Текст книги "Дом пустоты"

– Если сидеть слишком долго, то проплывут заодно и трупы друзей, которые сражались с этим врагом, пока ты сидел на берегу. И тех, кого следовало спасать от врагов, – усмехнулся Мартин.

Мертвец согласно хмыкнул и задумчиво спросил:

– Ты умеешь управлять гелиатскими големами?

– А? – переспросил Мартин.

– Ну, я точно не умею. Зато ловок, как кошка. Ну что? Пойдём на дело?

– Когда гости графа натанцуются, разумеется.

Гости графа натанцевались скорее ранним утром, чем поздней ночью. Мартин успел подремать на скамейке, найти брошенную кем-то газету с незаполненным сканвордом, и теперь решал его, стоя под фонарём. Пока Мертвец не подошёл и не задавил его эрудицией и абсолютной памятью.

Недалеко обнаружилось бистро, и Мартин сходил туда поесть довольно чёрствых бутербродов.

Наконец, Мертвец сказал:

– Угомонились.

Свой котелок Мертвец оставил на скамейке. Поколебавшись, снял и смокинг, проверил карманы.

– Пошли, посмотрим на голема?

Мартин пожал плечами.

– Это магия разума. Не знаю, что я могу сделать.

Голем гулял по крыше и, заметив их двоих, остановился, опустил лобастую голову.

– Хороший мальчик, – сказал Мартин.

В каменной глыбе пульсировали полтора десятка кристаллов. Всё заряжены под завязку. Вот этот – в черепе – отвечает за слух и зрение.

Мартин потянулся к ним, шевельнул пальцами, делая на мгновение видимой струну, тянущуюся от кристалла. Для мага разума использовать свою силу – все равно, что играть на музыкальном инструменте. Тёмный маг, как ему и положено, блуждает в темноте, на ощупь. Использовать чужую технику можно, но сложно. Голем сосредоточил свое внимание на Мартине. Как интересно. Один из кристаллов в левой глазнице работает как записывающий артефакт. Удалить запись.

– Иди, Мертвец, я его держу, – тихо сказал Мартин.

Непривычный приём тянул силы, пальцы начинали болеть.

Мертвец перелез через ограду.

– Ого, – сказал он уважительно. – Хорошо, что ты не полез. Это не магия, а новомодное электричество. Но больно. Ограда под напряжением.

– Электричество – тоже магия, – не согласился Мартин. – Это же молния. Знаешь, какие грозы умеет вызывать магистр природников?

Мертвец растворился в темноте, а Мартин и голем остались смотреть друг на друга. Но долго ему в тишине побыть не довелось.

– Хагал? Мартин Хагал? Это ведь вы? Что вы здесь делаете?

Мартин обернулся, стараясь не разорвать связавших его с големом струн. Амиран, бывший багрийский царь, второй на памяти Мартина, смотрел на него с прищуром. Он слегка покачивался и, наконец, желая поймать равновесие, ухватился за ограду. Охнул, получив удар молнией, отдернул руку.

– Провожу обход вверенного мне квартала, – проворчал Хагал, всматриваясь в темноту, в которой исчез Мертвец. У него очень чуткий слух, так что беспокоиться не о чем.

– Вы на службе?

– Да. Предполагается, что мастер всегда на службе.

– А я пью, – вздохнул айзаканец.

– Я заметил. Вы не могли бы пить где-нибудь в другом месте?

Айзаканец еще потоптался рядом и вздохнул.

– Говорят, вы вдовец? – спросил айзаканец.

– Да, – согласился Хагал.

– Я тоже… хочу иногда стать вдовцом, – проговорил он.

– Что мешает вам стать разведенным?

Он только вздохнул.

– Ребёнок. И мой дед. Исари. Вы знаете Исари?

– Хм, – глубокомысленно ответил Мартин, уже теряя надежду на то, что дождаться Мертвеца получится спокойно. – Идите домой. Ничем не могу помочь.

Айзаканец продолжил.

– Он наказал нас с Шакар за этот… Как его там… адъюльтер. И это… Попытку убийства. Кровная магия – она такая хрупкая. В Багре действительно сложно причинить вред другому. Рука не поднимается в буквальном смысле.

Он икнул, с пьяной печалью продолжил.

