Текст книги "Волшебный поцелуй"

Курчавый блондин заносчиво усмехнулся, окинув взглядом своего спутника, крупного немца, которому на вид было лет сорок. Лицо Фридриха казалось туповато-упрямым, правая рука висела на перевязи. Красавцем его назвать было трудно: мясистый нос, водянистые серо-голубые глаза под тонкими дугами бровей, лысый, словно до блеска отполированный череп не придавали ему привлекательности.

Олни безразлично повел плечом и откинулся на спинку изрядно потертого сиденья.

– Не стоит беспокоиться из-за этого недоумка шерифа, мистер Фридрих, он меня не найдет. Я знаю здешние места как свои пять пальцев. Шериф мне не помеха.

– Вот этой своей пятерней я тебе и заеду по шее, если по твоей глупости мы опять попадем в переплет, – гаркнул немец. – Я не забыл, что это ты выстрелил в герра Бирмингема. Из-за тебя его пистолет дал промашку, и пуля угодила в меня! Да и шериф не такой дурак, каким ты хочешь его представить. Это у тебя не хватает мозгов, а не у него. Не окажись я поблизости, герр Бирмингем тебя сегодня же сцапал бы и передал шерифу или сначала превратил бы тебя в кусок кровавого мяса, а потом уже отдал шерифу.

– Может, так, а может, нет. Еще вопрос, кто бы кому надавал. Ах да, забыл сказать вам спасибо за то, что подсадили меня к себе. Здорово мы этого дурака провели! Вот только, мистер Фридрих, не советую вам так кипятиться из-за того, что уже прошло, а то у вас печенка развалится!

– Кретин, что ты в этом понимаешь!

– Я, может, и ничего, только вот доктор Кларенс говорил, что она позеленела от скопившейся желчи и вот-вот лопнет.

– Послушай, ты меня раздражаешь, – процедил немец.

– Больше, чем мистер Бирмингем?

Густав брезгливо скривился, бросив из окна взгляд на высокого, нарядно одетого мужчину, прогуливавшегося под руку с прелестной молодой женой. Заметив шкатулку, немец презрительно пробормотал:

– Этот дурак только портит женщину, покупая ей все, что она захочет. Когда она вновь будет моей, я займусь ее воспитанием.

Олни вскинул голову и с интересом поглядел на товарища.

– И как это вы намерены заполучить миссис Бирмингем обратно? План Купера натравить Нелл на Бирмингема провалился. Он-то надеялся, что миссис Бирмингем возненавидит своего муженька, который обрюхатил девчонку, но, похоже, они вполне ладят друг с другом.

– Вот поэтому ты разыщешь Фрая и передашь ему, что если он не придумает план, который сработает, то до будущего лета ему не дожить. Он должен знать, как заставить миссис Бирмингем возненавидеть мужа.

Олни, которому не дано было понять все эти премудрости, только плечами пожал, как это делает ребенок, вынужденный подчиниться глупому диктату взрослых.

– К чему звать на помощь Купера, когда и я могу на что-то сгодиться? Ходят слухи, что он не просыхает, а что путного придумаешь спьяну? К тому же до лета ему все равно не дожить: столько виски ни одна печенка не выдержит.

– Опять печенка! Что ты, доктор, что ли?

– Да я только спросить хотел, мистер Фридрих, на что нам этот слизняк?

– Мы должны выяснить, что нового он может нам предложить. К тому же, если Купер поверит, что мы можем его убить, не все ли равно, сдохнет он после этого сам или с нашей помощью?

– Но вы ведь ему еще и заплатите за содействие. Какова плата за план? – В глазах у Олни заблестели жадные огоньки.

Густав прищурился, словно раздумывая, стоит ли называть этому щенку сумму.

– Тысяча американских долларов.

У Олни даже челюсть отвисла.

– Вы и вправду так сильно хотите эту девку даже после того, как она глумилась над вами, когда вы корчились от боли?

Столь неуместное напоминание вызвало известную Олни реакцию: немец набычился и зарычал.

– У вас такое доброе сердце, мистер Густав, – поспешил добавить Олни, – что вы способны простить этой рыжей бестии ее свинство.

