Текст книги "Город потерянных душ"

– Пахнешь сандалом, – сообщила она вместо приветствия. Запах сандалового дерева Изабель ненавидела. Ей нравились сладкие запахи – ванили, корицы, гардении.

– Нам нравится запах сандала, – прищурился Алек.

Изабель скорчила рожицу.

– Мы – это наше императорское величество…? Или вы с Магнусом из тех парочек, которые считают себя одним человеком? «Нам нравится запах сандала». «Мы в восторге от симфонии». «Мы надеемся, тебе понравится наш подарок на Рождество» – что, кстати, с моей точки зрения просто дешевая отмазка, чтобы не покупать два подарка.

Алек, глядя на нее, поморгал мокрыми ресницами.

– Поймешь, когда…

– Ой, только не говори, когда, мол, сама влюблюсь, а то я тебя удавлю полотенцем. Вот этим самым.

– Если будешь мне и дальше мешать вернуться в комнату и одеться, заставлю Магнуса призвать пикси, и они наплетут тебе в волосах колтунов.

– Уйди с глаз моих, – Изабель стала пинать Алека в лодыжку, пока тот, наконец, не удалился в сторону гостиной. Она знала, что обернувшись, увидит, как брат показывает ей язык, и не стала смотреть ему вслед. Она закрылась в ванной, и включила душ на полную мощность. Затем взглянула на груду банных принадлежностей и выругалась.

Сандаловый шампунь, сандаловый кондиционер и сандаловое мыло. Вот черт.

Когда Изабель, наконец, вышла из ванной – в полной боевой экипировке и забранными наверх волосами – Алек, Магнус и Джослин уже ждали ее в гостиной. Также ее ждали пончики, но Изабель их категорически отвергла, а вот кофе щедро плеснула себе в кружку, добавила молока и присела на спинку дивана, разглядывая Джослин. К удивлению Изабель, она тоже облачилась в доспехи Сумеречных охотников.

Странно, подумала Иззи. Люди часто отмечали ее сходство с матерью (хотя самой Изабель так не казалось), и теперь она пыталась найти общие черты у Клэри с Джослин. Да, тот же цвет волос; но не только: наклон головы, волевой подбородок. Они обе выглядели как фарфоровые куколки, но это было обманчивое впечатление, внутри хрупкой оболочки скрывалась дамасская сталь. К сожалению, Изабель не удалось унаследовать голубой цвет глаз родителей, карие ей нравились меньше. А у Клэри были зеленые глаза матери.

– В Адамантовую Цитадель, как и в Безмолвный Город, ведет множество дверей, – сказал Магнус. – Ближайшая к нам – старый августинский монастырь на Граймс-Хилл в Стейтен-Айленде. Мы с Алеком отправим вас туда через Порт и будем ждать возвращения, пойти с вами мы не сможем.

– Я в курсе, – сказала Изабель, – потому что вы мальчишки. Как не повезло.

– Изабель, отнесись к этому серьезно, – Алек погрозил в ее сторону пальцем. – Железные Сестры тебе куда менее дружелюбны, чем безмолвные браться и терпеть не могут, когда их беспокоят.

– Обещаю быть паинькой, – приторно-сладкий голосом сказала Изабель и поставила на стол пустую кружку… – Поехали.

Магнус посмотрел на нее с подозрением и пожал плечами. Сегодня он уложил волосы ершиком, а подведенные сурьмой глаза выглядели еще более кошачьими. Он пошел к стене, бормоча что-то на латыни; знакомый контур Портала – таинственная дверь, обведенная сверкающими символами – уже начинал проявляться. Поднявшийся ветер, холодный и резкий, отбросил назад пряди волос с лица Изабель.

Джослин первой шагнула в Портал. Со стороны это выглядело так, будто человек канул в пучине морской: серебристая дымка как волна смыла мать Клэри, и ее рыжие волосы сначала поблекли, а затем исчезли в мерцающем тумане.

Изабель закрыла глаза и перешагнула рамку портала. Как обычно уши заложило, а из легких словно выкачали весь воздух. Она открыла глаза и выпала из водоворота в засохший кустарник. Поднялась на ноги, стряхивая жухлые травинки с коленей, и отыскала взглядом Джослин. Мать Клэри открыла рот – и тут же его закрыла, когда в кусты следом за спиной Изабель из портала вывалился Алек, а затем Магнус; и после этого мерцающий портал закрылся.

