Текст книги "Нэнси Дрю. Дубль два!"

Бесс сощурилась.

– Погоди-ка! Я думала, Эстер ни о чём не подозревала. Разве не так нам рассказывали в школе?

Я кивнула.

– Да, но Лютер читал её дневник, и там есть намёки на то, что она о чём-то догадывалась. А записи о днях, когда произошло само ограбление и банда Рэкхемов скрылась в неизвестном направлении, выдраны из тетради!

– Хорошо, но почему Лютер считает, что она якобы знала о планах братьев?

– Когда Моррис позвал его на работу консультантом, он решил перечитать дневник и вот именно тогда заметил абзац, на который раньше не обращал внимания, – объяснила я. – За два дня до ограбления Эстер написала о какой-то крупной ссоре. О том, что она просила братьев «передумать». Они не согласились и крупно с ней поругались. А записи о следующем дне выдраны.

Бесс легонько толкнула меня локтем в бок и ухмыльнулась.

– Звучит загадочно!

– Да, пожалуй, но сейчас меня больше беспокоит боязнь сцены, чем тайна столетней давности!

Бесс рассмеялась.

– Ну конечно! Не переживай, все страхи сразу улетучатся, как только окажешься перед камерой. У тебя же талант!

Я вздохнула. Ну почему мои подруги не понимали, насколько всё серьёзно? А мне так хотелось поделиться с ними своими переживаниями!

После обеда я вернулась в фургон визажистов, и Пэм с Дегасом меня «омолодили». Вместе с ними я отправилась в павильон с хижиной Рэкхемов. Мэри явно постаралась, чтобы его преобразить. Ткань на диване выглядела новее и свежее, а сама комната казалась чище и просторнее.

– Я буду вносить небольшие изменения после каждой сцены, – объяснила Мэри. – Тогда зритель поверит, что они происходили в разные дни.

– И ты не будешь сидеть на одном месте, – вставил Моррис. – В одной сцене усадим тебя за стол, в другой – на диван или в кресло-качалку, и так далее.

– Сложно поверить, что течение времени будет ощущаться, – призналась я. – Мы-то знаем, что между этими сценами пройдёт не больше часа.

– Так, всё готово, – сказала Мэри. – По хижине должно быть видно, что Эстер и её братья не так давно в ней поселились. Мебели не так много, украшений на стенах – тоже.

Я кивнула.

– По-моему, у вас отлично вышло.

– И ты выглядишь моложе, – с гордостью заметила Пэм. Она ещё раз напоследок припудрила мне лицо, и я заняла своё место за деревянным столом.

Я сидела, дожидаясь начала съёмок, и стук сердца отдавался у меня в висках. О чём я только думала, соглашаясь на эту роль? Я же детектив, а не актриса! Раскрывать тайны – это моё. Помогать другим – тоже. А вот играть на сцене … Уверенно чувствовать себя перед камерами? Нет, это не для меня!

Помощница Мэри протянула мне тетрадь в плотной кожаной обложке. Страницы были пустые и старинные на вид, из прессованной бумаги. Команда, отвечающая за реквизит, подготовила три копии дневника Эстер.

– Готова, Нэнси? – спросил Моррис. – Сейчас ты будешь писать в начале тетради. Не забывай – тебе всего четырнадцать. Ты приехала в новые места, и твои братья всё ещё пытаются зарабатывать на жизнь фермерством.

Я кивнула. Странно, зачем мне обо всём этом знать, если от меня требуется только царапать пером бумагу?

– Мотор! – выкрикнул Моррис.

Я открыла тетрадь, взяла тяжёлую перьевую ручку и застыла. А о чём же писать?

Меня охватила паника. Вдруг Моррис ожидал, что я заучу записи Эстер из настоящего дневника? И камеры будут снимать то, что я пишу? О чём Эстер могла писать в таком юном возрасте? В школе нам почти ничего не рассказывали про дневник, а на вырванных страницах, о которых говорил Лютер, наверняка были записи об ограблении.

– Снято! – рявкнул Моррис. – Нэнси? Почему ты ничего не пишешь?

– Ну, честно говоря, я не знаю, что писать. Мне надо было запомнить текст из дневника?

Он усмехнулся.

– Ты что, нет, конечно! Это было бы слишком. Просто пиши обо всём, что в голову придёт.

