Текст книги "Скандальные последствия"

Глава 7

– Ребенку уже два месяца, и я не знаю, как брак может быть недействительным. Понятно же, что…

У Нико в глазах потемнело. Каким-то чудом он умудрился поддерживать видимость разговора, пока мать выбалтывала ему все последние сплетни. Он даже задал пару вопросов.

– Она уехала в Афины, но Димитрий выжил ее оттуда. Похоже, сейчас она в Лондоне, – театрально прошептала мать. – И совершенно без денег. Естественно, родители перекрыли все ее счета. Посмотрим, надолго ли ее хватит. Вернется, поджав хвост.

– А Ставрос? – резко спросил Нико.

– Ставрос! – воскликнула мать. – Ставрос покинул остров давно, сразу же, как маленькая дрянь его так опозорила. А ты разве не знал?

Откуда? Ведь они не разговаривали целый год. Но что за насыщенный год выдался!

Он направился с Ксаноса на Фиру выяснить все раз и навсегда. Мать подняла его на смех. Конечно, он не приемный. Она продемонстрировала свидетельство о рождении.

– Где я родился? – потребовал ответа Нико, потому как они всегда утаивали детали.

– На континенте. Сюда мы переехали ради нового бизнеса.

Нико это не удовлетворило, он потребовал провести тест на ДНК, тогда мать подняла крик, и к ней присоединился отец. Только теперь, спустя месяцы, они начали говорить друг с другом опять. Правда, беседы ограничивались темой погоды. Истинная рана была еще слишком свежа.

А теперь еще и новости о возможном отцовстве.

Нико уронил голову на руки. Первым его порывом было найти Констанс и выяснить все от и до. Как она посмела скрыть это от него? У нее же был его телефон. Нико вздохнул, осознавая, что паникует на пустом месте. Что с того, что женщина, с которой он переспал почти год назад, родила ребенка? Может, он не от него. Если бы он был отцом, с ним бы связались давным-давно.

И все же он хотел получить ответ, увидеть ее, убедиться, что с ней все в порядке. Тут же он связался с Шарлоттой. Поначалу всесильная Шарлотта потерпела поражение, но, когда он сказал искать не Констанс, а Конни, обнаружились телефонные номера агентства по найму. И вот теперь, спустя несколько часов перелета, Нико стоял на пороге большого лондонского дома. Тяжелая железная калитка еле открылась из-за грязи и травы. Наверняка это ошибка, тут явно никто не живет. Конни не могла жить здесь, но тем не менее Нико позвонил в дверь.

– Нико? – Если бы она сама не окликнула его по имени, он бы ни за что ее не узнал.

Она совсем не походила на ту женщину, которую он держал в объятиях год назад.

Она поправилась, очень сильно поправилась. Лицо опухло, фигура расплылась. Густые волосы были неопрятно разбросаны по плечам, и даже прелестные губы потрескались. Но самое страшное – пропал огонь, что заставлял ее гордо держать голову. И Конни знала это.

Она увидела шок на его лице, тот же самый шок, который не давал ей покоя, когда она пустыми глазами рассматривала свое отражение в зеркале, гадая, куда же подевалась прежняя Конни.

Она хотела закрыть дверь, спрятаться, чтобы он не видел ее такой.

– Ты не позвонила. – Он планировал сказать совсем не это, но слова вырвались против воли. – Я сказал, звони, если тебе что-нибудь понадобится, – он медленно окинул ее взглядом, – а тебе точно нужна помощь.

Это было жестоко. Нико хотел забрать эти слова назад, увидев, как она воинственно вскинула подбородок.

– Ах, прости! – вспылила Конни. – Если бы ты предупредил, я бы заранее накрасилась и нарядилась к твоему приходу.

Она не заметила едва заметную улыбку в уголке его рта. Еще не вся воля покинула ее. Злой голос окликнул ее изнутри дома, раздался стук костыля. У Конни сердце забилось в груди; ей нельзя было приводить посетителей.

– Конни, кто там?

– Просто доставка, – отозвалась она, нервно сглотнув. – Тебе лучше уйти. Мне не до тебя.

– Я не отниму много времени, – возразил Нико. – Просто хочу поговорить.

– Мне нельзя приводить посетителей. Пожалуйста, Нико, уходи, – взмолилась она.

