Текст книги "Дом пустоты"

Женщина стянула с лица свою тряпичную маску, с мольбой глядя на некромантов.

– Вы убьете нас?

– Да, – ответил Мартин. – Это будет быстро и не больно.

– У меня дети, – у женщины тряслась нижняя губа. – Они останутся сиротами. Пожалуйста.

Нелепо кокетливым жестом она дёрнул завязку у ворота, открывая вид на зону декольте. Неужели пыталась соблазнить? На виске билась жилка. Или нет… Ещё чуть-чуть, и зреющий внутри неё отросток чёрной травы вырвется на свободу.

– У тех, кто пострадал от ваших артефактов, тоже дети, – напомнил Хагал.

Он не лгал. Казнили действительно быстро и не больно.

– Те, кто умирают здесь, в Бездне, легко находят путь в Небесные сады.

И коротко помолился придуманной им самим молитвой:

– Если ты встретишь её, сын, позаботься об этой глупой женщине. И дай мне знак, я ищу тебя, дай мне найти тебя.

Он посмотрел контрабандистке в расширенные от страха глаза и остановил её сердце.

– Кто-то ещё рядом, – сказал Мертвец.

Некроманты, отвлеченные его словами, чуть ослабили хватку. Один из арестованных вырвался, полоснул чем-то острым в опасной близости от горла державшего его мага, бросился на Мартина:

– Тварь! За Никку! Убью!

Ударил Мартина в живот, тот охнул от неожиданности, почувствовав, как живот обожгло. Упал, перекатился, почувствовал под пальцами что-то острое, схватился, как утопающий за соломинку, за это острое, опасное и при этом… Родное? Мужчину схватили, завернули ему руки за спину. Маленькое лезвие крепилось к его запястью. Мартин достал из поясной сумки бинт и пшеничное вино. Обезболивать нельзя.

Небольшая рана, скорее царапина, но в Бездне опасно любое нарушение целостности кожи.

Находку свою он сунул в карман, мельком глянув. Деревянный гребень. Красивый и обладающий успокаивающим эффектом.

– Не наши ли везунчики там? – спросил Мертвец.

– Значит, им снова повезло, – сказал один из некромантов. – Надо возвращаться.

Мартина осмотрели целители, обработали рану, отправили отдыхать. По его официальному адресу – в дом, где жила сестра. И почти сутки он проспал, как убитый.

За окнами еще не рассвело, но на кухне было шумно и весело, когда он спустился вниз. Лаял пес, кричал кот, которому наступили на хвост, пятеро человек пытались добиться друг от друга ответов на вопросы и выполнения просьб.

– Дорогая, ты погладила рубашку?

– Мама, я не буду ветчину!

– Седрик! Не корми собаку булкой!

Веселье то и дело выплескивалось через стеклянную двустворчатую дверь в холл, и когда Мартин Хагал спустился по лестнице вниз, под ноги ему бросились дети, щенок, два кота.

От младшей из племянниц он получил поцелуй в щеку, от старшей – бутерброд и кофе. Сел за кухонный стол, потянулся к свежей газете, почти не воспринимая весь этот шум и гвалт. Пожалуй, поселить в своем доме сестру и ее беспокойное, веселое семейство было правильным решением, иначе после смерти Маргариты это место превратилось бы в склеп. А склепов Мартину и на службе хватало.

Мертвец наотрез отказался принимать назад свой свадебный подарок. Сказал только:

– Смерть не является смягчающим обстоятельством для невыполнения долга. Ни своя, ни чужая. Тебе еще есть ради чего жить. А со временем найдутся и новые цели.

Мартину действительно было ради чего жить. Наверное. Найти убийц Маргариты. Найти сына…

Сестра прервала его мрачные размышления.

– Мартин, вчера был посыльный от лорда Рейнхальда – сказал, ты будешь сопровождать магистра на приеме в доме лорда Глейда.

Мартин кивнул, продолжая поглощать завтрак.

– Тебе нужна новая парадная мантия.

Он снова кивнул.

– Не забудь заглянуть к портному.

После нескольких суток в Бездне и долгого, но не подарившего бодрость сна, такого же серого, как и сама Бездна, сложно было сосредоточиться на таких вещах, как прием, завтрак, вопросы племянников.

