Текст книги "Как сломать себе жизнь"

Я ничего не сочиняю: мне открылись тайны, которые раньше никак не давались, например математические уравнения. Полная дичь: будто раньше в голове была каша из букв и цифр, а теперь все значки сами собой выстроились в нужном порядке и подсказывали мне правильные ответы. Помните геометрические доказательства? Я бы заткнула за пояс гребаного умницу Уилла Хантинга[24]24
  «Умница Уилл Хантинг» (1997) – фильм американского режиссера Гаса Ван Сента о талантливом математике-самородке из неблагополучной семьи.


[Закрыть]. Никогда не забуду, как однажды сидела на уроке и вдруг… поняла, что доказательства на доске выстраиваются одно за другим, как абзацы в эссе, – чтобы подвести к финальному решению. Я начала получать отличные оценки по математике. И по эссе.

Теперь меня не мучила сонливость за партой. Я всегда находилась на взводе – во взвинченном состоянии. Это было грандиозно. Аппетит вообще пропал. Я и без того была худышкой, теперь же стала по-настоящему тощей. Джинсы с меня сваливались, поэтому я заказала себе по каталогу Alloy (школьницы жили почтовыми заказами товаров) пару джинсов Sergio Valente двадцать третьего размера. Двадцать третьего! Клянусь! На задних карманах у них были вышиты белые коровьи черепа.

Что еще? Я чувствовала себя крутой, потому что сидела «на колесах». В школе я никогда не говорила, что принимаю таблетки, и не показывала их медсестре. Пузырек всегда был при мне, так что, думаю, никто ни о чем не догадывался. А может, все думали, что я пью антибиотики или типа того.

– Зря ты так делаешь, – заметил Алистер, когда я поставила на стол поднос с ужином и маленьким оранжевым пузырьком. Он учился на год старше и перевелся из школы Кэскейд в Северной Калифорнии; мы с ним прибыли в один день. Алистер был богачом, наркоманом и жителем Нью-Йорка. Я мечтала сравняться с ним. – Таскаешься везде с таблетками у всех на виду.

Но я-то знала, что делаю. Мне были необходимы друзья – компания. Для золотой молодежи рецепт на риталин служил лучшей приманкой: у меня было то, чего хотели все. Довольно скоро самые крутые балдежники из числа старшеклассников (включая Алистера) начали стучаться в мое окно в Пиллсбери-хаус.

– Покурим? – спрашивали они.

– А как же! – откликалась я. Мы переходили Паудер-хаус-роуд и дымили красным Marlboro (фу) за пиццерией. А на обратном пути в кампус старшеклассники стреляли у меня таблетки. Я всегда угощала. К моменту возвращения в общагу я уже была в хлам и густо, чтобы отбить запах табака, прыскалась легким цветочным ароматом Sunflowers от Elizabeth Arden.

К концу десятого класса расклад устоялся. Я не только вырвалась в отличницы, но и близко сошлась с самыми отчаянными тусовщицами из старших классов. И каждый вечер ужинала с ними.

– Ты наша младшая сестренка, – твердили они мне после наших прогулок за пиццерию.

Так что в мае, когда кампус закрывался на долгие выходные (даже при всем желании мне не разрешили бы остаться в общежитии), меня ничуть не беспокоил вопрос, куда поехать. Я прознала, что мои «старшие сестренки» устраивают на выходные вечеринку в отеле, и решила, что смогу увязаться за ними. В конце концов, они же беспрепятственно угощались моим риталином. И всегда были рады меня видеть.

В пятницу вечером мы с двумя старшеклассницами договорилась в складчину поехать на такси в Бостон. Я сидела на переднем сиденье рядом с водителем. Старшие девушки, уже в клубных прикидах, устроились сзади и, опустив стекла, курили Camel Lights. Когда мы въехали в город, они спросили, где меня высадить.

– Э… – протянула я. – А вы, ребята, не хотите перекусить по-быстрому?

Они пожали плечами.

Мы со «старшими сестрами» заказали по салату в Armani Cafe на Ньюбери-стрит, и тут я выложила новость:

– Мне некуда деваться. Можно с вами?

Девушки переглянулись.

Перекусив, мы поехали в Кембридж, пригород Бостона по ту сторону реки Чарлз, в отель Royal Sonesta. Меня провели через холл, битком набитый произведениями современного искусства, и втолкнули в лифт. Мы поднялись на восьмой этаж и постучали в дверь.