– Мой дед всех пытался сделать похожими на Небесных Всадников. Они не способны на ложь и убийство. Обычно не способны. Но мы люди, и… изворотливее, чем он думает. Шакар нашла лазейку. Мы думали, что все получилось. Были счастливы. Ребёнок вот. Дочь. Юстиния, десять лет ей уже.

Он развёл руками.

– Мы слишком близкая родня Небесному Всаднику, проведшему ритуал. И наше преступление начало разрушать Границу Крови. Поначалу никто ничего не заметил. Вру. Я заметил и молчал. Как снежный ком. Все. Мелкое воровство, потом крупное. А мы-то расслабились! Потом дело и до убийств дошло, тут и дед мой понял, в чем дело.

Он замолчал, достал флягу из кармана. Отсалютовал Мартину.

– Я думал, он нас убьет. Да он и сказал что-то вроде: «Ты опозорил меня, иди умри любой смертью на свой выбор!» – Айзаканец засмеялся. – Но он поступил иначе, по-небесному жестоко. Сказал: «Отправляйтесь в Астурию. Не лишать же ребёнка родителей». Безднов вершитель судеб! Проклял нас, приклеив друг к другу. Мы с Шакар не можем расстаться. А ещё… Больше не способны лгать.

Мартин почувствовал, что от всей этой ненужной информации у него снова начинает болеть голова. Он покосился на айзаканца. Усыпить его, что ли? Он так пьян, что вряд ли заметит небольшое магическое воздействие.

Не получилось. Заметил. Амиран торжествующе выпростал из-под рубашки медальон, сообщил:

– Тут перья Небесного Всадника. Отличная защита от чужого воздействия, – и, как ни в чем не бывало, продолжил: – Он очень жесток. Не по-челевески, и не по-звериному даже. Даже палач в глубине души сострадает пытаемому. Но не Исари и не ему подобные, нет. Он лишён естественного эгоизма, и сострадания тоже лишен. Выкинули нас, как шелудивых псов. Сестрица моя, великолепная Анастазия, гелиатская императрица, полностью на его стороне. Я ей больше не брат, гляньте-ка! А между прочим, не из-за Исари ли она осталась калекой, а? Когда казгийцы вдруг начали уничтожать Небесных Всадников, убили нашу мать, где он был тогда, наш дед? Здесь, в Эуропе, в Астурии. Спасал чужих женщин и детей. И не спас. Ни своих, не чужих.

Мартин был готов уже просто вырубить его вручную, не прибегая к магии. Но боялся отвлечься от каменной туши голема.

Айзаканец, должно быть, почувствовал это, махнул рукой куда-то в темноту.

– Я живу через дорогу. Заходи… на огонёк.

– Обязательно, только покиньте сейчас место проведения магического ритуала, – устало выдал заученную фразу Мартин.

На бывшего багрийского царя это не произвело впечатления. Он изломил бровь и спросил:

– А иначе что?

В глубине сада что-то зашуршало. Они оба напряглись. Мартин задвинул дурака за спину. Даже если это Мертвец, мало ли…

Это был не Мертвец.

Голем вблизи впечатлял ещё больше. Пока он сидел на крыше, как-то не чувствовалась вся его мощь. Казалось, что земля трясётся под его каменными лапами. Мартин сделал шаг вперед. Останавливаться каменная зверюга не собиралась.

Это ведь тоже псевдожизнь, подумал Мартин. Почти что нежить. Он потянулся к кристаллам внутри каменного тела, лишил их заряда. И зверюга упала к ногам, уткнувшись в ботинки. Из открытой пасти выпала изящная женская кисть.

За спиной громко икнул Амиран. Кажется, он протрезвел.

– Это довольно впечатляюще, – сказал он тихо. И добавил несколько экспрессивно звучащих фраз на незнакомом Мартину языке. – Тут чья-то рука.

Мартин поднял её, желая определить, где находится тело. Кисть принадлежала девушке лет двадцати пяти, тело недалеко – в доме графа Глейда, если судить по направлению.

Мартин устремился в дом. Слишком темно. Слишком тихо. Слишком пахнет Бездной.

Здесь нет живых.

Мартин зажёг все осветительные шары, которые смог охватить. У самого входа лежал труп девушки в одежде горничной. Кажется, ей и принадлежала притащенная големом кисть.

– Что здесь произошло? – спросил Амиран совершенно трезвым голосом.

Мартин прошёл дальше, обходя перевернутую мебель. Скрипели под ногами осколки стекла… Белая маска, перечеркнутая трещинами, будто парой шрамов. Что-то ехидное было в её улыбке.