Он сунул руку в карман брюк: что-то чужеродное лежало в кармане, мешало. Укололся об острые зубья, извлек обнаруженный в Бездне гребень. Мало верилось в то, что удачливые контрабандисты, за которыми отряды орденов гонялись почти двадцать лет, могли так бездарно потерять улику. Но вещица точно была из гробницы, которую они разграбили.

– Какой красивый, – с восхищением сказала старшая из племянниц, Меган, разглядывая гребень.

Вещица действительно привлекала внимание. Изящной резьбой и несколькими крупными, переливающимися кристаллами неизвестного происхождения. Гребень был чист от эманаций Бездны, будто не лежал в ней сотни тысяч лет. Если не миллионы.

Мартин протянул безделушку племяннице, коротко рассказал о том, откуда она. Дети благоговейно изучали артефакт, Эрика в руки его брать не стала, но тоже с интересом посмотрела. Уточнила у Мартина, не надо ли потом всем помыть руки или чем-нибудь их обработать.

– Уникальность этой вещи в том, что она совершенно безопасна, – ответил Мартин. – Даже на мне эманаций Бездны больше, чем на гребне. Так не бывает.

Седрик, племянник, умильно взглянул на него.

– Дядюшка, расскажите что-нибудь!

Мартин с сожалением развел руками.

– Вам разве в школу не пора?

Дети со вздохом согласились, что пора. Только Меган не преминула заметить, что она уже месяц как студентка, и если дядюшка будет и дальше так редко появляться дома, то перестанет даже узнавать любимых племянников.

– Вечером расскажу, – обещал Мартин. – Меня месяца два к Бездне близко не подпустят.

Он замолчал, вспомнив что-то.

– Зато нагрузили общественной работой. Точно. Я же должен прочесть курс лекций… Где мой сундук с конспектами?

Он обернулся к племянникам.

– Посещение лекций свободное, приходите к Дому Снов часам к четырем пополудни. Будет вам интересный рассказ.

Мастер Хагал был, пожалуй, в первую очередь практиком, а не теоретиком, и в этом, по мнению коллег, заключалась ценность его лекции для широкой публики. Он мог донести до общественности основные способы борьбы с нежитью и нечистью так, чтобы это было понятно и впечатляюще.

Мартин шел по проспекту Нового Мира, мимо стеклянных витрин, свернул на улицу Робера Артуа, знаменитого поэта, ни один стих которого Мартин так и не сумел запомнить, хотя в семинарии у них были уроки словесности. Тогда, после войны – факультативно. Темные маги, почти истребленные, требовались в большом количестве. Не было времени образовывать их. Со своей силой ладят? Нежить от нечисти отличают, упокоить одних и изгнать других могут? И хватит.

Сейчас время спокойное, и на образование магов отводится больше времени. И нынешним послушникам приходится зубрить и сдавать экзамены не только по тем дисциплинам, что являются частью их ремесла. Но и по тем, что нужны, как это говорится, для общего развития.

Сложно сказать, завидовал он нынешним послушникам или сочувствовал.

Он свернул на Зелёную улицу, а оттуда до семинарии Темного ордена, именуемой Домом Снов, рукой подать.

Мертвеца, старого приятеля, единственную в мире разумную нежить, Мартин заметил издалека. Пиджак и котелок на нем были по последней моде, а лаковые туфли сияли так, что можно было ослепнуть.

– Ты, должно быть, озолотил уже армию чистильщиков обуви, – заметил Мартин, щурясь.

Мертвец тоже посмотрел на свои ботинки. Был он невысок, с сухим изможденным лицом, каких у живых людей не бывает. И таких белых глаз и острых зубов тоже не встретишь нигде, кроме кунсткамеры при штаб-квартире Ордена Тьмы.

– Нарядился в честь твоего дебюта в качестве преподавателя, – улыбнулся он.

Мартин пожал плечами.

– Всем мастерам приходится нести эту скорбную ношу время от времени. Людей, способных заниматься просветительской деятельностью, не хватает. Их даже меньше, чем тех, кто готов совать голову в Бездну.

