Текст книги "Сапфик"

Перед ухмыляющимся Каспаром бедняга-лакей съежился, караульные расступились.

Клодия тотчас влетела в зал Тайного Совета.

Склонившись в поклоне, Джаред пропустил принца, который поспешил за Клодией, его телохранитель – следом. Сапиент вошел последним, услышав, как за ним захлопнулись двери.

Небольшой по размеру зал Тайного Совета пах плесенью. Кресла из старой красной кожи выстроились полукругом. В центре стоял королевский трон, над которым красовалась личная эмблема Сиа. Члены Совета расселись. За ними встали сапиенты.

Не зная, куда деться, Финн замер неподалеку от королевы. Нельзя, нельзя зацикливаться ни на ухмылке Каспара, ни на том, как он шепчет матери на ухо, ни над ее ответным смехом. В зал ворвалась Клодия и встала рядом с Финном. Они не сказали друг другу ни слова.

Королева грациозно подалась вперед:

– Подойдите, молодой человек.

Юноша в желтой мантии встал в центре полукруга. Все взгляды устремились к нему, ничуть его не смутив. Финн рассматривал его с подсознательной неприязнью. Этот тип ростом с него, с волнистыми каштановыми волосами. Кареглазый. Улыбающийся. Уверенный.

Финн нахмурился.

– Ваше величество! Господа! Я целиком и полностью осознаю, какое серьезное заявление сделал. Я намерен доказать, что каждое мое слово – правда. Я действительно Джайлз Александр Фердинанд де Хаваарн, владыка Южных островов, граф Марли, наследный принц этого Королевства. – Юноша обращался ко всем собравшимся, а смотрел на королеву. Буквально на секунду взгляд карих глаз метнулся к Клодии.

– Лжец! – прошипел Финн.

– Прошу тишины, – сказала королева.

– До своего пятнадцатилетия я воспитывался среди вас, – с улыбкой начал самозванец. – Думаю, многие меня помнят. Вы, лорд Бургонь, наверняка не забыли, как я брал ваших добрых коней и как в Большом Лесу упустил вашего ястреба. – (Пожилой советник в черной, отороченной мехом мантии испуганно встрепенулся.) – Миледи Амелия вспомнит день, когда мы с ее сыном переоделись пиратами и лазили по деревьям, пока вместе не свалились ей чуть ли не на голову.

Одна из придворных дам кивнула, мертвенно побледнев.

– Было такое, – шепнула она. – Как мы смеялись!

– Да уж, да уж. Таких воспоминаний у меня множество. – Самозванец сложил руки на груди. – Господа, я знаю вас всех. Я играл с вашими детьми. Могу сказать, где вы живете и как зовут ваших жен. Могу ответить на любой вопрос о моих наставниках, о Грегоре Бартлетте, моем дорогом гувернере; о моем отце, покойном короле, о моей матери, королеве Аргенте. – На миг юноша помрачнел, потом снова улыбнулся и покачал головой. – Уверен, это больше, чем способен поведать присутствующий здесь Узник, который так кстати потерял память.

Финн стоял не шелохнувшись, и в его неподвижности Клодия почувствовала угрозу.

– Где же я был все это время, спросите вы. Зачем инсценировали мою гибель? Или королева, любезнейшая моя мачеха, уже объяснила, что мое якобы падение с коня в возрасте пятнадцати лет… мм… организовали для моей же безопасности?

Клодия закусила губу. Этот парень использовал правду и ловко искажал ее. Он очень умен. Или прекрасно обучен.

– Времена были опасные. Господа, возможно, вы слышали о тайной организации со зловещим названием «Стальные Волки». Только недавно сорвались их грязные планы – провалилось покушение на королеву Сиа, был разоблачен их лидер, презренный Смотритель Инкарцерона. – Самозванец больше не смотрел на Клодию. Он умело играл на публику и говорил звонким, уверенным голосом. – Наши шпионы узнали о существовании мятежного клана много лет назад и выяснили, что Стальные Волки собираются убить меня. Аннулировать Указ короля Эндора. Отменить Протокол. Вернуть хаос и ужасы Годов Гнева. Поэтому я исчез. Свои замыслы я не раскрыл даже королеве. Я понял, что единственный способ обеспечить собственную безопасность – внушить мятежникам, что я уже умер. И ждать своего часа. – Самозванец улыбнулся. – Мой час пробил, господа. – С непринужденной величественностью он поманил к себе лакея, который принес ему стопку документов.

