Текст книги "Первый день вечности"

Сева заметил мою выходку. Его глаза смеялись, когда он наблюдал, как его молодая протеже пыжится, пытаясь превзойти меня. Впрочем, я не собиралась задерживаться надолго. Пусть Кристина порадуется обществу своей пассии, а мне пора найти Марио. Очень хотелось провести сегодняшнюю ночь не в гордом одиночестве.

Томмазини нашелся в окружении красавиц. Большая их часть вполне могла со мной соперничать. Меня это не смущало. Я подплыла к Марио, словно умела ходить, не касаясь пола. Если у меня возникало такое желание, я могла затмить любую кошку плавностью движений и изгибами тела.

Марио вмиг оторвался от дам, состроивших, словно по команде, одинаково недовольные мины. Вежливо извинившись, он подошел ко мне и слегка приобнял за талию.

– Потанцуем? – предложил он, увлекая меня в соседний зал, где как раз играла медленная композиция.

– Конечно, – я согласилась на танец, но хотелось мне совсем не этого. Марио возбуждал меня, от его одеколона слегка кружилась голова. Это было приятно. Я обожала прелюдии к сексу, особенно такие длинные, каким обещал быть сегодняшний вечер.

– Ты здесь с Басаргиным? – по-английски спросил Томмазини.

– Да. – Я пожала плечами. Оправдываться было не в моих привычках. Ни у одного мужчины нет на меня никаких прав. Марио исключением не был.

– Странные у тебя друзья. – В глазах Томмазини вспыхнул отголосок чувств, которые к нему питал Сева. Эти двое друг другу совсем не нравились. Но меня это не касалось. Я не собиралась жить с итальянцем до пенсии. И, вообще, Марио здесь всего на несколько дней, да и я, наверняка, надолго не задержусь.

Больше о Севе мы не говорили, нашлись темы поинтереснее, но я не запомнила ни слова из того, что так вдохновенно рассказывал мой визави. Мне было плевать, какие уловки использовал Томмазини, чтобы затащить меня в постель. Я и так была согласна.

Вскоре мне надоело танцевать. Мы вернулись в первый зал. Я решила выйти на террасу, а Марио встретил каких-то знакомых. На свежем воздухе было тяжелее, чем в душном зале. Здесь отсутствовал кондиционер, и все мое тело противилось этой несправедливости.

Официант с подносом разносил шампанское. Я взяла бокал и слегка пригубила. Напиваться сегодня в мои планы не входило, а потому я была очень осторожна с алкоголем. – Скучаете?

Я вздрогнула, словно от пощечины. Голос был таким знакомым, даже интонации те же. Только чуть выше и мелодичнее, чем сохранился в моей памяти. Я повернулась очень неохотно, боясь развеять очарование. Каким бы похожим ни был голос, принадлежал он не тому, кому бы мне хотелось. «Женя давно мертв», – жестко напомнила я себе и подняла глаза.

Парень в костюме вампира и в плотной маске, закрывавшей лицо почти целиком, был такого же роста, как и Женя. У него была та же ширина плеч и похожий одеколон. Но движения куда грациознее. Он словно танцевал, даже стоя на одном месте. А глаза в прорезях выглядели угольно черными, настолько, что зрачка вообще видно не было. Он был таким знакомым и в то же время совсем чужим.

– Отдыхаю, – поправила я.

Как бы глупо это ни было, отпугивать незнакомца не хотелось. Воспоминания рождались одно за другим, и я полностью погрузилась в очередную бредовую иллюзию. Сейчас я не думала ни о Марио, ни о Севе. Мне не терпелось пообщаться с этим мужчиной. Разум требовал попросить его снять маску и развеять наваждение, но сердце мечтало, чтобы оно продолжалась. И я ничего не сказала про его лицо и имени спрашивать не стала. Возвращение в реальность подождет…

Мужчина замер возле меня совершенно неподвижно, словно был статуей. Я никогда не видела, чтобы люди так замирали.

– Подарите мне один танец? – попросил незнакомец.

