Текст книги "Оторва"

Откинув назад голову, Макс плавно закрыл глаза, медленно сжимая и разжимая кулак. Этой рукой он тащил Оливию Линдберг по коридору гостиницы в одном полотенце, а потом отшвырнул её так же, как и в ту ночь… Только теперь она не упала. Устояла на ногах и, хотя глаза блестели от слез, взгляд их был более, чем силен духом.

Макс ненавидел её. Ненавидел каждую гребаную черточку на её лице, ненавидел запах сладкого персика на её светлых волосах, который почувствовал сразу же, как только она открыла ему дверь.

Садясь в машину, он услышал, как кто-то из окна гостиницы сказал ему, что он «молодец». Мол, так и надо поступать с нечистью.

«Надо было за волосы её тащить и полотенце забрать! Собственность гостиницы, как-никак!»

Это было отвратительно. Унизительно и недопустимо для мужчины. Но он не мог смотреть на нее. Не мог вынести новость, что убийца всей его жизни просто вернулась в деревню, откуда её семья бежала со всех ног. После того, как убила, изувечила и уничтожила его семью.

Но ничего. Скоро бегство повторится и всё вернется в привычное русло. А крупинки вины, которую он испытывал, ничто иное, как признак правильного воспитания и поведения, чем этой ночью Макс пренебрег. Мужчине запрещено прикасаться к женщине без её согласия и уж тем более совершать над ней любое физическое насилие. Но не в случае с Оливией Линдберг. Уважения она никогда не заслуживала и никогда не заслужит.

10

Багровый след на руке привлекал внимание окружающих. Расплачиваясь за полную корзину продуктов, Оливия пожалела, что не надела джинсовую куртку. В глазах понимающих женщин так и застыло долбаное сожаление и молчаливый совет: бежать от этого маньяка, пока он тебя, деточка, не убил.

Оливия вернулась в свои владения по дороге, которая расстилалась в объезд всей деревни, а сам дом, спасибо и на том, был единственным на заросшей сорняками и пожелтевшей сухой травой короткой улочке Грез. Этот контраст невозможно было не заметить. Деревня цвела, строились новые современные дома на месте старых, а улица Грез стала похожа на сутулого отшельника с горбом в виде проклятого особняка. И, подъезжая к воротам, Оливия вдруг подумала, что теперь, когда новость о её возвращении непременно взорвет местную общественность, у кого-то так же непременно возникнет желание поджечь дом вместе с ней. Удивительно, как люди не сделали этого раньше? Как этого не сделал Максим?

Достав из подстаканника пульт от ворот, Оливия нажала на кнопку и бросила мимолетный взгляд на только-только отъезжающие ворота. А потом глаза буквально застыли на надписи, которая появилась здесь в её отсутствие.

«Убийца».

Ворота плавно отъезжали, заглатывая каждую букву оскорбительного слова. Оно всегда будет напоминать ей об отце, который впервые за те восемнадцать лет говорил с ней так резко и откровенно.

«Ты убийца, Оливия! Убийца!»

Никто не говорил, что будет легко. И наверняка это ещё цветочки, поэтому лучшее, что она могла для себя сделать, успокоиться, а потом наглядно продемонстрировать, что с ней так нельзя. Она сложила продукты в холодильник, заполнила ящики шкафа в ванной комнате различными туалетными принадлежностями, а потом посмотрела в Интернете часы приема председателя совета, которого собиралась навестить. Уже не было смысла выжидать, прятаться или вовсе отступать. Особенно после вчерашней выходки Максима.

Оливия переоделась, отдав предпочтение освежающей белой футболке и узким синим джинсам, подчеркивающим осиную талию. Она зафиксировала волосы на затылке в изящный пучок и подчеркнула зелень в глазах сережками-гвоздиками с черным камнем. Очки едва ли придавали ей ожидаемой серьезности, зато сполна добавляли её женственной натуре притягательной нежности. Правда, те, кто успел заметить Оливию Линдберг за рулем ярко-малиновой машины так не считали. Они видели в ней всё ту же безмозглую оторву, досаждающей всем без исключения своими непростительными выходками.

Оливия поставила машину на сигнализацию и поднялась по невысоким ступеням в двухэтажное здание администрации. Люди в очереди у банкоматов провожали её вытаращенными от ужаса глазами. Она поднялась на второй этаж, следуя указателям на дверях, и остановилась у центрального кабинета. Постучав, Оливия тихонько приоткрыла дверь и увидела за столом молодую женщину, в спешке печатающую что-то на ноутбуке.