– Если я позволю герру Бирмингему или даже Куперу спокойно жить после того, как они обвели меня вокруг пальца, кому-то еще может прийти в голову идея меня дурачить, – прорычал Фридрих.

– Вы и впрямь готовы заплатить Куперу столько денег за исполнение ваших приказов, тогда как он сам заварил всю кашу и продал вам девчонку, уже получив семьсот пятьдесят долларов от Бирмингема? Как вы можете такое прощать?

– Если Купер приведет мне девчонку, то я буду считать себя в выигрыше: по мне она стоит тех денег, что я за нее плачу. Если нет – я скормлю его рыбам. На самом деле я намерен рассчитаться с ним за обман, но это будет после того, как он доставит мне женщину. Если он убьет Бирмингема, чтобы мне угодить, – усмехнувшись, Густав махнул рукой, – его за это повесят, а не меня.

Олни все еще никак не мог прийти в себя. Тысяча долларов, когда вокруг полно девок и за пять долларов можно найти любую на свой вкус!

– Простите, мистер Фридрих, вы уверены, что хотите иметь дело с человеком, которому не можете доверять? Как бы Купер опять вас не надул.

– Я дам ему последний шанс. Если он не сделает то, что от него требуется, его ждет смерть, если сделает – я дам ему тысячу за вычетом того, что он у меня украл. Пригласи Фрая ко мне, я желаю обсудить с ним это дело.

Олни кивнул.

– Готов исполнить любое ваше желание, благодетель, – со смесью угодливости и нахальства произнес он.

Прогулка по магазинам подходила к концу, когда Джеффри заметил, что жена устала. Чета Бирмингем села в ландо, и Джеффри велел Тадеушу покатать их по городу. На этот раз Рейлин с интересом смотрела по сторонам. Муж показывал ей достопримечательности, рассказывая занятные истории, связанные с тем или иным местом, а позже предложил пообедать.

– Если ты не слишком устала, я бы отвел тебя в ресторан, который сам очень люблю. Он как раз за углом. Как насчет того, чтобы пройтись туда пешком?

Рейлин чувствовала себя вполне отдохнувшей после неторопливой прогулки в ландо, и, хотя она сильно сомневалась в том, что где-либо ей могут предложить пищу более изысканную, чем та, что обычно подавали в Оукли, с мужем она готова была пойти куда угодно.

– Какой восхитительный вечер, Джеффри! Если бы я не была так страшно голодна, то предложила бы еще погулять.

– О каком именно голоде идет речь? – поинтересовался Джеффри, как бы невзначай касаясь ладонью ее полной груди.

– И о том, и о другом! – со смехом ответила Рейлин, чувствуя, как по телу пробегает знакомая дрожь.

– Что ж, сама виновата. – Зеленые глаза Джеффри таинственно блестели в сгущающихся сумерках. – Теперь я весьма решительно настроен на то, чтобы снять комнату на часок и утолить свой голод.

Рейлин погладила мужа по лацкану сюртука. Наступало время возвращаться домой, и она задумалась о том, что их ждет в Оукли. Сегодня впервые с тех пор, как прозвучали традиционные клятвы у алтаря, им предстояло провести вместе всю ночь. Если утро послужило лишь прелюдией к тому наслаждению, что можно извлечь из слияния в одно двух любящих тел, то ночью им едва ли удастся уснуть.

– О, я бы предпочла поскорее вернуться домой, в нашу комнату. Мы могли бы запереть все двери и оставаться в спальне до тех пор, пока не почувствуем себя готовыми к другого рода занятиям. К тому же, – Рейлин кокетливо взмахнула ресницами, – у меня есть ночная рубашка, которую ты до сих пор не видел. Я хранила ее для нашей первой совместной ночи.

– Противиться искушению выше моих сил.

– Эй, что это вы тут делаете?

Рейлин и Джеффри одновременно обернулись на голос Купера Фрая, который с пьяной ухмылкой направлялся прямо к ним.

– Если бы я мог верить своим бедным старым глазам, я бы подумал, что это мои знакомцы, Бирмингемы.

– Вижу, Фрай, что ты не способен держать слово, – нахмурившись, ответил Джеффри. – Согласно нашей договоренности, ты должен был оставить нас в покое.

