Текст книги "Приключение Люцинды"

Глава 7
Модельный ряд

Сара…

Одной из них была Сара: она была из особого «клана» еврейской семьи со своими устоями и традициями, которые не менялись столетиями, и менять их никто не собирался. На протяжении шести поколений все члены семьи были евреями, и такая же участь ожидала мать Сары, но она воспротивилась и тайком вышла замуж за любимого мужчину, понимая, что ее семья не даст согласия на замужество за человека другой национальности, а особенно монгольской, кем являлся ее муж. Семейный вердикт не заставил себя ждать: она была отлучена от семейного наследства и их помощи, оставшись на попечении мужа. Она взяла фамилию мужа Авыр, чем еще больше разгневала родственников, и исчезла из поля их зрения. Через год у них родилась дочь, и мать ее назвала тем самым именем, которое придумала еще в детстве.

Сара росла подвижной и смышленой девочкой, мечтающей стать певицей или, по крайней мере, актрисой. Но как назло голосовой, как и слуховой, талант Сары оставлял желать лучшего и для слушателя был противопоказан. С актерским мастерством у нее тоже не складывалось, зато внешние данные у Сары были великолепны. От матери ей достались жгуче-рыжие кучерявые волосы, а голубые арийские глаза обрамлял раскосый отцовский разрез, маленькие пухлые губы матери и ее фамильный нос дополнились отцовской стройностью и белоснежной кожей. И так как ей плохо давался и вокал, и актерское мастерство, то она решила себя попробовать на модельном поприще.

Минна…

Второй ее спутницей по жизни оказалась Минна Эблонский. Она мало рассказывала о своей семье, была очень сдержанна и меланхолична. Но по паре фраз из ее воспоминаний было понятно, что детство она провела в Берлине у своей любимой бабушки Агнеты и дедушки Густава, по которым она очень скучала и хотела поскорей навестить их. Ее особенностью была поминутная пунктуальность. Она всегда приходила минуту в минуту к назначенному времени и поражала этим окружающих. Люцинде и Саре казалось, что она специально ждет за углом, притаившись, высчитывает минуты, чтоб зайти в назначенное время. Также она отличалась неимоверной трудоспособностью и всегда без вопросов четко выполняла все, что ей говорили, без каких-либо эмоций на лице. Минна с первого класса была отличницей и постоянно что-то изучала. Знание четырех языков ее не остановило, и она решила изучить еще один. Но на себя у нее времени не оставалось, и, обеспокоившись этим, мать предложила ей посетить модельную школу, а отец предложил поступить в медицинский университет. Долго не думая, она поступила в медицинский университет и пошла в модельную школу. На первом занятии Минна заметила себя в зеркале и удивилась. Ей понравились ее белокурые длинные волосы, светло-голубые глаза, алые губы, высокие скулы и идеальный нос. Ее хрупкий стан, красивые ноги – все восхитило ее, и она не понимала, как могла пропустить такие изменения в себе.

Через неделю обучения им предложили перейти в модельное агентство как подающим надежды новым лицам. Так все и закрутилось. Кастинги, примерки, показы, съемки. Перед очередным ожиданием показа Люцинде больше всего нравилось ощущение приближения выхода на подиум. Когда все готово и наводится последний лоск, в этот момент атмосфера напряжение зашкаливает свыше всех допустимых эмоциональных норм, порой доходя до предчувствия потери сознания, и приходилось делать немалые усилия, чтобы собраться за секунду до выхода. У каждого были свои ритуалы. Кто молился, кто проговаривал про себя мантру или уговаривал себя собраться, а кто-то посылал далеко всех и вся и делал шаг к софитам. И в тот момент все волнения отпускало – в эти «три секунды славы» ты чувствуешь себя охренительно. В этот момент ничего не существует – только ты, музыка и мощный свет софитов со вспышками со всех сторон, на который ты идешь, как завороженный, не замечая вокруг ничего и никого… В какой-то момент ты понимаешь, что пора останавливаться, чтоб свет не засосал тебя в себя и не обжег твои прекрасные крылышки. «И раз, и два, и три», – считаешь про себя. Именно столько надо фотографам, чтоб уловить тебя во всей красе. Ни больше, ни меньше. Поворот… И все! В этот момент ты начинаешь замечать, что происходит в зале, приближаясь к бекстейджу. И так еще, еще и еще раз. Это происходило каждый раз, ощущение не проходило никогда, и Люцинда знала, что именно этот момент она проживает на все сто процентов, и без этого она уже больше не могла. Порой залы на показе зашкаливали энергетикой, а порой высасывали до остатка, что было трудно произнести и слово.

