Текст книги "Лихолов"

– Горело бы в пламени это змеиное гнездо Твер-Тивильч! – ударил кулаком по столу Боян так, что миски с вареньем и медом нервно подпрыгнули, а его кубок с квасом вообще грохнулся на бок. – Оттуда вся та мерзость расползается по свету. Там главное пристанище всея черни. Это запад поклоняется Темной Госпоже. Уже много веков жаждут подчинить себе и своей вере всю Зеленую Твердь. Особенно наш непокорный, плодородный Восток! Ох! Бахнуть пора по ним войной! Чтоб не смели больше засылать сюда свое дурное колдовство!

– Много войн видел мир за прошедшие века, – задумчиво отвечал Лихолов. – Западного врага всегда удавалось отбить, но никогда не было достаточно мощи, чтобы окончательно уничтожить. Тивильч разлился по западу Зеленой Тверди огромным мрачным пятном. Это большая и сильная империя, отпор которой не мог дать никто в одиночку, а только лишь заключая союзы.

– Но в нынешние времена, – вдруг встрял Елисей. – Король Раздола презрел дружбу с Северным Лесом и стал вести какие-то дружеские дела с Западом. И потому мы слабы! Не можем рассчитывать на удар единым кулаком. Наш же северный король не находит пока никаких решений…

– Вот и сидим мы теперь за своими частоколами, – грустно вздохнул Боян. – Оплакиваем погибших и ушедших в туман. Да копим злость то на собственного короля, то на соседей из Раздола, то на своих же братьев… А что будет, если мы сдадимся? Если окончательно падем духом? Раз в Раздоле нынче такая смута, получается, что Северный Лес – теперь единственное более-менее крупное королевство, стоящее за свет.

– Еще есть Серебристые горы с лучезарами, – возразил Елисей.

– Но их мало… – отмахнулся Боян, не обращая ни малейшего внимания, как лужа разлитого им кваса слезами стекает на пол. – На нас-то и есть вся надежда! Нельзя нам отчаиваться! Да только, что делать? Непонятно… Хоть бы король наш уж придумал что. Пока мы все тут не передохли… Сложные времена, тоскливые…

– Туга… – отозвался Елисей. Лихолов сочувственно промолчал.

На той грустной ноте разговор и завершился. Но Боян не оставлял гостей вниманием. Разузнал, где можно купить коней, и один из местных с радостью продал им пару кобыл за несколько завышенную цену. Но других вариантов все равно не было, а идти пешком дальше не хотелось. А еще кузнец подарок решил странникам сделать. И приволок из кузницы какие-то амулеты на веревочках.

– Что добрый кузнец с правильной молитвой делал, то великую силу имеет! – сказал староста и положил на стол перед гостями каждому по подарочку. – Вам большое дело с тем драконом предстоит. Глядишь, сгодится всякая защита! Знаю, что главный оберег он в сердце человеческом живет. Верою питается. Доблестью охраняется. Но такие вещички тоже свою пользу принести могут.

Лихолов с Елисеем хозяина поблагодарили от души. Странник равнодушно пихнул в карман безделушку. Так убрал, чтобы потом уже и не вспомнить про нее. И только Елисей сразу же надел подарок на шею.

Девочке меж тем решили на первое время дать имя Сида, Одолевшая Туман. Она, казалось, начала потихоньку осваиваться и очень расположилась к Багряне. Крестьянские дети пытались приставать к Сиде с расспросами, на что получали нагоняи от хозяйки дома и разбегались в рассыпную, тут же вновь сбиваясь в любопытную стайку.

Вечером Лихолов снова устроил Елисею тренировку с мечами на заднем дворе. Варна и Плеяна тут же побросали свои корыта со стиркой и уселись на лавку, с восторгом глазея на мужчин. От чего сегодня Елисей был несобранным и пару раз больно получил по носу.

Так прошел последний день лета. Ночь опустилась на деревню синим покрывалом, выдыхая в мир холод. Все селяне вернулись домой, и Боян Шальное Копье затворил ворота. Ночью в Северном Лесу и без того свежий воздух еще сильнее остывал, потому крестьяне подкидывали в свои печи по парочке тонких дровишек, и из дымоходов сочились прозрачные змеи легких дымков. Лихолов и Елисей улеглись спать.