Бородач в засаленной грязной одежде сделал шаг в сторону, но Джеффри, разгадав его намерения, схватил жену за руку.

– Что такое, – заплетающимся языком проговорил пропойца, от которого сильно несло перегаром, – мы стали слишком гордыми, с такими, как я, больше знаться не хотим?

– Ты пьян, Фрай, – презрительно процедил Джеффри, – иди найди себе помойную яму и проспись там.

Фрай закатил глаза и патетическим тоном воскликнул:

– Мне некуда идти! Из квартиры меня выгнали за неуплату. Может, племянничек, одолжишь своему несчастному дяде пару сотен американских монет?

– Я тебе не родственник, – оборвал его Джеффри, – и денег не дам, поскольку ты и так уже получил от меня больше, чем заслуживаешь. Тогда я не видел иного способа вызволить Рейлин. В своем стремлении продать ее подороже ты и не подумал о ее благополучии.

– Пусть так, но посмотри, как я угодил тебе, отдав свою племянницу, – заплетающимся языком проговорил Фрай, надеясь, что этот аргумент заставит Бирмингема стать щедрее.

– Ты не отдал мне племянницу, – с нажимом произнес Джеффри. – Я ее купил.

Обернувшись к Рейлин, Фрай заставил себя сфокусировать на ней взгляд.

– А ты, девочка, разве не довольна тем, что сделал для тебя Купер? Где же твоя благодарность?

– Иди-ка лучше отсюда. Моя жена не желает иметь с тобой никаких дел.

– Отпрыск моей родной сестры, ее плоть и кровь, считает, что слишком хороша для старины Купера? А ты, Джеффри? Я отдал тебе эту женщину по твоей просьбе, и где теперь твоя благодарность? Вместо этого ты норовишь дать мне по шее! Думаешь, я не понимаю? Оба вы воротите от меня нос, как от вонючего скунса, а сами-то чем меня лучше?

– Похоже, Фрай, виски отняло у тебя память. Сейчас я ее освежу. У меня найдется по меньшей мере с десяток свидетелей, которые под присягой подтвердят, что ты взял у меня деньги взамен обещания никогда не предъявлять никаких претензий ни ко мне, ни к своей племяннице. Если ты еще раз посмеешь приставать к нам со своими просьбами, можешь распрощаться навек с той суммой, что получил от меня. А если ты не сможешь выплатить мне все семьсот пятьдесят долларов, что я отдал тебе за Рейлин, придется тебе поработать у меня на плантации до тех пор, пока самый последний цент не окажется в моем кармане. Надсмотрщиком у тебя будет Франк Фергюс, он не даст тебе пригубить ни капли. А теперь, может, ты все же оставишь нас в покое, пока я не заставил тебя зарабатывать на жизнь честным трудом?

Услышав столь суровую угрозу, Купер на некоторое время лишился дара речи и, словно рыба, выброшенная на берег, открывал и закрывал рот, распространяя зловоние.

– Где же мне взять денег, если у меня и чертов фартинг не удержится? Уж не знаю как, но деньги уплывают из моих рук, словно вода.

Фрай жалобно шмыгнул носом.

Обняв жену, Джеффри повел ее прочь от зловонного пьяницы, и по дороге Рейлин рассказала ему, что впервые Фрай Купер вошел в их жизнь около полугода назад, появившись на пороге небольшого коттеджа в пригороде Лондона, куда Рейлин с матерью переехали после того, как отец был обвинен в государственной измене. К немалому удивлению Эвелины Баррет, матери Рейлин, Фрай назвался ее братом. У Эвелины действительно был брат, который считался погибшим. Будучи совсем молодым человеком, он отправился в плавание, но корабль потерпел крушение, и все пассажиры утонули в море. Однако Фрай заявил, что ему удалось спастись: его подобрало пиратское судно, и за свое спасение он вынужден был служить на нем долгие двадцать лет, пока три года назад его не перепродали одному испанцу, который, в свою очередь, проспорил и свой кошелек, и Купера Фрая англичанину. С англичанином Фрай вернулся наконец в Лондон.

