Текст книги "Трамп и эпоха постправды"

Глава 3. Рождение культуры постправды

Вернемся к культуре постправды, с которой оставила нас потерпевшая крах зеленая волна сознания. Сторонники «брексита» открыто признавались в том, что продвигали идеи, неистинность которых они полностью понимали. Они так действовали потому, что «фактов в действительности не существует», а имеет значение «лишь то, во что мы по-настоящему верим». (О многом говорит откровение одного из сторонников выхода Великобритании из Европейского союза: «Я внимательно читал Лакана: значение имеет лишь тот, кто контролирует нарратив». Речь о Жаке Лакане, одном из ведущих постмодернистов.) Иными словами, решающим фактором выступает нарциссизм: в культуре постправды то, что я хочу считать истинным, и есть истина. Президент Трамп даже не пытается этого скрыть: он самозабвенно врет и искажает факты. Журналист Карл Бернстайн, известный своим вкладом в события вокруг Уотергейтского скандала[10]10
  Уотергейтский скандал – политический скандал 1972–1974 годов, возникший в результате обнародования репортерами Washington Post Карлом Бернстайном и Бобом Вудвардом информации о нелегальном прослушивании разговоров предвыборного штаба Демократической партии США. События закончились отставкой американского президента Ричарда Никсона.


[Закрыть], указал на то, что «Трамп живет и процветает в среде, свободной от фактов. Ни один президент прошлого, включая и Ричарда Никсона, не проявлял столь выраженное невежество и неприязнь в отношении фактов, как это делает нынешний избранный президент». Келлиэнн Конуэй, руководитель избирательного штаба Трампа, выступила с заявлением, что это на самом деле не ложь, а просто «альтернативные факты»[11]11
  Речь об известном высказывании Конуэй, что, мол, пресс-служба президента Трампа не исказила информацию о количестве людей, посетивших инаугурацию, а попросту предложила прессе «альтернативные факты».


[Закрыть] (на что один из журналистов ответил: «Под “альтернативными фактами” нужно понимать откровенную ложь»). Ведь в мире, считающем, что фактов вообще не существует, никто не может отличить правду от лжи: есть, мол, лишь альтернативные, одинаково ценные факты.

Когда Трамп еще вел предвыборную кампанию, некоторые газеты специально день ото дня занимались подсчетом случаев фактической лжи, исходившей из его уст: «Вчера в его речах было 17 случаев лжи; сегодня – 15». Интернет-портал Politifact[12]12
  Politifact.com – интернет-проект Tampa Bay Times, посвященный проверке фактов в утверждениях членов Конгресса, Белого дома и различных государственных деятелей.


[Закрыть] публикует подобные данные. Его сотрудники пришли к выводу, что примерно 50 % всех утверждений Трампа не содержали фактической истины (!). И все же опросы постоянно показывали, что народ воспринимал его «более правдивым человеком», чем Хиллари Клинтон (которая, какой бы ореол коррумпированности ее, по мнению людей, ни окружал, никогда столь откровенно и прямо не лгала – по крайней мере, не так масштабно, как Трамп). Ведь люди уже совершили переход от фактической правды к позиции «истина есть то, что я говорю». А Трамп выражал свою правоту с большей убежденностью и страстностью, чем Клинтон, – поэтому в культуре отсутствия правды выглядел более честным человеком. В нигилистической культуре, погруженной в атмосферу аперспективного безумия и не дающей места подлинной истине, правдой становится все, чего мы наиболее страстно желаем. В океане нигилизма решающим фактором становится страстный нарциссизм.

Обратите внимание на то, что бумеры[13]13
  Бумеры, беби-бумеры – послевоенное поколение беби-бума (род. 1943–1963), включающее людей, юность которых пришлась на 1960-е или которые попали под сильное непосредственное влияние культуры этого периода.


