Текст книги "Сияющие высоты"

Каллиопа

– Значит, вот он какой, тысячный этаж.

– Да уж, – удивленно проговорила Элайза. – Бриллиантов что-то маловато.

Из частного лифта с настоящим швейцаром Каллиопу с матерью сопроводили в гостиную. Наверное, швейцара нанимают для вечеринок, вряд ли он работает круглосуточно. Каллиопа насмешливо покачала головой:

– Мам, это коктейльная вечеринка, а не гала-прием. Для бриллиантов не слишком подходящий случай.

– Тут не угадаешь, – ответила Элайза и порылась в сумочке, чтобы сменить браслет с огромными бриллиантами на золотой, поскромнее.

Мама всегда имела при себе несколько видов украшений: как-то раз в Париже они заявились на вечеринку в неподобающе роскошном виде.

Но Каллиопу удивил не недостаток карат. Просто она ожидала, что пентхаус Башни будет… иным.

Если не смотреть на праздничные венки и развешенные по комнате гирлянды, огромные пуансеттии и гигантскую елку, занявшую целый угол гостиной, тысячный этаж показался Каллиопе ничем не лучше других богатых апартаментов, где ей довелось побывать. Старомодная антикварная мебель, хрустальные светильники, обои пастельных тонов, как и везде, а по коврам ступали все те же туфли от кутюр. Да еще зеркала повсюду. Как и все девушки, Каллиопа обожала свое отражение, но на такой высоте ей бы хотелось взглянуть на внешний мир – на свет, на звезды.

Какая жалость, что самый потрясающий в мире вид спрятали за зеркальными стенами и парчовыми шторами!

– Я на разведку, – оживленно проговорила Элайза, окидывая взглядом толпу гостей. – Пожелай мне удачи.

– Вряд ли она тебе потребуется, но все равно удачи.

Энергичной, чуть ли не хищной походкой мама двинулась через зал. Щурясь и оценивая потенциальных жертв, она время от времени завязывала короткие разговоры, потом бросала неудачную кандидатуру и шла дальше. Элайза искала идеальную цель: человека богатого, достойного всех усилий, но настолько, чтобы к нему можно было подступиться. И конечно, достаточно глупого, способного поверить в ее байки.

Каллиопа обожала наблюдать за мамой в процессе работы. Движения Элайзы были выверены – и смех, и жесты, когда она, например, поправляла свои русые, чуть растрепанные волосы, – и притягивали к ней взоры, словно магнит.

Пока мама увлеченно болтала с компанией гостей, Каллиопа отошла в сторону. По опыту она знала, что на вечеринке стоит немного отгородиться, – лучший способ разобраться во всех хитросплетениях и подводных течениях, симпатиях, альянсах и скандалах. Вдруг кто-нибудь подойдет, если станешь чуть более доступной.

Каллиопа выловила взглядом идущую сквозь толпу Эйвери Фуллер. Ее словно освещал прожектор, выделяя безупречные черты лица, подчеркивая скулы и кожу цвета слоновой кости, наполняя глаза синевой. Каллиопа возненавидела бы Эйвери за ее непостижимую красоту, не будь так уверена в собственном обаянии – иного рода, но не менее эффектном.

Она направилась к Эйвери, решив поблагодарить за приглашение, но остановилась – та встретилась с кем-то взглядом. Лицо блондинки озарилось любовью, и Каллиопа поняла, что застала очень личный, сакральный момент. Подогреваемая любопытством, повернула голову в том же направлении – интересно, кто вызвал у Эйвери такие трепетные чувства? Но сквозь плотную стену гостей Каллиопа ничего не увидела.

В гостиной громко закашляли, и этот звук пронзил сознание Каллиопы, словно электрический разряд. Чему не помешала путаница звуков: радостных поздравлений, монотонных деловых бесед и тягучих, томных заигрываний, плеска коктейлей и бренчания струнного квартета в углу зала. Она немедленно откликнулась на кашель – как не откликалась на свое имя, настоящее или вымышленное. Мама нуждалась в помощи. Сейчас же.

Застав маму за разговором с солидным мужчиной, Каллиопа подумала: симпатичный. У него были острые черты лица и коротко подстриженные седые волосы, придававшие ему особую привлекательность, а вот незатейливый темный костюм не отличался изысканностью. Элайза смеялась над какой-то шуткой. В ярко-зеленом платье и с обворожительной улыбкой, выглядела она восхитительно, даже экзотично. Казалось, мама точила коготки, готовясь вонзить в добычу.

