Текст книги "Приключение Люцинды"

– Мы принимаем ваше извинение… А по поводу наказания – я бы хотела поговорить об этом с Рози и сообщить вам немного позже о ее решении, – Люсинда вышла во двор.

Встретившись с Хмор взглядом, она подмигнула ей; они пошли в направлении дороги, по пути им встретились четыре полицейские машины, которые остановились около дома с синим забором.

На следующее утро они уже были на даче Люцинды, а в обед у себя дома. Они больше никогда не поднимали тему случившегося с ними в другом городе, посчитав ее законченной.

Но после приезда Хмор очень сильно изменилась и начала спать со всеми без разбору, с гордостью рассказывая о своих похождениях. Люцинде показалось странным ее поведение, и она спросила у Рози, что происходит, так как на человека с сексуально-психологической душевной травмой Хмор была не похожа. Рози отвела взгляд и ничего не сказала. Они немного отдалились друг от друга: возможно, теперь у них были другие жизненные интересы, а возможно, у них появились секреты, в которые Люцинду категорически не хотели посвящать.

Спустя две недели после их приезда Хмор пригласил на вечеринку очередной ее парень, и она взяла Люцинду и Рози, сказав, что там будет весело. Придя в указанное место – это оказался магазин, закрытый на ремонт – они увидели только двух хорошо выпивших парней лет двадцати пяти. Хмор сразу уселась на колени к одному из них, и тот налил ей водки. Люцинда с Рози сели на диван и налили себе вина. Второй парень вообще спал и не реагировал ни на что. Люцинде было неприятно находиться там, и она собирались уже уходить, как вдруг проснулся второй парень и, уставившись на нее, произнес:

– Я что, в раю?.. Или ко мне с небес спустился ангел?..

Не обращая на него внимания, Люцинда пошла в туалет освежиться. Вернувшись, она увидела: Хмор, ее парень и Рози уже стояли в дверях и собирались уходить. Подойдя к ним, Люцинда также попрощалась с парнем, на что тот ничего не ответил и удивленно посмотрел на Хмор. Они все вместе вышли на улицу, садясь в такси, так что Люцинда садилась последней, тут Хмор сказала, что она забыла свою сумочку в магазине и попросила забрать ее.

– Конечно, – сказала Люцинда, давая подержать ей свою.

Забежав в магазин, она быстро начала искать сумку Хмор, не найдя ее, решила выйти и уточнить, где конкретно она ее оставила, но ей перегородил выход их пьяный друг, не давая ей выйти. Ударив его своим коронным ударом в пах, Люцинда выбежала на улицу и остолбенела. Машина с ее подругами отъезжала без нее. Она видела меняющийся взгляд Рози и не понимала, что происходит. Отгоняя от себя плохие мысли, она побежала за машиной с криками «Рози! Хмор!», и вдруг она увидела в заднее стекло машины поворачивающуюся голову Хмор. Встретившись с ней взглядом, та ехидно улыбнулась, и машина, набрав скорость, уехала восвояси.

Люцинда стояла посередине дороги и не могла пошевелиться. Ее сознание не хотело, да и не могло принять то, что с ней происходило. Сколько времени она так простояла, Люцинда не знала, ее оцепенение нарушилось голосом парня из магазина:

– Ты это чего?

– Они уехали, – заторможено сказала Люцинда.

– И что… ты разве не остаешься?

– Нет… А что, должна была?

– Да… Хмор сказала, что ты хочешь остаться со мной наедине… Ты что, передумала? – и он начал еще что-то говорить, но Люцинда уже не слышала его.

В ее голове начал складываться пазл из вспышек, которые были заблокированы в глубине ее памяти и не хотели восприниматься сознанием. Перед глазами промелькнули, как вспышки из только что просмотренного фильма: …ехидная ухмылка Хмор и еле стекающая слеза с глаз, когда она обнимала Рози; …как Хмор нажимает на кнопку, разблокируются двери машины и выпадающая из нее Рози; … разговор Хмор и Рози в комнате: «Зачем ты все это затеяла, он же не насиловал тебя, зачем ты соврала, что совершеннолетняя? Я же говорила тебе не делать этого. Конечно, когда он узнал правду, решил отстать от тебя. Зачем ты его начала шантажировать и угрожать засадить за решетку, если он бросит тебя? Мне стыдно за тебя… Хмор, что ты делаешь? Зачем ты разблокировала дверь и вытолкнула меня в объятия этого урода? Что ты делаешь… Я же твоя сестра…»

Хмор было мало обрушить возмездие на мужчину, который ее бросил. Она хотела, чтоб девчонки испытали то, что испытала она. О последствиях она даже и не думала, ей был только важен конечный результат.

