Текст книги "Такой забавный возраст"

– Да ты их даже не знаешь! – Под этим она имела в виду: Они тебя не знают, потому что знать не хотят.

Келли, прекрасно поняв намек, ответил:

– Я их знаю куда лучше, чем тебя.

Снаружи кто-то крикнул кому-то сделать музыку погромче. Алекс вошла в кухню, где Клодетт вешала на рычаг телефонную трубку. «Уже едут», – сказала она. «Хорошо», – ответила Алекс. «Серьезно, Алекс?» – сказал Келли. Он подхватил с кухонного стола свой рюкзак и вышел через боковую дверь.

Алекс не собиралась выдвигать обвинения, она просто хотела, чтобы они ушли. Родители бы озверели, если бы узнали, что у нее была тусовка; скорее всего, они заперли бы ее дома и не пустили на выпускной. Подъездная дорожка определенно была достаточно длинной, чтобы вовремя заметить полицейские мигалки и убежать. Но когда полиция прибыла, вовремя убраться успели не все. Дружки Робби с криками «Бля!» и «Копы!» попрыгали через забор и бросились кто куда. Самого же Робби приезд полиции застиг на середине пожарной лестницы дома Мерфи, план его был – нырнуть в бассейн с балкона. Полицейские направили на него фонарики, и Алекс услышала голос: «Давай-ка слазь, сынок». В придачу к незаконному проникновению на чужую территорию Робби Кормье был по уши накачан дешевым пивом, а в закрытом на молнию кармашке его штанов-карго обнаружился крошечный пакетик кокаина. Черный спортсмен, любимец школы, арестован за вторжение в усадьбу, где возвышается белый особняк с колоннами в плантаторском стиле, – эта картина вышла Алекс Мерфи боком.

– И сразу пошло-поехало: «У этой Мерфи такой домище, и она никого не пускает?! Вот сучка», – рассказывала Аликс. – Мы с сестрой боялись нос высунуть на улицу; стоило показаться на людях, как начиналась пытка: «О, принцесса Мерфи идет», «Смотри, чтоб эта богачка и тебя не отправила за решетку!», «Из-за тебя Робби лишили стипендии. Довольна?»

Но хуже всего было не это. В то лето Алекс и ее сестру стали именовать – за глаза и в глаза – богатым быдлом. Когда она забирала сестру на парковке блинной «АЙХОП», одноклассник поинтересовался, куда они направляются – небось плавать в бассейне на своей плантации? А однажды, зайдя выпить соку в «Джамба Джус», она столкнулась с Робби Кормье, который приветствовал ее словами: «С добрым утром, масса Мерфи».

– Передо мной низко кланялись, открывали мне двери, словно особе королевской крови, – рассказывала Аликс. – Все знали, все до одного. Вот так закончился мой последний школьный год.

Хуже того, в ту ночь у Келли получилось все, на что он, очевидно, рассчитывал. Оказалось, что, выйдя от Алекс, Келли сразу наткнулся на убегающих друзей Робби. Он повез их в участок, где они просидели до утра, дожидаясь, пока выпустят Робби. И именно Келли отвез Робби домой.

Келли порвал с Алекс в понедельник, после первого урока, за пять дней до выпускного бала. Это произошло между дверью его класса и тем питьевым фонтанчиком, который пользовался большой популярностью: пока Келли произносил свою речь, попить успели трое. Келли начал со слов «Слушай, ты не злись, но… я так думаю, что на выпускной я пойду с Сашей, это кузина Робби». Все это время Алекс не знала, как с ним помириться, – все выходные он не отвечал на звонки, – но такого она не предвидела. Да, в ту ночь все пошло наперекосяк, и, возможно, она совершила ошибку, но… ведь прямо перед этим у них был секс? Казалось, Келли назвал имя девушки, чтобы Алекс подумала, будто он променял ее на другую, – но он явно променял ее на Робби. Алекс еще не представляла, что ей предстоит вытерпеть от одноклассников (которые будут плевать ей на машину и обзывать ее нацисткой), но то, как Келли порвал с ней – просто проинформировав, что его планы на выпускной изменились, – причинило ей такую боль, какая бывает, только когда твое сердце разбивается в самый первый раз. Это напоминало момент, когда она узнала о смерти дедушки, – печаль и одновременно инстинктивная потребность удостовериться: то есть что же, это все? больше никогда?