– А на камерах этого не будет видно?

Моррис покачал головой.

– Мы пока не снимаем крупным планом. Может, чуть позже сделаем несколько таких дублей. Я ещё не решил.

– Хорошо. Извините.

Я снова склонилась над книгой, а один из ассистентов зачитал информацию о сцене и дубле.

– Мотор! – крикнул Моррис.

Я коснулась пером бумаги, и на лист вытекла жирная чёрная клякса. Я постаралась сделать вид, будто ничего не заметила, и начала водить ручкой по бумаге, всё ещё не определившись, о чём писать. За неимением лучших вариантов я вывела свой адрес. А за ним адрес Бесс, а потом Джордж … Всё это время я думала только о направленной на меня камере. И обо всех, кто стоял рядом со сценой – человек пятнадцать, не меньше. Все смотрели на меня и только на меня.

Я записала адрес Джефри Олмана. Он как-то сам собой возник у меня в голове, хотя я вовсе о нём не думала.

Наверное, мысли о загадочном пожаре ждали своего часа на задворках сознания. Может, пора дать им волю и составить список возможных мотивов преступника? Правда, глупо о таком писать в дневнике Эстер.

Вокруг меня стояла полнейшая тишина, и от этого тревога всё усиливалась. Я слышала только скрип пера по бумаге. Дыхание участилось. Сейчас на сцене не было братьев Альварез, которые могли бы меня отвлечь. Рука дрогнула, и на листе появилась очередная чернильная клякса.

– И … снято, – сказал Моррис.

Я отложила ручку и встревоженно взглянула на него.

– Ты молодец, Нэнси, – неуверенно произнёс он. – Но в следующем дубле постарайся думать о том, что я сказал: тебе всего четырнадцать, и братья пока не заставляют тебя переживать.

– Хорошо, – пообещала я, всё ещё не понимая, зачем мне это нужно. Третий дубль получился хуже предыдущего. Я сидела как на иголках. Руки у меня двигались неестественно, какими-то рывками. Я волновалась, не сижу ли сгорбившись, прямая ли у меня спина. Тогда я сосредоточилась на том, чтобы её выпрямить.

Моррис снова крикнул «Снято!», подошёл ко мне и сел рядом. Я поморщилась, готовая к возмущённой речи о том, какая из меня никчёмная актриса.

– Тебе надо расслабиться, Нэнси, – ласково сказал он. – Ты слишком скованная. В чём дело?

– Я чувствую себя глупо, когда просто сижу и пишу, – призналась я.

Моррис улыбнулся.

– Может, в этом и загвоздка? Надо не просто сидеть и писать.

Ой. Я что-то упустила? Забыла какие-то указания? Щёки у меня залились краской.

– А что ещё надо делать?

– Думать, – ответил он. – Эстер Рэкхем вряд ли чувствовала себя глупо, когда записывала свои мысли в дневник, согласна?

– Разумеется.

– Так почему с тобой всё иначе?

Я задумалась.

– Ну, за ней никто не наблюдал. Её не снимали на камеру.

– Но если ты хочешь изобразить Эстер, надо думать как она, – подсказал Моррис. – Ты знаешь, что тебя снимают, а вот Эстер – нет. Она спокойно пишет о своей жизни.

– Да, наверное, но я же не она. Как мне забыть о камере?

– Как я и сказал – надо думать. Сейчас у тебя в голове только твои мысли: о том, как глупо ты себя чувствуешь, что бы написать, в какой позе сидишь. Так?

Я кивнула.

– Да, именно так.

– Вот, и это тебе мешает. Постарайся думать как Эстер. Заполнить голову её мыслями. Эстер не волновало, как именно она сидит, ей не приходилось гадать, о чём писать. Она просто выливала свои мысли и чувства на бумагу.

– Так вот почему вы напоминали мне о том, сколько ей лет и какие у неё отношения с братьями! – догадалась я. – Чтобы мне было легче понять, о чём она думает?

– Да, чтобы тебе было от чего отталкиваться, – объяснил Моррис.

Теперь я чуть лучше понимала, что от меня требуется. В утренней сцене мне помогли другие актёры. Сосредоточившись на них, я больше не думала о своих тревогах. А сейчас Моррис советовал отвлечься на мысли Эстер – так же, как я отвлекалась на братьев Альварез.

