Текст книги "Больше чем блондинка"

На перепутье

Все окна нового салона «Жан-Люк» на последних этажах небоскреба «Эн-Эн» выходили на Манхэттен. Где бы вы ни находились: у раковин, маникюрных столов, даже в уборной, – абсолютно с любой точки открывался потрясающей красоты вид. Именно на это и рассчитывало новое руководство: клиенты должны трепетать от восторга. У самого входа посетителей встречал мраморный, поразительной красоты фонтан, привезенный с юга Франции. Самые суеверные бросали монетки на счастье, которые тут же вылавливал бдительный администратор.

В нашем здании ремонт был почти завершен, через несколько месяцев можно открываться, но мы держали все в строжайшем секрете. Об этом договорились сразу: никто не должен ничего знать. Подписав с Паолой договор аренды, Массимо и Патрик повесили на окно будущего салона большое объявление о скором открытии кондитерской. Вот как мы боялись огласки!

Боялись не без основания: Жан-Люк наверняка что-то подозревал. Еще бы, он так здорово нас провел, а мы и не думаем унывать. Впрочем, у маэстро и без нас забот хватало. Посетителей-то заметно убавилось! Дело в том, что он с администрацией «Эн-Эн» допустил серьезный промах: сделал ставку на любовь наших клиентов ко всему французскому. Французский фонтан, туалетные столики, посуда, в которой подавали кофе с молоком. Но живем-то мы не в Париже, а в Нью-Йорке, и людям нравится чувствовать себя ньюйоркцами, а не парижанами.

Интерьер, безусловно, изысканный, но красоте принесены слишком большие жертвы. В результате получилась какая-то пародия на парикмахерскую! Например, раковины: их почему-то сделали круглыми. Как Жан-Люк не подумал, что наши посетители будут все мокрые?! Кому понравится испорченный макияж? Больше всех доставалось бедным ассистенткам: разгневанные дамы каждый день доводили их до слез. А пол? Зачем покрывать его плиткой? Представляете, сколько каблуков было сломано, сколько нервов испорчено?

Но хуже всего – лифты. Салон располагался на трех этажах, так что со стрижки на окраску посетительницам приходилось ехать на лифте. Кому это понравится? Да никому! В салон идут за теплом, уютом, внимательным обращением, чтобы тебя холили и лелеяли, как тонкую фарфоровую вазу. А кататься на лифте с полотенцем на голове у всех на виду? Брр! Не то, совсем не то!

Как бы то ни было, приходилось отрабатывать смену и мчаться на Мотт-стрит, где полным ходом шла реконструкция. Каким будет наш салон? Не похожим на новый «Жан-Люк»! Толстые кирпичные стены, камины, паркетные полы… Этакая классика на современный лад. Без претензий на шик, но элегантно и при этом уютно и современно.

– Вы понимаете, что я не смогу вложиться в салон наравне с вами? – спросила я Патрика и Массимо после первой же встречи с мистером Кей. – Разве это правильно? Вы рискуете своими сбережениями, а я…

Парни переглянулись.

– Да мы в общем-то в курсе, – сказал Патрик.

– То есть вы уже все обсудили?

Оба кивнули.

– Так в чем же суть партнерства? Что вкладываю я? – Хотелось говорить сдержанно и по-деловому, но голос предательски дрожал.

– Свой талант, – просто ответил Массимо. – Для нас он дороже миллиона.

– Слушай, хватит, а?

– Он прав, Джорджия, – вмешался Патрик. – Ты лучший колорист в городе.

– Прекратите!

– Будешь больше всех зарабатывать, а значит, и больше прибыли приносить, – пояснил Массимо. – Видишь, все просто!

На деле жизнь – штука сложная, и те, кто утверждает обратное, прекрасно это понимают. Я вроде бы убедила себя в том, что от Жан-Люка нужно уходить. Нет-нет, я по-прежнему очень старалась, ежедневно обслуживая человек по двадцать, а то и больше, но мысленно была уже на Мотт-стрит. Если с новым салоном все получится, мы с Массимо съедемся… Итак, я замерла в ожидании и жила уже не сегодняшним днем, а завтрашним.

