Текст книги "Чары дракона"

Поскольку по ночам Родри тихо покидал комнату, которую делил с Порто, то не сомневался: Порто знает обо всем, что происходит в спальне хозяйки, как знала и Диена, хотя никто из них этого не показывал этого ни словом, ни жестом, ни смешком. Правда, один или два раза Родри случайно слышал, как Порто делал резкое замечание одному из других рабов, очевидно с целью удержать скандал в строгих рамках. Наконец Родри достаточно устал и решил открыто поговорить о происходящем, более того, он постоянно испытывал чувство стыда. Один раз во второй половине дня он перекладывал поленницу, когда Порто пришёл сообщить ему, что сегодня на ужин будут гости.

– Ты хорошо поработал здесь, под навесом, парень, и, боюсь, давно уже требовалось сделать это. Я становлюсь стар для такой работы. Ты хорошо выполняешь свои обязанности.

– Спасибо.

Порто напрягся и заморгал.

– О, клянусь Зейосом и всеми вашими богами! – выпалил Родри. – Неужели ты думаешь, что мне все это нравится? Я напуган до мозга костей!

– Ты разумный парень. Гораздо более трезвомыслящий, чем наша несчастная хозяйка.

– Скажи мне кое-что. Сколько проблем может из-за этого возникнуть? Я не хочу, чтобы меня забили до смерти на рыночной площади в назидание всем рабам на этом проклятом острове.

– Ну, прекрати, прекрати. Сомневаюсь, что дойдёт до этого. Алейна так богата, что никто не станет вмешиваться, даже брат её мужа. Без комиссионных, которые она ему выплачивает, он не сможет жить в комфорте. Но пойдут нехорошие разговоры, если новость распространится, а они всегда каким-то образом просачиваются наружу, не так ли? Какую бы осторожность мы ни проявляли… – Порто вздохнул и покачал головой. – Тебе лучше молиться всем Святым Звёздам, чтобы об этом никогда не услышал Поммейо. Конечно, умный человек может помочь богиням услышать свои молитвы.

– Не открывая рта и следя за каждым своим шагом?

– Именно так. И прилагая усилия, чтобы его все любили. Если кто-то из друзей хозяйки даст тебе чаевые, тебе следует подумать, как бы потратить их часть на Винсиму.

– Очень хорошо. И Диена никогда не потащит ничего тяжёлого наверх, пока я нахожусь поблизости.

В тот день, когда Джилл с Саламандром приехали в портовый город Дарадион, моросил холодный мелкий дождь. Поскольку было слишком поздно расспрашивать начальника порта о «Серой пустельге», путники нашли комнату в гостинице. Как только дождь прекратился, они отправились на вечерний рынок. Джилл находила сырую погоду такой приятной переменой, что была изумлена, слыша, как горожане горько жалуются на холод и сырость. Рынок оказался практически пустым: более половины прилавков оставалось незанятыми и очень малое количество покупателей спешили вдоль них с деловым видом.

– Ну, сегодня нет смысла давать представление, – мрачно заметил Саламандр. – Я и забыл, как люди Бардека относятся к такой погоде.

– Можно подумать, тут началась снежная буря, – Джилл остановилась, чтобы прихватить своего гнома, который плескался в грязной луже. – Как у нас с деньгами?

– Хватает, чтобы оплатить дорогу до Суртинны, но не первым классом.

– Это не имеет значения.

– Имеет. Да будь я проклят, если мне придётся провести много дней втиснутым в общий трюм вместе с торговцами и другим сбродом.

– В таком случае тебе лучше придумать представление, с которым выступить в дневное время.

– А это, моя красавица, отличная идея. Может сработать цветной дым. И я могу заставить нескольких сильфов пронести по воздуху шарф – будет выглядеть так, словно он летит сам. Люди, несомненно, подумают, что у меня к нему привязаны какие-то ниточки. А как насчёт таинственной музыки из невидимых источников? Есть возможности. Да, я вижу много возможностей.

