Текст книги "Небесные всадники"

Но, видит Небо, он не хотел править. Никогда. Он благодарил судьбу за то, что третий в очереди, что ему не суждено стать императором. Теперь он знал, что придётся. И произойдёт это очень и очень скоро.

Константин прибыл в Искандеру неделю назад вместе с телами Максимилиана и Валериана, и прибыл снова на дирижабле. Ему пришлось напиться, чтобы спокойно пережить этот полёт. Но нельзя ведь всю жизнь избегать самого быстрого способа перемещения?

Константин встретился с отцом и не узнал его. Куда исчез крепкий восьмидесятилетний старик, который не забывал ежедневно упражняться с оружием и обливался холодной водой?

Отец не впал в детство, нет. Он скорее вернулся на пятнадцать лет назад – во времена, когда был счастлив. Во времена, когда были живы его жена и дети. Даже младший принц тогда ещё не был магом… Отец заботливо расспрашивал смертельно уставшего Константина о его успехах в фехтовании на деревянных мечах и в освоении прописей. И всё интересовался, с надеждой заглядывая в глаза, когда же придут Максимилиан и Валериан. Константин, который сидел у гробов братьев по десять часов в сутки и навещал с соболезнованиями семьи членов экипажа, погибших при крушении дирижабля, с трудом удерживался, чтобы не заткнуть уши и не закричать на родителя. Против воли он чувствовал обиду на отца – ему казалось, будто тот его бросил.

Это было глупо. Отец укрылся от горестного настоящего в счастливом прошлом, и странно было его в этом винить. Елена, жена Максимилиана, тоже сбежала – сбежала в ненависть к Константину, обвиняя того в смерти мужа. Можно подумать, он сам себя в этом не винил. Винил. И искал забвения, тайком напиваясь в своих покоях перед сном. Так его хотя бы не мучили кошмары…

Дверь отцовской спальни отворилась, и Константин увидел отцовского целителя.

– Его величество уснул, – шёпотом произнес старик, низко кланяясь.

– Хорошо, – откликнулся Константин. Ничего хорошего, конечно, не было. – Сколько… сколько…

Он все никак не мог задать этот вопрос: «Сколько ему осталось?»

– Неделя… или две, – всё так же шёпотом ответил проницательный лекарь.

Константин кивнул. Комок стоял в горле и не проходил ни туда, ни сюда. Значит, скоро, очень скоро он отречётся от своей магии. Что ж, после того как он сам побывал в огненной бездне, идея «отрубить себе третью руку» не вызывала отторжения и ужаса.

Дверь, ведущая в приемную, открылась. Острые, тонкие шпильки зацокали по натёртому до зеркального блеска паркету. Константин, только что опустившийся в крайне неудобное курульное кресло, встал, приветствуя гостью. И какую! Перед Константином остановилась вице-адмирал Гелиатского военного флота Виктория Леста. Флот Гелиата, как, впрочем, и любой другой флот континента, почти никогда не воевал против людей. У них хватало своих врагов. Флот всегда был на особом положении.

Говорят, когда первые Небесные Всадники создавали людей и животных из своих перьев, песка, крови и морской воды, то неудавшиеся создания они отправляли в воды Великого океана. Так это или нет, никто теперь не скажет, но воды океана кишмя кишат всевозможными тварями. Некоторые из них даже выбираются на берег и причиняют большое неудобство портам и прибрежным городам. Уничтожением чудищ, а также сопровождением торговых судов и занимались военные корабли. А ещё они исследовали океанские просторы и за последние несколько сотен лет открыли три острова, пустынные и будто выжженные.

Госпожа Леста по-военному чётко поклонилась, сказала приятным грудным голосом:

– Ваше высочество, рада встрече. Пусть и при столь печальных обстоятельствах.

– Госпожа Леста… – Константин откашлялся. – Я тоже рад. Рад встрече, да.

Она улыбнулась, подошла ближе, естественным жестом взяла его руки в свои.

– Константин, милый мой мальчик. Я разделяю твое горе…

– Вы и правда – любовница отца? – спросил он, не подумав.