– Здравствуйте, – вежливо сказала Каллиопа, приближаясь к паре.

Она выбрала самое безопасное приветствие, не зная, какую роль в этой афере уготовила ей Элайза.

– Дорогая, познакомься с Надавом Мизраи, – оживленно произнесла Элайза, поворачиваясь к своему собеседнику. – Надав, это моя дочь.

– Каллиопа Браун. – Девушка шагнула вперед и протянула руку. – Рада познакомиться.

Хорошо, что в этот раз она играет роль дочери, – это нравилось ей больше всего.

Иногда мама представляла Каллиопу в качестве кузины, или подруги, или еще хуже – не как родственницы, а, например, новой ассистентки в офисе «жертвы» или служанки. Элайза убеждала ее, что действует по ситуации, но Каллиопа подозревала, что мама просто не хочет показаться старой. Конечно, старой Элайза не была. Забеременела она в девятнадцать.

Каллиопе тоже скоро должно было исполниться девятнадцать. Эта мысль подействовала на нее отрезвляюще.

– У меня тоже есть дочь такого возраста, – с добродушной улыбкой проговорил Надав. – Ее зовут Ливия.

Теперь все понятно.

– Мистер Мизраи работает в сфере кибернетики, – добавила Элайза. – Только недавно переехал в Нью-Йорк из Тель-Авива.

Ясно, почему мама сосредоточилась на нем, пустив в ход свои чары. Она за версту чуяла новичков. Новоприбывшие всегда относились к незнакомцам доверчиво, поскольку чужими для них были все окружающие, и реже остальных замечали подвох.

Мимо проплыл ховер-поднос, заставленный хрустальными фужерами с розовым игристым напитком. Каллиопа ловко подхватила три бокала.

– Мистер Мизраи, – она протянула ему фужер, – я не очень сильна в кибернетике. Не посвятите меня в основы?

– Что ж, строго говоря, кибернетика – это наука о подсистемах человека и машины, но я работаю в отделе, где пытаются воссоздать простые алгоритмы…

Каллиопа улыбнулась, не вслушиваясь в монолог. Только дай «жертве» похвастаться, проявить свои узконаправленные знания, и заработаешь симпатию. Больше всего люди обожали говорить о собственной персоне.

– И как вам Нью-Йорк? – спросила Каллиопа, заполняя паузу, и сделала глоток.

По ободку фужера лежали липкие крупицы сахара, а на дне плавали ярко-красные зерна граната.

Так Каллиопа и Элайза вошли в свой привычный, отработанный ритм. Они флиртовали, забрасывали Надава вопросами, но лишь Каллиопа видела скрытый за этим холодный расчет. Мама не спускала с Мизраи взгляда бледно-зеленых глаз – конечно, не ее естественного цвета, – даже когда мужчина смотрел в другую сторону.

«Важен зрительный контакт, – вспомнились наставления мамы, их первый урок обольщения. – Смотри прямо в глаза, и тогда человек будет не в силах отвести от тебя взгляда».

Вдруг Каллиопа услышала за спиной знакомый голос.

Она просигналила маме и медленно повернулась, ожидая, когда парень узнает ее. Пять месяцев прошло, но сейчас он выглядел старше и серьезнее. Щетина, украшавшая его подбородок прошлым летом, исчезла, а в глазах появился странный блеск. Да он еще и в костюме!

Перед Каллиопой стоял единственный парень, который утер ей нос.

Наконец он узнал ее и удивился не меньше:

– Каллиопа?

– Трэвис?

Так он представился ей летом, но она подозревала, что это не настоящее имя. Правда, и она назвалась вымышленным. Хорошо, что в последнее время она останавливала свой выбор на имени Каллиопа.

Парень вздрогнул и осмотрелся по сторонам – не услышал ли кто.

– Вообще-то, Атлас. Летом я не был с тобой до конца честен.

– Соврал про свое имя? – возмутилась она, хотя, конечно, не имела ничего против. Скорее это вызывало любопытство.

– Долгая история. Но, Каллиопа… – он смущенно провел ладонью по волосам, – ты-то что здесь делаешь?

Она опустошила бокал с гранатовым шампанским и поставила фужер на поднос.

– В данный момент веселюсь на вечеринке, – легкомысленно ответила она. – А ты?

– Я здесь живу, – проговорил Атлас.

