Текст книги "Крокодилий сторож"

– Что насчет парней? У нее были парни?

Каролина взглянула на него искоса, растопырила пальцы, что должно было, по-видимому, означать утвердительный ответ, и Йеппе почувствовал себя двухсотлетним стариком.

– Случались всякие там развлечения и интрижки, как бы, но ничего серьезного.

Отвечая на вопрос, Каролина заплетала бахрому платка в узкие неаккуратные дреды.

– Она никому не могла причинить боль? Может, какому-нибудь парню, с которым рассталась?

– Юлия словно специально собирала вокруг себя отвергнутых возлюбленных. Казалось, она вечно бродила с хором плакальщиков за спиной…

Каролина откинула голову и выправила длинные волосы из-под платка.

– А не мог ли кто-нибудь из отвергнутых поклонников захотеть ей отомстить?

– Подумать только, она мертва, я не верю в это, не верю. – Каролина снова заплакала. – Моя Юлия. Этого не может быть. – Она спрятала лицо в руки и сидела так некоторое время, прежде чем ответить. – Ну нет, я не думаю, что вам стоит такое предполагать. Юлия всегда встречалась с такими безобидными «овощами», которые и мухи бы не обидели.

– Вы в курсе отношений Юлии и Кристофера? – Он внимательно следил за ее лицом, но никакой особенной реакции не последовало.

– Да, конечно, но тут ведь ничего такого не было. Он ботан и слишком чудной для Юлии. Юнец и чересчур тощий, понимаете?

Йеппе криво усмехнулся.

– То есть, он был больше увлечен ею, чем она им?

Каролина красноречиво взглянула на него из-под поднятых бровей.

– Он был совершенно без ума от нее, ботан несчастный! Сочинял для нее музыку и звонил среди ночи. Юлия не могла такого терпеть. Мы пытались свести ее с одним чуваком из группы.

– «Мы»?

– Мы с Даниэлем, моим парнем. Мы выросли вместе, все втроем учились в одном классе, а она ведь была новенькая в городе, так что мы ей все показывали и так далее. Три мушкетера. – Голос ее немного дрогнул, но, откашлявшись, она продолжила. – Даниэль тоже из чуток тюкнутой семейки, так что они с Юлией частенько вели долгие беседы за красным вином о братишках-сестренках, о мачехах.

– А Юлия из тюкнутой семьи?

Снова эти брови. Всей своей мимикой она сказала «Уф», потом начала рассказывать.

– Значит, так, мать ведь у нее умерла от рака, когда мы были еще маленькими. Ужасно, правда? А ее отца вы видели?

– Вы можете сказать, что отец Юлии ее любил?

– Он ее до жути боготворил! Юлия даже не выдерживала. – Она кривлялась, коверкая слова. – Он возвел ее на пьедестал, но никогда не относился к ней как к взрослой. Болван!

У Йеппе в кармане загудел телефон. Наверное, опять журналисты, или господин Стендер выклянчил у кого-то его мобильный номер. Пускай обождут.

– А что насчет татуировок Юлии? Что вы о них знаете?

– Я ходила с ней, когда она делала перо у Типпера в Нюхавн. Она бредила о нем еще с девятого класса. Это олдскульное писчее перо. Она мечтала стать писателем…

Каролина еле удержалась от приступа рыданий, наклонив голову и на некоторое время замерев, после чего продолжила:

– …но это еще и символ свободы. Ну, знаете, свобода полета…

– А звезды на руке, они что символизировали?

Она пожала плечами, немного помолчала и закусила губу.

– Я не знаю. У нее появились какие-то секреты, с тех пор как она встретила этого чувака три недели назад. Звезды имеют какое-то отношение к нему, но я не знаю, какое.

Йеппе почувствовал, как у него на голенях топорщатся волоски.

– Таинственный Мистер Мокс?

Она удивленно посмотрела на него.

– Ну да, я его так прозвала, потому что она не хотела ничего о нем рассказывать. А вы откуда о нем знаете?

– Расскажи-ка, что тебе о нем известно?