Мартин не считал, что годится для такой важной роли. К собственному титулу он относился с недоверием, особенно учитывая обстоятельства, при которых его получил. Когда-то он страстно желал стать мастером, ибо это было одним из условий, выдвинутых его будущим тестем. Стремился поскорее перестать быть подмастерьем, был готов на что угодно. И что в итоге? Он мастер, а Маргарита мертва.

Мастер Герайн, маг разума, выслушав однажды его метания, сказал, что это обычный синдром самозванца, и посоветовал записаться на прием к своему коллеге. Но на то, чтобы изливать душу магам разума, у Мартина времени не было.

Мартин вошёл в аудиторию, закрепленную за ним на ближайшие два месяца, осмотрелся.

Большое помещение, серо-белая гамма, ряды стульев с откидными столиками, большой синематический экран, гроздь воспроизводящих кристаллов, увеличительная установка. Мартин снова почувствовал, как активируется его синдром самозванца.

Мертвец уселся на стол, заболтал в воздухе ногами.

– Нужны тебе наглядные пособия? – спросил он, улыбаясь и показывая свои острые зубы.

– Ты, кажется, был наглядным пособием у доброй половины лекторов. А к светлым ходил?

Мертвец снял шляпу. Волосы у него были тонкие, безжизненные.

– Было дело. Светлый маг ограничился тем, что ткнул в меня указкой и сообщил, что я нежить.

– Это вся Астурия знает.

– А потом сообщил, что темные маги со временем все превращаются в нежить.

– Тут тоже есть доля правды.

Мертвец спрыгнул со стола. Долго сидеть на одном месте он не умел.

– Но не такая уж и большая. Ну, кого ты назовешь? Я да Проклятый… – он задумался. – Ну, может, еще магистр – наш старый хрыч, так сказать.

Мартин даже оглянулся. По всем правилам дурацких ситуаций магистр должен был обнаружиться у него за спиной – или нет, скорее за спиной Мертвеца. Магистра Рейнхальда можно было назвать как угодно, только не старым хрычом и уж точно не нежитью. Был он, конечно, очень стар, один из самых старых магов в мире. А среди тех, кто еще практиковал магию, и очень активно, он был самым старым. У его ровесников и даже магов помладше силы хватало только на самих себя.

Лорд Рейнхальд же все еще сражался на передовой, где только можно. И в Бездне, и здесь, в тварном мире, за операционным столом. Как и многие некроманты, он был отличным целителем.

Магистра, к счастью, нигде не оказалось.

– С чего ты вообще собираешься начать лекцию? – спросил Мертвец, наблюдая, как Мартин листает принесенные с собой записи.

– С азов. С того, что от зубов отскакивает, – ответил Мартин, не отрывая взгляда от записей. – А там посмотрим.

Мертвец уважительно хмыкнул, достал из ящика стола чистый лист и заправленное чернилами вечное перо.

– Как тебе такая идея для лекции: «Случаи, когда стоит вызвать дежурных некромантов, и случаи, когда достаточно просто бросить пить».

Мартин хмыкнул.

– Таких случаев почти не бывает. Если человеку кажется, что надо обратиться к некромантам, значит, точно уже пора. А вполне может быть, что и поздно.

Он потянулся, разминая затекшую шею и плечи.

– С азов – это значит совсем с самого начала? – спросил Мертвец. – С построения модели мира и всего такого, да?

Мартин пожал плечами.

– Если слушатели не понимают общей картины, переходить к частностям бессмысленно.

Теория луковицы, о которой Мартин рассказывал когда-то Маргарите, нелепо смущаясь, претерпела за прошедшие годы небольшие изменения и называлась теперь теорией слоёного пирога. Мартину всегда было интересно, не голодают ли маги-теоретики, раз снова и снова сравнивают строение вселенной с чем-то съедобным?

В три часа пополудни Мартин понял, что, кажется, готов к лекции. И если продолжит и дальше пытаться вообразить себя великим оратором, то решимость исчезнет окончательно.

– А не пообедать ли нам? – радостно поддержал его Мертвец.