Оставшуюся часть вечера Саламандр размышлял над новым представлением. Время от времени он производил какой-либо тревожный звук или наполнял гостиничный номер красным и зелёным дымом, но по большей части не мешал Джилл. К этому времени она уже приобрела определённую степень контроля над образами, достаточную, чтобы нехотя признать свою естественную склонность к этому занятию. Джилл вспоминала какой-то предмет и поворачивала образ туда и сюда, глядя на него со всех сторон и двигая таким образом, что, казалось, она вначале видит его сверху, потом снизу. Этим вечером девушка случайно обнаружила особенно интересный трюк. Она представляла небольшой кожаный мешочек, в котором Саламандр носил их деньги, и у себя в сознании положила открытый мешочек на стол, чтобы в него заглянуть. Внезапно Джилл почувствовала, что уменьшилась ростом – до всего нескольких дюймов – и стоит на столе, заглядывая в открытый верх мешочка, словно в пещеру. Она поразилась и тут же потеряла образ, но случившееся казалось ей достаточно важным, чтобы побеспокоить Саламандра, который производил эффект закатных облаков на потолке. Он позволил иллюзии рассеяться и внимательно выслушал Джилл.

– Это на самом деле настоящий прогресс, дикая голубка. Ты начинаешь подходить к важному этапу работы, поэтому теперь ни в коем случае не опускай руки.

– О, об этом не беспокойся. Это самое интересное, чем я когда-либо занималась в жизни.

Саламандр искренне удивился и отвесил челюсть.

– Ты считаешь это интересным? Слава всем богам, тебе определённо предназначено заниматься двеомером!

– Ну, не сами упражнения. Я понимаю, как они сводили тебя с ума. На самом деле я имела в виду все вместе, то, что случилось со мной этим летом. Я начинаю видеть, где… как… Проклятье, это так сложно облечь в слова! Но я думаю, куда может привести эта работа моего сознания, когда я кручу и верчу образами и… Ну, это подобно тому, как приехал мой папа и забрал меня из нашей деревни. Стоило проехать немного дальше – и там оказался целый мир, о котором я раньше никогда не знала.

К следующему утру дождь закончился, тучи рассеялись, и Джилл с Саламандром отправились в порт – к полукруглой скале, которая спускалась прямо к узкому пляжу с белым песком. Вдоль её вершины, расходясь лучами от огромного деревянного вытянутого здания со статуями по торцам, стояли многочисленные ларьки и прилавки.

– Это храм? – Джилл показала пальцем на дом.

– Да, он посвящён Далейю, Отцу Волн. Он является богом не только волн, но и всевозможных других вещей, включая, по какому-то странному выверту судьбы, рабов, к которым несправедливо относятся.

– Значит, в законе об этом есть какое-то положение?

– Конечно. Разве у крепостных в Дэверри нет прав, которые не смеет нарушать хозяин?

– Но крепостные – это не рабы.

– О, послушай! – Саламандр громко фыркнул. – Их нельзя продавать с их земель или разлучать с семьями. Да, это так, но разве они свободны? Ты шутишь, моя дикая голубка. Конечно, в Дэверри теперь нет такого большого количества крепостных, поэтому, несомненно, ты особо о них не задумывалась.

– Их и впрямь немного. А что, когда-то было много?

– В каждом феодальном поместье – по крайней мере, мне так говорили. Теперь в основном крепостных держит только король. Я не знаю, почему все так изменилось, но очень рад этой перемене. Ты знаешь, почему рабство такая плохая вещь, моя дикая голубка?

– Ну, это очень несправедливо.

– Более того. От этого люди привыкают быть жестокими и учатся оправдывать свою жестокость. Таким путём распространяется зло.

Саламандр говорил так тихо, без обычных шуток и ласковых слов, что Джилл была вынуждена вспомнить о настоящей силе, которая таилась под налётом его смехачества и фанфаронства.