Клодия встревоженно кусала губы.

– Вот документальное подтверждение моих слов. Моя родословная, свидетельство о рождении, письма, приглашения – их писали многие из вас, значит вы сможете их узнать. Есть детский портрет моей невесты, подаренный ею в день нашего обручения.

Клодия судорожно вдохнула и глянула на самозванца – тот невозмутимо встретил ее взгляд.

– Однако самое главное доказательство всегда со мной. – Юноша поднял руку, оттянул кружевную манжету и нарочито медленно повернулся к собравшимся.

Все увидели, что на запястье у него поблекшая татуировка – коронованный орел династии Хаваарна.

10

 
Рука к руке.
Щека к щеке.
Двойник мой зеркальный, Инкарцерон.
Ужас за ужас.
Мечта за мечту.
Око за око.
Тюрьма за тюрьму.
 

Песни Сапфика

Чудище их услышало.

– Скорее! – крикнул Кейро.

Аттия схватилась за поводья, но испуганный конь кружился и ржал. Не успела она сесть в седло, Кейро с проклятьями отскочил от выступа. Девушка обернулась.

Оцепень ждал. Им попалась мужская особь с двенадцатью головами в шлемах, со сросшимися бедрами, руками и запястьями. Цепи пуповиной тянулись от плеча к плечу, от пояса к поясу. Несколько рук сжимали факелы, в других было оружие: клинки, сечки, ржавое кремневое ружье.

Ружье было и у Кейро. Он прицелился в центр сжавшегося в комок чудища:

– Не приближайся! Держись от нас подальше!

Свет факелов сфокусировался на них. Аттия прижалась к коню – горячий потный бок дрожал под ее рукой.

Оцепень разжался, разложился на длинную шеренгу теней. Глупо, но в тот момент Аттии вспомнились бумажные гирлянды, которые она мастерила в детстве: вырезаешь одну фигурку, потом разворачиваешь – а их целая цепочка.

– Я сказал, не приближайся! – Кейро водил ружьем вдоль расчленившегося Оцепня. Рука у него твердая, но выстрелить он мог только в одну часть, провоцируя другие на атаку. Или они не атакуют?

Оцепень заговорил – одна фраза эхом летела по цепочке от одного тела к другому:

– Мы хотим есть.

– У нас ничего нет.

– Врешь. Мы чуем хлеб. Мы чуем мясо.

Эта тварь – единый организм или сцепленное множество? Один мозг управляет телами, как частями своего, или разумов столько же, сколько тел, жутким образом сращенных на веки вечные? Аттия завороженно смотрела на Оцепня.

– Брось ему сумку с едой, – велел Кейро, снова выругавшись.

Аттия отделила от поклажи сумку с едой и швырнула чудищу. Недолго сумка скользила по льду: длинная рука подхватила ее и потащила к уродливому темному телу.

– Мало!

– Больше ничего нет, – сказала Аттия.

– Мы чуем коня. Его теплую кровь. Его сладкое мясо.

Аттия с тревогой взглянула на Кейро. Без коня им отсюда не выбраться.

– Нет! – Девушка встала рядом с Кейро. – Коня не отдадим.

В небе вспыхивали слабые молнии. Включился бы сейчас свет! Напрасные мечты: это Ледяное Крыло, здесь вечный мрак.

– Уходи! – заорал Кейро. – Не то пристрелю тебя, клянусь!

– Которого из нас ты пристрелишь? Инкарцерон сцепил нас. Тебе не разделить.

Оцепень приближался. Краем глаза Аттия уловила движение и охнула:

– Он окружает нас!

Девушка испуганно попятилась, вдруг уверовав в то, что, если Оцепень ее коснется, их пальцы срастутся.

Звеня сталью, Оцепень окружил их почти полностью: кольцо сомкнулось бы, если бы не замерзший водопад. Кейро прижался к обледеневшим струям и рявкнул:

– Садись на коня, Аттия!

– А ты?

– Садись на коня!

