Текст книги "Галки"

Мадемуазель Лема дотронулась до подбородка – признак того, что она лжет.

– Для посетителей.

– И кто же к вам приходит?

– Друзья… соседи. – Она явно чувствовала себя неуютно.

– И британские шпионы.

– Это абсурд.

Дитер одарил ее своей самой очаровательной улыбкой.

– Несомненно, вы респектабельная дама, которая оказалась замешанной в преступную деятельность по ложным мотивам, – с дружеской доброжелательностью сказал он. – Я не собираюсь с вами играть и надеюсь, что вы не допустите никаких глупостей и не станете меня обманывать.

– Я не скажу вам ничего, – ответила она.

Дитер изобразил разочарование, но на самом деле он был доволен столь быстрым прогрессом. Она уже перестала делать вид, будто не знает, о чем он говорит. Это было своего рода признанием.

– Я собираюсь задать вам несколько вопросов, – сказал он. – Если вы на них не ответите, я снова вас спрошу, но уже в гестапо.

Она посмотрела на него с вызовом.

– Где вы встречаете британских агентов? – спросил он.

Она ничего не ответила.

– Как они вас узнают?

Она посмотрела на него твердым взглядом. Она больше не нервничала. Храбрая женщина, подумал Дитер. С ней будут проблемы.

– Каков пароль? Кому вы передаете этих агентов? Как вы поддерживаете контакт с Сопротивлением? Кто стоит во главе?

Молчание.

Дитер встал.

– Прошу пройти со мной.

– Отлично, – не дрогнув, ответила она. – Надеюсь, вы разрешите мне надеть шляпу?

– Конечно. – Он кивнул Стефании. – Пожалуйста, пройди вместе с мадемуазель. Позаботься о том, чтобы она никуда не позвонила и ничего не написала. – Он не хотел, чтобы она оставила какое-нибудь сообщение.

Он ждал их в холле. Вернувшись, мадемуазель Лема сняла фартук и надела легкое пальто и шляпу-колокол, вышедшую из моды задолго до начала войны. В руках она несла темно-коричневую кожаную сумочку. Когда они втроем уже направились к входной двери, мадемуазель Лема вдруг сказала:

– Ой! Я забыла ключ.

– Он вам не понадобится, – сказал Дитер.

– Дверь закрывается сама, – сказала она. – Чтобы войти в дом, мне нужен ключ.

Дитер посмотрел ей прямо в глаза.

– Разве вы не понимаете? – сказал он. – Вы укрывали в своем доме британских террористов, вас схватили, и вы находитесь в руках гестапо. – С деланым сожалением он покачал головой. – Что бы ни случилось, мадемуазель, вы уже никогда не вернетесь домой.

Теперь до нее дошел весь ужас происходящего. Лицо ее побелело, она пошатнулась, едва удержавшись за край овального стола. Китайская ваза с пучком сухой травы угрожающе качнулась, но так и не упала. Мадемуазель Лема выпрямилась и отпустила стол. Она снова вызывающе посмотрела на Дитера и вышла из своего дома с высоко поднятой головой.

Дитер предложил Стефании сесть на переднее пассажирское сиденье, а сам сел на заднее вместе с заключенной. Пока Ганс вез их в Сан-Сесиль, Дитер вел вежливую беседу.

– Вы родились в Реймсе, мадемуазель?

– Да. Мой отец был регентом в кафедральном соборе.

Значит, она из религиозной семьи. Для того плана, который уже формировался в голове Дитера, это было в самый раз.

– Он еще служит?

– Он умер пять лет назад, после продолжительной болезни.

– А ваша мать?

– Умерла, когда я была еще молодой.

– Значит, вы, видимо, ухаживали за своим отцом, пока он болел?

– В течение двадцати лет.

– А! – Теперь понятно, почему она одинока. Она провела свою жизнь, ухаживая за отцом-инвалидом. – И он оставил вам этот дом.

Она кивнула.

– Некоторые могут подумать, что это незначительная награда за столь преданную службу, – с сочувствием сказал Дитер.

Она смерила его надменным взглядом.

– Такие вещи делают не за вознаграждение.

– Конечно, нет. – Этот замаскированный упрек его не волновал. Это только поможет выполнению его плана, если женщина сможет убедить себя, что она выше Дитера в моральном и социальном отношении. – У вас есть братья и сестры?

