Текст книги "Полюби меня. Навсегда"

Глава 11
Эми

– Пока, Джинни, – произносит Сэм, – я получил огромное удовольствие, работая с тобой.

– Спасибо за помощь, – отвечает Джинни.

– Всегда пожалуйста. – Он в шутку дергает ее за хвостик. – И пока, Эми! Мне доставило огромное удовольствие не договориться с тобой о встрече.

Махнув рукой на прощание, парень расслабленной походкой направляется по коридору к выходу. Я смотрю на его стройную фигуру, и в голове невольно всплывают воспоминания о том, как он лежал полуголым в моей постели. Поскольку я уверена, что Сэм спиной чувствует мой взгляд, быстро отворачиваюсь, прежде чем он решит обернуться. Не доставлю ему еще и такого удовольствия. Меня и так бесит, что он при Джинни сказал, что мы не договорились о встрече. Именно поэтому свидание – плохая идея. Ребенку нужна стабильность, а не уязвленное мужское эго.

– Идем, – зову я Джинни и мягко подталкиваю ее в сторону выхода, – я не шутила, когда говорила, что у меня много дел.

По пути домой я все время чувствую в кармане брюк идиотскую записку Сэма. Зачем я ее взяла, для меня загадка. Теперь она прожигает метафорические дыры у меня в джинсах. Джинни что-то болтает, однако я слушаю ее вполуха. У меня выдался жутко утомительный день. Все утро я провела, делая неприятные телефонные звонки, выполняя расчеты и изучая новые варианты финансирования, потому что пройдет еще много времени, прежде чем можно будет сдавать соседнюю квартиру, хотя Рис, Тамсин и Малик уже согласились помочь мне с ремонтом. В интернете я наткнулась на относительно новый закон, который может принести пользу моей программе. До сих пор я получала субсидии как некоммерческая организация. Но если я смогу доказать, что в рамках программы оказывается помощь и несовершеннолетним, я фактически буду иметь право на поддержку из другого источника. В данном случае несовершеннолетними считаются лица моложе восемнадцати лет, хотя в ТДНП содержатся заключенные до двадцать одного года. Но таковы особые правила этой тюрьмы. Распределение субсидий, в свою очередь, привязано к законам штата Калифорния.

Дома Джинни нужно сделать уроки, а я в это время займусь составлением заявлений. Хочу разобраться с бумажками до того, как отправлюсь к Ти Джею в ТДНП.

– Ты слышала, Эми? – зовет Джинни, вырывая меня из размышлений.

Меня будто поймали на месте преступления.

– Прости, пожалуйста, я задумалась. Что ты сказала?

– Что нам надо испечь что-нибудь на распродажу выпечки! – укоризненно повторяет она. Справедливо.

– Испечем, детка, не переживай.

Дома Джинни полностью заняла кухонный стол – подозреваю, что она делает все домашние задания одновременно, а я с ноутбуком сажусь по-турецки на диван. Уже открыла форму заявки, но лишь пялюсь в экран, не заполнив ни одной строки. Дурацкий листок в кармане слишком меня отвлекает. Я вытаскиваю бумажку и борюсь с искушением не глядя выкинуть ее в мусорное ведро. Но потом вспоминаю глупый смех Сэма, после того как он прочел написанное на странице из книги. Меня бесит, что он у меня в мыслях и внезапно стал частью двух сфер моей жизни, которые я не смешиваю. Важно четко разделять то, что происходит (или не происходит) в моей спальне, а что – в моей жизни. Эти два компонента еще никогда не пересекались, что обеспечивает мне покой, а Джинни – стабильность.

Руки сами собой разворачивают вырванную книжную страницу, хотя мозг не отдавал такого приказа. Взгляд падает на отрывок, который обвел Сэм.

«Не знаете ли вы, как мне выйти отсюда? – читаю я. – Это зависит от того, куда ты хочешь прийти, – ответил Кот»[7]7
  Льюис Кэррол, «Алиса в Стране чудес». (Здесь и далее отрывки из «Алисы в Стране чудес» в переводе А. Н. Рождественской.)