Мартин совершил противоправное действие: уничтожил улику коротким магическим импульсом. Ему сразу вспомнилось, как магистра пытались подставить с ритуалом, изобретенным на острове Брока, и как им повезло, что все это получилось решить почти без потерь. Вдруг и теперь это чьи-то грязные игры?

Мартин оглянулся в поисках подходящего для допроса тела.

Граф Глейд сидел в кресле, сжимая в руках длинное рябое перо. Рука уже окоченела.

Дух графа не ушёл ещё далеко, вернулся в тело, активировал память:

– Что случилось? – спросил Мартин. – Кто убил вас?

Граф долго смотрел ему в глаза, потом проскрипел:

– Хагал.

– Я вызову стражей порядка, – тихо сказал Амиран.

– Подождите. Мне нужно разобраться со всем этим.

Багриец попятился.

– Нет. Мало того, что я во все это вляпался, так ещё и не следовать закону… Я так не могу. Мне не нужны проблемы.

Мартин вздохнул.

– Хорошо. Вы ведь были со мной. Когда бы я успел?

Багриец пожал плечами.

– Я мало знаю о магии. Может, вы их заранее прокляли?

Потом оглянулся, понизив голос, добавил:

– У вас будет четверть часа, если вы хотите сбежать.

– Я ничего противоправного не совершал, – ответил Мартин. И понял, что лжет. Он уничтожил маску. Поспешное и глупое решение: здесь след его магии, и разумник почувствует его ложь.

Но не бежать же, в самом деле? И где Мертвец?

Мартин опустился в кресло напротив графа. Тот следил за Мартином пустыми глазами. Поднятый труп старается не выпускать своего поводыря из поля зрения.

– Как вы умерли?

– Меня убил Хагал.

Мартин выругался. Это уже слишком!

– Кто ваш убийца?

– Сказал называть себя Хагалом.

– Как он выглядел?

Поднятый труп показал перо, которое держал в руках.

Проблема с поднятыми в том, что связи в мозге разрушаются очень быстро. Им можно поручить несложную работу, но добиться внятного ответа почти невозможно. Именно поэтому некроманты часто работают в паре с разумниками – тем проще разобраться в хитросплетениях потусторонней уже логики.

У парадного входа остановился самоход. Следом ещё один: по всей видимости, это были стражи порядка. Мартин поднялся с кресла. Среди служащих магов у Мартина скопилось достаточно знакомых, и прибывший на этот вызов разумник был одним из них. Некроманта Мартин не знал, а светлый маг бросил на него нечитаемый взгляд. Двое не одарённых магией стражей принялись осторожно ходить по дому, вполголоса надиктовывая протокол. У одного из стражей был при себе глазок – артефакт, снимающий объёмные яркие изображения.

Некромант поднял труп горничной без кисти, она ничего не видела. Граф Глейд не то чтобы поменял показания, но фраза: «Сказал называть себя Хагалом» – окончательно запутала следователей.

Мартина допросили на месте, и он видел, как хмурится разумник, заметил одни и те же вопросы в попытках уличить его во лжи. Чувствует, что что-то не так, но понять может, что именно. Воспоминания о маске и определенно подозрительном поведении графа Мартин затолкал в память так глубоко, как только мог. Наконец, разумник не вытерпел и отозвал в сторону своих коллег. Все трое шушукались минут пятнадцать, бросая в сторону Хагала полные подозрения взгляды.

Снова прошлись по дому, и, Мартин, наконец, понял, какого дурака свалял, применяя заклятие уничтожения здесь, на месте преступления. Его все же отпустили, заставив подписать договор о помощи следствию. Было понятно, что просто так от Мартина не отстанут.

– Нам стоило бы арестовать вас, мастер, – сказал ему разумник на прощание. Светлый за его спиной горячо закивал. – До выяснения всех обстоятельств. Дело весьма странное, не находите? Со времен Дома Слез не припомню ничего подобного. И что весьма характерно, здесь вы тоже в центре происходящего.

Хагал на это замечание только фыркнул. В ордене Тьмы было достаточно посредственных магов, и он точно был из их числа.

В какую Бездну рухнул Мертвец, интересно знать?

А дома его ждал ещё один сюрприз: записка, написанная рукой господина Крайса. Всего несколько слов: «В дополнение к твоему гребню». И перо, такое же пестрое, как в руке у графа Глейда.

