Текст книги "Однажды в грозу…"

Глава 9

Когда ее волнение улеглось, Касси решила не отсылать обратно акварели. Она была уверена, что этот жест лишит ее последней надежды как-нибудь восстановить отношения с Алеком. Кроме того, ей очень не хотелось расставаться с ними. Бен сразу узнал реку Пени, но он не мог догадаться, что на картинах изображены как раз те места, где они с Алеком гуляли много лет назад. Лес у реки был их особым сказочным краем, и один только взгляд на тонкие, мастерски исполненные этюды воскресил сладкую муку первой любви, охватившую ее с такой силой, что она не могла их отдать. Наконец она их повесила на той стене, куда меньше всего падало света из окон и где она могла сколько душе угодно любоваться ими, садя в любимом уголке дивана. Новый компьютер был уже доставлен, но ей было нелегко снова взяться за свою повесть. Причиной была скорее размолвка с Алеком, чем взлом, и два дня, стоило телефону звякнуть, Касси бросалась к нему сломя голову, уверенная, что Алек позвонит ей. Но он не звонил. Заходил представитель фирмы охранных средств, и в любом другом случае Касси показалось бы забавным, что Алек и Лайам оба обратились с ее делом в одну и ту же фирму. Это двойное обращение по крайней мере убедило фирму, что дело срочное, и уже через несколько дней в ее доме закипела работа.

Скоро на кухне у Касси появилась солидная и красивая дверь, которую повесил Билл Терви, и еще сигнализация, замки и запоры на всех дверях и окнах, и, хотя ее не убедили заменить старинные окна современными, она в конце концов согласилась установить дополнительное остекление, которое не нарушало оформления имевшихся окон. Задолго до окончания работ она отослала Бена домой, заверив его, что ей будет очень хорошо и одной. Это было далеко от истины: Касси уже не тревожилась, но ей так недоставало Алека, что порой казалось, ей никогда уже не быть счастливой. Просто жить без него было очень больно, и она хорошо запомнила эту боль еще с прошлого раза. Но, напоминала себе Касси, однажды она уже оправилась от этой боли; со временем ей это снова удастся. Но такое разумное заключение мало чем помогало улучшить ее настроение или избавиться от бессонницы. Она написала Алеку вежливую записку, в которой благодарила за акварели и добавила, что Комб-коттедж скоро станет настолько защищенным от взломов, что никакой другой дом с ним не сравнится. Ответа не было, и она утратила всякую надежду снова встретиться с Алеком и уже собралась с силами, чтобы продолжать жить без него.

Через две недели в Комб-коттедже вновь воцарился покой, и Касси могла, не отвлекаясь, работать над книгой. Тут она обнаружила явную неувязку в ходе сложного повествования и поняла, что придется поломать голову над тем, как исправить ошибку, прежде чем удастся снова сесть за компьютер. Давно зная, что способно расшевелить мысли, Касси решила заново покрасить гостиную и поехала в Пеннингтон покупать краску. Малярные работы не только решили бы ее писательские проблемы, но и избавили бы Комб-котгедж от всяких следов вторжения.

Нарядившись в рабочие брюки, майку и кроссовки, забрав волосы под старую шляпу, принадлежавшую Бену, и включив радио, чтобы не скучать, Касси взгромоздилась на стремянку и стала энергично раскатывать валиком по потолку второй слой эмульсионной краски. Сосредоточенно думая о том, как устроить, чтоб убийца был в одном месте, тогда как свидетели показывают, что видели его в то же самое время в другом, она закончила последний участок и с облегчением вздохнула оттого, что можно не напрягать разболевшуюся шею, и чуть не упала, когда услышала резкий стук во входную дверь. Чудом удержав равновесие и не опрокинув стремянку, но измазав лицо белой краской с валика, она спустилась и подошла к двери.

– Кто там? – сердито спросила она.

– Алек.

У Касси перехватило дыхание. Она в отчаянии посмотрела на измазанные краской брюки, сняла дверную цепочку, отодвинула засов и открыла дверь. Алек, одетый в вельветовые брюки и водолазку, стоял с каменным выражением лица.

– Здравствуй, Касси. Я в городе встретил Бена. Он сказал, что ты, скорее всего, дома.