– Когда ты заканчиваешь работу? – Он заметил, как она скривилась, покачала головой. А когда она попыталась закрыть дверь, он уперся в косяк плечом. – Когда у тебя выходной?

– Пожалуйста, – умоляла она. – У меня нет свободного времени. Я должна всегда быть готова…

Нико нахмурился, недоверчиво глядя на нее. Конни просто хотела, чтобы он ушел, чтобы не видел ее в таком состоянии, но Нико не собирался сдаваться.

– Он прикован к постели, – пояснила Конни. – Ему нужен постоянный уход.

Нико все не уходил. На мгновение надежда зародилась в ее душе: может, Нико поможет ей. Может, ей не придется рассказывать про своего отца. Она была так рада снова увидеть его. Конечно, она помнила красоту и харизму Нико, но за это время она убедила себя, что он не был настолько прекрасен, и память услужливо пошла ей навстречу.

– Утром я иду по магазинам, – заколебалась Конни. – Может, мы поговорим пару минут.

– Пару минут?

Тут его прервал пронзительный детский плач. Шум еще больше разозлил старика, он громко застучал костылем и потребовал, чтобы Конни заткнула ребенка.

Нико пришел в бешенство; он не потерпит такого отношения ни к ней, ни к ребенку. Она не задержится здесь больше. Когда он без приглашения оттолкнул Конни и вошел внутрь, она в ужасе посмотрела на него.

– Тебе нельзя, – всхлипнула она.

Нико приложил палец к губам, а Конни застыла на месте, не зная, как ей выгнать непрошеного гостя, не наделав шума.

– Конни, – просипел старческий голос. – Иди сюда.

Нико сжал челюсти. Он оглядел душный темный коридор некогда красивого дома. Сейчас же он был в явном запустении, а в воздухе стоял запах плесени. Констанс не место в этом клоповнике, и, конечно, здесь не место ребенку.

– Иду, Генри. – Она занесла ногу над ступенькой, но Нико схватил ее за запястье:

– По-моему, ребенку ты нужна больше.

– Я займусь им скоро, – прошептала она. Наверное, Нико злился на нее. Что, если он заберет малыша? Пока она занимается Генри, он может вытащить сына из колыбели и…

Его сына.

Дыхание перехватило в груди. Она не могла оставить ребенка и не могла заставлять Генри ждать.

– Иди к нему. Я подожду, – сказал Нико.

– Нет. – Конни ему не доверяла.

Она побежала на кухню и попыталась успокоить плачущего ребенка. Конни прижала его к груди, но он все не переставал кричать. Она взбежала по лестнице, осторожно положила ребенка на ковер у дверей спальни Генри. Сын зашелся в крике, но тут он был ближе к ней, а не к отцу, который мог забрать его.

Генри был зол. Конни и так отпрашивалась на час, чтобы сходить к врачу. Генри ненавидел, когда ребенок отвлекал ее внимание от его нужд. А шум раздражал его.

– Он скоро успокоится, – заверила его Конни. – Я покормлю его, и он уснет.

Тут она заметила, как взгляд его задержался на ее полных грудях. Конни хотелось ударить этого мерзкого старикашку. Но выбор был невелик: терпеть его грязные намеки или жить на улице.

– Я зайду к вам позже.

– Было бы неплохо.

Она промолчала в ответ. Много раз Конни говорила себе, что он лишь болтает, но как же ей надоело это.

Она настолько ненавидела старика, что волосы становились дыбом в его присутствии. Но она старалась во всем найти положительные моменты. Ведь Генри принял ее на работу беременной, а после тяжелых родов нанял помощника на три недели и позволил Конни жить здесь.

Она взяла своего малыша на руки и закрыла глаза; у нее голова кружилась от усталости. Конни очень надеялась, что таблетки, выписанные врачом, помогут. Депрессия пройдет, и она сможет начать строить будущее для себя и сына.

Конни прижала ребенка к груди, но он все плакал. Малыш был голоден.

– Сейчас, – прошептала она. Впереди был тяжелый разговор, незваный гость, а еще Генри не должен узнать, что она впустила кого-то в дом.