Девушка забралась в седло. Оцепень рванул вперед, и конь тотчас встал на дыбы. Кейро выстрелил.

Синее пламя пронзило центральное тело, которое тотчас испарилось. Оцепень закричал – одиннадцать голосов хором завопили от ярости. Аттия заставила коня развернуться, наклонилась, чтобы подхватить Кейро, и увидела, что чудище вновь срослось. Руки соединились, пуповины-цепи натянулись.

Кейро повернулся, чтобы прыгнуть Аттии за спину, но Оцепень бросился на него. Кейро кричал и отбивался, но агрессивные руки схватили его за шею, за пояс и стаскивали с коня. Кейро сопротивлялся, осыпал чудище проклятиями, но рук было слишком много, они жадно хватали его, их ножи вспыхивали холодным голубым светом. Усмиряя перепуганного коня, Аттия нагнулась, вырвала ружье у Кейро и прицелилась.

Если выстрелит, то убьет Кейро.

Пуповины-цепи обвивали парня, как щупальца. Оцепень поглощал его: Кейро предстояло занять место им же застреленного тела.

– Аттия! – Крик Кейро прозвучал совсем глухо. Конь встал на дыбы, еще немного, и ускачет прочь, Аттия сдерживала его с огромным трудом. – Аттия! – На миг живые цепи соскользнули с лица Кейро, и он увидел ее: – Стреляй!

Она не могла.

– Стреляй, стреляй в меня!

На миг Аттия застыла от ужаса, потом вскинула ружье и выстрелила.

– Как такое могло случиться?! – Финн пролетел через комнату, упал в металлическое кресло и озадаченно посмотрел на серый, непрерывно гудящий Портал. – И почему мы встречаемся здесь?

– Потому что это единственное место во всем дворце, которое точно не прослушивается. – Джаред тщательно закрыл ворота, чувствуя странное воздействие комнаты: она словно выпрямлялась, приспосабливалась к их присутствию. «Наверное, так и должно быть, – думал сапиент. – По сути, здесь мы на полпути к Инкарцерону».

На полу еще валялись голубые перья, Финн нервно пинал их.

– Где же она?

– Придет. – Джаред пристально глядел на юношу, тот смотрел на него в ответ.

– Наставник, вы тоже во мне сомневаетесь?

– Тоже?

– Вы видели этого… А Клодия…

– Клодия уверена, что ты – Джайлз. С тех самых пор, как впервые услышала твой голос.

– Ну, тогда она еще не видела того типа. Сегодня Клодия назвала его по имени. – Заметно нервничая, Финн вскочил и подошел к экрану. – Видали, какие у него манеры? Как он улыбался, кланялся – принц, самый настоящий. Я так не умею. Я даже не помню, как разучился. Это Инкарцерон все из меня выбил.

– Он хороший актер…

Финн резко повернулся к Джареду:

– Вы ему верите? Ответьте честно!

Джаред сплел тонкие пальцы в замок и пожал плечами.

– Я ученый, Финн. Убедить меня непросто. Его документальные, так сказать, доказательства проверят. Тайный Совет устроит вам двоим перекрестный допрос. Появление второго претендента на трон все изменило. – Сапиент искоса посмотрел на Финна. – Мне казалось, ты не хочешь принимать наследство.

– Теперь хочу, – прорычал Финн. – Кейро всегда говорил, что нельзя бросать то, за что дрался. Я лишь раз смог отговорить его от такого.

– Когда вы ушли из банды? – Джаред впился в него взглядом. – Ты много рассказывал нам об Инкарцероне, Финн. Мне нужна правда. Правда о Маэстре. И правда о Ключе.

– Правду вы уже слышали. Маэстра отдала мне Ключ, потом погибла. Упала в Ущелье. Кто-то нас предал. Моей вины тут нет, – обиженно закончил Финн.

Но Джаред безжалостно продолжал:

– Маэстра погибла из-за тебя. А то воспоминание о Большом Лесе, о падении с коня… Хочу убедиться, что это правда. Правда, Финн, а не история для Клодии.

Финн вскинул голову:

– Хотите убедиться, что это не ложь?