– Вот это сюрприз, Алек! А я боялась, что твоя тень уже не ляжет на порог моего дома. – Она просияла улыбкой, хотя и была смущена, что он застал ее в таком ужасном виде. – Ты мог бы ограничиться и звонком, – добавила она. – Как видишь, я очень занята.

– Ну что ж, я уйду, – скованно ответил он.

– Нет! – выпалила Касси, из-за краски, измазавшей руки, не схватив его за кашемировый рукав. – Заходи, раз уж пришел.

Алек слегка расслабился.

– Спасибо. Бен не говорил, что у тебя малярные работы.

– Он не знал. – Она стащила с себя шляпу, встряхнула волосами и повела его мимо беспорядка гостиной, где даже занавески не висели, прямо на кухню. – Это мне вдруг пришло в голову. Я увязла на месте со своим повествованием и, чтоб освободиться, решила поработать физически. Обычно это помогает. – Она, отмыла руки и налила воды в чайник. – Есть время выпить кофе?

– Да. Спасибо. – Облокотившись о тумбочку, он смотрел, как она хлопочет.

– По правде говоря, я должен был бы заняться примерно тем же самым. Ты не забыла, что в понедельник я переехал?

– Нет, не забыла. – Касси заварила кипятком растворимый кофе и подала ему чашку.

Алек посмотрел на нее сквозь пар, поднимающийся из чашки.

– Ты собиралась помочь мне обосноваться.

– Мне в голову не приходило, что ты еще хочешь этого, – фыркнула она и посмотрела ему в глаза. – Ты за этим пришел?

– Нет, конечно, нет. – Он стиснул зубы. – И я не стал звонить потому, что отлично знал, ты повесишь трубку. Нашу последнюю встречу сердечной не назовешь.

– Ты прав. – В ее глазах появился холодный блеск. – Алек, я не могу позволить, чтобы мне указывали, кого я должна принимать в своем доме.

– Понимаю, что с моей стороны это было ошибкой. Хотя, – подчеркнул он, – мой взгляд на иные вещи вовсе не изменился.

– Понятно.

– Нет, Касси, тебе, по-видимому, еще непонятно. Пока непонятно. – Он выпрямился, удерживая ее взгляд. – Когда я наткнулся на эти акварели, глазам не поверил. В то утро, когда ушел от тебя, я решил пройтись, чтобы успокоить нервы. По дороге в отель я заглянул в Бофортскую галерею, а там, вижу, висят картины, на которых изображены незабываемые места нашей молодости, точь-в-точь такие, какими они мне запомнились. Я пришел к тебе с ними, как с оливковой ветвью, а… – он пожал плечами, – сама знаешь, что получилось дальше: я увидел Лайама Райли там, где мне самому хотелось находиться. Это было ударом ниже пояса. И в довершение всего ты захлопнула дверь перед моим носом.

– Так зачем было приходить? – тихо спросила она.

– Мне переадресовали из «Честертона» кучу писем. Среди них я нашел твою записку.

– Я так давно это писала, – сказала она, отворачиваясь.

– Знаю. Мне надо было поговорить с тобой.

Несколько раз я вот-вот готов был, но, черт, Касси, мне так тяжело бывает извиняться…

– Иными словами, тебе надо было, чтобы я первой обратилась к тебе, прежде чем ты сделаешь шаг!

– Да, – угрюмо ответил он. – Хотя я не мог не прийти в конце концов: я умираю от тоски по тебе.

Они молча смотрели друг на друга.

– И что теперь? – наконец спросила Касси.

– Ты вернулась к своему инспектору? – спросил он так, будто из него эти слова вытащили клещами.

Она глубоко вздохнула.

– Лайам мой друг. Нельзя «вернуться» к тому, с кем ты никогда не был. Но если мне будет приятно угостить его стаканом пива или ужином, когда у него найдется время помочь мне подобрать материал, не сомневайся: я это сделаю. Их взгляды встретились и долго сверлили друг друга. Потом Алек кивнул головой.

– Пожалуй, это справедливо. Думаю, мне удастся смириться с этим.

– Зачем это нужно? – огрызнулась она. – Я просто объясняю тебе, что живу, как хочу. Мне уже не двадцать лет.

