Текст книги "Очкарик"

– Придумал, полюбуйтесь.

– Она у меня на крючке.

– Что за крючок?

– Управление транспортным средством без прав и техпаспорта. Отсутствие разрешения на оружие.

– Оружие?

– Во всяком случае, при себе разрешения у нее нет. Если упрется, то можно пришить еще угрозу жизни и здоровью. Я потихоньку проверил ее машину, пока Блажей притворялся дебилом. Протокол написан ин-бланко со вчерашней датой и ждет на твоем столе. Пока не зарегистрирован. Если что, в любой момент можно приобщить его к делу.

– Ты собираешься подставить ее?

– Если она нам поможет, то ни за что в жизни! Но береженого Бог бережет.

Романовская задумалась, глядя на бывшего из-под полуопущенных век.

– Значит, ты принял ее в моем кабинете и притворился боссом, – засмеялась Романовская. – Пойдем на улицу, поговорим. Я пока мало что понимаю.

– А что тут понимать? Любой мужик сразу бы понял. С бабами всегда так, – огрызнулся Джа-Джа, но тут же широко улыбнулся проходящему мимо них священнику, который уже успел сменить облачение на менее гламурное.

– Слава Господу, батюшка! Прекрасное венчание. Увидимся на банкете? – и ударил себя ребром ладони по шее.

– Ой, Франек, Франек! – Священник погрозил пальцем. Весь город знал, что не так давно у батюшки забрали права. Во время проверки алкотестером, духовник «надул» два промилле. Сейчас же он состроил мину святого или, как минимум, блаженного. – Сколько тебе лет?

– В два раза меньше, чем вам, батюшка.

Святой отец поспешил удалиться.

– Какое счастье, что мы развелись, – вздохнула Романовская. – Ты меня до могилы доведешь.

– Я? – Джа-Джа искренне удивился. – Это ты бойкотируешь все мои идеи.

– Скорее, торпедирую.

Церковь почти опустела. Еще немного – и их голоса начнут отзываться эхом. Кристина посмотрела на выход и знаком показала, что им пора выйти. Из-за разговора о профайлере она потеряла из виду молодых, которые уже стояли на улице и принимали поздравления. Невеста по-прежнему была замаскирована.

– Может, она не открывает лицо, потому что это не та баба, за которую ее все принимают? – пошутил Джа-Джа и громко рассмеялся, готовый к злобным замечаниям Романовской, но бывшая жена впервые взглянула на него одобрительно.

– Вот пойди и проверь. – Она ткнула ему пальцем в солнечное сплетение.

– Глупая. Я же пошутил.

– А я разрешу твоей Залусской заняться черепами, – произнесла начальница решительным тоном.

– Во-первых, она не моя, – начал Джа-Джа. – Я эту бабу не знаю. Во-вторых, я пока не уверен, что она согласится. А в-третьих, это идиотизм. Я просто прикололся.

Романовская схватила его за плечо.

– Я хочу знать, кто под вуалью. Может, это Дуня наконец затащила его в церковь? Я так часто о чем-нибудь тебя прошу? Будь мужиком!

– Идиотка! – Джа-Джа махнул рукой, но протиснулся сквозь толпу и встал в конце очереди желающих поздравить молодых.

В этот момент все расступились. К молодым приближалась неопрятная старуха. Алла ковыляла, опираясь на палку. Под другую руку ее поддерживала молодая белоруска в тяжелых ботинках. За бабкой шлейфом тянулся невыносимый запах. Люди потихоньку зажимали носы, отворачивались. Алла подошла к молодоженам, подняла фату и спряталась под ней, словно под епитрахилью священника во время исповеди.

– Она поцеловала ее в лоб, – удивлялись люди. – Что это значит?

– Изменник целует в щеку, любовник в губы, а родитель в лоб, – процитировал кто-то из толпы фрагмент белорусского народного эпоса. – Это благословение.

Алла не слышала этого. Она ушла с черной косой невесты в руке, но в замешательстве никто не обратил на это внимания. Вскоре молодые сели в одну из повозок и отбыли к месту празднования собственной свадьбы. За ними двинулся кортеж с приглашенными.