– Добрый день! – поздоровалась та достаточно вежливо. – Это вы звонили по справке для университета?

– День добрый, – удивилась Оливия. – Нет, я бы хотела встретиться с Олегом Николаевичем.

– Вам повезло, что он ещё здесь, – улыбнулась женщина. – Обычно в этот день он уходит раньше с работы, а сегодня что-то задержался. Входите! Не стойте в дверях. Как мне представить вас?

Оливия замялась. Она зашла в кабинет и, поправив ремешок от кожаной сумки на плече, встала напротив широкого стола.

– Оливия Линдберг.

– О! – вытаращила женщина глаза, а потом…почему-то улыбнулась. По-доброму. – Так вы действительно существуете!

– Что, простите?

– Не обращайте на мою болтовню внимания. Видите ли, сегодня из-за вас мой телефон буквально горит.

– Мм, – подняла Оливия бровь. – Это ожидаемо. Так я могу пройти к Олегу Николаевичу?

– Одну минуту, – улыбнулась женщина и встала из-за стола. – Сегодня он немного не в духе. Я сообщу ему о вас.

– Лучше не стоит, – прошептала Оливия себе под нос.

Секретарь постучала и вошла в кабинет председателя. Её не было минуты две и Оливия уже было решила, что эти двое стараются выдумать достоверную причину для отказа, как вдруг темноволосая женщина снова появилась в своей приемной и с появившимся в глазах непониманием, сообщила:

– Олег Николаевич готов принять вас через десять минут, а пока вы можете присесть. Может, желаете кофе или чай?

– Спасибо, но нет. – Оливия подошла к окну. – Если только простой воды, пожалуйста.

– Вы правы! Что это я, горячие напитки в такую жару предлагать? Одну минутку.

Она скрылась за выступом в виде деревянных квадратных полок до самого потолка, на которых стояли горшки с цветами, книги и папки с документами. Должно быть, в том закутке была маленькая кухня.

– Вот, возьмите.

– Благодарю.

– У вас очень красивое имя! – сказала женщина, заняв свое рабочее место. – И фамилия необычная. Вы иностранка?

– Нет.

– А я просто Юля, – улыбнулась она со вздохом. – Оливия, прошу прощения за любопытство, а почему сегодня все так отчаянно вами интересуются? Вы звезда, о которой я к собственному стыду ничего не знаю?

– Вы что, не местная? – взглянула на нее Оливия.

– Я живу здесь второй год. Развелась с мужем, забрала сына и переехала за город. О чем нисколечко не жалею. С каждым годом недвижимость в Луне растет в цене, потому что здесь во много лучше, чем в душном мегаполисе. Нам с сыном повезло, что удалось найти небольшой домик по очень низкой цене. Сейчас бы я точно не смогла позволить себе эту роскошь.

– Но вы работаете секретарем. Неужели вы не любите сплетничать?

– Я предпочитаю слушать, наблюдать и делать выводы. Поверьте, я много чего слышу каждый божий день. Но сегодня, как вы заметили, здесь пусто. Потому что в этот день все жители скорбят и идут на кладбище. Я это всё к тому, что за эти два года, мне ещё ни разу не доводилось слышать вашего имени.

Хорошо же её отец постарался. Двенадцать лет прошло, а ни одна живая душа не промывала Линдбергам косточки, будто даже одно упоминание о них могло навести порчу.

– Так и кто же вы? – улыбнулась ей секретарь Юля.

– Юля? – раздался мужской голос. – Пригласите посетителя!

Женщина подскочила и любезно открыла для нее дверь. Когда Оливия вошла в кабинет Олега Рожина, который был частым гостем в их доме, её охватила странная и совершенно ошибочная надежда на дружественный настрой. Твердый взгляд из-под густых и поседевших бровей не предвещал пламенных речей.

– Добрый день, – поздоровалась она и села напротив, забросив ногу за ногу.

– Здравствуйте, Оливия. Удивительно. Вы здесь.

– Не думаю, что для вас только сейчас это стало новостью, – усмехнулась она. – Вы узнали о моем приезде ещё ночью, когда вам позвонил разъяренный Максим Ветер. То бишь здешний хозяин.

Мужчина ничего не сказал, продолжая прямо смотреть ей в глаза.