Через полгода к ним приехал скаут и пригласил поработать по контракту в одном из лучших модельных агентств мира. И через три месяца Минна, Сара и Люцинда собирали чемоданы в предвкушении изменений и чего-то нового в их жизни.

Родители почему-то решили, что они там будут голодать и что в этом городе вообще ничего нет, кроме моды. И снарядили для девочек ненужные пакеты. Об этом они узнали по прибытии, когда открыли тяжеленые чемоданы и обнаружили килограмм сахара, колбасу, сыр, картошку и копченую курицу. Удивлению не было предела, но делать было нечего, притом что шевелить руками было трудно от таскания тяжелых чемоданов.

Агентство поселило их в трехкомнатной квартире почти в центре города. Где уже жили три девушки.

Первая их встретила, а скорее, ворвалась, как ураган – Мона Ньегро. Она была высокой и широкоплечей с голубыми глазами и черными длинными волосами, много ела и так же много говорила. За полчаса их общения они узнали все о ее семье, личной жизни, кто с кем спит в их новом агентстве, с кем стоит подружиться и где можно поесть и заняться спортом бесплатно, в обмен на композитку. Мона вообще не задавала им вопросов и продолжала свой монолог, а когда закончила, так же вихрем исчезла из квартиры, опаздывая на кастинг.

Мона…

Мона Ньегро была четвертым ребенком большой и дружной сербской семьи; ее отец был «борац» и постоянно за что-то боролся: то за права своего народа, то с правительством, то за независимость страны.

Он был любим своим народом, его часто не было дома, и за его семьей постоянно присматривали его сподвижники. Он хотел дать Моне юридическое образование в надежде, что когда он в очередной раз попадет в тюрьму, Мона освободит его с помощью закона. Но, к сожалению, он угодил туда раньше, чем Мона могла получить образование. Из-за этого атмосфера вокруг ее семьи накалялась, и было принято решение о переводе Моны в другую страну.

Однажды она призналась, что иногда очень рада, что все так сложилось. Она тайком бредила модой, показами и вечеринками, но она любила своего отца и семью, а семья никогда бы ее не отпустила, и она бы стала пожизненным адвокатом своего отца и его соратников.

Единственное, что Мона всегда хранила под завесой молчания, это звонки с неопределенного номера. Она всегда выходила на балкон и разговаривала тихо и малозвучно. Порой она выбегала на улицу после звонка и через некоторое время возвращалась с конвертом, после чего всегда устраивала себе и девчонкам шопинг, так как была веселой, доброй транжирой.

– Привет! Меня зовут Елизавета, или просто Лизи! Ну что, она вас не утомила? Мона постоянно как ураган врывается в жизни людей, наводит хаос и так же быстро исчезает, оставляя после себя беспорядок! – произнесла девушка с белоснежными пушистыми кучерявыми волосами, которые придавали ей ореол святости из белоснежно-пушистого нимба вокруг ее овального лица и хрупко-хрустального телосложения.

– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, – с особой тактичностью сказала Лиз.