Романовская подошла к Джа-Дже.

– Ну и как?

– Я ничего не видел.

* * *

– Это не она. – Томик пустил по кругу золотой айфон.

Двое старших братьев всматривались в нечеткую фотографию, которую прислал им подкупленный охранник.

– Это какая-то старуха, – оценила Марта, невеста Томика. – Посмотри на ее руки. Сюда, где заканчивается перчатка. Какие вены! У меня таких нет.

Она продемонстрировала пухлые предплечья, которые действительно были гладкими, как попка младенца. Марта гордилась своей жировой прослойкой, которая, по ее мнению, гарантировала ей долгую молодость. Все склонились над телефоном.

– Это оптический обман. – Василь лишь бросил взгляд на закутанную невесту. – Молодая Зубровка еще совсем сопля. У нее нет морщин. И второго подбородка тоже. – Он много значительно посмотрел на будущую невестку.

Последняя только фыркнула в ответ.

– Вроде как она была под вуалью в течение всей церемонии, – добавил Фион. – Так люди говорят.

– Может, это какая-нибудь подставная? – объявила Марта театральным шепотом, драматично выговаривая слова по слогам, словно это была реплика из кинороли.

– Подставная? – ужаснулся Василь. – Фотка нечеткая.

– Так надо было пойти и самому посмотреть. У охранника старая «нокия». Сфотографировал, как мог, – запричитала Марта, которая лично выложила за эту услугу двести злотых. – Теперь уж – сушите веники.

Она не могла простить своему жениху, что тот запретил ей пойти на венчание будущего свекра. Теперь никто не увидит ее новое платье с воротником из енота, купленное в бутике знаменитого кутюрье Евы Минге. Следующий повод нарядиться в умопомрачительный леопардовый с голой спиной наряд может представиться не скоро. Хотя, если у Томика получится быстро принять наследство, они где-нибудь хорошенько отметят Новый год. Тогда она, возможно, простит его. Возможно. Пока она не была в этом уверена.

– Несмотря на то, что случилось сегодня в «Царском», мы должны быть там и держаться вместе. Может, отец передумает? – уговаривала она всех уже с самого утра.

Но Томик лишь отмахнулся от нее. Марта надулась.

– Я не собираюсь выставлять себя на посмешище, – бросил он и закрыл тему.

Они сидели в «Старом городе», ресторанчике Василя, в это время абсолютно безлюдном. Сначала они спорили, перекрикивая друг друга, потом ели. И наконец решили, что проще всего будет оспорить завещание отца по причине его психического нездоровья. И основания есть. Достаточно поднять документацию психиатрического обследования Петра в «Тишине» и определенным образом интерпретировать. Благодаря синдрому Отелло, Петру удалось избежать ответственности за убийство Ларисы. Дело так и не дошло до суда по причине отсутствия трупа, а благодаря Сачко, Бондаруку даже не были предъявлены обвинения. Сейчас сыновья чесали репу, как бы порешить папашу его собственным оружием. Разумеется, придется снова определить его в клинику под наблюдение. Причина есть. Пропавшие матери Фиона и Василя. Проблема была только в директоре больницы. Бондарук дружит с ним, поэтому тот ни за что не выдаст заключение о недееспособности Петра. Он многим ему обязан. Поиски психиатра из другого города исключены, это может привлечь ненужное внимание. Семейство понимало, что проигрыш неизбежен. Разве что кто-нибудь убедит Сачко: пригрозит или преподнесет адекватный для такой услуги чек. Но вот кто бы мог это сделать, не ухудшая и без того незавидного положения?

– Проще, наверное, было бы нанять киллера, – ляпнула Марта и нервно засмеялась.

– Что ты несешь? – Фион подал голос впервые с тех пор, как принесли обед.

– Ты же сам когда-то грозил брату тем же, – набросилась на него Марта. – Память у тебя хорошая, но короткая. Не волнуйся. Валя не слышит.

