Текст книги "Неоновые боги"

Глава 8. Персефона

Высокая угрюмая брюнетка, которая, судя по виду, могла бы одной рукой размозжить мою голову, приносит несколько платьев на выбор. Я не успеваю расслышать ее имя, и она уходит, вновь оставив меня одну.

Телефонный разговор с сестрами прошел так, как и следовало ожидать. Они в ярости из-за того, что я обрываю с ними связь ради их же блага. Считают, что мой план ужасен. Не сомневаюсь, они будут пытаться найти другой вариант, но я не могу им помешать.

Из-за разговора я отвлеклась и не заметила, как солнце промчалось по небу к линии горизонта. От понимания того, что будет дальше. Вернее, от непонимания. Аид – любитель делать пугающие заявления без уточнения деталей. Велит мне быть готовой, но даже не намекает, к чему именно. А еще поцелуй. Я весь день тщетно пыталась не думать о том, как приятно было прикосновение его губ. Даже не знаю, что бы я сделала, если бы он не отошел, и это должно вызывать у меня страх.

Вся эта ситуация должна вызывать страх, но я не позволю Аиду запугать меня и заставить отступить. Неважно, что он задумал на сегодняшний вечер, все равно это не может быть хуже Зевса. В этом я уверена.

Собираюсь не спеша. В комнате на удивление много средств для волос, что заставляет задуматься, нет ли у Аида привычки держать здесь женщин. Не мое дело. Я в любой момент вольна покинуть эту комнату и дом, и больше мне ничего не нужно знать.

Платья красивы, но велики на несколько размеров. Пожав плечами, надеваю самое простое, расшитое бисером, облегающее платье, вроде моего вчерашнего. Приятно покачивающиеся бусины утяжеляют ткань. Смотрю на туфли, которые принесла женщина, и прикидываю варианты. Раздается стук в дверь.

Шоу начинается.

Глубоко вдохнув, иду открывать. На пороге Аид, и, милостивые боги, я никогда не видела, чтобы мужчина так восхитительно выглядел в черном костюме. Он как живая тень, безумно сексуальная живая тень. Аид опускает взгляд и сердито смотрит на мои ноги. Я отступаю назад, внезапно смутившись.

– Просто надеваю туфли.

– Не смеши меня.

Я изо всех сил цепляюсь за собственное раздражение. Лучше выйти на поле словесного сражения, чем позволить страху и неуверенности взять надо мной верх.

– Никого я не смешу.

– Ты права. Надевать туфли на каблуках, когда покалечила ноги меньше суток назад, вовсе не смешно. Это глупо. – Его взгляд уже полон ярости. – Как и бежать через весь Олимп среди ночи в одном шелковом платье.

– Не понимаю, почему мы опять это обсуждаем.

– Мы обсуждаем это потому, что я начинаю замечать твою склонность не ставить свое здоровье и безопасность во главу угла.

Я моргаю.

– Аид, это просто туфли.

– Факт остается фактом. – Он проходит в комнату, и у меня не остается сомнений в его намерениях.

Отскакиваю назад.

– Не смей брать меня на руки. – Я колочу руками воздух между нами. – С меня достаточно вчерашнего.

– Мило. – Но, судя по его голосу, это отнюдь не мило. Аид действует так быстро, что, даже предвидя его дальнейшие действия, я едва успеваю издать унизительный вскрик, как он берет меня на руки.

Я замираю.

– Опусти меня. – Недавний поцелуй – это одно. Согласиться спать с ним – совсем другое. Но то, что он несет меня на руках, чтобы я не поранила ноги еще больше… кажется совершенно иным. Сегодня утром, когда я поняла, что он не хочет, чтобы я терпела боль, оказалось полезным инструментом в переговорах. А теперь стало препятствием, которое я не знаю, как преодолеть.

– Не нужно обо мне заботиться.

– Да, ты сама с этим отлично справляешься. – Похоже, он расстроен из-за этой ситуации. У меня тотчас поднимается настроение.

Снова просыпается навязчивое желание позлить его, и я даже не пытаюсь ему противостоять. Напротив, опускаю голову Аиду на плечо и дергаю за бороду.