Она кивнула.

– Правда. Я не могу сказать, что люблю его так, как об этом поют трубадуры, но… нам было хорошо вдвоем. Видят Небесные Всадники, я никогда не злоупотребляла нашей связью…

Константин еще раз посмотрел на вице-адмирала. Она любила эпатировать общественность своими нарядами, начиная с тонких шпилек из драконьей кости и заканчивая разноцветными париками, которым даже не пыталась придать естественный вид.

Более десяти лет назад госпожа Леста попала под магический огонь неизвестного происхождения и полностью лишилась волос на голове. Императорский куафёр постарался на славу, создавая для нее парик, невероятно похожий на её собственные волосы. Женщина успешно скрывала свой изъян до тех пор, пока Константин, тогда восьмилетний дурак, недавно открывший свой магический дар, не повёлся на подначки Валериана. Младший принц прокрался в бальный зал во время приёма и вызвал в толпе танцующих сильный ветер.

Расчёт Валериана оправдался полностью: в том году в моду вошли воздушные платья из нескольких слоёв полупрозрачной ткани, и от первого же дуновения легкие юбки высоко взметнулись, демонстрируя стройные ножки танцующих дам… Следующий порыв сорвал с причёсок дам перышки и живые цветы, а с головы тогда ещё капитана второго ранга Лесты – парик. Она сумела не потерять лица, засмеялась, проведя рукой по заблестевшей в свете осветительных шаров абсолютно лысой голове и, как ни в чем не бывало, продолжила танцевать.

Слуги убрали парик с глаз долой, а отец чуть было не приказал выпороть Константина так, чтобы тот неделю ел стоя и спал на животе, но на помощь незадачливому шутнику неожиданно пришла сама капитан.

Она опустила не по-женски тяжёлую руку ему на плечо и сказала:

– Ваше величество, я не сержусь и не задета поступком его высочества. Более того, я наконец освободилась от нужды скрывать свою м-м-м… особенность, – она подмигнула Константину и продолжила: – У меня собрана чудесная коллекция париков самых невообразимых цветов. А я стеснялась их носить! Теперь смысла испытывать стеснение больше нет.

На следующий же высокий совет капитан пришла, сверкая локонами малинового и темно-синего цветов.

Виктория прервала воспоминания принца:

– Я хочу пригласить вас в тайное общество «друзей императора». У нас состоится сегодня собрание. Приходите, не пожалеете. Будем разговаривать и пить хорошее вино.

– Друзья императора? Вы будете пить вино, пока он здесь умирает.

– Мы тоже когда-нибудь умрём. Я знаю Александра. Он не хотел бы, чтобы мы денно и нощно рыдали у его смертного одра.

«Это на него похоже», – подумал Константин. И всё же мысль о том, что можно веселиться и вести праздные разговоры за ужином сейчас – после всего, что произошло, ему претила.

– Я сам вот-вот стану императором. Как я могу входить в общество собственных друзей?

Виктория с назидательным видом подняла палец:

– Если человек не дружит сам с собой, у него не будет ни друзей, ни семьи, ни покоя. Приходите.

– Я пью успокаивающий травяной сбор, его нельзя смешивать с алкоголем.

Вице-адмирал только махнула рукой. Зазвенели дешёвые медные браслеты, которыми были унизаны её запястья.

– Ай, ладно вам. Я тоже пила эти травы, и никакого эффекта. От страхов и горя спасают живое тепло и спокойный вечер у камелька.

Константина передёрнуло. На огонь он всё ещё не мог смотреть.

– К тому же не говорите мне, ваше высочество, что вы не пьёте. Пьёте, но в одиночестве. Не стоит так поступать. Пойдемте же скорее! – Добро пожаловать в клуб по интересам «Друзья императора», – со смешком сказала Виктория, открывая перед Константином неприметную дверь.

Тот замешкался, желая пропустить даму вперед.

– Привыкайте-привыкайте, ваше высочество. Студенческая вольница заставила вас забыть о вашем происхождении.