– Я очень постараюсь, – пообещала я Моррису.

В следующем дубле я попробовала думать не о камерах и операторах, а о четырнадцатилетней девочке, одной из первопроходцев. Родители Эстер умерли, когда она была ещё совсем малышкой, поэтому её растили старшие братья. «Странно, что девочка не переняла их дурные замашки», – невольно подумалось мне. Рэкхемы были отпетыми негодяями, а их сестра – законопослушной и доброй девушкой, спасшей жизнь человеку, которого банда Рэкхемов пыталась убить. Откуда у неё эти моральные принципы? Вряд ли от неуправляемых братьев.

– Снято!

Голос Морриса вернул меня к реальности. Я вздрогнула от неожиданности и опустила взгляд. Оказывается, всё это время я записывала все свои мысли об Эстер. Тревоги на время забылись, забылась и камера.

– Так намного лучше, – удовлетворённо заметил Моррис. – Давайте ещё раз!

Я округлила глаза от ужаса. Мне этот-то дубль дался с трудом, как же справиться со вторым? А сколько ещё сцен меня ждёт! Да, день обещал быть тяжёлым и утомительным.

Где-то через девять часов я выползла из своего фургона крайне измождённая. Мы весь день снимали сцены с дневником Эстер. Между ними Пэм с Дегасом преображали мой макияж и причёску и постепенно меня «старили». А Мэри вносила небольшие изменения в обстановку хижины, делая её всё более неопрятной и захламлённой. Ещё и лампы полагалось менять перед каждой сценой, и меня всякий раз усаживали на новое место. Хотя всё это, конечно, ещё цветочки по сравнению с самой игрой.

Сидеть и писать в дневник легче не стало. Есть ведь в этом что-то личное, интимное – ну как можно спокойно делать такое на камеру? Я старалась отвлекаться на мысли Эстер, как советовал Моррис. Думала о том, как она себя ощущала в четырнадцать, в шестнадцать, после того как получила работу кассиром в банке, когда заболела гриппом, когда поняла, что её братья задумывают преступление. В каждой сцене я размышляла о том, что происходило в жизни Эстер в это время. Иногда подобная хитрость помогала, иногда нет. В любом случае на съёмки ушла целая вечность.

К тому времени, как я переоделась и собралась домой, было уже почти одиннадцать вечера. На зеркале у себя в фургоне я обнаружила записку о том, что в сценарий внесены изменения. Значит, надо сходить за новой версией прямо сейчас, чтобы заучить реплики к завтрашнему дню. Я зевнула и поплелась в главный офис, временное здание неподалёку от парковки.

Там, к моему удивлению, мне встретилась Джордж. Она сидела за дальним столом и возилась с компьютерными проводами.

– Привет, – поздоровалась я. – Хорошо, что ты здесь. Мне нужны страницы с репликами на завтра, но координатор по сценарию уже ушла.

– Погоди секунду, – сказала Джордж, не глядя на меня. Её пальцы летали по клавиатуре.

Я окинула взглядом целую свалку из проводов и материнских плат и зевнула. День и правда выдался долгим и тяжёлым, и к концу я совершенно вымоталась. О том, что завтра меня снова ждут съёмки, даже думать не хотелось. Вообще странно, как Моррис меня не уволил после сегодняшнего провала.

– Джордж, просто распечатай страницы, ладно? Это же недолго. Я ужасно ус …

– Это ноутбук Джефри Олмана, – перебила меня Джордж. – Мне удалось восстановить несколько файлов.

– В смысле? Я не вижу его ноутбука.

Джордж показала на электронный скелет из разных компьютерных деталей.

– Вот жёсткий диск, – объяснила она. – Корпус ноутбука был слишком сильно повреждён, поэтому я достала только диск.

– М-м, – протянула я, зевая. Мне уже не терпелось вернуться домой и завалиться на кровать. Тем более что завтра придётся встать пораньше и разучить новые реплики. От этой мысли мне снова стало не по себе.

– Я подключила диск вот к этому компьютеру, и пока всё хорошо, – продолжила Джордж. Глаза у неё сияли. Я догадалась, что сейчас меня ждёт долгий и подробный рассказ о том, как ей удалось восстановить файлы. Только сил его слушать у меня уже не было. Страх неудачи, боязнь сцены, усталость – всё это лежало на мне тяжёлым грузом. Не хотелось добавлять к этому изнурительный монолог о компьютерах.