– Может, я просто хочу, чтобы меня всюду носил на руках большой сильный мужчина, который полон решимости меня спасти.

Аид приподнимает бровь, умудряясь разом выразить и скепсис, и насмешку.

– Да неужели?

– О да. – Я смотрю на него из-под полуопущенных ресниц. – Видишь ли, я совсем беспомощная. Что бы я делала, если бы не появился прекрасный принц в мятых черных доспехах, с намерением спасти меня от самой себя?

– Я не прекрасный принц.

– Тут мы с тобой сходимся во мнении. – Я снова осторожно дергаю его за бороду. Мне нравится, что он крепче сжимает меня, когда я так делаю. Старается держать руки поверх платья, не касаясь обнаженной кожи, но от мысли о том, как его пальцы впиваются в нее, пока он проделывает… кое-что другое… я начинаю вертеться.

– Не дергайся.

– Есть очень простой вариант. Поставь меня на ноги и дай идти самой. Проблема решена.

Аид спускается по лестнице на первый этаж… и идет дальше. Видимо, он будет игнорировать мои просьбы, а это тоже способ одержать победу в споре. Когда-то давным-давно, в детстве, я применяла такую тактику с Психеей, которая беспрестанно крала у меня игрушки, чтобы отправиться с ними в фантастические приключения. Ссоры не помогали. О том, чтобы рассказать маме, не могло идти и речи. Нет, Психею можно было только игнорировать. В конце концов, она всегда срывалась и возвращала игрушки. Иногда даже извинялась.

Я не сорвусь.

Раз уж наш разговор, судя по всему, окончен, я устраиваюсь на руках Аида поудобнее. И чувствую, как он все сильнее напрягается оттого, что мы так много прикасаемся друг к другу. Прячу улыбку, уткнувшись лицом в его рубашку. Вот тебе.

Наконец он останавливается перед дверью. Черной дверью. Она идеально ровная, без каких-либо панелей, портящих ее поверхность. Зловеще сияет в тусклом свете. Я смотрю на наше слегка искаженное отражение на ее глади. Кажется, будто смотришь в полный воды бассейн в новолуние. У меня возникает странное чувство, что, стоит мне коснуться двери, моя рука погрузится прямо в ее поверхность.

– Мы нырнем туда прямо сейчас?

Только тогда Аид замирает в нерешительности.

– Это твой последний шанс передумать. Как только мы туда войдем, ты берешь на себя обязательства.

– Обязательства предаваться извращенному публичному сексу. – Очень мило, что он так настойчиво дает мне возможность отказаться. Я отстраняюсь, чтобы видеть его лицо и дать ему возможность увидеть мое. Сама я совершенно не испытываю той внутренней борьбы, которую вижу в его глазах. – Я уже согласилась. И не передумаю.

Он выжидает мгновение. Второе.

– В таком случае ты должна выбрать стоп-слово.

У меня округляются глаза. Я много читала и знаю, что с использованием стоп-слова связан весьма специфический набор развлечений. Интересно, какую разновидность предпочитает Аид. Плети, связывание или игры с унижением? Возможно, все вышеперечисленное. Дьявольски восхитительно.

Он принимает мое удивление за смущение.

– Считай его автоматическим тормозом. Если станет слишком, ты говоришь стоп-слово, и все прекратится. Без вопросов, без объяснений.

– Вот так просто.

– Вот так просто, – подтверждает он. Аид бросает взгляд на дверь и снова на меня. – Я сказал, что не торгуюсь в сексе, но это не совсем правда. Любая связь подразумевает элемент торга и переговоров. Я имел в виду, что для меня важно согласие. А согласие от безысходности согласием не считается.

– Аид, ты поставишь меня на ноги перед тем, как мы войдем в эту дверь? – Куда бы она ни вела.

– Нет.

– Значит, согласие касается только секса?

Он напрягается, будто готов развернуться и отнести меня обратно в комнату.

– Ты права. Это было ошибкой.

– Стой, стой, стой. – Он такой упрямый, что хочется его расцеловать. Но я лишь хмуро на него смотрю. – Мы уже это обсуждали, в каком бы свете ты теперь ни хотел все выставить. У меня есть варианты. Я выбираю этот. Я просто дразнила тебя из-за того, что носишь меня на руках.