Рейлин с самого начала сомневалась в правдивости истории, рассказанной новоявленным дядей. Джеффри не мог не разделять сомнений своей жены, ибо ничего общего у Рейлин и Купера не было ни во внешности, ни в характере.

Завернув за угол, молодожены подошли к небольшому, но очень уютному домику, окруженному ухоженным садом. На первом этаже располагался ресторан, на втором – небольшая гостиница. Несколько столиков стояло прямо в саду, среди кустов жасмина и роз. Аромат цветов смешивался с аппетитным запахом из кухни.

Владелец ресторана и гостиницы, увидев Джеффри и его жену, поспешил к ним с приветливой улыбкой на добродушном лице.

– Заходите, заходите, мистер Бирмингем. Мне сказали, что вы сегодня наведались в наш город с супругой, и я осмелился пригласить вас перекусить у меня, взял на себя смелость зарезервировать для вас столик на веранде.

Джеффри без удивления воспринял сообщение трактирщика, ибо слухи имели обыкновение распространяться в Чарлстоне с потрясающей скоростью.

– От вас ничего не утаишь, Бертран, – заметил Джеффри. – Ваши клиенты всегда держат вас в курсе последних событий.

– Что правда, то правда, – с хитроватой улыбкой ответил хозяин и провел гостей через зал на веранду. Плющ и дикий виноград вились по решеткам, создавая сплошную зеленую стену, и у посетителей ресторанчика, сидевших здесь, возникало приятное ощущение уединенности и комфорта.

– Чудесное место, – пробормотала Рейлин, усаживаясь на стул, который Бертран предупредительно отодвинул. Ей очень хотелось остаток дня провести наедине с мужем, вдали от любопытных глаз.

– Не хотите ли начать с бокала вашего любимого белого вина, мистер Бирмингем, и паштета из крабов, который сегодня особенно удался?

– Удался, говорите? Тогда мы, пожалуй, закажем немного. Поверь моему слову, дорогая, – со смешком сказал Джеффри, обращаясь к Рейлин, – вкуснее ты не пробовала ничего в жизни.

– Жду с нетерпением, – с улыбкой ответила Рейлин. Только сейчас она поняла, насколько проголодалась.

Прохладный ветерок дул с моря, играя краем белоснежной скатерти; лампа под цветным абажуром отбрасывала приглушенный теплый свет, казавшийся маленьким островком в сгущающейся таинственной мгле, напоенной ароматами сада и моря. Лампы загорались и на других столиках, и вскоре веранда превратилась в архипелаг светящихся островков. И справа, и слева от Рейлин и Джеффри смеялись или тихо беседовали такие же, как они, молодые люди и пары постарше, но присутствие соседей никого не раздражало: каждый чувствовал себя хозяином своего крохотного, вырванного из тьмы островка, и в отличие от Робинзона и его Пятницы знал, что он не одинок в этом мире.

– Какое замечательное место, – сказала Рейлин, оглядевшись, – и какое прекрасное окончание чудесного дня! Спасибо, дорогой, что ты привел меня сюда.

Джеффри улыбнулся. Хорошо, что его молодая жена так легко забывает неприятное. Впечатление от прогулки не омрачило ни столкновение с Олни и Купером, ни даже встреча с Нелл. К тому же в такой волшебной обстановке плохое просто не удерживалось в памяти, а жизнь казалась волшебной сказкой. Глядя в аквамариновые глаза жены, Джеффри вспоминал о том, как страстно они любили друг друга, и то, что было потом. Сегодняшнее утро стало для них утром новой жизни. Казалось невероятным, что такое счастье, такой экстаз доступен смертным. Рейлин смотрела на него так, будто он был полубогом, а для него она была женщиной, которую он искал почти полжизни.