– Джордж, мне нужны страницы с исправленным сценарием, – сказала я.

– Нэнс, ты не понимаешь …

– Нет, это ты не понимаешь! – не выдержала я. – Я ужасно устала, мне так тяжело с этими съёмками, но вы с Бесс не хотите этого замечать! Когда я вам жалуюсь, что нервничаю и мне страшно, вы воспринимаете это как шутку! Но это не шутка! Если тебя не волнует моя боязнь сцены, то и меня не заботят твои компьютеры! Распечатай уже страницы, чтобы я могла наконец поехать домой и отдохнуть, хорошо?!

Джордж уставилась на меня, широко распахнув карие глаза. Я почувствовала укол совести. Ещё ни разу я не срывалась на подруг. Но сейчас мне было не до того, чтобы извиняться.

Джордж молча открыла документ со сценарием на компьютере и нажала «Печать». Листы быстро появились из принтера у двери. Подруга на меня даже не посмотрела. Я забрала страницы и ушла, не попрощавшись.

Глава седьмая
Нападение пумы

Утром я, как всегда, проснулась поздно. И сразу вспомнила о том, как накричала вчера на Джордж. Часы показывали половину девятого. Джордж была жаворонком и, скорее всего, приезжала в лагерь в самую рань. Я решила не мешать ей работать и позвонить потом.

С мыслей о Джордж я перешла на размышления о пожаре в доме Джефри Олмана. Джордж сказала, что ей удалось спасти несколько файлов с жёсткого диска. Я рассердилась на себя за то, что так грубо её оборвала. Джордж ведь, наверное, хотела поделиться чем-то очень важным, связанным с пожаром. Вдруг в ноутбуке мистера Олмана скрывался ответ к загадке? Вполне возможно, что старые компьютерные файлы бывшего финансового директора компании «Рэкхем» помогли бы выйти на преступника, который фальсифицировал документы.

Ну почему я не могу сосредоточиться на этом заманчивом и увлекательном деле? Это было бы куда интереснее, чем гадать, откуда у меня взялась боязнь сцены!

Я вздохнула и потянулась за новой версией сценария, которую накануне мне распечатала Джордж. Сегодня я участвовала только в одной сцене, после обеда, но она сильно изменилась с тех пор, как я последний раз её повторяла! Лютер с Алтеей регулярно переписывали сценарий, и моя роль становилась всё крупнее. В оригинале у Эстер было всего две строчки диалога, а теперь они превратились в две страницы!

В дверь постучали, и ко мне заглянула Ханна.

– Доброе утро, – сказала я.

Она зашла в комнату и упёрла руки в бока.

– Я что-то не так сделала?

– Ты съела ужин, который я тебе оставила, – начала Ханна.

Я кивнула. Вчера, когда я вернулась домой, в холодильнике меня ждала целая тарелка овощей с мясным рулетом. Я умирала от голода, поэтому разогрела её в микроволновке и быстро проглотила.

– Было очень вкусно, спасибо.

– …и оставила грязную тарелку на столе! – продолжила Ханна. – А ещё фольгу, в которую она была завёрнута, и приборы!

Я поморщилась. Как же так? Я забыла убрать за собой! Ханна терпеть не может беспорядок.

– Ой! Извини, пожалуйста, Ханна. Я поздно вернулась домой, и день был такой тяжёлый …

Ханна тут же перестала хмуриться. Она задумчиво на меня посмотрела, а потом присела на краешек кровати.

– Почему тяжёлый? – спросила она.

– Я всё портила!

– Забывала слова?

– Нет. – Я беспомощно пожала плечами. – Мне и говорить-то ничего не надо было. Только сидеть и писать в дневник.

– Как же ты умудрилась всё испортить? – удивилась Ханна. – Ты же такая умница!

– Брось, Ханна. Я нервничала и поэтому выглядела зажатой. Правда, режиссёр мне очень помог советом. Без него я запорола бы много дублей!

– И ты всё равно думаешь, что не справилась? Даже несмотря на его совет?

Я кивнула.

– К концу дня он явно во мне разочаровался. Это были простые сцены, без диалогов. На них не должно было уйти много времени. А из-за меня пришлось снять много дублей.

– Почему?