Мартин сунул руку в карман, проверяя, на месте ли кошелёк, и укололся об острые зубцы гребня. Он мог поклясться, что оставил его дома.

Напротив Дома Снов, семинарии тёмных, располагалось недорогое и вполне приличное кафе. Раньше здесь был паб в североастурийском стиле, так называемый «кнайпе», что на северном диалекте значит «щипать». Паб был тесный, и подавали здесь больше закуски к пиву: жареные колбаски и вообще разнообразное мясо, квашеные, жареные и тушеные овощи, супы-пюре. Это было одно из первых питейных заведений столицы, в котором отказались от свеч и масляных ламп, и стали пользоваться осветительными шарами. Это тем более удобно, что трое из четверых посетителей – маги. Им даже полезно сбрасывать иногда остатки магических сил, заряжая что-нибудь.

Это место было в любом путеводителе по столице, и каждый, кто впервые посещал Новый Лестер, заглядывал сюда. Да только не задерживался. Должно быть, постоянные посетители, маги, ревностно охраняли свои столики и десерты и «выдавливали» посторонних.

Недалеко было еще одно кафе, «Ложная чашка», для магов разума. Такое же безумное, как его посетители. С зеркальным потолком и столиками, стоящими не на полу, а на стенах. Посуда с них не падала, а возможность удержаться на стуле зависела от личного могущества. Но в таком месте некромантам делать было нечего.

Мартин и Мертвец заняли единственный свободный столик. За пару секунд до их прихода его спешно освободил послушник, первый на потоке по умению прогнозировать ближайшее будущее. Такая способность лучше развивается у разумников, видящих связь между не связанными, на первый взгляд, событиями. Но и некроманту тоже лишним не будет умение предвосхитить еще не случившееся. Даже если связь между ними ускользает от взгляда и понимания.

Мартин заказал обед и принялся разглядывать посетителей, пытаясь определить, кто из них будет на его открытой лекции.

Трое у барной стойки – журналисты. Угрюмый мужчина с дорогим перстнем похож на контрабандиста. За соседним столиком двое таких же крепко сбитых и сосредоточенных бойцов в кожаных плащах. Явно охрана того, с перстнем на руке.

Угрюмый мужчина почувствовал взгляд, поднял голову. Во взгляде его мелькнуло узнавание, потом, неожиданно, опасение, замешательство и вдруг – злое веселье.

Он отсалютовал Мартину пивным бокалом, поднялся, жестом приказал охране сидеть.

Один из них что-то шепнул своему господину.

– Чушь какую-то несут, – тихо сказал Мертвец. Слух у него был очень острый. – Говорят, что ты, и правда, на лысого похож.

Мартин провел рукой по голове. Волосы у него были коротко стриженные – может, и не сильно густые, но и лысым он не был точно.

– Прошу прощения, вы мастер Хагал? Один из самых молодых мастеров ордена Тьмы и наследник одного из самых впечатляющих состояний Астурии?

– Вот последнее точно не я, – отозвался Хагал. – Наследницей промышленной империи Крайс являлась моя супруга Маргарита. И все, что сочтет нужным оставить в наследство мой тесть, будет принадлежать моему сыну. А не мне.

Он смотрел на гостя снизу вверх и не предлагал присоединиться.

– Я – граф Глейд. Амори Глейд. Раньше я вел дела с вашим многоуважаемым тестем, но в последнее время…

– Он уже немолод, – ответил Мартин. – И смерть дочери подкосила его. Единственное, что делает его живым, это желание дождаться того дня, когда я накажу убийц его дочери и верну ему его внука и моего сына.

– Вы держите его? – спросил граф, с интересом разглядывая сидящего мага.

Мартин улыбнулся. Многие маги подпитывали силой своих менее развитых магически родственников, даря здоровье и долголетие. Каждый достаточно сильный маг мог создать для пары близких людей собственный маленький Дом Слез.

– Он отец моей погибшей жены. И кто, если не он, достоин увидеть, как наказание постигло убийц?

Граф понизил голос:

– И долго вы будете его держать? А если наказание не постигнет?

– Хоть до следующего падения Бездны, – отрезал Мартин. – Или дольше. Если понадобится. Я буду искать и убийц, и похитителей сколько угодно долго.