– Ну, она его встретила на улице. С каждым днем все сильнее влюблялась в этого парня. Но она не хотела рассказывать, кто он. Говорила, это сглазит их отношения. Я никогда не встречала его IRL.

– Ирреально?

– In Real Life. В реальности. – Она снисходительно посмотрела на него.

– Ладно, но должна же она была что-то о нем говорить. Ну хоть что-нибудь. Каролина, это важно.

– Да-да, понятно. Хм, она говорила, что это настоящий мужчина и что на этот раз я буду ею гордиться.

– Потому что он не был… безобидным «овощем»?

– Именно. Но они ведь встречались всего несколько раз, у них и секса-то еще не было, ничего такого. Юлия думала, что он супер. Ее судьба. Предвкушала, как познакомит меня с ним, когда все станет серьезнее. Но так и не успела.

Йеппе поспешил отвести Каролину к матери, пока не накатил новый шквал рыданий. Мать встала и побежала девушке навстречу, словно той не было несколько недель. Каролина громко всхлипывала, и Ютта крепко обняла ее, послав Йеппе укоризненный взгляд. Он проводил их до лифта и нажал на стрелку вниз. Затем последовало полминуты неловкой тишины, прерванной скрежетом раздвигающихся дверей.

Йеппе отступил в сторону, пропуская женщин. Его телефон снова загудел, тот же номер.

– Каролина, постарайся сделать так, чтобы мы могли связаться с тобой в ближайшие дни, хорошо? Нам нужно будет задать тебе еще кое-какие вопросы. Где вы живете?

Каролина кивнула, вся в слезах. – У моей тети во Фредериксберге. Боже, я сама не своя от этого всего. Можно мне теперь увидеться с Даниэлем?

Брови Ютты сошлись в одну прямую негодующую линию.

Она прикрепила записку на холодильник кусочком скотча. Записка висела и напоминала ей о мужчине в очках всякий раз, когда она доставала молоко или паштет. «Звездочка», простое послание, понятное только ей. Слишком точное для случайного совпадения. Звездочка! Ее охватило такое же чувство, как когда она переходила дорогу со стаканчиком кофе на вынос и водитель с улыбкой пропускал ее. То же чувство, что в прачечной. Только еще приятнее.

Она стала отправлять пустые конверты, просто чтобы был повод подойти к ящику. У нее не набралось бы столько слов для матери. Через неделю она вновь встретила его. Бросив конверт в щель, она повернулась, и на этот раз он стоял сзади. Он был совсем немного выше нее, но с мощными плечами и широкой спиной. Его глаза задорно улыбались из-за стекол очков. Он протянул ей руку, и она без колебаний взяла ее.

Они прогуливались летним вечером вдоль канала, рука об руку. Они не разговаривали, просто улыбались друг другу и иногда останавливались, чтобы посмеяться над абсурдностью ситуации. Она попыталась было узнать его имя, но он нежно приложил указательный палец к ее губам и улыбнулся. Не сегодня, красавица, не сейчас. Все время в мире наше. Когда они оказались на Книппельсбро, он взял ее лицо в свои широкие ладони и посмотрел ей в глаза так пристально и жадно, что у нее задрожали колени.

Он был старше ее, но это ее не смущало. Она уже поняла – их связывает нечто более глубокое, чем время и место. Он проводил ее до входной двери и, когда она уже поднималась по лестнице, послал ей воздушный поцелуй. Никаких пустых обещаний, две родственные души во времени и пространстве. Лишь на следующее утро она засомневалась. Услышит ли она еще когда-нибудь что-нибудь от него? Она ли одна наполнена таким чувством, будто умрет, если они больше не встретятся?

Прошло семь дней. Семь долгих дней, когда каждый вечер она неизменно приходила к почтовому ящику с пустым конвертом. Надежда едва не покинула ее. Вечером последнего дня она опустила в ящик последний конверт без содержимого и отвернулась с ощущением внутренней пустоты. Когда она повернула за угол, он стоял посреди тротуара. И улыбался.