Я слегка склонила голову в знак согласия и позволила увести себя на танцпол. Сквозь красную пелену линз он казался мне фантастической тенью. Так легко было поверить в невозможное, когда его руки закружили меня по залу. Даже жар отпустил, словно на улице внезапно похолодало. Но внутри у меня горел огонь…

Его объятия были крепкими. Возможно, крепче всех, в которых мне доводилось бывать. В них не было ни страсти зверя, свойственной Севе, ни кокетливой уверенности мачо, которой мог гордиться Марио. Это было не похоже ни на что и одновременно напоминало то, как когда-то давно меня обнимал Женя. Только он никогда не сжимал мою талию так сильно, почти до боли, не двигался столь изящно и при том порывисто. От него не исходило ощущение опасности, как от этого незнакомца.

Если во время танца с Томмазини голова у меня кружилась, то теперь внутри черепной коробки бушевал пожар. Я ничего не соображала, не понимала, где нахожусь и что делаю. Мои губы сами потянулись к скрытому за маской лицу, но мужчина неожиданно отстранился. Его губы – вот все, что я могла видеть, изогнулись в кривоватую улыбку. Еще одно отличие от моего мертвого возлюбленного… Женя не умел так улыбаться. Не улыбка, а настоящий оскал. Как раз в тему сегодняшнего вечера. И клыки очень гармоничные. Не длинные, как у большинства гостей, а почти как настоящие – короткие и острые. Очень реалистично.

– Ты великолепна, – усмехнулся «вампир».

– В самом деле?

Я чувствовала себя оскорбленной. Ни один мужчина никогда не отвергал моих поцелуев. Наоборот, я привыкла, что моего внимания добиваются. Творят глупости, дарят цветы, умоляют, как о милости, о том, чтобы коснуться моей руки. Но как бы я ни обиделась, я была не в состоянии отойти от незнакомого мне мужчины, чье имя, как и лицо, оставалось для меня загадкой. Я не хотела ее разгадывать. Так было интереснее. Во всей странной ситуации присутствовала некая пикантность.

– Честное скаутское, – улыбнулся «вампир», в этот раз вполне по-настоящему. Я едва устояла на ногах. Вот эта улыбка была мне точно знакома.

– Как тебя зовут? – Я знала, что должна развеять мираж. А чужое имя – лучшее лекарство от галлюцинаций. – Мы не знакомы.

«Вампир» сделал резкий поворот, практически оторвав меня от земли. Я согнула ноги в коленях, позволяя кружить себя. Казалось, он не прикладывает никаких усилий, чтобы держать меня на весу, словно я была не тяжелее пушинки. – И все же, – настаивала я. Мне не нравилось, какой эффект на меня оказывало его присутствие. Надо было бороться с наваждением. Надо… Надо… Твердила я самой себе, как заведенная.

– Пусть будет Джек, – наконец сдался «вампир».

Я не сомневалась, что это не его имя. Слишком уж чисто он говорил по-русски – без малейшего акцента, как говорят только те, для кого язык родной. А Джеком могли звать американца или англичанина, но никак не русского парня. Впрочем, это могла быть кличка, придуманная, например, еще в школе или в студенческом коллективе. Но была ли разница? Мне расхотелось уточнять. Джек так Джек.

– Джек… – протянула я. – Ксиная.

Я шутливо хлопнула веером по плечу партнера по танцам. Раз уж он не хочет представляться, я тоже не буду. Ксиная – мой псевдоним, под которым я приобрела известность по всему миру. Только в России меня продолжали звать Ксюшей. Мое второе звучное имя было выдуманным и потому уникальным и, по правде говоря, нравилось мне куда больше настоящего.

– Ксиная… – Он словно пробовал на вкус каждый звук. В его устах простой набор букв стал чем-то неприличным. Мне показалось, что я вдруг оказалась совершенно раздетой на глазах сотен зрителей. И мне понравилось. Было что-то недозволенное во взгляде черных глаз, и это возбуждало.

Танец кончился неожиданно. Музыка стихла, и уже через миг динамики разразились быстрой современной композицией. Кольцо рук вокруг моей талии распалось, и я почувствовала себя одинокой. Духота подступила со всех сторон. Странно, но в объятиях Джека я совершенно ее не ощущала.