По мнению мистера Кей, основной вопрос в том, удастся ли перетянуть клиентов. Я задавала его себе каждый день, глядя на очередную устроившуюся в кресле даму. Куда она пойдет: в «Жан-Люк», который в пяти минутах ходьбы от дома, или к нам, в неизвестный район с итальянским названием? Трудно сказать… Массимо с Патриком я, конечно, не брошу, но, если подумать, риск колоссальный.

– Ненавижу это место! – призналась светловолосая редакторша одного из глянцевых журналов. – Не салон, а музей, все какое-то искусственное…

– Ну, может, с отделкой перестарались, – невинно предположила я. Так, эта наверняка наша. Не побоится приехать в Нолиту! Журналистки и редакторши всегда на два шага впереди остальных и охотно экспериментируют. К ее гардеробу стоит присмотреться повнимательнее: черная водолазка с рукавами три четверти, а к ней… неужели брюки-карго?

– У меня в старших классах такие были, – проговорила я, оборачивая широкую прядь фольгой.

– Брюки-карго возвращаются, – хитро улыбнулась редакторша. – Дольче и Габбана покажут их в ближайшей коллекции.

Следующей ко мне записана женщина постарше, недавно вышедшая замуж за какого-то политика. Кожа у нее плотная, как бывает у тех, кто начал заниматься собой уже в зрелом возрасте. Ну, лучше поздно, чем никогда. Микрошлифовка, массаж и коллаген творят чудеса. Молодость, увы, не вернешь, но ухоженной женщина может и должна быть в любом возрасте.

– Здорово! – воскликнула дама, макая круассан в кофе. – Мне так здесь нравится! Маленькая Франция в Нью-Йорке!

Я кивнула, аккуратно прокрашивая отросшие корни. Эта в Нолиту не поедет, даже надеяться не стоит! Она, наверное, лет десять за пределы Пятьдесят седьмой улицы не выезжала!

Внезапно кто-то потрепал меня по плечу. Это новый ассистент Жан-Люка, весьма талантливый парень откуда-то из Юго-Восточной Азии. В руках у него записка на фирменном бланке компании «Эн-Эн».

«В шесть часов собрание в актовом зале». Собрание? Это еще зачем? Собрания в «Жан-Люке» никогда ни к чему хорошему не приводят. Я вопросительно посмотрела на помощника, но тот только плечами пожал.

В кои веки у нас очередь… Ладно, пусть ждут. Интересно, они знают, что бесплатным маникюрам и педикюрам пришел конец? Политика компании «Эн-Эн» ничего подобного не предусматривает. Решив найти Массимо или Патрика, я прошла мимо кресел ожидающих и увидела Эм, модного дизайнера интерьеров, рядом с журналисткой Триш.

– Какая чудесная укладка! – пропела Эм. – Утюжком пользовались? Очень современно!

Триш изогнула выщипанные брови. Лоб не слушается, значит, она тоже колет «Ботокс»! Современно… Это оскорбление или комплимент?

– Вам тоже стоит попробовать утюжок! Прямые волосы так молодят! – парировала Триш.

Так, только без крови, сегодня и без вас горячо! Неужели дело в новой обстановке? Может, Жан-Люку пригласить специалиста по фэншуй?

Аккуратные ноготки наших посетительниц на глазах превращались в когти. Что ни слово, то скрытый укол.

– Эн, сто лет тебя не видела! – приветствовала одна дама другую. Невинная на первый взгляд фраза, если не знать, что Эн неудачно сделала лифтинг и целый месяц провела в частной клинике.

Стараясь не привлекать внимания, я бросилась к Патрику:

– Слушай, что здесь сегодня творится?

– Имеешь в виду собрание?