Нико наблюдал, как она спускается по лестнице. Конни прижала палец к губам, жестом попросила следовать за собой. Они прошли через длинный проход в глубь дома. Конни открыла большую дверь, за которой оказалась светлая кухня. Комната не выглядела такой же необжитой, как весь остальной дом. У стены стоял диван, заваленный подушками, и детская кроватка.

Конни включила телевизор, уложила ребенка, попыталась отвлечь его соской. Она загрузила посудомоечную машину, прибавила звук у телевизора, чтобы скрыть их голоса. Только тогда она осмелилась начать разговор.

– Пожалуйста, говори потише, – предупредила она.

– Это не я тут шумлю, – заметил Нико.

Ребенок выплюнул соску и снова заплакал.

– Мне нужно покормить его.

– Так корми, – ответил Нико. – Я приготовлю себе что-нибудь выпить.

Он отвернулся к кухонным ящикам, а она устроилась на диване с ребенком.

Конни с облегчением присела на мягкие подушки и начала кормить сына. Это дало ей время прийти в себя, пока Нико вскипятил чайник и читал инструкцию к растворимому кофе.

– Чайную ложку кофе и две сахара, – пришла на помощь Конни.

– Выглядит омерзительно, – отозвался Нико. Он никогда еще не пил растворимый кофе.

– Не говори так о моем лучшем друге, – пошутила Констанс. Кофе и в самом деле постоянно выручал ее: и в два часа ночи, и помогал проснуться утром, а после кружки кофе она могла справиться со всеми делами.

Нико слабо улыбнулся.

Пока он занимался кофе, она в тишине покормила ребенка. Конни никогда бы не подумала, что он может быть таким терпеливым.

С момента их встречи она успела многое прочесть о нем.

Казалось, что существовало два разных человека: один постоянно курсировал между Европой и Америкой, с вереницей любовниц и успешных дел, горел энергией; другой спокойно попивал кофе, пока она кормила ребенка. Он прямо посмотрел ей в глаза без следа неловкости и стыда.

– Что случилось? – Нико первый, кто не стал осуждать ее, а его голос задел какие-то струны в ее душе.

Конни медлила. Ей некогда было анализировать, во что превратилась ее жизнь, – она выживала. Нико наверняка спросит о сыне, и, хоть у него и были все права, Конни с ужасом ждала этого вопроса.

– Я не знаю, – просто сказала она. Конни ждала едкого замечания, но Нико молчал. – Не знаю, как так вышло.

Конни прикрыла глаза.

– Ты потребовала аннулировать брак?

Констанс вздрогнула. Нико хотел услышать всю историю. Временами ей казалось, что свадьба случилась будто в другой жизни. С тех пор утекло столько воды, теперь она совсем другая.

– Я не смогла терпеть этот брак.

И в отличие от всех родных, Ставроса, священника, адвоката, всех, он не закричал, не начал умолять одуматься, не разозлился, а просто принял ее выбор.

– Я сказала им той же ночью. – Конни посмотрела в его бесстрастное лицо. – Когда увидела тебя в баре.

Нико не сказал ей, как долго он прождал ее в пустой постели и как проснулся один, а ведь ей он предложил то, чего не предлагал ни одной женщине.

– Родные не поняли меня.

– Могу себе представить.

– Вряд ли.

– Я знаю, какие порядки царят на островах. Моя мать… – Нико запнулся. – Она сказала, что ты переехала в Афины…

Конни осторожно кивнула. Она старалась не вспоминать то ужасное время.

– Я нашла работу. Но Димитрий знал владельца, вернее, он специально выяснил, кто это, и оболгал меня… Куда бы я ни обращалась, все отворачивались от меня. Мне говорили, что Димитрий меня уничтожит. – Конни потерянно пожала плечами. – Тут они оказались правы.

– Такие люди дерутся жестко и грязно, стоит чуть прищемить им хвост, – сказал Нико. Он на своей шкуре испытал такую тактику: его родители тоже поначалу старались перекрыть ему кислород, делали все, чтобы вынудить его вернуться. – Как ты поступила?

– У меня хватило денег приехать в Лондон. Думала, устроюсь тут, ведь никто не знал меня здесь, но родители перекрыли счета, и деньги скоро кончились. – Она нервно сглотнула. – Стала заметна беременность…

Нико едва сдержал вопрос, рвущийся с губ, но инстинкт подсказал, что еще не время. Он видел, насколько она вымоталась, а разговор будет непростой.

