Текст книги "Чары дракона"

– А теперь, Джилл, послушай меня, – сказал Саламандр. – Когда сегодня мы отправимся на рыночную площадь, тебе придётся привязать этот меч ремнём или чем-то подобным, иначе люди архонта его конфискуют.

– Что? Какая наглость! Что это за город? А если на нас набросится какой-то вор?

– У них тут нет таких воров, благодаря все тем же людям архонта. Понимаешь, если в этом городе забираются тебе в карман, то ты заявляешь о совершенном преступлении и люди архонта – а не ты! – ищут преступника. Они арестуют его, и…

– Зачем транжирить общественные деньги, когда я и сама вполне способна перерезать горло нечестному ублюдку.

– Боюсь, тебе придётся очень трудно в Бардеке, а Бардеку, в свою очередь, трудно будет принять тебя.

– Пусть понапрягаются. Как ты думаешь, Родри здесь, в Милетоне?

– Мне бы очень хотелось, чтобы жизнь улыбалась нам так тепло, мой маленький орлёнок. Хотя готов поспорить: он проезжал через этот город, потому что Милетон – центр работорговли. Глупо продавать такую ценную собственность, как наш Родри, где-то ещё. Я только надеюсь, что его продавали на правительственном аукционе. Там ведут строгий учёт всех продаж, и за несколько монет нам… то есть мне разрешат прочитать записи.

– Наверное, мне когда-нибудь следует выучить буквы. Ужас как скучно их разгадывать.

– Только не после того, как ты их выучишь. Тебе и впрямь стоило бы это сделать… А пока нужно просто посмотреть, не сможем ли мы найти след Родри теперь, когда снова оказались на твёрдой земле.

В углу комнаты стояла прямоугольная чугунная жаровня, которую топили углём, и бронзовая стойка, на которой лежали щепки для растопки, уголь и все, что нужно для разведения огня. Саламандр зажёг огонь, взмахнув рукой, затем неотрывно уставился в бледные небольшие языки пламени. Джилл почувствовала, что ей стало холодно, и задрожала от страха. Насколько они знали, Родри никто не продавал и он все ещё страдает в руках Братства Ястребов. Когда гертсин застонал, Джилл вскочила на ноги, думая, что Родри мёртв или покалечен.

– Его определённо продали. Какому-то предводителю каравана, – сообщил Саламандр. – И, похоже, к нему хорошо относятся.

– О, благодарение богам, – глаза Джилл затуманились слезами. Она нашла выход своим чувствам в ярости: – Тогда почему ты, болтливый эльф, производил такие жалобные звуки, словно оплакивал кого-то?

– Потому что они путешествуют по дороге через поля и пастбища, по направлению к ничем не примечательным, ничем не выделяющимся, скучным, голым горам, которые покрывают половину этого острова и значительную часть следующего. Я совершенно не представляю себе, где конкретно они сейчас находятся.

Джилл пробормотала себе под нос несколько грязных ругательств.

– К счастью, мы можем воспользоваться ресурсами не только двеомера, – продолжал Саламандр. – Следует проверить вышеупомянутые правительственные книги учёта и поспрашивать о частных торговцах. О дорогом варваре типа нашего Родри не могут не помнить.

– Хорошо. Тогда пошли.

– Можно и пойти, о Джиллиан с горячей кровью. Кроме того, мы должны отправиться на рынок, чтобы прикупить припасов и получить разрешение на публичную демонстрацию фокусов. Сегодня мы выступим в первый раз.