– Нет.

Теперь Дитер хорошо представлял себе всю картину. Агенты, которых она укрывала, все эти молодые мужчины и женщины, были для нее как дети. Она их кормила, обстирывала, разговаривала с ними и, возможно, следила за отношениями между полами, не допуская ничего аморального – по крайней мере под ее крышей.

И теперь ей придется за это умереть.

Но сначала, надеялся Дитер, она все ему расскажет.

Гестаповский «ситроен» следовал за машиной Дитера до самого Сан-Сесиля. Когда они припарковались на территории шато, Дитер сказал Веберу:

– Я собираюсь отвести ее наверх и устроить в кабинете.

– Зачем? В подвале есть свободные камеры.

– Увидишь.

Дитер повел заключенную в кабинеты гестапо. Заглянув во все помещения, он выбрал самое беспокойное, представляющее собой нечто среднее между машинописным бюро и почтовым отделением. Оставив мадемуазель Лема в коридоре, он закрыл за собой дверь и хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. Понизив голос, он сказал:

– Я собираюсь привести сюда одну француженку. Она заключенная, но я хочу, чтобы все вели себя с ней дружелюбно и вежливо – это понятно? Обращайтесь с ней как с гостьей. Важно, чтобы она чувствовала, что к ней относятся с уважением.

Он привел ее в помещение, усадил за стол и, пробормотав извинения, приковал наручниками за лодыжку к ножке стола. Оставив с женщиной Стефанию, он вывел Гессе в коридор.

– Сходите в буфет и попросите их сервировать обед на подносе. Суп, основное блюдо, немного вина, бутылку минеральной воды и много кофе. Принесите столовые приборы, бокалы, салфетку. Пусть все выглядит красиво.

Лейтенант восхищенно ухмыльнулся. Он не представлял, что собирается сделать его шеф, но был уверен, что это будет нечто толковое.

Через несколько минут он вернулся с подносом. Забрав у него поднос, Дитер внес его в кабинет и поставил перед мадемуазель Лема.

– Прошу, – сказал он. – Сейчас время обеда.

– Спасибо, я не в состоянии ничего есть.

– Может, немного супа? – Он налил вино в ее бокал.

Долив воды, она выпила вина, затем попробовала ложку супа.

– Как суп?

– Прекрасно, – признала она.

– Французская кухня весьма изысканна. Мы, немцы, не в состоянии ей подражать. – Дитер болтал всякую чепуху, пытаясь привести заключенную в расслабленное состояние, и в конце концов она съела большую часть супа. Тогда он налил ей бокал воды.

Вошедший майор Вебер, не веря своим глазам, уставился на поднос.

– Мы что, уже поощряем тех, кто дает убежище террористам? – по-немецки спросил он.

– Мы имеем дело с дамой и должны соответственно с ней обращаться, – ответил Дитер.

– Господи Боже! – сказал Вебер и, резко развернувшись, вышел.

Мадемуазель Лема отказалась от основного блюда, но выпила весь кофе. Дитер был доволен – все шло по плану. Когда узница покончила с едой, он снова начал задавать свои вопросы:

– Где вы встречаетесь с агентами союзников? Как вы их узнаете? Каков пароль?

Мадемуазель Лема была как будто встревожена, но по-прежнему отказывалась отвечать.

Он с грустью посмотрел на нее.

– Мне очень жаль, что вы отказываетесь со мной сотрудничать после того, как я столь хорошо с вами обошелся.

Она как будто немного удивилась.

– Я ценю ваше хорошее отношение, но не могу вам ничего сказать.

Сидевшая рядом с Дитером Стефания также была явно озадачена. Он догадывался, о чем она думает: Неужели ты и вправду воображал, что хорошего обеда будет достаточно, чтобы заставить эту женщину заговорить?

– Ну хорошо, – сказал он и встал, словно собираясь уйти.

– Извините, мсье, – смущенно сказала мадемуазель Лема. – Мне нужно… мм… посетить дамскую комнату.

– Вам нужно в туалет? – резко спросил Дитер.

Она покраснела.

– Короче, да.

– Извините, мадемуазель, – сказал Дитер, – но это невозможно.