В прошлом Джеффри редко беспокоила мысль о том, что он может остаться в одиночестве – в конце концов, у него был брат, который уже успел обзавестись семьей. И все же, увидев Рейлин, он понял, что этой женщине мог бы посвящать стихи, мог встречать с ней день за днем, не боясь, что любовь оскудеет. Чувство к ней, возникшее внезапно, было столь сильным, что его могло бы хватить с лихвой на целую жизнь. Джеффри болезненно переживал нежелание Рейлин ответить ему любовью на любовь. Всякий раз, когда, следуя неписаным правилам, принятым в их кругу, он появлялся с молодой женой на людях, терзания его усугублялись. Чувствовать ее близость и знать, что близости этой не суждено стать полной, – все это вносило в его душу разлад и смятение. Сегодня терзаниям пришел конец. Рядом с ней он был счастлив вполне, и нежный любящий взгляд Рейлин, и голос ее обещали еще большее блаженство. Вместе с Рейлин вернулась гармония. В душе Джеффри воцарился мир, и этот мир был похож на рай.

Рейлин смотрела в его ярко-зеленые глаза, пытаясь угадать, что происходит в его душе.

– О чем ты думаешь, дорогой? – наконец с улыбкой спросила она.

– Вспоминаю о благословенных минутах с тобой, моя сладкая, – прошептал Джеффри, беря жену за руку. – Я никогда не думал, что найду женщину своей мечты, пока не встретил тебя. – Большим пальцем он поглаживал ладонь Рейлин, нежно глядя ей в глаза. – Иногда, когда я позволяю себе задуматься над превратностями судьбы, мне начинает казаться, что мы всегда были предназначены друг другу. Ты – это все, о чем я мечтал, и даже больше.

Тронутая его признанием, Рейлин ответила с той же искренностью:

– Несколько раз я просыпалась до рассвета и думала об участи, уготованной мне судьбой. Временами я спрашивала себя: не лучше ли было бы для моей матери и для меня, если бы мы остались в Англии? Я мечтала о том, чтобы, пусть после смерти, мой отец был оправдан. Быть может, останься мы с матерью на родине, я могла бы добиться правды. Возможно, эмиграция была ошибкой: пусть нам было бы трудно, но мама осталась бы жить. Я очень тяжело переживала смерть родителей. И все-таки, не окажись я здесь, я не встретила бы тебя. Странно, но мне кажется, что мой дом теперь там, где со мной будешь ты.

Джеффри улыбнулся ей так, как умел улыбаться только он.

– Всегда к вашим услугам, миссис Бирмингем, – учтиво поклонившись, с улыбкой ответил он.

– Миссис Бирмингем, – со счастливым выражением лица повторила Рейлин. – Как это здорово у тебя получается, как приятно звучит из твоих уст. Возможно, – добавила она, скромно потупившись, – стоит обдумать твое предложение насчет гостиницы.

– Ни за что, – проговорил Джеффри, медленно покачивая головой. – Ни за какие блага не соглашусь лишить себя удовольствия увидеть, как ты будешь выглядеть в ночной рубашке, и еще большего удовольствия снять ее с твоего нежного, роскошного тела: сначала обнажить грудь, затем стройное бедро…

– Тс-с! Нас могут услышать.

– Мы молодожены, моя дорогая. Только ханжа счел бы нас развратниками.

К ним подошел официант с бокалами вина на подносе, и затем они принялись за утиные грудки в красном соусе с рисом и овощами. Рейлин ела с большим аппетитом, но больше всего ее покорил пудинг с ромом. Затем, когда официант принес кофе в крохотных чашечках, Джеффри заказал для жены чай.

– Я попробую кофе, – возразила Рейлин, пока официант не принял заказ.

– Ты уверена? От кофе ты можешь не заснуть всю ночь.

– А ты собираешься дать мне уснуть? – спросила она, и уголки ее губ кокетливо приподнялись.

Глава 5

Прохладный ветерок врывался в комнату через открытые двери. Ночью прошел дождь, и все дышало свежестью. Бархатные зеленые портьеры колыхались, открывая белые переплеты рам. Солнечные лучи пробивались сквозь густую листву могучих дубов, разбиваясь на мелкие брызги света, похожие на веснушки. Иногда трепещущий лист успевал перекрыть лучу дорогу, отсылая его совсем в ином направлении, и тогда искры света разлетались врассыпную, словно шаловливые светлячки.

Длинные узкие пальцы коснулись покрывала и с осторожной нежностью откинули его, подставив солнцу белое роскошное тело. Отступив в тень, Джеффри любовался юной прелестницей, и само солнце, казалось, разделяло его восторг.