– Очевидно, ответить вам нечего, потому вы и таращитесь на меня, как на привидение, – посерьезнела Оливия.

– Зачем вы приехали?

– На то были причины.

– Очень надеюсь, что они веские. Потому что жителям Луны и её гостям ваше присутствие доставляет определенный дискомфорт.

– Аналогично. Собственно, по этой причине я и приехала с вами поговорить. Сегодня утром в мое отсутствие некто страдающий слабоумием написал белой краской на моих воротах одно очень неприятное слово. К сожалению, камерами видеонаблюдения я ещё не успела обзавестись. Как вы помните, я вернулась только вчера, – с нарочной ухмылкой добавила Оливия. – Я решила, что будет лучше, если решить это недоразумение поможете мне вы.

– Потому что наш новый участковый задавал бы вам много неудобных вопросов, которые пролили бы свет на любопытные факты из вашего…бурного прошлого. Называйте вещи своими именами, Оливия.

– Это хулиганство.

– Возможно какие-то подростки решили попробовать себя в граффити. В творчестве нет ничего противозаконного. – От раздражения Оливия поджала пальцы на ногах. Будто почувствовав в себе фантастическую силу, Олег Рожин демонстративно опустил руки на стол, заключил их в замок и посмотрел на Оливию так, словно она не дружила с головой. – Интересно знать, а чего вы ожидали, решив приехать сюда? Фанфары? Салют? Праздник с песнями и плясками? Какой бы ни была причина вашего приезда, очевидно, что вы ошиблись. Существуют такие люди, как риэлторы. Они без труда помогли бы вам с продажей дома.

Оливия не сдержалась и тихо засмеялась.

– Какие ещё варианты вы будете «ненароком» перебирать, чтобы «незаметно» выяснить, почему я здесь? Успокойте жителей и вашего «благородного» покровителя, – проглотила она горечь разочарования, – у меня нет и не будет в планах продавать мой дом.

– Оливия, ради всего святого, что в вашей душе…имеется, – сквозь зубы сказал Олег Рожин, – уезжайте. Не тешьте себя пустыми надеждами. Люди отлично запоминают горе. Во всех краска и деталях. Вам не дадут здесь спокойной жизни.

– Потому что так сказал Максим Ветер?

– Как у вас только язык поворачивается называть его имя?

– Так же, как у него поднимается на меня рука.

– Вы искалечили жизни, Оливия. Отправили в могилу человека. И все эти годы жили себе не тужили, продолжая наслаждаться свободой. Не будь Макс тогда уничтожен до последнего атома своей души, он бы засадил вас за решетку. Поверьте, доказательств вашей вины вагон и маленькая тележка. Не говоря уже об очевидцах. Лучшая благодарность, какую вы можете ему выразить, так это никогда не появляться здесь. Но вот вы приехали, тем самым плюнув ему в лицо. А вообще-то, должны бы в ноги броситься.

– А пяточки не поцеловать? – сжала она кулаки, спрятав их под сумкой на коленях.

– А вы всё язвите! Правильно говорят, люди не меняются.

– Я сюда пришла не за лекциями! Я полноправный житель этой деревни, о спокойствии и процветании которой заботитесь вы. Моя жалоба заключается в том, что, как выяснилось после нескольких минут общения с вами, дальше своего носа вы видеть отказываетесь. Отправьте ко мне участкового, раз вы не в силах самостоятельно решить проблему местного творчества. Если подобное повторится, практиковаться в «граффити» будут на вашей…физиономии. Вы ведь Рожин, не так ли?

– Что ты себе позволяешь, нахалка?! – подскочил он на ноги. – Ты хоть знаешь, какой сегодня день? Да как тебе только совести хватает веселиться?!

«Ты убийца, Оливия! Убийца!»

– Либо шевелитесь сами, либо отправляйте ко мне участкового, – сказала она совершенно спокойно и поднялась на ноги. – Лучше второй вариант. Хочется верить, что этот человек куда профессиональнее. Чем вы, – растянулась она в нарочной и издевательской улыбке, зная, что доведет этим Рожина до нервного припадка. – Всего хорошего.

Когда Оливия с показным спокойствием открыла дверь, секретарь, явно услышавшая нервный вопль начальника, смотрела на нее с вытаращенными глазами. Наверняка она подумала, что в словах людей, обрывающих её телефон, имелась доля правды. Подумав об этом, Оливия даже улыбнулась, несмотря на внутреннюю тревогу, отдающую запахом дыма.