Открыл качок-старшеклассник. В номере полным ходом шла частная вечеринка. Было сильно накурено, оглушительно гремела песня «Deja Vu (Uptown Baby)».

В гостиную набилось около десятка парней из выпускного класса – половина школьной хоккейной команды (вернее, бейсбольной, поскольку был май).

– Кэт нужно где-то переночевать, – сказала одна из моих «старших сестер». – В нашем отеле номеров нет.

– Ладно, – ответил парень.

– Мы ненадолго останемся и выпьем, – добавила другая девушка.

Я подошла к окну, за которым искрились золотисточерные воды Бостонской гавани. На стуле у окна сидел школьный хоккеист с бутылкой шнапса Goldschlager. Массивное тело и квадратная голова придавали парню весьма мужественный вид, а десятимиллиграммовая таблетка аддерола делала его глаза еще голубее. Мы оба жили в школе на полном пансионе, поэтому немного знали друг друга.

– Угостишь сигареткой? – спросила я. Ух, клево!

– Если и ты меня угостишь, – ответил он, флиртуя со мной. Я хихикнула. В бутылке со шнапсом сверкали хлопья сусального золота. Я вытащила пузырек с риталином и дала одну таблетку хоккеисту, который спрятал ее в карман. Потом хлебнула золотистого напитка.

Когда «сестры» зашли попрощаться, я уже сидела у хоккеиста на колене, точно кукла чревовещателя.

– Кэт, все хорошо? – спросила одна из «сестер».

– Разумеется, – пролепетала я.

– Мы завтра зайдем за тобой и отправимся по магазинам, – сказала другая «сестра». И добавила, обращаясь к парню: – Присмотри за ней.

– Хорошо, – пообещал хоккеист. Потом они ушли, а я осталась единственной девушкой на вечеринке.

– Можно еще сигаретку? – попросила я своего кавалера.

– Баш на баш.

Через час я встала и побрела в ванную, словно Кит Мун на фенциклидине. Пописала, вымыла руки (эти детали необходимы), а когда открыла дверь ванной, чтобы вернуться в гостиную, передо мной с улыбкой стоял хоккеист, дожидаясь меня. Он мягко втолкнул меня обратно в ванную. Я то отключалась, то приходила в себя, и это был мой первый секс – на коврике в ванной! Но вовсе не изнасилование. Потому что я и теперь во время секса то отключаюсь, то прихожу в себя! Слишком рано принимаю снотворное.

В субботу утром я проснулась на краешке постели полностью одетая, а рядом храпели два хоккеиста. Три парня вповалку спали на другой кровати, еще четверо вырубились прямо на полу. Мой хоккеист устроился в кресле у окна. Я встала и, переступая через спящих на полу, отправилась в ванную. Прополоскала рот отельным зубным эликсиром и посмотрела на себя в зеркало. Пятнадцать лет – сплошное веселье, переходный возраст, верно? До чего же странно, что я уже не девственница.

Я не знала, куда идти, но оставаться здесь больше не могла. Схватив свои вещи, я спустилась на лифте вниз и вихрем пронеслась по холлу мимо длинной череды «Цветов» Энди Уорхола. Шмяк.

На лето между десятым и одиннадцатым классом фармацевтическая компания Lilly Pharmaceuticals отправила всю нашу семью в Пуэрто-Рико! Эмили тоже поехала; ее вызволили из заточения и перевели в более нормальную школу Линден-Холл в Огайо. Мы осмотрели фабрику, где производились таблетки. А потом верхом на неоседланных лошадях отправились в джунгли. Поехала даже Мими! Она не знала, что седел не будет, и лошадь здорово растрясла ее, пустившись рысью по джунглям (я слегка беспокоилась за бабушкины ягодицы). В тот же день представитель фармацевтической компании провел для нас экскурсию по старинным районам Сан-Хуана. Бесподобно!

В сентябре я с радостью вернулась в школу, где вышла на сцену во время церемонии награждения и получила сертификат о занесении моего имени в список отличников в предыдущем семестре.

– Потрясающе! – сказал заместитель директора, энергично пожимая мне руку.

– Мне срочно нужен риталин! – Я всегда звонила только маме, не отцу, соблюдая осторожность, со своего нового платного телефона в общежитии. – Я вышла из строя! Пожалуйста!