– До падения Бездны?

Мартин понял, что у него пропал аппетит. Этот человек вдруг показался страшно неприятным. Липким, как болотная жижа. Мартин встал, и Мертвец вскочил вслед за ним.

– Постойте, – сказал граф ему в спину. – У меня есть крупная партия золотых слитков. Отменного качества. У господина Крайса ведь, насколько я знаю, был заключен контракт с «Ориндой» на поставку драгоценных металлов. Это могло бы заинтересовать господина Крайса. Замолвите за меня словечко?

– У него есть управляющий, обратитесь к нему. Я не имею никакого отношения ни к этим деньгам, ни к контрактам.

Уже у двери семинарии Мартин покаянно сказал стоящему рядом Мертвецу:

– Ты из-за меня остался голодным, дружище.

– Пустяки! – жизнерадостно ответил Мертвец. – Я ел позавчера.

У этой встречи, оставившей неприятный осадок, было одно несомненное достоинство: погруженный в свои мысли, Мартин не заметил, как подошло время начала лекции. И теперь он спокойно, обстоятельно и неспешно рассказывал собравшейся публике об особенностях поведения животных вблизи разломов, об отличиях нечисти от нежити, о том, какие из теорий возникновения Бездны ему, практику, кажутся наиболее близкими к правде.

Лекцию слушали либо маги, либо люди, имеющие некое представление о магической науке. И о путях темной магии и некромантии, в частности. Разразился вполне ожидаемый спор между приверженцами разных теорий, и Мартину оставалось только не дать дискуссии превратиться в драку.

После долгих патрулирований Бездны Мартин пришел к выводу, что пресловутый слоеный пирог ближе к правде, чем луковица. Что их тварный мир не сердцевина, окутанная слоями-гранями Бездны, а всего лишь еще один слой. Который рано или поздно станет частью Бездны – как все предыдущие, будет поглощен, переварен.

Как те места, откуда бездновы, в буквальном смысле, контрабандисты тащат сейчас артефакты. Дорогие и опасные. Испещренные чужими письменами, сделанные из неизвестных металлов неизвестным способом. И зачастую такие знакомые, будто мир идет по кругу, снова и снова создавая похожее: самоходы и переговорные кристаллы, и самолеты, и оружие, и дороги из горной смолы, и дома, и даже мода! Даже она циклична. В мертвых городах под черным солнцем Бездны Мартин не раз встречал людей, одетых похоже на сегодняшних горожан.

Он рассказывал об этом просто и веско. Предостерегал от покупок артефактов неизвестного происхождения, говорил, пока не встретился взглядом с внимательно слушающим его графом Глейдом.

И в третий раз за сегодня гребень в кармане кольнул его.

* * *

Граф Глейд был щедрым меценатом, а орден Тьмы нуждался в деньгах. Многие считали лорда Рейнхальда баснословно богатым, и, наверное, когда-то он и был невероятно богат. Но события в Доме Слез и некоторые другие его проекты значительно урезали состояние прямого потомка последнего Астурианского императора.

Ходили слухи еще и о том, что Проклятый в свое время забрал все драгоценности у тех, кто стал частью его чудовищной мертвой армии. И передал их все тому же лорду Рейнхальду. Может быть, и так.

Откуда граф Глейд брал деньги, было совершенно непонятно. Ходили слухи о золотодобыче, но старые маги уверяли, что никогда не слышали о том, что на землях рода Глейд когда-либо вообще велась добыча золота.

Магистр Рейнхальд как-то раз обмолвился, что у него есть некоторые соображения, но о них говорить еще рано. Он никогда не говорил ничего просто так. Мартину казалось, что после всего, что было в Доме Слез и в Бездне, он понимает магистра чуть больше, чем другие. Или думает, что понимает.

И раз уж магистр сказал о своих подозрениях при Мартине, тот решил тоже присмотреться к так удачно пригласившему его на прием графу.

Парадную мантию для выхода в свет Мартину привезли домой – выглаженную, с уже нашитым на плече черным солнцем – знаком Ордена Тьмы. И знаком мастерства на груди, с вышитым мечом, оплетенным черной травой.