Очнувшись от ступора, Люцинда развернулась и пошла пешком в направлении дома. Ей хотелось пройтись и подумать, как такая маленькая девушка могла так поступить, да и денег не было, чтоб доехать, ведь сумку она отдала Хмор. После Жопы Мира она не боялась темноты и спокойно прошла домой. Через три часа она уже спала крепким сном в своей кровати. И так проспала трое суток – родители не могли понять, что случилось, так как она ничего не говорила. Мама Хмор и Рози однажды зашла к ней и начала задавать какие-то вопросы, на что Люцинда отвернулась в другую сторону, не сказав ни слова. Рози звонила каждый день и хотела поговорить, но Люцинда ничего не хотела слышать. Через две недели они зашли, чтоб поговорить с ней. Рози плакала и извинялась, а Хмор только с претензией спросила: «Что, у тебя денег не было доехать?»

Ни одно высказывание и извинение Люцинду не затрагивало, она была холодна, как айсберг, и только сказала:

– Я знаю ваш секрет, – развернулась и ушла, мимолетом заметив удивленный взгляд Хмор и усилившиеся извинения Рози.

Люди древности понимали, что ангелы и демоны по сути одно и то же. Взаимозаменяемые архетипы. Разница лишь в полярности: ангел-хранитель, одолевший твоего врага в битве, побежденному видится демоном-разрушителем.

Для верно устроенной души всякое событие – ступенька, чтоб подняться выше и стать сильнее. Люцинда сделала свой выбор, после чего не испытывала ни каких эмоций по отношению к ним, они перестали существовать в ее мире. Но все же усвоила жизненный урок под названием «Женская натура», которая, к сожалению, еще не раз будет встречаться в ее жизни. И вспомнив самые счастливые моменты дружбы, в ее представлении, решила попробовать опять дружить с парнями.

Но сейчас для Люцинды открывалась совсем новая страничка ее жизни под названием «Университет».

Глава 6
Университет

В первую неделю обучения произошло первое групповое расформирование по интересам.

В первых рядах аудитории сидели те, кто уже выбрали свой жизненный путь и по собственному желанию поступили на интересующий их факультет. Они жадно глотали поступающую в них информацию и постоянно приставали к преподавателям с вопросами «Что? Где? Почему?» Их было три процента из всего потока. Еще к ним попали несколько абитуриентов, которые не знали азы школьной программы и вообще не понимали, что им говорят и что вообще происходит – их было два человека, и это радовало.

Дальше сидели приезжие: они понимали, что если завалят хоть один экзамен, то наступит «полная попа», и они уедут в свой Мухосранск доить коров, а им этого точно уж не хотелось. Они пытались хоть что-то понять из того, что говорил преподаватель, но все равно каждый вечер пили на задворках своей общаги. Их соотношение составляло двадцать процентов. Также вместе с ними сидели те, кто еще не определился в своем пути и впитывал знания: им нравился сам процесс учебы, их было двадцать семь процентов.

Потом шли те, кто отлынивал от военки: им было все равно, что и о чем говорят, самое главное не попасть в армию, и ради этого они были согласны просидеть пять лет там, где им вообще не хотелось, но зато на свободе. Их было двадцать процентов, их можно было уважать за то, что им хватило мозгов поступить, а не ломать себе руки, писать в постель или бегать от военкомата. С ними вместе вразнобой сидели контрактники, которым не хватило несколько баллов для поступления, и они учились за деньги; их было также двадцать процентов. Им также было все равно, что там происходило. Девчонки понимали, что папа их удачно выдаст замуж, она нарожает детей, а институт для того, чтоб ее родители, да и будущий муж, говорили своим родителям, друзьям, знакомым, что у нее есть высшее образование и она не такая глупая, как кажется на первый взгляд. Мальчишки понимали, что у них уже есть место работы по окончанию института, и что папа их начальник, и что все будет хорошо, самое главное – тихо просидеть и закончить универ.