– Я не хотела, чтобы у Робби были неприятности, – сказала она Келли. Она попыталась продолжить, но голос предательски задрожал, и ей удалось только выдавить: – Я просто… хотела, чтоб они ушли.

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Мы можем поговорить после школы? – спросила она. Она понимала, что сделанного не воротишь, полицейское досье на Робби не сотрешь; но, может быть, за это время она хотя бы придумает, что сказать Келли.

– Я просто… – Келли вздохнул. – Я думаю, будет лучше, если мы… пойдем разными путями? И чтобы эти пути больше никогда… не пересеклись?

Тамра налегла на стол:

– Что-что?!

– Вот так и сказал, этими словами, богом клянусь, – ответила Аликс.

– Может, он был слегка с приветом? – совершенно искренне спросила Джоди.

Рейчел закатила глаза:

– Да уж не больше, чем ты!

Аликс сделала большой глоток вина и бросила себе на тарелку еще кусок пиццы.

– Ох, Аликс, я бы его убила, – сказала Тамра.

– Не думала, что ты меня переплюнешь, – сказала Джоди, – но да, тебе удалось. Убила наповал.

Аликс сидела напротив Джоди, Рейчел и Тамры, стараясь быть с ними, а не в доме номер 100, улица Бордо-лейн, Аллентаун, Пенсильвания, 18102. Она и сейчас слышала под окном спальни голоса Робби и его дружков, с гиканьем убегающих от полиции. Сестра, сидя на полу, рыдала («Ты-то закончишь школу и уедешь! А мне оставаться тут, когда все, все знают!»), пока Алекс смотрела в окно, как на Робби надевают наручники. Клодетт стояла рядом с ней и тоже смотрела, шепча – себе и им: «Вот ведь черти!»

В последний раз Алекс видела Келли Коупленда на заправке «Саноко», за день до выпускного. Когда он вышел из машины, она демонстративно выдернула шланг и захлопнула крышку бензобака, хотя он не заполнился и наполовину. «Алекс, ну перестань», – сказал Келли. Она отметила, что на нем шлепанцы и высокие белые носки – точь-в-точь как у Робби после матчей. «Я с тобой порвал, – сказал он. – Но это и все. И мне жаль, но… понимаешь? Это все, что я сделал, больше ничего».

К тому моменту Келли уже был ключевой фигурой в свите Робби Кормье, а Алекс официально стала изгоем, которому был заказан вход на все школьные мероприятия. Келли в столовой сидел за столом для крутых и начал встречаться с черной девушкой со светлой кожей и множеством косичек; Алекс обедала в одиночестве в пустой комнате для творческих занятий и уходила с последнего урока на пять минут раньше, чтобы без насмешек и издевательств сесть в машину. Она все время мечтала о таком моменте, как этот, – чтобы Келли снова обратил на нее внимание и они попытались бы все обсудить. Но в этой его отстойной примирительной речи она прочла жалость – и да, ей действительно сразу стало себя жаль, и она не сумела остаться невозмутимой.

– Это все, что ты мне сделал? Никто тебя не заставлял хвастать направо и налево долбаным личным письмом! Ты виноват в той же мере, что и я, но почему-то только я за это выгребаю! Я должна была защитить сестру и Клодетт. Что мне оставалось?

– Ты должна была защитить сестру от Робби? – на лице Келли читалась неподдельная растерянность.

Алекс села в машину и уехала. Шесть долларов, уплаченных авансом за бензин, пропали даром, и, несмотря на все родительское богатство, эта сумма по-прежнему казалась Алекс значительной.

– Предполагалось, что я буду поступать в Пенн-Стейт, – сказала подругам Аликс. – Но меня приняли в Нью-Йоркский, и я упросила родителей меня отпустить. Я взяла кредит на учебу, который, – Аликс подняла палец, – они отказались выплачивать, несмотря на свои миллионы, потому что, сказали они, глупо столько платить, если я прекрасно могу учиться в родном штате. Но я уперлась, сказала, что поеду, и все тут. И я проработала все лето официанткой и уехала.