Несмотря на постоянное беспокойство, которое не проходило и билось в мозгу, словно волны в гавани, Джилл нашла Милетон с его прямоугольными длинными ломами и крашеными стенами, разбросанными среди цветущих деревьев великолепным. Когда они пришли на рынок, он произвёл на Джилл огромное впечатление. Гигантская площадь представляла собой море ярко окрашенных зонтиков от солнца, которые трепетали на ветру над сотнями прилавков, расположенных вокруг общественных фонтанов. Тут и там возвышались небольшие сцены, где выступающие пытались привлечь внимание толпы. Саламандр сказал ей, что в полдень рынок закроется, все отправятся по домам пережидать жаркое время дня, а затем откроется снова – уже в сумерках. Они прогулялись по торговым рядам, съели липкие пирожные, обсыпанные белой сладкой пудрой, одновременно рассматривая горы серебряных и латунных изделий, масляные лампы, шелка, духи, драгоценности, странной формы ножи и декоративные изделия из кожи. Саламандр ощупывал все яркие и цветастые товары и сделал некоторые покупки. В результате они оказались нагружены двумя латунными жаровнями, пакетами с углём и благовониями, большим количеством красной материи, длинной накидкой из золотой ткани, туники, стоявшей колом из-за вышитых на ней цветов – для Джилл, и парчового многоцветного халата – для могущественного волшебника. Саламандр то и дело останавливался и подолгу болтал с продавцами. Джилл обратила внимание на то, как много информации ему удалось вытянуть в процессе этих внешне пустопорожних разговоров – от места, где лучше всего покупать лошадей, до политического климата в городе. И, что наиболее важно, он вызнал имена нескольких частных работорговцев вместе с новостью о последнем публичном аукционе. Там, по крайней мере, не продавался ни один варвар.

Первый торговец, которого они посетили, с грустью сообщил им, что не видел ни одного варвара больше года, однако направил посетителей к человеку по имени Бриндемо, который хорошо говорил на языке варваров. Желающий продать варвара, вероятнее всего, выбрал бы именно его – по этой причине. После быстрой остановки в гостинице, чтобы оставить там покупки, Джилл с Саламандром последовали указанной дорогой и, наконец, отыскали место жительства Бриндемо, казавшееся весьма потрёпанным. Когда они постучали в дверь, её открыл стройный парень, слишком молодой, чтобы отпустить бороду. Его тёмные глаза быстро метнулись из стороны в сторону, пока он вежливо приветствовал гостей. Саламандр поклонился ему и заговорил на дэверрийском.

– Где Бриндемо?

– Очень болен, мой господин. Я – его сын. Я обслужу вас вместо него.

– Болен? В вашей усадьбе лихорадка?

– Нет, совсем нет. – Он замолчал и провёл языком по губам. – Все получилось так странно. Может, испорченные продукты.

Пока Саламандр рассматривал его, парень смущённо поёживался, его глаза смотрели куда угодно, только не на гертсина.

– Хорошо – наконец сказал Саламандр. – Передай мои глубокие извинения твоему уважаемому отцу, но я настаиваю на том, чтобы увидеть его. Знаешь ли, мне известны многие странные вещи. Может, я смогу порекомендовать лекарство. – Он сделал паузу для эффекта. – Я – Великий Криселло, волшебник из народа северных варваров.

Молодой человек застонал и поёжился, однако волей-неволей широко открыл дверь и впустил посетителей в поросший травой двор, где пара молодых женщин сидела возле колодца. Судя по выражению их глаз, они были в отчаянии. Когда Джилл поняла, что видит человеческий товар, внутри у неё все сжалось, и она отвернулась.

– Я должен посмотреть, не спит ли отец.

– Мы пойдём с тобой, – заявил Саламандр.

Парень застонал от настоящего ужаса. Они обошли прямоугольное здание и приблизились к боковой двери, которая, как оказалось, открывалась прямо в спальню его родителей. Бриндемо лежал среди горы полосатых подушек на низком диване. При появлении сына и незнакомцев он поднял голову, как пьяный, и уставился на них затуманенным взором. Его тёмная кожа посерела от страха и жара. Полная женщина – жена хозяина – застыла в углу, закрыв руками рот. Бриндемо взглянул на неё и рявкнул одно слово. Она выбежала из комнаты. Саламандр прошёл к краю кровати.

– Взгляни на мои светлые волосы. Ты знаешь, что я из Дэверри. У тебя здесь на продажу выставлялся мужчина-варвар, не так ли?

– Был такой. – Толстый торговец говорил хриплым шёпотом. Его горло обожгло ядом. – Я уже рассказал вашим людям. Я продал его. Купцу, торгующему специями, Зандару из Данмары. – Он замолчал и закашлялся. Кашлял он жутко. – Теперь ты пришёл убить меня?