– Приятно было познакомиться, – сказала она, покидая приемную.

– …Да. И мне.

Спускаясь по лестнице, Оливия шла уверенно и свободно, как по подиуму. На первом этаже собрались старики и у всех в руках были искусственные цветы. Они смотрели на нее, уводили сдержанные взгляды, а потом громко шушукались, стоило только Оливии пройти мимо.

Она чувствовала, что задыхалась. Рожин говорил с ней почти с той же интонацией, что и отец. Ледяная ненависть с привкусом крови. Но как бы погано Оливия не чувствовала себя внутри, снаружи она выглядела более, чем расслабленной.

Высокомерная.

Уверенная.

Непробиваемая. И всё та же безбашенная оторва.

– Вот значит, как, – прошептала она, увидев два спущенных задних колеса.

Прорезанных колеса.

Из здания вышли старики, будто нарочно напоминая ей неживыми цветами в своих сморщенных руках, зачем она сюда вообще приехала и почему всё ещё не сделала того, что так долго собиралась. А завершил эту картину вышедший на улицу Олег Рожин. Нацепив на глаза солнцезащитные очки, он сделал вид, что не заметил её, хотя кривой усмешкой ясно дал понять, что ситуация, в которой Оливия оказалась, его повеселила. Долбаный клоун на побегушках, который ни за что бы не заработал на этот роскошный белый седан, не будь он послушным собачонкой Максима Ветер. А Максим Ветер здесь был всем. Достаточно вспомнить, как ни одна живая душа не рискнула заступиться за нее вчера, хотя бы подойти к этому мужлану и спросить, какого черта он делал?

– Вы ещё здесь? – пролепетала Юля, закрывая ключами железную дверь.

– Не по собственному желанию, – процедила Оливия. – Пока была у вас, у меня «случайным» образом спустили колеса.

– А выглядит так, будто кто-то нарочно это сделал, – оглядела покосившуюся машину женщина. – Я бы с радостью вам помогла, да только сама не водитель и машины у меня нет. Зато здесь за углом молодые ребята открыли автосервис. Клиентов у них много! Даже из городов приезжают. Пройти пешком совсем немного. Я уверена, вам не откажут и с радостью помогут.

– Извините за нескромный вопрос, а кому принадлежит этот автосервис?

Женщина слегка озадачилась. Она внимательно посмотрела на Оливию и ответила с заметным смущением:

– Максиму Ветер.

– Ну, да, – усмехнулась Оливия. – Можно было и не спрашивать.

– Вы его знаете?

– К сожалению, да, – уклончиво ответила Оливия и заметила глубокую царапину на водительской дверце. – Вот же уроды! Только посмотрите, они же…

Оливия замолчала и поджала губы от злости. Вообще-то, больше на себя, чем на того, кто всё это сотворил. Помнится, она многим уродовала машины отверткой, которую нашла в отцовских инструментах.

– Что-то случилось? – спросила взволнованная Юля.

– Нет. Ничего. Придется мне воспользоваться одной очень полезной опцией, пока арендованный автомобиль не разобрали на запчасти. – Оливия усмехнулась, понимая, что эта милая женщина вообще ничего не знала о ней. – Не обращайте внимания. Привычка говорить с самой собой.

– Знаете, вы очень милая. – Её слова рассмешили Оливию. Она достала из сумки визитку и набрала нужный номер. – Если вдруг захотите выпить чашечку кофе, я с радостью составлю вам компанию. Мой сын сегодня до самого вечера будет на море с лагерем от школы. Если у вас есть время, можем зайти в «Карамель». Людей там сейчас не слишком много. Многие на кладбище.

Предложение показалось Оливии заманчивым. Пока эта милая женщина не знала о ней ничего, у нее была прекрасная возможность ненароком выудить информацию, которая была бы для нее полезна.

– С радостью, – улыбнулась Оливия и попросила диспетчера забрать арендованный ею автомобиль, назвав точный адрес.

Кафе-пекарня заметно увеличилась в размерах. Здесь была всё та же длинная стойка, круглые столики в центре зала, а у больших окон места с диванчиками. Но появился детский уголок и стена славы, где висели фотографии всех работников заведения, грамоты и благодарственные письма. А главным расширением стало примыкающее просторное помещение в стиле какого-нибудь немецкого паба с барной стойкой из темного дерева, присущим такому месту тусклому желтому свету и двумя бильярдными столами. Всё это Оливия успела увидеть сквозь деревянную решетчатую перегородку, по которой плелись ветки любопытного растения с ярко-розовыми цветами.