Даже хорошая встряска не испортила Магнусу укладку. Чародей пальцем дотронулся до одного из шипов на своей голове.

– Видала? – бросил он Изабель.

– Магия?

– Гель для волос «Рики’с», три доллара девяносто девять центов.

Изабель закатила глаза и отвернулась. Они стояли на вершине холма, заросшей сухим кустарником и жухлой травой. У подножия склона виднелись голые осенние деревья, а вдалеке, под безоблачным небом, Изабель рассмотрела мост Вераццано-Нэрроуз, соединявший Стейтен-Айленд и Бруклин. Обернувшись, Изабель увидела за вздымавшийся над поблекшей листвой монастырь. Это было высокое здание из красного кирпича, одна часть окон была выбита, другая – заколочена, а стены разрисованы граффити. Растревоженные нежданными гостями грифы кружили над обветшавшей колокольней.

Изабель прищурилась, пытаясь понять, не наложено ли на монастырь какого-нибудь заклятия. Если гламор и был, то не из слабых: как Изабель ни пыталась его найти, ничего, кроме разрушенного здания, ее глазам не открывалось.

– Нет здесь никаких чар, – сказала Джослин, заставив Изабель вздрогнуть. Все именно так, как выглядит.

Джослин уверенным шагом направилась к монастырю, за ней последовали остальные. Здесь не было тропинок, ноги путались в переплетенных ветках кустарников, и проваливались с хрустом в жухлую траву. Подойдя к монастырю, Изабель заметила, что кое-где сухая трава была выжжена, а прямо по ней краской из баллончиков кто-то вывел пентаграммы и рунические круги.

– Люди, – усмехнулся Магнус, убирая ветку с пути Изабель. – Играют в волшебство, при этом ничего о нем не зная. В такие места, где средоточия силы, их тянет, они и сами не знают, почему. Пьют тут, тусуются и разрисовывают стены. Думают, занимаются магией, глупые.

Они подошли к заколоченной в кирпичной стене двери, и Магнус объявил:

– Мы на месте.

Изабель посмотрела на дверь, и снова не заметила никаких чар. Но постепенно стало появляться виднеться слабое мерцание, как солнечные блики в воде. Джослин обернулась к Иззи.

– Готова?

Изабель кивнула, и Джослин уверенно шагнула вперед – и исчезла за заколоченной дверью. Магнус выжидающе посмотрел на Изабель.

Алек наклонился к сестре и погладил ее по плечу.

– Не волнуйся, Из, – сказал он. – Все будет хорошо.

– Знаю, – ответила Изабель и шагнула вслед за Джослин.

Клэри сделала вдох, но прежде, чем она успела ответить брату, на лестнице раздались шаги, и в конце коридора появился Джейс. Себастьян тут же отпустил ее и потрепал по волосам с ухмылкой.

– Рад тебя видеть, сестренка.

Клэри онемела. Джейс подошел к ним, он был в черной кожаной куртке, белой футболке, джинсах и босиком.

– Вы тут что, обнимались? – удивился он.

Себастьян пожал плечами:

– Я просто рад видеть мою сестру.

– Ты обычно никого не обнимаешь, – заметил Джейс.

– Ну, я просто не успел испечь тортик по случаю ее приезда.

– Я просто споткнулась, и он поймал меня, чтобы я не упала, – вмешалась Клэри.

Если Себастьян и был удивлен, что Клэри встала на его защиту, то никак этого не показал. Он продолжал хранить каменное выражение лица, когда Клэри подошла к Джейсу, а тот поцеловал ее в щеку.

– Что ты тут делала? – спросил Джейс.

– Тебя искала, – Клэри пожала плечами. – Я проснулась и не знала, где ты. Подумала, может, еще спишь.

– Вижу, ты нашла гардеробную, – Себастьян смотрел на ее блузку. – Тебе нравится?

Джейс бросил на него испепеляющий взгляд.

– Мы за продуктами ходили, – сказал он Клэри. – Ничего особенного, хлеб с сыром. Хочешь перекусить?