– Глупая шляпа из золота с дырой посередине – не повод задирать нос, – смутился Константин.

– Не повод, – серьёзно и одобрительно кивнула вице-адмирал. – Она лишь символ того, что голова под ней за многое в ответе.

– Значит, тут заседают друзья императора? – Константин всё же шагнул вперёд и замер, оглядывая небольшую комнату с зашторенным окном и мебелью тёмного дерева. – А где заседают его враги?

– За соседней дверью, разумеется, ваше высочество, – ответил из глубокого кресла избыточно полный человек. – Ифигений Терон, ваше высочество. Примите мои самые искренние соболезнования.

Константин понял, что с трудом различает лицо этого мужчины, хотя стоит всего в десяти шагах от него.

– Прошу простить меня, – произнес он. – Не могу вспомнить вашу должность, хотя ваше лицо мне, кажется, знакомо…

– Всего лишь второй секретарь начальника Тайной канцелярии при Министерстве внутренних дел.

– Не слушайте его, – насмешливо сказала Виктория, опускаясь на элегантную софу. – Управитель Тайной канцелярии – свадебный генерал, не более, при нашем добром друге Ифигении.

Константин с досадой подумал, что зря увиливал от любых наставлений отца, касающихся управления государством. Может, не сидел бы сейчас дурак дураком.

– А что делает первый секретарь?

– Тщательно следит за тем, чтобы управитель канцелярии не чувствовал себя лишним. Зачем обижать старика? Впрочем, он и сам знает, как обстоят дела на самом деле.

Константин сел напротив господина Терона и, наконец, смог рассмотреть его лицо. Принц подумал, что не позавидовал бы тому, кто обманется внешней медлительностью и инертностью второго секретаря.

Пришли еще несколько человек. Кого-то из них Константин знал, кого-то видел впервые. Они шутили и смеялись, часто поминая какого-то Санди – судя по всему, балагура и весельчака.

– Кто этот Санди? – спросил Константин у сидевшей рядом Виктории.

Та на секунду прикрыла глаза.

– Ваш отец, ваше высочество. Он действительно друг всем нам.

Заросший бородой по самые глаза пожилой мужчина указал на туфли без задников, которые носил Константин:

– Удивительная нынче мода, ваше высочество. Обувь на босу ногу.

– Носить такую обувью на босу ногу – это требование этикета … – начал объяснять Константин.

– Или отсутствие чистых носков, – не меняя выражения лица, закончила за него Виктория.

Потом они играли в карты. Госпожа Леста проиграла четыре браслета и спела отрывок из баллады непристойного содержания, взобравшись на столик. Господину второму секретарю пришлось отбарабанить наизусть таблицу Основных Элементов, содержавшую около двухсот наименований… Еще кто-то метал ножи в дверь, ходил с кувшином на голове…

И Константин вдруг почувствовал, что гора, давившая на сердце, исчезает. И он смеётся, забыв о том, что мертвы Максимилиан и Валериан, что умирает отец. Зря он вспомнил об этом – чувство вины навалилось с новой силой.

– Скажите, – обратился он к Виктории, только что вернувшейся на свое место. – Вы боитесь огня?

Она не вздрогнула, не возмутилась такому личному и неуместному сейчас вопросу.

– Конечно, боюсь. А кто не боится смерти? Только мертвец. Наше тело не желает знать о том, что оно не вечно. Но разум помнит об этом каждое мгновение. Разум того, кто однажды уже посмотрел в лицо смерти. Как мы с вами. Нам она явилась в огне.

– Когда я думаю о том, что произошло, мне не хватает воздуха, сердце перестаёт биться…

– Это совершенно естественно, – она накрутила изумрудный локон на палец. – Ваш разум решил, что он мёртв. А тело знает одно: оно хочет жить. Знаете, каким было моё пламя?

Константин покачал головой. До него доходили слухи об экспедиции к островам, из которой госпожа Леста вернулась без волос. Вроде бы экипаж её корабля наткнулся на древний артефакт, который был уничтожен.