Глава тринадцатая

«Из всего, что вы сделаете на этой войне, главное – это уничтожение той телефонной станции». Это было последнее, что Монти сказал в тот вечер Полу Чэнселлору.

Когда утром Пол проснулся, эти слова эхом звучали у него в голове. Это была очень простая инструкция. Если он сможет выполнить задание, то поможет выиграть войну. Если он провалится, погибнут люди – и, возможно, он проведет остаток жизни, размышляя о том, как помог проиграть войну.

Он рано появился на Бейкер-стрит, но Перси Твейт был уже там – сидел в своем кабинете, попыхивая трубкой и глядя на шесть коробок с папками. В своем клетчатом пиджаке, с усами, похожими на зубную щетку, он казался типичным служакой, который звезд с неба не хватает. На Пола он посмотрел с легкой враждебностью.

– Не понимаю, зачем Монти назначил вас командовать этой операцией, – сказал он. – Меня не смущает, что вы майор, а я полковник, – все это полная ерунда. Но вы никогда не руководили тайными операциями, тогда как я занимаюсь этим в течение трех лет. Для вас это имеет какой-то смысл?

– Да, – отрывисто сказал Пол. – Если вы хотите быть абсолютно уверены в том, что работа будет сделана, вы поручаете ее тому, кому доверяете. А Монти доверяет мне.

– А не мне.

– Он вас не знает.

– Понятно, – раздраженно сказал Перси.

Пол нуждался в его сотрудничестве, поэтому решил как-то успокоить. Оглядевшись, он заметил фотографию в рамке, на которой были изображены молодой человек в форме лейтенанта и женщина постарше в большой шляпе. Молодой человек выглядел так, как должен был выглядеть Перси лет тридцать назад.

– Это ваш сын? – догадался Пол.

Перси сразу смягчился.

– Дэвид сейчас в Каире, – сказал он. – Во время войны в пустыне там было несколько тяжелых моментов, особенно когда Роммель дошел до Тобрука, но теперь, конечно, он далеко от линии фронта, и должен сказать, что я этому рад.

Женщину с волевым лицом, темноволосую и темноглазую, можно было скорее назвать скорее статной, чем красивой.

– А миссис Твейт?

– Роза Манн. В двадцатые годы она получила широкую известность как суфражистка и всегда использовала свою девичью фамилию.

– Суфражистка?

– Борец за избирательные права для женщин.

Перси нравятся сильные женщины, решил Пол; вот почему он любит Флик.

– А знаете, вы правы относительно моих недостатков, – откровенно заявил он. – Я работал в подполье, был, можно сказать, на переднем крае, но впервые играю роль организатора. Так что я буду вам очень благодарен за помощь.

Перси кивнул.

– Кажется, я начинаю понимать, почему у вас репутация человека, который может решать вопросы, – с некоторым намеком на улыбку сказал он. – Но если вам нужен совет…

– Прошу.

– Ориентируйтесь на Флик. Никто столько времени не проработал в подполье и не был раскрыт. Ее знания и опыт ни с чем нельзя сравнить. Теоретически я ее начальник, но фактически я занимаюсь тем, что оказываю ей необходимую поддержку. Я никогда не стану говорить ей, что надо делать.

Пол заколебался. Командование ему поручил Монти, и он не собирался передавать его по чьему бы то ни было совету.

– Я буду иметь это в виду, – сказал он.

Перси это как будто удовлетворило.

– Ну что, начнем? – спросил, указав на папки.

– Что это?

– Личные дела тех, кто рассматривался нами как возможные агенты, но по разным причинам был отвергнут.

Пол снял пиджак и закатал рукава.

Все утро они вместе просматривали эти папки. С некоторыми кандидатами даже не проводили собеседование, другие были отвергнуты после личной встречи, но многие не смогли пройти какую-то часть курса подготовки – не справились с кодами, оказались никудышными стрелками или дошли до истерики, когда им предложили прыгнуть с парашютом. В основном им было двадцать с небольшим, и общее у них было только одно: все они говорили на иностранном языке как на своем родном.

Папок было много, но подходящих кандидатов оказалось всего ничего. Когда Перси и Пол удалили всех мужчин и женщин, говоривших не на французском языке, осталось только три фамилии.

Пол был обескуражен. Едва начав, они уже наткнулись на серьезное препятствие.