Валентины, жены Фиона, за столом не было. Она никогда не вмешивалась в дела Бондаруков. «На все воля Божья», – сказала она, узнав о решении свекра, и добавила, что ее не интересует наследство. Все здоровы. Есть где жить. Она работает в управе, ведет кулинарный блог. У Фиона – сеть продовольственных магазинов. Бог не любит алчных. Она хоть и пришла на семейную встречу, потому что такова роль жены, но основным ее занятием была погоня за маленьким сыном по ресторану и спасение интерьера. Пятилетний Лев был очень живым мальчиком и как раз пытался опрокинуть на себя огромную вазу с цветами. Но Фион думал иначе. Он считал, что если отец настоит на своей воле, они потеряют все. Магазины не приносили бог весть каких денег, и только благодаря помощи отца Фиону удалось год назад взять очередной кредит под залог недвижимости. Когда в их дверь постучат, чтобы забрать за долги дом, Валя запоет по-другому. Особенно если ко всему прочему она незамедлительно потеряет работу, в чем Фион был уверен на все сто процентов, поскольку местные чиновники непременно примут сторону Бондарука.

– Он ведь на самом деле вам вовсе не отец. – Марта пожала плечами, к ней опять вернулась уверенность в себе. – Надо посмотреть правде в глаза. Он усыновил вас, выучил. Жаль, конечно. Но Бондарук – не ваша кровь. Об остальных подробностях я промолчу, так как среди нас ребенок. Еще услышит да повторит в детском саду.

Томик вдруг покрылся красными пятнами.

– Заткнись, женщина! – заорал он.

Василь успокоил его жестом.

– Правда глаза колет, – поддержал он будущую невестку. – Дай Марте закончить, она дело говорит. Если бы не общий враг, мы бы никогда за общий стол не уселись.

– Что верно, то верно, – крикнула из глубины зала Валентина.

Все удивились, так как не думали, что она следит за дискуссией. Марта уселась поудобнее, набрала воздуха в немалого объема грудную клетку и улыбкой поблагодарила Василя и Валю.

– Петька и без того уже долго не протянет. Он и сам все понимает, раз пишет такой бред. Может, у него болезнь какая? Я читала где-то, что люди и не такое вытворяют в последние месяцы жизни, а потом во время вскрытия все становится ясно. Опухоль мозга, которая давит на нервные окончания.

– Тут дело не в этом.

– Те же яйца, только в профиль. – Марта махнула рукой. – Но если б Петя неожиданно скончался, каждый из вас от этого только выиграл. Я же не говорю о каком-то жестоком убийстве. Несчастный случай, что-нибудь спокойненькое. Например, помер от старости. В его возрасте это нормально. Вы делите имущество на троих, поровну. Свежеиспеченной женушке тоже можно кинуть чего-нибудь, да и пинка под зад.

Томик взял в руку телефон и снова посмотрел на фото невесты.

– Что же тут не так?

Однако никто не поддержал тему вуали. Все молчали, размышляя о предложении Марты. Лев, пользуясь моментом, потянул за скатерть и опрокинул на себя подсвечник вместе с фарфоровым сервизом. К счастью, свечи погасли, не долетев до волос мальчика.

– Я знаю одного такого, – прохрипел Василь. – У него ночной клуб в Беловеже. Девочки, охрана, то да сё. Конечно, все с Украины и Беларуси, нелегально, без документов. Никакой работы не боятся. В свое время Миколай обещал помочь. Пом ните? – Василь остановил взгляд на Томике. – Тогда он должен был прислать кого-нибудь. Я могу разузнать, как сейчас обстоят дела.

Никто ему не ответил, потому что вдруг бренькнул звонок входной двери и, несмотря на табличку «закрыто», внутрь вошел пожилой мужчина в помятой шляпе. Заросший, как отшельник, с длинными спутанными волосами. Рядом с ним, покачиваясь с боку на бок, трусил старый рыжий амстафф. Гость кивнул собравшимся, но не подошел к ним.

Он прошел прямо к бару и, заказав двойное пиво, уселся с двумя литрами янтарной жидкости в противоположном углу зала. Сыновья Бондарука наблюдали за ним из-за горшка с папоротником.

– Подойди к нему. – Марта потянула Томика за рукав. – Он же не будет здесь сидеть вечно. Пусть поговорит с Сачко и решит дело. Только торгуйся!