Поскольку отплытие и прибытие всех судов открыто указывалось на доске перед конторой начальника порта, они с лёгкостью выяснили, что корабль под названием «Серая Пустельга» владельцем которого был некий Галейтрано, только что вернулся из плавания в Ронатон на Суртинне. После недолгих поисков они нашли самого Галейтрано, огромного, бронзового от загара человека с копной прямых чёрных волос, который сидел с несколькими членами своего экипажа в кабаке на краю рыночной площади. Он возвращался в Ронатон завтра, и у него было достаточно места для двух пассажиров и пары лошадей, в особенности, если эти пассажиры желали оплатить первый класс. Саламандр купил всем вина, рассказал пару смешных историй, затем заставил всех подолгу говорить о жизни в общем, и торговле морем в частности. Почти наугад или так показалось, капитан сам стал рассказывать им о неком Поммейо, частом пассажире, который в последний раз ехал с редким рабом из варваров.

– Он сказал мне также, что заплатил в два раза больше, чем стоил раб, только чтобы заполучить его для подарка женщине. Насколько я знаю, женщина, за которой он ухаживает, унаследовала очень большое состояние.

– О, значит именно поэтому он так далеко и ездит к ней, – небрежно заметил Саламандр. – Стало быть, она живёт в Ронатоне?

– Нет, – внезапно рассмеялся капитан. – Знаете что? Он никогда мне не говорил, где она живёт. Я только что сейчас сам это понял. Хитрая собака, этот Поммейо. Если знаешь богатую вдову, то её нужно придержать для себя.

– Я его не виню, но для нас это плохо, – Саламандр осторожно посмотрел на Джилл. – Мы могли бы использовать человека из Дэверри у нас в представлении. Он хорошо выглядел бы на сцене, в особенности, если он блондин.

– О, у того раба чёрные волосы, – сообщил Галейтрано. – Но я вижу, что ты имеешь в виду. Знаешь ли, это странно. Ты – второй, кто за последнее время спрашивает меня о рабах-варварах.

– В самом деле?

– Это случилось до моего последнего плавания в Ронатон, но тот парень был с островов. Не думаю, чтобы он упоминал своё имя. Странно, если об этом поразмыслить. Но в любом случае его интересовала покупка для перепродажи. Вроде бы он направлялся в Тондио. В любом случае, он не поплыл на моем судне, поэтому я о нем больше ничего не знаю.

После того, как все взяли ещё по кубку вина, на этот раз за счёт капитана, Саламандр сообщил, что они с помощницей должны готовить вечернее представление, пригласил всех приходить и ушёл, провожаемый весёлыми криками. Джилл продолжала улыбаться, пока они не добрались до улицы, но там её улыбка мгновенно исчезла.

– Пусть этот Поммейо замёрзнет в аду!

– Признаю, что я раздражён, рассержен и в плохом настроении из-за нашего дамского угодника. Однако вторая новость капитана ещё хуже.

– О так называемом работорговце, который спрашивал о варварах?

– Мне нравится это «так называемый», дикая голубка. Показывает, что ты слушала очень внимательно. Мне это совсем не нравится. Конечно, может быть и совпадением.

– Точно таким же совпадением, как отравление Бриндемо за день до нашего появления в Милетоне.

– Ты абсолютно права, к сожалению. Знаешь ли, когда мы вернёмся в гостиницу, я думаю, мне лучше осмотреться.

– Что? Если ты хочешь осмотреть город, зачем возвращаться в гостиницу?

– Временами бывают лучшие способы попутешествовать, чем топтать ноги, мой милый кулик. Ты никогда не видела, как Невин входит в транс?

– Ну, видела. Ты хочешь сказать, что тоже можешь это сделать?

– Могу и вскоре, несомненно, ты сама станешь этому учиться. Это одна из основных техник.

Джилл вся похолодела, от страха и возбуждения. Она предполагала, что способность Невина работать в состоянии транса является знаком высококвалифицированного мастера, а не простого ремесленника. Тем не менее, транс Саламандра не показался ничем выдающимся, когда она за ним наблюдала. Джилл стояла на коленях с одной стороны, а толпа любопытных Диких – с другой. Саламандр лёг на диван у них в гостиничном номере и скрестил руки на груди. Через мгновение, казалось, он заснул, веки были плотно сомкнуты, рот чуть-чуть приоткрыт, дышал он ровно и спокойно. Некоторое время Джилл наблюдала за ним, затем позволила своему сознанию блуждать, да так, что вскрикнула, когда Саламандр вдруг резко сел и заговорил.