Спустя несколько минут Клэри сидела за огромным столом из стекла и стали. Судя по продуктам, они были все-таки в Венеции. На столе лежали хлеб, сыр, колбаса салями и прошутто, виноград и инжирный джем и стояла пара бутылок вина. Клэри это напомнило их встречу с Валентином в госпитале Ренвика в Нью-Йорке, когда он сидел во главе стола, предлагая им с Джейсом вино, и рассказывая, что они брат и сестра. Ей стало не по себе.

Клэри тайком покосилась на Себастьяна, и вспомнила лицо своей матери, когда та его увидела. Он был очень похож на Валентина. Клэри видела фотографии Валентина в их возрасте: у Себастьяна черты лица были мягче, он был высоким, как отец, но не уже в плечах, более стройным и по-кошачьи гибким. У него были скулы Джослин и ее изящные нежные губы, темные глаза Валентина и волосы цвета белого золота.

Себастьян взглянул на нее, словно почувствовав, что она смотрит на него.

– Вина?

Клэри кивнула, хотя вкус вина ей нравился, а после Ренвика она и вовсе терпеть его не могла. Пока Себастьян наполнял бокал, она прокашлялась.

– Так значит, – осведомилась она, – это твой дом?

– Дом принадлежал отцу, – ответил Себастьян, возвращая бутылку на стол, – Он перемещается между мирами – нашим и остальными. Папа пользовался им не только как средством передвижения, но и как укрытием. Он приводил меня сюда, показывал, как управлять домом.

– Тут нет входной двери.

– Есть, ты просто не знаешь, где она, – возразил Себастьян. – Отец все предусмотрел.

Клэри взглянула на Джейса, и он который покачал головой.

– Меня он никогда сюда не приводил. Я даже не знал, что такой дом существует.

– А тут… неплохо все обставлено, – сказала Клэри. – Я и не представляла, что у Валентина может быть…

– Плазменный телек? – усмехнулся ей Джейс. – Ну, спутниковое телевидение тут не установлено, но DVD можно посмотреть. В особняке у нас был старый ледник, который работал от магического огня. А тут у Валентина морозилка чуть ли не с криокамерой.

– Он старался для Джослин, – сказал Себастьян.

– Что? – вскинула брови Клэри.

– Всю эту современную технику… И одежду. Вот эта кофта на тебе – все было для нашей матери – на случай, если она вернется.

Темные глаза Себастьяна встретились с ее собственными, и Клэри почувствовала себя нехорошо. Это мой брат, и мы говорим о наших родителях. У нее закружилась – слишком много всего произошло за короткий отрезок времени. Клэри никогда прежде не думала о Себастьяне как о своем живом, дышащем брате. Когда она узнала, кем он ей приходился, он уже был мертв.

– Прости, если тебя это смущает, – сказал Джейс. – Мы можем купить тебе что-нибудь другое из одежды.

Клэри дотронулась до рукава. Шелковая дорогая ткань. Что ж, вот и объяснение, почему все вещи ей в пору. Она была похожа на мать как две капли воды.

– Все нормально, – сказала Клэри. – А чем вы занимаетесь? Перемещаетесь повсюду в доме?

– В смысле, путешествуем? – беспечно уточнил Джейс. – Бывают занятия и поинтереснее.

– Но это же не может длиться вечно.

Себастьян почти не ел, но пил уже третий бокал вину, его глаза заблестели.

– Почему нет?

– Ну… потому что Конклав вас обоих ищет. Невозможно без конца скрываться… – ее голос постепенно угас. Себастьян и Джейс переглянулись как люди, у которых было много общего.

– Это вопрос, – медленно проговорил Себастьян, – или просто мысли вслух?

– Она имеет право знать о наших планах, – сказал Джейс. – Она пришла сюда, зная, что обратного пути не будет.

– Отчаянный поступок, – согласился Себастьян, обводя пальцем край бокала. Так же, видела Клэри, делал и Валентин, – похоже, она верит в тебя. И любит. Вот почему она здесь, не так ли?

– А если даже и так? – ответила Клэри. Она хотела притвориться, будто существует еще какая-то причина – но глаза Себастьяна были темны и пронзительны, вряд ли удастся его обмануть. – Я доверяю Джейсу.

– Но не мне, – сказал Себастьян.

– Если Джейс тебе верит, то и я хочу тебе верить, – крайне осторожно подбирала слова Клэри. – И ты мой брат. Это что-то да значит.