Впервые с момента нашей встречи мне кажется, что он по-настоящему на меня смотрит. Без стеснения. Без ворчливых масок. Аид глядит на меня, будто хочет проглотить по кусочку. Будто он уже придумал с десяток способов, как ему хочется завладеть мной, и распланировал их до мельчайших деталей. Словно я уже принадлежу ему, и он намерен заявить о своих правах на глазах у всех.

Облизываю губы.

– А если скажу тебе, что мне нравится, когда ты носишь меня на руках, ты без остановки будешь делать это на протяжении всех трех месяцев? Или решишь наказать меня, заставив ходить самой? – Несколько минут назад я бы сказала, что играю в реверсивную психологию[1]1
  Термин, описывающий психологический феномен, при котом воспитание, пропаганда или склонение к определенному действию вызывает реакцию – прямо противоположную предполагаемой.


[Закрыть], но теперь уже и сама не знаю, что именно хочу услышать в ответ.

Наконец он понимает, что я шучу, и шокирует меня тем, что закатывает глаза.

– Не перестаю удивляться, какая же ты упрямица. Выбери стоп-слово, Персефона.

По телу пробегает беспокойная дрожь. Шутки в сторону, это происходит на самом деле. Мы правда собираемся это сделать, и, как только войдем в эту дверь, возможно, он и отреагирует на мое стоп-слово, но я не могу знать наверняка. Всего два дня назад Аид был для меня лишь забытым мифом, который, вероятно, и существовал несколько поколений назад. А теперь он слишком реален.

В конце концов, мне придется доверять своим инстинктам, а значит, и Аиду.

– Гранат.

– Сойдет. – Он толкает дверь, и мы входим в другой мир.

Во всяком случае, такое у меня возникает чувство. Свет здесь движется очень странно, и я не сразу понимаю, что причина тому хитроумный прием с лампами и водой, которая посылает полоски света плясать по потолку. Похоже на полную противоположность банкетного зала Зевса. Здесь нет окон, но плотные, красные гобелены придают комнате роскошно греховную атмосферу, а не вызывают клаустрофобию. Тут даже стоит настоящий трон, хотя он, как и все остальное в комнате, черного цвета и выглядит вполне удобным.

От внезапно настигшего осознания я начинаю смеяться.

– Ух, какой ты мелочный.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Имеешь. Не хватает только твоего огромного портрета. – Видимо, когда-то он видел банкетный зал, потому что создал полную его противоположность. Эта комната меньше, и в ней больше мебели, но не заметить связь невозможно. Более того, она совсем не похожа на остальные части дома. Аид явно любит дорогие вещи, но все помещения, которые я успела увидеть, кажутся уютными и обжитыми. А эта комната – холодная, как башня Зевса.

– Мне не нужен огромный портрет, – сухо отвечает он. – Все, кто входит в эти двери, знают, кто здесь правит.

– Такой мелочный, – повторяю я и смеюсь. – Мне нравится.

– Принято к сведению. – Мне показалось, что он сдерживает улыбку, хоть я и не уверена до конца.

Чтобы не любоваться его красивым лицом, как влюбленная дурочка, я поглядываю на удобные кожаные диваны и кресла, расставленные особым образом, а еще на несколько предметов мебели, которые я узнаю если не по виду, то по описанию. Скамейка для порки. Крест Святого Андрея. Рама, к которой можно было бы подвесить человека, если творчески подойти к использованию веревки.

А еще в комнате никого нет.

Я поворачиваюсь в руках Аида, чтобы посмотреть на него.

– Что такое?

Он сажает меня на ближайший диван, и я провожу пальцами по гладкой коже. Как и все остальные предметы мебели вокруг, он безупречен и чист. А еще он холодный. Невероятно холодный. Именно этого я бы ожидала от Аида, основываясь на окружающих его вымыслах, но отнюдь не на том, каков он на самом деле. Подняв взгляд, я вижу, что он внимательно за мной наблюдает.

– Что? Почему здесь никого нет?

Аид медленно мотает головой.

– Ты думала, что я в первый же вечер брошу тебя на съеденье волкам? Персефона, каплю доверия.