Раннее утро, свежо, но, кажется, погода будет хорошей. Мартин раззевался и едва не уснул, пока покачивался в извозчицком самоходе. Он довольно редко навещал тестя – тот не смог простить Мартину смерть Жемчужинки и пропавшего без вести внука. Будто Мартин мог себе это простить…

Сегодня господин Крайс лично встретил своего раннего гостя. Выглядел он удивительно бодро – таким активным Мартин его давно не видел. Он почти не шаркал ногами, и даже спина казалась прямее. Последние лет десять старик держался на собственном упрямстве и магии Хагала.

– Что произошло?

– Он здесь. Мальчик здесь, в доме… Понимаешь? Ночью его привёл сюда этот…

– Мертвец?

– Только нежити мне не хватало. Жрец. Лейнард.

Мартину казалось, что у него сердце сейчас вырвется из груди. Они вошли в гостиную с задернутыми шторами, и весь мир Мартина сузился до одной тонкой фигуры. Какие у него глаза! Точь-в-точь как у Жемчужинки… И крылья за спиной. Слабые, маленькие, с пестрыми перьями. Если накинуть сверху пиджак, то похожи на горб. Мартин остановился в шаге от высокого, странно сложенного юноши, боясь протянуть руку и коснуться пустоты.

– Ты – Хагал, – хрипло сказал он, и по-птичьи склонил бритую голову набок. – Я тоже Хагал. Я знаю.

Мартин спросил:

– Я могу обнять тебя?

– Обнимай, хорошо. Магра обнимала меня. И Лейнард. Ты тоже.

Мартин стиснул сына в объятиях, выплескивая всю свою боль и всю нерастраченную нежность. Тот не сделал в ответ даже намёка на движение, не шевельнулся. Стоял с опущенными руками и с ничего не выражающим лицом. И от этого равнодушного взгляда в пустоту Мартину стало неловко.

Мартин отступил назад, еще раз внимательно осматривая мальчика. Какой он худой! Длинный, неловкий.

– Он похож на вас… – сказали за его спиной. – А глаза. Кажется, глаза как у…

– Маргариты… – эхом откликнулся Мартин и обернулся, с трудом отрывая взгляд от сына.

Лейнарда он узнал почти сразу. Постаревшего, растерявшего юную красоту. Только старый знакомый блеск в глазах, который Мартин считал отсветом доброты и веры, оказавшийся на самом деле слепым фанатизмом.

– Я вас ненавидел все эти годы. И с удовольствием дал бы вам сейчас в морду, Лейнард, – сказал Мартин и увидел, как напрягся сын. Небесные Всадники не любят насилия. – Сейчас не время и не место, впрочем. Я благодарен вам за то, что мой сын жив.

Лейнард вздрогнул, как от удара. Пожалуй, если бы Мартин его избил, он не был бы так удивлён. Но не при мальчике же.

Сын опустил голову, переступил с ноги на ногу.

– Ты можешь сесть, – сказал Лейнард.

– Как его зовут? – спросил Мартин, не отрывая взгляда от сына.

– Я не давал ему имени…

– Я не думал, что в вас столько жестокости.

Господин Крайс сел рядом с внуком, погладил его по голове, как несмышленого младенца.

– А мы сейчас выберем из наших, из семейных, да?

– Семейных, да, – эхом откликнулся его внук. – Я – Хагал.

Мартин поманил за собой Лейнарда. Тот, не колеблясь, прошел за ним в курительную.

– Что произошло? Где Мертвец?

Лейнард сел в глубокое кожаное кресло, спрятался в нем, как моллюск в ракушке.

– Я думал, так будет лучше. Магра тогда сказала… И Карин Бард тоже была убедительна.

Мартин стиснул кулаки.

– Лучше, чем что?

– Я думал отправиться в Багру. Сам. С ним. Думал, там Небесному Всаднику будет лучше.

– Прямо у вас под носом находился взрослый, адекватный Небесный Всадник. Что вам мешало попросить помощи у него?

Что-то хищное поскользнулся на лице Лейнарда.

– Это такая сила, Хагал! Вы не представляете, что значит владеть им, управлять им…

– Вы говорите о моем сыне. Захлопните рот. Впрочем, нет, рассказывайте, но без своих фанатических замечаний.

Лейнард грустно улыбнулся.