После такого гостеприимства сны обязаны были прийти самые радостные и легкие. Однако, Елисея одолел кошмар. Ему снилось, будто где-то там в далеких горбатых холмах Версипал, царь горных духов, визжит от злости. Крик тот сотрясает горы, камни падают с вершин и разбиваются в осколки. А туман бушует в ответ и послушно бросается в погоню за преступниками. Летят стайки бродячей дымки по лесу, пытаясь кого-то нагнать и наказать. Мчатся по холодной ночной мгле, пугая по дороге все живое. И с такой яростью рвутся вперед, что листья на деревьях покрываются инеем в августовскую ночь… А потом раздается новый крик. Женский, высокий, отчаянный. Этот крик летит на крыльях ужаса, разнося в щепки ночную темень. Не сразу понял Елисей, что то уже не сон. Очнулся от того, что Лихолов вскочил с кровати, спешно накинул свою куртку, нашпигованную ножами, и схватился за меч. Ночная темнота комнаты озлобленно ощетинилась на путников, и Елисей понял, что случилась какая-то беда. Он тоже схватил свой лук со стрелами. Оба мужа поспешили на улицу, во двор и столкнулись в сенях с Бояном, вооруженным топором.

– Вы тоже слышали крики? – гаркнул он гостям на бегу. Те кивнули в ответ.

Они втроем быстро выбежали на улицу. Ночь была на исходе, занималось зарево, от того уже можно было неплохо разглядеть все кругом. Но зрелище, представшее перед их взорами, вызвало у Елисея такой ужас, что желудок подтянулся к горлу. На площади перед домом Бояна собралось полукольцо из нескольких сгустков бродячего морока, шипевших, вертевшихся. А между ними в центре лежали на траве две девушки. Одна темно-русая и одна блондинка. Смятые ночные сорочки прикрывали неподвижные тела. Открытые глаза не моргали, а смотрели в одну точку. Груди и животы не вздымались. А из губ обоих девушек лились струйки алой крови. Лихолов, Елисей и Боян в ужасе застыли, глядя на мертвые тела на траве. Староста, прищурившись, ошеломленно прошептал:

– Варна?.. Плеяна?..

С противоположной стороны улицы выбегали из домов другие вооруженные мужи, а следом высовывались их женщины с ножами в руках. Но все в остолбенении замирали. Могильный холод наполнил площадь. И вдруг от одного из туманов послышалось шептание на всеобщем языке:

– Версипал сказал. Месть. Две жизни за двух беглецов. Примите свой расчет.

Лихолов и Елисей испытали от этих слов такое потрясение, будто к ним внутрь вонзили копье от горла горла до паха.

– Ах ты, паскуда поганая! – вскрикнул разъяренный Боян, и в горячке рванул с топором на морок.

Но ползучий туман просто разлетелся прочь и ускользнул из деревни. Медленный серый рассвет заступил в свой караул. Небо посветлело и стало напоминать полированный щит. А редкие прозрачные облачка растянулись, как болезненные слезы, стекавшие с бездны.

Деревня замерла. А потом кто-то закричал и бросился к трупам: родственники погибших девиц. Боль заполнила всю площадь. Криками, причитаниями, хаосом накрыло улицу. Деревня выла: «За что?», «Почему?» – слишком часто стали звучать эти слова в Северном Лесу. Так часто, что с каждым разом царапали слух все больнее.

Лихолов медленно потянул Елисея за собой в сени и шепнул:

– Надо срочно уезжать! Пока жители не поняли, что мы виновники этой трагедии. Сейчас все испуганы, в ужасе. Думают, что это просто очередной набег тумана. Но дай им время все сопоставить, и нас порвут на части. Ловим удачу. Быстро собираемся, по заднему двору проскальзываем в конюшню к купленным кобылам и черными ходами скачем к воротам.

Елисей сглотнул слезы и на шатающихся ногах последовал за своим наставником. А дальше все было как в бреду: темная комната, руки шарили в поисках вещей, окно во двор, конюшня. Задней улочкой доехали до ворот, а те не охранялись – все сбежались к дому кузнеца. Сами открыли, стараясь сильно не скрипеть. И понеслись прочь по большой тропе к тракту на столицу.