– Нам нужно минимум четверо – даже с учетом того, что Флик договорится с той женщиной, к которой поехала сегодня утром.

– С Дианой Коулфилд.

– И среди них нет ни специалиста-подрывника, ни телефонного мастера!

Перси был более оптимистичен.

– Когда УСО проводило с ними собеседование, это было так, но все могло измениться. Женщины научились выполнять любую работу.

– Ну что ж, давайте посмотрим.

Чтобы отследить судьбы всех трех, понадобилось некоторое время. Тут их постигло новое разочарование – одной уже не было в живых. Две другие сейчас находились в Лондоне. К несчастью, Руби Ромэн сидела в Холлоуэй, женской тюрьме ее величества, находившейся в пяти километрах к северу от Бейкер-стрит, где ожидала суда по обвинению в убийстве. А Мод Валентайн, в личном деле которой было просто написано «психологически непригодна», работала водителем в КМСП.

– Осталось всего две! – уныло сказал Пол.

– Меня больше беспокоит не количество, а качество, – заметил Перси.

– Мы с самого начала знали, что будем искать среди отсева.

– Но мы не можем рисковать жизнью Флик, набирая подобных людей! – со злостью сказал Перси.

Он отчаянно стремится защитить Флик, решил Пол. Перси готов передать контроль над операцией, но не может поступиться своей ролью ее ангела-хранителя.

Их спор прервал телефонный звонок. Звонил Саймон Фортескью, шпион в костюме в полоску из МИ-6, обвинявший УСО в провале операции в Сан-Сесиле.

– Чем обязан? – осторожно спросил Пол – Фортескью был не из тех людей, кому можно доверять.

– Думаю, что смогу кое-что для вас сделать, – сказал Фортескью. – Я знаю, что вы действуете по плану майора Клэре.

– Кто вам это сообщил? – с подозрением спросил Пол – предполагалось, что это секрет.

– Давайте не будем в это вдаваться. Естественно, я желаю успеха вашей операции, хотя и был против нее, и хотел бы помочь.

Пол был взбешен тем, что об операции проболтались, но педалировать эту тему не имело смысла.

– Вы знаете женщину, по специальности телефонного мастера, которая бы идеально говорила по-французски?

– Не совсем. Но одну женщину вам стоит посмотреть. Это леди Дениз Боуйер. Очень милая девушка, ее отец был маркизом Инверлокки.

Пола не интересовала ее родословная.

– Откуда она знает французский?

– Ее вырастила мачеха-француженка, вторая жена лорда Инверлокки. Она всегда стремится исполнить свой долг.

Пол относился к Фортескью с подозрением, но сейчас он отчаянно нуждался в подходящих рекрутах.

– Где мне ее найти?

– В Королевских ВВС в Хендоне. – Слово «Хендон» ничего не говорило Полу, и, поняв это, Фортескью объяснил: – Это аэродром в северном пригороде Лондона.

– Благодарю вас.

– Дайте мне знать, подойдет ли она. – И Фортескью повесил трубку.

Пол рассказал о звонке Перси, который сказал:

– Фортескью нужен шпион в нашем лагере.

– Мы не можем отвергнуть ее по этой причине.

– Разумеется.

Сначала они посмотрели Мод Валентайн. Встречу с ней Перси организовал в гостинице «Фенчёрч», расположенной за углом от штаб-квартиры УСО. Посторонние не допускаются в дом номер шестьдесят четыре, пояснил он.

– Если мы ее отвергнем, она может догадаться, что рассматривалась как кандидат на секретную работу, но она не будет знать название организации, которая проводила собеседование, ни адрес ее штаб-квартиры, так что даже если она проболтается, от этого не будет большого вреда.

– Отлично.

– Как звучит девичья фамилия вашей матери?

Немного удивленный Пол вынужден был немного подумать.

– Томас. Ее звали Эдит Томас.

– Итак, вы будете называться майор Томас, а я полковник Кокс. Не стоит называть наши реальные имена.

Не такой уж он и простой, подумал Пол.

Он встретил Мод в вестибюле гостиницы. Она сразу вызвала у него интерес. Это была хорошенькая девушка, явно любящая пофлиртовать. Форменная блузка туго обтягивала грудь, а фуражка была лихо заломлена набок. Пол заговорил с ней по-французски:

– Мой коллега ожидает вас в отдельном помещении.