[Закрыть] – поколение, сформированное 60-ми, – нередко назывались «поколением “я”» и «культурой нарциссизма». В сравнении с предыдущими поколениями такая характеристика, как правило, оказывалась верной. Когда его представители начали приходить на ведущие позиции в сфере американского образования, они стали осуществлять в нем большие преобразования. Отныне акцент делался прежде всего не на стремлении учить истинным фактам (мол, истины нет), а на желании поощрять положительную самооценку учеников. И вдруг обнаружилось, что поощрение положительной самооценки, не основанной на реальных достижениях, приводит к усугублению нарциссизма. (Вспомним, что в лишенном правды океане нигилизма нам остается только нарциссизм; и разве это не единственное, что бумеры могли продвигать?) В недавнем исследовании дети бумеров, выпустившиеся из школ, продемонстрировали более высокие показатели по шкале нарциссизма, чем выпускники предыдущих лет со времени начала тестирования. Результаты у выпускников этой группы в 2–3 раза превышали показатели их родителей из поколения бумеров – пресловутого «поколения “я”»! Один остряк даже предложил назвать их детей «поколением “я-я-я”». В любом случае нарциссический акцент на «особенном мне» и вправду проник во всю культуру. Помимо прочего, прямо на наших глазах возникла культура селфи (с пресловутой тенденцией к тому, чтобы легко и без зазрения совести изменять, можно сказать, фотошопить индивидуальную истину). Причем поддерживающие эту культуру социальные медиа теперь поощряют феномен «приятной лжи» и «обнадеживающих фикций», звучно продвигая такой подход в закрытых эхо-камерах современной общественной жизни. В таких условиях никто не осмеливается бросить вызов самопродвигающим «фактам», рисующим образ «моей особенности».

Тем временем культурные элиты зеленого авангарда – высший уровень либеральных правительственных кругов, практически все университетские преподаватели (гуманитарных дисциплин), технологические новаторы, профессионалы в сфере услуг для населения, большинство представителей СМИ и индустрии развлечений, а также большинство либеральных лидеров мнений – продолжили продвижение в мир зеленого плюрализма/релятивизма, гласящего: «То, что истинно для тебя, – твоя истина, а то, что истинно для меня, – моя истина». Все это было преисполнено благих намерений, но, к сожалению, неотъемлемо инфицировано самопротиворечащей позицией с присущими ей глубочайшими ограничениями.

Так, например, само заявление «то, что истинно для тебя, – твоя истина, а то, что истинно для меня, – моя истина» на самом деле гласит, что утверждающему принадлежит высшая истина, не подлежащая сомнению, и вы ни в коем случае не должны возражать против этого и придерживаться иного мнения. И уж точно подразумевается, что вы не имеете права на мысли вроде: «То, что истинно для меня, истинно для меня, но также хорошо бы этому быть истинным и для тебя», – даже невзирая на то, что первоначальное утверждение вроде бы предоставляет вам такую возможность! Дескать, если такова твоя истина, то, безусловно, тебе запрещено утверждать такую истину, а не то я буду называть тебя фашистом или чем-то в этом роде. Ведь ты пытаешься принудить меня к своей истине.

Итак, зеленая стадия как таковая представляет собой мироцентрическую стадию. Правда, в ее представлениях есть теоретическая путаница относительно всего, что является подлинно мироцентрическим (или универсальным). С точки зрения зеленого все поползновения на мироцентризм – формы притеснения, а их движущая сила – стремление к власти. Зеленый постмодернизм глубоко убежден в том, что выражаемая им позиция истинна для всех: она применима не только к какой-то определенной группе (этноцентризм), но и ко всем группам и всем людям в целом (мироцентризм). Но вследствие путаницы, вызванной аперспективным безумием, из-за которого нельзя критиковать никакие формы ценностей (поскольку мир эгалитарен), а все мироцентрические, или универсальные позиции агрессивно отвергаются, нет препятствий к тому, чтобы люди стали активно разделять этноцентрические взгляды. В результате созданные постмодерном социальные медиа начали решительный регресс к преобладанию этноцентрически настроенных групп.