Глава 4. Неприветливая столица

«Королю твоему преклони колено. Колесо судьбы каждого катиться за колесницей судьбы короны. Будь скромен, но откровенен с королем, как если б тот был кузнецом, а ты копьем. Будь как покорный конь своего короля. Покарается казнью клятвопреступник. Каждый лишь камень, король же – крепость.»

Наставления из Талмуда Светославия.

Копыта рвали дорогу в клочья. Мчались, не оглядываясь. Деревья вдоль тропы нависали над головами, как будто хотели вцепиться в путников. Лес обрушивался мрачностью утра. Бешено мелькали стволы, ветви, стволы, ветви, стволы, ветви – и так бесконечно. Если бы только пошел дождь! Тогда бы лицо облепили холодные небесные капли, и Елисей бы смог без стыда и смущения выпустить наружу и свою непогоду, сложить ее в горячие градинки и пустить бежать по щекам. Но погода отзывалась только облачной прохладой. Лихолов тоже ехал с угрюмым лицом и несколько раз повторял: сейчас нужно убраться как можно дальше от Отблеска Росы, чтобы селяне не догнали их на лошадях с виллами и топорами. Впрочем, оставалась и возможность, что никто ничего толком не поймет, никак особо не свяжет гибель девушек со странными гостями. Но угроза не позволяла сбросить скорость.

Когда унылое стыдливое солнце уже подползало к своему обеденному трону, путники, наконец, домчались до основного тракта на столицу. И Лихолов пожалел коней, сбавив ход. Теперь дорога отличалась шириной и вытоптанностью – очевидно, здесь постоянно ездили странники между столицей и западными селениями. Устроили привал на обочине, перебиваясь запасами, которые им еще с вечера собрала в корзину Багряна: сушеное соленое мясо, орехи, сыр, ржаные лепешки.

Лихолов бросил взгляд на Елисея и увидел, что тот еще мрачнее него.

– Мы не могли знать, что морок придет мстить другим, – глухо произнес Лихолов. – Девушек жалко! Очень!!! Но мы не виноваты в той беде.

– Почему туман не убил нас? – дрожащим голосом проговорил Елисей. – За что именно ни в чем не повинных девушек?..

– Думаю, потому что у нас были с собой обожженные камни. Туман не осилил прокрасться в нашу горницу. Зато нашел тех, на ком сильно чувствовался наш запах…

– Ох и гадость на моей земле расплодилась! А мы? А мы – не меньшая гадость. Это мы виновны в свершившемся! Это за нами морок пришел, нам отомстил! Говорил же я тебе, Лихолов, очиститься сначала надо было!

– Не помогло бы твое очищение, дурень ты…

Но Елисей не слушал, а все причитал:

– Мало того! Нам предстоит убить Злату. Невинную девушку. Где это видано, чтобы попавших в беду убивали, а не спасали?! Ох, седые предки! Как хорошо, что матушка с отцом не видят меня теперь! И кто ведает, что еще будет дальше….

– Морок отомстил. Я так понял, что это все: больше не будет за нами гнаться. А тебя никто не умолял ко мне наниматься. Сам вызвался. Так будь стойким, у меня ремесло непростое. Много я по дороге вижу ужасов, много и сам лью крови. Мой путь непрост. Но мне только такой и по душе. А ты подумай, хочешь ли дальше идти со мной.

Елисей потупил взор. Он уже и сам не знал, чего хочет. Всегда мечталось ему научиться бою на мечах, а Лихолов был действительно хорошим учителем. Но дело его тянуло за собой шлейфом тяжелые поступки, тяжкие дела, тяжелую судьбу. Юноша все молчал и не имел сил ничего ответить. Странник взглянул на него с сочувствием:

– Клэтва! Да! Сложно видеть смерть невинных. Но такие нынче времена. Зло душит землю. Мир склонил голову в страхе. И не многие люди могут что-то изменить. Но я хотя бы борюсь со всей этой чернью, хоть что-то делаю… Вставай, Елисей! Надо до ночи добраться до какого-нибудь постоялого двора.