Она одарила его лукавым взглядом и ответила на том же языке.

– Обычно я не захожу в гостиничные номера с незнакомыми мужчинами, – дерзко сказала она. – Но в вашем случае, майор, я сделаю исключение.

Он покраснел.

– Это не спальня, а переговорная – со столом и так далее.

– Ну, тогда все в порядке, – поддразнивая его, сказала она.

Он решил сменить тему.

– Откуда вы родом? – спросил он, заметив, что она говорит с южнофранцузским акцентом.

– Я родилась в Марселе.

– А что вы делаете в КСМП?

– Я вожу Монти.

– Да? – Пол не собирался сообщать о себе какую-либо информацию, но тут он не удержался: – Некоторое время я работал на Монти, но не помню, чтобы я вас видел.

– О, не всегда Монти – я вожу всех высших генералов.

– А! Ну тогда прошу сюда.

Он отвел ее в переговорную и налил чашку чая. Мод нравится, когда ей оказывают внимание, понял Пол. Пока Перси задавал вопросы, он ее рассматривал. Она была миниатюрной, хотя и не такой маленькой, как Флик, и довольно привлекательной – розовые губы были акцентированы красной помадой, на одной щеке красовалась родинка (возможно, даже поддельная). Темные волосы вились.

– Моя семья приехала в Лондон, когда мне было десять лет, – сказала она. – Мой отец – шеф-повар.

– И где он работает?

– Он главный кондитер в гостинице «Клариджез»[21]21
  Одна из самых известных лондонских гостиниц высшей категории.


[Закрыть].

– Весьма впечатляюще.

Личное дело Мод лежало на столе, и Перси незаметно пододвинул его поближе к Полу. Глаз Пола уловил это движение, и он прочитал запись, сделанную, когда с Мод в первый раз проводили собеседование. Отец: Арман Валентэн, 39 лет, посудомойщик в «Клариджез».

Закончив разговор, они попросили ее подождать в коридоре.

– Она живет в мире фантазий, – сказал Перси, когда она вышла за дверь. – Она повысила своего отца до шеф-повара и сменила фамилию на Валентайн.

Пол согласно кивнул.

– В вестибюле она сказала мне, что возит Монти – я точно знаю, что это не так.

– Несомненно, в прошлый раз ее отвергли именно по этой причине.

Он готов отвергнуть Мод, подумал Пол.

– Но сейчас мы не можем позволить себе такую разборчивость, – сказал он.

Перси посмотрел на него с удивлением.

– Но она же будет угрозой для тайной операции!

Пол сделал беспомощный жест.

– У нас нет выбора.

– Это безумие!

Перси почти влюблен во Флик, решил Пол, но из-за своего возраста и семейного положения он проявляет свои чувства по-отечески. Из-за этого Перси только вырос в его глазах, но в то же время Пол понимал, что если он хочет выполнить это задание, ему нужно преодолеть осторожность Перси.

– Послушайте! – сказал он. – Мы не должны вычеркивать Мод. Нужно предоставить Флик возможность самой составить о ней мнение.

– Полагаю, вы правы, – неохотно сказал Перси. – А умение сочинять истории может пригодиться при допросе.

– Ладно. Давайте примем ее на борт. – Пол пригласил ее войти. – Я хотел бы, чтобы вы вошли в состав команды, которую я сейчас собираю, – сказал он. – Как вы смотрите на то, чтобы заняться кое-какой опасной работой?

– Мы отправляемся в Париж? – нетерпеливо поинтересовалась Мод.

Это был странный ответ.

– Почему вы спросили? – помолчав, сказал Пол.

– Я бы очень хотела поехать в Париж. Я никогда там не была. Говорят, это самый красивый город в мире.

– Куда бы вы ни поехали, у вас не будет времени на экскурсии, – не скрывая раздражения, сказал Перси.

Мод, кажется, ничего не заметила.

– Жаль, – сказала она. – Хотя мне все равно хочется поехать.

– Как вы относитесь к опасности? – настаивал Пол.

– Нормально, – беспечно сказала Мод. – Я не боюсь.

Ну, еще испугаешься, подумал Пол, но вслух ничего не сказал.