Глава 10

Йеппе подцепил пластиковой вилкой кусок сухого цыпленка и половину листа салата и постарался донести до рта, не уронив. Они с Анетте взяли обед с собой в садик при Глиптотеке, чтобы немного прогреть мозги на солнце. По крайней мере таково было официальное объяснение. В действительности же причиной являлось отчасти стремление покинуть дерьмовое настроение, царившее в управлении, отчасти желание Анетте покурить. Вокруг на газоне лежали полуголые копенгагенцы, наслаждавшиеся одним из последних теплых деньков. Точнее, самым последним. Йеппе аккуратно повесил ветровку на спинку скамейки и закатал рукава. Эта куртка была подарком, который он сам себе сделал после того, как закрыл больничный, и он относился к ней бережно. Анетте стояла, поставив ногу на скамейку, и, опираясь на коленку, затягивалась, прищурившись.

– Фальк только что сообщил мне, что утром во время допроса припер Дэвида Фуссинга к стенке, и в рассказах парней о злополучной ночи есть кое-какие пробелы. Даниэль уверенно подтвердил, что разговаривал с Кристофером сразу после концерта, однако двое других участников группы и бармен, с которым нам пока не удалось связаться, говорят, что концерт завершился гораздо ближе к полуночи, чем утверждал Кристофер. Они играли еще три номера на бис. Если Кристофер ушел уже в 22.30, а это самое позднее, когда его видели в Доме студента, и вернулся лишь к полуночи, он запросто мог все успеть.

– То есть: он ушел с концерта, чтобы взять защитный костюм и нож, убил Юлию, не спеша вырезал на трупе узорчики, сфотографировал, повозился в поисках пароля к ее профилю в Инстаграме, избавился от орудия убийства и окровавленной одежды и вернулся обратно, чтобы напиться с ребятами? Не оставив следов на месте преступления. Это чушь собачья, Анетте!

– Да оно так и должно было выглядеть – совершенно невероятным. Но у него был мотив, и он был там, Йеппе. Он БЫЛ там. Как часто преступником оказывается человек, хорошо знакомый с жертвой и случайно оказавшийся рядом? Хм-м, дай-ка прикину… ах да, всегда!

– А у него вообще хватило бы сил нанести такой мощный удар? Нюбо сказал, что у преступника, наверное, завидные физические данные. Ты видела, какой Кристофер тощий?

– Здесь вопрос лишь в степени ярости.

Йеппе захлопнул пластиковую крышку над остатками вялого салата и выкинул его в ближайшую урну. Выковыряв кусочек курицы, застрявший в зубах, он протолкнул его в пищевод глотком колы. Если так и дальше пойдет, с него штаны свалятся. Вот единственный плюс от развода: от горя становишься благообразно стройным. Теперь он был именно таким, каким многие годы его хотела видеть Тереза.

– Они закрыли ее профиль в Инстаграме?

– Да, Сайдани наконец удалось пробиться к администратору. Но вред уже причинен. Все утренние издания успели скопировать и опубликовать изображение. Начальник полиции выглядит так, словно месяц никак не просрется. О деле известно уже на министерском уровне.

– Сайдани нашла еще что-нибудь интересное в Фейсбуке и прочем?

– Она была слишком занята фотографией в Инстаграме, чтобы продвинуться дальше. Пока нет ничего бросающегося в глаза. Ей нужно пахать дальше и уповать на то, что где-нибудь появится снимок Таинственного Мистера Мокса с поднятым окровавленным ножом. Это меня ни хрена не удивит, ведь сейчас все сами себя фотографируют.

Телефон Йеппе опять завибрировал. Тот же номер. Кажется, звонит уже четвертый раз за сегодня, старый добрый герр Стендер. Рано или поздно Йеппе все равно придется ответить и успокоить его.

– Фальк разговаривал с отцом Юлии перед нашим уходом. Все шло не так уж гладко, – заметила Анетте и, взглянув на окурок, решила, что там хватит не больше чем на одну затяжку.