Елисей поднялся с таким усилием, словно он тряпичная кукла, которую вытаскивают из реки. Тело будто напиталось тяжестью, казалось, вот-вот порвутся ниточные швы и все развалится на части.

Снова по лошадям. Теперь ехали тоже быстро, но уже не гнали до одурения. Пару раз разминулись на тракте с повозками: какие-то крестьяне или купцы возили туда-сюда из своих деревень в столицу урожай, шкуры, деревянные изделия, или, наоборот, из столицы в деревеньки, разные закупки – от соли до мехов. Мелькали деревья, ветви, листва, да ленивые солнечные отсветы гуляли меж зелени.

Вдоль тракта стали иногда вырастать из лесу деревушки. Но всадники гнали мимо, проезжали селения одни за другими – хотели добраться как можно дальше. В конце концов, когда начало смеркаться, решили уже остановиться в ближайшем постое, как с наступлением темноты добрались до небольшого городка Блики. На въезде сидела пара ленивых сонных стражников, которые и подсказали дорогу до трактира.

«Вечерний Луч», как назывался этот постоялый двор, расположился близко к въезду в город, чтобы проезжающим мимо странникам не приходилось подолгу грохотать копытами по дороге. Городок встретил путников сонной улыбкой белостенных домиков, раскиданных по улочкам свободно и хаотично. Хозяином «Вечернего Луча» оказался проворный невысокий толстячок. Он ловко устроил новых гостей: приказал помощникам отвести лошадей в конюшню, там расседлать и дать корма, мужчин же проводил в ближайшую свободную комнату на втором этаже – маленькую и аскетичную, с парочкой кроватей, столом, стульями, отхожим горшком да крохотным окошком во внутренний двор. Отужинать пригласил пройти вниз в общую залу. Усталые странники не стали пренебрегать возможностью наесться досыта и, небрежно побросав плащи и узелки с вещами, быстро спустились на первый этаж в трапезную.

Мужчин встретила душноватым воздухом наполненная людьми зала, по размеру едва ли в шесть раз больше выделенной им комнаты. Здесь плотно расставленные тяжеловесные деревянные столы обрамлялись лавками, в одном месте хозяин устроил камин – больше для красоты, чем для обогрева, так как в этом огромном доме было несколько отапливающих печей. Большинство других гостей уже, по всей видимости, отужинали. Кто-то ушел спать, оставив после себя объедки, и помощники хозяина еще не успели прибрать. Кто-то не только поел, но и прилично напился еля (местного крепленого напитка из ячменя, овса, меда и лесных трав). Да так, что лежал щекой на столе и храпел, или, наоборот, о чем-то горячо спорил с соседом. Помещение не могло похвастаться освещенностью: желтоватые пятна исходили только от камина да еще от парочки свечей на полках. Душной, темной, шумной, с грязным полом, с запахом хмельного меда и потных мужиков – такой ощущалась эта трапезная.

Путники прошли за дальний свободный стол около камина, и присели на лавки в ожидании ужина. Елисей уперся взглядом в искорки от горящих поленьев. Пока услужливый хозяин побежал на кухню за едой, странникам не оставалось ничего, как смотреть на огонь и слушать балагурство соседей.

– Ты меня послушай, – говорил заплетающимся языком один захмелевший дядька в грязной рубахе своему соседу напротив. – Та гадость ползает по нашей земле, утаскивает наших детей, пугает баб. А мы ничего с тем не делаем!

– Да чего ты тому сделаешь? Ик! – отвечал, ритмично икая сосед. – Приходит, когда хочет, пьет кровь нашу да уходит.

– Нет, я вам так скажу, – вмешался третий захмелевший из-за другого стола. – Жизнь нынче стала – мрак! То наша судьба!

– Я те щас дам, мрак! – вдруг озлобленно вскочил с кулаками первый. – Глядишь, так в Темную Владычицу поверишь?!

– Да сядьте, вы, буяны, – встал успокаивать их второй. – Нам бы вот вместе собраться, а не против друг друга! И шарахнуть по мороку бродячему!

– Как ты по нему шарахнешь-то?

– Да не по нему самому надо! Войну надо Тивильчу объявить! Как оно при дедах наших было.

– Деды наши с Раздольцами бок о бок воевали, а сейчас-то вон оно как, нету больше меж нами дружбы!