– Я ничего тебе не должна. – Слова звучат слишком резко, но мне пришлось набраться смелости, и от неоправданных ожиданий голова идет кругом. От самого этого места она идет кругом. Здесь все не так, как я ожидала. И он не такой, как я ожидала. – Ты должен заявить свои права и сделать это сейчас же.

– А ты должна перестать указывать мне, что делать. – Аид оглядывает комнату с задумчивым выражением лица. – Ты говоришь, что не девственница, но занималась ли прежде чем-то необычным?

Его вопрос ставит меня в тупик. Врать нет смысла, по крайней мере, об этом.

– Нет.

– Так я и думал. – Он сбрасывает пиджак и медленно закатывает рукава. Даже не смотрит на меня, не обращает внимания, как я взглядом пожираю каждый сантиметр обнажившейся кожи. У него красивые предплечья, мускулистые и покрытые татуировками, хотя я не могу разобрать рисунок. Похоже на вихри, и лишь спустя несколько долгих мгновений я понимаю, что они маскируют шрамы.

Что же с ним произошло?

Он садится рядом со мной, оставив между нами подушку.

– Нужно, чтобы ты ответила на несколько предварительных вопросов.

В ответ я издаю удивленный смешок.

– Я не знала, что у нас собеседование.

– Вряд ли. – Он пожимает плечами и выглядит как король, беззастенчиво занимая больше положенного пространства. И дело даже не в его теле – крупным его не назвать. А в самом его присутствии. Он заполняет собой все пространство комнаты, почти не давая шанса вздохнуть. Аид пристально за мной наблюдает, и у меня возникает неприятное ощущение, что он отслеживает малейшие изменения в выражении моего лица.

Затем он обводит рукой комнату.

– Пусть у этого соглашения есть цели, помимо удовольствия, я не заинтересован в том, чтобы тебя травмировать. Если собираешься трахаться со мной, то можешь и сама получить удовольствие.

Я моргаю.

– Очень заботливо с твоей стороны, Аид.

Мой сарказм скатывается с него как с гуся вода. Хотя я уверена, что его губы дрогнули в улыбке.

– Отвечай «да», «нет» или «возможно».

– Я…

– Связывание.

Тело начинает пылать от этой мысли.

– Да.

– Секс на людях.

Нет. Но это неправда. Правда в том, что сама мысль об этом меня воспламеняет. Я смотрю ему в лицо, но не вижу в нем ничего. Ни поощрения. Ни осуждения. Быть может, именно поэтому я могу ответить честно.

– Мы уже говорили об этом. Да.

– Не помешает уточнить. – И он продолжает в том же духе. Называет одно занятие за другим, а я пытаюсь отвечать как можно честнее. О большинстве из них я даже никогда не задумывалась, лишь встречала когда-то в художественной литературе. Я знаю, что заводит меня в книгах, которые я читаю, но возможность воплотить это в реальной жизни кажется уму непостижимой.

Разговор не назовешь комфортным, и все же он меня успокаивает. Аид и впрямь основательно готовится, а не бросает меня прямиком в пропасть. Не помню, когда я в последний раз становилась объектом столь пристального внимания. И это озарение медленными волнами разносит жар по всему телу, а от мысли о том, чтобы исполнить все, что перечисляет Аид, у меня ускоряется дыхание.

Наконец он облокачивается на спинку дивана с задумчивым выражением лица.

– Этого достаточно.

Я жду, но его взгляд становится отрешенным. Будто меня вовсе здесь нет. Открываю рот, но решаю не отвлекать его от размышлений. Вместо этого встаю и поворачиваюсь к ближайшему необычному предмету мебели. Он немного напоминает менее бездушную версию стола, на котором сидят на приеме у врача, и мне хочется увидеть его в деле.

– Персефона.

От резкости в его голосе я замираю на месте. Бросаю на него взгляд через плечо.

– Да?

– В этой комнате ты должна отвечать «да, господин». – Он указывает на место, с которого я только что встала. – Сядь.

– А что будет, если я не стану слушаться вот так? – Я щелкаю пальцами.

Аид снова пристально меня рассматривает, его тело напряжено, будто он готов броситься на меня при малейшей же возможности. Вероятно, это должно меня напугать, но кровь пульсирует в венах вовсе не от страха. А от приятного волнения. Очень медленно и недвусмысленно Аид подается вперед.