– Кейтлин, – говорила мама, – папа больше не хочет выписывать тебе рецепт. Найди психиатра в Гротоне.

– Найду, обязательно найду! Просто сейчас такая нагрузка в школе! Только один последний разочек! – Но последний раз никогда не наступал. – Пожалуйста, попроси папу ради меня! Мама, пожалуйста!

– Вряд ли он согласится, – возражала она.

– НУ ПОЖАЛУЙСТА! – пугалась я. – Мне очень надо! Оценки снова ухудшились!

Мама вздыхала.

И посылки FedEx продолжали приходить – месяц за месяцем. Конверты всегда подписывала мама; папино имя стояло на маленьких оранжевых пузырьках внутри.

Я обожала комнату, которая досталась мне в одиннадцатом классе. Угловая одноместная, она находилась в общежитии под названием «Доктор Грин», с множеством окон и в окружении деревьев. Как здорово было жить одной! Не надо выключать свет и ложиться спать вместе со всеми. Я принимала очередную таблетку и до поздней ночи сосредоточенно делала уроки, исправляя и перепечатывая набело задания по математике. Ветви деревьев стучали по оконному стеклу, нагоняя на меня страх; рядом обитала какая-то дурацкая сова, которая так громко ухала по ночам, что я каждый раз чуть не падала со стула. (Стимуляторы, знаете ли, слегка… расшатывают нервы. Особенно в три часа ночи.)

А еще у меня появилась новая лучшая подруга – прямо в соседней комнате. Грета Т. из Гамбурга. У нее были русые волосы, светлые серо-голубые кошачьи глаза, огромные сиськи и тонкая талия. Она красилась дымчатосерыми тенями и душилась Versace Blue Jeans, чтобы отбить запах сигарет Camel Lights, которые она украдкой курила по всему кампусу, как самая крутая.

– Я из Европы, – говорила она, пожимая плечами, когда учитель улавливал исходивший от нее табачный запах.

Что за девчонка! Самые наглые красавцы-качки из школьной спортивной команды лишь глупо таращились на нее, а она едва знала их по именам. Ей нравилась хаус-музыка. Каждый вечер, покончив с домашкой, она врубала «Music Sounds Better with You» и «Horny», и мы танцевали под них в ее комнате.

Она была первой настоящей тусовщицей, с которой я познакомилась. А еще Грета Т. была инсулинозависимым диабетиком – зловещее сочетание, если вообще допустимое. Просто катастрофа! Напиваясь, диабетик каждый раз рискует впасть в кому; и все же Грета Т. каждые выходные зависала в клубах, накачиваясь тамошним приторным пойлом. Жесть. В воскресенье вечером я снова видела ее в общаге – бледная как смерть, она валялась в постели с перекошенным лицом.

– Как я устала, Кэти, – вздыхала Грета, инсулиновым шприцем делая инъекцию себе в живот. Вот чертова шалава! Я ее просто обожала.

Я начала кататься в Бостон с Гретой Т. и нашими соучениками-иностранцами – из Саудовской Аравии, Южной Америки. В кампусе они считались тупицами, но по выходным – вау! Меня сильно впечатлило, как они расплатились с фейс-контролем в клубе Avalon стодолларовыми банкнотами. В клубе я, взяв пример с других девушек, сбросила туфли, чтобы танцевать босиком на диванчике. Боже, как было весело! Я спускалась на пол, только чтобы опрокинуть очередную стопку лакричного пойла, который разливали ребята. (И разливали, и разливали…)

Я была в полном порядке, когда мы вывалились из клуба и набились в такси. Но тут…

– Буэээ… – Меня рвало в окно. – БУЭЭЭЭ…

– Эй! – возмутился таксист.

– Кэти! – заорала Грета со своим немецким акцентом. – Прекращай!

Наконец мы добрались до здания в Бикон-Хилле, где богатый катарский одиннадцатиклассник из нашей школы снимал квартиру. Мы очутились в огромном вестибюле со сверкающим белым полом.

– БУЭЭЭ… – не столько сказала, сколько изрыгнула я, как только мы вошли. По всему мрамору! Грета Т. притащила меня в комнату с огромной кроватью. Я рухнула на нее, раскинув ноги.

– Оставайся тут, – сказала Грета Т. Она была не в восторге.