И вот приближалась последняя маленькая группка людей, в составе пяти человек —

четырех мальчиков и одной девочки. Группка была очень харизматична, с кардинально непохожими друг на друга личностями. Трое мальчишек были выдающимися футболистами – университет был заинтересован в их спортивном духе и поддерживал их. И мозгов им хватало, чтоб сдавать специально облегченные для них сессии. Они даже были похожи друг на друга: крепкого телосложения, всегда коротко стриженые, постоянно ходили в спортивных костюмах. У них были даже созвучные фамилии: Козлевич, Баран и Быковский. Иногда при перекличке учителя, особенно считавшие, что у них есть чувство юмора, говорили: «Так, а стадо присутствует?» Они никогда не присутствовали или отсутствовали порознь, на такое высказывание никто не обижался. Все были самодостаточными личностями, а такое сочетание фамилий шло только им на пользу: они легко запоминались, а минимальный юмор присутствует в каждом человеке. Четвертого молодого человека в их группе можно было назвать или полным чудаком, или великим гением. Внешний вид у него был тот еще. Худой, высокий, в очках и клетчатой рубашке с бабочкой на шее, узких укороченных брюках, с хаотичным беспределом на голове. Постоянно летающий в пространстве и периодически выдающий то ли гениальные, то ли шизофренические фразы, от которых ученики и учителя немного пугались и держались подальше от этого чудака. Девушка была самой красивой в университете, на которую заглядывались не только студенты, но и преподаватели. Это вызывало много вопросов и сплетен после каждой сдаваемой ею сессии. На протяжении всей учебы ей постоянно приписывали разные связи с учителями, в зависимости от изучаемых предметов.

Также их можно было назвать группкой странных, хотя, возможно, их так и называли. Они были сами по себе, но всегда держались вместе, и никто не мог понять, что может быть у них общего. Хотя ответ был очень прост.

Люцинда любила сидеть на заднем ряду. Во-первых, за твоей спиной ничего не происходит. Во-вторых, ты можешь заниматься чем хочешь, и тебя не достанет учитель с вопросом: «Что я только что сказал?» А самое главное, ей так нравилось наблюдать за происходящим! Столько разных людей она не видела никогда в одном месте.

Все вели себя по-разному: кто-то жадно глотал услышанное и пытался побыстрее записать, кто-то ничего не успевал записать и постоянно подглядывал у соседа, кто-то не успевал и психовал и кидал ручку, кто-то, в панике взявшись за голову, начинал понимать, что за ужас с ним происходит, некоторые просто играли в карты, кто-то просто разглядывал голографическую картинку на обложке своей тетрадки.

Люцинда завороженно наблюдала, переходя от ряда к ряду, как будто она была зрителем в современной пьесе под названием «Сам себе хороший друг». Притом что главная роль была отдана неодушевленному пространству, а именно аудитории.

– Это великолепно!!! – не удержавшись, она произнесла вслух.

– Согласен, – ответил худощавый парень в красной рубашке в клетку с серой бабочкой на шее. – Мне особенно нравится этот, который уже двадцать минут рассматривает трехмерную голограмму. И так расстраивается, когда не может ее сдержать, переключаясь на масштабное обзорное виденье…

Он улыбнулся и продолжил выводить какие-то химические формулы у себя в тетрадке.

– А нам нравиться тот пацан, который вцепился в голову руками, и думаю, он сейчас заплачет… – ответил один из трех парней в спортивных костюмах, сидевший справа от Люцинды, и также продолжили разбирать футбольные схемы в своей тетрадке.

Люцинда обрадовалась этому обстоятельству и решила немного приглядеться к своим новым знакомым.