Черт возьми! Каллиопа многое повидала, но такой поворот стоило обдумать. Значит, парень, с которым они познакомились летом и странствовали по Африке не хуже кочевников, был из семьи Фуллер. Он не просто богат – его семья обитала в собственной стратосфере, полной роскоши, на такой высоте, что им выделили собственный почтовый индекс. Без шуток.

Вот выгодный случай! Как именно им воспользоваться, Каллиопа не знала, но она обязательно придумает. И к моменту расставания с Атласом заметно разбогатеет.

– Значит, мы с тобой спорили из-за цен на пиво, а ты живешь здесь? – засмеялась Каллиопа.

Атлас присоединился к ее смеху, качая головой.

– Боже, а ты совсем не изменилась, – не унимался он. – Что делаешь в Нью-Йорке?

– Сперва ты расскажи, почему скрывал свое имя, а я расскажу, что привело меня сюда, идет? – с вызовом проговорила Каллиопа, вспоминая, что рассказывала ему о себе.

Она продемонстрировала свою самую идеальную улыбку, приберегаемую для особых случаев, – столь яркую и головокружительную, что большинство не выдерживали ее напора и отворачивались. Атлас же стойко смотрел на нее. Каллиопе еще сильнее захотелось его заполучить.

На самом деле такое желание возникло у нее в первый же миг, как она увидела Атласа.

Она стояла в зале «Бритиш эйр» аэропорта Найроби и гадала, куда податься, как вдруг мимо прошел парень с перекинутым через плечо потрепанным рюкзаком. Все инстинкты, отточенные за долгие годы, всколыхнулись: «Иди, иди же за ним!» Каллиопа так и сделала: проводила Атласа до самого сафари-отеля, куда он попросился на работу. Его взяли сразу же.

Каллиопа продолжила следить за ним.

Несомненно, этот парень был отличной «жертвой», пусть и носил форму цвета хаки, встречал гостей и помогал с багажом. Он совершенно точно принадлежал к высшим кругам. Каллиопа поняла это по сияющей улыбке, наклону головы, уверенному и спокойному взгляду, правда лишенному снобизма. Но она никак не ожидала, что он сказочно богат!

На выходные Каллиопа заявилась на корпоратив отеля в малиновом шелковом платье, струящемся по полу и облегающем изгибы бедер и бюст. Нижнее белье она намеренно не надела, и платье это явно подчеркивало. Есть только один шанс поймать рыбку на крючок, говорила мама.

Вечеринка выплескивалась далеко за пределы отеля, минуя огромный сарай, где хранились сафари-ховеры из оргстекла. Гостей собралось на удивление много: молодые и симпатичные работники гостиницы столпились вокруг модного искусственного костра – голограммы, испускавшей настоящий жар. Они танцевали, смеялись, пили ярко-лимонный коктейль. Каллиопа молча взяла стаканчик и прислонилась спиной к ограждению. Опытным взглядом она сразу же обнаружила свою цель. Парень стоял среди друзей и с улыбкой слушал их. А потом поднял взгляд и увидел Каллиопу.

Какие-то парни отважились подойти к ней, но она прогнала их взмахом руки. Каллиопа скрестила ноги, демонстрируя их в соблазнительном разрезе платья. С парнями она никогда не делала первого шага. Они быстрее попадались в любовные сети, когда подходили сами.

– Хочешь потанцевать? – спросил парень.

Наконец-то он подошел. Похож на американца. Ладно. Каллиопа могла притвориться кем угодно, но предпочитала говорить, что она из Лондона: американцев привлекал ее хриплый голос и сексуальный акцент.

– С теми, кто приглашал меня, нет, – ответила она, изгибая бровь.

– Потанцуй со мной.

И снова эта самоуверенность с ноткой бесшабашности. Похоже, парень делал то, что ему несвойственно. Словно пытался убежать от чего-то – может, совершенного им поступка или печально закончившихся отношений. Каллиопе ли было не знать: она сама бежала из-за ошибки.

Парень отвел ее к костру. С каждым шагом бряцали крошечные серьги-колокольчики, купленные Каллиопой утром на рынке. В колонках гремела музыка: неистовый, бешеный ритм барабанов.

– Каллиопа, – представилась она.

Имя это как-то встретилось ей в старой пьесе и очень полюбилось. Оно притягивало удачу. По лицу парня скользили тени от голоогня, подчеркивая выдающиеся скулы, высокий подбородок, легкую россыпь конопушек под тонким слоем загара.

– Трэвис.