– А выглядишь на двадцать в таком наряде. – Его лицо внезапно озарила редкостная, лучезарная улыбка, перед которой ее оборона каждый раз неизбежно рушилась. Он протянул ей руку. – Ну вот, я притащился…

– Притащился? – Касси невольно рассмеялась. – Так-то ты тащишься?

– На большее я не способен, – заверил он и коснулся ее руки. – Мир?

Касси вложила свою руку в его и недоверчиво спросила:

– Ты о чем?

– О перемирии. – Его рука сжала ее пальцы. – Брось ты эти краски, Касси. Пойдем поужинаем вместе.

Она освободила руку.

– Нет, я непременно хочу сегодня же начать красить стены.

– Займись этим завтра, – не сдавался он.

Касси сделала вид, будто обдумывает его слова.

– Ну, хорошо, – ответила она наконец. – Только тебе придется подождать, пока я отмоюсь.

– Постарайся поскорее. – Он слегка подтолкнул ее к лестнице.

– Погоди, надо помыть валик и убрать стремянку…

Алек отобрал у нее валик и указал на дверь:

– Иди. Я сам это сделаю, но не воображай, будто я стану постоянно заниматься такими вещами.

Через полчаса они сидели в машине и ехали в Пеннингтон. Касси уже казалось, что жизнь не такая уж плохая штука.

– А где мы будем ужинать? – спросила она.

– У меня. – Он бросил на нее косой взгляд. – Мне привезли мебель, и я подумал, что тебе будет интересно увидеть, как все получилось.

– С большим удовольствием. Мне придется готовить?

– Нет. Я опустошил местную кулинарию.

– Гениально, – произнесла Касси и неожиданно зевнула.

– Тебе уже скучно? – сухо спросил он.

– Просто я немного устала, – ответила она с важным видом. – Я сегодня много работала. Но обещаю не заснуть за столом.

– Если заснешь, я возьму и отнесу тебя наверх, в постель.

За этим последовало молчание и ни один из них не нарушил его до тех пор, пока Алек не поставил машину под каштанами на площади.

– Я всего-навсего имел в виду, что уложу тебя в комнате для гостей, – очень серьезно сказал он, отпирая красивую входную дверь.

– Разумеется. – Касси прошла мимо него, высоко подняв голову, и вдруг остановилась с возгласом восторга.

В прошлый раз она не обратила внимания на прихожую: тогда еще в ней не было ковра. Теперь здесь было очень уютно: над тумбочкой висело зеркало в золоченой раме, а огромный бронзовый вазон с плакучей смоковницей, гораздо выше Касси, стоял в простенке между полированными дверьми красного дерева, ведущими во врачебные кабинеты первого этажа. Она с удовлетворением заметила, что весь первый этаж был устлан ковром медового оттенка, который она советовала Алеку. В приемной стены цвета молочного шоколада оттенялись тяжелыми шторами из сурового полотна, свисавшими до пола с карнизов красного дерева. Кожаные кресла и уютные диваны стояли вокруг изящного орехового круглого столика; на нем были стопки журналов и засушенные цветы в китайской фарфоровой вазе.

– Отлично, – с восхищением сказала Касси. – Если бы мне пришлось здесь ожидать, чтобы мне сняли швы, я бы нисколько не трусила.

Посмеиваясь, Алек повел ее наверх по изящной лестнице в жилую часть дома.

– Будем надеяться, что и мои пациенты так же отнесутся к этому. Боюсь, что здесь менее шикарно: внизу-то я постарался, чтоб клиентам пыль в глаза пустить.

Касси с первого взгляда полюбила гостиную Алека. Большой потертый персидский ковер с бахромой, в нескольких местах сильно истоптанный, создавал уют в этой загроможденной комнате. Пара вольтеровских кресел с потертой кожей; еще пара, как и диван, с льняной в полоску тканью; низ штор лежал на полу, будто их неточно отмерили; камин загораживала кожаная ширма; на каминной полке стояли фаянсовые пивные кружки и французские часы с эмалью. Там же находились тумбочки с настольными лампами, телевизор, видеомагнитофон и внушительный музыкальный центр.