Справа от нее сидели три парня. Они были похожи друг на друга повадками и телосложением; иногда казалось, что они даже передвигаются в потоке абитуриентов как команда со своим нападающим, вратарем и защитником. Звали их Гук, Кек, Сек – грозные снаружи, добрые внутри.

Слева сидел худощавый парень, и звали его Аркамелиф Ирмиракер. Но ГукКекСек никак не могли выговорить его имя и фамилию, а называть его просто «ты» или «эй» не хотели, поэтому они предложили ему прозвище Химик, на что Аркамелиф с удовольствием согласился.

Еще их также объединила одна удивительная наука химия. ГукКекСека интересовала теория, особенно с медицинской точки зрения, а вернее, некоторые стимулирующие препараты, которые, вступая во взаимодействие с человеческим организмом, вызывали разные специфические реакции: радости, сверхчеловеческого мышления или возникновение непомерной силы.

Люцинде нравилась практика: лабораторные работы ее завораживали, реакции щелочей – удивляли, опыты – вдохновляли. Она была виртуозом смешивания, вычисления, реагирования, выявления. Да и белый халатик на ней смотрелся превосходно.

Если для ГукКекСека и Люцинды химия была интересна, то Химик жил этой наукой. Если эта наука не была незнакома человечеству, то Химик ее и точно придумал. Он был страстно порабощен ею и мог воплотить все, что позволяла эта наука, и даже более того. Он разрабатывал новые химические соединения, иногда воплощал их в жизнь. И как только он вслух выдавал умудренное название, то все понимали, что только что родился новый химический элемент или соединение. Учитель химии сразу понял, что за Аркамелифом будущее этой науки, и разрешал пользоваться подсобной лабораторией, когда ему понадобится. Там в основном они и проводили свое свободное время. Где и происходили самые разные ситуации.

Однажды Кек на очередных сборах повредил колено, а через неделю ГукКекСеку предстоял важный матч, после которого решалась их дальнейшая спортивная судьба. Но колено Кека никак не могло прийти в норму. Узнав о беспокойстве своего друга, Химик сообразил мазь и капли для больного колена, и через неделю ребята успешно попали в сборную страны, успешно пройдя допинг-контроль. После чего доверие ГукКекСека к Химику утвердилось окончательно, и в дальнейших пробах новоизобретенных приоратов ребята участвовали безоговорочно, что сильно облегчило работу Химику, и так почти всегда находящемуся под воздействием своих новых препаратов, давая хоть какую-то передышку организму.

Через неделю наступила глубокая осень, эффект солнечного витамина «Д» заканчивался, и человеческие организмы понемногу начинали погружался в анабиозное состояние. Не хотелось не только учиться, но и вообще что-либо делать, все ходили угрюмые, периодически впадая в депрессивное состояние.

И как назло, Химик ушел в химическое заточение в своей подсобке и не выходил на связь уже четвертый день. Зайдя в очередной раз к нему в лабораторию и принеся еды, друзья застали его в том же состоянии – возившегося то с пробирками, то с вычислениями. Не замечая, что происходило вокруг него. Такое было не в первый раз, и они понимали, что как только Химик закончит свои опыты, он выйдет из этого сумасшедшего состояния и вернется в реальность жизни. Но в этот раз все происходило по-другому, что вызывало у ребят чрезмерное беспокойство.

Химик не спал и не ел уже четвертые сутки. И так худощавый Химик еще больше похудел и напоминал восставшего из мертвых. Попытки привести Химика в порядок увенчались провалом. Этот чокнутый профессор не реагировал на уговоры, он сильно завис в своем аморфном теле и никак не хотел оттуда возвращаться. Быть свидетелем перехода Химика в иной мир им как-то не хотелось, да и они изрядно привыкли к этому космическому герою и поэтому решили действовать.

Кек первым вызвался присмотреть за ним, но через час состояние Химика ухудшилось: добавилось несозвучное бормотание и пугающая мимика лица. Сек решил как можно быстрее и менее безболезненно вырубить на время Химика с целью перезагрузить его мозговой файл. И лихорадочно начал искать предмет для воплощения своего плана. Сек искренне считал Химика Электроником – так для его психики было лучше воспринимать то, что он делал. Не найдя ничего, кроме маленькой чугунной кастрюльки, Сек жалобно посмотрел на Химика. Люцинде даже показалось, что Сек начал мысленно прощаться с ним. Спустя несколько минут было принято решение применить «насилие» во имя спасения. У Люцинды было двойственное ощущение: она не хотела навредить своему другу, но ничего другого на ум им не приходило.