Вспоминая восемнадцатилетнюю себя, которой казалось, что, оформляя студенческий кредит на десятки тысяч долларов, она подписывает отказ от собственной жизни, Аликс всякий раз думала: вот бы вернуться в прошлое. Она сказала бы себе тогдашней, что все будет хорошо, что в двадцать пять лет она познакомится в баре с лучшим в мире парнем с огромным сердцем и поразительно большим членом и что еще до свадьбы Питер выплатит все ее кредиты, как будто они его собственные, как будто это вообще ерунда, о которой и говорить не стоит. Он не осудит ее за то, что она не особо горевала, когда ее родители умерли с интервалом в месяц. Он поймет, что для нее это скорее облегчение.

– Ну, строго говоря, – сказала Рейчел, – не стань ты в Пенсильвании отверженной, мы бы с тобой никогда не встретились.

Аликс выдохнула с присвистом, как будто мчалась к гейту, опаздывая на самолет, – и успела.

– В Пенсильвании не так уж плохо. Но в Аллентаун – никогда, ни ногой.

Из-за скользящей стеклянной двери, в которой была оставлена щелочка, донесся такой знакомый хриплый голос ее единственного ребенка:

– Мама?

– Агаа, – пропела Джоди.

Аликс встала.

– Кое-кто решил, что мама чересчур долго развлекается, – сказала она.

Девять

Утром в пятницу, тридцатого октября, Ложка Чемберлен мирно скончалась в окружении семьи, ни сном ни духом не ведавшей об этом событии. Аликс обнаружила плавающую брюхом кверху рыбку в 11:34 и еле слышно прошептала: «Чччерт». Брайар доедала ланч, состоявший из курицы и груши, Кэтрин прыгала в ходунках. Аликс загородила крошечный аквариум растением в горшке и потянулась за телефоном.

У Брайар сдохла рыбка, – набрала она. – Как думаете, могу я попросить Эмиру купить другую?

ДЖОДИ: Да.

ТАМРА: Да.

РЕЙЧЕЛ: Я однажды попросила Арнетту купить мне таблетку «наутро после».

– Все, ты доела? – спросила Аликс у Брайар. Та, с набитым ртом, кивнула, и Аликс опустила ее на пол.

– Мама? – Брайар потопала к младшей сестре, убрала ее светлую челку со лба, и Кэтрин просияла. – Почему у птички бывают мокрые перышки?

– М-м… из-за дождя? – сказала Аликс. – Или когда птичка купается? Осторожней с сестренкой, она маленькая. Вот так, нежно…

– Но как же… но перышки… если перышки мокрые, как же птичка улетит?

– Брай, смотри! – Аликс взяла из корзины с игрушками розовый мячик и запустила его по полу. Брайар радостно ойкнула и, прилежно растопырив руки, побежала за мячом.

То есть это не будет дико, если я ей позвоню и попрошу по пути купить новую рыбку?

ДЖОДИ: Ты такая смешная, Аликс. Вовсе нет. Это же будет ее оплачиваемое время.

ТАМРА: Вот именно. Я один раз вообще попросила Шелби притвориться мной, чтобы мне не пришлось общаться с торговым агентом.

А она не разозлилась? – спросила Аликс.

Ничуть, – ответила Тамра. – Ей очень понравилось изображать британский акцент.

Однажды, – написала Рейчел, – я попросила Арнетту сказать одному идиоту, что я умерла.

Эмира ответила с первого гудка. Когда Аликс прошептала, что у Брайар умерла рыбка, Эмира со смешком спросила:

– Ложка?

– Мне ужасно неловко, но… не могли бы вы по пути купить еще одну такую же? Я могу прислать фото, если вы забыли, как она выглядит.

После короткой паузы Эмира произнесла:

– Фото мертвой рыбки?