Касси молча осмотрелась, потом повернулась к Алеку:

– Это во вкусе твоей покойной жены?

Алек отрицательно покачал головой.

– Когда она умерла, я продал квартиру со всем, что в ней находилось. Эти вещи я покупал для дома в Рохемптоне. Кажется, надо что-нибудь сделать с этими шторами, они очень низко висят.

– А мне нравится так. – Касси прошла вслед за Алеком на кухню. Там у окна, выходящего в сад, стоял накрытый на двоих стол. Кухня была оформлена функционально и приятно для глаз: белые стены, сосновые полки и мебель, черно-белый кафельный пол и набор медных кастрюль, подвешенных к полке.

– Как у профессионального повара, – отметила она, но Алек покачал головой.

– Это бутафория. Готовлю я не часто, но пользуюсь французскими чугунками. Ты садись, чувствуй себя как дома, – добавил он и стал доставать блюда из холодильника.

– Спасибо. Приятно иной раз просто посидеть и понаблюдать. – Касси улыбнулась. – К тому же чувствую, что не часто удается видеть Алека Невиля в роли шеф-повара.

Алек положил батон хрустящего хлеба на деревянную доску и протянул Касси нож.

– Я никогда не мог похвастаться своей хозяйственностью. Порежь пока. Но на что-то я все-таки способен. Если уж очень понадобится, могу приготовить что-нибудь простенькое. Хотя не скрою, что больше люблю, когда это делает кто-нибудь другой. – Он улыбнулся и откупорил бутылку вина. – Наверно, надо было накрыть более торжественно: с парадным фарфором и при свечах, в столовой.

– Мне так гораздо больше нравится, – заверила его Касси и позволила ему положить ей ломтик окорока, кусочек пирога с дичью и ложку особого салата. – И кто тебя будет кормить, когда ты сюда переедешь, если ты не любишь сам готовить?

– В течение некоторого времени одна из уборщиц будет готовить ужин два-три раза в неделю. – Он пожал плечами. – В остальное время буду есть в ресторане или выходить из положения таким вот образом. Чем тебя еще соблазнить?

Касси с сожалением покачала головой. Тогда Алек вскочил и протянул ей руку.

– Прежде чем пить кофе, пойдем, покажу тебе верхний этаж. – Он повел ее смотреть три комнаты: сперва свою скупо обставленную спальню. В ней стояла большая двуспальная кровать и темные, строгого фасона шкафы; в спальне для гостей не было ничего, кроме большой латунной кровати; третья комната – Касси не помнила, чтоб в прошлый визит ее видела, – была совершенно пуста.

– Вот эту комнату я должен был бы сейчас красить, – сказал он.

– Здесь будет третья спальня?

– Пока не знаю. – Алек повел Касси вниз, на кухню, где в каком-то сложном приборе варился кофе. – Как тебе нравятся мои оформительские начинания?

– Я бы лучше не придумала! – ответила она и отпила темный и ароматный кофе. – Гмм, замечательно. Хоть ты и неважнецкий повар, но кофе у тебя отменный.

Они посидели еще немного на кухне, такой яркой и приятной, но через некоторое время Алек предложил перейти в гостиную послушать музыку. Касси направилась к уютному полосатому дивану; послушавшись Алека, скинула туфли и, вздыхая от удовольствия, подтянула ноги и откинулась на подушку. Она одобрительно улыбнулась, услышав знакомые звуки сложной и мастерски исполненной фортепьянной музыки Джорджа Ширинга.

– Как хорошо, – сказала она, позевывая. Извини. Уверяю тебя, это совсем не со скуки.

Алек слегка отодвинул ее босые ноги и уселся на другой конец дивана.

– Как специалист, я бы сказал, что это оттого, что ты ложишься за полночь. Эти круги под глазами у тебя не из косметической шкатулки.

Касси посмотрела ему прямо в глаза.

– Алек, я не полуночничала. Это от бессонницы.

Он выдержал ее взгляд.

– Последствия взлома или затруднения с книгой?

– И то и другое. Но не только это. – Она вдруг насупилась и села прямо. – Если хочешь знать, Алек Невиль, это из-за тебя я потеряла сон.

Его лицо стало строже.

– Почему?