Лиз…

Юсупова Елизавета Федоровна была единственной дочерью из русской дипломатической семьи, и на этом можно было закончить описание ее личности. Но, как говорит сама Лиз: «Весь протестантский дух моих предков возродился во мне! И с этим ничего не поделаешь!» Притом что о вере здесь речь не шла, что порой забавляло Лиз, когда ее пытались расспросить о протестантизме. Но только кто хорошо знал Лиз, а точней, если она позволяла узнать себя, понимали, о каком духе она говорит. Ее отец работал при посольстве России сначала на Кубе, потом в ЮАР и Мексике. Детство на Кубе у нее было теплое и веселое, почти всегда в танцах. Юность в ЮАР была настороженной и проходила в основном только на территории посольства. Лиз называла этот период «богемная оккупация», так как за стенами посольства цивилизация заканчивалась. Там же она получила среднее образование, впервые попробовала марихуану, которая, по ее словам, пыталась прочистить ее сознание и напомнить о ее духе. В Мексике она попробовала кокаин влюбилась в Джона – горячего мулата, и на свое совершеннолетие сбежала с ним в Америку. Жила в лагере хиппи: там она расширяла всевозможные сферы своего сознания, разлюбила «горячего Джона», влюбилась в Стефи, поехала покорять Нью-Йорк, но поссорилась с ней и улетела на первом же рейсе, на который были свободные билеты. В самолете ее заметил директор модельного агентства. И вот, вуаля, Лизи здесь и сейчас показывает Люцинде и ее подругам их комнату. И как оказывается, выражение «И вот, вуаля» шло с Лизи пожизненно долго и неуклонно. Лизи была всегда сильна на такие выражения, она могла в двух словах описать сложившуюся ситуацию, и ни у кого не возник вопрос о значении этих слов.

– Ну ладно, дальше разберетесь сами. Мне пора на примерку. Если что, спросите у Хэппи! Она немного суровая, но это только на первый взгляд, – мило улыбнулась Лиз, унеся с собой особенный пучок света.

Комната оказалась достаточно большой и светлой, с отдельной ванной и маленьким балконом – все в викторианском стиле с еле уловимыми богемскими замашками. Там было три кровати и большой шкаф, в котором поместилось все из распакованных чемоданов. Остались только продукты, которые надо было отнести на кухню. Девочки немного стеснялись, но делать было нечего. Там они увидели Хеппи, читавшую книгу. Ее внешние дынные были невероятные – Люцинда еще никогда не видела такой классической красоты. В ее внешности не было ни одного изъяна: красивые блестящие густые каштаново-золотистые волосы сочетались с персиковой кожей и бирюзовыми глазами, маленький нос и пухлые алые губы. Ею можно было любоваться бесконечно, и в этот момент ничего не имело значение – только Хеппи и ее красота.

– А, это вы, сучки! Ну что, оприходовали свои хоромы? Что жратву принесли – молодцы, уважаю, давай ее сюда, а то я уже давно не хавала, – грубым хриплым голосом произнесла Хеппи, схватила у Сары курицу и начала есть ее руками. Девочки остолбенели от увиденного: такого перехода никто явно не ожидал. Вся красота и очарование Хеппи вмиг куда-то испарились, и на ее месте появился неандерталец, притом явно мужского пола. – Чего застыли? Вы что, немые? Еще немых здесь не хватало! Манки сказал вам передать, что он ждет вас в агентстве, так что чешите туда быстрей, пока он там торчит и яйцо чешет, а то останетесь без бабла и буков… Опоздаете, я с вами возиться не буду, сразу предупреждаю, у меня своих забот хватает, пусть эти феи с вами нянчатся. Так что взяли ноги в руки и побежали… Давайте: ать, два, три, четыре, шагом марш!!! – облизывая пальцы, прорычала Хеппи, при этом расплескивая слюни во все стороны.

Хеппи….