Джеффри оперся коленом о край кровати и бережно, чтобы не разбудить жену, прилег рядом. Вначале он просто смотрел на нее, не делая попыток дотронуться. Но искушение оказалось сильнее его: полураскрытые губы Рейлин, ее стройные ноги и тугая грудь манили к себе. Он прикоснулся губами к ее лицу нежно и легко, словно бабочка крылом. Губы ее раскрылись, как цветок. Не просыпаясь, Рейлин ответила на его поцелуй, закинула руки ему за голову и притянула к себе, требуя еще ласки. Джеффри с готовностью дал ей то, что она просила, и, разбуженная страстью, она начала извиваться под его все более жгучими поцелуями.

– Прошу тебя, не надо, я больше не могу, – умоляла Рейлин, но сама против воли рвалась навстречу наслаждению, которое он собирался подарить ей.

Прижав ее к кровати, Джеффри склонился над ней и, глядя ей в глаза, затуманенные желанием, победно улыбаясь, спросил:

– Разве стоит сейчас меня останавливать?

Рейлин с восхищением смотрела на Джеффри. Протянув руку, она провела подушечками пальцев по его мускулистой груди, вдыхая дурманящий запах его сильного чистого тела, смешанный с запахом любимого одеколона Джеффри. Этот запах будил в ней чувственность. Даже запах Джеффри имел над ней власть. Свет играл с тенью на его бронзовой от загара щеке, очерчивал контуры его крепкого плеча. Все в его облике казалось ей мужественно-прекрасным. Если бы перед ней вдруг явился оживший греческий бог, он не смог бы произвести на нее большего впечатления, чем собственный муж.

Пальцы Рейлин продолжали медленно скользить по его плечу. Она дотронулась до щеки Джеффри, до того места, где маленькие, похожие на ямочки, складки появлялись и исчезали только тогда, когда он становился серьезен или угрюм.

Рейлин не могла поверить в собственное счастье. Добрая фея сделала ее женой человека, которому под стать самые блестящие дамы. Она все чаще ловила себя на том, что боится проснуться и оказаться перед лицом страшной реальности, ничего общего не имеющей с ее прекрасным сном.

– Так ты меня ждешь? – с любопытством спросил Джеффри, на миг прекратив ласкать ее. – И тебе не нравится то, что я делаю?

Рейлин порозовела под его взглядом.

– Даже слишком нравится, Джеффри. Ты заставляешь меня забыть обо всем и предаваться восторгу, который рождаешь во мне; и все же мне больше нравится, когда мы наслаждаемся вместе, слитые в одно, как муж и жена.

Джеффри слушал ее и думал, что каких-нибудь два дня назад он и представить не мог, что его жена столь чувственна.

– И ты не устала от ласк после целой ночи любви?

– Когда ты утоляешь мой голод, я забываю обо всем, даже об усталости, – скромно заметила Рейлин.

– И ты больше не боишься моего причинного места? – поддразнивая, поинтересовался Джеффри.

– Я люблю в тебе все, – сказала она, глядя на него снизу вверх.

Рейлин закрыла глаза, ожидая, что он исполнит ее желание, но у Джеффри было другое на уме. Он продолжал дразнить ее, лаская самые чувствительные участки ее тела, и она, задыхаясь от возбуждения, испытывала то же, что и он, когда она ласкала его в экипаже.

Приподняв голову с подушки, она целовала его лоб, нос, подбородок. Когда Рейлин коснулась губами его губ, он вдруг ответил ей с неожиданной страстностью, но, не прерывая поцелуя, продолжал ласкать, пока ее не стала бить дрожь. Со стоном она приподнялась, выгибаясь навстречу ему, требуя, чтобы он вошел в нее, и тогда он подчинился. Она обхватила его и, прижавшись губами к уху, стала шептать, что она чувствует себя созданной для него. Еще немного, и страсть их достигла апогея.