– Я робею перед камерой, – призналась я. – Честно говоря, в последнее время я совсем в себе не уверена.

Ханна встревоженно наморщила лоб.

– На тебя это не похоже. Я не знаю девчонки, которая была бы так же уверена в себе, как ты!

– Только когда это не касается киносъёмок, – пробормотала я.

– А что говорят твои подруги?

– Всякий раз, когда я пытаюсь им пожаловаться, они говорят, что это нормально, но я так не считаю! Это не просто нервы. Я ужасно боюсь опозориться.

– Странно, Бесс и Джордж говорили, все в лагере считают тебя очень талантливой, – заметила Ханна.

Я пожала плечами.

– Боюсь, Моррис теперь другого мнения. Я с трудом продралась через все эти сцены.

Ханна недоверчиво на меня посмотрела.

– Что-то мне подсказывает: не так всё плохо, как ты себе представляешь, – сказала она.

– Не так плохо, просто это огромная ответственность! – объяснила я. – На всё уходят огромные суммы: на камеры, декорации, зарплаты и гонорары. А после не самого удачного начала и диверсий Германа Хаусмана денег осталось всего ничего, и все особенно стараются снять безупречный фильм!

– А ты боишься их подвести? Да, теперь всё ясно.

– Что ясно?

– Почему тебе так страшно. – Ханна ласково сжала мою руку. – Ты переживаешь не из-за своего актёрского таланта. Тебе страшно, что ты разочаруешь окружающих: режиссёра, актёров, съёмочную команду.

Я нахмурилась. Неужели и правда причина именно в этом?

– Нэнси, бояться совсем на тебя не похоже, но стремление к идеалу – как раз в твоём характере. Ты всегда пытаешься всё исправить или улучшить. Поэтому вовлекла Джордж, Бесс, миссис Фейн и Гарольда Сафера в «Кражу грома». Потому что без них никакого фильма не получилось бы. Ты нашла подходящих работников, которые требовались команде.

Я невольно улыбнулась. Да, правда. Моррис даже пошутил, что я его местный «охотник за талантами». Если ему кого-то не хватало – я сразу находила отличную кандидатуру!

– А теперь боишься, что любая твоя оплошность навредит фильму. Ты не хочешь никого подвести! Это вполне естественный страх.

Я закусила губу, обдумывая то, что она сказала.

– И как мне с ним справиться?

– Ну, для начала поверь тем, кто говорит, что у тебя отлично всё получается, – поддразнила меня Ханна.

– Я постараюсь. Хотя мне кажется, они так говорят только из вежливости.

– А ещё я могу сама дать тебе неплохой совет, – добавила Ханна.

– Правда? Какой?

– Я тебе когда-нибудь рассказывала про свою двоюродную сестру Этель?

Я покачала головой и усмехнулась.

– Её правда так зовут?

– Конечно! Этель всегда мечтала стать звездой. Она была общительной, весёлой и харизматичной девушкой – прямо как ты.

Я покраснела.

– Ты меня захваливаешь!

Ханна ничего на это не ответила и продолжила:

– В старшей школе никто не сомневался, что Этель будет блистать на школьном спектакле, и ей дали главную роль. Сначала она очень обрадовалась и не сомневалась, что всё пройдёт отлично.

– А что случилось потом? – спросила я.

– Начались репетиции, и Этель обнаружила, что кошмарно чувствует себя на сцене, когда все на неё смотрят. Она волновалась и путала слова. Из-за боязни сцены она возненавидела репетиции и даже думать не хотела о предстоящем выступлении.

– Да, похоже на меня, – сказала я. – И как же она поступила?

– Поговорила с мудрой старушкой, – ответила Ханна. – С нашей бабушкой Эдной.

– И что она сказала?

– Объяснила Этель, что нет смысла бояться зрителей, но это ей не помогло. Тогда бабуля Эдна посоветовала Этель представлять тех, кто на неё смотрит, в самом нелепом виде. Например, в нижнем белье. Ведь глупо бояться тех, кто сидит перед тобой в нижнем белье, правда?

Я взвыла.

– Этот трюк стар как мир!

Ханна строго на меня посмотрела.

– А как думаешь почему? Потому что он правда помогает! Ты же не будешь сомневаться в мудрости бабули Эдны?

– Мне не поможет, – возразила я. – У меня-то нет зрителей.