– Что значит «почему»? – Она снова опустилась на подушку и отвернулась. – Ты был совершенно невыносим в то утро…

– В то утро, когда я просил тебя выйти за меня замуж, – перебил он ее. Касси вскинула на него возмущенный взгляд.

– Не просил! Ты вообще не упоминал об этом.

Алек погладил ее ногу и пересчитал указательным пальцем покрытые розовым лаком ноготки.

– Мы уже говорили об этом. Предлагаю забыть то утро, и последующий вечер тоже. – Он с нетерпением вскинул голову. – Хватит ерунды, Касси. Неужели ты не понимаешь, что мы созданы друг для друга? Ты виновата в том, что мы целых десять лет жизни провели в разлуке. Теперь тебе не двадцать лет, ты уже взрослая женщина. Должна же ты когда-нибудь устроить свою жизнь.

Если это было предложение – что бы там Алек ни предлагал, – ей казалось, что как-то у него это получалось нескладно.

– Так ведь я уже устроила свою жизнь, – горячилась она. – Я сама зарабатываю, у меня собственный дом…

– Не собираешься же ты провести остаток жизни одна в этом кукольном домике!

– Почему?

– Потому что ты создана для того, чтобы выйти замуж, иметь семью и, если нам с тобой суждено, рожать детей, упрямая ты ослица! – Алек больно сжимал рукой ее щиколотку и не сводил с нее глаз. – Нам хорошо вместе, Касси.

С нашей самой первой встречи. Ты же знаешь.

Ведь ничто не изменилось: стоило мне увидеть тебя по ту сторону моего стола, как я понял, что до сих пор ты единственная в мире женщина, которую я когда-либо желал. – Он пригнулся к ней, придвинул горящие глаза к ее глазам. – Я так долго не приходил к тебе, чтобы посмотреть, смогу ли жить без тебя. Так вот: не могу! Посмотри мне прямо в глаза, попробуй скажи, что и ты не чувствуешь то же.

Касси с вызовом смотрела на него.

– Тебе не претит, – выговорила она наконец, – что тем временем я, как ты выразился, изрядно поупражнялась в сексе?

Его брови слились в черную черту.

– Касси, я был зол. Я не имел права так говорить.

Касси уперлась ладонью в его плечо и попыталась оттолкнуть его.

– Что верно, то верно!

– Забудь, что я сказал это. – Он поймал ее руку и прижал к своей груди, чтобы она почувствовала, как сильно бьется его сердце. – Ну скажи, почему мы должны вечно жить в разлуке? Ради Господа Бога, Касси, давай поженимся! – Вдруг он выронил ее руку и отодвинулся в самый конец дивана. – Или ты не можешь, не любишь?

Она покачала головой.

– Что ты, Алек, не стану притворяться, будто все эти годы я сидела и чахла, но стоило мне тебя увидеть, как я тут же поняла, что ни на минуту не переставала любить тебя. Но выйти замуж – значит отказать себе в таких вещах, к которым я успела привыкнуть.

– Назови, кроме своего коттеджа, хоть что-нибудь, что имело бы значение и чего ты лишилась бы, выйдя замуж за меня, – перебил он.

Она криво усмехнулась.

– Ну хотя бы моей независимости. Ты никогда не давал мне делать то, что я хотела. С тех пор как ты стал зрелым мужчиной, сделалось только хуже.

– Чушь! – с убеждением возразил он. – Неужели я не дам тебе писать? Черт возьми, Касси, я же горжусь твоим талантом.

Она вздохнула.

– Но сейчас я пишу, когда хочу. Я стараюсь придерживаться некоторого распорядка, но это факт: при моем нынешнем образе жизни я могу поработать подольше вечером или весь выходной день, если мне вдруг захочется. Теперь мне не удастся так поступать, так ведь?

Алек пожал плечами.

– А что, разве это трудно? Не такая уж смена образа жизни. Просто тебе придется слегка приспособиться. – Он отвернулся. – А если бы ты была здесь, рядом со мной, я бы мог не беспокоиться о том, угрожает ли тебе что-нибудь там, в твоей глуши.

У Касси загорелись глаза.

– Алек, ты в самом деле беспокоишься обо мне?