– Из Бездны нас вывела Карин Бард. Она же велела оставаться здесь. В Астурии. Она указала, где нам искать помощи…

Мартин выругался. Подошел к бару, налил себе и Лейнарду виски. Бывший жрец пить не стал.

– Он не любит запах алкоголя.

Мартин тоже поставил стакан.

– А что он любит?

Лейнард мягко улыбнулся:

– Ревеневый пирог. Сказки. Вырезать по дереву. Знаете, у него настоящий талант! Граф Глейд не разрешает давать ему острые предметы, но я тайком давал хороший нож, а дерева было в достатке. Там лес рядом. Мы их даже лаком покрывали…

Мартин спрятал лицо в ладонях. Он не мог, не хотел этого слышать. О рабстве длиною в жизнь, о бессмысленной, неосознаваемой жестокости этого фанатика.

– Проклятый говорил, что Хранители – это его продолжение… Его руки. И что же? Его левая рука не знает, что делает правая?

– Карин Бард больше не человек. Давно не человек… Она мыслит иными категориями. Она хочет, чтобы мир жил, чтобы Бездна была как можно менее опасна. Что ей за дело до меня, вас, вашего сына?

Мартин хмыкнул.

– Я понимаю ее точку зрения, – сказал Мартин. – Но не разделяю. Будь дело только во мне или в вас… Но его мучений я не прощу.

– Такие, как он, как Проклятый, как господин Исари, нужны миру… И не важно, что они при этом чувствуют, страдают или нет…

– Тогда зачем было ставить его в такие условия? Почему вы не отдали его мне? Что случилось бы, живи он спокойной и счастливой жизнью со мной, со своими близкими?

– У него было бы счастливое детство… Но кто ходил бы по Бездне и отрывал головы нежити? Была бы их здесь, по эту сторону хребта, хотя бы сотня, можно было бы позволить им роскошь быть людьми.

Мартин перевёл дух, посмотрел на Лейнарда, будто на таракана.

– Проклятому вы молились. А новым Небесным Всадником предпочли управлять?

– Проклятый не счел нужным ответить на мои молитвы.

Мартин вспомнил кое-о-чем еще:

– Маска магистра… Откуда она там?

Леннард вздохнул.

– Мальчик вырос. Мы больше не нуждаемся ни в покровителях, ни в помощниках. Госпожа Карин согласна со мной.

– Что? – переспросил Мартин.

– Мы уберём всех, кто нам мешает. Графа Глейда, лорда Рейнхальда, вас…

Мартин навис над Лейнардом, всмотрелся в полубезумное лицо.

– О чем вы?

Он усмехнулся.

– Вы не станете меня бить. Я дорог вашему сыну, а его разум не в том состоянии, чтобы понять ваши резоны.

– Хагал! – позвал его тесть. – Мы выбрали имя.

Они оба сидели на полу возле расстеленного на ковре фамильного древа семьи Крайс.

Сын поднял голову, посмотрел в глаза Мартину.

– Авис.

– Так звали моего прадеда, – с гордостью добавил господин Крайс.

– Я – Авис Хагал.

Мартин сел рядом, плечом к плечу с сыном. Ему все время казалось, что вот-вот он развеется дымкой, распадается на тысячу фрагментов, сшитых его подсознанием. Он боялся проснуться и обнаружить, что все это сон, что цель его так же далека, как прежде.

Авис почувствовал его состояние, прижался плечом в ответ. Вот оно… Похожая сцена была в видениях Маргариты. Хозяин и Хозяйка! Только там мальчик был младше, счастливее, живее. Там он не был только орудием, сдерживающим Бездну. Там, в видении, насланном на умирающую магистром ордена разума, Маргарита стояла в дверях… А они с Ависом и господином Крайсом разбирались в премудростях игрушечной железной дороги. И мальчик так же жался к плечу отца. Мартин почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял голову. В дверях, где стояла… Должна была стоять Маргарита, он увидел дворецкого.

– Мастер Хагал, – поклонился он. – Вас ожидают господа из стражи порядка. У них при себе ордер на ваш арест.

Авис сидел все так же рядом, водя пальцем по стилизованным ветвям семейного древа. Он сидел напряжённый, короткие крылья развернулись. Господин Крайс рассказывал ему о предках.

– Я сейчас выйду, – сквозь стиснутые зубы ответил Мартин.