– В печь бы их короля Беломира! – вдруг заорал первый и поднял кубок с елем.

И подхватили два других:

– В печь Беломира! В печь Раздол!

– А те уже горят и так, как в пламени! – подхватил кто-то из других гостей.

– А так им и надо, суки подлые! – ответил третий. – Тфу! И этим предателям еще и честь экая выпала! Храм Судьбы у них, видишь ли! Меч Истины они там хранят! Нет, скажу я вам! Промахнулась Мать Судьба! Не тем такую святыню доверила! Предателям и слабакам.

Лихолова от этих слов заерзал и нервно потеребил через рубашку амулет, словно старался проглотить услышанное. Но другая рука его сжалась на оружии и выдала обиду за услышанные речи.

А Елисей тем временем сидел молча и смотрел на огонь. И казалось ему, что мир нынче так же темен, как эта комната. Что вокруг только гадость, чернь и злость. Брат злословит на брата, люди или жалуются, или проклинают друг друга, или испугано прячутся за частоколами. Почти все поленья в камине уже затухли, продолжали полыхать только два маленьких уголька. Искры разлетались от них, обжигали темный воздух, испускали отчаянные лучики света во всеобщую тьму. Такие маленькие были те искры, но такие важные – если бы не они, поглотила бы все тьма, придушила бы жизнь. Вся надежда была на те две ветки с их скромными искрами: догори они, и воцарится тьма.

И тогда вдруг поднял Елисей глаза на Лихолова и посмотрел, как он похож на пылающую в ночи веточку. Так же горит, прогоняя тьму со своей дороги, обжигая нечисть жаром смелого сердца. Пусть и неидеален наставник, пусть циничен, пусть груб и денег за все алчет. Но благословенно ремесло его! И подумалось юноше, что больше должно быть в мире, изнывающем от тьмы, таких горящих веток, которые борются, бьются, дают отпор мерзости, а не только жалуются в трактирах и злословят на братьев. Показалось Елисею, что внутри него самого в тот миг загорелась такая же пылающая веточка, затанцевали брызги искорок в душе, жар взорвался жаждой боя.

– Лихолов, – произнес Елисей, а тот дернулся, так как не ожидал вдруг от поникшего, раскисшего юнца такого металлического голоса. – Прости, что усомнился в твоих суждениях. Пойду за тобой, куда скажешь. Что потребуешь – сделаю. А как оставишь меня, то и тогда продолжу борьбу твою с мерзостью. Уже сам.

Лихолов ничего не смог ответить, только скупо кивнул, глядя Елисею в глаза. А тот в очередной раз отметил, что во взгляде Странника читалось какое-то опустошение. Не было там умиротворения, которое встречается у людей возвышенных и радостных. Но не виднелся и тот темный мрачный покой, как у людей сломленных. А будто давно заживший шрам вокруг большой раны, обтесанный разными бедами и радостями, странствиями и отдыхом. Все это утяжеляло взгляд Странника настолько, что немногие люди могли подолгу смотреть ему в глаза. В словах Елисея был возвышенный душевный порыв и восхищение. Да только если бы знал юноша всю правду о своем спутнике, не было бы ни того, ни другого. Если б ведал он, что Странствующий Охотник не только смелый каратель нежити, а еще и тот, кто трусливо сбежал из своей страны, бросив трон Раздола в руки Беломира… Так что теперь весь мир оплакивает Юго-Восток. Тот, кто уже много раз мог бы вернуться, да не хотел, а страна меж тем стонала под гнетом «дурного короля». Знай все это Елисей, то встал бы да плюнул в лицо Лихолову, ушел и никогда бы не возвращался. Но те тайны Странник никому не раскрывал. Все же наделся Лихолов, что никто и никогда не узнает ни его настоящего имени, ни происхождения, а так и продолжит он свою нынешнюю жизнь, полную славы, подвигов и золотых наград. Так проще, так понятнее, так легче.