– Ну конечно же! – взревел он, притянул ее к себе и стал так целовать, что она поняла: терпение его иссякло. Он поднял голову с торжествующей улыбкой. – Знаешь, для чего та комната осталась совершенно пустой? Чтобы ты смогла сама ее обставить, как захочешь. Там будет твой кабинет.

Ее глаза заискрились лукавством.

– Ну что же ты до сих пор не сказал? – Она поцеловала его, потом слегка отстранилась и потерлась щекой о его щеку. – Я буду так рада, очень рада выйти за тебя замуж! Нет, Алек, пожалуйста, подожди! Дай мне время свыкнуться с этой мыслью!

Он крепко обнял ее.

– Почему ты не в состоянии просто согласиться, Касси Флетчер? Хорошо, дам тебе время: две недели. Хватит?

Глава 10

Как ни уговаривал Алек, Касси слышать не хотела о таком коротком сроке. Она хотела сперва закончить книгу, потом без суматохи подготовиться к венчанию, а уже после венчания играть свадьбу, на которую все близкие и дорогие придут, чтобы пожелать им счастья.

– Ты могла бы по крайней мере пожить у меня до тех пор, – сказал он, с отвращением глядя на ералаш в ее гостиной, когда в тот же вечер привез ее домой.

Касси потащила его на кухню и толкнула на стул.

– Алек, пожалуйста, очень прошу тебя, не сердись, но я бы не хотела этого до свадьбы.

Он посадил ее к себе на колени и посмотрел в ее умоляющие глаза. Зарыв пальцы в ее волосы, чтобы не дать ей отвернуться, он спросил:

– Почему?

Касси обвила руками его шею. Он слегка обмяк, и его руки скользнули вниз, к ее талии, а она прислонилась щекой к его щеке.

– Пока ты не вошел снова в мою жизнь, я была искренне убеждена, что супружеская жизнь не для меня. Вообще. – Она отодвинулась и с мольбой посмотрела на него. – Ты поймешь меня, если я скажу, что мне хотелось бы, перед тем как мы окажемся вместе, уже навсегда, немножко побыть здесь, в своем доме, и, предвкушая будущее, не спеша прощаться с ним и с прошлым образом жизни? Обещаю тебе никогда больше не разлучаться с тобой, если только это будет зависеть от меня.

У Алека смягчился взгляд. Он погладил рукой ее растрепавшиеся волосы.

– Разве я могу тебе в чем-либо отказать, когда ты так на меня смотришь? Он нежно целовал ее. Поцелуи становились все более чувственными. Вдруг он выпрямился и с недоверием отодвинулся от нее. – Ты еще что-то хочешь сказать, верно?

Касси посмотрела на него в нерешительности.

– Алек, тебе не покажется странным, если я еще скажу, что хотела бы дождаться свадьбы, прежде чем… чем мы снова станем близки? – Она ждала затаив дыхание, потом с облегчением увидела, что уголки его рта растягиваются в улыбке.

– Нет, не покажется, – со смирением ответил он. – Не странным, а жестоким, несовременным, может быть, даже проявлением мечтательности, но, милая Касси, если это необходимо, чтоб ты поверила, что я не просто жажду твоего тела, да будет воздержание. – Он провел пальцем по ее нижней губе. – Ты всегда была не такой, как все те женщины, которых я знал, Касси Флетчер. За это и люблю тебя. Так что принимаю твои условия, только не заставляй меня ждать слишком долго. Я был бы рад обойтись без обливаний холодной водой. – Он нахмурился при виде ее изумленного лица. – Что я такого сказал?

– Ты сказал, что любишь, – еле слышно прошептала она.

Алек с нетерпением покачал головой.

– Ну конечно, люблю! Я уже тогда, много лет назад, так любил тебя, что удивительно, что, пока витал в облаках, не изувечил кого-нибудь из пациентов. Я стал более зрелым человеком, но, видит Бог, перед тобой я остался каким был. Все так же обожаю тебя и так же безумно ревную к любому мужчине, который хоть краем глаза посмотрит на тебя. – Он слегка покачал головой. – Хотя ты никогда не испытывала ко мне подобных чувств. Любишь ли ты меня, Касси?

Она провела языком по вдруг пересохшим губам и отвернулась.