ГЛАВА 3

Мертвец пришёл в себя и тут же раскаялся в своём решении. Голова немилосердно болела, что было для него ощущением достаточно новым. Такого с ним ещё не бывало – лез через окно в чужой дом, а оказался в Бездне. Потёр затылок, приподнялся и огляделся, хотя смысла особенного в этом не было. Серая пустыня, чёрное солнце, как всегда, в зените… И цепочка следов. Оставлять следы здесь – задача нетривиальная, не каждому по плечу. Мертвец пошёл туда, куда его так настойчиво приглашали, вдоль следов – судя по размеру, оставленных женской ножкой. Скорее всего, в туфельках по моде времен Последней войны. С острым носом и тонким, невысоким каблуком.

В какой-то момент Бездна стала меняться. Не краски, но предчувствие красок, не объем, но его предчувствие…

Где-то рядом – люди.

Они сидели вокруг костра, пыльно-серого, и сами были не слишком-то материальны. Как и положено давно почившим.

Женщину Мертвец сразу узнал. Видел её портреты, когда разбирал бумаги отца.

– Тётушка Карин, – осклабился он. – Чем обязан знакомству?

Она встала с камня. Камень исчез.

– Тем, что лезешь куда не надо.

– А вы, тётушка Карин? Всегда там, где это необходимо?

Она опустила голову, принялась рассматривать свои туфли с острыми носами.

– Когда я была юна, глупа и человечна, я противостояла отцу. Теперь понимаю, что зря.

От костра не было ни тепла, ни света. Как от картинки на кристалле. Сидевшие рядом на камнях мужчины кивнули.

– То есть вы считаете, что случившееся с сыном Мартина – это правильно? Это хорошо?

– Это полезно для мира. Пока часы идут, никого не волнует, как чувствуют себя шестерёнки.

Она коснулась призрачной рукой щеки Мертвеца.

– Я тоже шестеренка. И мне тоже было больно. Небесные Всадники должны быть! Их должно быть много, понимаешь? Нельзя бесконечно заклеивать раны пластырем, их нужно зашить.

– Некроманты – пластырь?

Она кивнула.

– А тот, кого вы зовете Проклятым, и те, кого зовут Хозяином и Хозяйкой, и этот несчастный мальчик… Мы все – шестеренки. Нам плохо, нам больно, но мир… Мир стоит!

– Принцип меньшего зла, да?

– Если угодно, – сказал один из сидящих у костра.

– А я считаю, – задрал подбородок Мертвец, – что зла и вовсе не должно быть.

– Я тоже так думала, когда была юна и неопытна… – подняв голову, сказала Карин. – Мы, в частности, я… Ошиблась. Думала, что если Ал сохранит человечность, будет лучше. Такой вот просчёт. Ему надо было стать одним из нас, только лучше. Воплощенным в человеческом теле безупречным судьей. Лучше, чем Хозяин и Хозяйка, лучше, чем… Всем было бы проще.

Она отвлеклась – стиснув пальцы, посмотрела куда-то поверх головы Мертвеца.

– Мне пора. Развлеките его, Иветре, – сказала Карин и растворилась.

Мертвец хотел было тоже покинуть это место, но почувствовал, что не может этого сделать.

– И вас я тоже, кажется, знаю, – сказал он, глядя на Иветре снизу вверх.

– Вероятно, знаете.

Иветре рисовал палкой в пыли странные фигуры.

– Вы ведь увлечены творчеством моего ученика, Аче.

– А, – сказал Мертвец. – Теперь понял, кто вы.

Второй, сидевший у костра, молчал.

– Исари в благости своей или в глупости, а быть может, в жестокости или по незнанию, подарил мне посмертие. Неплохое, можно сказать. Вечность смотреть, как твоя женщина милуется с человеком, который её у тебя украл… Что может быть лучше? Я ушёл оттуда как раз вовремя. Бродил по Бездне, сам не понимая, как преодолел хребет. Очень вовремя… Поспел к дележке перьев неприрученного Всадника. Подбираю крошки с царского стола. Опять.

– Опять, – повторил за ним Мертвец. – И каким же вы представляете идеальный мир? Мир, спасители которого – ваши рабы? Такое уже было, разве нет? И чем закончилось?

– Ты просто не знаешь, каково это. Обладать такой властью…

– И кто же вам мешает?

Иветре пожал плечами, не отрываясь от рисования.

– Всякие мелочи. Смерть, чужие амбиции. Теперь вот мешает лорд Рейнхальд.

