Текст книги "Ключ к Ребекке"

Елена залезла Вандаму под галабею и вынула пистолет из кармана. Догадливость Вульфа ее поражала. Однако он не сможет забрать у нее пистолет, не отпустив Билли, а если он его отпустит хотя бы на мгновение, Вандам обязательно что-нибудь предпримет.

Но Вульф подумал и об этом. Не теряя присутствия духа, он спокойно и обстоятельно объяснил Елене, как вынуть из пистолета патроны, и приказал выбросить их в окно. Елена повиновалась, Вульф явно вздохнул с облегчением. Теперь, как и раньше, единственное оружие на поле боя находилось в его руках.

– Вылезай из машины, – сказал он Вандаму.

Вандам не пошевелился.

– Вылезай! – Неожиданным точным движением он уколол мочку уха мальчика, появилась капля крови.

Вандам вышел из автомобиля.

– Садись за руль, – обратился Алекс к Елене.

Елена перелезла на место водителя.

Вандам оставил дверцу машины открытой.

– Закрой дверцу, – сказал Вульф.

Она исполнила. Майор молча стоял рядом с машиной.

– Поезжай, – приказал Вульф.

Мотор заглох. Елена поставила рычаг на нейтральную передачу и повернула ключ. Мотор лишь чихнул. Хоть бы она не завелась! Елена снова повернула ключ – никакого эффекта.

– Нажимай на педаль газа, когда поворачиваешь ключ, – велел Вульф.

Она сделала, как он говорил. Мотор завелся.

– Поезжай.

Глядя в зеркало, она увидела, что Вульф убрал нож и освободил Билли. Позади машины ярдах в пятидесяти от них черный силуэт Вандама живописно выделялся на фоне заходящего солнца. Майор стоял неподвижно.

– У него же нет воды! – сказала Елена.

– Нет, – радостно согласился Вульф.

И тут Билли словно взбесился.

– Вы не можете его бросить! – закричал он.

Елена повернулась, забыв о дороге. Билли набросился на Вульфа, как разъяренная дикая кошка: он щипался, царапался и лягался, выкрикивая какие-то бессвязные слова. Его лицо исказилось от гнева, все тело дергалось, как будто с ним случился припадок. Вульф, который до этой минуты сидел расслабившись, думая, что опасность миновала, был застигнут врасплох. На тесном сиденье рядом с извивающимся Билли он не мог как следует размахнуться и ударить мальчика, поэтому только пытался отпихнуть его подальше от себя.

Пока Елена не смотрела на дорогу, машина свернула с пути, и теперь левое переднее колесо увязало в песке. Она попыталась вывернуть руль, но автомобиль словно обрел собственную волю. Она надавила тормоз, от этого машина пошла юзом. Елена слишком поздно заметила глубокую канаву на дороге. Машина с такой силой ударилась о препятствие, что Елену подбросило на сиденье. Ее нога конвульсивно выпрямилась и попала на педаль газа. Автомобиль дернулся вперед, и его начало заносить в другом направлении. Краем глаза Елена видела, что Билли и Вульф продолжают бороться, несмотря на то что их швыряет из стороны в сторону. Машина съехала с дороги в мягкий песок. Елена ударилась лбом о руль и вдруг поняла, что все вокруг медленно переворачивается. Автомобиль словно воспарил в небеса. Ей казалось, что это будет продолжаться бесконечно. Падая на бок, она уцепилась одной рукой за руль, а другой – за рычаг передач. Однако машина не перевернулась полностью, а замерла на одном боку, словно монета, вставшая ребром. Рычаг передач, за который цеплялась Елена, с треском отломился. Она сползла в сторону дверцы, снова ударившись головой. Наступила тишина.

Елена встала на четвереньки, держа в руке сломанный рычаг и посмотрела назад. Вульф и Билли лежали не двигаясь, Вульф – сверху.

Под ее взглядом Вульф зашевелился. А она-то уже успела подумать, что он умер. Одно ее колено упиралось в дверцу, другое – в лобовое стекло. Справа от нее вертикально стояла крыша машины. Слева было сиденье. Елена смотрела в промежуток между верхом сиденья и крышей и чувствовала себя дезориентированной и беспомощной.

Тем временем Алекс, упираясь ногами в левую заднюю дверцу, всем телом навалился на пол и начал раскачивать машину. На третий раз машина накренилась и встала на все четыре колеса. У Елены закружилась голова. Она видела, как Вульф открыл дверцу, выбрался наружу и достал нож. К нему приближался Вандам.