– Ничего подобного. Я чувствую яд в твоём поте и знаю, что это за яд. Принимай мёд, смешанный с маслом или каким-нибудь другим жиром. Смесь ослабит боль и поможет тебе хорошо пропотеть. Яд ведь выходит с потом. Поскольку растение бен-мароно убивает быстро, а ты ещё не умер, то мы можем прийти к выводу, что тебе дали не смертельную дозу.

– Благодарю. О, Барума – один из ваших северных демонов, клянусь.

– По крайней мере, сын одного из них.

С большим усилием Бриндемо поднял голову и уставился в глаза Саламандра.

– Ты! – прошипел он. – Ты ведь не один из них, не так ли?

– Один из кого?

Бриндемо откинулся на подушки и отвернулся. Он тяжело дышал от приложенных усилий. Саламандр ласково улыбнулся.

– Я не стану силой вытягивать из тебя правду, друг мой. Если ты имеешь в виду то, что я подозреваю, то они определённо убьют тебя. Но сам я не скажу тебе ни слова о себе, чтобы они не смогли вытянуть из тебя информацию.

– Справедливая сделка, – мгновение Бриндемо лежал без движения, собираясь с силами, чтобы говорить дальше. – Удовлетвори любопытство больного, хороший человек, если можешь. Этот варвар, которого звали Талиэйсин… кто он на самом деле?

– Он не сказал тебе?

– Он не знал. Его память исчезла, она была стёрта полностью.

Джилл невольно пробормотала ругательство.

– Понятно, – Саламандр помрачнел. – Ну, друг мой, тебе была оказана честь кормить у себя в доме очень важного господина. Это был Родри Майлвад, гвербрет Аберуина, которого выкрали и продали его врагам.

Бриндемо издал глубокий булькающий звук, подавился, потом принялся спазматически кашлять; его лицо заливал пот.

– Успокойся, – сказал Саламандр. – Никто не открыл тебе правды, поэтому, несомненно, никакое зло больше не выпадет на твою долю. Как я понял, ты знаешь, где находится Аберуин.

– Не знаю, – Бриндемо с трудом мог выдавить слова. – Но это не имеет значения. Я знаю, кто такой гвербрет. Ай-ай-ай.

В этот момент в комнату зашёл сын Бриндемо, сжимая в руке большой кухонный нож; его лицо был суровым и целеустремлённым. Когда Бриндемо пробормотал несколько слов на бардекианском, парень покраснел от смущения и положил нож на подоконник.

– Этот Барума? – обратилась к нему Джилл. – Скажи мне, как он выглядел. Твой отец не может больше говорить. Ему нужно отдохнуть.

– Тучный человек. Можно сказать, толстый, как свинья. Вроде бы так выражаются у вас в Дэверри? Очень-очень странная кожа, очень гладкая, а его чёрные волосы и борода всегда блестят и намазаны маслом. Он носил серебряную клипсу на бороде. Глаза, как у змеи, очень узкие, блестят, и нехорошие.

– Что ты помнишь о рабе по имени Талиэйсин? – повернулся к парню Саламандр. – Все, что знаешь.

– А знать почти нечего, господин. Мы подумали, что он благородного происхождения, потому что он двигался, как профессиональные атлеты, которые сражаются на ножах, а все ваши господа – они же воины. Он ещё вспомнил, что относился к каким-то серебряным кинжалам, но больше ничего. – Парень бросил взгляд на отца, который прошептал имя Зандара. – О, да, караван. Он собирался на юг. Это было десять дней назад. Зандар идёт через все деревни на южное побережье. Он продаёт специи. – Парень задумался на мгновение, очевидно подбирая слова на не очень хорошо известном ему языке. – Название препарата на вашем языке… это… опиум, вот оно! Барума давал ему опиум. Талиэйсин был очень худой, когда мы купили его.

– Барума за все это заплатит, – тихо сказала Джилл. – Он будет платить, и платить, и платить, пока не станет выть и кричать, и умолять убить его, чтобы покончить с мучениями.