– Я же его почти не знаю, – пытался увернуться Томик.

– Он ведь твой учитель немецкого, – бросил Василь.

– Это ты позвонил ему, – огрызнулся Томик.

– Мне он ставил одни трояки с минусами, – отрезал Василь. – Ихь ферштее нихьт. Иди-иди, ты ж всегда был любимчиком.

Подействовало. Томик встал. Посмотрел на скучающего пса, который сидел, словно сфинкс, возле стула Пиреса и не спускал глаз с ползающего по полу в поисках разбросанных частей конструктора мальчика. Младший сын Бондарука стряхнул со свитера невидимые крошки, поправил воротничок и двинулся, как на голгофу. Остальные проводили его полным надежды взглядом.

– Добрый день, пан учитель.

Едва опустившись на стул, Томик моментально превратился в ученика, дрожащего от одного вида Анатолия Пиреса, когда тот еще был директором «белоруса». Харизматичным, уверенным в себе, с радикальными взглядами. Что у него на уме, было известно только ему самому. Именно благодаря ему была основана белорусская школа. Он боролся за лицей как лев. Но через несколько дней после открытия его энтузиазм поугас, и он без сожаления отдал директорское кресло своему бывшему воспитаннику, у которого по немецкому были все те же трояки с огромными минусами. Официально, из политических соображений, его понизили до завуча, а потом он стал обычным преподавателем немецкого, о чем не очень сожалел, и в школе появлялся довольно редко, поскольку много путешествовал.

Во времена социализма он был одним из немногих жителей городка, сумевших легко получить загранпаспорт и разъезжать по миру безо всяких ограничений. Германия, Финляндия, США. Какими только печатями не пестрили его таможенные документы. О странах бывшего СССР и говорить нечего. Помимо немецкого, Пирес хорошо знал еще семь языков. Хвастался тем, что по большей части он самоучка, как польский папа. Во времена чисток он читал «Еженедельник для всех» и не боялся рассуждать о том, что система разваливается. Его это забавляло. Он ни разу не поплатился за свое провокационное поведение, поэтому ходили слухи, что он служит в органах. Но верили в это немногие.

Сегодня, даже если бы был единственным мужчиной на земном шаре, со стороны женщин он мог рассчитывать разве что на сочувствие. Но когда-то все было по-другому. Он не был красавцем, зато всегда эксцентричен и влиятелен. Собственно, эти качества сохранил и по сей день. Прежде же он активно пользовался ими, крутя роман за романом. Не гнушался ухаживаниями за ученицами-старшеклассницами, причем все это знали. В те времена не принято было сообщать о таких делах в прокуратуру. Скандалы быстренько заминались, давая повод для сплетен, не более. Его жена, Ягода, святая женщина, казалось, не обращала на это особого внимания. После ее смерти несколько лет назад, Пирес сделал то, о чем мечтал всю жизнь: продал все имущество, купил яхту и основал фирму, занимающуюся экспортом паркета. Прогорел, не выдержав конкуренции с фирмой Бондарука. Потом спился, яхту проиграл в карты и прослыл городским сумасшедшим. Сейчас нищенствовал, живя на проходной мусороперерабатывающего завода, куда ему удалось пристроиться после банкротства за небольшое жалованье и крышу над головой. Теперь он шлялся по городу с взятой в приюте бойцовской собакой, и было непонятно, кого обходят стороной прохожие – человека или животное. Не зная о его драме, мало кто из молодых относился к Пиресу серьезно, его вид вызывал у них исключительно жалость. Бывший директор лицея несколько раз подвергался нападениям скинхедов. А однажды неизвестные пытались закопать его живьем в старом песочном карьере. Говорят, что он видел их лица, но так и не назвал имена обидчиков. Зато родители трех воинствующих националистов в тот же день потеряли работу на фабрике Бондарука да так и не смогли нигде трудоустроиться. С тех пор никто не решался приблизиться к Пиресу.