Грохотнули глиняные миски с едой, которые поставил на стол трактирщик с пожеланиями доброго пира. Запахло томленой олениной, пареной репой и какими-то другими овощами, овечьим сыром и овсяным хлебом. Кубки с елем и кувшин с водой встали следом. Путники с азартным аппетитом насытились и ушли в свою комнату. Перед сном условились поутру потренироваться во дворе с мечами, а потом отбыть сразу после завтрака. Лихолов в своем обычном направлении мыслей усмехнулся и похлопал Елисея по плечу:

– Баня и девки будут в столице с избытком! – и подмигнул. – А тут задерживаться не стоит!

На что Елисей уже перестал смущаться, так как начал привыкать, что его старший спутник – большой любитель женщин. Юноша просто не обратил внимания на последние слова. Улегся спать на жесткое сбившееся ложе, медленно занырнул в пустой сон, похожий на туманное лесное утро – без хоть сколько-нибудь четких образов – спокойный и холодный.

Утренняя тренировка разгорячила кровь и разожгла аппетит. На завтрак трактирщик подал им овечий творог с медом, и по миске полбяной каши на каждого, поставил кувшин с горячим травяным настоем с гвоздичным ароматом. Лихолов закупил в дорогу немного припасов: вяленой оленины, овсяных и ржаных лепешек, творога и сыра в кожаных мешочках. Вполне довольно для хорошего обеда в пути, а, возможно, даже и для ужина на окраине столицы. Кони за ночь отдохнули, отъелись корма и напились воды и были готовы снова мчаться вперед. Всадники быстро оседлали своих кобыл, привязали к седлам вещи и двинулись в путь, прощаясь и с «Вечерним Лучом», и с «Бликами».

Ехали снова быстро, чтобы успеть в столичную окраину до полуночи. Под копытами земля с дороги разлеталась рыжими клочьями. А вдоль пути густые чащи сменялись редколесьями, полянами, и все чаще мимо пролетали разные деревни и селения. Обеденный привал пролетел быстро,, как все в тот день. Но только всю дорогу мучался Елисей: чем ближе к столице, тем тяжелее на сердце. Вот, пожалуют путники к королю, расскажут про дракона. И повелит им государь убить сию тварь. Да только убивать придется и Злату – красивую, бесстрашную девушку. Ту, что сама спасла им жизни! И чем ближе Рассветник – тем мучительнее стонала совесть: «Нет, нет, не убивай, не убивай, Елисей!»

К окраине столичного града Рассветник добрались уже в сумерках. Петлять по ночным улицам желания у путников не было, поэтому заселились они в первый же более-менее приличный постоялый двор. Он располагался на улице, упирающейся в опушку леса. Трактир встретил гостей табличкой «Под холмом». Потому как и правда располагался он у подножья одного их холмов, которых в Рассветнике было семь. Этот гостевой дом мало чем отличался от «Вечернего Луча»: такой же большой деревянный терем с двумя основными этажами и третьим скошенным под самой крышей. С общей трапезной внизу, соседствующей с кухней и хозяйскими помещениями. С конюшней справа от основного дома. С баней и с парой неаккуратных сараев на заднем дворе. Здесь так же жила вечная смесь запахов дерева, пота странников, баранины и еля.

За вечерней трапезой Лихолов решил обсудить с Елисеем предстоящий день:

– Утром нужно ехать во дворец и добиваться права говорить с королем. Но нужно быть чистыми, чтоб нас не приняли за бродяг. И сытыми, ведь неизвестно, сколь долго мы будем ждать. Так что с самого рассвета предлагаю сначала тренировку на мечах, потом завтрак, потом баню, но быстро и без лишних развлечений. С девками потом успеем побаловаться – дело важнее. Возьмем с собой немного сушеного мяса, лепешек и воды, оседлаем лошадей, да выдвинемся в центр города.

– А ты уверен, что сам король Северного Леса примет тебя? – с сомнением спросил Елисей.

– Да, – несколько оскорбленно заявил Лихолов. – Обычно все эти князья, старосты и даже короли встречают охотника на нечисть с радостью. Ведь я прибыл помочь побороть страшную напасть. Ну, по крайней мере… все последние десять лет меня встречали приветственным кубком чего-то крепленого! А уж их жени и дочери!.. Мне могли не доверять, иногда смотрели, как на сумасшедшего или как на самоубийцу. Но всегда были довольны, что получают шанс избавиться от чудовищ. И потом, ты сам сказал, что слава моя бежит впереди меня.