Нико мог и подождать: время не изменит фактов, кто бы ни был отцом ребенка. Несмотря на его беспощадность, Нико сражался только с равными соперниками, а она была не в состоянии дать отпор.

– Я смогла найти только эту работу, – продолжила Конни, когда тот самый вопрос так и остался незаданным. – Мне нужно было жилье. И место, куда вернуться после родов.

Конни с ужасом вспомнила то время: роды в переполненной больнице, постоянное чувство страха и одиночества. Роды были тяжелыми, и ей так хотелось, чтобы Нико был рядом.

– Но потихоньку все налаживается, – заверила она его. – Скоро я буду искать работу получше, как только решу вопрос с квартирой. – Голос дрогнул. Как без рекомендаций и без денег она устроится на работу и обеспечит своего ребенка?

– Не волнуйся о деньгах, я…

– О, пожалуйста! – Вместо успокоения, его слова ужаснули ее. Конни не хотела зависеть от него, от человека, который сам говорил, что жена и ребенок – это не для него. Ее недолгое замужество оказалось настоящей катастрофой. А отношения со Ставросом совершенно подорвали ее самооценку постоянными отказами и едва прикрытыми придирками. Конни хотела быть сильной, независимой матерью для своего сына. – Я справлюсь сама.

– Дело не только в тебе!

– Я не хочу, чтобы ты вмешивался в мою жизнь.

Слова прозвучали слишком резко, и Нико на секунду онемел.

Желчь подкатила к горлу. У нее было право выбора жить как угодно, но он не позволит… Нико запнулся в мыслях. Пока он решил даже в мыслях не признавать, что ребенок может быть его. Сейчас он будет воспринимать ее как клиента, чтобы с холодной головой разобраться со всеми ее проблемами.

– Просто давай для начала поможем тебе выбраться из ямы. Ты откладываешь деньги?

Нико, практичный человек до мозга костей, надеялся, что сможет подтолкнуть ее в нужном направлении. Может, если он поможет ей с квартирой и уходом за ребенком, тогда они смогут все обсудить. Конни нервно сглотнула.

– Сколько тебе платят? – спросил он.

– Я живу здесь и ем, – ответила Конни, утаив, что ела ту же отвратительную кашу и картошку, что и Генри. – А в обмен я присматриваю за домом…

– Он не платит тебе?

– Немного. – Сумма едва покрывала детское питание, и ей приходилось все еще кормить грудью, хотя молоко уже кончалось.

Нико устало прикрыл глаза, тяжело вздохнул.

– Мы живем в двадцать первом веке, – повысил он голос. – А с тобой обращаются как с рабыней. Есть специальные службы, которые занимаются одинокими матерями…

– У меня богатые родители в Греции, – возразила Конни. – Некоторым хуже, чем мне. Я справлюсь. Я ходила к врачу, он прописал мне витамины и таблетки. Как только они подействуют…

– Таблетки?

– Он говорит, у меня послеродовая депрессия. Я не хотела ничего принимать, пока кормлю грудью, но он сказал, что они безопасны для ребенка.

– У меня бы тоже депрессия началась, живи я в этой халупе, – ехидно вставил Нико. – У тебя не депрессия, Констанс, ты просто устала и в отчаянии. Таблетки это не исправят.

– Вот как, – горько усмехнулась она.

Раздался громкий стук костыля, и Нико стиснул зубы, когда Констанс отняла ребенка от груди и тот запротестовал.

– Он же еще не поел, – возразил он.

Само кормление не смущало Нико, но то, что она готова была бежать по первому призыву жадного старикашки, взбесило его.

– Он спит, – сказала Конни.

Генри все стучал и стучал. Она поправила одежду и молча направилась к лестнице.

– Что там за шум? Кто внизу? – потребовал ответа Генри.

– Никто. Простите, я включила телевизор слишком громко. Принести вам чего-нибудь попить?

– Поправь подушки.

Конни ненавидела это делать – наклоняться над ним, прекрасно зная, куда он пялился. Если бы Нико увидел мерзкую улыбку старика, пока Конни была вынуждена касаться его, то без промедлений врезал бы ему. А пока он сидел на кухне и думал, как лучше поступить. С тех пор как он узнал, где она, он не переставал об этом думать и сейчас, похоже, нашел решение.