Это произошло и в стане консерваторов, и у либералов. На консервативной стороне тенденцию возглавили «тролли» – неприятные и этноцентрически настроенные пользователи, которые были готовы публиковать бесконечные отповеди, порицающие то или иное меньшинство или его взгляды. Они показали себя по-настоящему злонамеренными персонажами, извергающими нескончаемые потоки злобы и ненависти. Либералы радостно присоединились к этому этноцентрическому нашествию. Они неявно отвергли любые мироцентрические и универсальные истины и попросту приступили к навязчивым поискам все более углубляющихся этноцентрических проявлений. Одним из многочисленных последствий этой тенденции стала политика идентичности, в рамках которой каждый активно и агрессивно отождествляется только с одной расой, или одним социальным классом, или одним полом, или одним вероисповеданием (политической ориентацией, религией, национальностью и т. д.), определяя себя исключительно через эту призму. Это и есть соскальзывание из мироцентрической идентичности в этноцентрическую. И если вы явно не относитесь к представляющей меньшинство социальной группе, вы лишаетесь права голоса в определении курса движения и развития страны как культуры (в таком примере реальный вес приписывается, скажем, трансгендерной женщине-мусульманке с биполярным расстройством – это уже этноцентризм в четвертой степени). Нет ничего дурного ни в одной группе меньшинств. Есть все основания, чтобы их справедливо и либерально включали в мироцентрический охват. Но если вы прислушиваетесь только к отождествленным с этноцентричностью голосам, это свидетельствует как раз о той самой частичности и разделенности, которую вы, по своим утверждениям, пытаетесь преодолеть. Это соскальзывание к этноцентризму усугубляется тем, что оно громогласно и открыто осуществляется с позиций сверхвыраженной, или гипертрофированной, гордости за свою идентичность. (Нет ничего дурного в том, чтобы гордиться своей расой, полом или вероисповеданием, – но только если вы считаете свою идентичность тем, что существует бок о бок с другими идентичностями, а не вместо них, выше их или превосходя их. А ведь слишком часто именно к этому и приводит политика идентичности.)

В мире, где нет истины, которая способна замедлить такое соскальзывание, регрессия к этноцентрическому – как среди либералов, так и среди консерваторов – начала распространяться по Всемирной сети взрывными темпами. Изначально интернет был призван способствовать образованию глобального, свободного, объединенного человечества, освобожденного от притеснений, ограничений на распространение информации, властных структур и изоляционистских тенденций в целом. Заявлялось, что он станет грандиозным единым глобальным мозгом, открытым для всех и активно всех вовлекающим.

Проблема же была в следующем: мозг был глобальным (единой инфраструктурной сетью), но разумы, им пользовавшиеся, таковыми не были. Как отмечает писатель и публицист Дуглас Рашкофф, сама природа цифровой среды порождает тенденцию к решениям типа «или/или» (либо 1, либо 0; либо кликните тут, либо там; выбирайте либо то, либо это). При этом базирующаяся на анонимности и сокрытии личности пользователя сущность онлайновых взаимодействий не просто расчистила путь для развития регрессивных тенденций, но и способствовала усилению агрессии, нарциссизма, ненависти и многочисленных страстных этноцентрических идей (сексизма, расизма, ксенофобии, религиозного фанатизма, политической нетерпимости, выраженной как в действиях «троллей», так и в политике идентичности). В среде, где отсутствует какая-либо истина или правда, с помощью которой можно бросить вызов этим тенденциям, они начали бурно разрастаться. Весь опыт онлайн-взаимодействий на основе единства, открытости и всемирной интеграции оказался низведен к отношениям, подпитываемым изоляционистскими, сепаратистскими и преисполненными злобы этноцентрическими мотивами. Теперь это потоком изливается из наших ноутбуков и смартфонов, круглосуточно и без выходных заполняя всю нашу культуру.