– Тебе тоже прислали записку?

– Ну, даже не знаю, чего ждать.

– С каждым днем все хуже и хуже.

– Да, а сегодня в этих теток словно бес вселился. Того и гляди, глаза друг другу выцарапают!

– Ну, слава Богу, а то я думала, у меня галлюцинации!

– Куколка, галлюцинаций просто так не бывает. Всему есть причина, – мрачно проговорил Патрик.

– Только бы ничего страшного не случилось! – прошептала я, представляя, как на последние деньги покупаю автобусный билет в Википими.

Надо же быть такой трусихой! Ненавижу свою нерешительность, но изменить ничего не могу… Соглашение, которое по совету мистера Кея мы заключили у его знакомого адвоката, было более чем справедливым. Чересчур щедрым, если быть до конца честной: оно делало меня полноправным партнером наравне с Массимо и Патриком.

– Ciao, bella. – В перерыве между клиентами ко мне подошел Массимо.

– Это что, название кафе-мороженого?

– Очень смешно! Как, готова к собранию?

– А ты знаешь, в чем дело?

– Не знаю и знать не хочу. – Он осторожно снял с моей руки пластиковую перчатку и поцеловал покрасневшую кожу. – Зато потом мы поедем на Мотт-стрит…

– Тш-ш-ш! – зашипела я, нервно оглядываясь по сторонам. А что, если кто-то слышал?

– Не бойся, Джорджия, – проговорил Массимо, а в глазах промелькнуло разочарование. Какая же я дура! Надо больше доверять тем, кто меня любит.

– Просто хотел тебе кое-что показать. – Явно расстроенный, Массимо пошел на свое место. В кресле уже сидел известный актер. После долгих уговоров жена все-таки убедила его сделать новую стрижку…

День тянулся скучно и бестолково, и вот наконец пробило шесть. Наверняка в здании «Эн-Эн» есть и другие актовые залы, но этот был оборудован специально для салона «Жан-Люк». Бордовый и светло-серый плюш, тяжелые шторы на окнах, мягкие кресла вокруг стола с темной полировкой.

Один за другим мы заняли свои места. Двадцать человек, сплошь старшие менеджеры и стилисты: Фейт, Софи, Энрике, Кэтрин, ребята помоложе – можно сказать, краса и гордость салона «Жан-Люк». Сам маэстро, как всегда, опаздывал, и я, чтобы хоть немного отвлечься, разглядывала черно-белые фотографии на стенах. Кажется, Прованс.

Прошло двадцать минут, и наконец появился Жан-Люк в сопровождении миссис Эн-Эн и двух ее помощниц. Все женщины в одинаковых темно-синих костюмах. Неужели в «Эн-Эн» форма? Жан-Люк выглядел плохо и держался неуверенно. Никогда его таким не видела. Что стряслось?

Маэстро занял место во главе стола, миссис Эн-Эн рядом. Опустив подбородок на переплетенные пальцы, Жан-Люк оглядел собравшихся.

– Случилось нечто ужасное, – откашлявшись, начал он.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Из-за чего это наш шеф так нервничает и злится?

– Среди нас оказался предатель!

От страха я перестала дышать. Как он узнал? Мы ведь были так осторожны! Я не решалась посмотреть ни на Массимо, ни на Патрика. Ладони тряслись, и я спрятала их на коленях.

– От нас ушел Ришар. – Собравшиеся удивленно заохали. – И он увел с собой Сэма и Амели.

Жан-Люк побагровел от гнева, глаза метали молнии.

Я по-прежнему не решалась посмотреть на Массимо, но Патрик сидел напротив, так что мы переглянулись. Кажется, он чувствовал то же самое: леденящий страх, потом шок и наконец огромное облегчение. Надо же, Ришар! Он ведь вроде как дружил с Жан-Люком! Накануне Ришар с Джейн Хаффингтон Кук и Жан-Люк с Кэтрин вместе ужинали в ресторане. Представляю, как бесится маэстро!