Кажется, она уловила в его голосе фальшь. Врал он неумело. В отличие от Каллиопы, которая врала так часто, что разучилась говорить правду.

– Рада познакомиться.

В конце вечеринки Трэвис не позвал ее с собой. Каллиопа, к своему удивлению, поняла, что даже рада этому. Когда они попрощались, она решила, что мама все-таки права: намного легче, если «жертва» не отличалась приятной внешностью. А этот парень был очень даже привлекательным.

Теперь же, разглядывая Атласа – единственного парня, которого не смогла околдовать и даже поцеловать, – Каллиопа поняла, что искушает судьбу.

Она не могла предсказать его дальнейших действий, а значит, он представлял угрозу. Мать и дочь не любили неизвестность, как и не любили терять контроль над ситуацией.

Каллиопа с вызовом вскинула голову. Один раз она упустила Атласа, но теперь стала мудрее и решительнее. Не существует парня, которого она не сможет заполучить.

У Атласа не было ни единого шанса.

Эйвери

– Игристого коктейля, пожалуйста, – сказала Эйвери, подойдя к бару.

На ходу шуршала ее юбка из тонкой золотой парчи «ламе». Мама настояла, чтобы она надела именно это, праздничное платье.

Бармен за своей стойкой встряхнул высокий цилиндрический стакан, и тот благодаря запрограммированным кристаллам превратился в круглый кувшин. Взяв кувшин за ручку, парень налил ей коктейль в бокал и украсил веточкой омелы.

На стенах апартаментов висели ярко-зеленые гирлянды и мигали золотистые фонарики. По обе стороны зала парили бар-палатки в окружении миниатюрных оленей, запряженных в настоящие сани с огромными бантами. В их квартире еще не собиралось столько народу – мужчины и женщины в коктейльных нарядах стояли с бокалами игристого красного вина и с улыбками глядели на голоснег.

Эйвери надеялась, что такой интерес вызван новой Башней в Дубае, а не тем, что произошло на тысячном этаже в ночь гибели Эрис.

Каждый год в декабре отец устраивал праздничную вечеринку от «Фуллер инвестментс», чтобы в кулуарах пообщаться с акционерами и крупными клиентами, ну и, конечно, пустить пыль в глаза всем остальным. С малых лет Эйвери и Атлас присутствовали на этом мероприятии, демонстрируя свое обаяние и безупречный внешний вид. С годами ничего не изменилось, только ответственности прибавилось.

В средней школе Эйвери на пару с Эрис всегда отрывались на подобных вечерах. Таскали тарелки с пирожными из десертного бара и подслушивали, как расфуфыренные взрослые хвастаются друг перед другом. У подруги была забавная привычка: сочинить разговор самой, если не удавалось подслушать. Она пародировала разные голоса и акценты, придумывала скандальные диалоги, полные возмутительных секретов, ссор и воссоединений.

– Ты пересмотрела дурацких голопередач, – сквозь приглушенный смех говорила Эйвери.

Она обожала Эрис за ее способность к необузданному, невероятному полету фантазии.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Эйвери подняла голову и увидела Каролину Додд-Рэдсон. Точнее, Каролину Додд, как она стала называться после развода. Мама Эрис, как всегда, сияла – в жаккардовом платье с набивным рисунком и многослойной юбкой. Однако свет фонариков ловил серебристые пряди в ее рыжих волосах – того же дерзкого оттенка, что и у Эрис, а на лице женщины пролегли новые морщинки. Каролина смотрела на Эйвери с грустью.

Конечно, трусихой Эйвери себя не считала, но в эту секунду ей больше всего хотелось убежать – лишь бы не смотреть в глаза той, чью дочь она не уберегла от падения. Что бы ни случилось на крыше, Эрис погибла не где-нибудь, а дома у Эйвери. Именно она открыла люк, позволив случиться страшному. Теперь придется жить с последствиями своих поступков.

Эйвери кивнула Каролине, выражая скорбь и сожаление. Спустя мгновение мама Эрис ответила тем же, будто понимала, что на сердце у подруги ее дочери.

– Это Каролина Додд? – услышала Эйвери перешептывания. – Кажется, ее дочь погибла в этой самой квартире!

Сбившиеся в кучку сплетницы буравили маму Эрис взглядом. Казалось, они не заметили замершую в ужасе Эйвери.

– Какой кошмар, – произнесла еще одна женщина совершенно бесстрастным голосом, ведь не ее коснулось несчастье.