– Хозяйка здесь прекрасная женщина! – рассказывала Юля. – Гостеприимная и очень общительная. Она первая, с кем мне удалось подружиться.

Молодой парень, который не знал Оливию, поставил перед ними большие кружки с латте и две тарелки с кусочками торта «Наполеон».

– Комплимент от заведения, – подмигнул он им и принялся обслуживать другого гостя.

Они сидели за стойкой, поскольку все столики оказались заняты.

– Это туристы, – объяснила Юля. – Приезжают сюда на экскурсию или на море. Дикарями уже мало кто живет на пляже. Здесь кругом гостиницы с приятными ценами.

– А где проводятся экскурсии?

– Здесь ведь создается одно из лучших крымских вин! – с гордостью ответила Юля. – Вы не знали? – Оливия изобразила улыбку и отрицательно покачала головой. – Принадлежит винодельческое хозяйство Максиму Ветер. Ему всего тридцать четыре, представляете? Молодой, красивый и страшно целеустремленный. В хорошем смысле, – хохотнула Юля. – Если бы он жил в каком-нибудь мегаполисе, то стал бы его правителем, ей-богу!

– Юля, вы сказали, что местные жители сегодня идут на кладбище…

– Угу, – кивнула она. – Я не знаю подробностей, что совершенно не свойственно человеку моей должности. Но на кладбище люди идут, чтобы почтить память…

– Здравствуй, Юленька! – воскликнула темноволосая женщина за стойкой. На ней был темно-коричневый фартук, круглые щеки блестели живым румянцем, а на безымянном пальце блестело широкое обручальное кольцо из белого золота с бриллиантовой дорожкой. – А я всё гадала, заглянешь ты ко мне этим летом или нет! Девчонки не успевают выпекать твои любимые булки с корицей! Появился тут один любитель твоих булочек! Ничего такой, скажу я тебе.

– А ты всё мне мужа ищешь! Спасибо, обойдусь. Я ещё не насладилась свободой.

– Ой! Ой! – засмеялась женщина, имени которой Оливия не помнила. А может и вовсе не знала, но лицо у нее было знакомое. – А к тебе, гляжу, приехала подруга из города?

Оливия подняла на нее глаза. Улыбка брюнетки моментально сползла с лица.

– Вообще-то, мы с Оливией только познакомились, – объяснила ничего не замечающая Юля. – Сегодня вообще какой-то сумасшедший день! Не успела прийти на работу, как мне стали обрывать телефон люди, без конца называющие её имя, представляешь?

– Ну, да, – с терпеливым вздохом ответила женщина, – представляю.

– Особенно разошелся старик Мясников, – продолжала она. – Десять тысяч раз звонил, требовал к телефону Олега Николаевича. Ох, кажется мой телефон звонит!

Пока Юля искала в своей бездонной сумке сотовый, Оливия с успехом держала визуальную оборону. Женщина за стойкой не сводила с нее знающих, помнящих и укоризненных глаз, будто молча говорила «проваливай отсюда сейчас же».

– Отличные булочки, Сима! – громко сказал мужчина за столиком.

– Ешь на здоровье, Петь, – ответила она, продолжая с внимательной жесткостью изучать Оливию.

– Сын звонил, – напомнила о себе Юля. – Его и нескольких ребят ужалила медуза! Берег просто кишит ими! Оливия, извините, что приходится прервать наше кофепитие. Мне нужно возвращаться домой.

– Ну, что вы, конечно. Повторим как-нибудь в другой раз.

– Да! Обязательно! – улыбнулась она. – Кстати, в следующую субботу здесь будет праздник! Мы устраиваем грандиозную ярмарку. Приезжают аттракционы, Сима, вот, открывает ларьки со всякими вкусностями, кто-то жарит стейки и хот-доги. В общем, веселая ночка. Обязательно приходите.

– Я постараюсь.

– Тогда до встречи! Завтра отправлю своего Мишку за булочками, – подмигнула она этой Симе. – Сегодня-то уже гляжу их нет.

– Буду ждать, – улыбнулась она и провела подругу к выходу добрым взглядом. Который, стоило двери за Юлей захлопнуться, моментально затвердел, как камень. – Зря ты приехала.

– Как и многие, вы очень гостеприимны, – сухо ответила ей Оливия, просунув пальцы сквозь широкое ушко в кружке.