– Тогда ты будешь наказана.

– Понятно, – неторопливо отвечаю я.

Значит, это вопрос выбора. Сейчас за нами никто не наблюдает, нам нет смысла разыгрывать спектакль. Мне не нужно быть ни безупречной, ни жизнерадостной, ни яркой или вешать на себя еще один невообразимый ярлык, которого по какому-то недоразумению на мне не было раньше. Осознав это, я испытываю головокружение и какое-то пьянящее чувство.

Я снова обвожу комнату взглядом.

– Что это место для тебя значит? Свобода от ярлыков?

– Это место и есть ярлык. – Я хмурюсь, и он вздыхает. – Существует не так уж много способов удержать власть. Страх, любовь, преданность. Последние два весьма непостоянны, а первого трудно достичь, если только ты не прочь замарать руки.

– Как Зевс, – бормочу я.

– Как Зевс, – соглашается он. – Хотя у этого ублюдка достаточно обаяния, чтобы не приходилось марать руки, когда ему этого не хочется.

– А ты их мараешь? – Я в очередной раз оглядываю комнату и начинаю понимать. – Но тебе и не придется это делать, если тебя и так все боятся, так ведь?

– Репутация – это все.

– Это не ответ.

Аид изучает меня взглядом.

– А он тебе нужен?

Нужен ли? Для нашей сделки он не требуется, а я уже в любом случае решилась на нее и не собираюсь отступать. Но ничего не могу поделать с любопытством, которое вонзается в меня клыками и не хочет отпускать. Мой интерес к Аиду длится годы, но встретиться с реальным человеком, а не мифом в тысячу раз притягательнее. Я уже догадалась о назначении этой комнаты, этой тщательно продуманной сцены. Хочется узнать о нем больше. Я выдерживаю его пристальный взгляд.

– Я бы хотела услышать ответ, если ты готов его дать.

На мгновение мне кажется, что он не ответит, но, в конце концов, все-таки кивает.

– Люди привыкли бояться Аида. Как ты сама не раз отметила, этот титул – призрак Олимпа. Я использую, усиливаю этот образ. – Он обводит рукой комнату. – Устраиваю эксклюзивные вечеринки для тщательно отобранных представителей верхнего города. Мои вкусы и так уже стали извращенными, и я попросту использую это пристрастие в собственных целях.

Я осматриваю комнату и останавливаю внимание на троне. С ним проще создать масштабный образ Аида, темного короля, противоположного Зевсу на золотом троне. Оба образа, которые они воплощают перед публикой, не соответствуют действительности, но я предпочитаю версию Аида.

– Значит, ты сидишь здесь, возглавляешь это логово греха и потворствуешь своим желаниям, отчего все наблюдатели дрожат от страха и шепотом рассказывают об этом остальным?

– Да. – Что-то странное в его голосе заставляет меня обернуться. Аид смотрит на меня как на головоломку, которую пытается собрать. Он подается вперед. – В верхнем городе, в самом деле, не знают, какую ты представляешь ценность?

Я цепляю на лицо привычную жизнерадостную улыбку.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ты зря тратишь время на этих дураков.

– Как скажешь.

– Скажу. – Аид неспешно встает. Ему не хватает только развевающегося плаща, чтобы закончить угрожающе-сексуальную картину, которую он собой представляет. – Хочешь, я покажу тебе, как пройдет наша первая ночь в этой комнате?

Внезапно все становится слишком реальным. Меня сотрясает дрожь отчасти от волнения, отчасти от предвкушения.

– Да, господин.

Он бросает взгляд на мои ноги.

– Они тебя беспокоят?

Честно говоря, они уже болят от того, что я простояла всего несколько минут.

– Справлюсь.

– Справишься, – медленно повторяет он, качая головой. – Ты стараешься измотать свое тело при малейшей возможности. Я уж подумал, что первая ночь была исключением, но это ведь не так? Это правило.

Я вздрагиваю, и меня пронзает чувство вины, даже когда я убеждаю себя, что нет причин его испытывать. Это мое тело. И я могу делать с ним все, что нужно для выживания. Что с того, что порой моя плоть за это расплачивается? Такова цена жизни. Я делаю еще шаг назад, чтобы отвлечься от зародившегося внутри неприятного чувства.