– Это же не очень страшно? – Аликс наклонилась за мягким розовым мячиком, который протягивала ей Брайар. – Лови! – прошептала она дочке и запустила мячик в сторону детской. – Если это зоомагазин, то они там еще и не такое видели.

– Но… у Брайар на балете сегодня Хэллоуин. А если я сперва поеду в зоомагазин, то мы с ней опоздаем.

Аликс прижала ладонь ко лбу и еще раз сказала: «Чччерт».

– Я к чему: может, тогда вы сами ее туда отвезете? А я вас там встречу и останусь с ней.

– Я бы с радостью, но не могу, – сказала Аликс. – Ко мне в шесть приходит Лейни Тэккер, и мне надо кое-что прикупить.

– Кто?

– Коллега Питера, его соведущая.

– Та, что вам не нравится?

Она что, это говорила? Аликс помнила, что не раз говорила это Рейчел, Джоди и Тамре (Джоди отвечала, что Тэккер – не настоящая фамилия, а когда Аликс послала им фото Лейни, найденное в интернете, Тамра написала: Ты шутишь, а Рейчел: Да она вообще ненастоящая). Но неужели она успела и Эмире сообщить о своем отношении к Лейни? Да, успела. И еще как. После дня рождения Брайар, закончив писать благодарственные письма всем гостям, Аликс провела языком по клапану последнего конверта и сказала:

– Уфф, отмучилась.

– Ненавижу писать благодарственные письма, – отозвалась Эмира.

– У меня это обычно хорошо получается, но большинство подарков были – ну просто бред. – Аликс сунула письма в сумку. – Не могу же я написать: «Дорогая Лейни, спасибо, что вы подарили моей дочери помаду и блеск для губ, чем намекнули, что внешность куда важнее ума».

Эмира издала вежливый смешок.

Целью Аликс было дать понять Эмире, что помада и блеск для губ – не те предметы, которые она желает видеть рядом со своим ребенком, а шпилька в адрес Лейни была просто побочным эффектом. Все-таки Эмира тоже воспитывала Брайар, и обсуждение подарков было идеальным моментом, чтобы донести до нее: Питер и Аликс хотят, чтобы Брайар побольше думала своей головой и поменьше заботилась о том, чем бы эту голову украсить. Добавить в это уравнение Лейни было ошибкой, но очевидно это стало только сейчас, когда Ложка плавала в аквариуме брюхом кверху. Лейни Тэккер очень явно стремилась подружиться с Аликс, и Эмира, в отличие от Рейчел, Джоди и Тамры, наблюдала это искреннее стремление своими глазами. В компании, прежде чем засмеяться чьей-то шутке или ответить на реплику, Лейни бросала взгляд на Аликс, сверяясь с выражением ее лица. В первую неделю Аликс в Филадельфии Лейни прислала ей подарки на новоселье, в том числе две пары ножниц, надеясь – так было написано на роскошной открытке, – что они «придутся по руке и станут любимыми». После всего этого сплетничать о Лейни было совсем некрасиво. Все равно что ударить котенка.

– Простите, что? – Аликс запнулась. – А, нет, Лейни славная. Ну так как, вы согласны?

– Окей. То есть… – сказала Эмира. – Значит, я еду за рыбкой, а потом приезжаю к вам, и Брайар пропускает Хэллоуин в балетной студии?

– Да, – приняла решение Аликс и начала размышлять вслух: – Лучше так, чем потом целый вечер отвечать на ее вопросы. И кстати! Я же не одела ее в костюм, так что она и не вспомнит. А завтра она идет просить конфеты, и, значит, Хэллоуина у нее будет более чем достаточно.

Аликс не была уверена, но сквозь уличный шум ей послышалось, что Эмира рассмеялась, однако не так, как смеются в ответ на шутку.

– И конечно, я заплачу вам за рыбку, – добавила она.

– Ой, нет. Она стоит типа сорок центов. Все нормально. Увидимся… ну, когда доберусь.

– Отлично, спасибо!

– Угу.

– И вы сегодня сможете уйти в шесть!

– Да? Окей.

– Но разумеется, я заплачу, как если бы вы были до семи.

– Окей.