[Закрыть].

Очень смешно, Сэм, очень смешно. Я могу тебе сказать, куда хочу. Я хочу вернуться в ту пятницу, когда мы встретились, чтобы не просить тебя пойти со мной домой. До сих пор я ни о чем не жалела, но сейчас понимаю, что из-за этого слишком много чего запуталось. Я хочу вернуться в прошлое, туда, где какие-то парни показывали девчонке, что такое героиновый приход. А может, еще дальше, к моей второй приемной семье. Или к первой. Или к третьей. Потому что на этот раз я бы защищалась. Или, пожалуй, я вернулась бы в самое начало и не допустила, чтобы все это случилось.

Подняв голову, я вижу Джинни, которая задумчиво смотрит в никуда. Но где бы сейчас оказалась она, если бы в какой-то момент моя жизнь свернула в другую сторону?

Девочка поворачивается ко мне:

– Эми!

– Тебе нужна помощь?

– Нет! – практически с обидой откликается она. – Почему Сэму доставляет удовольствие не договориться с тобой встретиться?

Прошу прощения?

– Что ты имеешь в виду?

– Он сказал, что это доставило ему удовольствие. – Она особенно выделяет слово «удовольствие».

– Просто он глупо пошутил.

– Но в чем шутка? – не успокаивается Джинни.

Я вздыхаю:

– Нам правда обязательно это обсуждать?

– Мне интересно, – отвечает она, складывая руки на спинке стула и опираясь на них подбородком.

– Он хотел со мной поужинать, но я отказалась. И тогда он притворился, будто это доставило ему удовольствие.

– Такое смешное слово, – говорит Джинни, – удовольствие, удовольствие, удовольствие, вольствие, вольствие. – Ее взгляд опять устремляется в никуда, когда она задумывается. Стоило мне только понадеяться, что сестренка Риса отвлеклась на странности языка, как она тут же возвращается к прежней теме. – А почему ты не хочешь с ним поужинать?

Я сжимаю руки в кулаки, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. Почему меня так волнует вопрос Джинни? Ответ прост: Сэм внезапно появился в моей жизни, и для него нет места. Но он проник мне в голову.

– Много причин, – произношу я, хотя нет никакого смысла отвечать Джинни так туманно.

– Тогда скажи уже!

– По-моему, у меня уже достаточно друзей, – объясняю я. – Есть ты и Рис, Малкольм, Малик, вот и хватит.

– Разве можно иметь достаточно друзей? – не сдается Джинни, и с одной стороны, мне хочется закрыть ей рот, чтобы она замолчала, а с другой – появляется желание крепко ее обнять, поскольку девочка рассуждает чуть ли не мудро.

– Ну, я считаю, что дружить с тобой достаточно. Больше мне никто не нужен.

– А я хотела бы иметь больше друзей, – говорит она, из-за чего у меня в душе что-то разбивается. Ей тяжело ладить с детьми, и я знаю, что Джинни мечтает завести друзей своего возраста. – Ты клевая, – быстро добавляет она, – но я думаю, что слишком много друзей не бывает.

– Возможно, ты права, – уступаю я, – но у меня не хватит времени на новых друзей, понимаешь?

– У тебя сейчас есть время, – сразу же прилетает в ответ, – на самом деле ты не работаешь, иначе печатала бы.

Я запускаю в нее подушкой, и она визжит.

– А что насчет тебя? Ты взглядом скоро дырки в воздухе просверлишь, вместо того чтобы делать домашнее задание, – в шутку ругаюсь я.

– Все уже сделано. Осталась только математика. – Джинни не может скрыть торжество в голосе. Да даже и не хочет.

– Хвастунишка, – бросаю я и кидаю еще одну подушку.

– Итак, – продолжает она и начинает загибать пальцы, – у тебя есть время, и друзей у тебя недостаточно. Что еще?