Для старшего поколения он не утратил своей влиятельности. Знал всех. Причем многие у него на крючке. Ходят слухи, что на самом деле он – серый кардинал и принадлежит к числу неформальных городских старшин, хотя на светских раутах почти не появляется. Он мог бы жить совершенно по-другому, если бы только захотел. Но по каким-то причинам выбрал судьбу бездомного бродяги. Иногда любопытные пытаются споить его, чтобы порасспросить об этом, сильно рискуя оказаться в вытрезвителе, потому что голова Пиреса по-прежнему исключительно светла. На их вопросы банкрот отвечает, что он Инди – последний ни от кого не зависящий человек в этом городе. Но все лишь смеются над ним.

– Да куда уж лучше. Нищета вас ждет, дети, – сказал он и снял шляпу.

Томик склонил голову.

– Мы звонили вам по этому вопросу, пан учитель. Отец сошел с ума, мы в себя прийти не можем.

– Поздно, сын мой, – добавил Инди с нескрываемым уважением.

Плюнув на ладонь, он пригладил волосы. Томик взглянул на собравшееся семейство.

– Это мои братья. Они хотели бы участвовать в нашем разговоре, – начал он. – Послушать, какой у вас есть план, чтобы решить дело.

– У меня нет плана. – Пирес шумно прихлебнул из кружки. От ее содержимого осталась лишь половина. – Но можешь заказать мне еще раз то же самое.

Томик кивнул официантке. В это время Инди похлопал его по спине, отчего молодой человек пригнулся к столу.

– Не переживай так, малый. Мы с мужем сестры и не такие дела проворачивали. Слышал анекдот об оптимисте? Хороший, потому что советский.

Томик покачал головой. У него совершенно не было желания выслушивать идиотские шутки этого психа. Пирес совсем не изменился. Скорее даже, его состояние ухудшилось. Но Инди не ждал разрешения. Он начал говорить:

– У родителей было два сына. Они решили поставить новогодний эксперимент. Одному купили конструктор, а другому в подарочную бумагу упаковали лошадиный навоз. Пессимист раскрыл конструктор и заныл: «Ой, опять эти кубики. У меня их и так полно. Придется складывать… Это так долго…» Это ты. – Он ткнул в Томика грязным пальцем. И продолжил: – А оптимист смотрит на брата и улыбается своему подарку. «А ко мне сегодня ночью лошадка приходила!» – Пирес погладил свой ватник. – Это я. Я ждал тридцать лет, чтобы Очкарик наконец споткнулся. Думал, не доживу. До сих пор польский кацап ни разу не промахивался. Не совершал ошибок. Я упал на лопатки, а он вышел чистеньким из трех уголовных дел. Да еще и бизнес за морями развернул. Хребет у него стальной. Тут уж ни прибавить, ни убавить. – Он хрипло засмеялся.

Томик совсем раскис. Глядя на его мину, Пирес перестал смеяться и надел шляпу.

– Я не доверяю людям без чувства юмора, – заявил он.

– Мне как бы не до смеха. – Томик надулся. – Мы надеялись, что вы представите нашу идею директору «Тишины». Это довольно срочно. Бюджет есть.

– Если бабки есть, то с Доктором Смерть можно договориться. Без проблем, – перебил его Инди. – Полгорода хочет того же, что и вы. Но если вы хотите, чтобы именно я поговорил с Сачко, то это будет стоить немного дороже.

– Готов удвоить ставку.

Томик тут же пожалел о сказанном, представляя, как Марта выносит ему мозг за неудачные торги.

– Парень, зачем мне деньги! – Инди громко рассмеялся. – Мне нужно кое-что намного более ценное, чем золото. То, что связывает людей навсегда. Соберись и пойми, наконец, что твой отец достиг всего, что имеет, только потому, что знает этот принцип. Одолжение!

Томик с трудом сохранял спокойствие. Он знал, что это лишь вступление перед той бомбой, какую собирается подложить ему под стул Пирес. Общение с этим идиотом еще в школе было сродни пляске на раскаленных углях. Кроме того, он совершенно не понимал, что старый хрыч имеет в виду.

– Тебе надо найти в доме отца документы.

– Документы?

– Стопка подлинных бумаг возниц, убитых во время погромов православных деревень. Ровно сорок девять штук. Это то, что мне нужно. Оригиналы, не копии. Понял, сопляк?