– Мне это не нравится, Джилл. Мне это совсем не нравится.

– Что произошло?

– Ничего. Но там были… о, как мне их описать? Называй их следы следов. И ещё я видел одного особенного духа, который может ассоциироваться только с мастером чёрной магии, жалкую искажённую сущность. – Лицо Саламандра потемнело от злости. – Я хотел помочь этой сущности, но она была так испугана, что мне не удалось подобраться к ней близко. Она, очевидно, ассоциирует человеческие и получеловеческие души с болью и ничем больше. О, боги, как я ненавижу этих свиней! – Тряхнув головой, Саламандр встал, потянулся, затем улыбнулся и проскользнул под свою обычную маску радостного идиота. – А есть ли у нас вино, о, красивая служанка? Волшебник столько работал, что его сильно мучает жажда.

– Я принесу вино, но неужели ты хочешь сказать, что мастера чёрного двеомера находятся здесь, в Дарадионе?

– Ничего подобного, дикая голубка. Только один или два слабых слизня проскользнули сюда несколько дней назад. Хотя думаю, нам с этой минуты следует быть очень хитрыми. Очень-очень.

Когда Джилл легла спать, то долго не могла заснуть, её разум качался на грани сна. Она вспомнила Чёрное Солнце, эльфийскую богиню, которую они с Саламандром призвали, чтобы она стала свидетельницей их клятвы отомстить мучителям Родри. Казалось, это было много лет назад. Дома в Керрморе они торжественно поклялись смертью, держа в руках кубки с мёдом. Богине служили волки смерти, по крайней мере, так сказал Саламандр, и клятва пробуждала этих животных, заставляя бежать впереди них, участвуя в кровавой охоте. Джилл понравилась эта клятва, понравился образ высокой богини, которая стояла прямо, держа в руках эльфийский лук, с колчаном со стрелами у бедра. У её ног примостились два чёрных волка.

В сознании Джилл, вспоминавшей богиню и клятву, один из волков повернул голову и посмотрел прямо на неё. Легко вскрикнув, девушка полностью проснулась, раздражённая сама на себя за то, что позволила сознанию играть с ней такие шутки. Тем не менее, она прекрасно помнила картинку, а когда пришло время выполнять упражнения с ментальными образами, выбрала волка – но, к сожалению, не сказала Саламандру, что делает. Поскольку это были древние силы на астральной плоскости, образ построился поразительно быстро. С ним оказалось так легко работать, и Джилл решила продолжать использование его в своих тренировках.

Сразу после рассвета прохладным влажным днём «Серая пустельга» оставила причал в Дарадионе и вышла в море. Поскольку дул попутный ветер, примерно через час торгующая лесом баржа-паром отошла достаточно далеко, и берег скрылся из виду. Началась скука морского путешествия, которая всегда охватывала Джилл. В то время как Саламандр развлекал экипаж и других пассажиров своими рассказами, песнями и шутками, Джилл провела большую часть путешествия, во время которого ничего не происходило, работая с образом волка. Наконец в последнюю ночь на борту она на мгновение ощутила, что огромный волк лежит рядом с ней на койке и, казалось, она почти его видит. Хотя в конце практики Джилл провела обычный изгоняющий ритуал, волк явно не желал уходить.

Они добрались до Ронатона в середине солнечного утра и тут же покинули город по основной дороге, идущей вдоль побережья на юго-запад. Джилл с Саламандром ехали примерно два часа, пока, ровно в полдень, не оказались у небольшой рощицы с источником, выложенном камнями для удобства путешественников. Там они остановились, чтобы пораньше разбить лагерь и дать отдохнуть лошадям и мулу, которые все ещё нервничали после морского путешествия. В то время как Джилл разбирала их вещи, Саламандр отошёл на несколько ярдов и уставился в море. Когда вернулся, то тряс головой от расстройства.