Хеппи Демонршан была уроженкой Румынии. Отец ее был военным, а мать работала надзирателем в колонии для несовершеннолетних. И эта термоядерная смесь основательно засела в Хеппи и стала частью ее личности. Она знала два мира, военный и тюремный, притом что она легко уживалась как в одном, так и в другом. Любимое дело ее было подчинять и командовать. Она уважала сильных духом людей, много пила, но не пьянела, развлекаться могла неделями напролет, никогда никого не предавала, по первому же звонку в любое время дня и ночи спешила на помощь к своим друзьям и любимым, отдаваясь всецело и не требуя ничего взамен. Хеппи была хрупкой, прекрасной девушкой снаружи и неотесанным мужланом внутри. И эти противоположности уживались в одном человеке, что порой не могло не удивлять окружающих, особенно культурно воспитанных. Но в этом была вся Хеппи: однажды она выпила литровую бутылку виски с одного раза, до дна, на спор, после чего занюхала волосами и призналась, что давно хочет семью и детей, в очередной раз ввела всех в ступор. Еще она любила давать клички людям, ее это очень веселило. «Манки» она называла Мануэля – он был букером, который занимался продвижением ее модельной карьеры, также она с ним периодически пила в барах. Именно так с ним она когда-то и познакомилась, когда решила путешествовать по миру; на это Хеппи говорила:

– Девчонки, вы даже не представляете, как сближают людей шоты, особенно с двадцать седьмого по тридцатый – они особенные… шот симпатия, дружба и любовь… это как до кого дойдет! – любила повторять Хеппи.

После приказа Хеппи шагать девочки переглянулись, посылая друг другу телепатический вопрос: «Что здесь происходит?» На что Минна как всегда ответила в своей флегматично-телепатической манере: «Да, ничего… Она не в себе. Пошли в агентство к Манки!»

В агентстве их представили нескольким букерам, которые будут заниматься их работой. Они познакомились с Манки: он был действительно немного похож на «monkey», но имя Мануэль ему подходило больше.

На следующий день все закрутилось: кастинги, примерки, показы, съемки, журналы, каталоги, ожидания, перелеты, недосыпы. Звучали имена значимых брендов, фотографов, журналов – это было как звездный фейерверк нон-стопом, который завис в небе и не хотел спускаться. Бывали времена затишья, в которые девчонки могли себе позволить немного расслабиться на вечеринках в окружении подруг и друзей, но порой все выходило с некоторыми конфузливыми последствиями.

Глава 8
После…

Однажды Сара, Мона и Лиз веселились на вечеринке с друзьями. Лиз уговорила их попробовать эксперимент с раскрытием сознания. Она считала, что у них невероятный потенциал. Девчонки отнекивались, но любопытство взяло верх:

– Ладно, Лиз, немножко можно, а то у меня голова иногда едет от моего графика, я порой просыпаюсь и не понимаю, в каком городе нахожусь! – томно промолвила Мона.

– Ок. И я чуть-чуть. Интересно же, что за ощущения! – прошептала Сара.

Через пять минут Сара начала немного беспокоиться за Мону. Она вела себя более беспокойно, чем всегда, и на ее лице начала вырисовываться гримаса паники. Мона не могла и взгляд бросить на Лиз.

– Мона… У тебя все в порядке? Что с тобой? – спросила одухотворенная Лиз, беспокойство Моны начало напрягать ее.

– Не знаю, Лиз! Я не могу смотреть на людей, я вижу в них животных. Это ужас какой-то, что происходит, Лиз, когда это пройдет? – затарантила Мона.

– Ну, в действительности все люди животные, это нормально. Просто некоторые хорошо скрывают свою сущность, – начала философствовать Лиз. – А кого ты видишь во мне? И почему ты нормально смотришь на Сару?

– В тебе я вижу архангела Гавриила, и ты меня пугаешь. Мне стыдно за некоторые свои поступки! – захныкала Мона. – А Сары вообще нет. Только большой светлый шар, она приятней тебя.

– О как, Гавриил, говоришь! А крылья есть? Почему именно Гавриил? Может, Михаил или Мария Магдалена? – засыпала ее вопросами Лиз.

– Нет, Гавриил, точно… Ты сама мне сказала, что ты архангел Гавриил, а крылья у тебя огромные! – уверенно произнесла Мона.

– Хорошо, Гавриил так Гавриил, мне всегда он больше нравился, – Лиз задумалась и произнесла. – Так вот, как лик архангела Гавриила глаголю тебе Мона!!! Чтоб ты впредь перестала мусорить в комнате и начала убирать за собой, а то прогневаюсь на тебя и несдобровать тебе. Услышь меня, дитя грешное Мона! – голосом старца произнесла Лиз, чем еще больше напугала Мону.