– Он открывает салон на Пятой авеню, – сообщила одна из помощниц миссис Эн-Эн.

– Я сам сообщу об этом своим служащим! – вскричал Жан-Люк, и женщины удивленно переглянулись. Наверное, корпоративный этикет «Эн-Эн» запрещает повышать голос на коллег. Интересно, какие еще правила у них существуют? Я вспомнила записку на фирменном бланке, платки цвета бургунди с инициалами Жан-Люка, которые надлежало носить в рабочее время. Можно как носовой платок, можно как шейный, главное – «демонстрировать принадлежность к компании». Одна из ассистенток повязала его на колено, наподобие банданы, но получила строгое взыскание.

– Ничего у него не получится! – злорадно улыбался маэстро. – На что только надеется этот Ришар? Что откроет салон у меня под носом? Наверное, считает, это так легко? Кто из вас с ним согласен?

Жан-Люк хищно оглядел собравшихся, дольше всего задержавшись на Массимо.

– Знаете, сколько клиентов в день нужно обслужить, чтобы только покрыть аренду? Знаете? Я скажу вам – сто пятьдесят! Это только чтобы аренду покрыть! Я раздавлю Ришара! – Жан-Люк ударил кулаком по столу. – Раздавлю, как грязного таракана!

Перед глазами потемнело, страх ледяными щупальцами сжал мое сердце. Слов Жан-Люка я больше не слышала, а видела не разгневанное лицо маэстро, а здание на Мотт-стрит с большими окнами и высокими потолками. Ремонт еще не закончен, но получается именно так, как хотелось мне. Еще пара месяцев, и появятся камины, комнатные растения, даже небольшой зимний сад, где клиенты будут пить кофе. Я представила себе уютные кресла, люстру, найденную Патриком на блошином рынке, а потом – огромное пушечное ядро, уничтожающее то, что мы с таким трудом создавали.

Боже, на что мы надеемся? Жан-Люк – парикмахер с мировым именем, теперь за его спиной мощная корпорация. А мы кто? Зарвавшиеся выскочки! Нужно радоваться тому, что есть. Побаловались – и хватит! Ни к чему хорошему самостоятельность не приведет. Жан-Люк проглотит нас с потрохами.

– Кто не со мной, тот против меня, – услышала я голос маэстро. – Всем понятно?

Патрик, Массимо и я шли по Мэдисон-авеню. «Барнис», итальянский ресторан, бутик, славящийся эксклюзивными платьями… То, что мы ищем, – на углу Мэдисон и Шестьдесят четвертой. Окна второго этажа заклеены плотной бумагой, а в центре вывеска, сообщающая о скором открытии пиццерии.

– Н-да, соригинальничать не получилось, – прервал затянувшееся молчание Патрик.

– Что? – раздраженно переспросил Массимо. – Не болтай чепуху! Наш салон будет совсем другим, во-первых, это центр, а во-вторых, у Ришара иной стиль…

– Я имел в виду вывеску.

– А…

– Не вставай на дыбы.

– Извини! – пробормотал Массимо и повернулся ко мне: – Поехали на Мотт-стрит, хочу кое-что тебе показать…

Не могу я с ним ехать, просто не могу. В голове полная каша, и впервые со дня знакомства с Массимо мне захотелось побыть одной.

Он уже ловил такси.

– Стойте! – закричала я.

Парни удивленно на меня посмотрели.

– Мне нужно домой, – чуть спокойнее сказала я.

Массимо пристально на меня посмотрел. Конечно, он впервые слышал нечто подобное. Я ведь практически жила у него, считая домом его квартиру, а на своей не была уже несколько месяцев.

– Что случилось?

– Ничего, просто бумажная работа поднакопилась. Сами знаете, всякие счета… Сегодня постараюсь со всем разобраться.

Я поймала на себе взгляд Патрика. Он знает меня лучше всех на свете и точно понял, почему мне неожиданно захотелось побыть одной. Вид у него был грустный и разочарованный.