– Я ведь тоже единственная выжившая, – шепнула она Константину на ухо. – И я никому не говорила о том, что видела. Это был огромный огненный человек. Он просто дотронулся до нас пальцем. Этого хватило, – она засмеялась немного пьяно и добавила: – Знаете, а ведь мы будто в полной изоляции от того, что находится вдалеке от материка. Эти морские твари – просто дети по сравнению с тем, что живет дальше доступных нам островов. Туда не заплывают корабли, не залетают дирижабли… Что там, за пределами нашей песочницы?

Они какое-то время сидели молча, вполуха слушая, как несколько друзей императора обсуждают новую моду:

– А моя племянница нашивает на одежду посеребренные и позолоченные детали от старых часов. Говорит, отдает должное современной механике.

– А что механика может без магии?

– Да и с магией тоже… паровые котлы взрываются, дирижабли падают.

– Потише!

– Прошу прощения, ваше высочество.

– Хватит на сегодня пьяной философии, – сказала Виктория, обращаясь к Константину. – Не сидите как сыч, ваше высочество. Вы ведь всегда ходили в город веселиться? Продолжайте, пока есть возможность. Нам нужен трезвомыслящий молодой человек с холодным разумом, а не подавленный виной и горем неуравновешенный маг.

– Магом, положим, я останусь ненадолго, – заметил Константин.

– Маг – это не умение швыряться молниями, ваше высочество. Это нечто более глубинное.

Константин кивнул всей компании, встал.

– Если вы думаете, ваше высочество, что мы будем поддерживать вас в любом решении, которое вы соизволите принять, то глубоко вас разочарую, – сказал ему на прощание старик, которого Константин не раз видел в мантии Верховного судьи. – Возможно, мы с вами будем непримиримыми оппонентами, кто знает. Вы молоды, я ретроград… Но в одном вы можете быть уверены: свое несогласие я выскажу вам в лицо и никогда ничего не буду делать за спиной. Как и все здесь присутствующие.

– Может быть, поначалу в память о вашем отце, пока мы не узнаем, что вы за фрукт такой… – добавил кто-то ещё.

– Или ради ваших прекрасных глаз, – по-матерински улыбнулась ему сухопарая женщина в тёмном платье – министр образования.

– Но зато мы не будем лгать!

Растроганный Константин прижал руку к сердцу:

– Именно для этого ведь и нужны друзья, верно? Людей, согласных мне льстить, и так достаточно.

Он ушёл, если не успокоенный, то примирившийся с тем, что послала ему судьба. И впервые спал спокойно.

Глава VIII

Икар, двоюродный брат гатенской княгини, жил на улице Красного Быка. Он снимал половину дома, в подвале которого устроил себе настоящую лабораторию, где занимался таинственными экспериментами на грани магии и механики. Константину не составило труда узнать, где тот живёт. Он решил зайти к Икару после того, как обсудит с ректором Гелиатской Магической Академии дату своего запечатывания.

Константин шёл по улице, низко надвинув на лицо широкополую шляпу эуропейского фасона и засунув руки в карманы зауженных книзу брюк – такие носили в этом сезоне все столичные щёголи, в подражание офицерам воздушного флота.

Краем глаза принц замечал в отражениях витрин нескольких неприметных людей – свою охрану. Их представили ему сегодня утром. Иногда он останавливался и, щурясь от яркого солнца, вглядывался в вывески. Одни он видел абсолютно чётко. Другие – словно сквозь легкую дымку: яркие буквы бледнели и расплывались.

Погрузившийся в невеселые мысли Константин не заметил, что добрался до дома Икара и уже некоторое время просто стоит, разглядывая резные ворота, ведущие во двор. В Академии они почти не общались, встречаясь разве что в столовой или во время весёлых студенческих вечеринок. Полноценным магом Икар стал ещё три года назад, но, видимо, не внушал доверия ни профессорам, ни ректору, а потому оставался в Академии на бесполезной должности старшего лаборанта кафедры алхимии. При определённом складе характера эту должность мог занимать даже примитивный маг. Поставить на такую должность мага высшего – значило открыто показать, что ему не доверяют.