НОВЫЙ И ТРЕВОЖНЫЙ КРИЗИС ЛЕГИТИМИЗАЦИИ

Очень быстро проблема обернулась тем, что интегральная метатеория называет кризисом легитимизации. Этим термином обозначается несогласованность между культурными убеждениями нижне-левого квадранта и фактическими фоновыми реалиями систем нижне-правого квадранта (такими как технико-экономический базис). Обратите внимание, что «левый» и «правый» в применении к квадрантам указывают не на политические партии, а на место, которое феномены занимают на типичной 4-квадрантной схеме интегрального подхода: левосторонние квадранты отражают незримые внутренние реалии (мораль, ценности, сознание и убеждения), а правосторонние – зримые внешние реалии (конкретные технико-экономические системы и средовое окружение). Кризис легитимизации состоит в глубинном конфликте и рассогласовании между этими двумя измерениями в рамках общества.

Культурное убеждение состояло в том, что все люди от рождения равны; все имеют равные и неотъемлемые права на полную личностную суверенность; никто, в сущности, не обладает превосходством над другим (эти идеи расцвели вместе с зеленой волной). Однако преобладающая реальность все больше становилась миром бурно разрастающегося неравенства – в плане уровней доходов и общего финансового благополучия, владения частной собственностью, возможностей трудоустройства, доступа к услугам здравоохранения и факторов, связанных с уровнем удовлетворенности жизнью. Культура непрестанно твердила нам одно, а общественные реалии обеспечивали совсем другим; иными словами, культура лгала. Это стало серьезнейшим и глубочайшим кризисом легитимизации: культура, постоянно лгущая своим носителям, попросту не может сколь-нибудь долго продвигаться вперед. И если у нее нет истины, то нет ни малейшего понимания, что она лжет. Вполне естественно, что она обманывает ровно столько же раз, сколько случайно говорит правду. Вот и выходит, что она впадает в кризис легитимизации быстрее, чем вы способны произнести слово «деконструкция».

Когда дело дошло до проблем, связанных с безработицей и неравенством в благосостоянии, технологии передового края также не смогли ничем помочь (не говоря уже о том, что самому капиталу, как указывает экономист Томас Пикетти, внутренне присуща предрасположенность к тому, чтобы давать преимущество богатым и отчуждать бедных). Технология давным-давно превратилась в материально-системный коррелят (в нижне-правом квадранте) культурных убеждений зеленой стадии (в нижне-левом). Провозглашенная зеленым информационная эпоха основывалась на убеждении, что все знание равноценно, а потому должно быть абсолютно свободно и нецензурируемо. Часто можно было встретить утверждение, что сеть интерпретирует цензуру как системную ошибку и прокладывает информационные каналы в обход преграды. Но поисковые системы не ранжировали приоритетность знаний с точки зрения истинности, блага, красоты, всевключения, глубины или порождающей их системы ценностей. Они даже не конструировали иерархию развития на основе ценностей или фактов. Единственными критериями были популярность и частота обращений к ресурсу. Истинность информации не играла никакой роли. В Facebook наконец-то признали, что социальная сеть позволила публиковать множество фальшивых новостей, и это, по мнению многих, способствовало победе Трампа на выборах. Дело в том, что алгоритмы Facebook не были предназначены для проверки истинности тех или иных утверждений; они направлены исключительно на удовлетворение нарциссических склонностей пользователя. Теперь перед Facebook, как и перед остальными новостными ресурсами, стоит насущная задача: создать алгоритмы, распознающие и отфильтровывающие фальшивые новости. Это будет намного более трудной задачей, чем кажется: нужно учесть, что работу придется вести в атмосфере отсутствия истины.