– Как ты думаешь, почему я до сих пор не замужем? После тебя я видеть никого не могла. – Она с нежностью посмотрела на него. – Ах, Алек, неужели ты не видишь, как я люблю тебя?

Со сдавленным возгласом Алек притянул ее к себе и осыпал поцелуями ее разрумянившееся лицо, и прикрытые глаза, и щеки, и нос и нашел ее губы и стал с таким чувством целовать их, что она готова была отказаться ждать еще хоть минуту, не то что до брачной ночи. Но он вдруг оттолкнул ее и вскочил на ноги.

– Все, хватит, Касси Флетчер, – сказал он, тяжело дыша. – А то я могу натворить такого, что ты будешь сожалеть об этом.

Раскрасневшееся лицо Касси так ясно выражало перемену в ее душе, что Алек, стиснув зубы, покачал головой.

– Нет, Касси, раз я сказал, что дождусь, значит, буду ждать. Пусть я умру, – грозно произнес он, – но никто не сможет сказать, что Алек Невиль не сдержал слова!

Касси сделала открытие: она нашла средство заставить продвигаться увязшее повествование, и это были вовсе не малярные работы. Почти весь следующий день она провела с Алеком. Они строили планы и говорили по телефону с ее матерью и Беном. После этого ей не терпелось снова взяться за книгу, и она ругала себя за то, что стала возиться с гостиной. В понедельник она с раннего утра так серьезно начала орудовать кистью и валиком, что вскоре комната была в идеальном порядке, а Касси сидела за письменным столом и, распутав свою историю, приступила к новому, сложному сюжету, который, она не сомневалась, должен был воплотиться в лучшую из ее книг. Время летело, хотя Алек вечно жаловался, что день, назначенный для их свадьбы – весной! – уж очень далек. Он купил в подарок Касси кольцо с сапфиром тонкой ювелирной работы викторианской эпохи. Кейт и Майк приехали в выходные познакомиться с ним. Договорились с церковью о дне бракосочетания. В Комб-коттедже было слишком мало места, а Брайн-Морфа находился слишком далеко, поэтому заказали свадебный завтрак с полным обслуживанием в Бофортсквер. Касси была так счастлива, что даже забывала поесть. Она заканчивала последние главы своей книги.

– Сегодня вечером, – объявила она Алеку, когда он появился в Комб-коттедже за пару недель до Рождества, – я угощаю ужином. Работа закончена, сегодня я выслала рукопись издателю! Пойдем кутить.

Алек рассмеялся, увидев, что Касси достает из холодильника бутылку «Боллингера».

– Наконец-то! А я все думал, когда ты найдешь достойный случай откупорить его.

– Ты ставил шампанское, когда подарил мне это, – напомнила она, с любовью поворачивая кольцо вокруг пальца. С сияющей улыбкой она подняла свой бокал. – За Куин Флетчер, нашу душечку.

Вечер был восхитительным. Ужинали в «Синем кабане». Этот местный ресторан славился изысканной кухней, но оба были так заняты друг другом, что почти не замечали, что у них на тарелке. Потом Алек медленно проехал короткий путь до Комб-Астона и вошел в коттедж вслед за Касси с хозяйским видом, от которого ей было и смешно и до смерти приятно. Когда они оказались одни в доме, она с радостным вздохом шагнула в его открытые объятия и застонала, попав в железное кольцо его рук. Ярость его страстных поцелуев перешла в триумф; он шептал что-то обольстительное, воспламеняющее, у ее жадно ловящего каждое слово уха. Они опустились на диван. Он подтолкнул ее на подушки; коснувшись губами прикрытых в забытьи глаз, скользнул вдоль ее лица и как хищник впился в ее приоткрытые губы. Она обняла его за шею. Его руки спустились в вырез шелковой блузки, потом он зарылся лицом в ее груди и крепко обнял за талию. Алек повернул к ней измученное нетерпением лицо.

– Касси, я хочу тебя, с ума схожу. Я дождусь свадьбы, хоть умру, но зачем ты так оттянула срок?

Касси посмотрела на него затуманившимися глазами.

– Можно… отменить…

Алек насторожился.

– Что такое?

– Можно отменить срок. Если невозможно ждать, – добавила она, оживляясь.