– Я сказала, что все нормально, и это правда.

– Поверю тебе на слово. В этот раз, – он продолжает, пока я не успела ничего ответить. – Но в конце вечера я проверю твои повязки, и, если окажется, что из-за своего упрямства ты поранилась еще сильнее, жди последствий.

– Ты невероятно заносчив. Это мое тело.

– Ошибаешься. На время этого действа это тело – мое. – Он жестом указывает на невысокую платформу в центре комнаты. – Поднимайся.

Все еще обдумывая его слова, я протягиваю ему руку и позволяю помочь мне подняться на возвышение всего тридцать сантиметров высотой. Оно совсем не высокое, но создается впечатление, будто с него смотришь сверху вниз на оставшуюся часть комнаты. Будто находишься на всеобщем обозрении. Неважно, что сейчас здесь нет никого, кроме нас. Представляя, что все кресла и диваны заняты людьми, я чувствую, как сердце начинает стучать быстрее.

Аид отпускает мою руку.

– Постой здесь минутку.

Я смотрю, как он пробирается среди кресел к неприметной двери, спрятавшейся за занавесью. Через пару секунд над подиумом загорается множество огней. Они не слишком яркие, но в полумраке тотчас скрывают комнату от моих глаз. Я с трудом глотаю.

– Ты не шутил, когда сказал, что устроишь сцену?

– Нет. – Его голос звучит там, откуда я не ожидала его услышать: справа и чуть позади меня.

Я поворачиваюсь к нему, но почти ничего не вижу в таком свете.

– Что такое?

– Назови свое стоп-слово.

Это не ответ, но неужели я и впрямь ожидала его получить? Не могу понять, то ли он пытается напугать меня, то ли это действительно репетиция того, что он собирается делать перед зрителями.

– Гранат.

– Сними платье. – На сей раз он говорит, стоя где-то передо мной.

Я опускаю руки к подолу платья и колеблюсь. Не считаю себя застенчивой, но все мои сексуальные контакты до этого момента происходили за закрытыми дверями и чаще всего в темноте. Полная противоположность этому опыту. Закрываю глаза, стараясь унять дрожь в теле. Я этого хочу, сама этого просила. Сжимаю руками подол и медленно поднимаю его.

Прохладный воздух дразнит мои ноги, ягодицы, бедра.

– Персефона. – Его голос обманчиво мягок.

А я не могу совладать с дыханием. Мы еще даже не начали, а я уже чувствую, как все тело пылает.

– Да… господин?

– Ты ничего не надела под платье. – Он произносит это таким тоном, будто комментирует погоду.

Я борюсь с желанием поежиться, опустить платье и прикрыть свою наготу.

– В моем заимствованном гардеробе не хватает некоторых вещей.

– Это правда? – Он выходит из мрака и встает рядом со мной на платформе, и кажется, будто сам свет его сторонится. Аид неспешно обходит меня кругом и останавливается сзади. Он не прикасается ко мне, но я чувствую его присутствие. – Или ты думала, что сможешь искушением заставить меня сделать то, что ты хочешь?

Такая мысль приходила мне в голову.

– А получится, если я попробую?

Он убирает мои волосы с шеи. Совершенно невинное прикосновение, но возникает ощущение, будто он облил меня бензином и зажег спичку. Второй рукой Аид касается обнаженной кожи моего бедра.

– Персефона, платье.

Сделав медленный вдох, я продолжаю тянуть его вверх. Аид стоит позади совершенно неподвижно, но, клянусь, я чувствую, как он взглядом пожирает каждый сантиметр обнаженной кожи, когда я поднимаю ткань. Все это кажется мне абсолютно интимным и вместе с тем немыслимо сексуальным. Наконец я снимаю платье через голову и, замешкавшись на мгновение, бросаю его на пол.

Теперь ничто не скрывает от него мое тело.

Кончики его пальцев прикасаются к моим предплечьям, и я вздрагиваю. Аид издает мрачный смешок.

– Как ты себя чувствуешь?