– Они не сохранились. – Томик наконец решился открыть рот. – Повторная эксгумация состоялась год назад. Там было только тринадцать тел. Их перезахоронили на военном кладбище в Вельске.

– Слушай сюда, дитя мое, – начал выходить из себя Инди. – Меня не интересует официальная версия. И просвещать тебя я не стану, если уж ты как-то жил до сих пор без базовых знаний о своем роде. То, о чем я говорю, – у твоего отца. Все сорок девять. Поверь мне. Сгорел только один. Не скажу чей, потому что не знаю.

– И как мне их добыть? – прошептал Томик.

– Если б я знал, то сам бы уже давно добрался до бумажек, не так ли?

Инди взглянул на пса. Погладил его по крупной голове. В этот момент к столу подбежал Лев и полез обниматься с амстаффом. Пес равнодушно сидел, позволяя мальчику сжимать свою шею. Но когда наконец ребенок дотронулся до его хвоста, он без предупреждения клацнул зубами, совершенно беззвучно, даже не зарычав. Все произошло в абсолютной тишине. Мальчик зашелся отчаянным ревом. У стола в ту же секунду появилась Валентина.

– Следите за своим чудовищем, – отчитал ее Инди. И, не обращая внимания на комментарии Валентины, закончил: – Возниц было пятьдесят человек. Найдено только тринадцать тел. Остальные гниют где-то в земле. Возможно, звери давно растащили кости. А может, и нет. Надеюсь, что нет, ведь люди еще помнят. Но скажут, где находилась эта гребаная землянка только тому, кто покажет бумаги. Они все еще боятся, что и понятно, но любопытство все-таки сильнее страха.

Томик оглянулся на братьев. Те делали вид, что заняты беседой. Марта щебетала, демонстрируя подарок жениха – антикварные серьги с сердоликом.

– Полагаю, это невозможно, – заявил Томик, подумав. – Я в этом отношении пессимист. Отец никогда не говорил о бумагах.

– А как погибла твоя мать, рассказывал? – Пирес улыбнулся, обнажая черные от табака десны.

Томик выпрямился, почувствовав опасность.

– Меня усыновили.

– Так же, как и двух других байстрюков, матерей которых Очкарик убрал собственными руками.

– Значит, Бондарук знал мою мать? У них была тайная связь?

Инди впервые посмотрел на Томика уважительно.

– Если постараешься, то, может, я познакомлю тебя с бабушкой. Она живет в деревне под Цехановцем. В свое время усиленно разыскивала дочь. А если ее нет в живых, то дам тебе номер дела. Почитаешь о своей семье, тебе понравится. Думаешь, почему он тебя усыновил? Девка пропала так же бесследно, как Лариса и Мариола. То, что тебя взяли из дома ребенка, – неправда. Собственно, что я буду тебе рассказывать. Спроси отца про Иовиту. Это был ее артистический псевдоним. Красивая была, ляля. Я к ней тоже подкатывал. А ты похож на нее, ну прямо вылитый.

Томик впал в ступор, переваривая услышанное.

– Это достоверная информация? – подал он голос после долгой паузы. Инди понял, что разговор выходит на следующий уровень. Томик захотел узнать правду.

– У тебя своя история, у меня своя, – заявил Пирес. – Как я уже сказал, деньги меня не интересуют. Разве что на оперативные действия. Среди убитых возниц был мой отец. Я хочу найти его могилу прежде, чем сам исчезну под мусором в Параеве.

Возникла неловкая тишина. Томик не знал, что сказать. Он хотел спросить, почему эти документы находятся у его отца? Какое отношение отец к этому имеет? Что старик знает о смерти его матери? А может, она жива? Оставила его и сбежала. Именно такую версию он слышал с детства. Но боялся услышать ответ, поэтому ни о чем не спросил.

– Я поищу, – пообещал он.