– Да, понимаю. Ну, а мне? Ехать с тобой или ждать где-то?

– Поехали со мной. Покажу королю, что у меня есть помощник из его подданных, который хорошо знает местность – это мне только на пользу. Представлю тебя, как своего провожатого и, пожалуй, как ученика, ведь это так есть.

– Куда ж мне, такому оборванцу, да во дворец! – застеснялся Елисей. – Небось, и за ворота-то не пропустят!

– Ничего, – с сочувственной ухмылкой хлопнул юношу по плечу Лихолов. – Все будут смотреть больше на меня.

Елисей в очередной раз внимательно разглядел дорогую кожаную куртку Лихолова, его сапоги, рубаху, плащ и многочисленное изысканное оружие. И подумал, что Странствующий Охотник действительно выглядит очень пригоже, даже щегольски, как устрашающий воин, притом богатый. Такого должны без проблем пропустить во дворец, а там, глядишь, и скромного сопровождающего тоже… И тут юноша подумал, что ни разу путники еще не обсуждали Златовласку, потому как тяжко им было и думать о ней и говорить. Смуту посеяла юная девушка в сердцах охотников. Но момент все же настал завтра идти к королю, значит, надо все предусмотреть заранее.

– Так что же ты предложишь королю, Лихолов? – спросил Елисей Поющая Стрела.

Странствующий Охотник тяжело вздохнул, уперся взглядом в дно опустевшего кубка и напряг нижнюю губу.

– Я расскажу королю все, что мне удалось узнать, – вымолвил Лихолов так, что сразу почувствовалось: за словами теми стоит смятение, которое стыдно показывать. – Предложу любые услуги – от поимки до убийства. Потому как я тут человек пришлый, все дела и интересы местного властителя мне не ведомы. Пусть сам решает, что делать с этим чудищем на земле Северного Леса.

Сердце Елисея снова заныло. Что же может сказать король? Сможет ли он добрую мысль придумать?

– Да, – покачал головой Елисей. – И правда, королю виднее. Да только… Поговаривают, что мало в нем духа боевого осталось. Так же мало, как гордости державной. Все больше сидит в своем ясеневом замке, отсылает гонцов с распоряжениями да медленно увядает. И тянет в то увядание за собой и Северный Лес… Может статься и так, что ничего он не захочет, и уйдем мы ни с чем…

«Может так и лучше?» – простонала внутри совесть.

– Утра вечера мудренее, отоспаться надо с долгой дороги. А это все завтрашний день покажет.

С такими путанными мыслями и неясными предчувствиями мужчины отправились в свою комнату. Усталость вгрызлась в них остервенело и быстро унесла в глубокие сны.

Утро, и правда, мудренее вечера. Выспавшиеся отдохнувшие путники проснулись с рассветом и приступили к намеченным делам: тренировка, баня, завтрак. А затем сели на коней и двинулись вверх холма в сторону центра.

Рассветник раскинулся большим хаосом домов, мощеных улочек, площадей и базаров на целых семь невысоких холмов. А еще центр города располагался на берегу красивой широкой реки Серебрянки, в западном порту которой толпились груженные товарами парусные корабли. Когда путники поднялись на вершину первого холма, им представился живописный вид на город и главную его часть – белокаменную пузатую и коренастую крепость с замком. Она располагалась на центральном холме, самом высоком из семи. Крепостная стена имела и второе кольцо, которое обрамляло площадь всего пригорка, и вмещала в себя несколько улиц. Но до того места странникам было еще далеко. Им предстояло сначала миновать путаный лабиринт улочек, надо сказать, довольно широких и ухоженных, но очень разноперых.