Еще одна причина, почему не так-то легко будет распознавать фальшивые новости, связана с частичной истиной постмодернизма: всякое знание зависит от контекста. Эта частичная истина и вправду верна, поэтому она полностью включена в интегральную метатеорию. Но следствие ее в том, что помимо феноменологического мира базовых сенсомоторных фактов есть реально существующие миры красных реалий (фактов), янтарных реалий (фактов), оранжевых реалий (фактов), зеленых реалий (фактов) и бирюзовых реалий (фактов). Так, например, если рассмотреть историческую ситуацию открытия Колумбом Америки, то сенсомоторный факт однозначен: оно произошло в 1492 году. Но когда речь заходит о рассмотрении фактов, связанных с такими вопросами, как «зачем Колумб это сделал?», «как это повлияло на коренные народы Северной и Южной Америки?» и «к каким общим результатам это привело?», каждый уровень бытия и сознавания имеет свой контекст и свое сконструированное миропространство для ответа на эти вопросы. Каждый будет предлагать варианты, отражающие именно его реальность или факты. А ведь каждый из этих уровней, или стадий, серьезно отличается от других. В подобном погруженном в контекстуальность фактографическом поле будет ошибкой пытаться вообще отрицать существование истины или фактов: это станет отрицанием реалий, которые воспринимаются каждым из уровней бытия и сознавания. Мы рассматриваем именно эту ошибку, приведшую к катастрофическим последствиям. Когда же мы ставим более глубокий вопрос: «Итак, учитывая развивающуюся иерархию различных, но реальных фактов, раскрываемых на каждом из уровней, как именно нам определять, что является подлинной истиной, какие факты действительно реальны?» – найти ответ, безусловно, сложнее. Рекомендую обратиться к интегральной метатеории, посвященной непосредственному решению именно данной проблемы. Чуть позже мы вкратце вернемся к этой теме. Пока же мы рассматриваем более конкретный и простой вопрос: что происходит, когда отрицается истина как таковая, или факты вообще? Как сеть пала жертвой этой катастрофической тенденции к аперспективному безумию? Вот реальная проблема!

Что касается поисковых алгоритмов, то в океане аперспективного безумия с их помощью ведется поиск не истины, блага или красоты (особенно пострадала истина), а информации, основанной исключительно на нарциссической популярности. Недавно Google обвинили именно в этом: система игнорирует или искажает истину. Воскликнувшие «Я обвиняю!»[14]14
  «Я обвиняю!» (фр. J’accuse!) – здесь, очевидно, намек на знаменитую критическую статью Эмиля Золя – открытое письмо президенту Франции (1898); в широком смысле выражение стало крылатым и теперь символизирует яркую критику социальной несправедливости.


[Закрыть] имеют все основания для тревоги, причем массовой.

Журналистка Кэрол Кадвалладр в недавней статье, опубликованной в The Guardian, указала, что поисковые алгоритмы Google фактически отражают только популярность сайтов, на которые совершается больше всего переходов. Нет способов проверки того, действительно ли верны какие-либо рекомендации, есть ли в них доля истины (или блага, или красоты, или объединяющей, или интегративной, или иной ценности; поисковая система отражает лишь аперспективное безумие, которое можно обобщить сентенцией «нельзя отдавать предпочтение какой-либо истине»). Кадвалладр была особенно встревожена, когда начала вводить в строке поиска слова «являются ли евреи…». Прежде чем она успела закончить фразу, в строке появились сгенерированные Google автоматические рекомендации наиболее вероятных запросов; одной из первых выскочила «являются ли евреи злом?». Из любопытства она кликнула на этой строчке, и в Google открылась авторитетная страница, включающая десяток наиболее распространенных и популярных ответов; девять из них и вправду утверждали: «да, конечно, евреи – зло».

Удивленно и очень встревоженно она пишет: «Google – это знание. Это то место, куда вы идете, чтобы что-то разузнать. И “злые евреи” – просто верхушка айсберга. Также есть “злые женщины”. ‹…› Смотрите, я набираю в Google буквы “я-в-л-я-ю-т-с-я л-и ж-е-н-щ-”, а поисковик мне сразу предлагает на выбор два варианта, первый из которых: “Являются ли женщины злом?” Я нажимаю на него. В ответ получаю: да, являются. Каждый из 10 предложенных результатов “подтверждает”, что “женщины – зло” [курсив мой], включая самый верхний результат ‹…› причем он заключен в рамочку и подсвечен. Там такие слова: “В каждой женщине есть что-то от проститутки. В каждой женщине есть немного зла. ‹…› Женщины не любят мужчин – они любят то, что те могут для них сделать”».