Хорошо, что ребенок уснул. Нико не хотел подходить ближе и смотреть на него. Именно так он справлялся с проблемами. На работе он просто отбрасывал шелуху и сомнения и работал с тем, что имел на тот момент, а не с тем, что было или могло бы быть.

Если ребенок не его… Нико обвел взглядом комнату. Даже если бы это было так, он бы не оставил ее гнить тут.

А если его… Нико замер; он чувствовал себя преданным, потому что ему не сказали об этом, он злился на женщину, которая скрыла подобное. Нико постарался отрешиться от посторонних эмоций. Если ребенок его, то что?

Она не хотела, чтобы он вмешивался в ее жизнь.

Подать в суд на единоличную опеку? Заявить, что она не в состоянии заботиться о ребенке? Забрать его? Но что дальше?

Его образ жизни не подходил для воспитания детей, и он не хотел ничего менять. Нико посмотрел на темный чубчик на головке ребенка. Хорошо, что он не видел его личика. Так было легче.

Любовь проходит.

– Тебе пора, – сказала Конни.

Она права. Ему бы следовало выйти за дверь, и пусть она живет своей жизнью. Вот только он не мог так поступить.

– Пошли со мной.

Она устало улыбнулась, но Нико не шутил.

– Я серьезно. Идем со мной. Поживешь в моем отеле. В отдельных номерах.

Конни почувствовала себя еще хуже. Конечно, для секса она сейчас не в форме, но он так быстро отказался…

– Моя жизнь – не твое дело.

Ребенок был его делом, но Нико пока не хотел поднимать этот вопрос.

– Чувствую свою ответственность. Если бы не я, ты бы была замужем за Ставросом.

– И я бы чувствовала себя точно так же. Ребенок из пробирки, муж, которому противно прикоснуться ко мне. Может, не такая уставшая была бы, но точно на таблетках!

Как же она ненавидела это! Гордость не давала ей принять его помощь. Она могла умолять семью принять ее обратно, могла рассказать всему миру о своем позоре, но благотворительность принять не могла никак.

– Слишком мрачная картина, – возразил Нико.

Она заплатила за свою гордость. Этого мужчину она целовала в своих мечтах, но в реальности Конни заметила шок в его глазах, когда он увидел ее на пороге. Сказка про гадкого утенка и прекрасного лебедя разыгралась наоборот: лебедь обернулся утенком.

– Если бы я не отвел тебя к себе, не забил голову разговорами о выборе…

– Я рада, что мы встретились тогда, – неожиданно для самой себя сказала Конни. Она всегда с теплотой вспоминала их разговор. – Сейчас все плохо, – признала она, – и впереди еще много трудностей, но я знаю, что все наладится.

В глазах Конни еще теплились угольки былого огня, и Нико понял, что с ним или без него, но она добьется своего.

– Все это временно, – твердо сказала Конни. – А если бы я осталась, то чувствовала себя так постоянно.

– Почему ты не позвонила?

– А почему ты не позвонил? – парировала Конни. Настоящую причину называть она не хотела, поэтому перешла в наступление. Ведь он наверняка слышал от своей матери, во что вылилась свадьба. Почему это она должна была связываться с ним первой? Если бы он был неравнодушен к ней хоть немного, то позвонил бы, хоть просто узнать, как у нее дела.

Сейчас он был здесь только из-за ребенка, и лучше это Конни запомнить как следует.

– Я узнал лишь сегодня, – сказал Нико. – Тут же мой ассистент заказал мне билет.

– Да ладно! – воскликнула Конни. Она-то знала, как быстро вести разносятся на островах. Даже если он бывал дома крайне редко и звонил родителям раз в пару месяцев, то все равно кто-нибудь сказал бы ему. – Можно подумать, твоя семья не сплетничала…

– Мы очень долго не общались, буквально пару недель назад опять начали разговаривать друг с другом, – перебил ее Нико. – После твоей свадьбы, – он на мгновение запнулся, – кое-что произошло. У меня был сложный год.

Что-то не похоже, он все так же красив.

– Такой трудный, что даже некогда было набрать номер?

Нико не привык делиться своей личной жизнью, но лучше все рассказать, чтобы она не думала, будто он нарочно не хотел видеть ее.