Направившись на север, они проехали через рабочий район, сильно пострадавший от бомбежек. На каждой улице по меньшей мере от одного из домов остался лишь почерневший остов либо вообще куча щебня.

Пол должен был встретить Флик возле тюрьмы, после чего им предстояло вместе провести собеседование с Руби Ромэн. А Перси должен был отправиться в Хендон, чтобы увидеться с леди Дениз Боуйер.

Сидевший за рулем Перси уверенно прокладывал путь среди закопченных зданий.

– Вы хорошо знаете Лондон, – сказал Пол.

– Я здесь родился, – ответил Перси.

Пол был заинтригован. Он знал, что в британской армии мальчик из бедной семьи редко поднимается до звания полковника.

– Чем ваш отец зарабатывал на жизнь?

– Продавал уголь с телеги.

– У него был свой бизнес?

– Нет, он работал на торговца углем.

– Вы учились в здешней школе?

Перси улыбнулся. Он понимал, что его прощупывают, но это его не смущало.

– Местный викарий помог мне получить стипендию для учебы в хорошей школе. Именно там я утратил свой лондонский акцент.

– Специально?

– Нет, не по доброй воле. Я вам вот что скажу. Перед войной, когда я занимался политикой, люди иногда говорили мне: «Как ты можешь быть социалистом, когда у тебя такой акцент?» Я объяснял, что в школе из меня выколачивали звук «х». Парочку самодовольных подонков это заставило замолчать.

Перси остановил машину на обсаженной деревьями улице. Выглянув наружу, Пол увидел сказочный замок с зубчатыми стенами и высокой башней.

– Это тюрьма?

Перси сделал беспомощный жест.

– Викторианская архитектура[22]22
  Архитектура эпохи правления королевы Виктории, 1837–1901 гг.; тюрьма построена в 1883 г.


[Закрыть].

Флик ждала их у входа. На ней была форма КМСП: китель с четырьмя карманами, юбка-брюки и небольшая фуражка с козырьком. Кожаный ремень, туго перехватывающий ее узкую талию, подчеркивал миниатюрную фигуру Флик, из-под фуражки выбивались светлые локоны.

На миг у Пола перехватило дыхание.

– Какая она хорошенькая! – сказал он.

– Она замужем, – твердо сказал Перси.

Меня предупреждают, весело подумал Пол.

– За кем?

– Думаю, вам нужно это знать, – помедлив, сказал Перси. – Мишель – член французского Сопротивления. Он руководитель ячейки «Белянже».

– А! Спасибо. – Пол вышел из машины, и Перси поехал дальше.

Пол не знал, рассердится ли Флик из-за того, что они с Перси достигли столь ничтожных результатов. Он встречался с ней лишь дважды, и оба раза она на него накричала. Но сейчас она выглядела вполне жизнерадостно и, когда Пол рассказал ей о Мод, сказала:

– Итак, со мной вместе у нас три члена группы. Значит, половина дела сделана, а сейчас только два часа дня.

Пол кивнул. Что ж, на это можно и так взглянуть. Сам он был неспокоен, но говорить об этом вслух не имело смысла.

Вход в Холлоуэй представлял собой сторожевую башню с окнами-бойницами.

– И почему они не довели дело до конца, построив опускную решетку и подъемный мост? – сказал Пол.

Через сторожевую башню они прошли во внутренний двор, где женщины в темных платьях возились с грядками – в Лондоне каждая пядь пустующей земли была занята под огороды.

Перед ними высилось здание тюрьмы. Вход в нее охраняли каменные чудовища – массивные грифоны, держащие в когтях ключи и оковы. К главному корпусу с боков примыкали пятиэтажные здания с длинными рядами узких остроконечных окон.

– Что за место! – сказал Пол.

– Это здесь суфражистки держали голодовку, – сказала ему Флик. – Жену Перси здесь принудительно кормили.

– Боже мой!

Они вошли внутрь. Сильно пахло хлоркой, словно власти надеялись, что дезинфекция убьет бациллы преступности. Пола и Флик проводили в кабинет мисс Линдлей – толстой как бочка дамы, заместителя начальника тюрьмы.

– Не понимаю, зачем вам нужно видеть Ромэн, – придав суровое выражение своему полному лицу, сказала она. И недовольно добавила: – Очевидно, мне и не следует об этом знать.