Я проснулась от того, что кто-то наглаживал мне бедра и живот под майкой. Это был круглолицый бразилец-одиннадцатиклассник из моей школы (назовем его Плейбоем) – он уже успел вытащить член.

– Я хочу быть с тобой, – бормотал он. – Пожалуйста…

– Не-ет… – простонала я.

Но он не собирался уходить, продолжая тискать и мять меня.

– Переста-ань, – твердила я.

А потом опять отключилась. Когда я открыла глаза в следующий раз, Плейбой нежно целовал меня в лоб, как диснеевский принц.

– Ты слишком больна, – прошептал Прекрасный принц. Да неужели? Потом он застегнул молнию на ширинке.

– Спасибо, – пролепетала я совершенно искренне. Я действительно была благодарна, что он оставил меня в покое.

На следующие выходные я поехала с Алистером в Нью-Йорк. До чего же круто было гулять по Манхэттену с этим красавчиком в джинсах Diesel и с сумкой North Face на поясе. В принадлежавшем его семье пентхаусе в Саттон-Плейс я впервые попробовала кокаин. Алистер обожал Дэвида Боуи – и из стереомагнитолы неслась его песня «Fame». Я вышла на балкон и любовалась огнями вечернего города. До чего же все это… стимулировало – город, музыка, секс… и стимуляторы.

Папочка в две секунды выдернул бы меня из моей расчудесной школы-пансиона, знай он, что на выходных я предоставлена сама себе. Академия Лоуренса полностью полагалась на проверенные временем «увольнительные», распечатанные под копирку в трех экземплярах. Надо было просто вписать туда имя и телефонный номер «друга», а потом в пятницу после обеда найти куратора и сунуть ему на подпись. (Я всегда отлавливала кураторшу в холле учебного корпуса между занятиями, чтобы ей было некогда вникать). После этого вешаешь подписанную «увольнительную» на дверь своей комнаты в общаге – и дело в шляпе! Плюхайся рядом с друзьями на заднее сиденье взятого напрокат седана и мчись в Бостон.

В клубах было весело, но настоящий отрыв случался на частных вечеринках в отеле. Подготовительные школы готовят молодежь не только к колледжу, но и… скажем, к Plato’s Retreat[25]25
  Известный свингерский ютуб, открытый на Манхэттене в 1977 году. Посещался многими знаменитостями. В 1985-м переехал в Форт-Лодердейл, штат Флорида.


[Закрыть]. К секс-клубам! К знаменитому гроту поместья Playboy[26]26
  До 2016 года – резиденция основателя Playboy Хью Хефнера, в 1970-е годы славившаяся многолюдными кутежами.


[Закрыть]. Ну вы поняли, речь об оргиях. Что творится, когда в маленький номер в отеле набивается толпа юнцов? Вот именно этим каждые выходные и занимались самые отвязные парни и девчонки из моей школы-пансиона. (Вдаваться в подробности не буду: писать про тинейджерские секс-шалости – это слишком, но… поверьте мне на слово.)

Частные вечеринки учащихся Лоуренса проходили в отеле Buckminster на Кенмор-сквер, неподалеку от парка Фенуэй. Может, и сейчас проходят. Это был отнюдь не Ritz, зато паршивец швейцар не цеплялся к дилерам и никогда не вызывал копов. Грета Т. и Алистер практически жили там на каникулах и в выходные. Закон запрещает несовершеннолетним снимать номера в гостиницах, так что в Buckminster скорее всего принимали кредитки, не спрашивая удостоверений личности. Впрочем, я могу лишь догадываться.

Легендарным местом был и McDonalds по соседству напротив, куда все мы обычно сползались субботним утром, словно мутанты из «Кремастера»[27]27
  Цикл из пяти видеофильмов (1995–2002) американского художника Мэтью Барни.


[Закрыть], и закидывались хэшбраунами, чтобы успокоить желудок. Похмелье у старшеклассника – всем похмельям похмелье, согласны? Меня тошнит только при одном воспоминании о нем. Иногда на обратном пути в Гротон приходилось останавливаться, чтобы кто-нибудь мог как следует проблеваться у обочины. Да, в одиннадцатом классе было весело.

Так у нас протекали выходные. А на школьных буднях у меня завелся новый друг, совсем не из этой тусовки. Его звали Ники, и он тоже был в одиннадцатом классе. Парень учился в Лоуренсе с девятого класса, поэтому все, кроме меня, его хорошо знали. Он приехал из Нью-Гэмпшира; у него были блестящие карие глаза, смотревшие из-под красной кепки «Бостонских мишек».[28]28
  Профессиональный хоккейный клуб НХЛ.