Во рту появилась горечь лжи.

– Но я тебя совсем не знаю, – закончила Клэри.

– Тогда, может быть, нам надо познакомиться поближе, – предложил Себастьян. – И после этого мы расскажем тебе о наших планах.

Мы расскажем… Наши планы… У него в голове были только Себастьян-и-Джейс; тандема Клэри-и-Джейс для него не существовало.

– Мне не нравится иметь тайны от нее, – сказал Джейс.

– Расскажем ей все через неделю. Это небольшой срок.

Джейс посмотрел на него.

– Две недели назад ты был мертв.

– О двух неделях речи не идет, – парировал Себастьян. – Я же не сумасшедший.

Джейс улыбнулся уголком рта и посмотрел на Клэри.

– Я готова ждать столько, сколько понадобится, – произнесла Клэри, внутренне содрогаясь от патетики своих слов.

– Неделю, – сказал Джейс.

– Идет, – согласился Себастьян. – Но ей нельзя будет открывать двери, выходить из дома, и общаться с кем-нибудь.

Джейс откинулся на спинку стула.

– А если я буду рядом?

Себастьян посмотрел на него оценивающим взглядом. Он явно размышлял, сколько полномочий доверить Джейсу: на длинный или короткий поводок посадить своего «брата».

– Хорошо, – в его голосе слышалось снисхождение. – Если ты будешь рядом.

Клэри опустила взгляд на свой бокал. Она была не в силах на него взглянуть. От одной мысли, что ему нужно чье-то разрешение – Джейсу, который всегда делал, что хотел, – ей стало тошно. Больше всего на свете Клэри хотелось вскочить и оглушить Себастьяна бутылкой по голове, но она понимала, что это невозможно. Ранишь одного, и другой истечет кровью.

– Как тебе вино? – донесся до нее голос Себастьяна; эта сцена его явно забавляла.

Клэри, давясь кислым напитком, осушила бокал.

– Восхитительно.

Изабель натянула свой капюшон и осмотрелась, совершенно очарованная темно-зеленой равниной под низким черно-серым небом. Она никогда еще не видела ни такого огромного, великолепного неба, ни такой бескрайней равнины – та сияла, словно драгоценности цвета мха. Сделав шаг, Изабель поняла, что это и есть мох, который покрывал угольного цвета землю и черные валуны.

– Это вулканическая равнина, – сказала Джослин. Она стояла рядом с Изабель, и ветер вытягивал золотисто-рыжие пряди из ее туго собранного пучка; она была до такой степени похожа на Клэри, что было не по себе. – Здесь когда-то прошел лавовый поток. И местность до сих пор вулканически активна: чтобы работать с адамасом, Сестрам в кузницах нужен невообразимый жар.

– В таком случае тут могло бы быть и потеплее, – буркнула Изабель себе под нос.

Джослин холодно на нее посмотрела и пошагала, казалось, куда глаза глядят. Иззи поспешила следом.

– Порой ты так похожа на свою мать, Изабель.

– Приму за комплимент, – Изабель сузила глаза. Никто не смел оскорблять ее семью.

– Не в обиду сказано.

Изабель не сводила глаз с горизонта, где темное небо сходилось с изумрудно-зеленой землей.

– Ты хорошо знала моих родителей?

Джослин искоса бросила на нее взгляд.

– Пока мы были в Идрисе – достаточно хорошо. А потом не видела их много лет до недавней встречи.

– А вы были знакомы, когда они поженились?

Джослин начала подниматься в гору, и слегка запыхавшись, ответила:

– Да.

– Они тогда любили друг друга?

Джослин остановилась и обернулась к Изабель.

– Ты о чем?

– О любви? – секунду помолчав, предположила Изабель.

– Не знаю, с чего ты взяла, будто я в этом хорошо разбираюсь.

– Ну, еще до того, как ты согласилась выйти за Люка, он был рядом, по сути, всю свою жизнь. Это впечатляет. Хотела бы я иметь над парнями такую власть.

– Она у тебя есть, – сказала Джослин. – Не стоит этого желать.

Джослин запустила пальцы в волосы и провела ими вверх. Изабель поразилась, насколько ее руки были похожи на руки Себастьяна – длинные, изящные и гибкие. Она отрубила Себастьяну одну из них в Идрисе, и раздробила плоть и кости.