– Посмотри-ка, как этот дяденька разозлился. – Йеппе с утомленным видом кивнул на трезвонивший телефон.

– У него есть причина злиться.

– И то правда. Кстати, я думаю заняться проверкой его прошлого, когда вернемся.

– Фальк уже вовсю трудится над этим. Поговори с ним.

– Круто. Обязательно. Все-таки должен же быть кто-то в окружении Юлии, кто знает хоть что-нибудь о Таинственном Мистере Моксе.

– А кто сказал, что это не плод фантазии? Не все, что шуршит, является оберткой от конфетки, как известно. Даже Каролина его не видела.

– Молодая женщина двадцати одного года от роду не придумывает себе отношений. Возможно, все было платонически и невинно, но есть некий мужчина, который произвел на нее сильное впечатление. Каролина сказала, что Юлия была в него влюблена.

Мгновение они сидели молча. Впитывали кожей солнечный свет, звуки жизни и нормальность окружающей действительности, прежде чем вскоре вернуться в мрачный параллельный мир отдела убийств. Йеппе смотрел на опавшие лепестки и голубиный помет на гравии и думал, что вот он, точный образ Копенгагена – мозаика из цветов и дерьма. Он стукнул по пустому бумажному стаканчику:

– Эй, как у тебя вообще делишки? Ну, там, дома или еще где?

Анетте посмотрела на него с некоторым изумлением. – Хорошо, спасибо.

Анетте вышла замуж за своего школьного парня Свена, и ее брак всегда громил в пух и прах все статистические данные. Свен был архитектором и работал из дома, так что имел возможность ухаживать за тремя бордер-колли, к которым они оба относились как к своим детям. По-видимому, семейство процветало и не испытывало никаких трудностей. Йеппе до сих пор помнил, как однажды подвозил Анетте перед трехдневными курсами в Ольборге. Он, черт возьми, никогда прежде не видел, чтобы кто-то так целовался на прощание.

Йеппе всегда относился к их счастью чуть ли не с подозрением и держал ухо востро на предмет любых трещинок на безупречно отлакированной поверхности. Отчасти из заботы о коллеге, отчасти из мелочности. Он посмотрел на спокойное лицо напарницы, подставленное солнцу, на ее вздернутый нос и индюшачью шею. Как у нее это получается?

Анетте немного посидела, закрыв глаза. Затем хлопнула себя по бедрам, кивнула в сторону управления и встала.

Следователь Фальк ссутулился за рабочим столом, так приникнув глазами к монитору, что напоминал карикатуру на рекламу оптики. Справа от мышки лежали очки для чтения, которых никто никогда не видел нигде, кроме как на столе или на лбу их владельца. Он медленно что-то набрал, несколько раз кликнул мышкой, затем сделал пометку в записной книжке рядом с клавиатурой. Фальк являлся одним из незаменимых сотрудников отдела борьбы с организованной преступностью. Может, не самым деятельным, но надежным и кропотливым исследователем.

– Анетте говорит, ты сейчас занимаешься Кристианом Стендером? – Йеппе взял лишний стул и сел рядом с Фальком. – Нашел что-нибудь?

– Не знаю, можно ли так сказать. Стендер, оказывается, успешный бизнесмен – и швец, и жнец, и на дуде игрец. Входит в состав нескольких правлений и вкладывается во все подряд, начиная с ветряков и заканчивая придорожными ресторанами. Большую часть денег он заработал на предприятии, импортирующем запчасти для BMW. Еще он в некоторой степени меценат, среди прочего, подарил несколько произведений Музею современного искусства в Гернинге.

– Современного искусства?

– Почему бы и нет, пусть и в провинции. Он учредил и закрыл несколько фирм, даже не совсем ясно сколько, но и банкротства тоже были. И тут уж популярности себе не заработаешь.

– Вряд ли речь идет об убийстве дочки партнера, совершенном в состоянии аффекта от известия о потерянных деньгах. Но несомненно, стоит проверить!