Дома тут отличались один от другого: скромно стояли здесь и бедные лачужки из дерева, и внушительные каменные терема с белыми стенами. Повсюду уже открылись лавочки с разными товарами. Северный Лес славился на всю Зеленую Твердь своими резчиками по дереву и плотниками. Многие зазывалы предлагали посмотреть их удивительные творения из дуба и осины: резную посуду, разные причудливые фигурки животных, почти неотличимые от настоящих медведей или птиц. Встречались и лавки кузнецов с замысловатыми вьющимися вывесками у входа, а из их дверей доносился стук молотков. Повсюду мелькали лавочки с овощами, кто-то продавал зерно и пек хлеб, и в тех местах витали такие ароматы, что завтрак позабылся мгновенно, и пришлось только, сглатывая слюну, поскорее проскакать дальше. Кабаки и трактиры тоже попадались по дороге. Все это изобилие цветов, запахов, зазывных речей одурманивало, кружило голову. Но, как будто и того мало – в городе еще и шел праздник, уже несколько дней Рассветник отмечал приход осени: все старались украсить фасады своих домов зелеными веточками и цветами, на больших площадях шли гуляния, и тут, и там шныряли повозки, прямо на ходу продающие ель из бочек – на розлив. Город наполнялся запахом меда поверх вони отходов и хмельными людьми, а еще вибрировал звуками песен.

– На этот праздник у нас есть обычай, – заулыбался Елисей. – Что-то вроде пряток. Девушки наряжаются в оленей и убегают, а мужчины ищут их. Собирают всех найденных на площадь и как бы отчитывают, ну, в шутку! А потом все дружно пьют ель и пускаются в хороводы.

– Весело у вас, – усмехнулся Лихолов, и в тот момент как раз мимо пробежали две полуголые девицы, кое-как обвязанные шкурами оленя и с плохо закрепленными рогами на головах. Они, хихикая, нырнули куда-то в подворотню под улыбки прохожих и спрятались, а уже через мгновение на улочку вбежали следом трое раскрасневшихся парней, хмельных и веселых, явно искали своих «олених». Странник проводил эту гурьбу озорным взглядом и засмеялся: – Я бы тоже сейчас с удовольствием побегал за одной из таких девушек.

Но послушные кони несли путников все дальше в сторону центрального холма. Проплывали мимо лавочки, площади, пару раз даже попались небольшие базарчики и ярмарки, а дома становились все богаче. Видимо, здесь, и правда, трудились самые лучшие мастера по дереву, так как фасады строений, принадлежащих зажиточным купцам или служивым, просто разрывали взгляд своим великолепием. Резные ажурные вставки на балконах придавали воздушность и легкость. Точеные, мощные, круглые и плоские балясины на балконах дарили зданиям основательный крепкий вид, крыши тоже украшались изразцами.

Миновали мост и порт, где прочувствовали навязчивый запах рыбы, смолы и дегтя. Все сильнее билось сердце у Елисея по мере того, как приближался миг разговора с королем. «Не убивай! Не убивай! Кровь невинную не бери на руки!» – стонало все в душе. Когда же лошади довезли путников до внутренних улиц за первой крепостной стеной, уже не было базарчиков, зато лавочки торговцев приобрели какой-то щегольской дорогой вид. Стали попадаться и места, продающие меха или разнообразные шубы, жилеты и плащи. А на одной улице расположились отдельно стоящие торговые палаты лучезаров (дружественного народа, но другой расы). Лучезары были высокие и худоватые, ходили чуть иначе, как бы легче, словно танцуя, потому как их кости имели иное строение, чем у людей, что делало их легковеснее и ловчее. Кожа отдавала бледным свечением, но словно усыпанной золотистыми искорками, длинные волосы традиционно заплетались в косы. Этот народ был для северо-востока братьями по вере, потому что тоже исповедовали культ Светлой Матушки-Судьбы, хотя и жили далеко – в самом центре Зеленой Тверди в Серебристых горах. Но в Северный Лес они путешествовали уже много веков каждое лето: торговали здесь своими изысканными мечами и непревзойденными луками, сами же закупались мехами, лесными травами, зерном. Осенью же, с наступлением холодов, лучезары подсчитывали прибыль, грузили закупки на корабли и уплывали на запад по Серебрянке, впадающей в Колючее Море, и дальше. Там вплывали в устье реки Моравы, и так добирались до столицы Лучазарского царства – Сребриграда. Сейчас же, в первые дни осени в этих палатах шла самая бойкая торговля, так как заморские купцы желали продать как можно больше товара, чтобы не везти с собой домой остатки. Именно лучезарский язык и был всеобщим языком в Зеленой Тверди, эта народность первой основала города и свое королевство, пока люди еще только строили крупные деревни-городища.