– Хорошо, хорошо, сделаю все, что ты хочешь. Только перестань светить в меня! – Мона закрыла ладонями лицо и преклонилась перед ней.

– Все, вставай, ты прощена! – вошла в образ Лиз.

За всем этим ярким представлением наблюдала Сара и никак не могла понять, что происходит с Моной.

– Лиз, ты вернулась! – поднялась с колен Мона и крепко обняла Лиз.

– Да я никуда и не уходила, Мон, я всегда была с тобой! – мило улыбнулась Лиз. – Посмотри, а Сара все еще светящийся шар? – поинтересовалась она у Моны.

– Да, но это меня не пугает, даже успокаивает! – спокойно произнесла Мона.

– Хорошо, тогда пойдем домой, а то уже солнце всходит и все могут заметить наш светлый шарик! – засмеялась Лиз.

В тот момент Мануэль названивал Саре. Заказчики из одной кофейной компании хотели срочно видеть Сару для пробных тестов своей рекламы, но Сара была поглощена представлением Моны и Лиз и не слышала звонков.

– Алло, Сара, слава Богу, ты ответила. Срочно езжай к кофейникам в офис, они еще раз хотят на тебя посмотреть и сделать пробные тесты, – обеспокоенно проговорил Мануэль.

– Что за срочность такая?! – недовольно пробормотала Сара.

– Да ты же знаешь их, они хотят отснять все при восходе солнца. Нам и тебе нужен этот контракт, ты же знаешь, дорогая, – промурлыкал Мануэль.

– Знаю, знаю. Хорошо, я как раз недалеко. Буду там через 10 мин.

– Ты просто прелесть, дорогая, – возбужденно произнес Мануэль.

Сара посмотрела на девчонок озабоченным взглядом.

– Не беспокойся, у тебя все в порядке. Сейчас в твоих глазах вся вселенная, – успокоила ее Лиз.

– Да… Хорошо, тогда я пошла, – геройски произнесла Сара.

Девчонки смотрели ей вслед, пока Сара не скрылась за поворотом.

– А почему твое сознание не изменилось, Лиз? – поинтересовалась Мона.

– Потому что я живу в нем постоянно и научилась воспринимать все, что оно мне преподносит, адекватно.

Сара поднималась на лифте и очень нервничала, ругая себя за это. Нервозность придавала ей стервозность, а стервозную Сару выдержать было невозможно. Она знала об этой своей особенности и не хотела все испортить.

– О, дорогуша, ты уже здесь! Рада тебя видеть. Как всегда феерично выглядишь, прям сияешь вся. Ты что, влюбилась? Ну, пойдем быстренько, я тебя накрашу, и ты мне все расскажешь, у нас как раз есть десять минут. Генри и Роб уже настраивают свои фотопукалки и готовы творить волшебство! – протараторила Аманда.

Аманда была гуру мейкапа, но невыносимой сплетницей. Она красила лучшие лица модельного мира и знала много всяких секретов, которые были сказаны ей по секрету, которыми она с удовольствием делилась со всеми по секрету, так что в итоге все были в курсе этих секретов. Но некоторые молчали, так как для них секрет все еще обладал своими свойствами, а остальные обсуждали за спинами и лицемерили при встрече.

Но Сара не собиралась ничего рассказывать. Она также знала, что у Аманды был острый нюх на любые рода секреты, и их она умела вытягивать легко и непринужденно.

«Только не отвечай, только не отвечай, еще немножко продержись», – повторяла про себя Сара. Но Амандин нюх не подводил никогда, она сразу поняла, что секрет дорогого стоит, и от этого ее аппетит разыгрался не на шутку.

– Ну что ты, дорогуша, твои глаза горят как никогда, что у тебя происходит? Рассказывай. Мы же подруги, я никому ничего не скажу, обещаю, никому ничего, – начинала затягивать удавку Аманда и заглянула в ее глаза так глубоко, что у Сары даже дыхание перехватило. Ее рот уже приоткрылся, чтоб произнести первое слово, и тут…

– Сара, золотце, идем, солнце встает, пора! – поторопил ее Генри.