– Я взял несколько самых крупных из недавних банкротств и копаю там. В материале разобраться тяжело, потребуется какое-то время.

Йеппе вдруг понял, что с ними находится следователь Ларсен. Тот стоял сзади, склонившись над столом, и слушал, сложив руки на груди. Йеппе вопросительно посмотрел на него. Мгновение казалось, что они играют в «кто кого переглядит», и Ларсен сдался первым.

– Я поинтересовался семейной историей Кристофера Гравгорда, оказалось довольно интересненько. – Ларсен уселся боком на стол и мог смотреть на них сверху вниз. – Рос в Брёндбюэстер с психически нездоровой матерью-одиночкой, которой стукнуло сорок три, когда она его родила. Бог его знает, как так получилось. Каждые вторые выходные в семье опекунов, пенсия по инвалидности, посылка к Рождеству от Армии Спасения и так далее, ну, вы в курсе. Опекуны впервые подали заявление в администрацию коммуны, когда Кристоферу было три года. Новый приятель матери побил его, и на выходные мальчик попал к ним с синяками по всему телу. Мы имеем чудовищное пренебрежение обязанностями по уходу за ребенком.

– Но недостаточное для изъятия из семьи?

– Нет, для изъятия не хватило самой малости. Зато хватило для изрядного повреждения ума мальчика, если вам интересно мое мнение. Вот два замечания со школьного периода. Первое: разгромил раздевалку. Видимо, из-за проигрыша в вышибалы. Второе: отдубасил одноклассника, потому что тот его дразнил. Это произошло в четвертом классе. – Ларсен прищурился и кивнул сам себе.

– И? – кратко отреагировал Йеппе.

– И? Он явно нестабилен, и у него были мотив и возможность убить Юлию. Я считаю, его нужно задержать.

– Через пару часов мы с Анетте собираемся к Клаусену в Центр криминалистический экспертизы. Давай выясним, обнаружили ли они какие-нибудь важные улики на месте преступления. А тебе пока что придется довольствоваться дальнейшей проверкой парня. Пройдись по его коллегам из театра, друзьям и так далее. У нас пока недостаточно оснований для его ареста. Ты и сам прекрасно это знаешь.

Йеппе встал с кресла, сразу возвысившись над идеальной по форме головой Ларсена. Прежде чем уйти, он похлопал Фалька по плечу.

*

– Как вам кажется, сколько нам еще придется торчать в Копенгагене? Мне надоело сидеть в этом проклятом гостиничном номере в бесконечном ожидании. Нам еще нужно подготовиться к похоронам Юлии. Что вы вообще делаете, чтобы найти убийцу?

Кристиан Стендер опрокинул в себя стакан с прозрачной пузырящейся жидкостью и посмотрел на Йеппе совершенно безумным взглядом, словно всегда привык получать ответы на свои вопросы.

Улла Стендер согласилась встретиться с Анетте в холле отеля, чтобы поговорить наедине. И вот Йеппе сидел на желтом жестком диване с шелковой обивкой и гнутыми ножками и смотрел на беспокойные метания Кристиана Стендера по толстому ковру комнаты номер 202. Сегодня тот был одет прилично. Темно-серый костюм, недурно сидевший на его тучной фигуре, но сверкавший потертостями на локтях и коленях, массивные ботинки на ногах, реденькие волосы надежно зафиксированы на макушке каким-то средством. Не тот обломок человека, с которым они встречались накануне, но с тем же паническим взглядом.

– Отрадно видеть, что сегодня вам получше, господин Стендер. Садитесь.

Кристиан Стендер сел на краешек глубокого кресла, готовый тут же вскочить и возобновить свои метания. Йеппе старался вложить в свои слова всю властность, на которую был способен.

– В делах об убийстве, подобных этому, тело выдается лишь после того, как делается окончательный отчет о вскрытии. Это легко может занять несколько дней. Потом вам будет позволено забрать вашу дочь и похоронить. Я прекрасно понимаю, как вам тяжело в данной ситуации находиться в гостинице, однако вы нужны нам здесь. Мы хотим одного – найти убийцу вашей дочери и закрыть дело как можно быстрее.