– Именно. – Джаред понимал, что рискует, но смотрел на юношу все так же невозмутимо. – Тайный Совет захочет услышать об этом в мельчайших подробностях. Тебя станут допрашивать снова и снова. Убеждать придется не Клодию, а Совет.

– Скажи мне такое кто-нибудь другой, я бы…

– Поэтому ты хватаешься за оружие?

Финн сжал пальцы в кулак, потом медленно обхватил себя обеими руками и тяжело опустился в металлическое кресло.

Какое-то время оба молчали, и Джаред слышал слабый гул комнаты с наклонными стенами, который ему никак не удавалось изолировать.

– Насилие – норма для Узников Инкарцерона.

– Понимаю. Понимаю, как это, должно быть, трудно…

– Я ведь не уверен… – Финн повернулся к Джареду. – Наставник, я не уверен в том, кто я. Как мне убедить Королевство, если я сам не уверен?!

– Тебе придется. Все зависит только от тебя. – Зеленые глаза Джареда вцепились в Финна. – Если твое место займет другой, если Клодия лишится наследства, а я… – Джаред осекся и на глазах у Финна переплел бледные пальцы. – Тогда помочь Узникам Инкарцерона будет некому. Тогда ты никогда больше не увидишь Кейро.

Ворота распахнулись, и в комнату влетела Клодия – разгоряченная, всполошенная, в запылившемся от бега платье.

– Его оставляют при дворе! Можете себе представить?! Сиа предоставила ему покои в Башне Слоновой Кости.

Мужчины молчали. Клодия почувствовала, как накалена обстановка, и, вытащив из кармана синий бархатный мешочек, подошла с ним к Джареду.

– Наставник, вы это помните? – Девушка развязала тесемки и вывалила из мешочка портрет-миниатюру в изысканной рамке из золота и жемчуга с гравировкой в виде коронованного орла на обороте. Клодия протянула портрет Финну, и тот взял его обеими руками.

С портрета улыбался темноглазый мальчик. Смотрел он открыто, прямо, хоть и немного застенчиво.

– Это я?

– Ты что, себя не узнаешь?

– Нет, не узнаю. Этого мальчика давно нет, – ответил Финн с такой болью, что Клодии стало не по себе. – Этот мальчик никогда не видел, как ради объедков убивают людей. Он никогда не пытал старуху ради жалких монет, которые она прятала на самый черный день. Никогда не рыдал в камере. Ночами он никогда не лежал без сна, слушая детские вопли. Этот мальчик не я. Над ним Инкарцерон не поработал. – Финн вернул портрет Клодии и закатал рукав. – Посмотри на меня!

Руку покрывали шрамы и оспины от ожогов… При каких обстоятельствах Финн получил эти раны, Клодия не представляла. Бледный Орел Хаваарна едва просматривался на их фоне.

– Этот мальчик и звезд не видел, – с чувством проговорила Клодия. – По крайней мере, не так, как ты. Финн, ты был этим мальчиком. – Клодия поднесла портрет к лицу Финна, и Джаред подошел сравнить.

Сходство не вызывало сомнений. Однако Клодия видела, что юноша из Хрустального зала тоже похож на изображение. Только в отличие от Финна у него нет ни болезненной бледности, ни худобы, ни потухшего взгляда.

Не желая показывать свои сомнения, Клодия сказала:

– Мы с Джаредом нашли это в хижине старика по фамилии Бартлетт. Он прислуживал тебе, когда ты был малышом. Он оставил письмо о том, что любил тебя, как сына.

Финн с безысходностью покачал головой, но Клодия решительно продолжила:

– У меня тоже есть твои детские портреты, но эта миниатюра лучше любого из них. Думаю, ты сам подарил ее Бартлетту. Именно он догадался, что тело погибшего не твое, что ты жив!

– Где он сейчас? Можно привезти его сюда?

Клодия переглянулась с Джаредом, и сапиент тихо сказал:

– Бартлетт погиб, Финн.

– Из-за меня?

– Он знал правду. Его уничтожили.

Финн пожал плечами:

– Мне очень жаль. Но я любил только старика по имени Гильдас. И он тоже погиб.

Что-то затрещало. Большой экран на панели управления вспыхнул и замерцал.

Джаред бросился к экрану, Клодия рванула следом:

– Что это? Что случилось?