– Я увидел Родри, хотя это принесёт нам мало пользы. Он сидит в каком-то погребе или чулане и расставляет большие глиняные сосуды, в которых, судя по виду, находятся консервированные овощи, и там ещё у стены стоят большие амфоры с вином. С ним вместе находится немолодой мужчина, который, похоже, командует. Боги, надеюсь, они не останутся там на целый день!

К этому времени они оба уже достаточно привыкли к бардекианскому обычаю спать днём. Путешественники разложили походные спальные принадлежности и легли на пару часов. Хотя Саламандр сразу же заснул, ярость Джилл вдруг ожила. Она думала о Родри, как часто делала, а потом разразилась слезами, в которых было больше огорчения, чем печали. Джилл злилась на все мрачные и магические события, которые их разделили. После того, как она перестала плакать, она отказалась и от попыток заснуть и начала думать о своём волке. Образ быстро выстроился у неё в сознании, и Джилл представила себе, как это мохнатое существо лежит у её ног.

Как учил её Саламандр, она использовала все свои органы чувств при построении образа; она представляла, что чувствует его запах, его вес у себя на лодыжках и его тепло через тонкое одеяло. И внезапно Джилл ощутила, как что-то щёлкнуло у неё в сознании. Сразу после того, как она полностью представила себе зверя, волк появился, несколько туманный, следует отдать должное, – и все же оживший образ действительно находился рядом с ней и жил вне её воли. Джилл поработала над его фокусировкой, чтобы он казался более твёрдым, сделала его блестящую шерсть гуще, представила зубы и высунутый язык. Затем она обратила внимание, что на волке надет золотой ошейник эльфийской работы, и внезапно испугалась, потому что ничего подобного не представляла. Огромная голова повернулась в её сторону, и тёмные глаза принялись её рассматривать. Только тогда Джилл поняла, что тонкая, туманная нить соединяет её солнечное сплетение с солнечным сплетением волка. Тем не менее, когда она пыталась прямо посмотреть на нить, та исчезала.

Волк потянулся, как настоящая собака, и встал. Хотя Джилл тут же начала изгоняющий ритуал, её слова и движения не имели за собой силы, поскольку, хотя она и испугалась, её очаровывало собственное создание. Волк в любом случае проигнорировал ритуал, просто обнюхал Саламандра и его одеяла поразительно реальным чёрным носом.

– Очень жаль, что ты ненастоящий. Я могла бы послать тебя найти Баруму.

Волк повернул голову и посмотрел на неё. Тогда Джилл обнаружила, что разговаривает с ним, запутанно лопочет о своей ненависти и обо всех обрывках информации о Баруме – кто он, как выглядит. Каким-то образом девушка поняла, что внешность Барумы не имеет для волка значения. Тряхнув головой, он перепрыгнул через неё, побежал в заросли деревьев и исчез.

В этот момент Джилл проснулась, или ей это показалось. Девушка мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке, словно только что шлёпнулась на землю с высоты в несколько дюймов, её глаза были открыты и смотрели на заливающее лагерь солнце. «О боги и их жены! – подумала она раздражённо. – Значит, это был сон? Ну, может, так оно и лучше». Джилл встала и пока рылась в седельных вьюках в поисках еды, то обо всем забыла. Хотя она так устала, что чувствовала себя словно после кровопотери, Джилл объясняла это состояние долгими месяцами, прожитыми в постоянном напряжении.

Через несколько минут проснулся Саламандр, глаза у него оставались сонными, он зевал и, пошатываясь, отправился к источнику. Мужчина склонился, опустил голову в холодную воду, фыркнул, откашлялся, выругался, потом поднял голову и улыбнулся. Вода стекала у него с волос и намочила рубашку.