– Моей дочери. – Кристиан Стендер интонацией выделил первое слово. Он говорил, не поднимая головы.

– Простите?

– Моей дочери, Юлия была моей дочерью, не Уллы. Ее дочерью никогда не была.

– Что это значит? – Йеппе наклонился вперед, упершись в бедра, у него уже заболела поясница от сидения с прямой спиной на глубоком диване.

– Когда умерла моя первая жена, Ирена, я позволил ей заботиться о нашей дочке. Мы ведь могли надеяться только на Уллу, ну и в итоге все сложилось достаточно удачно. Улла была большой поддержкой и для меня, и для Юлии, но она никогда не была ей матерью, скорее… подругой. У вас есть дети?

Ощутив привычный укол в сердце, Йеппе покачал головой.

– Значит, вы не понимаете, о чем я говорю. Родительская любовь к ребенку уникальна. Это единственная безусловная любовь, которую дано почувствовать нам, людям. У приемных родителей такого не будет никогда.

Голос его смягчился. Йеппе понял, что, если он хочет плодотворного допроса, ему нужно сменить тему, прежде чем Кристиан Стендер расклеится.

– У Юлии был парень? Знакомые мужчины?

– Замолчите! – Его собеседник словно обиделся. – Вам не удастся повернуть все так, как будто моя Юлия была неразборчива в связях или что-то в этом роде! Юлия небезупречна, но она была умной девушкой, и и у нее были амбиции. Она перебралась в Копенгаген не для того, чтобы квасить тут и всякое такое, хотя это тоже – неотъемлемая часть молодости. Она хотела получить образование, что-то из себя представлять. Если бы она кого-то встретила, то рассказала бы мне. У нас не было друг от друга никаких секретов.

Тут Йеппе засомневался.

– А до переезда в Копенгаген? Парни или друзья-мужчины в гимназии или вне ее? Как насчет ее увлечения театром?

Лицо Кристиана Стендера вытянулось, словно в ускоренной съемке процесса подтяжки мышц.

– Что вы имеете в виду?

– Я просто пытаюсь узнать о Юлии как можно больше. Нам нужно разобрать все варианты. В ее жизни до переезда в Копенгаген был мужчина?

– Кто доложил? – Его подбородок затрясся от попытки сдержать гнев. – Эта старая карга, у которой она живет? Или это у Уллы язык за зубами не держится?

Йеппе воспользовался моментом.

– Расскажите о нем! Это может быть важно.

Кристиан Стендер тяжело задышал, даже ключицы вздымались. Казалось, ему стало трудно глотать. Затем он сделал кое-что, чего Йеппе раньше никогда не видел. Он поднес кулак ко рту и сильно укусил суставы пальцев. Йеппе дал ему небольшую передышку, после чего повторил вопрос.

– В настоящий момент любые отношения, в которых когда-либо состояла Юлия, могут оказаться решающими. Кто он такой?

– Ее учитель рисования в десятом классе, Йальте что-то там, гребаный фаререц! Он организовал театральный кружок после уроков, они там ставили всякие хипповские спектакли, в которых непременно надо было участвовать и Юлии. Она помогала с организацией, писала песни и тексты для постановок. Он был на двадцать пять лет старше, однако это не помешало ему ее соблазнить. Совершенно противозаконно! Естественно, я добился его увольнения.

– Когда это произошло?

– Шесть-семь лет назад. Но это ерунда, правда, ерунда, Юлия была мягкой и впечатлительной девочкой, и он этим воспользовался. Она была больше увлечена, чем влюблена. Она быстро его забыла.

– И после этого он уехал из города?

– Насколько мне известно, он вернулся на Фареры. Оно и к лучшему. Если бы он остался, я бы ему яйца к чертям оторвал. – Кристиан Стендер вдруг вспомнил, с кем разговаривает, и как-то виновато взглянул на Йеппе, тем самым давая понять: они оба прекрасно понимают, что это просто образное выражение.