– Обнаженной. – Оттого что я должна отвечать на его вопрос, ощущение становится лишь сильнее.

– И ты обнажена. – Он проводит пальцем по плечам. – В следующий раз, когда мы это сделаем, все взгляды в этой комнате будут прикованы к тебе. Они буду смотреть на тебя и жаждать обладать тобой. – И вот он оказывается рядом, его тело прижимается к моему, ладонь слегка сжимает мне горло. Совсем не давит. Это просто собственнический жест, от которого возникает непреодолимое желание поджать пальцы на ногах. – Но ты ведь не принадлежишь им?

Я сглатываю сквозь ком в горле, отчего оно сильнее прижимается к его ладони.

– Нет. Я им не принадлежу.

– Они могут смотреть сколько угодно, но только я могу прикасаться к тебе. – Его дыхание щекочет мне ухо. – И сейчас я это сделаю.

Мне не по силам унять дрожь, которая не имеет никакого отношения к температуре в этой комнате.

– Ты уже ко мне прикасаешься. – Неужели это мой голос – такой хриплый, низкий и зазывающий? Я будто воспарила над собственным телом и вместе с тем надежно заточена в своей плоти.

Рука Аида опускается к грудной клетке, проводя линию между грудями. И все равно не там, где я вдруг отчаянно в нем нуждаюсь. Он еще ничего толком не сделал, а меня беспрестанно трясет. Я прикусываю нижнюю губу и пытаюсь не дергаться, пока его пальцы порхают по моим ребрам и вдоль живота.

– Персефона.

О боги, как он произносит мое имя. Точно это наш с ним секрет.

– Прикоснись ко мне.

– Ты сказала, что я уже к тебе прикасаюсь. – А вот и она, нотка восхитительного веселья. Он замирает, прижав ладонь к моему животу. Кажется, будто только тяжесть его руки удерживает меня в этом мире. Он проводит пальцем по бедренной кости. – Вот как все будет происходить. Слушай внимательно.

Я пытаюсь, но могу сконцентрироваться лишь на том, чтобы не расставить ноги и не изогнуться, лишь бы его рука оказалась там, где она мне необходима. Ограничиваюсь неуверенным кивком.

– Да, господин. – Забавно, но мне уже вовсе не кажется странным так его называть.

– Я исполню все фантазии, которые роятся в твоем амбициозном мозге. А ты, в свою очередь, будешь выполнять все мои приказы.

Я хмурюсь и пытаюсь вникнуть в суть сказанного, не обращая внимания на то, как его тело прислоняется к моей спине, на то, как он возбужден. Мне отчаянно хочется приблизиться к этому мужчине, раздеть его и прикоснуться к нему так же, как прикасается ко мне он.

– У меня много фантазий.

– В этом я не сомневаюсь. – Его губы касаются моего виска. – Ты дрожишь от волнения или желания?

– И от того, и от другого. – Очень заманчиво на этом и остановиться, но мне нужно, чтобы он понял. – Все вполне неплохо.

– А что насчет того, что эту комнату действительно наполнят люди и будут наблюдать, как я прикасаюсь к тебе?

– Все вполне неплохо, – повторяю я.

– Я заставлю тебя кончить, маленькая Персефона. А потом отнесу наверх и сменю повязки на твоих ногах. Если будешь себя хорошо вести и сумеешь удержаться от возмущения, я позволю тебе кончить второй раз. – Он снова неторопливо проводит рукой по моему животу. – Завтра мы оденем тебя, как подобает.

Очень сложно сосредоточиться, когда его пальцы оказываются все ближе и ближе к моему лону, но я стараюсь.

– Я думала, мы обсуждаем оргазмы.

– Речь не только об оргазмах.

Я понимаю правила этой игры лишь в общих чертах, но догадываюсь, что он таким образом спрашивает моего разрешения, словно я не озвучила ему свое согласие полдюжины раз за один только сегодняшний день. Он не бросает меня в омут с головой, чтобы постоять и посмотреть, утону я или смогу выплыть. А осторожно, неуклонно ведет меня к конечной цели. Я не верю в судьбу, но в этот миг представляю, будто мы оба годами каждый своим путем шли к этой точке. Я теперь не могу отказаться. И не хочу.

– Да. Я говорю да.