– Прекрасно, тогда договорились. Спасибо тебе, Эмира. – Аликс повесила трубку, умирая со стыда.

В телефоне ждало сообщение от Лейни. Ничего, если я возьму с собой Рамону и Сюзанну? Они совершенные лапочки, и у них тоже дочки. Но если вы хотите уютный вечерок на двоих, говорите, не стесняйтесь!

Аликс потерла затылок, подумала: Ну охренеть теперь! – и быстро набрала обеими руками: Чем больше, тем веселее!

Эмира появилась в половине первого. Встретив ее в прихожей, Аликс неожиданно для себя зачем-то сделала дурацкое вопросительное лицо типа Ну как, удалось? – о чем мгновенно пожалела. Без малейшей конспирации и без единого слова Эмира вручила ей полиэтиленовый пакет с рыбкой. Аликс не знала, где Эмира ее купила, но предположила, что в одном из тех мест, где сотни рыбешек с выпученными глазами мечутся в переполненном резервуаре. Скорее всего, Эмире не дали толком выбрать, потому что рыбка была явно меньше Ложки и с черными точками на хвосте, но Аликс все равно сказала: «Чудесно! Спасибо!» – и облегченно выдохнула. Она прикрыла пакет полой свитера и поспешила наверх совершать подмену.

Всякий раз, когда Аликс боялась, что Эмира на нее сердится, ее мысли принимали один и тот же оборот: О боже, неужели она наконец узнала, что Питер сказал по телевизору? Нет, не может быть. Просто она всегда такая, верно ведь? Когда Аликс закончила мыть руки, Эмира поднялась в комнату. Она ничего не сказала, когда Кэтрин взвизгнула, увидев ее, и молча улыбнулась, когда Брайар показала пальчиком на ее легинсы и провозгласила: «Мира любит штанишки». Аликс вытерла руки и легонько постучала большим пальцем ноги по плиточному полу. Неужели Эмира настолько разозлилась из-за рыбки? Неужели в этой просьбе все-таки было что-то постыдное? В любом случае, разве Аликс не разрешила ей взамен уйти пораньше? Аликс бывала на этих занятиях. Там было скучно, уныло, и другие мамы с чрезмерным энтузиазмом подбадривали своих дочерей, и это выглядело неловко и нелепо – видеть в трехлетках звезд балета, в то время как педиатр посоветовал записать Брайар в эту студию просто ради тренировки равновесия и умения слушать. Прошла всего неделя с тех пор, как Эмира задержалась вечером и пила с Аликс вино, но их безмолвный и тайный уговор – что им нравится проводить время вместе, что они не обязаны говорить исключительно о детях, что они могут быть друзьями – рассыпался, и Эмира опять просто вежливо ее терпела. Эмира уселась на пол рядом с Брайар и поправила воротник на футболке «Собственный почерк».

Аликс вынула Кэтрин из кроватки и упаковала в рюкзак-кенгурушку «Бебибьорн». В несколько кликов на компьютере в кухне – на том, где Брайар обычно смотрела видео с рыбками и пандами, – она нашла в одном из ближних парков хэллоуинскую выставку собак и записала для Эмиры адрес.

– Мне кажется, это вам понравится, друзья мои. А если нет, тогда сами придумаете, чем заняться. Хорошего тебе дня, Брай! Ты сегодня, наверное, увидишь собачек.

Брайар оторвалась от изучения Эмириных сережек:

– Собатьки у меня дома?

– Нет, малыш. Собачки в парке. Я тебя очень люблю.

– Дома есть собатьки?

– Нет, Брай.

– У них потерялась мама?

– Я тебя люблю, пока, малыш! – И Аликс сбежала по лестнице.

Она плотно прикрыла за собой дверь, отделявшую маленькую прихожую от большого холла. Одной рукой она обхватывала обутую ножку Кэтрин, другой придерживала ремешок сумки. На столике, как всегда, заряжался Эмирин телефон.

КИНАН&КЕЛ: Удачи тебе на твоем хэллоуинском балете/маскараде/спектакле. Я знаю, как долго вы с (забыл, как зовут) репетировали и как ждали. Выложитесь там по полной. Ни пуха ни пера. Тьфу на вас.