– Спасибо, – промурлыкал «вампир» мне на ухо и исчез в толпе, прежде чем я успела ответить.

Я растерянно обвела глазами переполненный зал. В ушах шумело. Краем глаза я заметила Севу. Он стоял с бокалом шампанского в руке, прислонившись к белой стене, и смотрел на меня в упор. Его взгляд был не просто недовольным, казалось, мой лучший друг в ярости. Я не знала, что его так рассердило, но поняла, что лучше не приближаться к нему до тех пор, пока дурное настроение не сменится привычным шутливым спокойствием.

Пока я решила найти Марио. Это оказалось совсем несложно. Мой новый любовник подпирал противоположную стену от той, которую избрал для себя мой старый друг. Он замер, словно изваяние, и смотрел на меня точно так же, как Сева, – будто я только что совершила самое страшное преступление из всех возможных.

Резко развернувшись на каблуках, я отправилась на веранду. Не знаю, какая муха укусила этих двоих, но мне хватало и своих проблем, терпеть их колючие взгляды и плохое настроение я не собиралась.

Остаток вечера прошел отвратительно. Я только и делала, что бегала от Севы и Марио, а они по-прежнему глядели волками и не пытались подойти. Не понимая причины их поведения, я злилась, но делать первый шаг не собиралась.

Уехала с вечеринки я одна. Просто вышла на улицу, ни с кем не прощаясь, будто вдохнуть свежего воздуха и покурить, и пошла в противоположном от ресторана направлении.

Маску и линзы я сняла, чтобы не пугать случайных прохожих. С клыками тоже пришлось расстаться. Не хватало еще сенсационных заявлений в завтрашних газетах, что-то типа: «Вампиры – реальность или миф?».

Сначала я думала поймать такси, но потом решила прогуляться. Я жила на Новокузнецкой, а ресторан находился в самом центре. Если знать пути, то идти совсем недалеко. Мне просто необходимо было подумать. Джек поразил мое воображение. Пожалуй, это был первый случай за последние десять лет, когда меня одурманивало одно лишь присутствие мужчины. Может ли это быть первым признаком начавшегося выздоровления? Или, наоборот, случившееся следует рассматривать как новый симптом затянувшегося безумия? Ведь незнакомый «вампир» так напоминал знакомого до боли в груди журналиста! А то, что я не увидела его лица, давало огромный простор для полета фантазии.

Сзади моргнули фары. Я невольно обернулась. Новенький «ламборгини» с открытым верхом остановился за спиной. За рулем восседал Джек. На нем все еще была маска. Я даже заметила клыки, которые он, видимо, не успел снять.

– Подвезти? – спросил он.

По телу пробежала легкая дрожь предвкушения. Уже очень давно я не испытывала столь сильного желания остаться с мужчиной наедине.

– Если снимешь маску.

Я уже подошла вплотную к машине и оперлась о блестевший в свете фонарей капот. Мой силуэт смотрелся призывно и сексуально. Уж я-то точно знала, как выгляжу в любом ракурсе. Сейчас «вампир» был моей камерой, мои снимки отпечатывались на сетчатке его глаз. Я видела, как черные зрачки расширяются, растворяя в себе радужку.

– Не сниму, – покачал головой Джек. – Так интереснее.

– Думаешь?

Я уже сидела на переднем сидении рядом с незнакомцем. Где-то на задворках сознания крутилась здравая мысль о том, как это глупо – ехать неизвестно куда с человеком, ни имени, ни лица которого не знаешь. Но я отгоняла доводы рассудка, как навязчивую муху. Мне очень хотелось находиться именно здесь, рядом с ним. Это было иррационально, но я не могла противиться искушению.

– Куда едем? – спросил Джек.

Я пожала плечами.

– Ко мне, к тебе, в ближайший парк, в ресторан за углом. Мне все равно.

– Тогда в парк, – рассмеялся «вампир».

– Странный выбор, – я честно удивилась. Если я предлагала мужчине на выбор свою квартиру или его, никто прежде парк не выбирал. Это было несколько оскорбительно, но почему-то я не обиделась. Парк не ресторан, там полно укромных уголков. Возможно, мой новый знакомый – любитель поэкспериментировать.