– Я очень рад, – грустно вздохнул Инди. – Потому что, дорогой мой, ко мне лошадка каждую ночь приходит. И, насколько я знаю Очкарика, блокнотик в клеенчатой обложке с аккуратно записанными заслугами сегодняшних власть имущих этого гнилого городка тоже должен быть где-то припрятан. Найди его. Тогда Тесей войдет в лабиринт. – Он встал. Выхлебал до дна пиво из второй кружки и оба бокала сунул в карманы как свою собственность. – А что касается наследства – Ивона забирает все. Никакой подмены не было, – добавил он.

После чего пристегнул к ошейнику собаки поводок и вышел, бренча стеклом, словно мини-бар в самолете.

* * *

Саша безуспешно пыталась пробраться сквозь толпу возле церкви. Джа-Джа, который в конце концов выпустил ее из городского участка, показал ей неотчетливую фотографию врача. Она хотела поговорить о Лукасе, но здесь было столько людей, что шансов найти директора «Тишины» почти не было. Она рассчитывала на то, что полицейский поможет ей на месте, однако надежды эти оказались тщетными. Саша зацепила Франковского, когда тот вышел перекурить за ворота церкви.

– При всем желании, я не могу заставить доктора поговорить с вами, – заявил он, словно Пилат, умывая руки.

– Вы не можете или не хотите представить меня ему?

Джа-Джа поправил очки и нагнулся поближе к ее лицу. Он был выше ее на две головы.

– Я этого не говорил. – Он широко улыбнулся. – Доктору Смерть нравится коричневый цвет. А зеленый – вообще самый любимый.

Саша осмотрелась, но не увидела никого сильно загорелого в костюме этого цвета. Кстати, он давно вышел из моды. Понятно было, что господа друг от друга не в восторге. Скорее всего, отношения между ними очень натянутые. То, что они знакомы, было ясно как божий день. В таких маленьких городах все друг друга знают. По крайней мере, визуально.

– Поконкретнее, если можно, – попросила она. – Я не очень сильна в шарадах.

– Как жаль. Я именно на это и рассчитывал.

Джа-Джа больше не собирался ничего объяснять. Он просто куда-то пошел. Саша искала его взглядом, но полицейский делал вид, что не замечает. Потом он был очень занят флиртом с какой-то крутой бабенкой, подстриженной под ноль. Издалека они смотрелись как пара.

Почти все гости уже расселись по бричкам и украшенным автобусам. Все это сопровождалось песнями, художественным свистом и народной музыкой. Саша терпеть не могла свадьбы. Ни современные, ни фольклорные. И уж тем более ей не хотелось ехать на всегородскую пьянку. Она все еще не решалась участвовать в празднествах, на которых водка, пиво и вино льются рекой. Но, к сожалению, так складывалось, что другого выхода у нее нет. Поэтому, подумав, она двинулась вместе со свадебными гостями в общем хороводе.

Джа-Джа еще в участке заверил ее, что доктор Сачко, для друзей Доктор Смерть, будет присутствовать как на венчании, так и на самой свадьбе. Таким образом, у нее был шанс решить свой вопрос и навсегда покинуть этот прекрасный город. По мнению Франковского, то, что она останется здесь до понедельника, вовсе не гарантировало аудиенцию в «Тишине».

– Предполагаю, что докторишка не появится на работе еще дня три. Единственный шанс – поймать его на гулянье. Он будет пьяный и очень разговорчивый. Я бы посоветовал вам одеться поженственней. Сачко у нас эстет. – Он многозначительно откашлялся, глядя на ее джинсы, жакет и прикрытое платком декольте, после чего добавил: – Он тесно связан с семьей жениха. Вы без труда его найдете. Не удивлюсь, если он займет место посаженого отца.

Саша получила данные. Дальше ей придется действовать в одиночку. Она села в машину и поехала в сторону Беловежи. По дороге заехала в больницу, но ее документы там не нашлись. Полиция выслала на поиски Данки несколько патрульных машин. Выезды из города тоже были перекрыты. Поезда сюда не доходили, поэтому на вокзале Залусской пришлось поцеловать замок. Автобус курсировал только два раза в день: около пяти утра – до Варшавы и в три часа дня – до Белостока. Данка словно сквозь землю провалилась. Саша мысленно казнила себя за наивность. Мошенница добыла деньги и сбежала. Этих нескольких сотен ей хватит на то, чтобы оказаться на другом конце Польши и продержаться, пока попадется очередная жертва, которую можно разжалобить. Ищи ветра в поле. По поводу кредиток Саша была спокойна, так как заблокировала их сразу после обнаружения кражи. Хуже будет, если по ее документам Данка пересечет границу или совершит преступление.