– Какое-то соединение. Думаю… – Джаред отвернулся от экрана. Гул в комнате изменился: теперь он звучал глуше, зато неуклонно нарастал. Взвизгнув, Клодия кинулась к креслу и столкнула с него Финна так резко, что они чуть не свалились на пол.

– Портал работает! Работает! Но как?!

– Изнутри. – Белый от напряжения, Джаред смотрел на кресло.

Теперь они смотрели на Портал, не представляя, кто может появиться оттуда. Финн выхватил шпагу.

Вспыхнул свет, ослепительно-яркий, памятный Джареду с прошлого раза.

В кресле появилось перо.

Голубое, размером с человека.

Огненный выстрел кремневого ружья вспорол лед у Оцепня под ногами. Взвыв, чудище упало и начало соскальзывать под отколовшуюся льдину. Тела переплетались, цепляясь друг за друга. Аттия выстрелила снова, целясь в обломки льда, и крикнула:

– Кейро, выбирайся!

И Кейро рванулся. Он бешено толкался, кусался, пинался, но ноги вязли в шуге, а одна из рук Оцепня цеплялась за его длинный плащ. Вдруг ткань лопнула, и Кейро на миг освободился. Аттия тотчас схватила его. Пушинкой Кейро не назовешь, но если промешкать – тварь утащит его под лед и задушит. Потому он проворно влез на коня и сел за Аттией.

Аттия зажала ружье под мышкой, с трудом справляясь с поводьями. Конь паниковал, а когда вздыбился, ночь вспорол громкий треск. Глянув вниз, Аттия поняла, что лед ломается. От пробитого выстрелом кратера зигзагом расползались черные трещины. Сосульки падали с водопада, собираясь остробокими кучами.

Кейро вырвал у нее ружье и крикнул:

– Да придержи ты коня!

Как его придержишь?! Испуганный жеребец мотал головой и стучал копытами, скользя по льдинам.

Оцепень наполовину ушел под талую воду. Тела невольно топили друг друга, кожистые пуповины-цепи заиндевели.

Кейро вскинул ружье.

– Нет! Мы оторвемся от него, – шепнула Аттия, но Кейро не опустил ружье, и она добавила: – Когда-то его части были людьми!

– Если они помнят об этом, то поблагодарят меня, – мрачно отозвался разбойник.

Оцепня опалил первый залп. Потом второй, третий, четвертый, пятый. Кейро стрелял хладнокровно и точно, пока ружье не зашлось в хрипе и в кашле. Оно стало бесполезным, и Кейро швырнул его в обгорелую воронку.

Кожаные поводья стерли Аттии руки, и она остановила коня.

В жуткой тишине легчайший ветерок шелестел по насту. Вниз, на убитых, Аттия смотреть не могла, поэтому подняла глаза на далекую крышу и содрогнулась от удивления. На черной тверди ей вдруг померещились тысячи светящихся точек. Может, это и есть звезды, о которых говорил Финн?

– Давай выбираться из этой дыры, – сказал Кейро.

– Как? – буркнула Аттия.

Тундру изрезали расселины. Из-под трещин во льду поднималась вода, целый океан цвета стали. Блестящие точки оказались не звездами, а клубами тумана, медленно опускающегося с высот Инкарцерона.

Кружась, туман облепил им лица и произнес:

– Напрасно ты убил детей моих, получеловек[6]6
  Здесь и далее курсив авторский.


[Закрыть].

Клодия изумленно смотрела на гигантский стержень пера, на крупные голубые бородки, сцепленные между собой. Вот она потянулась и осторожно потрогала пух на конце. По сути, это перо не отличается от того, что Джаред нашел на лужайке, просто было огромным. Невозможно огромным.

– Что это значит? – растерянно прошептала девушка.

– Это значит, милая, что я возвращаю ваш подарочек, – ответил насмешливый голос.

На миг Клодия застыла, потом пролепетала:

– Отец?

Финн взял ее за руку и заставил повернуться к экрану, на котором медленно, пиксель за пикселем, возникало изображение мужчины. Едва картинка сложилась окончательно, Клодия узнала и строгий темный камзол, и аккуратные волосы, перехваченные сзади лентой. С экрана на нее взирал Смотритель Инкарцерона, которого она до сих пор считала отцом.