– Я тебя отлично помню. Как и жители Луны, которые стали жертвами твоих омерзительных выходок.

Оливия подняла на нее глаза и сделала глоток горячего кофе. Внешне эта женщина была очень приятной. Пышногрудая, с большими синими глазами и ресницами, над которыми потрудился опытный мастер по наращиванию. Её ожесточенность во взгляде превращалась в глубокое разочарование под давлением мягких черт лица.

– Я уже давно поняла, что людям проще запоминать плохое.

– Потому что ничего хорошего с тобой не связано. – Оливия согласно молчаливо опустила взгляд. – Какие бы цели ты не преследовала, уезжай, девочка. Своим присутствием ты нагло ворошишь прошлое, о котором все здесь стараются не вспоминать. Некоторым оно доставляет невыносимую боль изо дня в день. Неужели ты этого не понимаешь?

– А с чего вы взяли, что я не вхожу в число этих самых людей? – посмотрела на нее Оливия.

Женщина задержала на ней изучающий взгляд, вынудив Оливию снова сдаться и опустить глаза в кружку с кофе.

– Тебе нельзя здесь находиться, – сказала Сима, опустив руки на гладкую поверхность стойки. – Я слышала, что вчера сделал Макс. И я не думаю, что встретив тебя здесь, он вдруг обрадуется и поведет себя иначе. Не доводи его до греха.

– Я приехала не к нему, – напряженным голосом объяснила Оливия. – Просто скажите мне, где… – Она замолкла. У нее никогда не получалось произнести вслух имя мальчика, которого она погубила. Буквы буквально застревали пучками лезвий в её горле. Сдержанно выдохнув, Оливия сделала большой глоток горячего кофе и даже не заметила, как обожгла им рот. – Если вы хотите, чтобы я убралась отсюда, просто скажите, где мне искать его могилу?

Оливия залпом выпила весь кофе, будто это был крепкий виски, способный хоть немного избавить её от душевных терзаний. Она не хотела смотреть в лицо женщине, которая была права во всех своих мыслях и суждениях о ней. Отвлекшись на звонок своего сотового, Оливия не замечала, как синие глаза хозяйки заведения стремительно увеличивались в размерах и глядели на приближающегося к ним молодого человека.

– Я предупредила диспетчера, что на машине необходимо заменить колеса. Да, всё верно, – говорила Оливия в трубку. – Хорошо. Тогда буду ждать счет на электронную почту.

– Привет, Сим-Сим, – сказал мужской голос рядом. – Коробка с кексами готова?

– …Да, дорогой. Одну минуту.

– А можно чуть быстрее? Макс должен был забрать её ещё час назад, но он сегодня немного не в себе. К нам уже приходят люди, а шоколадных кексов нет. Кстати, а когда ты заглянешь?

Оливия закончила телефонный разговор и намеревалась забросить сотовый обратно в сумку, как вдруг её взгляд задел глянцевую блестящую кожу на мужской руке. Пальцы, кисть, предплечье…

– …Ника? – услышала она голос Симы. – Ника, где там…коробка для наших мальчиков?

– Несу!

– Эй, ты чего? – усмехнулся худощавый парень. – Редкое явление: смуглая Сим-Сим побледнела!

Оливия не дышала. Рядом с ней стоял парень, чье лицо, уши, шея… всё было обезображено. Казалось, что расплавленные лоскуты его кожи пришивали по несколько тысяч раз. Он улыбался, а те так натягивались, что, казалось, не могли не причинять ему боль.

– Держи, Макар! – сказала другая женщина, в белом чепчике и круглых очках. – Передавай привет брату!

– Обязательно!

Её ошарашенные глаза будто приклеились к нему. Парень подхватил пакет с коробкой и повернулся, чтобы уйти, но тут заметил пораженный взгляд Оливии. Другая половина его лица была нетронутой огнем. Гладкая кожа, выразительный очерк губ и распахнутый взгляд…

«Поиграем в прятки? Сейчас я выйду на улицу, а ты спрячешь в моем доме. Но спрячешься так, чтобы никто тебя не нашел. Если я захочу сдаться, я скажу фразу «слуга, ко мне» и ты тут же объявишься».

– Ладно тебе! – улыбнулся он ей. – Зато ты представить себе не можешь, сколько денег я зарабатываю, играя роль чудовищ в детских сказках! Мне нет равных.