Гук и Кек сняли штору с карниза, натянув ее, разошлись по сторонам и медленно, чтоб не спугнуть, направились к Химику, и как назло в этот момент то ли Химик начал приходить в себя, то ли его напугало непонятное надвигающееся пространство, но белоснежная штора подействовала на Химика как красное на быка: он ринулся на приближающееся на него чудо. Ребята не ожидали такой ситуации и не успели сильно натянули штору, и Химик со всего разгона с блаженным выражением лица четко вписался в стенку и упал навзничь. Штора приняла в себя Химика, обволакивая его с ног до головы, так что Химик превратился в мумию свежего приготовления. Ребята как вкопанные стаяли на месте. Сек периодически крепко зажмуривал глаза, проверяя, что это действительно с ним происходит.

– Что сейчас произошло?! – сказал Гук.

– Черт, он что, умер? – обреченно спросил Кек.

– Да, его убила белая штора! – сдерживая слезы произнес Сек и опять зажмурил глаза.

– Нет… Штора не убивает! – решила успокоить Сека Люцинда и подошла к Химику, чтоб проверить пульс.

Пульс хоть и слабо, но прощупывался, и это всех очень сильно порадовало. Они перенесли его на диванчик и приложили лед к носу, который очень быстро начал разбухать. Найдя аптечку «SOS», которую Химик снабдил всеми надлежащими медикаментами, включая дефибриллятор, Люцинда поставила капельницу. И мирно устроилась с ребятами напротив Химика, попивая спиртовой коктейль, на скорую руку приготовленный Секом.

На следующий день Химик проснулся как ни в чем не бывало и со словами «Ребята!!! А-а-а-а, что с моим носом?! И почему я в шторе?» ринулся к зеркалу и отпрянул от своего отражения.

За завтраком в их любимом институтском кафе под названием «Еда» они рассказали Химику, что с ним произошло, и, поедая четвертую порцию блинчиков с мясом, он периодически отвлекался, пуча глаза и сам удивляясь себе.

Как оказалось, весь этот четырехдневный проект не прошел напрасно, и Химик разработал химическую составляющую, над которой трудились первые умы человечества. После чего к Химику начали поступать предложения продолжить свое обучение в лучших университетах мира и контракты из миллиардных корпораций. Но Химику были безразличны все вышеперечисленные предложения; он понимал, что его достанут и ему когда-то надо сделать выбор. Он решил отдаться воле случая, взял глобус, раскрутил его и ткнул в него пальцем.

Через неделю они уже провожали Химика в Шанхай: подписав документ о неразглашении, он получил собственную химико-биологическую лабораторию и прилагающихся к ней китайских умов в разных областях деятельности. А через год китайская олимпийская сборная заняла первое место с влиятельным отрывом, превышая почти все мировые рекорды в несколько раз. Заслуга ли это была их гениального Химика, история умалчивает. Но на очередной вопрос Гука «Это ты засранец все устроил?» Химик всегда молчал и мило улыбался с торжествующим блеском в глазах.

После отъезда Химика ничего не изменилось. Но его отсутствие в жизни ребят чувствовалось, особенно когда он звонил и рассказывал про фантастические идеи, присущие только или гениям, или сумасшедшим, хоть и грань между этими двумя личностями минимальна, но иногда очень ощутима. Все понимали, что грядут перемены, и те нити, которые так крепко связывали, становились все слабее и слабей.

Через месяц у ГукСекКека начинались тренировочные сборы, и Люцинда решила окунуться в дебри науки. На одном из семинаров к ней подсела девочка по имени Ашка и с такой же странной фамилией Чебур, которой она немного стеснялась. Люцинда привыкла к странным именам и фамилиям окружающих ее людей и, не обратив на это внимание, мило улыбнулась и представилась.

– Люцинда! Очень приятно познакомится!