– Ну, рассказывай, – огорошил меня вопросом Джек минут через пять, когда позади уже осталось и Садовое кольцо, и Третье.

– Начать с сотворения мира или с моего рождения? – шутливо поинтересовалась я.

– С рождения, – немного подумав, ответил «вампир». – Хотя… теория происхождения всего живого в твоей интерпретации наверняка весьма занимательна.

Естественно, я не стала пересказывать Джеку все, что происходило со мной, начиная с пеленок. Я не отношусь к тем людям, которые, отвечая на вопрос: «как дела?», вываливают на собеседника подробную информацию о протекших трубах, сломанных каблуках, разочаровавших фильмах и прочей ерунде. Джек слушал очень внимательно, будто все, что я говорила, имело для него особый смысл. Мне льстило его отношение. Не было ни привычной шутливости, с которой все мои слова неизменно воспринимал Сева, ни безразличия, отчетливо читаемого в глазах случайных любовников, мечтающих лишь о том, чтобы скорее запечатать мне рот поцелуем.

Незаметно для себя я все же затронула предметы, близкие к трубам и каблукам. Я сама не поняла, как это произошло. Я вообще ничего не видела вокруг, кроме черных глаз Джека, изучающих меня сквозь прорези в маске, и не могла думать. Мы бродили по темному парку. Я толком не помнила, по какому именно. Это было неважно. Как и то, насколько странно смотрелась пара в маскарадных костюмах на разбитой асфальтовой дорожке без фонарей. Я открывала душу, не понимая, зачем делаю это, когда все тело изнывает от страстного желания. Джек умело задавал вопросы и, что еще удивительнее, слушал ответы. Я говорила и говорила, будто на исповеди. Вспомнила тяжелые дни после смерти Жени. И поведала обо всем этом Джеку. Я даже рассказала ему то, что не говорила никогда и никому, – о своих странных галлюцинациях. Едва слова сорвались с моих губ, я поняла, какую оплошность совершила. «Вампир» замер на месте, не сводя с меня полных ужаса глаз. Ну вот, теперь он будет считать меня ненормальной! Так мне и надо. С чего это я вдруг разоткровенничалась с совершенно незнакомым привлекательным парнем, которому собиралась отдаться под каким-нибудь уютным кустом?

– Нам пора ехать, – холодно изрек Джек.

И я поняла, что перешла какую-то невидимую черту. Сердце неприятно заныло. Я отдала бы очень многое за то, чтобы забрать свои слова назад, но прекрасно понимала: это невозможно. Все, что я могла добавить, только ухудшит мое положение. Я принялась тараторить обо всем подряд, не касаясь больше опасных тем. Но теперь Джек стал отрешенным. Я видела, что он не слышит ни слова. Около моего дома мы оказались минут через двадцать. Я не помнила, чтобы называла «вампиру» свой адрес. Наверное, обронила пару слов, пока плакалась на свою жизнь, вместо того чтобы соблазнять красавчика.

– Может, зайдешь выпить кофе? – сделала я последнюю попытку наладить контакт. Но реакции не последовало. Джек лишь вежливо извинился и, не взяв номер моего телефона, исчез за поворотом, даже не проводив меня до двери. Я тешила себя надеждой, что телефон тоже успела выболтать. Но даже если так, незнакомец не станет мне звонить.

«А ведь я так и не увидела его лица», – отстраненно подумала я, переступая порог своей квартиры. Мне навстречу из темноты прихожей шагнула огромная тень. Я невольно вскрикнула. Ключи со звоном упали на пол.

– Ты меня чуть до инфаркта не довел! – орала я пять минут спустя, пока Сева готовил мохито на моей кухне. Я забыла, что у моего лучшего друга имеется запасной комплект ключей от моей квартиры. Именно сегодня, когда я чуть было не явилась домой в компании, ему приспичило переночевать у меня. Я не стала допытываться до причины. Скорее всего, он прятался от какой-то из своих бесчисленных подружек.