Эйвери сжала бокал с шипучим розовым напитком и отступила в сторону библиотеки, подальше от шума, жестоких, словно заученных сплетен и пронзительного взгляда Каролины.

Однако там ее ошарашило появление еще одной гостьи. Нечему удивляться, ведь Эйвери сама пригласила девушку на вечеринку. Перед ней, в платье с глубоким декольте, стояла Каллиопа и неприкрыто флиртовала с Атласом.

– Каллиопа, привет. Рада, что тебе удалось прийти, – прервала их беседу Эйвери. – Вижу, ты уже познакомилась с моим братом, – проговорила она и повернулась к тому, о ком думала все время.

После того как отец их чуть не застукал, они с Атласом избегали друг друга дома. Эйвери всю неделю его не видела, а теперь с жадностью разглядывала лицо любимого, испытывая странную радость от тайного обладания им. В темно-синем костюме с галстуком и с зачесанными на одну сторону волосами Атлас выглядел еще более неотразимым. Перед вечеринкой он гладко выбрил лицо и теперь казался Эйвери более молодым и ранимым. Она попыталась успокоиться – в такой близости от него сердце пустилось вскачь, а температура поднялась на пару градусов.

– Ты уже познакомилась с Эйвери? – Атлас повернулся к Каллиопе.

Девушка запрокинула голову и захохотала, будто дивилась такому совпадению, – этот громкий, буйный смех вовсе не показался Эйвери искренним.

– Несколько дней назад мы вместе ходили в спа-салон, – проговорила девушка, очень умно сформулировав ответ: будто их поход был естественным и запланированным, хотя это она увязалась за Эйвери и ее подругами. – Вот кто пригласил меня сюда. – Каллиопа повернулась к Атласу, уверенно поставив руку на пояс. – Ты просто невыносим! Даже не сказал, что у тебя есть сестра.

Эйвери вдруг осознала, что перед ней стоит очень красивая девушка, окутанная ароматами духов и источающая привлекательность – все эти соблазнительные изгибы, сверкающие глаза, гладкая загорелая кожа. С Атласом она общалась в непринужденной, даже интимной манере. Может, Эйвери что-то упустила? Она перевела взгляд с Атласа на девушку:

– Вы уже знакомы?

– Мы с Калли познакомились в мае, на сафари в Танзании.

Атлас пристально смотрел на Эйвери, словно хотел донести до нее какую-то мысль.

– Каллиопа, – поправила девушка. – Ты же, как никто другой, знаешь, что я ненавижу прозвища! Хотя, Эйвери… – Каллиопа заговорщически понизила голос, – этот Джеймс Бонд представился мне вымышленным именем. Как это загадочно, Трэвис! Будто от Танзании до Патагонии за тобой кто-то следил.

Каллиопа снова засмеялась, но Эйвери не издала ни звука.

Патагония? Она знала, что после Африки Атлас сразу отправился в Южную Америку, но он же путешествовал один. Может, она неправильно поняла?

Пока Эйвери все обдумывала, по гостиной докатился голос мистера Фуллера.

– Всем доброго вечера! – сказал отец. Звук шел из миниатюрных колонок, паривших в воздухе. – Добро пожаловать на двадцать шестую годовщину основания «Фуллер инвестментс». Мы с Элизабет счастливы приветствовать всех вас в нашем доме!

Раздались вежливые аплодисменты. Мама Эйвери, облаченная в черное облегающее платье с элегантными рукавами-крылышками, улыбнулась и помахала рукой.

– Простите, мне нужно кое-кого найти, – мягко проговорила Каллиопа. – Я скоро вернусь, – добавила она, видимо обращаясь к Атласу.

– И что это было? – спросила Эйвери.

Приклеив к лицу вежливую улыбку, адресованную всем, кто смотрел на них, она двинулась в сторону гостиной.

– Удивительное совпадение! Я встретил эту девушку в Африке, а теперь она с матерью в Нью-Йорке.

– Сколько же времени ты с ней провел? – прошептала Эйвери, и Атлас замолчал, очевидно не желая отвечать. Она закусила губу. – Почему ты не рассказывал про нее?

Эйвери шагнула к толпе гостей, и Атлас последовал за ней. В это время отец произносил речь – благодарил спонсоров и инвесторов в проект Дубая.

– Не придавал значения, – ответил Атлас так тихо, что его расслышала лишь Эйвери. – Да, мы вместе путешествовали, имея одинаковую цель: без какого-либо плана переезжать с места на место.