Впрочем, Икар и в ус не дул, бездельничал в лаборантской или занимался собственными исследованиями, периодически наведываясь на кафедру мехомагии с просьбой проверить тот или иной результат экспериментов.

Бронзового молоточка на двери Константин не обнаружил, зато увидел новомодный звонок, работавший от магических кристаллов, заполненных противоположными зарядами.

Над кнопкой звонка красовалась криво приклеенная записка: «Жми сюда, держи палец подольше. В подвале плохо слышно».

Константин внял совету и нажал на кнопку. Послышался заливистый собачий лай. Мужской голос прикрикнул:

– Фу, Песенка, фу, сидеть.

Ворота распахнулись, и перед Константином предстал настоящий сумасшедший маг из бульварных романов. В приподнятых на лоб массивных очках, к линзам которых крепились увеличительные стёкла, в некогда зелёной мантии, прожжённой в нескольких местах, с заткнутыми за пояс перчатками из кожи морского змея, с пятном копоти на щеке.

– Чем могу быть полезен? – спросил Икар и, присмотревшись, гаркнул: – Ба, какие гости! Проходите, ваше высочество.

Константин предпочёл сразу взять быка за рога.

– Есть способ связаться с Исари, минуя официальные дипломатические каналы?

– Я с вами письмо отправлял кузине, помните?

– Мне нужно связаться с Исари. Я должен быть уверен, что письмо не попадет в чужие руки.

Икар коротко поклонился, скорее – кивнул и пропустил гостя в небольшой, мощённый брусчаткой двор, украшенный клумбой с чахлыми цветами. В куче хлама у стены дома принц углядел разобранный перегонный куб. Что-то подсказывало Константину: до плачевного состояния клумбу довела отнюдь не засуха.

Икар провёл гелиатского принца в просторную, но скудно обставленную комнату. Через большие квадратные окна был виден задний двор. Там меж двух деревьев с узловатыми стволами раскачивался гамак, а рядом, прямо на земле, были сложены неаккуратными стопками книги.

Икар кивнул на стол:

– Послание придётся писать здесь, ваше высочество. Я зашифрую и отправлю.

– Ещё недавно вы называли меня по имени.

– Ещё недавно вы не планировали занять престол Гелиата.

– Я и сейчас не планирую. Я просто хочу знать, кто и за что убил моих братьев, а вместе с ними почти сотню ни в чём не повинных людей. Если в этом замешан твой господин…

– Мой господин?

– Исари. Бездна его побери с его секретами, с его кровной магией…

– Если я скажу, что знаю имя стоящего за этим человека, вы мне не поверите.

Константин потер лицо ладонями. Он был в таком отчаянии, что мог бы, наверное, поверить в любой бред, лишь бы получить, наконец, образ врага.

Икар придвинул ему металлическое перо и чернильницу, сходил в соседнюю комнату за стопкой бумаги.

– Пишите. Все, что вспомните. Любую мелочь.

– Вы думаете, дознаватели из Тайной канцелярии не вытащили из моей памяти каждый вздох?

– Может, и вытащили. Но ни у меня, ни у Исари нет к ним доступа.

– Так, значит, вы всё же человек багрийской короны?

– Так и есть. Я двоюродный брат гатенской княгини. Чьим же человеком мне ещё быть?

– Надеюсь, вы не верите в эти сказки о безусловной преданности всей вашей семьи багрийскому царю.

– Не всей семьи – только князя.

Константин хмыкнул.

– Неважно, – сказал Икар, складывая руки на груди. – Пишите письмо, не отвлекайтесь, ваше высочество. На дипломатические расшаркивания можете время не тратить. Я их всё равно шифровать не буду. Пишите по существу.

Константин принялся за письмо.