– Джилл! – Саламандр хватил ртом воздух.

Бриндемо рассмеялся, хотя ему было и больно смеяться.

– Мои благословения тебе, девушка, – прошептал он. – Мои скромные, но честные благословения.

Саламандр направился к двери, затем остановился и обернулся к Бриндемо.

– И последнее. Почему Барума сделал это с тобой?

– Я не подчинился ему. Он велел мне продать Талиэйсина в шахты или на галеры. Вместо этого я продал его приличному хозяину.

– Понятно. Этот акт милосердия дорого тебе обошёлся. Благодарю тебя за него.

На всем пути до гостиницы Джилл кипела от ярости, и это состояние вызвало видение. Ей показалось, что столбы пламени пляшут перед ними по улицам. Саламандр продолжал с беспокойством поглядывать на свою спутницу, но ничего не сказал, пока они не вернулись в свой номер и не заперли плотно дверь. Затем он схватил её за плечи и потряс.

– Прекрати это! Я даже не знаю, что ты делаешь, но прекрати это немедленно! Я чувствую, как из тебя вытекает сила.

– Я только… ну, словно бы видела разные вещи. Я не знаю, как остановить это.

Тем не менее, хорошая встряска и настоящий страх Саламандра вернули Джилл в более нормальное состояние. Языки пламени исчезли, хотя по краям всех находившихся в комнате вещей все ещё мерцала серебряная энергия. По крайней мере, так происходило у неё в сознании.

– В таком случае, и не начинай это, – Саламандр отпустил её. – Джилл, учти, я не виню тебя. Но как мне объяснить тебе? Когда строишь планы мести, ты призываешь силу, потому что у тебя разум мастера двеомера, хоть отрицай ты это, хоть не отрицай. Когда большинство людей размышляют о каких-то вещах, они просто видят картинки у себя в сознании или слышат голос и считают, что разговаривают сами с собой, но все это остаётся у них в сознании, где и должно оставаться. Когда же ты получаешь эту чистую сырую силу, вливающуюся в тебя, ты начинаешь видеть картинки и все остальное вне своего сознания, не так ли?

– Да, – призналась она с неохотой. – Я видела, как перед нами по улице бежит огонь.

– Это, черт побери, опасно, мастера двеомера тоже видят образы и работают с ними, но мы научились их контролировать. Если ты продолжишь так заводиться, то можешь просто сойти с ума. Образы и голоса будут приходить к тебе и окружать со всех сторон сами по себе, по своей воле, а ты не сможешь остановить их.

Поскольку она уже тогда едва ли могла их контролировать, то похолодела, только подумав о возможной перспективе. Показательно вздохнув, Саламандр растянулся на выложенном подушками диване.

– Еда, – резко сказал он. – Когда что-нибудь съешь, это обычно помогает запереть образы. Ужасно трудно работать с любым двеомером, когда живот полон. Выпивка тоже сразу затуманивает сознание. Но я сомневаюсь, что этого будет достаточно. У меня нет права делать что-либо в таком роде, и все же я намерен научить тебя кое-каким ученическим штучкам.

– А что заставляет тебя думать, что я хочу этому учиться?

– Твоё желание не сойти с ума и остаться в живых. Вот что. Не упрямься, Джилл! Ты подобна раненому человеку, который боится дать хирургу остановить кровотечение, потому что прикосновение к ране может оказаться болезненным. – Саламандр сделал паузу, и, казалось, изучал воздух вокруг своей собеседницы. – Сейчас ты слишком возбуждена, чтобы попытаться провести урок. В самом деле, как насчёт того, чтобы перекусить? Великий Криселло проголодался. Если ты не против сыграть роль красивой служанки-варварки, то спустись вниз и попроси владельца гостиницы прислать нам в номер поднос с мясом и фруктами. И конечно кувшин с вином.

– Я сама проголодалась, – ей удалось улыбнуться. – О, великий мастер таинственного искусства!