На лице Флик появилось насмешливое выражение. Пол понял, что сейчас она скажет что-то ядовитое, и поспешил вмешаться.

– Извиняюсь за секретность, – с самой очаровательной улыбкой сказал он, – но мы просто выполняем приказ.

– Полагаю, мы все должны так поступать, – немного смягчившись, сказала мисс Линдлей. – Тем не менее я должна предупредить вас, что эта Ромэн относится к числу буйных заключенных.

– Как я понимаю, она убийца.

– Да. Ее следует повесить, но в наши дни суды стали слишком мягкими.

– Еще бы! – сказал Пол, хотя в действительности так не думал.

– Первоначально она попала сюда за пьянство, но потом она в драке убила другую заключенную на прогулочном дворе и теперь ждет суда за убийство.

– Крепкий орешек! – с интересом сказала Флик.

– Да, майор. Сначала она может показаться вполне разумной, но не дайте себя обмануть. Она легко раздражается и выходит из себя быстрее, чем вы успеете произнести слово «нож».

– И становится смертельно опасной, – сказал Пол.

– Вы уловили суть дела.

– У нас мало времени, – нетерпеливо сказала Флик. – Мне бы хотелось прямо сейчас ее увидеть.

– Если это вас не затруднит, мисс Линдлей, – поспешно добавил Пол.

– Хорошо. – Заместитель начальника повела их за собой. Твердые полы и голые стены создавали эхо, звучавшее так же гулко, как в кафедральном соборе; постоянно слышались отдаленные крики, хлопанье дверей и стук ботинок по металлическим мосткам. По узким коридорам и крутым лестницам они прошли в комнату для допросов.

Руби Ромэн была уже там. Несмотря на коричневую кожу, прямые черные волосы и сверкающие черные глаза, ее нельзя было назвать классической цыганской красавицей – крючковатый нос и вздернутый подбородок придавали ей сходство с гномом.

В соседней комнате мисс Линдлей оставила надзирателя, наблюдавшего за происходящим сквозь застекленную дверь. Флик, Пол и заключенная уселись за дешевый стол, на котором стояла грязная пепельница. Выложив на стол пачку сигарет «Лаки страйк», Пол по-французски сказал:

– Угощайтесь!

Руби взяла две штуки – одну взяла в рот, другую засунула за ухо.

Чтобы растопить лед, Пол задал несколько рутинных вопросов. Женщина отвечала четко и вежливо, но с очень сильным акцентом.

– Мои родители кочуют, – сказала она. – Когда я была девочкой, мы ездили по Франции с луна-парком. Отец держал тир, а мать продавала горячие булочки с шоколадным кремом.

– Как вы попали в Англию?

– Когда мне было четырнадцать лет, я влюбилась в английского моряка, которого встретила в Кале. Его звали Фредди. Мы поженились – разумеется, я соврала насчет своего возраста – и приехали в Лондон. Он погиб два года назад, его корабль потопила в Атлантике немецкая подводная лодка. – Она содрогнулась. – Что за холодная могила! Бедный Фредди!

Флик не интересовала ее семейная история.

– Расскажите, как вы сюда попали.

– Я завела небольшую жаровню и продавала на улице пирожки. Но полицейские постоянно меня преследовали. Однажды вечером я выпила немного коньяку – признаюсь, это моя слабость – и начала с ними спорить. – Она перешла на кокни. – Полицай сказал, чтобы я убиралась, я ответила ему кучей оскорблений. Он толкнул меня, и тогда я сбила его с ног.

Пол посмотрел на нее с веселым удивлением. Женщина была не выше среднего роста и отнюдь не толстая, но с сильными руками и мускулистыми ногами. Вполне можно себе представить, как она сбивает с ног лондонского полисмена.

– И что же случилось потом? – спросила Флик.

– Из-за угла появились двое его напарников, а из-за бренди я не смогла быстро бежать, так что они надавали мне пинков и отвели в обезьянник. – Увидев, что на лице Пола появилось легкое недоумение, она пояснила: – Ну то есть в полицейский участок. Как бы то ни было, первый полицай постыдился привлечь меня за нападение – ему было неловко признаться, что девушка сбила его с ног, так что я получила четырнадцать суток за пьянство и нарушение порядка.