Еще я не хочу, чтобы какой-то мужчина вторгался в нашу жизнь и переворачивал ее с ног на голову. Мужчина, который сначала сделает нам больно, а потом бросит. Мужчина, который отнимет у меня время, которое можно потрать на нечто важное. Но не могу же я об этом сказать девочке. К тому же я прекрасно знаю, каким будет контраргумент: «Откуда ты знаешь, что так произойдет?» И на это у меня ответа не найдется.

– И поужинать тебе тоже надо.

Джинни смотрит на меня таким взглядом, словно на этом вопрос исчерпан.

– Если, по-твоему, он такой классный, почему бы тебе с ним не поесть? – парирую я, однако в тот же миг в этом раскаиваюсь.

– Ладно, – заявляет она, с вызовом глядя на меня.

У меня вырывается очередной вздох. В голове творятся наистраннейшие вещи. Я вижу лицо Сэма, слышу его смех. Сэма, который проводит рукой по волосам, криво ухмыляется… благодаря чему наверняка может заполучить любую женщину. Меня злит, что я так реагирую. И еще сильнее злит, что меня это не злит. Меня приводит в ярость то, что он задает мне вопросы, словно я действительно ему интересна. Я, моя личность. Если и есть что-то, против чего я не способна устоять, то это оно.

Беру последнюю оставшуюся на диване подушку, прижимаю ее к лицу и испускаю сдавленный крик. Джинни смеется.

– Думаешь, нам стоит его пригласить? – спрашиваю я, выглянув из-за подушки.

Теперь мне почти противно, что сегодня я использовала Джинни как отговорку, хотя очевидно, что привычный распорядок больше нужен мне самой. Сэм увидел меня насквозь. Сэм. Сэм, Сэм, Сэм… Я снова кричу в подушку.

– С удовольствием, – объявляет Джинни.

Не могу поверить в то, что здесь происходит. Меня только что перехитрил, а потом обезоружил десятилетний ребенок. С одной стороны, это удручает, ведь мои аргументы, которые я много лет использовала в качестве оправдания, были не настолько хороши. С другой – происходящее жутко меня нервирует. Встаю с дивана, набираю воды в маленькую лейку и начинаю поливать растения: авокадо, банановое дерево с побегами, фикус…

– Ты пытаешься отвлечься, да? – расплываясь в улыбке, спрашивает Джинни, когда я поворачиваюсь к драцене.

– С чего ты взяла?

Она фыркает:

– Ну с того, что сегодня утром ты уже просила меня полить цветы, пока сама готовила завтрак.

– Знаешь, что на самом деле пошло бы на пользу нашим отношениям? – отвечаю я. – Если бы ты сейчас прикрыла рот.

– Рис сказал, чтобы я рассказывала ему, если кто-то станет меня обижать!

Теперь она так хохочет, что держится руками за живот. Я изо всех сил стараюсь сдержать смех. Однако Джинни замечает ухмылку у меня на губах, что еще больше ее раззадоривает. В притворном гневе я выхожу из комнаты и иду в спальню.

А там падаю на кровать и утыкаюсь лицом в одеяло. За последние несколько месяцев из одиночки, добровольно ведущей отшельнический образ жизни, я превратилась в семейного человека. Вместо того чтобы только присутствовать в жизни других, впустила других и в свою жизнь. И до сих пор все шло хорошо. Но я делала это исключительно ради них, не ради себя. Однозначно не ради себя. Я знаю, что не заслужила ничего подобного. И тем не менее в голове возникает робкий вопрос: а если завести еще одного друга?

Перекатившись на спину, я смотрю на страницу из книги, которую смяла в ладони. Затем разворачиваю ее и разглаживаю. Сейчас или никогда.

Набираю в телефоне номер Сэма. Потом: «Не знаешь ли ты, как мне отсюда выйти?»

И меньше чем через полминуты получаю ответ: «Возможно, будет достаточно, если ты сначала просто остановишься, вместо того чтобы убегать?»