Шагнув к входной двери, Аликс заметила, как в свисавшем с крючка Эмирином рюкзаке что-то сверкнуло. Из-под клапана торчал черный обруч с кошачьими ушками в блестках. На еще не снятой этикетке значилась цена: $6.99.

Пришло сообщение от Питера – он хотел убедиться, что встреча с Лейни в силе. Аликс уже дважды переносила ее на потом, и этот вечер должен был послужить доказательством того, что раньше она честно была очень занята, что она поддерживает мужа и его новую карьеру и что, конечно же, Лейни вовсе не так ужасна. Аликс купила цветы, хэллоуинские раскраски для детей, газировку, хлеб, орехи и несколько видов сыра. Пока Кэтрин спала в переносной люльке, которую Аликс держала возле кровати, Аликс расчистила место в детской, разложила на полу спальные коврики и подушки и установила перед ними айпад. Аликс думала позвонить Эмире, пока та гуляла с Брайар в парке, или поговорить с ней, пока Кэтрин спит, или сунуть нос в ванную, пока Эмира – гораздо раньше, чем обычно, – купает Брайар. Однако она боялась, что от попытки исправить положение станет еще неуютнее.

И в шесть вечера, когда прибыли Лейни, Сюзанна и Рамона (Лейни – с четырехлетней Беллой, Сюзанна – с ковриком для йоги), Аликс окончательно убедилась, что поступила правильно. Если бы можно было вернуться на несколько часов назад, она бы опять приняла то же решение: лучше подменить рыбку, чего бы это ни стоило, чем сказать Брайар правду. Аликс столько раз отменяла визит Лейни, что теперь была просто обязана устроить ей максимально приятный вечер, без бурно горюющей и донимающей их расспросами трехлетки.

В два года Брайар, катаясь на трехколесном велосипеде, ушибла половые губы; услышав этот диагноз, она рассказала о нем всем детям и родителям на игровой площадке и в художественной студии «Рисуем с мамой», а также продавцам в магазине одежды «Джей Крю». Точно так же она себя вела, узнавая новые слова: ушная сера, инвалид, воспаление, китаец. Запредельная прямота и общительность старшей дочери Аликс делались еще заметнее на фоне изысканности и манерности Беллы Тэккер. На Беллиных щеках играл румянец, каштановые волосы – которых было аномально много – лежали на удивление гладко, а их кончики, доходившие до плеч, очаровательно завивались (всякий раз при виде Беллы и ее густой гривы Аликс невольно вспоминала нью-йоркских ортодоксальных евреек, которые целыми стаями делали покупки в «Блумингдейле» и втаскивали в вагоны подземки черные детские коляски). Когда Аликс нагнулась к Белле поблагодарить за то, что та пришла к ней в гости, Белла склонила головку и проговорила: «Да, мэм». На ней был полосатый пижамный костюмчик с идеально отглаженным воротничком.

Эмира и Брайар спустились за ручку по лестнице, как раз когда Сюзанна восхищалась, какой прекрасный у Аликс дом. «Идеальный, правда же?» – подхватила Лейни, кивая.

– Привет, Брайар, – громко произнесла Белла и, шагнув вперед, театрально заключила ее в объятия.

– Брайар так ждала этого весь день, – сказала Аликс. – Брай, ты хочешь показать Белле свою комнату?

Брайар, в фиолетовых легинсах и белой футболке с надписью «Такси Нью-Йорка» (неужели Эмира не могла одеть ее в хорошенькую пижамку?), отступила от Беллы и растерянно раскрыла рот, обнажив два передних зуба. С выражением лица Разве я ее знаю? она посмотрела вверх, на Аликс, потом перевела вопросительный взгляд на Эмиру: Мне точно нужно это делать?

– Гости еще не были наверху, Брай, – сказала Эмира. – Пойди проводи их, покажи, что и как.

Белла первой двинулась вверх по лестнице, Брайар – за ней. Лейни, Рамона и Сюзанна поздоровались с Эмирой (Лейни добавила, что очень рада снова ее видеть) и последовали за детьми в кухню. Аликс, положив руку на перила, крикнула им вслед:

– Я приду буквально через минутку!