– А потом вы участвовали в другой драке.

Она оценивающе взглянула на Флик.

– Не знаю, смогу ли я объяснить таким, как вы, каково здесь находиться. Половина этих девушек – сумасшедшие, и у всех есть оружие. Можно сделать нож, заточив край ложки, или стилет, заточив кусок проволоки, или сплести веревку, чтобы сделать удавку. А охрана никогда не вмешивается в драки между заключенными. Им нравится смотреть, как мы разрываем друг друга на части. Вот почему у заключенных так много шрамов.

Пол был шокирован. До сих пор он никогда не сталкивался с заключенными. Картина, которую нарисовала Руби, была ужасающей. Может, она и преувеличивала, но говорила, в общем, вполне искренне. Казалось, ее не волнует, поверят ей или нет, она просто сухо излагала факты в неспешной манере человека, который не особенно заинтересован в разговоре, но деваться ему все равно некуда.

– А что случилось с той женщиной, которую вы убили? – спросила Флик.

– Она украла у меня одну вещь.

– Какую?

– Кусок мыла.

«Боже мой, – подумал Пол. – Она убила ее за кусок мыла!»

– И что вы сделали? – спросила Флик.

– Я забрала его обратно.

– А потом?

– Она на меня бросилась. У нее была ножка от стула, которую она превратила в дубинку со свинцом на конце. Ею она ударила меня по голове. Я решила, что она собирается меня убить. Но у меня был нож. Я нашла длинный, заостренный кусок стекла, вроде осколка из разбитого окна, и на более толстый конец намотала вместо рукоятки кусок велосипедной шины. Я вонзила ее прямо в горло, так что она не смогла ударить меня во второй раз.

– Это похоже на самооборону, – подавив желание вздрогнуть, сказала Флик.

– Нет. Нужно доказать, что вы не имели возможности убежать. А я заранее подготовила убийство, сделав нож из куска стекла.

Пол встал.

– Пожалуйста, немного подождите здесь с охраной, – сказал он Руби. – Мы ненадолго выйдем.

Руби улыбнулась в ответ, впервые показавшись не просто хорошенькой, но даже милой.

– Вы так вежливо ко мне относитесь! – с благодарностью сказала она.

– Что за жуткая история! – сказал Пол, когда они вышли в коридор.

– Не забывайте, что здесь все рассказывают о своей невиновности, – сдержанно сказала Флик.

– В любом случае она может оказаться еще большей грешницей.

– Сомневаюсь. Я думаю, что она убийца.

– Значит, мы ее отвергаем?

– Наоборот, – сказала Флик. – Как раз это мне и нужно.

Они вернулись в комнату.

– Если бы вы смогли отсюда выйти, то согласились бы выполнять на войне опасные задания?

Она ответила вопросом на вопрос:

– Мы собираемся во Францию?

Флик подняла брови.

– Почему вы задали такой вопрос?

– Вы с самого начала заговорили со мной по-французски. Как я понимаю, вы проверяли, знаю ли я этот язык.

– Ну, я не могу подробно рассказать вам об этой работе.

– Готова спорить, что речь идет о диверсиях в тылу врага.

Пол был потрясен: Руби очень быстро соображала.

– Послушайте, сначала я подумала, что вам нужна переводчица, – видя его удивление, сказала Руби, – но в этом нет ничего опасного. Значит, мы должны поехать во Францию. А что там делать британской армии, кроме как взрывать мосты и железнодорожные пути?

Пол ничего не ответил, но ее способности к дедукции произвели на него впечатление.

– Чего я не могу понять – зачем нужна команда, состоящая из одних женщин, – нахмурившись, сказала Руби.

Флик широко раскрыла глаза от удивления.

– С чего вы это взяли?

– Если вы можете использовать мужчин, то зачем вам со мной разговаривать? Вы явно находитесь в отчаянном положении. Вытащить убийцу из тюрьмы не так уж легко, даже если речь идет об очень важном задании. Так что во мне особенного? Да, я крутая, но наверняка существуют сотни мужчин, которые прекрасно говорят по-французски и горят желанием поучаствовать во всех этих шпионских делах. Единственная причина, по которой выбрали меня, а не их, – то, что я женщина. Возможно, женщин меньше допрашивают в гестапо… это так?