Не веря своим глазам и с возрастающей тревогой Кадвалладр продолжает эксперимент: «Далее я пишу: “я-в-л-я-ю-т-с-я л-и м-у-с-у-л-ь-м-а-н-е”. Google тут же выдает предположение, что мне следует спросить: “Являются ли мусульмане злом?” И вот что я нахожу в результате: да, мол, конечно. Именно так утверждают самый верхний результат и шесть остальных. ‹…› Google предлагает мне два новых запроса, и я выбираю первый: “Ислам вреден для общества”. В следующем списке автоматических рекомендаций Google выдает мне такой запрос: “Ислам нужно уничтожить”».

И вот реакция исследовательницы на все это.

Google – это и есть поиск в интернете. Есть даже такой глагол – гуглить. Именно этим мы и занимаемся всякий раз, когда пытаемся что-то разузнать. Через сайт проходит по меньшей мере 63 000 запросов в секунду; 5,5 млрд в день. С самого основания Google как компании ее миссия, вкратце обобщенная одной строкой и все еще присутствующая в заглавии их корпоративного сайта, звучит так: «Упорядочить всю имеющуюся в мире информацию и обеспечить к ней быстрый и удобный доступ». Google стремится предоставлять вам наилучшие, самые релевантные результаты. ‹…›

Получаем: евреи – зло. [Женщины – зло.] Ислам нужно искоренить. А что насчет Гитлера? Хотите знать про Гитлера? Давайте погуглим. «Был ли Гитлер плохим?» – пишу я. Вот самый верхний результат: «10 причин, почему Гитлер был хорошим». Перехожу по ссылке, там пишут: «он никогда не хотел убивать евреев», «он заботился об условиях проживания евреев в трудовых лагерях». ‹…› Восемь из десяти результатов на первой странице согласны с этим.

Google явно не «упорядочивает всю имеющуюся в мире информацию и обеспечивает к ней быстрый и удобный доступ». Он дезорганизует всю информацию, действуя в атмосфере аперспективного безумия, доводя идею многообразия до такой крайности, что отныне все взгляды имеют эгалитарную и совершенно равную претензию на достоверность. Достаточно лишь, чтобы мнение, желающее стать истиной, получило поддержку в форме страстного нарциссизма и умопомрачительно самозабвенной убежденности, и оно станет по-настоящему популярным. А ведь Google зарабатывает продажей постправд и альтернативных фактов. Ложь стоит недешево. Компания взимает весьма ощутимую плату за то, чтобы чья-либо информация достигла нужной аудитории. И чем более страстную, интенсивную и бурную активность проявляют голосующие за ту или иную информацию, тем выше расценки на рекламу. Это связано с тем, что группы, придерживающиеся аналогичных убеждений (например, «все женщины – зло»), являют собой высокомотивированные рыночные ниши для продвижения продуктов, которые хотят им продать рекламодатели. Ведь они попадают в категорию похожих аудиторий: выглядят и мыслят одинаково, обитая в своей социокультурной эхо-камере, совершенно предрасположенные к тому, чтобы соглашаться с каким-либо альтернативным фактом или постправдой (например, с утверждениями, будто «ислам нужно искоренить» или «все евреи зло»). Эти утверждения не имеют ничего общего с настоящей истиной, будучи этноцентрическими предрассудками, которых страстно придерживаются определенные группы населения. Их выдают за истину в нашем свихнувшемся мире постправды. И Google транслирует все это миру настолько быстро, насколько позволяют человеческие и роботизированные возможности, а именно 63 000 раз в секунду; 5,5 млрд раз в день.