[Закрыть] Каждый день, если у меня не было футбольной тренировки, мы с ним ходили в школьный центр. Благодаря причудливой планировке, точно в домике на дереве, можно было прятаться в укромных местечках среди стропил. Мы с Ники часами там зависали: толкли таблетки риталина флакончиком туши Maybelline Great Lash, болтали и смеялись (Ники был дико забавный), вдыхали измельченные в порошок препараты и смеялись еще больше. Потом небо становилось розово-сиренево-оранжевым, и мы шли в столовую ужинать.

– Вы, ребята, просто одержимы друг другом, – поддразнивала нас Грета Т.

– Не-а, – всегда отвечала я, – мы просто друзья.

Но вскоре все изменилось. Такой близости, как в школе-пансионе, больше нигде не встретишь. Буквально все делаешь вместе с друзьями: стираешь, ешь. Корпус, где жил Ники, Сполдинг-холл, находился всего в пятидесяти метрах от моего «Доктора Грина». Мы беспрерывно переписывались по школьной электронной почте. Всю ночь напролет в моем почтовом ящике рядом с его именем выскакивали красные флажки.

К Рождеству я перестала шляться по клубам с Гретой Т. и тусоваться в Buck с Алистером. Мне хотелось проводить время в кампусе с Ники. Мы занимались сексом, а ведь в школе-пансионе это дело непростое. (К тому же у тинейджеров страсть просто бьет через край. Каждому ясно, что мы с ним вытворяли!) А предохранение? Тут проблем было еще больше – попробуй-ка купи нужную вещь на кассе супермаркета, без того чтобы половина Гротона услышала тебя из очереди!

– Можно мне… – Дальше еле слышное бормотание.

– Что? – вопрошает кассирша.

– Презервативы… – шепчу я. Вот идиотизм! Почему их выставляют вне доступа, за кассой?

В конце концов я перешла на противозачаточные пилюли. Которые вечно забывала принять вовремя.

«Хмм…» – думала я и на всякий случай глотала сразу две. Риталин я тоже начала принимать по две-три таблетки сразу. Как и Ники, который к Валентинову дню уже официально являлся моим первым бойфрендом. Я делилась с ним почти всеми лекарствами, а значит, приходилось требовать с предков все больше и больше. И они не отказывали. А с чего им отказывать? Риталин явно помогал. В течение одиннадцатого класса я неизменно фигурировала в списке отличников.

– Я так тобой горжусь! – неустанно твердил папа, навестив меня весной. Он был на седьмом небе от счастья. Я тоже собой гордилась. Ну разве не круто? Я все исправила!

Глава четвертая

Тем летом потерпел крушение самолет Джона Фицджералда Кеннеди-младшего и Кэролин Биссетт-Кеннеди. Господи, если бы только это! В общем, мы с Ники провели полтора месяца в «школьной поездке» по Европе. Руководителем группы была Рианнон, моя кураторша. Поехало много народу, но мы с Ники никого вокруг не замечали. Мы просто с ума сходили друг по другу: влюбленные взгляды в подземке, страдальческие нежности посреди призрачной красоты кладбища Пер-Лашез во время экскурсии по Парижу и тому подобные пошлости. Мы спали в амбаре на органической ферме на юге Франции и пили кофе с козьим молоком; мы совокуплялись на португальских пляжах в окружении красных скал и лиловых волн. Романтика в полный рост.

А потом мы с Ники весь август провели в разлуке. Настоящая пытка! Когда в сентябре 1999-го – за неделю до моего семнадцатилетия – я вернулась в Гротон, то металась по кампусу, пока не отыскала своего любимого. И тут же бросилась в его объятия.

Выпускной, двенадцатый класс обещал быть лучшим в моей жизни. Я сразу это поняла! Мое новое общежитие, Лумис-хаус, находилось чуть в стороне от кампуса, недалеко от футбольных полей. Меня поселили вместе с канадкой Венди, моей подругой еще с десятого класса. Эта спортивная, энергичная, популярная девушка встречалась с Бо – звездой нашей школьной хоккейной команды. Алистер уже закончил школу, Грета Т. вернулась к себе в Германию, но я не горевала: все мои мысли были только о любимом. Я так гордилась своим Ники! Его избрали в школьный совет, поэтому он иногда председательствовал на утренних общешкольных собраниях в актовом зале. Он так классно смотрелся на сцене и обязательно подмигивал мне.