Гребень, так стремящийся оказаться рядом, он переложил в карман новой мантии сам, желая в том числе и проконсультироваться с магистром. Гребень, казалось, полностью лишенный магии, благодарно льнул к руке. Мартин провел пальцем по изящному узору, чувствуя неизъяснимую тоску.

Вызванный заранее самоход ждал его у крыльца. Мартин сбежал вниз, и тут гребень снова показал свой странный норов. Свет мигнул в глазах, и картинка внезапно изменилась. Холодный осенний вечер сменился весенним. У ног Мартина была лужа, в которой отражались звезды и крыша дома, украшенная гелиатским сторожевым големом – псевдоживым магическим конструктом в виде странного животного. А напротив этого чудища – живая дворняжка, маленькая и растрепанная. Она пьет из лужи, и Мартин смотрит на эту дворняжку, как на самое чудесное из всего, что он видел в жизни.

– Что пялишься? Дружка повстречал? – грубо говорят ему. – Быстро в самоход.

Сторожевой голем вертит головой.

Мартин вынырнул из видения, услышав окрик возницы:

– Господин маг! Вы в порядке?

Надо срочно увидеть магистра!

Впервые в жизни Мартина укачало в самоходе. Картинка постоянно двоилась, это зависело от того, насколько крепко пальцы сжимали гребень. Чем сильнее, тем четче становились видения. Тот, кто видения насылал, тоже куда-то ехал. Не по городу, нет. Судя по всему, куда-то на север. И гораздо дольше, чем Мартину предстояло проехать от своего дома до графского особняка.

Там, в видении, тоже несколько раз упоминали графа. Мартину показалось, что он видел одного из мордоворотов, сопровождавших сегодня Амори Глейда. А потом Лейнарда – предателя, которому так доверял.

Лейнард погладил по голове того, кто насылал видения, как собаку, тихо спросил:

– Тебя не обижали?

Мартин почувствовал, будто что-то шевелится у него за спиной. Бросил взгляд на кривую, горбатую тень. Это не горб, понял он. Это крылья!

Его словно прошиб удар молнии от макушки до пят, горло сдавило спазмом. Он понял, кто насылает эти видения.

Самоход остановился.

Мартин вышел, поднял голову, почти не удивляясь, встретился взглядом со сторожевым големом.

Здесь было светло, как днем, от многочисленных осветительных шаров, висевших даже на деревьях. Толпы гостей, смех и разговоры, тонкий аромат духов, покачивание разноцветных перышек на маленьких шляпках, стук острых женских каблучков. А потом Мартин увидел магистра и господина Исари. Или кого-то очень на него похожего.

Мартин сразу понял свою ошибку: не так уж этот человек был похож на багрийского Небесного Всадника. Он принял за схожесть их родство, достаточно близкое – маги часто чуют такие вещи.

Этот человек был чуть ниже, чуть полнее, более приземленный, что ли. Он будто бы не уверен в себе, лишен стержня. Волосы коротко стриженные, темно каштановые, губы плотно поджаты, темные глаза смотрят настороженно, исподлобья.

Одежда – смесь айзаканского и эуропейского. Впрочем, отменного качества. О его руку опирается невысокая миловидная дама, с приятным смехом и с такими крупными бриллиантами в сережках, что это почти неприлично. Платье того покроя, что называют «голым». Жемчужинке такое пошл бы, но Мартин не был уверен, что сумел бы выпустить жену в нем куда-то дальше спальни.

Какие глупости лезут голову. Мартин крепче сжал гребень. Неожиданно, будто из-под земли, выскочивший Мертвец проследил за его взглядом. Сказал:

– Говорят, даже лорд Элмирион пал жертвой этой моды: его возница засмотрелся на даму в подобном платье. И перевернул самоход.

Мартин хмыкнул.

– Нашему магистру такая опасность не грозит.

Если лорд Рейнхальд не перемещался Бездной с места на место, то его возила госпожа Оливия. Об обсуждаемых ныне платьях она высказалась с потрясающим деревенским северно-астурийским акцентом: «Тьфу! Срамота!»

И дня за три полностью обновила свой гардероб.