– Генри, конечно, я готова! – резко вскочив со стула, обрадовалась Сара. – В следующий раз обязательно поговорим, Аманда, – промурлыкала Сара, смотря на разочарованное выражение лица Аманды.

– Отлично выглядишь. Не пойми меня неправильно, ты всегда красива, но сейчас ты как будто сияешь изнутри. Не пойму, влюбилась, что ль? – засмеялся Генри. – Ладно, не важно, что с тобой происходит, но это как раз то, что нам надо, становись вот там, будут только одни крупные планы.

– Я готова… творить волшебство! – в один голос сказали все находящиеся на площадке. Это были любимые слова Генри, без которых ничего не начиналось.

В этот момент Мона и Лиза уже ехали в такси в направлении дома, но встряли в пробке.

– Странно, необычное время для пробки! – удивился таксист. – Наверное, что-то произошло. Опять взрывают, что ль?! Надоели уже эти террористы, выносят политику на улицу. Там бы и взрывали, а так ни в чем не повинные люди страдают. Уроды! – возмущался таксист.

– Наверное! Лиз, посмотри, что там происходит! – попросила ее Мона, двигаться ей сейчас совсем не хотелось. Но она не успела: к ним подошел полицейский и попросил предъявить документы.

– Что он хочет Лиз? – забеспокоилась Мона.

– Документы, у тебя паспорт с собой?

– Нет, он дома!

– Тогда позвони Хеппи, пусть привезет их в комиссариат. Нас предлагают туда сопроводить, – спокойно сказала Лиз.

– Но… Как! Они не имеют права, – начала возмущаться Мона.

– Сейчас они имеют право на все: взорвали Дворец спорта, пострадали люди… Они у всех проверяют документы. У нас их нет, как только привезут, нас отпустят. Давай сделаем все быстро. И ты же знаешь Хеппи, приедет еще быстрее нас с тобой, – пыталась успокоить ее Лиз.

– Какой ужас! Надеюсь, что смертей не будет, – обеспокоенно произнесла Мона.

В тот момент Хеппи с другого конца города, прихватив с собой Фара, уже мчалась, спасать своих друзей, нарушая всевозможные дорожные правила. Фар даже притих от такого драйва, сделал большой вдох и, затаив дыхание, наблюдал за дорожными реверансами Хеппи, до конца поездки так и не промолвив ни слова. И как была права Лиз: до приезда их в комиссариат Хеппи уже ждала их у входа с паспортами. Определив сразу состояние девочек, она немного напряглась: у всех висели хорошие контракты, и скандал мог навредить репутации. Это никому не было выгодно, особенно на ровном месте. Но обычную процедуру девчонкам все же пришлось пройти. Мону опять начало плющить, она постоянно пучила глаза – то ли от страха, то ли от увиденного. По просьбе полицейского показать ему руки, она протянула ему кисти и показала идеальный маникюр бордового цвета. Через пятнадцать минут их отпустили. А Мона после призналась, что ей казалась, что она разговаривает не с полицейским, а с огромным цыпленком. После этого Мона больше никогда не делала эксперименты со своим сознанием. Жить в мире людей без их оболочек ей больше не хотелось.

– Спасибо, Фар, за тачку! Дальше мы уже сами, – проговорила Хеппи.

– Да не за что, Хеппи. Я вас провожу! – заторопился Фар.

– Нет, не стоит, я же сказала, дальше мы сами разберемся. Мне надо расслабиться, а то после вашего звонка я вмиг протрезвела, – попыталась увильнуть Хеппи.

– Давай я помогу… – еле слышно пролепетал Фар. На что все сделали вид, что этого не услышали.