Мы были совсем как Селена и Джастин, понимаете? Ночи напролет болтали по платному телефону, когда все уже спали. Повесив трубку, я глотала риталин и садилась за уроки. К концу осеннего триместра я вместе с немецким вундеркиндом Маркусом делила первое место в классе по успеваемости: 3,87 балла.

После Дня благодарения нас с Ники захватило новое общее увлечение: режиссерский семинар. Из трех двенадцатых классов лишь нас двоих отобрали для постановки пары одноактных пьес. Это была особая честь – но и колоссальная нагрузка: пробы, репетиции и всякое такое. Премьеру назначили на март. Мы с Ники работали каждый со своими актерским составом вечерами, по два часа четыре дня в неделю. Так что виделись нечасто.

В декабре Ники повез меня в фамильное гнездо в Уайт-Маунтинз; мы пили перед камином гавайский пунш с ромом и обменивались подарками. Ники получил от меня набор DVD-дисков с фильмами Акиры Куросавы. На следующий день я уехала домой на долгие рождественские каникулы.

Когда в январе я вернулась в школу, мне стало ясно… очередные месячные не пришли.

– Ты ведь принимаешь пилюли? – спросила Венди.

– Да, – ответила я. Вот только я не сказала, что вечно забывала про них.

– Тогда не паникуй, – заключила Венди.

Но я запаниковала. Натянув ботинки L. L. Bean и прошлепав в них по снежной каше (зима выдалась поганая), я добралась до городского супермаркета. Было стремно требовать у пожилой кассирши тест на беременность. Сунув упаковку в карман пальто, я поспешила обратно к себе в Лумис-хаус. Там я пописала на тест-полоску.

Беременна!

Хвала Господу, у меня есть замечательный бойфренд, с которым мы вместе уже больше года и который не бросит меня в беде. Ага, как же.

Не помню, когда я узнала, что Ники трахает горячую потаскушку из одиннадцатого класса, занятую в его спектакле, – она жила в аккурат напротив меня через холл, – до или после того, как выяснилось, что я залетела. Забыла, как все открылось; забыла, как мы с Ники «официально» разорвали отношения, которые, по сути, уже прекратились. Видимо, я бессознательно заблокировала большую часть этих воспоминаний. Точно помню только одно: раскисла я быстрее мороженого в микроволновке. Я была совершенно уничтожена.

Жуткое, просто кошмарное время. Знаете, даже сейчас, описывая тот период, я ощущаю непреодолимое желание затянуться огромным косяком с «ангельской пылью»[29]29
  Сленговое название наркотика фенилциклидин, или РСР.


[Закрыть] – и это пятнадцать лет спустя! Ники моментально порвал со мной и стал встречаться с ней. Наша троица стала предметом всеобщего внимания. И мне выпала роль беременной (хотя никто об этом не знал) Бриджит Мойнахан при этих Томе с Жизель[30]30
  Американская актриса Бриджит Мойнахан встречалась с футболистом Томом Брейди. Когда она объявила о своей беременности, Брейди ушел к бразильской супермодели Жизель Бюндхен.


[Закрыть]. Помните тот скандал? Когда в 2007 году его обсасывали в прессе, я вспоминала наш любовный треугольник в Лоуренсе в 2000-м. Теперь мистер Член школьного совета улыбался со сцены своей новой девушке, а все оборачивались и глазели на меня. До чего унизительно!

На душе у меня в те унылые послерождественские месяцы царил беспросветный мрак, и вокруг было не лучше: промозглый холод и сырость. Меня будто засадили в сувенирный стеклянный «снежный шар» вместе с Ники и его девицей. Каждый раз, когда я видела их вместе, – а они всегда были вместе, – весь мой мир сотрясался. Платный телефон в Лумисе находился прямо возле моей двери, и каждую ночь он звонил – совсем как раньше, когда эти звонки адресовались мне. Девица ворковала с Ники до двух часов ночи. Они обожали друг друга. На Валентинов день он притащил ей розы. Представляете? Сущий ночной кошмар. Хуже чем кошмар, потому что я не могла проснуться.