– Как, говорите, его звали?

– Я не помню. Йальте, как я уже сказал, а фамилия какая-то еще более фарерская. Он наверняка преспокойненько гуляет и пасет себе овец там на севере, ну вы в курсе – вязаные жилеточки и псевдогуманизм. Вот так вот!

Йеппе пометил у себя в блокноте: «Йальте, учитель в школе Виндинга в Сёрваде, Фареры? Связь с Юлией» – и задумчиво полистал странички.

– Мы тут наткнулись в вашем досье на несколько дел и пару банкротств. Какие-то валютные делишки пошли вкривь и вкось?

Не последовало никакой реакции.

– Ваш старый партнер Якоб Сундсвед, торговец автомобилями, совладелец вашей компании до тех пор, пока вы вдруг не столкнулись с Центральным регистром предприятий. Сеть магазинов товаров ежедневного пользования, которую в один прекрасный день пришлось прикрыть…

Стендер на несколько сантиметров поднял плечи.

– Может ли так быть, что вы нажили врагов благодаря своей профессиональной деятельности и они захотели вам отомстить?

Перемена в поведении Кристиана Стендера оказалась кратковременной, но в нем успел вспыхнуть настоящий Одиссей, которого мощный встречный ветер лишь укрепляет. Однако силы этой хватило ненадолго, ибо в следующую секунду она сменилась такой удручающей мрачностью, что Йеппе почти ощутил давление на свою собственную грудную клетку.

– Честно говоря, не знаю. Но я не могу себе представить…

– В 2008 году вам также дали условный срок за мошенничество.

Стендер вздохнул и покачал головой.

– Это ерунда. Поверьте, тут это абсолютно ни при чем. Вы копаете не там, командир. – Выражение лица Кристиана Стендера стало апатичным, он повернулся к Йеппе, но не видел его. Йеппе не трогал его с полминуты. Затем по мясистым щекам мужчины полились слезы.

– А еще у кого-то может быть мотив навредить вам? Есть у вас враги?

– Разве что мне неизвестные. – Стендер выговаривал слова медленно, того и гляди остановится. – Какие-нибудь конкуренты… мелкие стычки в гольф-клубе. Кое-какие недовольные имеются, несколько неудовлетворенных клиентов, но настоящих врагов нет.

Йеппе почувствовал в себе излишнюю горячность, темперамент, которому он никогда прежде не поддавался, бушевал и стучал у него в висках. Собеседник никак не хотел о чем-то рассказывать, и этот факт раздражал его. Он сжал в пальцах ручку.

– У вас есть любовница?

– Да. Живет в Орхусе. Мы знакомы три года. Милая девушка. Она не имеет к случившемуся никакого отношения. Улла прекрасно знает, что я встречаюсь с ней.

Он произнес это настолько беззастенчиво, что Йеппе был готов поверить в это представление полигамии совершенно естественным явлением, как плавленый сыр намазать на хрустящий хлебец.

– И Юлия была в курсе?

– Нет. Моя дочь никак не была связана ни с моей работой, ни с моей сексуальной жизнью. Зачем ее приплетать? – Кристиан Стендер расставил пальцы и принялся разглядывать ногти. На правом мизинце у него красовалось тяжелое золотое кольцо. Оно напоминало кольца, которыми запечатывают письма, обмакивая в сургуч.

– Вы член ложи?

В ответ тот поднял брови и, не таясь, взглянул на свои водолазные часы. Телефон Йеппе загудел. Тот же номер – пятый раз за день. Значит, звонит не Кристиан Стендер. Чуть позже нужно будет разобраться и с этим. Йеппе встал и протянул руку.

– Позвоните мне, если вспомните что-то, что может помочь следствию. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти преступника. Все, что в наших силах.

Анетте уже стояла в холле с таким видом, словно только что прослушала получасовую лекцию о соотношении доходности облигаций с эффективной процентной ставкой. Возможно, было бы разумней поменяться местами. Анетте не славилась терпеливостью в общении с простушками типа провинциальных секретарш.