Елена не могла двинуться с места из-за головокружения. Она заметила, что Вандам пригнулся, готовясь к прыжку и подняв руки для защиты. Лицо у него было красное, и он тяжело дышал: видимо, он бежал за машиной. Противники стали двигаться по кругу. Вульф прихрамывал. Позади них огромным оранжевым шаром зависло солнце.

Вандам сделал было шаг вперед, но вдруг замер, как будто засомневался. Вульф же, в свою очередь, набросился на него с ножом, но, не рассчитав, что Вандам остановится, промахнулся. Майор ударил врага кулаком в лицо. Вульф отшатнулся, у него из носа хлынула кровь.

Они опять стали кружить по песку, словно боксеры на ринге.

Вандам снова рванулся вперед. На этот раз отступил Вульф, и удар майора не достиг цели. Блеснул нож, Елена видела, как лезвие прошло через брюки Вандама. На его штанине стало медленно расползаться темное пятно. Вульф хотел довершить начатое, но Вандам увернулся.

Елена перевела взгляд на Билли. Мальчик неподвижно лежал на полу машины с закрытыми глазами. Елена кое-как перелезла на заднее сиденье и подняла ребенка с пола. Он не шевелился, было непонятно, жив он или мертв.

– Билли, – позвала она, – о, Билли!

Снова выглянув наружу, Елена увидела, как Вандам упал на одно колено. Его левая рука безвольно повисла, плечо было в крови. Он поднял вверх правую руку, пытаясь защититься. Вульф наступал.

Елена выскочила из машины, сжимая в руке сломанный рычаг от коробки передач, и, увязая в песке, кинулась к Вульфу. Тот нанес удар ножом, майору чудом удалось увернуться. Елена занесла рычаг высоко в воздух и со всей силой, на какую только была способна, опустила его на голову Вульфу. На секунду он замер.

– О боже, – выдохнула Елена и ударила его еще раз.

Он рухнул на песок. Елена нанесла еще один удар. Затем выронила свое оружие и упала на колени возле Вандама.

– Отличная работа, – слабо улыбнулся он.

– Ты можешь встать?

Он оперся на ее плечо и встал на ноги.

– Все не так уж плохо.

– Дай я посмотрю.

– Потом. Для начала помоги мне с этим. – Здоровой рукой он взял Вульфа за ногу и потащил его к машине. Елена помогала, приподняв поверженного шпиона за руку. Подтащив его к машине, Вандам прислонил безвольную руку Вульфа к крылу автомобиля, ладонью вниз, и наступил ногой ему на локоть. Раздался хруст костей. Елена побелела.

– Чтобы он не причинил нам хлопот, когда придет в себя.

Майор заглянул в машину и положил руку на грудь Билли.

– Жив. Слава богу!

Мальчик открыл глаза.

– Все кончено, – сказал Вандам.

Глаза Билли снова закрылись.

Вандам сел за руль.

– А где рычаг переключения скоростей?

– Сломался. Это им я ударила Вульфа.

Вандам повернул ключ. Машина дернулась.

– Она стоит на скорости.

Он выжал сцепление и снова повернул ключ. Мотор завелся. Майор слегка отпустил сцепление, машина пошла вперед. Он выключил зажигание.

– Мы на ходу. Нам повезло!

– А что делать с Вульфом?

– Положим его в багажник.

Вандам снова взглянул на Билли. Мальчик уже окончательно пришел в себя, глаза у него были широко открыты.

– Как ты, малыш? – спросил Вандам.

– Мне очень жаль, – сказал Билли. – Но мне правда было плохо.

Вандам посмотрел на Елену.

– Придется тебе опять сесть за руль.

В его глазах стояли слезы.

29

Внезапно раздался рев самолетов. Роммель поднял глаза и увидел, как из-за ближайшей гряды холмов вылетела эскадрилья британских бомбардировщиков. В войсках их называли «партийные штучки», потому что их боевые порядки в точности повторяли построение самолетов во время военно-воздушных парадов в Нюрнберге.

– В укрытие! – крикнул Роммель и нырнул в ближайший окоп. Шум был такой сильный, что возникало нарушение слуха и казалось, что вокруг повисла тишина. Роммель лежал с закрытыми глазами. У него болел желудок. Ему прислали из Германии врача, но он знал, что единственное лекарство, необходимое ему сейчас, – это победа. Он сильно похудел: военная форма свободно на нем болталась, а воротники рубашек стали велики. Волосы начали быстро редеть и местами поседели.