Саламандр оказался прав. Еда оказывала совершенно определённое воздействие на сознание. Как только Джилл проглотила пару кусков мяса и несколько сухих хлебцев, то почувствовала, как ощущения притупляются, – ей это было сейчас необходимо. Хотя цвета в комнате казались необычно насыщенными, постоянное свечение исчезло. Пара стаканов сладкого белого вина полностью положили конец непроизвольному использованию двеомера.

– Когда мы тронемся в путь? – спросила Джилл. – Я не прочь уехать завтра, например, когда городские двери откроют на рассвете.

– Я знаю, что ты сгораешь от нетерпения, Джилл, моя дикая голубка, но мы должны поразмыслить. Хорошо бы нам знать, что именно Зандар, князь торговли специями, собирается делать дальше. Может, он направляется домой в Данмару, может, путешествует по сельской местности, сбывая свой товар желающему купить народу. Если так, то мы можем отправиться в одну сторону, когда он последует в другую. Если мы отправимся в Данмару и станем дожидаться его там, то нам, не исключено, придётся просидеть в этом месте несколько недель. С другой стороны, мы также не можем сидеть и здесь в полном бездействии – в то время как злобные негодяи строят планы, устраивают заговоры, идут на хитрости и ухищрения и даже совершают махинации. Куда бы мы ни отправились, нам придётся путешествовать медленно, часто останавливаясь, чтобы давать представления. Именно так поступают артисты, которыми мы себя называем.

– Ну, говоришь ты все правильно. В любом случае нам нужно раздобыть немного денег перед тем, как отправиться хоть куда-то. Не могу поверить, что мы столько потратили!

– Хорошие лошади недёшевы в этой далёкой земле.

– У нас ещё пока даже нет лошадей, ты, несчастный прожигатель жизни. Лучше, чтобы наше сегодняшнее вечернее представление прошло успешно, иначе у нас начнутся проблемы.

От пары жонглёров Саламандр узнал, что на публичных площадях может выступать любой артист, при условии что четверть своего дохода он отдаст людям архонта. Когда стемнело, Джилл с Саламандром потащили свои недавно приобретённые предметы мастерства к рынку, который только начинал оживать на прохладе. Масляные лампы мерцали среди ярких солнечных зонтиков и бросали цветные тени на белые здания. Торговцы стояли маленькими группками, разговаривали и шутили над кубками вина и закуской из приправленных специями овощей, обёрнутых свежеиспечёнными круглыми тонкими лепёшками. Джилл и Саламандр немного порасспрашивали народ и вскоре обосновались на террасе наверху лестничного проёма, ведущего в какое-то муниципальное учреждение. Пока Джилл выкладывала угли в жаровни и посыпала их благовониями, Саламандр расстелил яркий ковёр, затем взял кусок золотистой ткани и принялся играть с ним, заставляя плыть по воздуху, крутиться, ловить свет или внезапно замирать, а потом дрожать, как парус на ветру. Внизу собралась толпа, чтобы посмотреть.

– Я – Криселло, волшебник-варвар из далёких северных земель. Смотрите на мои чудеса и удивляйтесь! – Он заставил дёрнуться кусок ткани в последний раз, после чего тот опустился на ступени. – Джиллианна, моя красивая помощница-варварка, и я приплыли из-за моря, из удивительного королевства Дэверри, чтобы развлекать, удивлять и интриговать вас магией, которой ваш великолепный город никогда раньше не видел.

К этому времени у подножия лестницы собрались уже около пятидесяти человек. Саламандр медленно поднял одну руку и показал на первую жаровню. Языки пламени башней взлетели высоко вверх, источая благовония, затем упали, оставив угли тлеть красным цветом. Над ними поднимался сладкий дым. Толпа дружно ахнула. Подбежали ещё зрители – поглазеть на диво. Саламандр подождал, пока толпа не успокоилась, перед тем, как зажигать вторую жаровню.

– Продолжать ли мне с моим скромным представлением, о, благородные жители Милетона?