– Где Улла Стендер?

Анетте кивнула в направлении туалетов.

– Она там сидит уже десять минут. Сдается мне, пока мы не уйдем, она не вылезет.

Йеппе усмехался всю дорогу до машины. Смех благотворно влиял на них обоих, поэтому Анетте делала все возможное, чтобы продлить веселье. Лишь после того, как она обругала Хольстебро, всех секретарей, вместе взятых и пригородных женушек вроде «этой», она была готова к обмену полученной информацией.

– Нет никаких сомнений в том, кто в доме Стендеров хозяин. Она делает все, о чем он просит, а он, кажется, пользуется своей властью в полной мере. Господи боже, да я бы тоже так делала, будь я на ней жената!

– Если он груб с ней, то он ведь мог быть грубым и с Юлией. Прямо-таки жестоким. Или как?

У «Магазан дю нор» Анетте резко затормозила перед парнишкой-велосипедистом, пересекавшим улицу по пешеходному переходу, и прокричала из окна ему вслед целую серию ругательств.

– Это не исключено, но я сильно сомневаюсь. Создается впечатление, что он идеализировал и баловал ее. Юлия жила на солнечной стороне, а Улла пребывала в тени его внимания. Если у кого и должно было возникнуть желание убить Юлию, то скорее у Уллы, а не у Кристиана.

Пока они скользили вдоль каналов под полуденным солнцем, Йеппе рассказал о зрелом любовнике Юлии в школьные годы. Люди сидели на каменных ступеньках, оголив руки и жмурясь на солнце. Они застревали там с пивом, не имея абсолютно никаких планов на остаток дня, на расстоянии световых лет от сгустившейся атмосферы внутри «форда».

– Нам нужно выяснить, кто такой Йальте и где он теперь. Он преподавал искусство в школе Виндинга пять лет назад. Думаю, нам стоит созвониться с кем-то из знакомых семьи Стендер и выяснить подробности у тех, кто наблюдал за этим романом с более близкого расстояния. С Каролиной. Или, может, с ее матерью, Юттой.

– Давай начнем с матери. Позвонишь?

– С ней лучше тебе поговорить. Сейчас найду номер.

Они остановились на красный свет у Национального музея. Йеппе достал телефон и переслал Анетте восемь цифр, с некоторым волнением вызвав в памяти подозрительный взгляд Ютты Боутруп. Воспользовавшись случаем, он взялся за прослушивание сообщений с автоответчика. Прямо посреди этого занятия он отстегнул ремень безопасности.

– Я выскочу тут, есть новости с Клостерстреде! Увидимся в управлении через час! – только и успел прокричать он, прежде чем захлопнул за собой дверцу и побежал обратно на Стормгеде. Анетте в зеркало заднего вида наблюдала, как его длинная фигура скрылась за углом. Он уже опять прижал к уху телефон.

Девушка и мужчина поднялись в квартиру, не говоря ни слова. Вот такие мы и есть: девчонка и взрослый мужчина. Она возилась с ключами, неуверенная и вдруг занервничавшая, он спокойно стоял сзади и улыбающимися глазами наблюдал, как она справляется с замком. Она выразила сожаление насчет беспорядка, но не извинилась, посчитав, что это прозвучит по-детски. А он и не осматривался, он смотрел лишь на нее. Какая-то часть ее хотела, чтобы он ушел, но в то же время ему никак нельзя было сейчас уйти.

Кофе? Вина? Он покачал головой и сел на широкий подлокотник кресла.

Снимай блузку! Голос мягкий и сильный. Я дрожу, подумала она и действительно задрожала. Так вот оно какое, это чувство? Любовь. Как будто грипп, дрожь перед экзаменом и ощущение от катания на американских горках наложились друг на друга? Блузка не снималась, зацепилась, когда она стягивала ее через голову. Она почувствовала, как краснеет под тканью, и захотела умереть. Никогда не испытывала такого, подумала она. Никогда.

Наконец ей удалось снять блузку, и вот он, сидит с ножом в руке. И улыбается.