– Энтони, – обратился Хагал к другу. – Если бы ты провел детство и большую часть жизни в Бездне, каким ты стал бы?

Мертвец хмыкнул, посмотрел на свои иссушенные, почти мумифицированные руки.

– Думаю, ничего бы не изменилось.

Гребень бился в кармане как сердце. Пульсировал, требовал внимания. Где-то на задворках сознания слышалось: «Помоги. Помоги. Я рядом!»

Доверять неясно слышимому из тьмы – профессиональная черта некромантов. Доверять. Но проверять.

К магистру не пробиться. Мартин взял с подноса бокал игристого вина, отпил, поморщился. К алкоголю он был равнодушен. Особенно после того, как решил напиться до беспамятства и был облит холодной водой в тот самый день, когда наконец достиг задуманной кондиции. Спасибо заглянувшему в гости Мертвецу.

Тот, кто пытался связаться с Мартином посредством гребня, бывал здесь. В этом доме, в этих залах. Эхо его присутствия – как далёкий шум прибоя. Неотступно, неотрывно… и почти незаметно. Болела голова, крутило желудок. От нервов, от воздействия чужой магии или от съеденного мимоходом канапе? Сложно сказать.

Вниманием магистра всецело завладела айзаканка. Он слушал её, склонив голову, почти не отвечая, пока какой-то родич господина Исари топтался рядом.

– И нас лишили всего! – с придыханием продолжала она. – Лишили будущего нашу дочь! А ведь я назвала её в честь его матери, Юстинией… Хотела сделать приятное. Или стоило назвать в честь жены? Тогда которой? Лейлы или Этери?

Айзаканец печально вздохнул, принялся рассматривать свои лакированные туфли. Мартину показалось, что обувь ему жмёт. По крайней мере, выражение лица у него было очень напряжённым и раздраженным.

– Разве мой супруг и господин не имел права выбрать себе любую женщину в жены? – Спросила она, глядя на магистра и стискивая руку спутника. – Я к тому времени, когда мы объявили о свадьбе, была вдовой уже почти три месяца! Кто мог подумать, что первый супруг мой жив?

Айзаканец вырвал у нее руку.

– Прошу, хватит об этом, Шакар! Лорд Рейнхальд оказывает нам услугу, вводя в общество. Мы не должны ему жаловаться…

Его жена только вздохнула.

– Но ведь это благодаря его давнему знакомому мы здесь. Вообразите, лорд Рейнхальд. Он сел на место царя и сказал нам: «Оба брысь из страны. Пока все не испортили!» И теперь в Багре выборы! Освященная самим небом монархия пала, и там теперь, как это по-гелиатски? Власть народа!

– Хватит об этом, Шакар, – снова попросил её муж. – Мой дед заплатил свою цену за благополучие Багры. А мы чуть все не разрушили.

– Другие страны не рушатся от того, что за исполнением небесных заповедей не следит самый настоящий Небесный Всадник. Люди сами справляются. А тебя он никогда не любил!

– Прошу прощения, магистр, – айзаканцы удалились спорить в одну из ниш между окнами. Госпожа Шакар закрыла лицо руками, ее супруг принялся ее утешать. Сверкали бриллианты в ушах, белая кожа сияла на фоне красного бархата двухместного диванчика, привлекая взгляд. Магистр обернулся к Мартину, и волна чужой магии прокатилась по телу. Стандартное диагностическое заклинание, будто лорд не доверял своим глазам. Гребень в кармане нагрелся.

– Господин Исари шлёт нам привет весьма необычным способом. Этот юноша – его внук, и три месяца назад он был багрийским царём. Вы слышали о багрийской Границе крови?

– Да, разумеется, – кивнул Мартин.

Возможно, именно эта грандиозная задумка повлияла когда-то на решение магистра создать Дом Слез. Небесный Всадник Исари, багрийский царь по совместительству, почти отдал свою жизнь за то, чтобы в границах его царства ни один человек не мог убить другого. Он отдал для этого все свои силы, всю свою кровь, и умер бы. Не стань его спасением проведённая за месяц, или около того, операция по замене настоящего, но больного сердца на искусственное, магомеханическое.