– Твои родители не совершенны, Изабель, как и все мы. Они непростые люди, и недавно потеряли ребенка. Так что если ты про то, что твой отец остается в Идрисе…

– Он изменял моей матери, – выпалила Изабель и осеклась. Она хранила эту тайну годами – и теперь, сказав Джослин, чувствовала себя предателем.

Выражение лица Джослин изменилось – теперь в нем было сочувствие.

– Я знаю.

– Об этом что, все знают? – задохнулась Изабель.

– Нет, – покачала головой Джослин. – Я просто была… в привилегированном положении, и поэтому узнала. Больше не могу сказать.

– И кто она? – требовательно спросила Изабель.

– Ты ее не знаешь.

– Ты понятия не имеешь, кого я знаю! – Изабель повысила голос. – И хватит говорить со мною, словно я ребенок.

– Я не имею права тебе рассказать, – сухо сказала Джослин и вновь пошла вперед.

Изабель не отставала, даже когда тропинка круто пошла вверх по отвесной зеленой стене к грозовому небу.

– А я имею право знать: они мои родители. И если ты мне не скажешь, я…

Шумно вдохнув, она вдруг замолчала. На вершине хребта перед ними как будто из-под земли таинственным образом выросла крепость. Она была построена из серебристо-белого адамаса и отражала облачное небо. Башни, увенчанные электрумом, тянулись ввысь, а саму крепость окружала высокая стена – тоже из адамаса – в которой виднелись ворота, по форме как два гигантских клинка и напоминали ножницы.

– Адамантовая Цитадель, – произнесла Джослин.

– Спасибо большое, – съязвила Изабель, – а то я догадалась.

Джослин издала звук, который Изабель не раз слышала от собственных родителей – и была совершенно уверена, что означает он: «Ох уж эти подростки…» Джослин стала спускаться с холма. Изабель решила ее обогнать. Она была выше, чем мать Клэри, и ноги были длиннее, и, в конце концов, она не ребенок, чтобы всюду следовать за нею. Иззи спустилась с холма, сминая ботинками мох, поднырнула под ножницы ворот…

И застыла как вкопанная. Перед ней разверзлась пропасть, на дне которой кипел, опоясывая крепость, поток красно-золотой лавы. А Изабель стояла на крохотном каменистом уступе. Единственный вход в крепость располагался на другой стороне огненной реки – даже Сумеречному охотнику не под силу было перепрыгнуть через пропасть. Можно было бы воспользоваться подъемным мостом, но он тоже находился за рекой и был поднят.

– Не все так просто, – сказала стоявшая у нее за спиной Джослин, – как кажется на первый взгляд.

Изабель подскочила, и гневно посмотрела на мать Клэри.

– Не стоит тут подкрадываться.

Джослин скрестила руки на груди и выразительно вскинула брови.

– Не сомневаюсь, что Ходж научил тебя, как приближаться к Адамантовой цитадели, – заметила она. – В конце концов, все Сумеречные охотницы, кто на хорошем счету в Совете, могут в нее войти.

– Естественно, научил, – надменно сказала Изабель, изо всех сил стараясь вспомнить его слова. Только нефилимы по крови… Она вытащила из волос одну из металлических шпилек, покрутила у основания и та со щелчком распрямилась, превратившись в кинжал с руной Мужества на клинке.

Изабель подняла руки над бездной.

– Ignis aurum probat[15]15
  Огнем закаляет золото (лат.)


[Закрыть], – произнесла она заклинание и провела кинжалом по левой ладони; короткая вспышка боли, и из пореза засочилась кровь – рубиновый ручеек, сбегавший прямо в пропасть под ногами. Сверкнул голубой свет, что-то треснуло, и подъемный мост стал медленно опускаться.

Изабель улыбнулась и вытерла клинок о доспехи. Еще один поворот основания – и кинжал вновь превратился в тонкую металлическую шпильку, которую Изабель воткнула в пучок.

– Ты знаешь, что это означает? – спросила Джослин, наблюдая за опускающимся мостом.

– Ты о чем?

– О словах, которые ты только что произнесла. Это девиз Железных сестер.

Мост стал почти горизонтальным.

– Он значит «Огонь закаляет золото».