– А как же операторы и ассистенты? – напомнила Ханна. – Почему бы не попробовать использовать эту хитрость на них?

Я представила себе Мэри Лупиани, Пэм и Дегаса в нижнем белье. А потом, разойдясь, ещё и Морриса Доновитца в широких трусах в горошек и майке. Не успела я оглянуться, как уже весело хихикала.

– Вот видишь, – сказала Ханна, – бабуля Эдна плохого совета не даст.

Вдруг зазвонил телефон, и Ханна, улыбнувшись мне на прощание, вышла из комнаты. Я схватила трубку.

– Алло?

– Нэнс? Это я, Джордж.

Мне сразу стало не до смеха.

– Джордж! Прости, пожалуйста, что вчера я на тебя сорвалась. Конечно, ты на меня обиделась. Я всё понимаю.

– Не глупи, – как обычно прямо ответила Джордж. – Тебе пришлось нелегко, а мы с Бесс тебя не поддержали. Неудивительно, что ты рассердилась.

– Всё равно я виновата. Извини, пожалуйста.

– Извиняю, – сказала Джордж. – Теперь можно рассказать тебе то, что вчера ты не захотела выслушать?

– Да, конечно!

– Я подключила жёсткий диск Джефри Олмана к одному из компьютеров в лагере. Он оказался несильно повреждён. Я вытащила из него почти все файлы.

– Он очень обрадуется, когда узнает, – заметила я.

– Надеюсь, но ты подожди, есть новость и получше!

– Какая?

– Один из этих файлов может пригодиться твоему папе. Он же сказал, что с бухгалтерией компании «Рэкхем» что-то неладно?

– Да, папа помогает новому финансовому директору с этим разобраться.

– Так вот, на жёстком диске мистера Олмана я нашла крупный файл, как раз связанный с бухгалтерией. Судя по его типу, это таблица, но он повреждён, и мне надо ещё над ним поколдовать. Возможно, если удастся его восстановить, он подскажет, в чём дело.

– Кто бы сомневался, что у тебя всё получится! – с восхищением воскликнула я.

– Не знаю, пока ещё рано радоваться, но я стараюсь, – ответила Джордж. – Кстати, Моррис хочет кое-что тебе передать.

Горло болезненно сдавило. Он всё-таки решил меня уволить?

– Он сейчас стоит рядом и говорит, что ты опаздываешь. Давай пили сюда, лентяйка!

Я спрыгнула с кровати.

– Уже лечу!

Наспех переодевшись и схватив сценарий, я сбежала вниз по лестнице и по пути к прихожей крикнула:

– Пока, Ханна! Спасибо, что поддержала!

– Не забывай про нижнее бельё!

Я усмехнулась, села за руль и выехала на дорогу, стараясь ускориться. Конечно, мои сцены только после обеда, но это не значит, что я могу опаздывать. Сегодня и завтра мы будем снимать в пещере за городом – там, где Эстер нашла Этана Махоуни после нападения пумы. Пещера – важный исторический памятник Ривер-Хайтс, защищённый от застройщиков. Благодаря Лютеру Элдриджу нам удалось получить разрешение на съёмки на два дня.

Хорошо, что «Кража грома» будет происходить в исторически достоверных местах, но плохо, что времени у нас мало и надо спешить. А пещера находится далеко, и припарковаться там особо негде. Точнее, город запрещает парковаться на траве возле пещеры, тем более если машин несколько десятков, как в нашем случае. Поэтому нам запретили ездить на место съёмок поодиночке, и мы хотим добираться туда всей командой. Так что мне надо было успеть на автобус, который отправлялся из лагеря.

Из-за того, что я проспала, у меня не осталось времени повторить реплики. Пришлось проговаривать их вслух по пути к лагерю. Как ни странно, я всё помнила. И даже ни капли не волновалась! Неужели Ханна меня исцелила?!

К тому времени, как я приехала в лагерь, все уже сидели в автобусе. Я поспешно забралась внутрь и опустилась на кресло рядом с Бесс. Гарольд Сафер сидел напротив. На нём уже были и костюм, и сценический макияж, и выглядел он точь-в-точь как Этан Махоуни.

– Где Моррис? – шепнула я Бесс.

– Он уехал вместе с операторами и ответственными за освещение, – объяснила она. – Они хотели первыми туда добраться. Сегодня у нас очень плотный график.