Эмира положила телефон в карман куртки. (Когда Аликс вернулась домой, на Эмирином телефоне не было новых сообщений, только песня под названием «Малявка – отпад!»[14]14
  «Малявка – отпад!» (Shawty Is Da Shit) – еще одна песня The-Dream.


[Закрыть].) Эмира сдернула с крючка рюкзак, сняла белую футболку поло «Собственный почерк» и повесила вместо рюкзака.

– Давайте я ее заберу. – Аликс потянулась за футболкой. – У меня на выходных большая стирка. Эмира… мне ужасно неловко, что вы с Брайар пропустили сегодня балет.

Конечно, вполне возможно, что Эмиру огорчило вовсе не это. У нее своя жизнь, семья, друзья. Но Аликс сказала себе, что с Эмирой никогда не повредит подстраховаться. И если она лишний раз извинится перед Эмирой, то уж точно не станет об этом сожалеть.

Эмира помотала головой и сделала лицо, говорившее, что она уже почти забыла:

– Ой, нет, все нормально. Вы были правы. Она и не вспомнила.

Аликс подняла руку, поправила пучок светлых волос.

– Просто чтобы вы понимали… Я хочу, чтобы вы с Брайар весело проводили время. И я безусловно знаю, что детские мероприятия бывают скучны до одури, поэтому если вам захочется что-то поменять, сразу говорите. Например, надумаете пойти в кино, или в парк аттракционов, или еще что-то… только свистните, и я оставлю денег.

Эмира обувалась, упираясь кончиками пальцев в стену для равновесия.

– Окей, – сказала она. – Хорошая идея.

Наверху хлопнула пробка от шампанского, затем раздался голос Сюзанны: «Ох, ненавижу это делать!» Лейни, обращаясь к дочери, сказала: «Не знаю, малыш, мы спросим у миссис Чемберлен, когда она к нам поднимется», а Брайар объясняла Рамоне, что пятнышки на хвосте у рыбки – это ветрянка. Аликс посмотрела на куртки и сумки гостей, висевшие в прихожей. Под вместительной сумкой цвета верблюжьей шерсти висела черная замшевая куртка с бело-розовой, с завитушками, надписью на спине: «Планка – сейчас, вино – потом». В этом изречении и в этих розовых буквах со стразами было что-то, отчего Аликс вдруг осознала: Белла Тэккер и Эмира – единственные люди на свете, называющие ее «миссис Чемберлен», несмотря на то что она разрешила им звать себя просто по имени.

– Идете куда-то сегодня? – спросила Аликс.

– Ну как, – Эмира высвободила волосы из-под кожаной куртки, – просто к подружке, Шони.

На какой-то миг Аликс почувствовала себя жертвой предательства со стороны Эмириного телефона. Впервые за месяц у Эмиры были планы, о которых Аликс действительно не знала заранее, а не притворялась, будто не знает. Она смотрела на Эмирины пальцы, нащупывающие дверную ручку, на потрескавшийся черный лак на ногтях.

– Зара, наверное, тоже будет?

– Ага. Будет.

– Передайте ей от меня привет.

– Окей, передам. – Эмира выпрямилась и замерла. Две женщины смотрели друг на друга в крошечной прихожей, пока Эмира не показала на конверт, торчащий у Аликс из кармана: – Это для меня?

– О боже, да! Простите. – Аликс достала конверт, качая головой. – Безумная выдалась неделя.

Эмира взяла у нее конверт и запихнула поглубже в рюкзак:

– Все нормально. Окей, до встречи.

Эмира шагнула на крыльцо и вскинула четыре пальца в прощальном жесте. Аликс никак не могла себя заставить закрыть за ней дверь. Чей-то голос наверху произнес: «Время пить шампанское!» – а другой голос добавил: «Ура, у нас девичник!» Аликс смотрела на Эмирин затылок, на пальцы, поправляющие наушники в ушах, и думала: Мира, пожалуйста, не покидай меня.