– А вдруг бы я пришла с Марио? – не унималась я, хотя все мои слова пропадали втуне. Сева их просто не слышал за грохотом миксера.

– Марио искал тебя часа через два после того, как ты таинственным образом испарилась, так что я знал, что Томмазини с тобой не будет. – Сева накрошил мяту – на мой вкус слишком мелко, но я промолчала.

– А вдруг я бы пришла с кем-то еще?

– С кем? – Тигр посмотрел на меня как-то настороженно. Неожиданно для себя я решила ничего не говорить о моем неудачном свидании в парке, хотя обычно выкладывала Басаргину все в малейших подробностях.

– Ни с кем, – огрызнулась я и подошла к столу, за которым вразвалочку, облокотившись на вечно пустой холодильник, с задумчивым видом и огромным, очень острым ножом для резки мяса в руках стоял Сева. Зачем он взял этого гиганта, чтобы настругать мяту, я не имела ни малейшего представления.

– Давай порежу, а то ты ее в порошок сотрешь, – предложила я, указывая пальцем на зеленые листья.

Тигр протянул мне нож, как-то нелепо повернув его в воздухе. Я схватилась за лезвие, порезав руку и резко дернулась, задев острием запястье. Сева попытался поймать нож на лету. Я увидела, как сталь спарывает кожу на его ладони. На полу тут же возникла алая лужица, а по воздуху разнесся солоноватый запах крови. В глазах потемнело. Я пошатнулась, и тут же окровавленная рука друга схватила меня за запястье, то самое, которое секунду назад я порезала. От вида своей крови и его мне стало совсем худо, и я закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара…

– Потерпи. – Сева терпеливо накладывал мне бинты на поврежденную руку. Царапины оказались пустяковыми, но очень кровавыми. У него вообще почти ничего заметно не было. Я не могла понять, откуда взялось столько красных пятен, расплывшихся по столешнице и полу. Я все еще чувствовала себя нехорошо и в ту сторону старалась не смотреть.

– Похоже, теперь я твоя кровная сестричка, – усмехнулась я, тряся в воздухе забинтованной рукой. Наша кровь смешалась, пока Сева пытался удержать меня в вертикальном положении. Я помнила, сколько значения некогда мой друг придавал детскому братанию с Женей, и решила пошутить на эту тему.

– Именно так, – усмехнулся Тигр. Он уже нашел половую тряпку и оттирал высохшие пятна отовсюду, куда попали алые брызги.

– Какая же я все-таки неловкая!

Рука ныла, а настроение оставляло желать много лучшего. В отличие от меня, Сева буквально лучился энергией и радостью по неизвестному мне поводу. Казалось, ему совершенно все равно, что на дворе половина шестого утра. Иногда я думала, что мой друг в принципе не способен уставать.

Мне предстоял неприятный разговор с Марио. Вернее, я так думала. Как выяснилось, мой новый любовник – человек здравомыслящий. Ни единым словом он не обмолвился о моем чудесном исчезновении с вечеринки Корнелии. Целую неделю, что Томмазини был в Москве, мы приятно проводили время, тусуясь по различным злачным местам, а потом до рассвета предавались любовным утехам. Благо жара начала спадать, а дым рассеялся, оставив о себе лишь неприятное воспоминание.

Джек мне не позвонил, да я и не ждала звонка. На нашем коротком свидании я вела себя более чем глупо, и мне было очень стыдно вспоминать этот эпизод. Даже если бы таинственный «вампир» решил пообщаться, я вряд ли согласилась бы на новую встречу. Не люблю видеть тех, кто стал свидетелем того, как я оказалась не на высоте. А прогулку по ночному парку можно было смело расценить именно так.

Жизнь потекла своим обычным чередом. Я отправилась в Париж. В этот раз Сева полетел со мной. Я должна была участвовать в показе, а он был фотографом, которого пригласили снимать фоторепортаж о дефиле.

Париж – чудесный город. У него даже запах особенный, не такой, как у других крупных центров. Я обожала столицу Франции и частенько приезжала сюда не только по работе. В мире было всего три города, в которых я ощущала себя непревзойденно, – Москва, Париж и Лос-Анджелес. Если когда-нибудь я решу остепениться и осесть на одном месте, то обязательно выберу один из этих мегаполисов.