Рейлин закуталась в простыню и в таком виде подошла к восточному окну, ожидая, пока вода в ванне остынет. Чтобы скоротать время, она решила полюбоваться видом из окна спальни хозяина дома. Теперь это была и ее спальня тоже, и она должна была почувствовать себя здесь хозяйкой. Она слышала, как ее муж напевает, бреясь в смежной ванной. Настроение у него, судя по всему, было весьма приподнятым после ночи любви и утренней неги. Джеффри обладал весьма приятным баритоном, но, чтобы окончательно составить мнение о его голосе, надо было дождаться, пока он запоет в полную силу. Как правило, в первые месяцы брака многое узнаешь о своем спутнике, но Рейлин предстояло узнать больше, чем это обычно бывает, ибо их знакомство перед заключением брака было весьма непродолжительным.

Рейлин улыбнулась, увидев, как на лужайке резвятся молодые жеребята. Глядя, как они гоняются друг за другом, она напомнила себе, что должна попросить мужа взять ее покататься, а заодно и показать принадлежащие ему земли. Едва ли она успела бы осмотреть все эти тысячи акров за один день, но надо же было с чего-то начинать. К тому же ей хотелось побыстрее оказаться в седле.

Рейлин отвернулась от окна и посмотрела на письменный стол, расположенный таким образом, что свет падал на него как из окна, так и со стороны веранды. На столе стоял письменный прибор, состоящий из пары стеклянных чернильниц и подставки для перьев в виде бронзового всадника с копьем, рядом лежал нож с резной ручкой в виде бараньей головы. Несмотря на то что лезвие казалось слишком большим и острым, Рейлин полагала, что хозяин кабинета использует его для разрезания бумаг, хотя, если таким ножом случайно задеть палец или ладонь, рана получилась бы серьезная: нож скорее походил на кинжал.

Взгляд Рейлин упал на книгу в кожаном переплете. Она открыла ее на первой странице, чтобы прочесть название. Оказалось, что это «Сборник шотландских баллад» Вальтера Скотта. Рейлин знала, сколько шуму наделала публикация стихов Вальтера Скотта, когда его сборник вышел в свет в прошлом году. Книга была издана в Британии совсем недавно, и она была немало удивлена, увидев один из экземпляров дорогого раритетного издания в Каролине. Впрочем, томик на столе мужа только лишний раз свидетельствовал о его высокой культуре.

Рейлин перелистала книгу, отметив, что все страницы, вплоть до самой последней, были аккуратно разрезаны, по-видимому, тем самым ножом, который лежал рядом с книгой. Очевидно, Джеффри подготовил книгу к чтению и, судя по закладке где-то на середине, успел уже немало прочесть из нее.

Рейлин улыбнулась: она с трудом представляла себе Джеффри с томиком стихов в руках, тогда как верховая езда, стрельба и фехтование казались куда более близкими его природе. Он умел и любил работать: твердой рукой управлял плантацией, судовладельческим предприятием, лесопилкой, которой они владели на паях с братом. Джеффри был настоящим мужчиной, но более всего, пожалуй, ему удавалось то, что заставляло Рейлин заливаться краской при одном воспоминании об их близости.

– Вода готова. Можно принимать ванну, – объявил Джеффри, входя. На нем было одно лишь льняное полотенце вокруг бедер. – Ты идешь?

Рейлин кивнула.

– Думаю, что смогу вполне сносно потереть тебе спину, но при условии, что ты вначале потрешь мою.

– Согласен, – заявил Джеффри и направился к двери.

Рейлин поспешила за ним, но самодельный наряд из простыни путался в ногах, и поэтому ей пришлось задержаться, чтобы закрепить конец ткани.

Огромная медная ванна занимала почти половину довольно просторной комнаты, и в ней спокойно могли поместиться сразу двое человек. Джеффри снял полотенце и бросил его в сторону. Рейлин, покраснев, взглянула на то место, о котором она вспоминала совсем недавно. Но на этот раз щеки ее зарделись не от стыда, а от восхищения тем, что она увидела.

Нарочито медленно освободилась она от импровизированной туники и, подойдя к мужу, прикусив губу, дотронулась до того места, которое столь сильно притягивало ее внимание.

– Надеюсь, сударь, вы не станете демонстрировать свою наготу перед другими женщинами так же бесцеремонно, – сказала она даже с большим чувством, чем хотела, – а то ведь я могу заявить права на то, что считаю своим, и в более резкой форме. Ноготки у меня острые, сэр.