– Правильно, – сказала Джослин. – И речь здесь не только о доменных печах и кузнечном деле. Они имеют в виду, что беды, выпадающие на долю человека, закаляют его характер. И в трудное, темное время некоторые люди сияют, как алмазы.

– Да? – протянула Изабель. – Ну что ж, у меня темные и трудные времена уже вот тут сидят. И, может, я не хочу сиять.

Мост с грохотом опустился у их ног.

– Если ты хоть чуточку похожа на свою мать, – сказала Джослин, – ты обязательно засияешь.

9
Железные Сестры

Алек держал колдовской огонь в высоко поднятой руке; ослепительное сияние выхватывало из мрака то один уголок станции «Сити-Холл», то другой. Мышь, пробегавшая по пыльной платформе, пискнула, и Алек подскочил на месте. Он был Сумеречным охотником и побывал во многих укрытых тьмой местах; но что-то в атмосфере этой заброшенной станции было такое, что по спине у него бежал мерзкий холодок.

Быть может, это был холодок предательства: как только Магнус ушел, Алек сбежал со своего наблюдательного поста на Стейтен-Айленд и направился к парому. Он не задумывался над тем, что делает; просто действовал как на автопилоте. Алек был уверен: если он поторопится, то успеет вернуться раньше Джослин и Изабель, и никто не заметит, что он отлучался.

– Камилла! – позвал Алек. – Камилла Белькур!

До него донесся смех, эхом отразившийся от стен станции. А затем на лестнице появилась Камилла – в сиянии колдовского огня виднелся только ее размытый силуэт.

– Александр Лайтвуд, – сказала она. – Поднимайся.

Камилла исчезла. Алек поднялся по ступеням и нашел ее там же, где и в прошлый раз: в фойе станции. Камилла была одета по моде давно ушедшей эпохи – в длинное бархатное платье с узкой талией, а белокурые волосы она собрала в высокую прическу и темно-красной помадой накрасила губы. Кажется, она ничего, решил Алек – хоть и не разбирался в женской красоте, а его ненависть к Камилле только усложняла объективную оценку.

– Что это на тебе надето? – требовательно осведомился он.

Камилла улыбнулась. Ее кожа была очень белой и гладкой – вне всякого сомнения, она хорошо питалась.

– В даунтауне бал-маскарад. Я славно перекусила. Что ты здесь делаешь, Александр? Соскучился по достойному собеседнику?

Будь я Джейсом, подумал Алек, придумал бы колкую остроту в ответ. Но он просто закусил губу и ответил:

– Ты сказала мне вернуться, если твое предложение меня заинтересует.

Камилла провела рукой по спинке софы – единственного предмета мебели в комнате.

– Так тебе это интересно?

Алек кивнул.

– Ты понимаешь, о чем просишь? – ухмыльнулась Камилла.

Сердце Алека готово было выскочить из груди. Интересно, подумал он, слышно ли Камилле, как оно бьется?

– Ты сказала, что можешь сделать Магнуса смертным, как и я.

Камилла поджала пухлые губы.

– Сказала, – согласилась она. – Должна признать, я сомневалась, что тебе было интересно. Ты так поспешно удалился.

– Хватит играть со мной, – сказал Алек. – Не настолько мне это нужно.

– Врунишка, – безмятежно заявила Камилла. – Иначе бы ты не пришел.

Вампирша обошла софу, и направилась к Алеку, внимательно изучая его лицо.

– Вблизи, – сообщила она, – ты меньше похож на Вилла, чем я думала. У вас один типаж, но у тебя форма лица – совсем другая… И подбородок меньше…

– Заткнись, – отрезал Алек. До остроумия Джейса ему было далековато, но зато это было честно. – Не хочу я слышать о Вилле.

– Очень хорошо, – Камилла неспешно, по-кошачьи, потянулась. – Помню, много лет назад, когда мы с Магнусом еще были любовниками, мы вместе отдыхали в постели после весьма страстного соития…

Она заметила, как Алек дернулся, и усмехнулась.

– Разговоры после близости… ну, знаешь, как это бывает. Так, случается, и выдают свои секреты. Магнус рассказал мне, что существует некое заклятие, способное лишить чародея бессмертия.

– Так я сам могу выяснить, что это за заклятие, и воспользоваться им, – голос Алека становился громче. – Зачем мне ты?