В гримерке творилось черт знает что. Все бегали, кричали, суетились. Стилисты толкались с визажистами, дизайнеры истошно вопили, давая последние рекомендации. Молодой мужчина, отвечавший за постановку шоу, стушевался и совсем затерялся в общем гвалте. Я привычно не обращала внимания на суету. Мне не было до нее никакого дела. Для меня все просто – выйти на подиум, пройти до конца, принять эффектную позу, чтобы Сева мог сфотографировать меня во всей красе, и грациозно удалиться. И так три раза. Естественно, я открывала показ, но никакого волнения по этому поводу не было. Я давно привыкла быть ведущей моделью. Это вошло уже в традицию, и я страшно оскорблялась, когда эта честь выпадала кому-то еще. Впрочем, такое случалось нечасто.

Музыка, под которую предстояло идти, была довольно быстрая и ритмичная, при этом платье касалось пола, а следом волочился длиннющий шлейф. Каблуки были чудовищными, а макияж на лице лежал густым слоем и, казалось, мог потрескаться от малейшего движения кожи.

Я встала за обратной стороной занавеса, приготовившись к выходу. Как только раздались первые аккорды музыки, тяжелые гардины разъехались, и я предстала перед толпой зрителей, застыв в гротескной, слишком вычурной, но идеально подходящей случаю позе. Несколько тактов я провела неподвижно под вспышками фотокамер и восхищенными взглядами. А потом быстро, не зацикливаясь на неудобствах, пошла вперед. Я ни разу не сбилась и не оступилась. В глазах застыло выражение, которое про себя я называла магнетическим. Когда я так смотрела, никто не мог оторваться от меня. Никто… Ни мужчины, ни женщины. Я дошла до конца очень длинного подиума. В воздух взвихрился столб искр. Их свет отразили многочисленные блестки на моем платье. Я замерла, давая возможность еще раз сфотографировать себя, и уже хотела развернуться, когда мой взгляд упал на мужчину в дальнем ряду. Он сидел в густой тени, почти полностью скрытый от меня головами других зрителей. Но я была уверена, что узнаю черты, которые снились мне уже девять лет, а в последний месяц неоднократно являлись наяву. Очередная галлюцинация (или дежавю) застала меня врасплох. Я едва не оступилась, опасно качнувшись на высоком каблуке. Мне с трудом удалось удержать равновесие. Хотелось спрыгнуть со сцены и, распихивая гостей локтями, кинуться к тому, кто был так похож на Женю. Я усилием воли заставила себя отвести взгляд, а когда, разворачиваясь, решилась снова посмотреть в ту сторону, мужчины уже не было.

С трясущимися руками, на ватных ногах я закончила проход и, оказавшись за кулисами, прижалась к прохладной стене. На меня тут же налетела толпа, в обязанности которой входило переодеть меня в рекордные сроки. Я не сопротивлялась, когда помощники вытаскивали меня из одного платья, взамен напяливая новое, еще более неудобное. Туфли на огромных каблуках сменили на другие. Теперь я стояла почти на ходулях, но мои мысли витали далеко. Я чуть не упала – впервые за всю мою карьеру, чуть не рухнула на подиум! Слава Богу, никто не заметил моего промаха, иначе я сгорела бы со стыда. И всему виной – дурацкий глюк. Слишком уж часто мне стало казаться то, чего не могло быть. Я твердо решила обратиться к психологу, как только вернусь домой. Или с такими проблемами разбираются психиатры?

Остаток показа прошел словно во сне. Мне удалось не потерять присутствие духа и выступить, как всегда, на «отлично». Призрака Жени я больше не видела, а следовательно, не оступалась. Клиент остался мной доволен, а Сева был в восторге от снимков, которые сделал.

Я едва слушала его болтовню, когда мы вдвоем возвращались в отель. Сегодня мне было все равно, какие фотографии появятся в журналах. Я хотела понять, что со мной творится. Даже раньше, в первые годы после злосчастной автокатастрофы, Женя не являлся мне так часто, по крайней мере, наяву. Еще ни разу мне не приходилось всерьез усомниться в своем душевном здоровье, и новый опыт не радовал.