– Встретимся завтра утром, ладно? – с преувеличенным энтузиазмом проговорила я. – Позавтракаем и сразу на Мотт-стрит.

Массимо кивнул. Нет, не могу я больше это выносить! Нужно побыть одной и хорошенько все обдумать. Я чмокнула Патрика в щеку, затем Массимо в губы, шепнула: «Я люблю тебя», – и, поймав такси, поехала к себе.

Ну и пылища! Пыль на кофейном столике, чемоданах, подоконниках… Окна зашторены, на телефоне мигает красный огонек автоответчика. Странно! Все давно звонят мне либо в салон, либо к Массимо…

«Сообщение для Джорджии Уоткинс. За вами числится задолженность по оплате электроэнергии. В случае неуплаты…»

Следующее:

«Мисс Уоткинс, беспокоят с кабельного телевидения. Мы не получили чек за…»

Хватит! Я выключила автоответчик. Стало еще хуже. Неоплаченные счета – это непростительно. Надо же, так увлеклась новым салоном и романом с Массимо, что обо всем на свете позабыла…

В холодильнике пустота, только одинокий, давно испортившийся йогурт.

– Срочно возьми себя в руки! – пробормотала я, затем быстро разулась и заказала китайскую еду, слава Богу, телефон не отключили.

До одиннадцати вечера я ни разу не вспомнила про салон на Мотт-стрит. Сначала оплатила все счета, а потом как заведенная скребла, чистила, убирала. Наконец присела на застеленную чистым бельем кровать и принялась за давно остывшую свинину под сладким соусом. Может, позвонить Массимо? Я набрала номер и тут же положила трубку. О чем говорить? Вряд ли он поймет, что мне страшно. Пока окончательно не запуталась, нужно с кем-то поделиться, но беда в том, что два самых близких человека помочь не смогут…

Я снова взялась за телефон. Для Википими, где спать ложатся с курами, уже очень поздно, но обратиться больше не к кому. Срочно нужна мама…

Дорин взяла трубку после первого же гудка.

– Салон «У Дорин», чем могу вам помочь? – сонно проговорила она. Кажется, у нее рефлекс выработался!

– Мама, привет!

– Джорджия? Что случилось?

– Ничего не случилось, – соврала я. На другом конце провода тихо. Дорин ждет, прекрасно понимая, что в одиннадцать вечера я не стала бы звонить просто так. – Все плохо, – призналась я наконец.

– Ну, детка, расскажи мне все.

Зажмурившись, я мысленно перенеслась в Википими. Мама зажигает лампу на туалетном столике, в ее спальне так уютно и тепло… На Дорин толстовка с символикой Бостонского университета и протертые на коленях пижамные штаны.

– Я боюсь, боюсь, что ничего не получится! – зарыдала я. – Дело не в том, что я не хочу… Просто страшно. Вдруг ничего не выйдет? Не могу я больше!

– Ш-ш, милая, успокойся. Чего именно ты боишься?

Голос Дорин, словно бальзам, успокаивал мои расшалившиеся нервы, но я продолжала реветь. В ту ночь мне казалось, весь мир катится в тартарары.

– Наш салон… Я не могу…

– Деточка, сделай глубокий вдох.

Борясь со слезами, я набрала в легкие побольше воздуха. Один вдох, потом второй…

– Так-то лучше! – проговорила мама. – А теперь расскажи, что случилось.

Мама в курсе последних событий. Вернувшись из Парижа, мы с Массимо рассказали ей о нашей находке, потом об обмане Жан-Люка, потом о мистере Кее и здании на Мотт-стрит. Признаюсь, Дорин очень меня удивила. Я-то думала, она воспримет нашу затею в штыки, а оказалось совсем наоборот. «Этот Жан-Люк мне сразу не понравился. Такие, как он, могут в любой момент гадость выкинуть». Дорин оказалась права, как всегда, права.