Придурок, думаю я, хватит меня анализировать. Ты ведь понятия не имеешь, какая я. Однако я знаю, что он прав, и это раздражает. Он раздражает. Чтобы дать выход эмоциональному хаосу, я как сумасшедшая колочу руками и ногами по матрасу. Понимаю, что ничего такого не заслуживаю, и все-таки…

«Если у тебя еще нет планов на субботний вечер, – печатаю я, твердо уверенная в том, что у всех уже есть какие-то планы на субботний вечер, – можешь прийти к нам. – Я намеренно пишу «к нам», чтобы он понимал: это не свидание. И для полной убедительности добавляю: – Но в субботу у нас день стирки, а это значит, что на ужин мы спортивные штаны. – Тут же замечаю, что пропустила слово. – *надеваем спортивные штаны, – исправляюсь я и чувствую, как краснею. – НАДЕВАЕМ».

«Просто для ясности, – пишет Сэм, и меня охватывает облегчение из-за того, что он не стал комментировать чушь, которую я сначала прислала, – ты приглашаешь меня поужинать или постирать? И то, и другое звучит заманчиво».

«Ну тогда приглашаю и на то, и на другое», – отвечаю я с – как мне самой становится ясно – улыбкой на лице, на которую, разумеется, не имею права. Придурок!

– Фу-у-ух, – вырывается у меня. А потом я шепчу: – Он придет.

– Да! – доносится радостный крик из дверного проема. Я поднимаю глаза. Там с видом победителя, выбросив кулаки вверх, стоит Джинни.

Глава 12
Сэм

Второй раз я стою перед домом Эми. Однако лишь сегодня по-настоящему осознаю, где нахожусь, потому что теперь мой мозг не затуманен мыслью о сексе. Тем не менее я по-прежнему будто в тумане – из-за дневной жары и предвкушения встречи с Джинни, а главное – с Эми.

Здание, в котором располагается квартира Эми, не в лучшем состоянии. Кое-где облупилась краска, зато росчерки аэрозольной краски покрывают весь фасад практически до второго этажа. Я уже собираюсь позвонить, как вдруг обнаруживаю, что панель звонка держится на стене только на парочке проводков. Впрочем, стеклянная дверь, внутренняя сторона которой увешена выцветшими флаерами, просто прикрыта. На лестничной клетке царит почти приятная прохлада по сравнению с улицей. Стены украшают плакаты разных интеграционных программ.

На третьем этаже я стучу в дверь Эми. Сердце бешено колотится. Можно было бы списать это на физическую нагрузку из-за бега по лестнице, но я прекрасно все понимаю. Кого я пытаюсь обмануть? Сила Эми и ее нежелание идти на компромисс заставляют меня нервничать, но в приятном смысле. Ее недостижимость позволяет мне почувствовать себя живым. Давно женщины не вызывали у меня подобных ощущений.

Дверь открывается. За ней показывается Эми, и она не преувеличивала: на ней серые спортивные штаны и мешковатая футболка с надписью «Fuck off» крупными буквами. Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не засмеяться. Ее волосы собраны в высокий неаккуратный пучок. Вряд ли посыл о том, что этот вечер – никакое не свидание, мог быть более ясным.

– Привет, – здороваюсь я. Не задумываясь, слегка наклоняюсь вперед, чтобы ее обнять. Но в последний момент вспоминаю, что она этого не хочет.

– Привет, – отвечает Эми, – проходи.

Затем делает шаг в сторону, и я переступаю порог.

– Мы на кухне, – говорит она, и я следую за ней по темному коридору.

– Сэм, – кричит Джинни, как только мы появляемся в комнате.

Девочка тоже в спортивных штанах и растянутой футболке. Однако на ней изображен улыбающийся единорог. Сестра Риса поднимается из-за стола и обнимает меня. Кажется, мое появление вызвало у Эми и Джинни абсолютно противоположные реакции.

– Я кое-что принес, – объявляю я и ставлю на обеденный стол бутылку вина, а за ней – бутылку кондиционера для белья. Взгляд на Эми подсказывает, что она едва сдерживает смех. – А еще у меня с собой спортивные штаны. Надеялся, что вы стираете джинсы.