На календаре было первое сентября, и этот день обещал стать одним из самых ужасных в жизни Роммеля. То, что раньше выглядело как слабое место в обороне союзников, теперь больше походило на засаду. Там, где минные поля должны были быть редкими, земля оказывалась плотно утыкана смертоносными снарядами; вместо твердого грунта повсюду подстерегали зыбучие пески; наконец, горный кряж Алам-Хальфа вместо того, чтобы стать легкой добычей, превратился в мощный оборонительный рубеж. Роммель выбрал неправильную стратегию, его разведка ошиблась, его шпион соврал.

Когда бомбардировщики пролетели мимо, Роммель вылез из окопа. Адъютанты и офицеры высыпали из укрытий и собрались вокруг него. Фельдмаршал поднял свои защитные очки и оглядел пустыню. Большинство военных машин увязло в песках, некоторые из них неистово буксовали. «Если бы враг атаковал, – подумал Роммель, – мы бы дали ему бой». Но союзники окопались, запаслись терпением и принялись последовательно выводить из строя его танки, словно вылавливая рыбок из бочки.

Ничего хорошего это не означало. Его передовые части были остановлены всего в пятнадцати милях от Александрии. «Пятнадцать миль, – думал Роммель. – Еще пятнадцать миль, и Египет был бы моим». Он посмотрел на окруживших его офицеров. Как обычно, выражения их лиц повторяли его собственное. Поражение.

Он знал, что это всего лишь ночной кошмар, но не мог проснуться. Он видел тюремную камеру. Ее размеры: шесть футов в длину и четыре в ширину, половину камеры занимает кровать. Под кроватью находится параша. Стены из гладкого серого камня. С потолка свисает маленькая электрическая лампочка. В одном конце камеры – дверь. В другом – квадратное окошко как раз на уровне глаз: через него виден клочок ярко-голубого неба. Во сне он думал: «Я скоро проснусь, и все будет нормально. Я увижу рядом с собой красивую женщину, спящую на шелковых простынях. Я дотронусь до ее груди, – подумав об этом, он ощущал сильное желание, – и она проснется и поцелует меня, и мы будем пить шампанское…» Но сосредоточиться на этой картине не удавалось, и сон с камерой снова возвращался. Где-то рядом кто-то тяжело бил в барабан, маршировали солдаты. Что за ужасный ритм – бум-бум, бум-бум, трам-трам… Барабан, солдаты, узкие серые стены камеры и этот далекий, дразнящий клочок голубого неба… Он так напуган, что силой заставляет себя открыть глаза и просыпается.

Оглядывается по сторонам. Не понимает, в чем дело. Он ведь проснулся, вполне проснулся, нет никаких сомнений… Но камера не исчезла. Узник встает с кровати, заглядывает под нее и видит парашу.

Он выпрямляется, затем спокойно и методично начинает биться головой о стену.

Иерусалим, 24 сентября, 1942

Моя дорогая Елена,

сегодня я ходил к Стене Плача. Я стоял перед ней вместе с другими иудеями и молился. Я написал квитлах и положил его в щель в стене. Господь услышит мою просьбу.

Иерусалим – одно из самых прекрасных мест на земле. Естественно, живется мне не сладко: я сплю на матрасе на полу в комнате вместе с пятью такими же беженцами, как я. Иногда мне перепадает кое-какая работенка, я подметаю в магазине, куда один из моих товарищей по комнате – еще совсем молодой человек – носит доски для плотника. Я очень беден, как всегда, зато я бедняк, живущий в Иерусалиме, что гораздо лучше, чем быть богачом в Египте.

Я пересек пустыню в грузовике британской армии. Они спросили меня, что бы я стал делать, если бы меня не подобрали. Я сказал, что пошел бы пешком. Они, наверное, приняли меня за безумца. Однако этот поступок, Елена, самое разумное, что я когда-либо делал в жизни.

Я хочу сообщить тебе, что скоро умру. Моя болезнь неизлечима, даже если бы у меня были деньги на врача, ничто бы не помогло мне. Осталась пара недель, может быть, месяцев. Не расстраивайся. Еще никогда в жизни я не был так счастлив, как сейчас.

Я хочу, чтобы ты знала, о чем я попросил Господа. Я просил его сделать мою дочь, Елену, счастливой. Я верю, что он исполнит мою просьбу.

Прощай.

Твой отец

Копченый окорок был нарезан тонкими, как бумага, ломтиками, которые потом свернули в аппетитные трубочки. Хлеб – домашней выпечки, свежий, как само утро. В стеклянной баночке – картофельный салат с настоящим майонезом и обжаренными кусочками лука. Плюс бутылка вина, бутылка содовой, пакет с апельсинами и пачка его любимых сигарет.

Елена принялась упаковывать еду в корзинку для пикников.