Толпа засмеялась, люди полезли в кошельки. Посыпался настоящий дождь медных монет. Джилл быстро собрала их, потом заняла место в сторонке, чтобы не мешать духам всех родов, собравшимся на импровизированной сцене и сгрудившимся вокруг Саламандра. Появился её серый гном, пританцовывая от возбуждения, затем прыгнул ей на плечо и устроился там смотреть представление.

– А теперь – чудеса Севера!

Саламандр достал из воздуха длинный шёлковый шарф – по крайней мере, так это выглядело, – и начал производить с ним обычные трюки, на которые способен любой странствующий фокусник. Вначале шарф у него исчез, потом он вынул его из волос Джилл, бросил таким образом, что шарф казался летящей птицей, которая, хлопая крыльями, опустилась Саламандру на плечо. Шарф превратился в три, они летали вокруг головы волшебника, потом таинственным образом связались узлами. Саламандр все это время пел – отрывки из длинной заунывной военной песни эльфов, куски из баллад Дэверри и фрагменты песен на каком-то гортанном языке, который, как посчитала Джилл, мог быть языком карликов. Через несколько минут он переключился на трюки с серебряными монетами – и снова это оказались простые, обычные фокусы. Саламандр хотел создать у толпы впечатление, что он – просто артист и ничего больше, запечатать у них в, сознании идею, что у всех номеров его представления есть рациональное объяснение.

Наконец, когда люди стали проявлять нетерпение, Саламандр взмахнул руками и послал светящийся водопад многоцветных искр вверх в воздух. Когда искры опускались вниз двойной радугой, толпа закричала и придвинулась поближе. Настоящее море потных лиц в мерцающем свете. С воплем эльфийской радости Саламандр омывал сцену красно-голубыми искрами, выстреливал серебром и золотом, затем последовали миниатюрные молнии и раскаты грома. Представление продолжалось: взрывались многоцветные световые шары и пурпурные каскады, а толпа то и дело вскрикивала от удивления. Саламандр попеременно пел и шутил. Когда великий фокусник объявил, что чувствует утомление, толпа разразилась новым дождём монет, причём на сей раз большая их часть была серебряными и было даже несколько золотых. После обычных трюков с куриными яйцами Саламандр ещё раз показал настоящую магию, а затем объявил, что на этот раз на самом деле устал и представление окончено. Тем не менее, ему бросили ещё много монет.

Когда толпа разошлась, обсуждая увиденные чудеса, появился один из людей архонта с нарисованным на щеке городским гербом, чтобы получить официальный налог. Пока Джилл закатывала ковёр и складывала остальное, Саламандр сел вместе с чиновником рядом с жаровней, чтобы подсчитать прибыль.

– Это было лучшее представление, которое я видел за год, волшебник. Только как ты все это делаешь? Кладёшь какой-то порошок в жаровни?

– О, совсем нет. Это все – истинная магия, ей обучают в варварских королевствах.

– Несправедливо с моей стороны проявлять любопытство к твоим секретам. Если бы я знал, как ты все делаешь, то это испортило бы удовольствие. Но, тем не менее, готов поспорить: твоя помощница разбрасывает по сцене разнообразные химикаты, пока все смотрят на твои штучки. Да и у твоего наряда – длинные широкие рукава.

Саламандр только улыбнулся, но Дикие скорчили гримасы и высунули языки, словно не понимая, как человек может быть настолько слеп.

Они собрали такое количество денег, что Саламандр открыто торжествовал все то время, покуда они шествовали назад, в гостиницу. Поднявшись в номер, он танцевал, напевая эльфийские мелодии. Танцевал он эльфийским способом, откинув голову назад, его руки застыли в плечах, когда он, качаясь, исполнял джигу между груд подушек на полу. Джилл смеялась вместе с ним.

– Тебе это нравится, – сказала она. – Все эти восхищённые женские глаза, устремлённые на тебя.

– Конечно, – Саламандр остановился, у него немного сбилось дыхание. – О, красивая помощница из рода варваров, возьми горстку монет и сходи купи вина. Великий Криселло умирает от жажды. Мы отпразднуем успех нашей задумки.

Джилл принесла и разлила вино, а после этого снова задумалась о Родри. В безопасности ли он? Простит ли он её когда-нибудь, даже если им с Саламандром удастся его спасти?