– Вот так гораздо лучше, – объявил он. – Я снова попытаюсь увидеть Родри. Рано или поздно он должен выйти из того проклятого погреба или чулана. Присоединяйся ко мне. Посмотрим, что ты сможешь увидеть.

Когда Саламандр обнял Джилл и очень крепко прижал к себе, она не осознавала его физического прикосновения, а только его ауру, чистую силу, накапливающуюся внутри его самой сущности и прорывающуюся наружу, как вода вырывается из земли.

– Сконцентрируйся на журчании источника и позволь себе немного расфокусироваться. Затем подумай о Родри.

Джилл долго ничего не видела, кроме прозрачной воды, бьющейся о камни. Затем внезапно она разглядела туманную, разорванную картинку среди пузырьков – Родри прокладывал себе дорогу по тому, что казалось рыночной площадью. В этом видении прилавки и сами торговцы дрожали и тряслись, как тряпичные знамёна на ветру, но образ Родри был плотным и не дрожал. Вначале он выглядел очень хорошо, загорелый, не похудевший. Он шёл широкими шагами и даже улыбался, когда здоровался с людьми, с которыми, как видно, был знаком. Когда Джилл уставилась на него с голодным любопытством, у неё возникло ощущение, что она приблизилась к Родри. Ей даже показалась, что она парит рядом с ним. Затем, когда он повернул голову так, что смотрел бы прямо на Джилл, если бы она на самом деле находилась там, девушка заметила в нем перемену. Не явную, нет, но какую-то расслабленность вокруг рта, замешательство во взгляде. Даже когда Родри улыбался, чего-то не хватало. Где жизнь, которая обычно горела у него в глазах, улыбка, которая могла заставить ораву мужчин хохотать в ответ? Или то, как Родри умел тряхнуть головой, как он гордо держал плечи? Все в нем говорило: вот он, воин, опасный, но человек чести, рождённый командовать! Джилл почувствовала, как все внутри у неё сжимается, когда поняла, что ментальная рана получилась такой же явной и болезненной, как физическая.

– Я знаю это место, – прошептал Саламандр. – Эти побелённые стены и розовые камни, и вид на горы с рыночной площади. Это… Вилинт, клянусь богами!

Его победный крик нарушил видение. Саламандр отпустил Джилл, опустился на корточки и улыбнулся ей. Правда, улыбка резко исчезла, когда он увидел выражение её лица.

– Саламандр, он поправится, не правда ли? Мы можем для него что-нибудь сделать? Мы можем его вылечить? Можем?

Рот Саламандра был таким же расслабленным, как и у его брата, и он долго молчал.

– Саламандр!

– Я не знаю, дикая голубка. Я в самом деле не знаю. Мы сможем отвезти его домой к Невину. Там также есть Адерин. Я уверен: Адерин приедет в Элдис помочь. – Снова повисла напряжённая тишина. – Но я не знаю.

Джилл закрыла лицо руками и заплакала. Когда они тронулись в путь, она думала уже только о мести.

Хотя до Вилинта оставалось около шестидесяти миль, примерно три дня пути, Саламандр решил, что им лучше подбираться обходным путём. В первый день они направились строго на запад, следуя вдоль реки, в небольшой городок Андирру, в котором имелось только две гостиницы. Обе, к ужасу Саламандра и облегчению Джилл, средней цены и качества. Однако выступление фокусников имело большой успех, так как через Андирру проезжало мало странствующих артистов. Глава местной гильдии купцов даже пригласил их к себе домой на обильный ужин, чтобы познакомить с высокопоставленными горожанами. Это была идеальная возможность для Саламандра осторожно задать вопросы о том, можно ли где-нибудь приобрести экзотических рабов-варваров. Хотя купец не знал ни про одного такого раба, он заметил, что один работорговец, проезжавший через их городок на пути в Тондио, задавал ему тот же вопрос – это случилось всего неделю назад.

После того, как они опять оказались вдвоём в своём гостиничном номере, Джилл спросила Саламандра об этом таинственном торговце. Это ли самый это человек, про которого они слышали в Дарадионе?