Второй мужчина протянул:

– Ну, это ненадолго. Мы сейчас думаем над этой проблемой и близки к решению. Интересно, что даёт ему силы… Уж не Небесный ли Всадник на поводке?

Мертвец не выдержал и выругался. Разумники говорят, что брань помогает от навеваемых нечистью иллюзий. Но толку от неё не было при разговоре одной нежити с другой.

– Уж извини, – сказал второй мужчина. – Не можем сделать ни первого, ни второго, ни третьего. Хотя второе… Да с вашей милой тетушкой…

Задеть Мертвеца оскорблением, рассчитанным на человека, не получилось. Он по своему обыкновению сел на землю, свернул ноги по-камайнски и с интересом посмотрел на собеседников. Живые не выдерживали его прямого взгляда. Эти даже не поморщились. Забавно. Мертвец прислушался к своим ощущениям. Ботинки пару последних дней давили. Ноги, что ли, растут?

– А вы кто такой?

Второй мужчина улыбнулся.

– Я сын Колокола. Единственной верховной жрицы Казги.

Мертвец с удивлением посмотрел на него.

– Голос ваш мне знаком, а лицо…

Лицо было ничем не примечательное, усредненно-айзаканское. Густые тёмные брови и ресницы навевали воспоминания о портретах камайнских халифов, а смуглая кожа – о гелиатских моряках. Нос был определённо багрийский, с характерной горбинкой, а разрез карих глаз – почти по-ханьски узким. Губы полные и тёмные, как у кшелитов.

– Моя мать была старейшей жрицей Айзакана, – мечтательно произнёс сын Колокола. – Она создала Казгийское княжество и правила им больше тысячи лет. Столько силы падало к её ногам. А потом Небесные Всадники стали умирать. Она испугалась, пошла на поводу у эмоций, и вот… Тоже мертва.

Он бросил быстрый взгляд на Иветре.

– Исари расправился с нею с твоей помощью. Один раз в жизни мать хотела поступить благородно и попала в ловушку.

– Благородно? Ну-ну. Ты считаешь благородным тот факт, что она решила забрать себе в тот раз не только силу Небесной Всадницы, но и её тело?

Иветре обернулся к Мертвецу.

– Ты, кажется, знаком с Исари и Этери.

– Да, – ответил Мертвец. – Знаком.

– Его достопочтенная матушка собиралась поступить, как поступил чуть позже я – занять молодое, чистое тело. Казга разваливалась, там не было смысла оставаться. Там не было силы, и рабы подняли головы. Я не мог позволить ей занять тело Этери… – он произнёс это имя на выдохе, со странной смесью восхищения и злости. – И убил. Лисенок сыграл на наших чувствах и страхах безупречно.

– Уникальный талант, – хмыкнул сын Колокола. – Один Небесный Всадник, находясь на свободе, умудрился перевернуть полконтинента с ног на голову за десять лет. А если их на свободе сотня-другая?

Он встал, отвернулся.

– Твоя тётушка не спешит, Мертвец. Хотя ей стоило бы поторопиться, давно пора…

Фиолетовый луч прорвался сквозь серую хмарь неба. Скользнул по земле, потом по лицу Мертвеца – слишком осязаемый для простого света, больше похожий на прикосновение пальцев. Проклятый возник на горизонте, будто появился из ниоткуда, отделился от низкого, светло-серого неба и темно-серой земли.

– На ловца и зверь бежит… – сказал Иветре, тоже вставая.

Исчезли и камни, и костёр.

Мертвец заслонил рукой лицо – этот свет слепил глаза. Судя по всему, лично ему. Тени шевелились за спиной Проклятого, похожие на крылья. И приглядевшись к этим теням, Мертвец понял, что они собой представляют: два силуэта, очень похожих на первый взгляд. Белые лица, белые волосы, серый шёлк мантий старинного покроя. Люди, не обладавшие острым зрением Мертвеца, не смогли бы их отличить друг от друга. Тот, что стоял за левым плечом, был старше, чуть пониже, но мантия сидела на нем привычнее… Второй, повыше, двигался по-другому, с грацией хорошего бойца – мечника, а не мага. Мертвец вдруг понял кое-что насчёт Проклятого и магистра Рейнхальда и, не выдержав, расхохотался.

– А иногда… Иногда и ловец на зверя, – сообщил Мертвец, поглядывая на призрачных собеседников.