Из Парижа я бежала как из чумного дома. Лишь оказавшись в пределах МКАД, я наконец-то расслабилась. К городу незаметно подкрадывалась осень, что после изнуряющего лета стало огромным облегчением. Я бродила по улицам без всякой цели целыми днями, надеясь, что физическая усталость выбьет пустые мысли из бедовой головы. К сожалению, этого не произошло. Скорее, наоборот, оказываясь в местах, где некогда мы гуляли с Женей, я почти физически ощущала его присутствие. Иногда мне казалось, что за мной следят. Я крутилась из стороны в сторону, сталкиваясь с прохожими, но ни разу не заметила ничего подозрительного. Через неделю нелепых метаний, я не выдержала. Спешно собрав вещи, я вылетела в Брюссель. Именно там сейчас находился Марио. Мы договорились о встрече возле легендарного фонтана.

Томмазини был великолепен. Его фигура излучала сексуальность. Он был мечтой малолетних девчонок и их разочарованных в отношениях мамаш, но я не чувствовала в его присутствии ничего, кроме небольшого облегчения. Объятия реального мужчины вытаскивали меня из вымышленных объятий мертвеца. Это было приятно, но не более. Я видела, что Марио после каждой встречи все сильнее подпадает под мое очарование. Это было грустно. Пройдет немного времени, и его любовь станет мне в тягость. Я порву отношения и сбегу на другой конец света. Жаль, что сценарий нашего романа был написан заранее, и я знала, как он кончится, прежде, чем он начался.

Из Брюсселя я отправилась в Питер, а Марио – в Кейптаун. Наши дороги разошлись на неопределенный срок. Ни он, ни я подолгу не задерживались на одном месте. Подвластные переменчивой воле клиентов, мы метались по всему миру, подобно перелетным птицам.

В Москву я вернулась уже в середине октября. Осень выдалась холодной и промозглой. Дождь лил почти каждый день, а ветер сбивал с ног. Добравшись до дома, я устало плюхнулась на диван.

Теперь целых три недели я могла делать, что захочу. Это радовало, потому что я страшно вымоталась за последние месяцы, и в то же время вселяло в душу тревогу: болезнь могла вернуться. Пока я была занята и моталась туда-сюда между мировыми столицами, нигде не задерживаясь больше чем на два-три дня, пустые мысли не лезли в мою голову. Я почти забыла о галлюцинациях и убедила себя, что справлюсь с проблемой без психолога.

С Марио мы виделись еще два раза. Один не больше чем на час в Лионе, куда я только прилетела, а он уже улетал. А второй – в Нью-Йорке, где мы участвовали в одном показе и провели замечательную ночь в его отеле. Утром он возвращался в Италию, я же оставалась в Америке еще на неделю.

Иногда Томмазини звонил мне. В его голосе слышалась тоска. Он скучал. Мне было очень жаль, что я не в состоянии разделить его чувства. Это было выше меня…

– Кошка! Я так рад, что ты вернулась! – Сева орал в трубку. Я сразу поняла, что он пьян. После Парижа я видела его только один раз в Чикаго. Он проводил съемку, в которой я изображала городскую девчонку небольшого достатка. Как и Марио, Басаргин соскучился по мне. И наши чувства были взаимны. Без Севы мне всегда чего-то не хватало.

– Я тоже тебе рада, Тигр, – улыбнулась я, хоть и понимала: моей улыбки он не может увидеть.

– В пятницу будет вечеринка, пойдешь?

Под вечеринкой Сева подразумевал гигантское мероприятие в одном столичном клубе. Повода я не помнила, но знала, что устроители вбухали в шоу гигантские деньги. Приглашены были только избранные. Я попала в их число. Еще месяц назад карточка приглашения настигла меня в Вегасе.

– Пойду. Такое нельзя пропустить! – рассмеялась я.

– Вот и отлично, там и увидимся, пока.

Сева внезапно прервал разговор, из чего я заключила, что он не один. Обычно мой друг обожал потрепаться по телефону не хуже иной девицы.