– Мне страшно… – наконец выдавила я.

– Почему?

– А что, если с салоном ничего не выйдет? Я так боюсь… Боюсь, что клиенты к нам не пойдут, что не будет прибыли и мы обанкротимся, что Жан-Люк подложит свинью, еще что…

– Сколько страхов! – рассмеялась Дорин. – Давай разберемся со всем по порядку.

– Не хочу отделяться! – выпалила я и, как после исповеди, почувствовала облегчение.

Мама молчала, наверное, решила глотнуть воды. На туалетном столике у нее всегда бутылка минералки.

– Понимаю, тебе страшно, – проговорила она. – Но, чтобы чего-то добиться, часто приходится идти на риск.

– Знаю, – малодушно ответила я, думая совершенно о другом. А что принес риск тебе, мамочка? Огромные долги? Годы беспросветной работы?

– Ни о чем, что сделала, не жалею, – прочитала мои мысли Дорин. – Сожалею только о несделанном.

– Я уже все решила…

Это правда. Мне нужно было услышать не совет Дорин, а приговор собственной мечте.

– А Массимо знает?

– Еще нет.

Следующее утро выдалось на удивление ясным и солнечным. Странно, но в самые трудные дни моей жизни стоит отличная погода. Лучше бы дождь пошел, по крайней мере это соответствовало бы настроению. В восемь зазвонил телефон. Неужели из телефонной компании? Нет, Массимо, добрый, отзывчивый Массимо. Надеюсь, он поймет, почему я бросаю его в такую минуту. «Жан-Люк» – мой второй дом, да и сам маэстро не так плох, как кажется. Я старательно припомнила все хорошее, что видела от него за десять лет. Какие шикарные рождественские вечеринки он устраивал! А самое главное – пригрел никому не известную девушку из Википими и дал ей шанс.

– С добрым утром, bella mia! – проговорил Массимо. Похоже, он уже давно на ногах.

– С добрым утром!

– Как насчет капуччино с горячими круассанами?

– Только что встала, – зевнула я. – Буду готова через полчаса.

– Тогда в обычном месте, ладно?

– Ладно, – грустно вздохнула я. Обычное место – маленькое кафе на Принс-стрит, недалеко от будущего салона. Мы уже представляли, как будем там каждое утро завтракать…

– У тебя все нормально?

– Да, конечно.

– Приготовил тебе сюрприз! – радостно объявил Массимо.

Что еще за сюрприз? Его самого ждет сюрприз, причем пренеприятный!

Я быстро оделась и, даже не причесавшись, бросилась на улицу. Меньше всего на свете мне хотелось заставлять Массимо ждать. Наверняка уже сидит у окна, читает газету и каждую минуту смотрит на часы.

Увидев меня в дверях, он уважительно поднялся. Боже, ну прямо идеальные манеры! Не то что у парней из Википими… Меня уже ждали круассаны и дымящийся кофе.

– Я соскучился, – проговорил Массимо, взяв меня за руку.

– Я тоже, – хрипло отозвалась я. На душе кошки скребли. Милый, мой любимый Массимо! Лицо такое усталое, родное. Потянувшись через стол, я убрала с его лба темную прядь. На светло-оливковой коже появились первые морщинки. Как же я их раньше не замечала?

– Ну как, успела сделать то, что хотела?

– Да, – отвела глаза я, – на квартире был ужасный бардак и куча неоплаченных счетов. Еще немного – и телефон бы отключили!

– Вот поселимся вместе, и все изменится!

– Да, скорей бы! – с чувством сказала я. На такой риск я пойду. Да разве это риск: с Массимо я как за каменной стеной.

– Представляешь, будем вместе просыпаться, вместе ходить за работу! Я так долго об этом мечтал…

– Массимо… – Сердце понеслось галопом.

Он жестом попросил у официантки счет.

– Знаешь, я…

– Ты допила капуччино?