– Во-первых, затем, что ты Сумеречный охотник и понятия не имеешь, как накладывать заклятия, – спокойно сказала Камилла. – Во-вторых, если ты наложишь его собственноручно, Магнус узнает об этом. Другое дело, если это буду я. Он просто решит, что я сделала это из мести. А мне все равно, что Магнус обо мне думает; но тебе нет.

Алек хмуро смотрел на нее.

– И ты можешь мне оказать эту услугу безвозмездно?

Камилла рассмеялась – словно зазвенели колокольчики.

– Конечно, нет, – заявила она. – Услуга за услугу, ты мне – я тебе. Эти дела иначе не делаются.

Алек сжал рунный камень колдовского огня так, что грани врезались ему в ладонь.

– И какую услугу ты от меня потребуешь?

– Самую обычную, – сказала Камилла. – Мне нужно, чтобы ты убил Рафаэля Сантьяго.

Мост над пропастью, окружавшей Адамантовую Цитадель, был усеян ножами. Они торчали на разном расстоянии друг от друга острием вверх. Идти по мосту нужно было очень медленно, при этом ловко лавируя между лезвиями. Изабель без особого труда преодолевала эти препятствия, но она была удивлена, с какой легкостью передвигается Джослин, пятнадцать лет назад покинувшая ряды Сумеречных охотников. Она отставала всего на шаг от Изабель, и, как бы ни злилась на нее девушка, она была рада, что мама Клэри не поранилась.

Они вошли в адамантовую башню, и Джослин высоко подняла руку с колдовским огнем, который зажгла от рунного камня. Стены в помещении, как и снаружи, были из демонического серебристо-белого камня, и излучали тусклый свет, а в центре зала на полу размещался черный круг с символом Железных сестер – сердце, пронзенное клинком.

Изабель услышала шепот. На одной из гладких белых стен появилась тень, и с каждой секундой она становилась все ближе и четче. Вдруг часть стены отъехала назад, и из образовавшегося прохода вышла женщина.

На ней было струящееся белое платье в пол, туго перетянутое на запястьях и под грудью серебристо-белым шнуром – это была демоническая проволока, на ее лице не было ни единой морщинки, тем не менее, казалось, что ее возраст исчисляется тысячелетиями. По спине тянулась длинная темная коса, а вокруг глаз и на висках была искусно сделанная татуировка в виде языков пламени.

– Кто осмелился явиться к Железным Сестрам? – осведомилась она. – Назовите ваши имена.

Изабель покосилась на Джослин, которая жестом велела ей говорить первой, и прокашлялась.

– Я Изабель Лайтвуд, а это Джослин Ф… Фэйрчайлд. Мы пришли просить у вас помощи.

– Джослин Моргенштерн, – сказала женщина. – Урожденная Фэйрчайлд, но скверну Валентина из своего прошлого так просто не смоешь. Разве ты не вышла из Совета?

– Это так, – ответила Джослин. – Меня изгнали. Но Изабель – дочь Совета. Ее мать…

– Возглавляет Институт Нью-Йорка, – перебила женщина. – Мы удалены от цивилизации, но у нас есть источники информации. Меня зовут Сестра Клеофа, и я Творец. Я придаю форму адамасу, чтобы другие сестры могли делать из него оружие. Узнаю хлыст, который ты так хитроумно обернула вокруг запястья, – она указала на руку Изабель. – А эти побрякушки у тебя под горлом… Изабель медленно подняла руку к рубину на шее.

– Если вам так много известно, – вмешалась Джослин, – может быть, вы знаете, зачем мы пришли?

Сестра Клеофа прикрыла глаза и медленно улыбнулась.

– Как и наши лишенные речи братья, находясь в Крепости мы не можем читать мысли. Поэтому полагаемся на информаторов, и большая часть предоставленных ими сведений надежна. Полагаю, этот визит имеет отношение к ситуации, связанной с Джейсом Лайтвудом – коль скоро здесь его сестра – и твоим сыном, Джонатаном Моргенштерном.

– Мы в крайне сложном положении, – признала Джослин. – Джонатан, как и его отец, плетет заговор против Совета. Конклав вынес ему смертный приговор. А Джейс – любимый своей семьей и моей дочерью, ничего предосудительного не сделал. Сложность положения в том, что Джейс и Джонатан связаны очень древним заклятием крови.

– Заклятием крови? Каким именно?