– Конечно, давай их сюда, – соглашается Эми.

Поймав ее на слове, расстегиваю ремень и джинсы. Джинни хихикает, а Эми строго смотрит на меня.

– Очень смешно, – комментирует она, после того как я спускаю штаны и перешагиваю через них. Но мне видно, что уголки ее рта дергаются вверх.

Я протягиваю ей свои джинсы, и девушка молча сует их в стиральную машинку. А когда поворачивается обратно, я уже успеваю надеть спортивные штаны.

Мы наслаждаемся спокойным ужином в хорошем настроении под аккомпанемент бульканья и грохота стиральной машины. Эми выглядит расслабленной, пока я общаюсь с Джинни. Та рассказывает, как миссис Латимер понравился наш новый порядок в школьной библиотеке.

– И, может быть, скоро у нас даже появится диван, – с энтузиазмом продолжает она. – Тогда там станет по-настоящему уютно.

Джинни буквально сияет, глядя на меня, и я с улыбкой ей киваю. А потом смотрю на Эми, которая молчит уже несколько минут. На краткий миг мы встречаемся взглядами, однако она поспешно делает глоток вина и возвращается к горошку, который просто гоняет туда-сюда по тарелке. Она за мной наблюдала? Эми прочищает горло, как будто ей неловко в этой ситуации, но я не могу ничего с собой поделать и улыбаюсь себе под нос. Я определенно ее застукал.

– Наверное, надо еще повесить что-нибудь на стены, – говорит она с наигранной непринужденностью.

– Пусть каждый нарисует свою любимую книгу, – предлагаю я.

– Или сцену из любимой книги, – присоединяется Эми и вновь смотрит на меня. Но на этот раз без стеснения.

Джинни энергично кивает.

– Хотя не думаю, что многие захотят поучаствовать, – добавляет она затем.

После еды мы развешиваем постиранное.

– Можешь не надеяться, – шепчет мне Эми, – нижнего белья тут нет.

Удивленный ее шуткой, я придвигаюсь чуть ближе к ней. Так, чтобы она не ощущала давления, но я чувствовал бы ее запах. Пусть это и не свидание, я наслаждаюсь ее близостью, и мне почти кажется, что она не воспринимает меня как раздражающий фактор или угрозу.

Когда мы заканчиваем, Эми загружает в машинку следующую партию вещей.

– Хочешь эспрессо, Сэм? – спрашивает она.

Я киваю:

– С удовольствием.

– А я, наверное, пойду спать, – заявляет Джинни и подозрительно долго зевает.

– Уверена? – хмурится Эми. – В субботу?

Судя по всему, ей все еще не нравится мысль о том, чтобы остаться со мной наедине. Вероятно, она уже жалеет о том, что предложила мне эспрессо. Я решаю после кофе уйти домой. Маленькими шагами.

– Спокойной ночи, – говорит Джинни и обнимает Эми.

– Спокойной ночи, детка.

– Спокойной ночи, Сэм. – Она подходит ко мне и тоже обнимает.

После того как она скрывается в своей комнате, впервые за вечер воцаряется неловкая тишина. Я судорожно соображаю, что бы такого сказать, чтобы Эми не чувствовала себя так некомфортно. А она… она явно занята тем, что пытается не убежать.

– У тебя еще не было возможности ответить на мои вопросы, – в конце концов произношу я и сажусь на диван.

Эми наливает кофе в две маленькие чашечки и в нерешительности замирает около обеденного стола, как будто ей не хватает смелости сесть ко мне. Тогда мне в голову приходит идея: я сажусь на свои ладони, показывая ей, что от меня не исходит никакой опасности. Это помогает, так как она смущенно улыбается, приближается к столу и действительно садится рядом со мной. Хоть и на другой конец дивана. Проблема лишь в том, что Эми до сих пор держит в руках обе чашки. Я бы с радостью забрал у нее одну из них, но не хочу ее напугать. Ситуация настолько странная, что мне не удается сдержать смех. Я смотрю на нее, и она тоже хихикает, пускай и немного неловко.