Она как раз закрыла крышку, когда раздался стук в дверь. Сняв передник, девушка пошла открывать.

Вандам вошел в дом, закрыл за собой дверь и крепко поцеловал Елену. Он так крепко обнимал ее, что ей становилось немножко больно, но она никогда не жаловалась на такие мелочи: ведь они чуть не потеряли друг друга, и теперь их переполняло чувство взаимной благодарности.

Они прошли на кухню. Вандам приподнял корзинку:

– Господи, что ты туда положила – кирпичи?

– Какие новости? – спросила Елена.

Он понимал, что она хочет узнать что-нибудь о последних событиях на фронте.

– Немецко-фашистские войска отступают по всей линии фронта – я цитирую.

Елена смотрела на него и думала о том, как он изменился в последние дни. Даже по-другому разговаривает. В его волосах появились первые седые волоски, зато он много смеялся.

– Думаю, ты из тех мужчин, которые с возрастом только хорошеют, – промолвила она.

– Подожди, пока у меня начнут выпадать зубы.

Они вышли. Небо было таким темным, что у Елены вырвался возглас удивления.

– Похоже, сегодня конец света, – сказал Вандам.

– Никогда такого не видела.

Сев на мотоцикл, они поехали к школе Билли. Небо становилось темнее. Когда они проезжали мимо отеля «Шепард», упали первые капли дождя. Елена увидела, как какой-то египтянин пытался укрыться от дождя, развернув над феской носовой платок. Капли были необычного размера – каждая оставляла на платье большое мокрое пятно. Вандам припарковался перед отелем. Не успели они соскочить с мотоцикла, начался настоящий тропический ливень.

Укрывшись под навесом у входа в отель, они наблюдали за бурей. Количество низвергавшейся с неба воды было поистине невероятным. Через считаные минуты водосточные канавы переполнились, и грязные потоки захлестнули тротуар. На противоположной стороне улицы владельцы магазинчиков бегали по щиколотку в воде, закрывая ставни. Автомобильное движение замерло.

– Системы дренажа в этом городе нет, – констатировал Вандам. – Вода потечет прямо в Нил. Только посмотри на это.

Улица превратилась в реку.

– А мотоцикл? – воскликнула Елена.

– Как бы не смыло… – озаботился Вандам. – Надо прикатить его сюда.

Не сразу решившись на этот подвиг, майор все же выскочил на улицу, схватил мотоцикл за ручки и подкатил машину к ступенькам отеля. Когда он вернулся в укрытие, его одежда была мокрой насквозь, а волосы слиплись, как будто его окатили из ведра. Елена долго над ним потешалась.

Казалось, дождь никогда не кончится.

– А что с Билли? – заволновалась наконец Елена.

– Ничего страшного, детей продержат в школе, пока не прекратится дождь.

Они вошли в отель чего-нибудь выпить. Вандам заказал шерри: он поклялся забыть о джине и утверждал, что нисколько об этом не жалеет.

Ливень прекратился, и они вышли наружу, однако им пришлось подождать, пока потоки воды уменьшатся. Наконец выглянуло солнце, и на мостовой осталось не более дюйма воды. Водители принялись возвращать к жизни свои машины. Мотоцикл не слишком вымок и поэтому завелся с первого раза.

Солнце уже вовсю припекало, вода начала испаряться.

Билли ждал их у школы.

– Ну и гроза! – восторгался он, влезая на мотоцикл между Вандамом и Еленой.

Они выехали в пустыню. Крепко держась, чтобы не упасть, и наполовину прикрыв глаза, Елена не замечала вокруг ничего необычного, пока Вандам не остановился. Все трое слезли с мотоцикла и замерли, потеряв дар речи.

Пустыня была покрыта сплошным ковром из цветов.

– Наверное, это из-за дождя, – растерянно пробормотал Вандам.

Вдруг откуда-то появилось множество крылатых насекомых: бабочки и пчелы запорхали с цветка на цветок, собирая неожиданный урожай.

– Я думаю, семена лежали в песке и ждали, – предположил Билли.

– Да, – согласился Вандам. – Долго же им пришлось дожидаться чуда.

Цветы были совсем крошечные, но очень яркие. Билли сошел с дороги и наклонился, чтобы рассмотреть их поближе. Вандам обнял Елену и поцеловал, сначала в щеку, а затем они слились в долгом поцелуе.

Наконец она оттолкнула его, смеясь.

– Ты смутишь Билли.

– Ему придется привыкнуть к таким сценам, – сказал Вандам.

Елена перестала смеяться.

– Правда? – прошептала она. – Правда?

Вандам улыбнулся и снова поцеловал ее.