– Я знаю, как тебя зовут, мы учимся в одной группе, – ответила Ашка.

Она была невысокого роста, нормального телосложения, с голубыми глазами и крашенными в белый цвет волосами. Ашку в основном интересовали парни, одежда и секс. Но отличительной чертой, которая ее выделяла из всего потока девочек, было то, что она не была навязчивой и умела молчать, когда надо, и еще у нее были очень длинные ногти на руках, из-за которых ей было трудно сделать элементарные вещи, например, застегнуть пуговицу, набрать номер телефона или быстро законспектировать лекцию. Люцинде это казалось странным, но по опыту женской дружбы было понятно, что не все так просто, как на первый взгляд. Однажды, наблюдая за очередными мучениями Ашки, Люцинда поинтересовалась:

– Ашка, а зачем тебе такие длинные ногти? Это же неудобно?

На что, моргнув густо накрашенными ресницами, Ашка выдала ответ, присущей только женской логике и определенному жизненному складу ума.

– А что!? Во-первых, это красиво и выглядит ухоженно, надо ж выделяться чем-то. И так у меня руки смотрятся изящней. А еще меня не достают родные с уборкой и мытьем посуды. А главное – это для парней: когда я делаю им разные приятные вещи, им нравится, как это выглядят!

Люцинда иногда проводила время с Ашкой. Это было не так увлекательно, как с ГукКекСеком и Химиком, но все же познавательно. От Ашки она узнала все подробности происходящего в университете и личной жизни ее одногруппников, так что Люцинда была в курсе всех событий. Иногда Ашка напоминала агента Университетской безопасности, которая знает про всех, хоть им ее знать было не обязательно. Так же ее увлекали мягкие игрушки – такое ощущение, что у нее их тысячи, от огромного розового слона до маленького черного енота. Ее комната напоминала склад игрушечного магазина. Как только Ашка узнала, что у Люцинды нет ни одной мягкой игрушки, она очень удивилась и подарила ей синего кролика. Люцинда хотела отказаться, но поняла, что теперь у них с Ашкой есть что общее, и это был синий кролик.

Еще у Ашки были две заветные мечты. Одной было выйти замуж, а второй – стать фотомоделью. Задавшись идеей осуществить их как можно быстрее, она записалась на обучение в модельную школу и находилась в поиске будущего мужа, хотя, вернее сказать, из этого состояния она не выходила уже долгое время, и уговаривала Люцинду заняться тем же, рассказывая обо всех прелестях построенной ею картинки счастья. Чему Люцинда противилась. Ей не особо хотелось жить в чужой картинке счастья, она еще не определилась в своем предназначении. Но попробовать все же решила, согласившись на посещение модельной школы.

Школа находилась на первом этаже двухэтажного учебного заведения. А точнее – в маленьком спортивном зале с зеркальной стеной и такой же маленькой раздевалкой. Ашка обрадовалась, когда пришла Люцинда, и познакомила ее с директором модельного агентства. Им оказалась девушка двадцати пяти лет, которая и обучала всем премудростям этой так называемой профессии. Измерив взглядом Люцинду, она сказала, что у нее есть модельные данные, и она может приступать к обучению. В обучение входило двухчасовое хождение на двенадцатисантиметровых туфлях взад-вперед с выпрямленной спиной, без виляния бедрами и выпячивания других частей тела.

На первый взгляд все казалось легко и просто до того момента, как Люцинда надела эти злосчастные туфли и прошлась в них двадцать минут быстрым шагом. Ноги начали сильно ныть, ломило спину, а после двухчасового марафона Люцинда еле стояла на ногах, и, добравшись домой, она уже не чувствовала ног.

Через неделю Ашка встретила молодого человека, и, как оказалось, это было единственное, в чем она нуждалась. Она бросила модельную школу, едва доучилась до третьего курса университета, взяла академический отпуск и исчезла восвояси из Люциндиной жизни. Люцинда продолжила занятия; с ней занимались пятнадцать девушек, которые по истечению времени стали очень близкими ей людьми, а некоторые остались надолго в ее жизни и сыграли не последнюю роль в ней. Но в тот момент она об этом даже не подозревала.