«Ваше Величество! Я не сумел ознакомиться с документами из папки, но целую ночь просматривал содержимое проклятой шкатулки. Мне не хотелось верить увиденному, но не верить я тоже не могу. Часть из представленных вами доказательств – не тайна для студентов Магической академии; многое, возможно, должно открыться после отречения от рода и семьи. В том, что маги жаждут власти, богатства и бессмертия, я не вижу ничего необычного, но мне претят способы, посредством которых они достигают желаемого. Каждый маг, разумеется, знает, что может не пережить экзамен. Но что, если силу студентов, погибших во время испытания, поглощают их наставники? Что, если им выгодны слабые студенты? И как после этого мне называть их своими учителями?

Я отнюдь не невинное дитя, я участвовал в военных операциях, я убивал. Но если они делают это ради продления собственной жизни, если всё, что нам говорили на лекциях о допустимости магического вмешательства, – сплошное враньё, обман для непосвященных, то я отрекусь от магии с лёгким сердцем…»

Константина передернуло, когда память подбросила ему особенно неприятные картины, запечатлённые на кристаллах из пропавшей шкатулки. Он пробежал взглядом письмо, поля которого по студенческой привычке разрисовал узорами. Буквы расплывались перед глазами. Да что такое?

В комнату вошла, цокая когтями, Песенка. Это была поджарая дарнийская борзая, высокая, рыжая, с вытянутой мордой. Она крайне величественно прошествовала к столу, опустила голову на столешницу, подставляя пушистые висячие уши под пальцы хозяина, скосила глаза на Константина.

Ему почудился какой-то странный звук, исходивший, кажется, из тела собаки. Будто бы в груди Песенки стучали часы.

– Что это? – спросил Константин, кивая на борзую.

Икар усмехнулся.

– Это стучит первое в мире искусственное сердце, ваше высочество. Песенка – уже третья собака, которой я сделал пересадку. Двое моих подопытных, к сожалению, не перенесли послеоперационный период.

– Эта собака выглядит вполне здоровой.

– Да, – Икар потянулся и начал раскачиваться на стуле. – В этот раз я учёл все свои ошибки.

Константин бросил еще один взгляд на собаку. Кого-то эта ярко-рыжая борзая ему напоминала. Он усмехнулся:

– Как вы думаете, возможно ли будет в конечном итоге пересадить искусственное сердце человеку?

Икар помрачнел:

– Не в ближайшие год-два.

– Но время ещё есть, – осторожно сказал Константин.

– Да, время ещё есть, если не случится ничего непредвиденного… – всё так же задумчиво ответил Икар. Затем выхватил из стопки бумаги чистый лист и принялся что-то второпях записывать.

– Еще бы избавиться от этого стука.

Икар мотнул головой и остановился посреди строки.

– Что вы сказали, ваше высочество?

Константин указал на собаку:

– Стук. Ужасный. Слышать его постоянно, всю жизнь, не менее мучительно, чем иметь больное сердце.

– Да я что только не испробовал! – в сердцах воскликнул Икар. – Механические заглушки делают сердце слишком тяжелым, магические – приводят к перебоям в работе. Что может быть хуже сердца, способного на внезапную остановку? Один перебой – и пожалуйста, труп!

– Да, Исари вряд ли на такое согласится.

– Менять поросёнка на козлёнка в его привычке… При чём тут Исари?

– А для кого ещё стал бы стараться наследник гатенской княгини?

Икар рассмеялся.

– И не поспоришь, ваше высочество. Попался на простейшую уловку.

– Вы слишком хороший учёный, чтобы думать о политике.

– Вот только политике на это плевать.

Икар взялся шифровать письмо. Дело предстояло кропотливое, судя по числу и разнообразию задействованных предметов, из которых Константин опознал лишь календарь, линейку и трактат Елены Хлесской «Сёстры».

Принц был слишком возбужден, чтобы долго хранить молчание.

– Почему вы назвали её Песенкой? – спросил он.

Икар оторвался от своих расчётов:

– Что, простите?

– Почему Песенка? – Константин повторил свой вопрос, указывая на лежащую у ног мага борзую.

Икар улыбнулся.

– По двум причинам. Она досталась мне за медяк. Ведь проблемы с сердцем – не редкость для её породы. Заводчик говорил про неё: «Её песенка спета». Он считал, что даже при самом лучшем уходе собака проживёт года два – два с половиной. Песенке скоро четыре, между прочим… И еще она очень любит петь. Песенка, спой!