Из-за серьезных протестов компания Google в некоторых случаях пошла против своего алгоритма и вручную изменила некоторые из вышеперечисленных результатов. Очевидно, они это сделали не по своей воле, а в ответ на волну громогласных протестов. Стоит ли нам ожидать, что удаление многих тысяч схожих ссылок также потребует своих акций протеста, ведь эти материалы сами по себе не исчезают? Принадлежащая Google компания Jigsaw разработала программу «Перспектива», в которую встроен алгоритм по распознаванию «токсичности» – всего, что наверняка кого-то может оскорбить и вынудить покинуть обсуждение. Однако в этом случае мы пока не наблюдаем проверки фактов. Это просто проверка на оскорбительность тех или иных материалов. Совершенно разные вещи. Пока истину, по-видимому, продолжают не замечать.

Стоит ли удивляться, что продолжают всплывать истории вроде «Неверного образования Дилана Руфа» (The Miseducation of Dylann Roof – документального фильма, снятого организацией Southern Poverty Law Center). Дилан Руф – юноша, который, казалось, не имея на то никаких оснований, застрелил девять афроамериканцев, выбрав жертвы случайным образом. В тот момент они молились в историческом здании церкви Эмануэль в Чарлстоне.

Напрямую это не относится к центральному вопросу данного изложения, но важно отметить лучезарную доброту того, с каким удивительным и искренним состраданием члены большинства семей погибших отнеслись к убийце. Не с ненавистью и жаждой мщения, а с любовью и прощением. Взбудораженная и преисполненная благоговейного ужаса американская нация в слезах наблюдала, как каждый из членов пострадавших семей смотрел на Руфа и говорил слова прощения. Это, безусловно, урок для всех нас сегодня, с учетом обсуждаемых текущих обстоятельств, когда мы сталкиваемся с таким количеством проявлений ненависти.

По всем свидетельствам, Руф вырос в довольно благопристойной семье, в которой не было признаков расизма и расовой ненависти. В своем манифесте, опубликованном в интернете (и написанном непосредственно перед нападением), Руф рассказывает, как услышал о смертельной перестрелке между белым и чернокожим и впервые заметил существование такого явления; «что еще важнее, это подвигло меня ввести запрос “преступления черных против белых” в Google, и с того момента мой мир никогда уже не был таким, как прежде».

Его мир изменился, потому что поисковик продолжал предлагать ему множество сайтов, которые наполнены разнообразными «фактами», похожими на уже упомянутые утверждения, будто «все евреи – зло» и «ислам нужно искоренить». Это были разнообразные «факты» о том, как якобы жестоки афроамериканцы: мол, это «деградировавший вид», который «надлежит стереть с лица земли». По утверждению Southern Poverty Law Center (SPLC), эта дезинформация послужила мотивом для преступлений Руфа: сам же он в этом и признался. К какому бы выводу мы сами ни пришли, приходится признать истинность заключения, сделанного сотрудниками SPLC, о том, что «истина утонула во лжи».

Google открыто возражает против подобных обвинений, заявляя, что «алгоритмы поисковой системы учитывают, насколько заслуживающим доверия, надежным и авторитетным является источник информации». Но что тогда делать с такими утверждениями, как «все женщины – зло», «все евреи – зло», «ислам нужно искоренить», «афроамериканцы – деградировавший вид» (как сообщил Дилану Руфу один из сайтов, когда он искал информацию о преступлениях черных против белых). Разве что-то из этого хоть сколь-нибудь похоже на нечто «заслуживающее доверия», «надежное» или «авторитетное»? Это ерунда, а не заявление, и как Google вообще оказалась на него способна? Почему же эта компания настолько игнорирует истину, что не включает ее в качестве одного из критериев отбора информации в алгоритмы своей поисковой системы? Я предлагаю один из возможных ответов: в культуре постправды истину вычеркнули из списка по-настоящему ценимых и идеализируемых явлений. Именно поэтому Google, Facebook, фальшивые новости, альтернативные факты и многое-многое другое стали частью катастрофической, но вполне ожидаемой новой морали, возвестившей о себе в новом веке. Фальшивые новости – это новости сегодня.