Я кивнула.

– Нэнси, Джордж мне сказала, что ты очень сильно переживаешь из-за съёмок, – добавила Бесс. – А я не воспринимала это всерьёз. Прости, пожалуйста.

– Кажется, мне уже немного лучше, – с улыбкой ответила я. – Только вчера я играла ужасно. Боюсь, весь фильм испортила.

– Не переживай, Нэнси, – обратился ко мне Гарольд. – Я вот сегодня волнуюсь не меньше твоего!

– Почему? – удивилась я.

– Да из-за пумы, – ответил он. – Настоящей пумы!

Я огляделась по сторонам.

– Она же не с нами, в автобусе?

Бесс рассмеялась.

– Нет, конечно! Нам разрешили припарковать три транспортных средства: автобус, грузовик с камерами и лампами и фургон Джейка с пумами.

– Вам нечего бояться, Гарольд, – вставила я. – Во всех сценах с пумой вас будет заменять дублёр.

– А если что, Нэнси подскажет вам, как себя вести, – с улыбкой заметила Бесс. – Ей уже приходилось встречаться нос к носу с пумой!

Это правда. В самом начале работы над «Кражей грома» на меня напал один из пушистых актёров. Герман Хаусман и его подельница Рита Клокер разболтали петли на двери клетки, а мне оставили анонимную записку, предлагая встретиться у вольера с пумами. Я подошла туда, и ровно в ту минуту огромная пума оказалась на свободе и сбила меня с ног!

– Ну не скажи, – возразила я, – советовать мне нечего. Гром вовсе не хотел меня обидеть. Только выбраться из клетки и размять лапы. А я просто оказалась у него на пути. – Я повернулась к Гарольду, надеясь его успокоить. – Они дрессированные и не обидят человека.

Дублёр Гарольда привык работать с животными, и наши пумы были хорошо вышколены, поэтому переживать и правда не стоило. Самого Гарольда собирались снимать только вблизи, чтобы показать его искажённое от страха лицо, а во всех сценах с пумой участвовал дублёр.

Гарольд пожал плечами.

– Страшно даже смотреть, как на кого-то нападает дикий зверь, – признался он.

Вскоре мы подъехали к пещере, и все вышли из автобуса. Ко мне сразу подбежала Джули Уилсон.

– Нэнси, твой костюм в автобусе, – сказала она. – Не хочу, чтобы он испачкался и покрылся пылью, так что мы переоденем тебя минут за двадцать до начала сцены, хорошо?

– Договорились, – согласилась я. – А чем мне заниматься всё утро? Моя очередь только после обеда.

– Можешь составить мне компанию, – предложил Гарольд. – Моррис говорит, я должен смотреть, как пума нападает на дублёра, чтобы прочувствовать сцену и понять, что ощущал в ту минуту Этан Махоуни.

– Справедливо, – сказала я. – Тебя ведь потом будут снимать крупным планом. Ты должен знать, куда упал дублёр и в какой он лежал позе, чтобы правильно всё изобразить.

– Да, пожалуй, – нехотя согласился Гарольд. – Вот в сырной лавке никаких диких животных не было, – пожаловался он.

– Что, прелесть киносъёмок потихоньку стирается? – спросила я.

– Нет, я до сих пор очарован, – заверил меня Гарольд, – но всё время так жить не смог бы. График ненормальный. Уже около недели нет времени посмотреть на закат!

У Гарольда в жизни было две страсти: театр и закаты. Иронично, что актёрский дебют лишал его возможности наслаждаться закатами.

– То есть вы не уедете покорять Голливуд после этой картины? – пошутила я.

– Ни в коем случае! Останусь здесь, в Ривер-Хайтс. Лучше буду смотреть фильмы, чем в них играть.

Я улыбнулась про себя и пошла вперёд по узкой тропе, ведущей к большому входу в громадную пещеру. Правда, сейчас всё было перегорожено кинооборудованием. За двумя камерами я различила дублёра, одетого в точности как Гарольд и с теми же приклеенными над верхней губой усами. Шляпа у него была низко надвинута на лоб, скрывая лицо.

– Прошу тишины! – крикнул Моррис.

Все тут же затихли.

– Этан, мотор! – добавил режиссёр.