Фар Фадет был безответно влюблен в Хеппи, с первого взгляда, притом первого глянцевого взгляда, когда он увидел обложку модного журнала с изображением Хеппи. И явно эта его влюбленность была такой сильной, что на следующий день он увидел ее воочию, пытавшуюся остановить такси. Он не мог упустить возможность познакомиться и подвез ее. Так он и продолжал возить ее по всем ее делам по первому звонку. И его не волновало, что он был на двадцать восемь сантиметров ниже Хеппи, он привык добиваться своего любыми способами, невзирая не на что. Он с детства умел находить подход к каждому человеку. К своим годам он уже добился всего, о чем мог мечтать в статусном и материальном плане, и сейчас он хотел иметь Хеппи. Его ничего не волновало кроме поставленной цели – даже потребительское ее отношение к нему. Однажды, идя с ней на вечеринку, он провалился в неглубокий открытый люк, так его отсутствие Хеппи заметила только тогда, когда ей было нужно ехать домой. А когда его желание обладания ею достигло точки кипения, она ему заявила, что у нее герпес и она лечится. Он и здесь решил подождать окончания лечения. И когда этот момент, наконец, настал, то Хеппи выключила все телефоны и «улетела лечить волосы на горнолыжный курорт». Тогда он сменил тактику и решил добраться до нее через ее подруг, обвиняя и жалуясь на некомпетентность Хеппи. Через три дня он получил судебный запрет на приближение к девочкам. Явно это было уж слишком для него, и он исчез из поля их зрения или просто переключился на другую цель.

– А где Сара? Она же была с вами? – забеспокоилась Хеппи, виски еще не достигло ее нервных клеток и не успело расслабить их.

– Ее срочно вызвали на съемку! – ответила Лиз.

– А да, вспомнила… Манки аж волосы с груди вырывал от счастья, когда он узнал, что ее утвердили! – засмеялась Хеппи. – Она-то как? Также как Мона? Надеюсь, что нет, а то пучеглазикам они не обрадуются.

– Нет, она другая, у нее сейчас вся вселенная в глазах! – улыбнулась Лиз.

– Да ты что… Не ожидала такого эффекта от нее! – улыбнулась Хеппи.

– Да, она такой большой светлый шар! Я видела! – впервые за все время сказала Мона.

– Даже, не сомневаюсь, что ты все это видела. Ты, наверное, охренела! – залилась смехом Хеппи.

– Да не то слово, как… – насторожилась Мона, вспоминая, что она увидела за последние пару часов. Эти воспоминания навсегда отложились в подкорке ее памяти.

После рекламной компании с взглядом Сары, ее карьера резко взлетела вверх. Этот легендарный взгляд окрестили как обволакивающий взгляд Вселенной. И все заказчики хотели именно его от нее. Но чем больше Сара пользовалась им, взамен получая хорошие гонорары, тем слабей он становился. И ничего и никто не мог в ней возродить его. А когда он исчез, с ним исчез и интерес к Саре.

Деньги заканчивались. Она привыкла вести определенный образ жизни и ей надо было что-то делать. Однажды она познакомилась с двумя девушками на какой-то вечеринке. Они были ухожены, хорошо одеты и с приятной, хоть и силиконовой внешностью. Они рассказывали про сумасшедшие вечеринки на яхтах, отдых на островах и невероятные шопинги. И что взамен нечего никому не надо делать, только веселиться и улыбаться. Все это устраивало одно ивент-агентство закрытого вида, и туда попасть очень сложно, но так как они стали подругами, они ей дадут телефон их организатора. Организатором таких мероприятий оказалась женщина приятной внешности и добродушная в общении. Она сразу организовала ей встречу с ее другом, который сейчас проездом в городе. Он хотел поужинать и провести хороший вечер в приятной компании. Через неделю он уже снимал Саре квартиру, в которой ночевал, когда был в городе, оплачивал все ее счета и услуги пластического хирурга. Она знала, что он был женат на модели с похожей на Сару внешностью. Его жена на пике своей модельной карьеры забеременела и родила ему прекрасную дочь. Ей приходилось посвящать большую часть времени заботам о ребенке, и именно в этот период и появилась в его жизни Сара. Сара все знала, и ее все устраивало, она даже начала гордилась таким своим статусом, стала больше проводить время с новыми подружками, которые были в такой же ситуации. Она все больше и больше отстранялась от Люцинды, Минны и девчонок. Им приходилось всегда врать, создавая этим свой воздушный шар. Со временем этот шар стал таким большим, что однажды она сама в него поверила и забыла о прошлом и его обитателях. Ей с каждой встречей становилось невыносимо находиться в двух мирах одновременно. Но у нового мира был побочный эффект: порой Саре было не выносимо смотреть на себя в зеркало, она не могла выдержать и минуту наедине с собой, ей было нужно чье-то присутствие. Ей казалось, что за ней постоянно следят, или каждый мужчина, который на нее смотрит, хочет ее. От этого она порой впадала в депрессию, не мылась и не убиралась в квартире неделями, превращая свое пространство в свинарник. Со временем все потаенные свойства ее души вырвались и овладели ею окончательно. Лицемерие, лож, хамство, надменность, унижение и потребительское использование окружающих основательно обосновались в ней и влияли на выражение ее лица.