До пятницы оставалось еще два дня. Я решила навестить свою давнюю приятельницу Настю Гордееву. Мы не виделись с весны, и мне было очень интересно, как у нее дела.

С моей единственной подругой мы были полными противоположностями. К двадцати пяти годам Настя успела выйти замуж, родить двоих детей с интервалами в год, закончить престижный институт, засесть дома в качестве домохозяйки и в придачу прилично растолстеть. Ей нравилась ее жизнь. Она никогда и никуда не торопилась. Ее завтра как две капли воды походило на вчера, а самой большой неприятностью она считала гору немытой посуды в раковине или сопли одного из сыновей. Ее мир был так далек от моего, что иногда мне казалось, будто мы обитаем на разных планетах. Настя ни разу мне не позавидовала, скорее наоборот, наблюдала за моими головокружительными взлетами с непонятной мне жалостью. Лично я считала, что если из нас двоих кого-то и стоит жалеть, то точно не меня.

Гордеева, или, как правильнее было ее называть теперь, Смирнова, встретила меня в прихожей. На ней были старенькие джинсы и простой пуловер. За спиной подруги резвились двое пацанов, старшему из которых недавно исполнилось четыре, а младшему на днях стукнет три. С кухни доносились аппетитные запахи тушеного мяса и какой-то выпечки. Меня поражало, когда Настя успевала готовить. – Тетя Ксюша! Тетя Ксюша! – наперебой заорали мальчишки. Они всегда радовались мне, потому что я каждый раз привозила целую гору подарков со всего света. Сегодня я тоже не разочаровала детей, всучив в руки каждому по увесистому пакету.

– Ну, зачем, – возмутилась Настя, – у нас и так от игрушек уже деваться некуда. Куда ни наступишь, обязательно в машинку ногой влезешь.

– Выкинь половину, – пожала я плечами.

– Да ты что! Знаешь, какой скандал будет?

Мы уселись на уютной кухне. Настя что-то рассказывала, вспоминала общих знакомых. Почти все девчонки из нашего старого класса повыскакивали замуж. О ком-то я знала, а новости о других застали меня врасплох.

– Представляешь, Литовцева тоже в августе свадьбу сыграла. Вот уж не думала, что на нее кто-то позарится, – ошарашила меня Настя. Я едва ли не подпрыгнула на месте. Танька не самая покладистая, милая и симпатичная женщина из всех моих знакомых. И надо же – отыскала любителя. – Ты в «Одноклассники» зайди, она фотки выкинула. Вот уж корова в кружевах.

Я лишь усмехнулась. В социальные сети я последний раз заходила еще в июле, когда была в Праге. С тех пор, опасаясь нового приступа безумия, предпочитала не рисковать – а то, мало ли, снова попытаюсь «ВКонтакте» покойников отыскать, или на «Твиттере» мне что пригрезится, когда я чужие фотки просматривать буду. Нет уж. Что Литовцева в свадебном платье не блистала, я и так догадывалась. Представить ее в белом мог только человек с невероятно бурной фантазией. И никакой корсет тут не поможет. Лягушки лишь в сказках царевнами оказываются, в жизни они так и остаются жабами.

Настя еще что-то рассказывала, не умолкая ни на секунду. Периодически ее перебивали дети, которые то визжали, то орали, то гоготали, но ни секунды не могли провести молча. Как подруга выносила этот ад, для меня было загадкой сродни происхождению человека. «Зато ей уж точно фантомы бывших парней не являлись», – мелькнула и тут же исчезла мысль, когда один из мальчиков залепил мне мячом по лбу и с диким смехом исчез в коридоре.

Ровно в семь вернулся Димка – муж Насти. Он был плотным, налысо бритым и каким-то простоватым. Работал он ведущим специалистом в крупной фирме и получал ровно столько, чтобы не бедствовать да еще два раза в год ездить с семьей на море. Ни о каком шике речи не шло. Он был на три года старше нас, но выглядел не на двадцать восемь, а на все тридцать пять. Хотя, скорее всего, он и в пятьдесят будет таким же.