– То, что вы держите в своей маленькой жадной ручке, мадам, ваше и только ваше, – заверил Джеффри, с осторожностью избегая напоминаний о прошлых своих связях. – Что же касается Нелл, вам не о чем беспокоиться, честное слово.

Рейлин улыбнулась, заглядывая ему в глаза, и Джеффри подал ей руку.

– Теперь пора в ванну, а то вода остынет.

– Не кажется ли вам, что на этот раз вы могли бы залезть первым, мой дорогой муж? Вчера мы сидели друг напротив друга, и это было неплохо, но все же не так уютно, как если бы мы сидели рядом.

Джеффри усмехнулся, признавая справедливость этого наблюдения.

– Не хотелось вас шокировать, мадам, поэтому я и не стал с первого раза настаивать на том, что мне казалось предпочтительным. Разумеется, вы правы: сидеть рядом было бы гораздо уютнее.

Чуть позже Рейлин с наслаждением вытянула ноги в ванне, прижавшись спиной к груди мужа, а он тем временем водил намыленной губкой по холмам и долинам ее груди, по прочим чувствительным местечкам, до которых только мог дотянуться.

– Я думаю, пора бы дать соседям взглянуть на вас, миссис Бирмингем.

Рейлин, едва не мурлыкавшая от удовольствия, встрепенулась при этих словах мужа.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, пусть посмотрят, на ком я женился.

– Ты ведь не собираешься показывать меня в таком виде? Полагаю, мне сначала надо бы одеться, если ты, конечно, не хочешь, чтобы ваши друзья лицезрели меня абсолютно голой.

– Совсем не хочу, – прошептал Джеффри, игриво покусывая нежную мочку уха жены и одной рукой поглаживая круглую грудь.

Он видел, как розовый сосок проскользнул меж его пальцев. Ее кожа была такой светлой по сравнению с его бронзовым загаром.

– Когда я говорил с пастором несколько дней назад, он буквально вытребовал у меня обещание явиться с тобой на благотворительное собрание в нашу церковь. Хороший повод познакомиться с соседями до бала.

– Надеюсь, Нелл там не будет?

– Ах ты, чертовка! – с шутливой угрозой воскликнул Джеффри и хлопнул по воде так, что брызги полетели на пол.

Словно дети, они принялись носиться друг за другом, стараясь оставить на полу как можно больше луж. Со стороны Рейлин игра велась не совсем честно, ибо она не пренебрегала такими сомнительными приемами, как подножки и щипки.

Всякий раз, как позволял случай, она стремилась ухватить Джеффри за ягодицы, да так сильно, что он подпрыгивал, как пружина, и лишь до поры терпел все эти штучки. Пока ей удавалось удерживать преимущество, Рейлин бурно выражала восторг, но, когда счастье изменило, она начала топать ногами и угрожать, что муж поплатится за свою дерзость и нахальство, что он не смеет так к ней приставать, разумеется, это лишь побуждало Джеффри к дальнейшим действиям.

Накинув полупрозрачный пеньюар, Рейлин вернулась в свою бывшую комнату и немедленно вызвала Кору. Выбрав белое муслиновое платье, украшенное голубым атласным поясом и вышитыми атласными лентами с аппликациями в виде бледно-голубых крошечных цветов, она принялась натягивать чулки и рубашку. Рейлин едва успела одеться, как Кора снова появилась с молодой чернокожей женщиной.

– Тиззи, моя кузина. Мистер Джеффри сказал, что вам потребуется горничная, миссис Рейлин. Тиззи работала в одном господском доме в Виргинии, пока ее отец не получил от мистера Джеффри письмо и деньги, чтобы купить ей документы.

– Вы хотите сказать, что она рабыня? – спросила Рейлин, заметив уродливый шрам на щеке девушки.

– Ну, она должна будет поработать на мистера Джеффри, пока не выплатит те деньги, что он за нее отдал. Конечно, это не так уж трудно: мистер Джеффри такой хороший господин!

– Что с твоим лицом, Тиззи? – спросила Рейлин, приподнимая подбородок девушки, чтобы лучше рассмотреть отметину.