– Ты снова напряжённо думаешь, – резко произнёс Саламандр. – Это не приведёт ни к чему хорошему.

– О, знаю, но у меня в жилах нет эльфийской крови, и я не могу оставаться бесчувственной.

– Как нехорошо ты говоришь! Если бы я на самом деле был бесчувственным, разве стал бы я бегать по всему Бардеку в поисках Родри?

– Не стал бы. И прости меня. Я виновата. Просто я очень переживаю.

– Конечно. – Он взял кувшин с вином и заглянул внутрь. – Почти пустой. Через некоторое время я схожу и куплю ещё, но вначале мы допьём это. Если лавка закрыта или же если я сломаю себе шею на непрочных ступеньках этой гостиницы, по крайней мере, мы насладимся последним кубком. Таков эльфийский взгляд на жизнь, Джилл, и разве он на самом деле бесчувственный? Наслаждаться сегодняшним днём, когда никто не знает, что ещё дурного принесёт тебе завтра?

– Нет. Я должна быть благодарна за все то хорошее, что Родри и я пережили вместе. Это было так много! Даже если он и станет на меня обижаться, когда мы встретимся, – все равно я благодарна судьбе за все.

– Он не станет на тебя обижаться! Догадываюсь по твоему мрачному виду, что если я продолжу говорить, ты меня задушишь, а это сильно помешает нашим планам. Великий Криселло принесёт большую жертву и попридержит язык.

Поскольку они останавливались во всех встречных городах и деревнях, каравану Зандара потребовалось несколько недель, чтобы добраться до города Дарадиона, что на южном пике Бардектинны. Там, как узнал Родри, они собирались сесть на одну из караванных баржей, которые обычно использовали для перевозки скота, и перебраться по морю на остров Мартинну, в родной город Зандара Данмару.

Поскольку они прибыли в портовой город как раз перед закатом, то разбили лагерь перед северными воротами на общественной площадке для караванов, чтобы подождать, когда ворота снова откроются утром. Площадка была пуста, когда они подъехали, но когда стали располагаться на ночлег, к ним присоединился ещё один небольшой караван. Его возглавлял молодой человек, дорого одетый в белую тунику с золотыми и пурпурными вертикальными полосами, перетянутую ремнём с цельной золотой пряжкой. Его сопровождал мальчик, который казался личным рабом, и три нагруженных мула, причём нагруженных не товаром, а какими-то приспособлениями, необходимыми для путешествий. Зандар поприветствовал богато одетого парня – его звали Поммейо, – как старого друга, и настоял на том, чтобы он присоединился к ним во время ужина у костра.

После того, как все поели, Зандар велел Родри принести кувшин с вином и разлить его. Работая, Родри обратил внимание, что Поммейо наблюдает за ним, а спустя несколько минут обнаружил, почему. Парень повернулся к Зандару:

– Это ведь раб из Дэверри? Сколько ты хочешь за него?

– На самом деле я думал оставить его у себя. Он хорошо управляется с лошадьми.

– Мой дорогой старый друг, ты никогда не отличался особым нюхом, не так ли? Неужели ты в самом деле собираешься держать такую редкую вещь в конюшнях? Я могу придумать бесконечное число более подходящих способов его использовать. Я дам тебе тридцать зотаров.

– Он не продаётся.

– Тогда пятьдесят.

– Я не торгуюсь. И именно это имею в виду.

У Поммейо явно испортилось настроение. Он надулся, подобно ребёнку, которому никогда не отказывали в пустяках или игрушках. Затем запустил руку в тунику, достал кошель, полный звенящих золотых монет, и извлёк оттуда огромную – один из сказочных бардекианских зиалов, номинально равнявшийся ста зотарам, но реально имевший куда более высокую стоимость благодаря своей редкости. Другие свободные люди задержали дыхание, но Зандар просто пожал плечами. Поммейо нахмурился ещё сильнее и помрачнел ещё чернее.