Дублёр подошёл к пещере и медленно вошёл внутрь. Он шагал осторожно, ожидая в любую минуту наткнуться на бандитов Рэкхемов. А вот встречи с пумой совсем не ожидал.

– Пума – на выход! – рявкнул Моррис.

По команде Джейк Бригам выпустил дрессированную пуму Кайю. Она грациозно пробежала по каменному полу пещеры и прыгнула на дублёра. Правда, мне было видно только мелькнувшее пятно и блеск рыжевато-коричневой шерсти в темноте. Тяжёлые лапы опустились на грудь дублёра, и он упал на спину. Кайя придавила его к земле. Джейк, стоявший за камерой, подал ей знак. Она обнажила клыки и издала жуткий рык, который разнёсся эхом по каменной пещере.

– Ох, не могу смотреть, – прошептал Гарольд, отворачиваясь.

А вот меня эта картина заворожила. Пума, ещё секунду назад грозно рычавшая, замерла на месте, ожидая следующей команды Джейка.

– Снято! – крикнул Моррис.

– Кайя, ко мне! – скомандовал Джейк, подходя к пуме. Кайя побежала ему навстречу, и он угостил её куском мяса.

– Уже всё? – спросил Гарольд.

– Да, можете смотреть, – успокоила его я. – Пума очень мирная, честное слово. Она только притворялась, будто нападает.

Следующие три дубля Гарольд героически выдержал, не отводя взгляда. Наконец Моррис сказал, что этого достаточно и пора снимать Гарольда крупным планом.

– А можно сначала увести пуму? – нервно уточнил он.

– Сейчас отведу обратно в фургон, – пообещал Джейк и увёл Кайю на поводке, словно это была всего лишь большая собака.

– Хорошо, теперь Гарольд должен войти в пещеру, – сказал Моррис. Пэм и Дегас тут же помчались припудрить нос Гарольда и проверить, хорошо ли держатся наклеенные усы. Главный костюмер Трипп Ванилли и его помощница Джули ещё раз осмотрели костюм и убедились, что всё на месте и в отличном состоянии.

– Сможете сделать вид, будто на вас только что напала пума? – спросил Моррис.

– Однозначно. После такого представления кажется, будто меня самого тут терзали.

– Тогда начнём, – сказал Моррис.

Он отвёл Гарольда к нужному месту, где тот должен был упасть, – точно туда же, куда падал дублёр. Там ему и полагалось лежать, поражённому и оцепеневшему. После пары дублей Пэм нарисовала бы у него на лице кровь и шрамы – якобы от когтей пумы. И так отсняли бы ещё несколько дублей. А потом наконец-то подошла бы моя очередь – в сцене, где Эстер находит Этана лежащим на полу пещеры без сознания.

Я решила, что сейчас самое время переодеться в костюм, и поспешила к автобусу. Там я отыскала сумку с надписью «ЭСТЕР, ПЕЩЕРА» и вытащила из неё платье с длинной юбкой. В автобусе никого не было, и я быстренько переоделась и переобулась в тугие чёрные сапожки на пуговицах. А потом побежала искать Пэм и Дегаса, чтобы они сделали мне причёску и нанесли макияж. Правда, Моррис уже начал съёмки с Гарольдом, так что я не удержалась и задержалась посмотреть на его игру. В конце концов, на пару дублей у меня времени хватало.

Я втиснулась в узкое пространство за режиссёрским креслом, откуда открывался прекрасный вид на пещеру.

– Мотор! – крикнул Моррис.

Сегодня Гарольд разошёлся не на шутку. Он негромко вскрикнул и отшатнулся, а потом, вместо того чтобы сразу рухнуть на пол, попятился с искажённым от ужаса лицом.

Внезапно каблук его старомодной туфли задел какой-то камешек на полу пещеры, и наигранный испуг Этана Махоуни превратился в настоящий.

– Ой! – вскрикнул Гарольд, размахивая руками, чтобы удержать равновесие, и неуклюже плюхнулся на спину, ударившись о внутреннюю стену пещеры.

Стена раскрошилась и обрушилась на пол. А Гарольд полетел куда-то в темноту, через стену и уступ, скрывавшийся за нею. Вскоре его отчаянный вопль стих, и мы больше его не слышали.

Все молчали. Тишину нарушал только тихий рокот падающих камней.

Гарольд свалился в глубины пещеры!