– Я узнал, что они мне не настоящие родители.

Конни обомлела, но не сама новость удивила ее, ведь она знала это давно, а то, что Нико все узнал и поделился с ней. Она готова была поклясться, что он больше никому не открыл тайны. Иначе все светское общество взорвалось бы от таких вестей.

– Как ты узнал? – хрипло выдавила она. Знал ли он о роли ее отца в своем усыновлении?

– Я вспомнил, – признался он. Голосом Нико никак не показал ту боль и путаницу чувств, что обуревали его. – Но, видимо, я ошибаюсь. Родители все отрицают…

Но сюда он пришел говорить не о себе.

– Расскажи мне, – попросила Конни.

Нико уставился на экран телевизора за ее спиной. Теперь она могла рассмотреть его как следует. И действительно, этот год оставил на нем свой отпечаток, только она никак не могла понять, что именно изменилось в нем.

Нико отрицательно покачал головой – он и так сказал достаточно. Конни не стала давить, она и сама опасалась, что слишком устала и может ненароком выдать отца.

– Тебе пора.

Нико подумал, не оставить ли ей те деньги, которые были у него в бумажнике. Даже если она швырнет их ему в лицо, то заберет после его ухода. Он мог бы еще посылать ей чеки каждый месяц, а она бы решила сама, обналичивать их или нет. Он мог бы просто уйти, поверив, что она станет сильней, но сладкий запах детских вещей заставил его задержаться. Нико взглянул на нее.

Он поможет ей встать на ноги, но сейчас ей нужны были крепкое плечо и отдых. Пусть и неохотно, но она должна была принять его помощь.

– Идем со мной, – настойчиво сказал Нико. – Не в отель, ко мне домой. Я бываю там редко, а ты спокойно наберешься сил. У меня есть прислуга…

– Все будет хорошо. – Она и сама верила в это, только еще не предприняла никаких шагов, чтобы улучшить свое положение.

– Идем, у меня есть дом на юге Ксаноса.

Она усмехнулась, перед глазами заплясали картинки красивых блондинок, дефилирующих по многомиллионному дому с бокалами дорогущего шампанского. Нет, Конни не желала путаться под ногами.

– Нет. Я стараюсь убраться подальше от своей семьи, а не наоборот. Я и не знала, что у тебя есть дом на острове, – нахмурилась она.

– Никто не знает. Он охраняется и надежно укрыт от посторонних глаз. К дому прилегает частный пляж, там ты сможешь гулять. Есть бассейн, сад…

Нико посмотрел на ее бледную кожу и принял окончательное решение.

– У меня есть домработница, она готовит местные блюда.

– Прислуга начнет сплетничать.

– Слуг отбирали специально. – Он видел, что это не произвело на нее впечатления. Конни прекрасно знала образ жизни на острове. Люди там обожали сплетни и слухи. Но он принял это во внимание, когда нанимал Паоло и Деспину. – Это пожилая пара. Хорошие люди. Несколько лет назад они потеряли единственного сына. Все их сбережения ушли на его лечение. Подрядчик купил их дом и заставил платить аренду. Сейчас они живут в гостевом домике и присматривают за особняком, как за своим собственным домом.

Он взглянул на Констанс и отмел все ее сомнения в том, что он похож на Генри.

– Я плачу им зарплату. Я уважаю своих работников, а они верны мне. Никто, даже мои родители, не в курсе, что я живу там.

– Но почему столько секретности? – моргнула Конни.

Не было нужды скрывать от нее все. Если она переедет в его дом, то все равно увидит бумаги.

– Я родился там. Хочу найти свои корни.

Конни похолодела.

– Пока в свободное время я живу на Ксаносе.

– И что ты делаешь? – спросила она.

– Ищу данные о своих настоящих родителях.

– А потом, – пролепетала она, – когда найдешь их, ты… – Констанс не смогла найти в себе сил и закончить вопрос. Но она должна была убедиться, что ее семья в безопасности.

Нико не стал дожидаться ее неловких вопросов, и тут она поняла, что именно изменилось в нем: настрой. Нико был в ярости.

– Я не просто хочу найти их, я хочу выяснить, кто обставил мое усыновление, и наказать этих людей. – Его тяжелый взгляд пронзил ее в самое сердце.