Джослин достала из кармана сложенные листы с заметками Магнуса и передала их Сестре Клеофе. Та принялась их внимательно изучать своими огненными глазами. Изабель вздрогнула, заметив, что пальцы ее рук были уродливо-вытянутыми как лапы паука-альбиноса. Острые кончики ногтей венчали капельки электрума.

Сестра Клеофа покачала головой:

– Сестры не имеют отношения к магии крови.

Цвет пламени ее глаз, казалось, стал ярче, а затем угас. Через мгновение заиндевелое стекло отразило новую тень. На этот раз Изабель следила за появлением Железной Сестры внимательнее: та вышла в зал из клубов белого дыма.

– Сестра Долорес, – сказала Клеофа, вручая ей заметки Магнуса. Долорес была очень похожа на Клеофу: такая же худая и высокая в белом платье, только длинные волосы были седыми и заплетены в две косы, связанные на концах золотым шнуром.

– Ты что-нибудь в этом понимаешь? – спросила Клеофа.

Долорес быстро просмотрела бумаги.

– Заклятие двойников, – подытожила она. – Очень похоже на наше заклятие парабатай, только демоническое.

– Что именно делает его демоническим? – требовательно спросила Изабель. – Если заклятие парабатай безвредно…

– Разве? – удивилась Клеофа, но Долорес взглядом заставила ее замолчать.

– Обряд парабатай связывает двоих, оставляя волю каждого из них свободной, – объяснила Долорес. – А этот обряд, связывая двоих, подчиняя одного другому. Во что верит один, в то будет верить и другой; что захочет один, захочет и второй. Уничтожение свободной воли и делает заклятие демоническим. Ведь именно свободная воля делает нас небесными созданиями.

– А еще, что если ранить одного, другой тоже получит рану, – сказала Джослин. – Думаю, Думаю, вы понимаете, что случится в случае смерти одного из них…

– Да, никто из заклятых не переживает смерти другого. В этом смысле, наш ритуал парабатай, куда гуманнее.

– Вопрос в том, – продолжила Джослин. – Есть ли у вас оружие, которым можно ранить одного, не нанеся вреда другому? Или какое-то средство, которое сможет их разъединить?

Сестра Долорес еще раз взглянула на записки и передала их Джослин. Ее пальцы, как и пальцы Клеофы, были длинными, тонкими и белыми как воск.

– Никакому оружию, из тех, что мы сделали, такое не под силу.

Изабель сжала кулаки.

– Вы хотите сказать, такого оружия не существует?..

– На этом свете нет, – сказала Долорес. – Но клинки из Рая или Ада могли бы бы вам помочь. Например, меч Архангела Михаила, которым Иисус Навин сражался под Иерихоном, в него вплавлен Небесный огонь. А есть еще клинки, выкованные в глубинах Бездны; но как их добыть – неизвестно.

– А если бы мы и знали – не сказали вам, потому что это запрещено Законом, – отрезала Клеофа. – Также мы обязаны доложить Конклаву о вашем визите…

– А что насчет меча Иисуса Навина? – перебила ее Изабель. – Его можно получить?

– Только ангел может даровать вам этот меч, – ответила Долорес. – Но тот, кто его призовет – будет испепелен Небесным огнем.

– А Разиэль… – начала Изабель.

Губы Клеофы вытянулись в тонкую линию.

– Разиэль оставил нам Орудия Смерти, чтобы мы призвали его в час величайшей нужды. Но мы утратили эту возможность, после того, как его призвал Валентин, и больше никогда не сможем просить его о помощи; Использовать Орудия таким образом было большим преступлением. Единственная причина, по которой Клариссу Моргенштерн не признали виновной, состоит в том, что Ангела призвал ее отец, а не она сама.

– Мой муж однажды призвал и другого ангела – Итуриэля, – тихо сказала Джослин. – Он держал его в плену много лет.

Обе Сестры замешкались. Затем Долорес, наконец, произнесла:

– Пленить ангела – одно их тяжких преступлений. Конклав никогда не одобрит этого. И вы не можете заставить ангела. Нет таких заклятий. А добиться того, чтобы он сам вручил вам меч архангела – у вас не получится; вы можете, конечно, забрать его силой… Но лучше пусть ваш Джонатан умрет, чем ангел будет так опозорен.