– Этот зверь нам не страшен.

– Даже привычен.

Они встали плечом к плечу чуть поодаль.

Проклятый остановился от них шагах в пятидесяти. Потрепанная мантия развевалась без всякого ветра. Он стоял, опустив голову, прислушиваясь к чему-то, что слышал только он.

– Мертвец… – позвал он. – Ты не один? Зачем ты сюда забрался?

Тот, кто стоял за правым его плечом, наклонился к уху Проклятого.

– Мне всегда было интересно, – протянул сын Колокола. – Что Небесные Всадники создают для тех, кого ненавидят? Не Небесные же Сады, в самом деле. Но что-то должно быть.

– Мой Небесный Всадник мучил меня под видом блага, – заметил Иветре. – Не думаю, что осознанно.

Проклятый протянул вперед руку, нетерпеливым жестом призвал к себе Мертвеца.

– Иди сюда.

Мертвец понял, что не может.

– Мне не нравится Эуропа, – заметил сын Колокола. – Здесь неправильные Всадники. И мертвецы тоже неправильные.

Мертвец покосился на него.

– Это ловушка.

– Я знаю, – ответил Проклятый.

– Они хотят поработить вас!

– Знаю! Я обещал вашим родителям…

– Прошу, уйдите!

Проклятый поднял руки, рукава мантии задрались, обнажая худые предплечья в бугристых шрамах. Серый небосвод пересекла молния, упала к нему в руки кнутовищем.

– Кого здесь нет? – спросил он. – Адалвалф? Вальхен? Нисса?

Слова, имена падали к его ногам серыми камнями. Сотня или около того.

– Карин… Карин! Где она?

Иветре рассмеялся.

– Делает то, что должна. Освобождает тебя.

– Освобождает? – хором переспросили Мертвец и Проклятый.

– Чем тебя держит магистр Рейнхальд, дитя? Благодарностью? Чувством вины?

Проклятый вздохнул.

– Что вы хотите?

– Посмертие – ужасно утомительная штука, когда в нем нет ни смысла, ни цели, – заметил Иветре. – Мне оно не по нутру. А что до моего товарища по несчастью…

Сын Колокола хмыкнул.

– Я создал тебя, а значит, в какой-то мере несу ответственность. Ты ведь чувствуешь, что мы связаны. Ты сохранил моё сознание здесь, в Бездне. Не просто так, верно? Дай мне новое тело, доверься мне. Тебе нужен поводырь, ты же чувствуешь, правда? Чем этот рохля Рейнхальд лучше меня?

Фигуры за спиной Проклятого придвинулись ближе. Если не присматриваться, выглядело это так, будто он просто сложил крылья.

– Восхитительно нелепое существо… – сказал Иветре. – Меня всегда это в них восхищало. До сих пор удивляюсь, как я не распознал все это в Исари… Обманулся внешним сходством Багры и Этери.

Карин появилась неожиданно, подошла к Проклятому, привстав на цыпочки, поцеловала в изуродованную щеку.

– Маска магистра давит на тебя, братец. Неужели ты сам этого не чувствуешь?

Проклятый провел рукой по лицу Карин.

– Что ты сделала?

– То, что должна была. Освободила тебя. Разве не этого ты всегда хотел? Свободы. А вместо этого – новые оковы. Зачем?

– Что ты сделала?

– Магистр теряет свое влияние. Что будет, если его обвинят в убийстве? Я делаю выбор за тебя, исправляю твою ошибку. Ты освободился от одного рабства и залез в другое. Я освобождаю тебя.

– Он не может не быть рабом, – насмешливо сказал сын Колокола. – Он – живой артефакт, и ему нужен хозяин.

– Все, что ты можешь, мальчик, это выбрать себе хозяина. Рейнхальд не годится на эту роль.

Проклятый снова провел рукой по лицу Карин и сжал её тонкую шею.

– Ты забыла, Карин? Ты – орудие. А я – рука, его держащая. Уходи!

Протянул руку к Мертвецу.

– Нам надо спешить! Ну же!

Мертвец оглянулся на двух призраков, стоящих позади. Лица у обоих были спокойные, будто бы они проиграли только битву. Но не войну.

Шёл Проклятый странно, будто бы прощупывая перед собой землю. И только потом, удостоверившись, что ничего опасного под ногами нет, ставил стопу полностью. Обуви на нем не было.