– Граница оставалась нерушимой, пока внук Исари ради любви не послал на верную смерть своего друга. Эта женщина, Шакар, напоминает мне о…

– Лорд Рейнхальд, – кашлянув, сказал Мартин. – Что, если я скажу, что знаю, где мой сын?

Маска, которой было скрыто лицо магистра, оставалась бесстрастной. Но весь он напрягся.

– Ты тоже его чуешь?

– Скорее, он меня, – признался Мартин, доставая гребень.

Словно холодный ветер пронёсся по роскошно обставленным приемным залам графского дома. Ветер пах кисловатым и одновременно горько-сладким запахом Бездны. Кто-то из гостей выругался, одна дама уронила бокал – показатель высокой чувствительность к эманациям той стороны мира. Но до порога, отделяющего мага от не мага – далеко.

Сквозь анфиладу комнат почти бегом шёл человек – нет, существо: высокое, белоснежное. В нем было больше жути, чем в иной нежити…

Он смотрел прямо на Мартина немигающими глазами – пустыми, белыми, бесконечно больными глазами. Прибавь к ним чуть больше жизни – они станут глазами Маргариты.

– Ты спасешь меня? Ты заберёшь меня? Я слышал твои молитвы.

– Где ты? Где ты? – быстро спросил Мартин.

Видение пропало.

– Мастер… – робко сказал стоящий рядом гость. – У вас кровь идёт из носа.

Мартин провел ладонью по лицу, больше размазывая кровь, чем стирая ее.

– Прошу прощения, – пробормотал он и направился к выходу, пошатываясь, как пьяный.

Гребень в кармане превратился в труху. Мартин слышал, как его окликнул Мертвец, но сил обернуться не было. Почти не чувствуя ног, неловко пробрался к выходу через толпу. Вышел на крыльцо, тяжело привалился к колонне. Магистр был здесь.

Лорд Рейнхальд сказал, не оборачиваясь:

– Теперь я знаю источник обогащения нашего дорогого хозяина.

Мартин резко дёрнул головой, ударился затылком о колонну, поморщился.

– Гребень испортил я, – несколько виновато произнес магистр. – Хотел добраться до… Вы так и не дали ему имени?

– Нет.

– …Вашего сына. Знаете, – он печально вздохнул. – Цивилизация не всегда во благо. Живи мы в другие времена, я допросил бы графа Глейда сегодня же. Несмотря на последствия. Впрочем, нет… Мешают мне не законы, а ответственность.

– Да, – кивнул Мартин. – Ответственность за каждого тёмного, я помню. А мой сын не темный, он иной, иное…

Магистр легко коснулся его предплечья.

– Вы знаете, Хагал… После войны мне кажется, что я в плену. Еще худшем, чем в Эйлин-дане. Меня связывают слова. Слишком много слов. Зря я…

Лорд Рейнхальд прервал сам себя.

– Дайте мне время, Хагал.

– Он говорил, что ему плохо, – хмуро ответил Мартин, глядя на свои ботинки.

– Я знаю. Я знаю, что он чувствует.

Мартин покачал головой.

– Раньше я думал, что вы всемогущий.

– Да, я тоже так думал.

Больше не о чем было говорить. В груди Мартина пульсировала незарастающая, невидимая рана, о которой он забыл. Или думал, что забыл. Он поклонился магистру и сбежал по ступенькам вниз. Пошёл пешком, обошёл квартал по кругу и уселся на скамейке в небольшом сквере с обратной стороны от графского особняка. Здесь было темно и тихо. Кровь давно перестала течь из носа, а голова – трещать, и Мартин почти задремал, когда появился Мертвец.

Мартин взглянул на друга с благодарностью:

– Я знал, что ты придёшь. Есть какие-нибудь мысли?

Мертвец сел рядом.

– Нет.

– У меня тоже. Магистр Рейнхальд просит ждать. Но я больше не могу. Ни после того, что я видел в видении, ни после того, что мой сын сказал мне.

– При всем уважении, – протянул Мертвец. – Наш прекрасный лорд слишком увлёкся ханьской философией. Про то, что если долго сидеть на берегу, рано или поздно мимо поплывёт труп врага.