– Клянусь крыльями Отца Волн! – Зандар улыбнулся ему так, словно хотел помириться, но эта улыбка, скорее, демонстрировала подозрительность. – Зачем он тебе? Для чего ты хочешь заплатить за него такие деньги?

Родри тоже задумался над этим.

– Я хотел купить его в подарок одному очень важному для меня человеку. Я уверен, она ужасно обрадуется, заполучив экзотического варвара, который будет стоять у её парадного входа.

– О, – Зандар внезапно рассмеялся. – Насколько я понимаю, ты все ещё ухаживаешь за вдовой Алейной.

– Не вижу ничего смешного. Да, я сейчас собираюсь навестить её.

– И требуется дорогой подарок, чтобы заманить в ловушку богатую вдовушку, да?

Поммейо ответил бардекианской фразой, которую Родри не знал, хотя мог догадаться об общем значении – по тому, как оба мужчины поморщились и фыркнули. Зандар встал с улыбкой и жестом подозвал Родри, чтобы тот следовал за ним. Они отошли на несколько шагов.

– Странно пытаться в чем-то оправдаться перед рабом, но ты мне нравишься, парень. Я приму это предложение, поскольку думаю, что так ты будешь в большей безопасности. Любой в состоянии выяснить, что я живу в Данмаре. Предполагаю, люди, которые хотят тебя заполучить, вполне могут поджидать тебя там, и ты окажешься в ловушке. А эта сделка собьёт их с твоего следа. Кроме того, в доме вдовы Алейны будет совсем неплохо. Там у тебя появится много возможностей получать чаевые. Просто не трать деньги на азартные игры и выпивку, и ты сможешь купить свою свободу. – Зандар дружески хлопнул Родри по плечу. – Удачи тебе.

Ради Зандара Родри заставил себя улыбнуться, но внутри у него все кипело от мысли о том, что он – подарок ухажёра женщине. Если бы положение позволяло, он бы долго и грязно ругался.

Для завершения сделки Зандар отдал лошадь, на которой ехал Родри, а также одежду и одеяла, которыми он пользовался. Когда молодой раб Мико помогал Родри перенести его добро в лагерь нового хозяина, парнишка болтал так много и так быстро, что Родри смог разобрать только половину из всего сказанного. Однако ему удалось понять, что Поммейо – сложный человек и имеет склонность бить рабов, если они не в точности выполняют его указания. Родри понял также, что если хочет дожить до того момента, как окажется в доме вдовы, ему придётся сдерживаться. Если он ударит хозяина в ответ, то это может закончиться поркой. Хотя Родри и не мог отчётливо вспомнить, почему, тем не менее, он знал, что раньше никогда в жизни не сдерживал свои эмоции и что это для него будет нелегко.

Позднее тем же вечером Поммейо покинул лагерь Зандара и вернулся к своему костру. Пока Мико расчёсывал волосы хозяина и смывал краску с его лица на ночь. Поммейо прочитал Родри лекцию на хорошем дэверрийском. Как оказалось, он несколько раз с торговыми целями ездил в королевство вместе со своими дядьями.

– Значит, ты из Элдиса и продан в рабство на островах? Зандар говорил, дело в карточных долгах, но у меня есть сомнения. Учти, это не имеет никакого значения, пока ты ведёшь себя вежливо и учтиво.

– А у меня есть выбор?

– Конечно, нет. А теперь послушай: ты вскоре окажешься в прекрасном доме, в сравнении с которым ваши варварские даны выглядят, как свинарники. У тебя будут вполне определённые обязанности. В доме также живут и другие рабы, и ты должен правильно вести себя с ними. Если я услышу, что у госпожи Алейны возникли из-за тебя хоть какие-то неприятности, и ты вызываешь у неё хотя бы малейшее беспокойство, то я сам тебя выпорю. Ты меня понял?

– Да, хозяин.

Уважительно кивая, Родри обдумывал способы, как бы придушить Поммейо и оставить его тело у дороги. «Разве настоящие мужчины ведут себя так? – думал он. – Охотится за богатыми вдовами! Надо надеяться, у несчастной пожилой женщины достаточно ума, чтобы увидеть его истинную суть!»