Песенка отошла от стола, очень аккуратно села на задние лапы и с видимым удовольствием завыла на все лады.

– Спасибо, Песенка. Можешь идти.

Собака, не теряя поистине царственного достоинства, поднялась и вышла из комнаты. Икар снова углубился в работу, затем спросил:

– Это тёмное облако, помните? Что это могло быть?

Константин пожал плечами.

– Скорее всего, просто померещилось от страха.

– Неожиданной слабости не было? Потери слуха, зрения, ориентации в пространстве? Очень чётких видений?

– Нет, нет. Не считая того, что я вообще с трудом ем, сплю, дышу, – ответил Константин, а сам вспомнил, что в последнее время стал хуже видеть. Хотя близорукость – это наследственное. Максимилиан стал читать в очках, едва ему исполнилось тридцать пять. Валериан не носил их прилюдно только из щегольства. Отец тоже не мог похвастаться орлиным зрением…

– А почему вы спрашиваете? – на всякий случай поинтересовался он.

– Хочу знать, не тянет ли кто из вас силу.

– Как из студентов, не сдавших экзамен?

Икар усмехнулся.

– Звучит как завиральная байка, правда?

– Осталось понять, почему выпускаются такие студенты, как вы, не внушающие никакого доверия.

Икар усмехнулся:

– Я сдал экзамены блестяще, можете мне поверить.

– Если бы вас хотели завалить, завалили бы.

– Не спорю.

– Если из меня тянут силы, – Константин сглотнул и продолжил, – после отречения от магии это прекратится?

– Не знаю, – печально сказал Икар. – В том-то и беда. О, закончил. Полюбуетесь?

Он протянул надушённое письмо на трёх страницах – в меру романтичное и в меру пошлое послание небогатому багрийскому дворянину от гелиатской купчихи. Не верилось, что за этой любовной чушью скрываются тревожные мысли Константина.

– Зачем же вы передавали письмо кузине через меня? – удивленно спросил принц.

Икар улыбнулся.

– Воспользовался оказией. Вашу почту не проверяли, а мне лень было шифровать.

– Удивительная беспечность, – покачал головой Константин.

– Исари сказал бы так же, – улыбнулся Икар и перевел тему: – Я провожу опыты по возвращению магии запечатанным. Если понадобится, постараюсь помочь.

– Спасибо, – искренне сказал Константин.

– Когда вы должны отречься? Уже договорились?

– У моего будущего титула есть одно неоспоримое преимущество: мне нет нужды бегать по инстанциям. Завтра в полдень я лишусь магии.

– Я могу прийти поддержать.

– Не стоит. Я надеюсь, что придут мои друзья.

«Хоть бы Шахла уже была в городе», – с тоской подумал Константин, прощаясь.

* * *

Вместо того, чтобы вернуться во дворец, как он планировал ранее, Константин отправился в трактир, который держал дядя Шахлы. На каникулах она путешествовала с родителями, во время учебы работала у дяди. Трактир находился недалеко от исторического центра Искандеры и скрывал один из полулегальных входов в Тайный город – в ту его часть, где худо-бедно действуют законы гелиатской империи.

Соседом снизу у дяди Шахлы был самый настоящий некромант, сбежавший от разгоревшейся в Эуропе гражданской войны между так называемыми «светлыми» и «темными» магами. В Гелиате некромантия была под запретом, но на неё, как и на многие запрещённые вещи, смотрели сквозь пальцы. К тому же многие некроманты были вполне законопослушны и частенько сотрудничали со стражей, которую вполне устраивало такое положение вещей. Ведь возможность допросить труп – прекрасное подспорье в расследовании, а наличие «мага на крючке» под рукой – весьма выгодно. Разумеется, некроманты рождались и по эту сторону Рассветного хребта, но здесь им позволяли развивать только целительскую часть дара. Целительство давалось им удивительно легко, а другие свои умения некроманты предпочитали не афишировать.