– Прости, – начинает Эми, – ситуация для меня непривычная. Держи!

Взяв чашку, я делаю глоток:

– А сейчас мне хочется узнать что-нибудь о тебе.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами:

– Зачем ты это делаешь?

– Что? – теряюсь я.

– Зачем хочешь меня узнать? Зачем задаешь мне вопросы?

– А почему ты считаешь это чем-то особенным?

Я допиваю кофе и ставлю чашку на пол перед диваном, чтобы опять засунуть руки под себя.

– Обычно я задаю вопросы. – Она опускает взгляд на свои спортивные штаны и притворяется, что царапает ногтем пятнышко.

– Тебе стало бы легче, если бы ты задавала мне вопросы? – с долей сомнения уточняю я.

– Нет-нет, мне нравится. Это просто… ну… непривычно. – Эми поднимает глаза и улыбается.

– Мне трудно себе представить, что я первый, кто захотел с тобой познакомиться, – отвечаю я.

– Может, и нет. Но обычно я не позволяю этому зайти так далеко. – Потупив глаза, она с легкой усмешкой едва заметно качает головой.

У меня внутри растекается приятное тепло, и я еще сильнее задвигаю руки под бедра, чтобы справиться с порывом прикоснуться к ней.

– И что же ты хочешь обо мне узнать? – тихо спрашивает она.

Я смеюсь.

– Вообще-то все. Но можно начать с очевидного. Как стать таким хорошим человеком, который ни с того ни с сего берет к себе ребенка?

– Я просто помогаю, – говорит Эми, – Да и какая есть альтернатива?

– Ты ведешь себя так, будто это совершенно естественно, – произношу я.

– Мне известно, что значит не иметь настоящего дома, – объясняет она. – Но это неподходящая тема для приятного вечера стирки.

– Хочешь поговорить об этом? – спрашиваю я. Мне не терпится узнать об этой женщине побольше, но я не хочу ни к чему ее принуждать.

– Это не то чтобы секрет, – поколебавшись, отвечает она, – просто я редко это обсуждаю, потому что ничего особо интересного тут нет. – Она делает маленький глоток кофе. – Не знаю.

– А мне интересно, Эми. Мне интересно все, что касается тебя.

Возникает пауза. Надеюсь, я не взял на себя слишком много последней фразой. Она повисает в воздухе между нами, все еще отдаваясь эхом. Я стараюсь сидеть спокойно, хотя у меня уже начинают неметь руки. Любое движение, любое изменение, даже самое незначительное, может разрушить ту хрупкую близость, которая сейчас зарождается между нами.

– Я росла в разных приемных семьях, – вдруг в тишине произносит Эми, – в пяти, если быть точной.

Она робко улыбается мне, показывая щелочку между зубами. И кажется совсем не такой, как всегда, а ранимой и уязвимой, из-за чего становится еще красивее.

– А что случилось с твоими настоящими родителями? – задаю вопрос я.

– Погибли в автомобильной аварии, когда мне было восемь лет, – отзывается она, как будто подобную информацию можно бросить совершенно небрежно.

– Сочувствую.

– Да, это было то еще дерьмо. Не нашлось никаких родственников, которые могли бы обо мне позаботиться.

– И как тебе жилось в приемных семьях? – продолжаю я.

– Если скажу «Не очень», это будет преуменьшение века. – Эми саркастично смеется.

– Вот почему ты стала социальным работником? Потому что знаешь, каково это, когда у тебя больше никого нет?

– То, какой я стала, произошло из-за этого, – откликается Эми.

Мне видно, как тяжело она сглатывает.

– Все? – повторяю я, думая о нашем первом вечере.

– Все.

– То, что ты не хочешь, чтобы к тебе прикасались? – У меня сжимается горло.

– Все.

– То, что ты хочешь все контролировать?

– Все.