– Ты меня видишь? – взволнованно спросила девушка.

А вот и она, знакомая холодноватая улыбка.

– Конечно же я вижу тебя, Клодия! Ты не поверишь, сколько всего я вижу. – Взгляд серых глаз устремился к Джареду. – Поздравляю, господин сапиент! Я опасался, что повредил Портал слишком сильно. Видимо, я снова недооценил вас.

Клодия переплела пальцы, расправила плечи и застыла перед изображением отца, будто снова стала малышкой, будто пронзительный взгляд подавлял ее.

– Возвращаю предмет ваших исследований, – сухо проговорил Смотритель. – Как видите, проблема масштаба остается. Настоятельно советую вам, Джаред, не переправлять через Портал ничего живого. Результаты могут оказаться губительными для всех нас.

– Но перья туда попали? – спросил Джаред, нахмурившись.

Смотритель только улыбнулся в ответ.

Клодия больше не могла ждать – слова так и полились из нее.

– Ты правда в Инкарцероне?

– Где же еще?

– Но где он? Ты нам так и не сказал!

Во взгляде Смотрителя мелькнуло удивление. Он подался назад, и Клодия поняла, что отец в каком-то темном месте, потому что в глазах у него на миг отразились отблески пламени. Из окружающего его мрака донесся негромкий пульсирующий гул.

– Не сказал? Об этом, Клодия, тебе стоит расспросить своего драгоценного наставника.

Девушка посмотрела на Джареда, и тот смущенно потупился.

– Наставник, неужели вы впрямь не сказали ей?! – с откровенной насмешкой поинтересовался Джон Арлекс. – Я думал, у вас между собой секретов нет. Ну, тогда будь осторожнее, Клодия. Власть растлевает всех, даже сапиентов.

– Власть? – резко спросила Клодия.

Джон Арлекс грациозно развел руками, но не успела девушка потребовать объяснений, как Финн оттеснил ее в сторону:

– Где Кейро? Что с ним?

– Откуда мне знать? – холодно отозвался Смотритель.

– В образе Блейза у вас была целая башня книг! Досье на каждого Узника. Вы могли бы отыскать его.

– А тебе не все равно? – Смотритель подался вперед. – Ладно, я скажу тебе. В данный момент он бьется не на жизнь, а на смерть с многоголовым чудовищем. – Увидев, что Финн онемел от шока, Джон Арлекс засмеялся. – А тебя нет рядом, и некому прикрыть его спину. Обидно, правда? Но в Инкарцероне твоему Кейро самое место. Это его мир – ни дружбы, ни любви. И тебе, Узник, здесь самое место. – Экран зашипел, изображение замерцало.

– Отец… – тотчас позвала Клодия.

– Ты до сих пор так меня называешь?

– Как же иначе? – Девушка шагнула вперед. – Другого отца я не знаю.

Джон Арлекс вгляделся в нее, образ зарябил, но Клодия заметила, что седины и морщин у отца прибавилось.

– Клодия, я сам теперь Узник, – тихо произнес Смотритель.

– Ты можешь выбраться Наружу, у тебя есть Ключ!

– Был. – Смотритель пожал плечами. – Инкарцерон забрал его.

Изображение таяло.

– Но зачем?

– Инкарцерон одержим желанием. Началось все с Сапфика: когда он надевал Перчатку, они с Тюрьмой сливались в единый разум. Это он его заразил.

– Болезнью?

– Страстью. Страсть может быть болезнью, Клодия. – Джон Арлекс смотрел на девушку. Его лицо тряслось, искажалось, восстанавливалось. – Твоя вина тут тоже есть: ты так красочно все описала! Теперь Инкарцерон сгорает от желания. У него тысяча Очей – а он, оказывается, чего-то никогда не видел. Он ни перед чем не остановится, чтобы увидеть это.

– Что же? – шепотом спросила девушка, заранее зная ответ.

– Внешний Мир, – прошелестел Джон Арлекс.

На миг воцарилась тишина, потом Финн наклонился вперед:

– А как со мной? Я Джайлз? Это вы отправили меня в Тюрьму? Отвечайте!

Смотритель улыбнулся.

И экран погас.