– Ты с ней спал? – прошипела Эйвери, страшась услышать ответ.

Атлас посмотрел ей в глаза:

– Нет, не спал.

– Как многие из вас знают… – прогремел голос отца на несколько октав выше, – очевидно, он включил колонки.

Эйвери пристыженно замолчала. Может, даже среди толпы папа увидел, как они шепчутся, и добавил громкости?

– Сегодня мы собрались в честь нашей гордости – нового объекта, открытие которого состоится через два месяца в Дубае!

Атлас встретился взглядом с Эйвери и движением головы дал понять, что пойдет к гостям. Она кивнула.

Когда Атлас повернулся, она сняла с его пиджака несуществующую ворсинку. Просто не могла удержаться, ведь то был их последний миг близости перед расставанием: незаметный, интимный жест, словно Эйвери напоминала себе, что Атлас принадлежит только ей и она никогда его не отпустит.

Он улыбнулся в ответ на прикосновение и исчез в толпе. С титаническим усилием Эйвери переключила внимание на отца.

– С большой радостью представляю вам – Зеркала!

Пирсон Фуллер взмахом руки указал на потолок. Голограмма заснеженного неба исчезла, сменившись чертежами новой башни – сплетениями линий, углов, изгибов. Проекции сияли, напоминая живое существо.

– На самом деле это две башни, служащие зеркальным отражением друг друга, светлая и темная. Полярные противоположности, как день и ночь. Одна не имеет смысла без другой, как и многое в нашем мире.

Отец пустился в объяснения, что идея эта пришла им благодаря шахматам, но Эйвери не слушала. Она смотрела наверх, на проекцию. Свет и тьма. Добро и зло. Правда и ложь. Эйвери могла назвать еще множество контрастов в своей «идеальной» жизни, окутанной мрачными секретами.

Гости перешептывались, называя проект башен роскошным, фантастическим. Всем не терпелось увидеть их воочию. Конечно, большинство отправятся на черно-белый бал в честь открытия: частные чартерные рейсы забронировали еще месяц назад. Все как с Башней в Рио четырьмя годами ранее или в Гонконге десятилетие назад. Но Эйвери не хотелось никуда ехать.

Вдруг ее слух полоснуло знакомое имя. Раздались новые аплодисменты. Эйвери потрясенно заморгала. Атлас, стоявший в противоположной стороне зала, тоже выглядел растерянным.

– Мой сын Атлас работает со мной уже несколько месяцев, – проговорил отец, даже не глядя в его сторону. – С гордостью хочу сообщить, что после открытия Зеркал он переедет в Дубай и встанет во главе всех дел. Надеюсь, вы не прочь поднять бокалы за новую башню и за Атласа!

– За Атласа! – выкрикнули гости.

Эйвери не могла собраться с мыслями. Голова шла кругом. Атлас переезжает в Дубай?

Она глянула в его сторону: невыносимо хотелось встретиться с ним взглядом. Но он, выполняя роль послушного сына, улыбался и принимал поздравления. Когда мимо пролетел поднос, Эйвери с такой силой бросила туда пустой бокал, что ножка раскололась надвое.

Несколько гостей одарили ее любопытными взглядами – что же вывело из себя всегда сдержанную Эйвери Фуллер? Но ховер-поднос улетел, унося прочь улику, к тому же ей сейчас было все равно. Она думала только об Атласе – и о его возможном переезде.

На планшете зажужжало входящее сообщение: «Не беспокойся. Я не поеду».

Бурлящие в душе тревоги и сомнения немного улеглись. Раз Атлас сказал, что не поедет, так оно и будет.

Все же Эйвери тревожили странные нотки в голосе отца. «С гордостью хочу сообщить…» – сказал он, но без всякой гордости. Папа смотрел на Атласа недоверчиво, будто проснулся и обнаружил, что последние тринадцать лет в его доме живет незнакомец.

Словно почувствовав взгляд Эйвери, Атлас посмотрел на нее. Она еле заметно тряхнула головой, пытаясь сказать: проблема не в нем, а в отце.

Возможно, Пирсон чувствовал, что между ними происходит нечто необычное. Или подозревал, но не мог признаться себе в этом.

Эйвери и Атлас ходили по краю пропасти. А отец поступал так же, как в сходных случаях в бизнесе: пытался изолировать проблему, пока не найдется решение.

Всплыл истинный смысл этого поступка: папа отправлял Атласа в ссылку.