– Что с твоим лицом? – порой спрашивала у нее Люцинда. Но в ответ получала только молчание.

Иногда у Сары наступали просветы. Она смотрела в окно и наблюдала за прохожими людьми, после чего однажды произнесла:

– При первой встрече со мной люди думают, что я сука… Они не любят меня! Потом при общении они меняют свое мнение, но все же не все любят меня, – задумчиво произнесла Сара.

– Не знаю, Сара. Порой первое мнение обманчиво. А возможно, ты изменилась. Но если ты счастлива и всем довольна, то почему тебя беспокоит мнение других людей? Ты же знаешь себя, какая ты есть на самом деле, – сказала Люцинда.

– Вот в том и дело, что не знаю, – задумалась Сара. – Ну ладно… Мне пора.

После этого разговора Сара окончательно исчезла из их жизни. Порой кто-то с ней пересекался на вечеринках. Она делала вид, что не замечает, пока не сталкивалась нос к носу, представляя их как своих знакомых. Все всё понимали и не вмешивались в решение Сары – у каждого свой путь в этой жизни.

Также некоторые изменения приближались в жизни Хеппи. После очередной вечеринки она застряла в лифте, на помощь к ней прибыл красивый лифтер по имени Зак и спас ее от клаустрофобии или от чего-то другого – подробности были не важны. Но когда она почувствовала сильные руки Зака, обвившие ее как лианы, поднимающие в невесомость и прижавшие к крепкой груди – в этот момент все встрепенулось в ней, и когда в полудреме она посмотрела в его голубые глаза, сердце Хеппи ойкнуло, на что она произнесла:

– Эй, Ромео, поставь меня на место, а то привыкну еще, придется меня до конца жизни носить, – прохрипела Хеппи.

– Я не против, если, конечно, не потолстеешь, – улыбнулся Зак своей обворожительной белоснежной улыбкой, которая на секунду заставила покраснеть Хеппи.

– Нет, не растолстею, – вздернув нос, уверенно ответила Хеппи.

– Тогда договорились, – ответил Зак. После чего у них начался страстный роман. Со всеми вытекающими последствиями.

Зак Донахли работал лифтером, но в свободное время был вокалистом и основателем рок—группы «Fuckers», которая играла в барах и на разогреве у других популярных групп и была основана на вере и полном творческом энтузиазме Зака и троих его друзей. Однажды они играли в очередном грязном баре и взрывали народ своей музыкой и мегаэнергетикой. По совершенной случайности туда зашел скаут одной звукозаписывающей компании. Они произвели колоссальное впечатление на него. После чего рок-группа «Fuckers» подписала контракт с лейблом, записала альбом и быстрыми скачками достигла неимоверных высот, о которых парни даже и не мечтали.

– Лиз, привет, это Зак! – взволнованно протараторил он. – Ты не знаешь где Хеппи? Мы поссорились, и она выбежали из дома, я ее уже час ищу, не знаю, где она, может быть… Может, ты знаешь?

– Да… Я буду у вас через десять минут… – надевая кроссовки, ответила Лиз, пытаясь убрать дрожь в голосе.