Завершу историю Кэрол Кадвалладр. Она закончилась настораживающе. Искренне обеспокоенная и даже встревоженная своими открытиями о том, что, по-видимому, является встроенным в Google механизмом игнорирования важности истины, Кадвалладр связалась с Дэнни Салливаном, редактором-основателем ресурса Search Engine Land (searchengineland.com). «[Салливана] порекомендовал мне ряд ученых, охарактеризовав его как самого просвещенного эксперта по вопросу поисковых систем. Я спросила у него, не наивна ли я? Должна ли я была знать, что это происходит? “Нет, вы нисколько не наивны, – ответил он мне. Это кошмарно. ‹…› Google выполняет свою работу по подбору ответов на поисковые запросы ужасающе плохо”. ‹…› В общем, он тоже удивлен. ‹…› При мне он набирает на своем компьютере “являются ли женщины” и восклицает: “Боже правый! Посмотрите на первый результат! Он же выделен. Это называется прямым ответом. Он должен нести в себе неоспоримые сведения. Это же наивысшая реклама информации от Google. А мы получаем, что в каждой женщине есть что-то от проститутки?” Да уж. Алгоритм Google здесь делает что-то ужасающе неправильное».

Почему же он делает это «что-то ужасающе неправильное»? Сегодняшний передовой край не имеет ни малейшего представления о том, что могут значить слова «по-настоящему правильный». Газета The Guardian подчеркивает общую мораль этой истории, указывая, что проблема касается не только Google, но и Facebook и, безусловно, всей интернет-культуры в целом: «Эхо-камера интернета утоляет наш аппетит и стремление к приятной лжи и обнадеживающим фикциям, став решающим вызовом XXI века».

Разве могло бы то или иное явление стать решающим вызовом нашего века, если бы практически все университеты мира не транслировали в мир постмодернистские постструктуралистские формулы, фокусирующиеся на идее, будто истина как таковая выступает величайшей притесняющей силой в истории человечества? (Кроме шуток!) Начавшись с зеленого передового края в академических науках, это аперспективное безумие отсутствующей истины хлынуло из университетов, метастазировав многообразием различных проявлений: от прямых утверждений, будто истины нет, до страдающего бешенством эгалитаризма; от чрезмерной цензуры высказываний и беспрепятственного научного поиска до крайних форм политкорректности (принудивших лучших юмористов отказаться от выступлений в высших учебных заведениях, поскольку слушатели там лишены чувства юмора: нельзя ни над чем смеяться в мире, где ни одна ценность не лучше другой, даже если сама эта ценность считается чем-то лучшим, чем остальные); от крайне левых политических программ, которые в действительности уравняли бедность, до эгалитарных установок отказа от суждений, не согласных считать какие-либо взгляды выше или лучше других (и все это несмотря на то, что в отношении собственных взглядов они выносят суждение, будто они выше и лучше остальных); от форм развлечений, которые воспевают эгалитарную флатландию[15]15
  Флатландия (flatland) – по Уилберу, поразившая современный мир мировоззренческая система координат, видящая всюду лишь поверхности, отрицающая глубину, ценность, сознание.


[Закрыть], до отрицания иерархий роста из-за ошибочного принятия их за иерархии доминирования (что действенно разрушило все пути к реальному росту и развитию в системах); от распространенного в СМИ чувства эгалитарной «справедливости», в результате чего они скатились до предоставления равного времени всем возможным – неважно, насколько идиотским – альтернативным перспективам (например, предоставление голоса ревизионистам, отрицающим холокост), до заключенных в эхо-камеры социальных медиа, в которых приятная ложь и обнадеживающие фикции стали общепринятой валютой (и которые ежедневно обучают детей тому, как лгать и подделывать правду в социуме). Все это затопило передовой край эволюции, ввергнув его в перформативное противоречие и широко распространившееся (явное и скрытое) аперспективное безумие, которое вскоре возглавили нигилизм, нарциссизм и культура постправды. Последняя проникла даже в интернет и существенно его исказила. Расколотость поразила информационную архитектонику всей культуры в целом; именно такие масштабы влияния и следует ожидать от передового края эволюции (как в здоровой, так и в нездоровой формах).