Вчера вечером несмотря на то, что дело закончилось штрафом и арестом авто, Залусская решила, что пришло время сообщить Духу о случившемся. Она неохотно выслала эсэмэску с просьбой о помощи. Он сразу же перезвонил.

– Накосячила, – объявил он.

Вдалеке она услышала голоса играющих детей. Дежавю. Дед, весенний разговор с ним. В этот самый момент интуиция подсказала ей, где могла скрыться Данка. Возможно, она вовсе никуда не уезжала. Поэтому ее и не могут найти. Она спряталась в той же квартире, где и Лукас. Два шара одним ударом. Если удастся найти квартиру с фотографии, там же будут и документы Залусской, с которыми она сможет спокойно вернуться в Сопот.

– Ты можешь говорить? – удостоверилась она.

– Конечно. Моя бывшая настоящая жена как раз готовит обед, – ответил он. – А мы сидим с ее надзирателем и попиваем пивко.

Саша не понимала их отношений, но сейчас у нее не было желания вникать в личные проблемы Духа.

– Можно ли перенести мой экзамен? Бланки я заполнила, тесты прошла на пять с половиной баллов. Осталась только стрельба.

Он молчал, пока она вкратце обрисовывала ситуацию, лишь время от времени вздыхал или посмеивался над ее глупостью. Наконец сообщил, что очередной набор будет осенью, но в этом случае она не попадет в его отдел.

– За место в моей команде, моя дорогая, люди борются по нескольку лет подряд. А тот стол, за которым я сидел, это вообще люкс, – заявил Дух.

– Знаю, знаю, – засмеялась Саша. – Столешница из ДВП, ненормированный рабочий день, да еще и почти бесплатно – эксклюзив как есть. Но я, к сожалению, не женщина класса люкс. Ты же знаешь, я стараюсь. Не лежу тут брюхом кверху, а бегаю высунув язык, чтобы решить все как можно быстрее. Только не говори потом, что я тебя не предупредила. Я все-таки рискну опоздать.

– Может, приехать за тобой? – спросил. – Если ты сама не можешь сесть за руль.

Саша замерла и скривилась от отчаяния.

– Я не напилась, Дух. И права у меня не отобрали, – холодно отчеканила она. – У меня просто украли бумажник. Надеюсь, что до вечера воскресенья документы найдутся и я вернусь согласно плану.

Она не стала вдаваться в подробности. Истинную цель своего приезда в Хайнувку Залусская утаила и решила пока все так и оставить. История с Поляком – это ее личное дело. Зачем говорить Духу о попытках встретиться с директором? О подробностях кражи документов тоже. Их просто нет. Все предельно ясно. Она не имеет права вести машину. Ей нужна помощь. Его сильное плечо. Она звонит ему, рассчитывая на поддержку. Отсюда и предложение. Саша тяжело вздохнула над простотой инструкции по обслуживанию этой модели мужчины.

– Ты там?

– Да, – ответила она. – Если до вечера не найдутся, то вернусь на чем-нибудь. Автобус, поезд, автостоп. А дома сделаю дубликаты и съезжу за машиной.

– Это займет дня три. Ты же сама говоришь, что там плохо с транспортом.

– Как-нибудь вернусь, – уперлась она.

– Вышли мне адрес отеля. Я поем, просплюсь и приеду, – не давал он переубедить себя.

Саша знала, что он хочет, чтобы она сдала этот экзамен. К тому же для него это было делом чести. Он поручился за нее. Если она не приедет, то он потеряет доверие начальства.

– Сколько пива ты выпил? – капитулировала она.

– Три, – заявил он. – С половиной. Но допивать уже не буду.

– Нет уж. Сегодня тебе нельзя за руль, – возразила она. – Если что, заберешь меня завтра из Белостока, так будет быстрее. Я посмотрю расписание поездов и до вечера дам знать, что да как.