Но помимо всего, оставался вопрос о моем «положении».

«Что мне делать с этой беременностью? – вопрошала я у Ники по электронной почте. – Ты обязан мне помочь».

Он всегда писал в ответ, что поможет, но лично мы с ним ни разу не поговорили.

Я понятия не имела, к кому обратиться. Тогда Интернет не был так всеведущ, как в наши дни. Я искала «абортарии» в телефонном справочнике. Однажды нарыла несколько номеров, но не знала, откуда позвонить. Мобильного телефона у меня тогда не было; да и ни у кого его не было. Разговоры по платному телефону в Лумисе сразу становились всеобщим достоянием. Все знали, что заведующая нашим общежитием – учительница математики – любит «погреть уши»; она вечно сидела в засаде у лестницы. Правда, нам разрешалось пользоваться телефоном ночью, но клиники по ночам не работали. Сплошные препятствия. Вдобавок ко всему я слишком долго раскачиваюсь.

Прошло несколько недель, но однажды в конце февраля я все-таки слиняла с английского и по Главной улице вернулась в Лумис. В общаге было абсолютно пусто: все сидели на уроках, включая математичку. Я набрала заранее припасенный номер и попыталась записаться на прием.

– Сколько вам лет? – спросила женщина на том конце провода.

– Семнадцать, – ответила я. Она известила меня, что в штате Массачусетс от несовершеннолетних требуется согласие родителей.

Я повесила трубку.

Прошло немало времени, прежде чем я возобновила поиски выхода из сложившейся ситуации. Наконец мне удалось записаться на прием в Нью-Гэмпшире через несколько недель. Ники пообещал меня отвезти. К этому времени я уже издергалась, как террорист-смертник. Я представления не имела, как справиться с опустошенностью и гневом, которые терзали меня ежедневно и ежечасно. Фурия в аду ничто в сравнении с брошенной беременной малолеткой![31]31
  Переиначенная строка из трагедии английского драматурга У. Конгрива «Невеста в трауре» (1697).


[Закрыть] Я жаждала крови. В задницу секретность! Моя жизнь уже горела синим пламенем. Настало время утащить с собой Ники.

– Уже знаешь? – остановила я в учебном корпусе школьную сплетницу Вивиан. – Ники меня обрюхатил, перед тем как бросить. – Вивиан выпучила глаза. – Я до сих пор беременна!

– Обожемой! – Она лишилась дара речи (временно).

– Никому не говори! – велела я. Ну да, как же! Через неделю на меня косилась добрая половина школы. Я совершила самоубийственный шаг, но уже ничего не могла исправить.

Вот хороший урок для вас, детишки: намного легче пережить трудный период, когда сидишь «на колесах». Чем сильнее наркотик, тем быстрее забываешь о проблемах! Это аксиома. Я глушила ярость риталином (и всем прочим, что попадалось под руку). Нагрузившись метамфетаминами, я до пяти утра скрежетала зубами за своим столом. Венди стала спать в наушниках. И в маске на глазах.

Днем я теперь тусовалась с другим торчком-двенадцатиклассником – диковатым Джорджем, который парковал свой полуразвалившийся седан «олдсмобиль» рядом со Сполдинг-холлом. Во вторник мы удрали из кампуса (совсем против правил) и поехали в соседнюю школу-пансион Нортфилд-Маунт-Хермон покупать экстази у Блатного Лео. Слыхали о таком? В 2000-х этот дилер был легендой в определенных кругах старшеклассников. Вот бы он тоже прочел мои мемуары! На обратном пути в Гротон шел сильный снег.

– А-а-а-а! – заорали мы, когда машина пошла юзом (это случилось где-то под Атолом) и впилилась в почтовый ящик. Мы вылезли и стали осматривать повреждения. На капоте с одной стороны была вмятина в виде изогнутой губы. Фара не горела.

– Блин! – протянул Джордж.

В кампусе все парковочные места оказались заняты, кроме одного, прямо перед столовой, где ставили свои автомобили учителя. Разбитая машина презрительно скалилась, словно Джонни Роттен[32]32
  Английский рок-музыкант, фронтмен группы Sex Pistols.


[Закрыть].

В пятницу на вечеринке, посвященной профилактике СПИДа, мы загнали все таблетки девяти– и десятиклассникам, которые лыбились, как маленькие чемпионы. Мы с Джорджем тоже неслабо закинулись; мне было уже все равно, что на нас глазеют.