– Ты мог бы перенести бронь в отеле на Сейшельских островах, а если фирма ресторанного обслуживания не успеет, я подыщу другую… Конечно, священник согласится перенести срок. Ты мог бы оформить срочное разрешение… – Она замолчала, увидев его изумленное лицо. – Что, это слишком много?

– Неужели это говорит моя давно знакомая, любимая Касси Флетчер? – спросил он хриплым голосом, сжимая ее в объятиях. – Ангел мой, как я рад, что ты готова. Это правда?

– Да, правда, – уверила она его. – Ты однажды сказал, что жизнь – не генеральная репетиция. Так приступим к действию!

Последовала суматоха переоформления заказов, телефонных звонков, поспешных покупок для невесты и ее матери, и наконец Кэтрин Куин Флетчер и Александер Мерри Невиль сочетались браком на Новый год в маленькой нормандской церквушке Пресвятой Девы Марии поселка Комб-Астон. Кортеж составили брат Алека с семьей, приехавшие из Шотландии; шафером был товарищ Алека по Кембриджскому университету – психолог; еще несколько друзей и сотрудников жениха и невесты собрались позже на устроенном на скорую руку приеме в Бофорт-сквер, чтобы поднять тост за счастливую пару.

– Касси, я никак не пойму, что тебя заставило так неожиданно перенести срок, – сказала Кейт, когда они остались одни, перед тем как ехать ночевать в Комб-коттедж.

– Просто вдруг показалось бессмысленным тянуть время, – ответила счастливая Касси. Она посмотрелась в зеркало» висевшее в спальне, в которой они с Алеком вместе проведут ночь. В зеркале отразилось сияющее улыбкой созданье в кремовом шерстяном платье, со счастливыми глазами на разрумянившемся лице, с затейливой прической, украшенной мелкими белыми цветками из шелковой ткани. – Мы ведь уже не какие-нибудь подростки, мама.

– Сказать правду, – сухо ответила Кейт, – ты выглядишь помоложе, чем когда была подростком. И я очень этому рада. Будь счастлива, дорогая! Желаю тебе замечательно провести время на Сейшельских островах! Когда вернетесь, приезжайте к нам с Алеком, как только сможете выбраться.

Мистер и миссис Невиль собирались провести брачную ночь в Бофорт-сквер, а на следующий день сесть на самолет и отправиться в поисках солнца в трехнедельное свадебное путешествие. Коттедж решили продать. Касси с удивлением заметила, что вполне философски относится к тому, что кто-то другой станет его хозяином: с момента ее бракосочетания Комб-коттедж стал как бы законченной главой ее жизни.

Алек был поражен, узнав об этом, когда они, наконец наедине, сидели на диване перед подносом с шампанским и закуской, вспоминая завершившийся день. – Я думал, что ты не вынесешь одной мысли о том, что твой любимый коттедж станет чужим, – с расстановкой сказал он, гладя ее распущенные волосы. Оба уже переоделись: Касси в новую кремовую атласную ночную рубашку и алый бархатный халат, а Алек – в один из тренировочных костюмов, в которых он совершал пробежки по парку в случае прилива энергии.

– Я тоже так думала, – призналась она и улыбнулась ему. – Может быть, я научилась ценить то, что у меня есть.

Алек довольно потерся щекой о ее щеку.

– Я не ошибусь, если подумаю, что речь и обо мне?

– Прежде всего о тебе, – подтвердила она. – Многие ли имели возможность восстановить утраченное? Ах, Алек, до чего мне везет, хоть я и далеко не сразу сумела понять это.

– Это мне повезло, ангел мой, – возразил он и посадил ее к себе на колени. – Мы прошли такой долгий путь, чтоб дойти до этой минуты, Касси. Мне просто не верится, что наконец мы с тобой вместе.

– Попробую уверить тебя, – прошептала она и потянулась губами к его губам, обхватив руками его голову. Нежность его поцелуя мгновенно уступила порыву страсти. Он не пытался обуздать его, а Касси с такой нескрываемой пылкостью откликнулась на его чувство, что он подхватил ее на руки.

– Теперь уже можно не ждать! – с внезапно разгоревшимся чувством сказал он и направился к лестнице.