– Нет еще.

Массимо поднялся с места. Нужно его остановить, нужно набраться смелости и сказать то, что решила. Но как же себя заставить? Обратного пути уже не будет…

– Подожди, хочу кое-что тебе сказать. – Горло судорожно сжалось, по щекам потекли слезы. – Я не могу!

– Что не можешь? О чем это ты? – Массимо снова сел.

– Уйти из «Жан-Люка»… Быть партнером вам с Патриком.

– Джорджия, что ты такое говоришь?

– Я передумала.

– Ради всего святого, почему?!

– Потому что очень боюсь! Наверное, мне это просто не по силам…

Мы через многое вместе прошли, но таким Массимо я еще не видела. Лицо осунулось, за минуту он постарел лет на двадцать.

– Все понятно, – кивнул он. – Конечно, тебе страшно. Не беспокойся, bella. Все будет в порядке, наш салон…

– Массимо, я серьезно! Правда, не могу! – Голос дрожал, но я решила идти до конца. Уж слишком меня напугал Жан-Люк.

– Bella, bella. – Пытаясь успокоить, Массимо взял меня за руку. – Все будет в порядке.

– Нет, не будет… Я все уже решила!

Массимо отпустил мою руку и откинулся на спинку стула.

– Ты серьезно? – только и спросил он.

– Да.

– Неужели бросишь нас в такой момент?

– Выходит, что да.

– Доверяешь Жан-Люку больше, чем мне?

– Массимо, дело не в доверии. Просто…

– Нет, именно в доверии, других вариантов нет. Думаешь, мне не по зубам то, на что я замахнулся?

– Я только…

– Тогда скажи, скажи это сама!

– Прекрати, пожалуйста! – взмолилась я.

– Ну давай, скажи! – раскачиваясь на стуле, повторил Массимо. Он неосторожно задел локтем фарфоровое блюдце, которое упало на пол и, естественно, разбилось.

Я нагнулась, чтобы собрать осколки. Надо же, блюдце разбилось почти пополам… К столику подошла официантка, однако, увидев наши лица, покачала головой и поспешно ретировалась.

– Будь ты уверена, что с салоном все получится, ни за что бы нас не бросила, – съязвил Массимо. – Никаких страхов не появилось бы!

– Ладно, хорошо…

– Что хорошо?

– Ты прав.

– Значит, ты действительно мне не доверяешь.

– Не только тебе, Массимо. Я даже самой себе не доверяю!

– Тогда и говорить не о чем. – Резко поднявшись, он бросился к двери.

– Подожди, пожалуйста!

Массимо уже взялся за дверную ручку. Боже, он уходит! Что же делать?!

– Не уходи, прошу тебя!

– Для кого я все это затеял? – задыхался от гнева Массимо. – Для тебя, для нас! Без доверия ничего не получится, ничего! – Он хлопнул дверью и вышел.

Несколько минут я сидела, пытаясь привести в порядок дыхание. Мой уютный мирок превратился в голую пустыню. В глазах потемнело, голова кружилась. Что я наделала? Хотела защитить себя, обезопасить, а что вышло? Жизнь себе испортила! Кое-как поднявшись, я вышла на улицу. Ярко светит солнце, воздух чистый и свежий. Я прошла по Принс-стрит к обувному, который открыли всего неделю назад. Босоножки на низком каблуке, яркие сандалии, шлепанцы. Несколько метров – и я на Мотт-стрит. Ноги сами несут меня к салону. Неужели нравится себя мучить? Солнечные лучи играют на витражах собора Святого Патрика. А вот и салон. Штукатурка, строительные леса, вроде бы все как обычно… Нет, что-то изменилось, но что именно? «Хочу кое-что тебе показать. Тебя ждет сюрприз…» – словно издалека донесся голос Массимо.

Я подошла поближе и, прищурившись, стала смотреть на большую вывеску. Крупными белыми буквами на вывеске было написано: «У Дорин».