– Ты бы поосторожнее, – посоветовала Венди в час пополуночи в комнате для приготовления уроков. В нашей комнате она почти не бывала, проводя все больше и больше времени со своим Во. Кроме Джорджа, мне в те дни даже поговорить было особо не с кем.

– А? – откликнулась я, включив дурочку.

И действительно, во вторник вечером в комнату для уроков на минутку заглянула моя кураторша с ключами от машины в руке. Рианнон было всего двадцать шесть лет, у нее были длинные светлые волосы. Если кому в школе и было на меня не наплевать, то это ей.

– Собери вещи, – велела Рианнон. Ночевать с учительницей? У нас с ней, конечно, были особые отношения, но не настолько же! Впрочем, по лицу кураторши я поняла, что выбора у меня нет.

Она жила в симпатичном съемном коттеджике в пяти минутах от кампуса. Рианнон постелила мне на диване и принесла кружку мятного чая. Села рядом и с минуту молча смотрела на меня.

Потом началось.

– Ты пила на вечере профилактики СПИДа? – спросила Рианнон.

– Нет.

– Наркотики принимала?

– Что? – воскликнула я. – Нет!

– А продавала?

– Рианнон! Нет!

– Что случилось с машиной Джорджа?

– Без понятия!

Рианнон пристально посмотрела на меня. Я отхлебнула из кружки.

– Ходят слухи, будто ты беременна.

– Знаю, – осторожно проговорила я. – Вы же понимаете, собака лает – ветер носит.

– Если ты действительно беременна, я помогу. Тебе без помощи не обойтись.

– Но я не беременна!

– Обманываешь?

– Зачем мне вас обманывать? – возразила я. В самом деле, уже проехали: я ведь записалась на аборт. – Риан-нон! Я не беременна!

Она не ответила. Просто смотрела на меня. А я просто… смотрела на нее.

Наконец учительница сдалась и отправилась спать. Я же долго лежала в темноте без сна, прислушиваясь к перезвону «музыки ветра».

Неделю с лишним спустя Ники повез меня на операцию на внедорожнике своей матери. Снова шел снег; в Манчестер мы добирались долго. И молча. Мы вообще не разговаривали. Когда подходили к кабинету, я шла сзади. Ники остался в приемной. Я дико нервничала. Врач намазал мне живот холодным гелем и сделал УЗИ.

– Операции не будет, – сказал он.

– В смысле? – Я лежала на кушетке в одноразовой больничной рубашке.

– Срок уже четырнадцать недель, – объяснил он. – Аборты во втором триместре беременности в Нью-Гэмпшире запрещены законом.

– Что? – пролепетала я.

– Могу направить вас в клинику в Массачусетсе, – продолжал врач. – Но тогда потребуется согласие родителей.

– Но я не могу! – Я залилась слезами. – Не могу получить согласие родителей!

– Понимаю, вы напуганы, – возразил врач, – но сейчас…

– Вы не знаете моего папу! – взвыла я.

Медсестра взяла меня за руку. Я оделась и в оцепенении побрела в приемную.

Ники отвез меня обратно в школу. Всю дорогу я тихо плакала на пассажирском сиденье. Мы оба были в шоке. Он высадил меня у Лумис-хауса, и больше мы с ним ни разу не разговаривали. И не переписывались.

Я не знала, что мне делать. И попросту отключилась. Зима шла своим чередом, а я перестала думать о беременности. Притворялась, будто ничего не было.

Ученикам, постоянно проживающим в школе, предписывалось остаться в кампусе на первые выходные марта, чтобы готовиться к итоговым экзаменам. Я была рада. Это означало, что спектаклям в пятницу и субботу светили аншлаги. Я так увлеклась своей постановкой «Наоми в гостиной» Кристофера Дюрана (одного из самых остроумных драматургов всех времен), что меня ничуть не волновала одновременная премьера спектакля Ники с его новой подружкой в главной роли. Оценивать нас из первого ряда должна была Рианнон.

Перед началом представления я выглянула в зрительный зал. Под завязку! Явилась даже хоккейная команда. Я была в своих дурацких джинсах Sergio Valentе двадцать третьего размера с высокой посадкой, которые заказала по каталогу еще в десятом классе. Они пока налезали на меня, но страшно давили. Я и теперь виню их в том, что произошло.