Подмигнув ей, парень покинул заведение. Оливия медленно сползла с высокого стула и встала на ноги, которых почти не чувствовала. Её бросило в жар, плотный завтрак поднялся к самому горлу. Едва не упав на чужой столик, она поспешила в уборную и, не успев захлопнуть за собой дверцу, согнулась над унитазом.

Он был жив. Мальчик, которого она все эти годы считала мертвым, был жив! Почему отец обманул её? Почему на её воротах написали «убийца»? Почему люди сегодня шли на кладбище?

– Держи, – раздался женский голос за её спиной. Оливия нажала на кнопку смыва и осторожно обернулась. Сима стояла возле распахнутой дверцы со стаканом ледяной воды в руках. От холода тот покрылся белым налетом.

– Спасибо, – хриплым голосом сказала Оливия. Взяв стакан, она вышла из кабинки и сделала несколько глотков. Она выглядела отвратительно. Лицо бледное, губы почти синие. Оливия отвернулась от зеркала и подняла глаза на изучающую её Симу. – Я думала, что он…умер. Так мне сказал отец.

– Это казалось неизбежным. Отравление было слишком сильным, как и степень полученных ожогов. Двадцать два дня Макар находился в коме. – Оливия быстро смахнула выпавшую из глаз слезу и сделала несколько больших глотков ледяной воды. – А потом он очнулся. Это было настоящее чудо. Последствиями комы стала частичная потеря памяти. – Задержав на Оливии напряженный взгляд, Сима прямо сообщила: – Он многого не помнит. Врач сказал, что это защитная реакция мозга на травмирующую психику информацию. Как видишь, он и тебя не узнал. Ты должна уехать, Оливия. Потому что, если Макар вспомнит тебя, узнает в тебе ту, что подожгла покрывало, а потом заперла его в комнате, оставляя на верную гибель… Он больше не выживет. У мальчишки и без того полно страхов в душе. Уезжай, пожалуйста.

– …Но я не…

– Оливия, ради всего святого! Ты ведь видела его! Думаешь, в двадцать два года у парня есть девушка? Есть нормальная и обыкновенная жизнь, как у любого другого человека? Ты хоть знаешь, сколько всего пришлось пережить Максу? Сколько сил, нервов и времени он вложил в мир, созданный им для младшего брата?

– …Но я не поджигала покрывало и не запирала его, – едва слышно произнесла Оливия. – Откуда вообще это взялось? Кто сказал?

– Разве это уже имеет значение? Огонь навсегда оставил на двух братьях свой яркий и неизменный след. Когда Ольга увидела сыновей, у нее случился сердечный приступ! Она умерла, так и не узнав, что Макар выжил. Что её мальчики оказались сильнее, чем… Макс был убит горем. Понимаешь? Убит по-настоящему. Он тогда только вернулся из Москвы на каникулы и в этот же день потерял родную мать и понимал, что вот-вот простится и с родным братом. Я не думаю, что он отдавал себе отчет, когда принял предложение твоего отца и даровал тебе свободу. Он слишком принципиальный человек, но тогда его душа превратилась в омертвевшие лоскуты. Он просто хотел, чтобы вы все убрались.

– Значит, – с трудом произнесла Оливия, смахнув очередную слезу, – люди идут на кладбище к…

– К Ольге Ветер, – кивнула Сима. – Она была чудесным человеком. Матерью, учительницей и подругой. Уезжай, Оливия. Пока ещё не поздно.

– Но я не делала того, что вы сказали! – громко сказала Оливия, вынудив женщину обернуться. – Не делала… Кто выдумал эту несусветицу? Какое к черту покрывало?

– Пожар начался по причине умышленного поджога. Сначала загорелось покрывало. А потом вспыхнуло и всё остальное. Ни твой отец, ни Максим не писали никаких заявлений, потому дальнейшего расследования просто не было. Списали всё на неосторожность ребенка, который зажег одну из свечей, а когда понял, что совершил ошибку, испугался и спрятался под кровать.

– Почему это не может быть правдой?

– Потому что обнаружили лоскут ткани, смоченный в бензине. Откуда в твоей комнате мог оказаться бензин? А дверь… Снаружи в замке нашли кусок торчащей шпильки для волос. Она не позволяла открыть дверь изнутри, – закрыв глаза, сообщила Сима. – Твой отец заткнул рты всем. И уничтожил улики. Поэтому уезжай отсюда. Пока не случилась ещё одна беда.