Я киваю:

– Думаю, если тебя контролировали какие-то посторонние люди – люди, которым ты не доверяла, люди, которые не заботились о твоих интересах, то это логичное последствие.

Я шокирован. Для меня немыслимо, как можно расти без доверия к миру. Я вырос в полной семье, в защищенном родительском доме. На протяжении детства меня не покидало чувство полной безопасности. Возможно, мама с папой неосознанно привили мне нереалистичные ожидания в отношении любви. Но слышать, что у Эми не было никого, что она кочевала из одной приемной семьи в другую и так и не обрела настоящий дом… это разбивает мне сердце. И чем дольше я на нее смотрю, тем менее нереалистичными мне кажутся собственные ожидания в отношении любви.

– Знаешь, есть просто замечательные приемные родители, – продолжает она, – с некоторыми из них я тесно сотрудничаю. Но бывают и паршивые овцы. Люди, которые пользуются своей властью над теми, кто слабее. – Эми ненадолго замолкает. – По-моему, многие не боятся применять силу, когда речь идет не об их биологических детях.

– С тобой такое случалось? – осторожно спрашиваю я.

– Постоянно. Со всеми нами постоянно такое случалось. Если ты совершал ошибку, то получал хорошую трепку. Это считалось вполне нормальным.

– И поэтому…

– …поэтому я могу полностью расслабиться, только если меня не трогают. Меня вроде как никогда не отпускает ожидание опасности, что прикосновение перерастет в насилие. – Она пожимает плечами. – Вот так вот.

– Но с Джинни ты другая.

– Для Джинни важны прикосновения. Таким образом она убеждается в присутствии другого человека. Она так долго была одна, что ей необходима безопасность. Я даю ей все, в чем она нуждается. К ее прикосновениям я быстро привыкла. К счастью! И, естественно, с маленькой девочкой, которую я превосхожу в физической силе, легче. Это не так сложно преодолеть. Но ты, – она обводит меня взглядом с головы до ног, – ты можешь сделать со мной все, что захочешь.

Ее слова меня поражают. До сих пор я никогда не думал в таком ключе о разнице в силе между мужчинами и женщинами.

– Я бы никогда… – начинаю я, но тут же обрываю сам себя, потому что мне просто слишком страшно даже озвучить нечто подобное.

– Я это знаю на рациональном уровне, но мое подсознание этого не знает.

– Разве иногда тебе этого не хочется? – спрашиваю я, хотя осознаю, что хожу по тонкому льду.

Она молча делает глоток кофе. Проходит не меньше минуты, в течение которой слышен лишь шум стиральной машины. Затем Эми говорит:

– Кто-нибудь когда-нибудь описывал тебе героиновый приход?

Я качаю головой.

– Должно быть, это потрясающе. Как будто ты снова в утробе матери или что-то в этом духе. По крайней мере, в большинстве случаев. Но бывают и приходы, когда что-то идет не так. Такие, во время которых человек хочет вернуть контроль, но не получается. Так и с прикосновениями. Может, в девяносто девяти случаях из ста все будет прекрасно. Но тот один-единственный случай, когда что-то пойдет не так, он решающий. – Эми делает короткую паузу. Потом добавляет: – Но знаешь, да, мне этого не хватает. Конечно, не хватает. Но, думаю, я привыкла к отсутствию прикосновений и просто разучилась.

– А меня ты сейчас тоже боишься? – продолжаю я. – Сделал ли я когда-нибудь что-то такое, из-за чего тебе стало некомфортно?

Она ненадолго задумывается.

– Нет. Ты пытался придерживаться моих правил.

– Ты почувствовала бы угрозу, если бы мы находились ближе друг к другу, чем сейчас?

Эми пожимает плечами:

– Возможно. Все-таки я практически тебя не знаю. И не представляю, какие у тебя намерения. – Снова я слышу этот очаровательный свистящий звук.

– Значит, ты правда считаешь, что я непредсказуем? – спрашиваю я. – По-твоему, я могу тебе навредить?