– Почти уверен, что тот самый, готов биться об заклад. Но как странно! Если он задаёт вопросы купцам, то, значит, не владеет дальновидением! Конечно, если он никогда не встречался с Родри раньше, то дальновидение не поможет, но почему тогда Тёмное Братство послало такого человека?

– Не исключено, он просто торговец. В конце концов, он может вообще не иметь никакого отношения к Тёмному Братству.

– Тогда откуда взялся несчастный маленький дух, которого я видел в Дарадионе? О, не знаю, Джилл! Боги, я чувствую себя, как фермерша, которая пытается загнать всех кур в курятник. На каждую, которую удалось загнать, две опять выбегают наружу!

Когда Барума в первый раз увидел волка, то не обратил на него внимания, потому что остановился в гостинице, владелец которой держал свору охотничьих собак. В это время Барума путешествовал по горной местности в северной Суртинне, пробираясь поближе к изолированному поместью Старца, но не особенно торопился, чтобы у кровавой гильдии было время заново захватить Родри. Барума остановился на ночь в небольшом городке в нескольких милях к востоку от Вардета. Как раз когда начали спускаться сумерки, он пересекал двор на пути в свой номер после ужина в городе, и именно тогда в первый раз увидел большую чёрную собаку в дальней части прилегающей к гостинице территории. Она стояла и наблюдала за тем, как он поднимался вверх по лестнице. Это обстоятельство не имело совершенно никакого значения, или, по крайней мере, Барума так тогда считал. Позднее тем вечером он услышал, как в дверь к нему царапаются, и различил собачий вой, но проигнорировал их. Через несколько минут в коридоре раздались человеческие шаги, при их приближении царапанье прекратилось, словно собака ушла вместе с хозяином.

Однако в следующий раз Барума понял правду. Он добрался до Вардета и остановился в дорогой гостинице почти в самом центре города, у площади Правительства. Это было крупное заведение, где большие собаки совсем не приветствуются. И снова в сумерках он пересекал окружённый стенами сад, когда увидел чёрную тварь, пьющую из выложенного плитками фонтана. На этот раз Барума ясно рассмотрел, что это никакая не собака, а огромный волк. Когда зверь поднял голову и посмотрел на Баруму, с его челюстей не падало ни капли воды. Барума сразу же поднял руку и нарисовал в воздухе знак, отпугивающий нечистую силу, но волк не заметил этого. Зверь откинул голову назад и беззвучно завыл, затем прыгнул на Баруму, щёлкнул зубами и исчез также бесшумно, как и появился. Дрожа, Барума поспешил к себе в номер. Он как раз запирал за собой дверь, когда посмотрел в номер и увидел устроившегося на диване волка.

– Убирайся!

Здесь, в уединении собственного номера, он мог полностью провести ритуал, обеспечивающий исчезновение нежелательной сущности, и на этот раз волк на самом деле исчез, как только Барума завершил ритуал – с последним словом. Но вернулся на рассвете. Когда Барума открыл глаза, то обнаружил, что волк стоит у него на груди и бесшумно рычит ему в лицо. С трудом подавив желание закричать, Барума сел и опять начал ритуал. Волк оказался таким тяжёлым, когда Барума скидывал его с себя, что торговец понял: зверя послал кто-то, по-настоящему владеющий тёмным искусством. В созданную мыслью форму вложили много силы. Барума был уверен: волка послал кто-то из его врагов в кругах посвящённых или тех, кому только предстоит стать посвящёнными, которые собирались вокруг чёрного двеомера, как мухи вокруг навоза. В конце концов, его соперники должны попытаться вывести его из соревнования точно так же, как он должен попытаться превзойти их. Барума сконцентрировался, чтобы тщательно провести изгоняющий ритуал полностью, до последнего, а когда закончил его, также запечатал себя астральными печатями.