Из-за своей занятости Шахла довольно много пропускала, но на учебе это почти не сказывалось. В конце концов, она училась на узкого специалиста и тратила на это гораздо меньше времени, чем маги широкого профиля.

Отказывать в обучении магически одаренным людям любого сословия и достатка было делом немыслимым и бесчеловечным. Необученные маги долго не жили, умирая в мучениях из-за того, что не могли выпустить магию, направить её в правильное русло, сформировать магический канал.

Из тех, кто мог себе позволить платное обучение, получались мастера на все руки. Константин, например, хоть и отдавал предпочтение огню, но имел представление и о работе с остальными стихиями. А уж с помощью своей силы мог не только разрушать, но и творить.

На обучение узких специалистов – таких, как Шахла – уходило гораздо меньше ресурсов, а пользы от них было ненамного меньше. Поэтому Академия внакладе не оставалась.

Константин подал знак своим охранникам; один из них подошел, выяснил планы сопровождаемого, деловито и спокойно кивнул. Константин видел, как он связывается с кем-то по переговорному кристаллу, висевшему в правом ухе на манер серьги.

Приступ слабости и неприятного, липкого страха настиг принца за полквартала до трактира. Порыв ветра принес запах гари, и ему показалось, что вместо воздуха легкие наполняет чистый гидрогениум, один неосторожный вздох – и он запылает.

«Это не так, с лёгкими всё в порядке, на этом сошлись лучшие целители по эту сторону Хребта, – убеждал себя Константин. – Я совершенно здоров, все проблемы – в голове». Самовнушение не срабатывало. Легче не становилось. Без пяти минут император уселся прямо на пыльную мостовую, вытянул длинные ноги, прикрыл глаза, пытаясь мысленно удержать собственный огонь. Страх и слабость понемногу отступали. Кто-то остановился рядом, загораживая солнце.

– Эй, дружище, не поможешь? – сказал этот кто-то, и Константин открыл глаза.

Над ним стоял парень в одежде, почти повторяющей его собственный наряд, и крутил на пальце изящный бронзовый ключ от самовоза.

– Я вчера самовоз прикупил, – шёпотом поделился незнакомец, – а сегодня девицу повёз катать, так этот – бездна его поглоти! – механизм заглох посреди улицы. Может, хоть дотолкать поможешь?

Константину стало смешно. Он – между прочим, самый настоящий принц – будет толкать чужую самоходную повозку? В этом была хорошая доля абсурда – именно то, что нужно, чтобы взять себя в руки после приступа страха. Может быть, это и есть обещанные Икаром видения?

Однако самоходный механизм, в просторечии машина, был совершенно реальным, а его хозяин и водитель – обычным идиотом, не заметившим, что кристалл зажигания разряжен. Константин подзарядил его, даже не задумываясь. Таким мелочам учат на втором курсе.

Девица, сидевшая на роскошном заднем сиденье, посмотрела на него, как на Небесного Всадника. Константин усмехнулся: он колдовал, не замечая этого, и магия далась ему легко и просто, как дыхание. Может, он ещё излечится от своего страха?

– О, – сказала красотка из машины. – Вы маг?

– Немного, – улыбнулся Константин, приподнимая шляпу и прощаясь кивком.

Эта маленькая победа над собственным разумом, вышедшим из-под его власти, приободрила. До трактира Константин добрался без приключений, периодически вглядываясь в лица прохожих и пытаясь понять, с какого расстояния он видит их лица. По всему выходило, что видеть его зрение стало хуже.

В трактире принц занял стол под гроздью осветительных шаров. Двое охранников сели за столик неподалёку, принялись обсуждать заказ.

Константин любовался Шахлой, лёгкой и быстрой, в кокетливой шляпке с синим пёрышком, в белой блузке, синей юбке и чёрном фартуке подавальщицы. Она шла от стола к столу и приветливо улыбалась, непринуждённо удерживая нагруженный поднос на трёх пальцах на уровне виска. Она увидела принца, ласково улыбнулась, кивнула, но подойти смогла только через три четверти часа, избавившись от заказов.