Тем не менее, в сумерках волк вернулся. На протяжении следующих нескольких дней он следовал за Барумой, куда бы тот ни шёл, игнорируя мощные проклятия Тёмными Именами, угрозы демонами и полным уничтожением. Хотя волк ни разу не пытался причинить ему физический вред, тем не менее, он пугал Баруму, появляясь на каждом углу или топая за ним по тёмным улицам. Временами волк вторгался ему в сны, иногда – в его практику двеомера. Наконец Баруме пришло в голову, что волк – это в некотором роде шпион, которого послала фракция постоянно враждующих между собой членов Тёмного Братства. Если Главный Ястреб хотел знать, что задумал Старец, то и другие могут этого хотеть. Этим вечером Барума достал свою чернильницу со священными чёрными чернилами, вылил их в специальную серебряную чашу, помеченную по кругу мрачными сигилами, и попытался связаться со Старцем, чтобы рассказать тому о нежелательном спутнике.

Хотя Баруме ещё предстояло стать членом Внешнего Круга, он совсем не был начинающим и вошёл в контакт практически сразу же. На поверхности чернил появилось лицо Старца, оно слегка дрожало – в холодную погоду Старец страдал параличным подрагиванием. Пока Барума рассказывал ему о происходящем, Старец слушал с полуприкрытыми глазами.

– Ты правильно сделал, что сообщил мне об этом, – наконец сказал Старец. – Я уже какое-то время подозревал, что кто-то ещё идёт по следу Родри, и твоё сообщение подтверждает мои подозрения.

– В самом деле? – Барума слегка похолодел – ему следовало знать, что даже Главный Ястреб не может скрыть предательство от Старца. – Ну, разумно предполагать, что они же и послали этого волка.

– Может, это и волк, но они – собаки, даже щенки, – казалось, Старец посмеивается про себя. – Они недооценили меня, друг мой. Раз я выгляжу, как толстый слизняк на листе в саду, они думают, что я провожу дни, ползая в слизи. Но сильный человек все ещё живёт в этой отвратительной оболочке, и они, несомненно, обнаружат это, раньше или позже.

– Вы не думаете, что этого волка прислал наш старый враг? Тот, которого мы называем «никто»?

– Нет, нет, нет, дурак! Идиоты, которые следуют мягким светлым двеомером, никогда не сделают ничего подобного, – Барума почувствовал, как разум Старца выделил презрение. – Их мелочные маленькие запреты подходят для женщин и рабов и никого больше! Но довольно! Если у нас есть враги, то нам лучше не рисковать, чтобы нас не услышали. Попытайся добраться до меня поскорее и удостоверься, что за тобой никто не следует. Я лучше подожду тебя, чем вскоре после тебя дождусь не тех людей.

– Конечно. Я буду очень осторожен.

Барума вышел из контакта и позволил себе улыбнуться. Быть осторожным, да? Сам Старец только что дал ему хороший повод отложить путешествие в поместье. Он чувствовал себя великолепно, и был очень доволен, пока не повернулся и не увидел волка, который жевал один из его вещевых мешков. Барума подпрыгнул, как испуганный ягнёнок, и вскрикнул вслух.

Джилл с Саламандром прибыли в Вилинт на следующий день во второй половине дня. Им едва хватило времени до заката, чтобы снять номер в лучшей городской гостинице. Этим вечером, когда они отправились на рыночную площадь, чтобы договориться с людьми архонта о представлении, Джилл постоянно посматривала по сторонам в поисках Родри. Хотя она хотела стучаться в каждую дверь и спрашивать его в каждом доме, Саламандр требовал от неё терпения.

– У меня есть план, дикая голубка, очень хитрый, тайный и, как я надеюсь, верный.

– Послушай, эльф! Знаю я твои жалкие планы. Всегда требуется вечность, чтобы они привели к результату.

– Не вечность. Просто приличный промежуток времени. Джилл, поверь мне ещё раз, а? Если мы поспешим, то можем все испортить. Пока у нас нет ни малейшего основания думать, что чёрный двеомер осознает наше присутствие на этом уважаемом архипелаге, в то время как мы были предупреждены об их присутствии. Чем дольше такое положение вещей сохраняется, тем счастливее, а на самом деле здоровее мы останемся.