Текст книги "Ослепление"

Они с трудом пробирались прочь от Площади независимости к отелю, и со всех сторон их толкали, пихали и задевали разгоряченные зеваки, привлеченные праздничным шоу. И вот в какой-то момент сумочку Андреа прижало к бедру бедняги Брента. Взвыв от боли и схватившись за ногу, он рухнул на порог чьего-то дома, увлекая за собою девушку.

– Что с вами? – воскликнула она, с трудом перекрикивая шум окружавшей их толпы. – Что случилось?

– Меня ранили! – прокричал он в ответ, все еще сжимая покалеченную ногу.

– Ох, Боже правый! – воскликнула она с ужасом. – Вы можете идти? Может быть, мне лучше оставить вас здесь, а самой сбегать за доктором? И кому пришло в голову заниматься такими ужасными вещами в толпе?!

– Кажется, моя рана не смертельна, – заверил он ее. – Просто мне было дьявольски больно! Я уверен, что получилось это случайно, но скажите, с чего вам взбрело в голову держать в своем ридикюле такие штуки, что способны насквозь проколоть мне ногу? У меня такое ощущение, что мне в бедро всадили здоровенную булавку!

И, скорее всего, так оно и есть, виновато подумала Андреа, вспомнив о той массе декоративных булавок и брошек, которые она похитила за этот вечер и как попало запихала в сумочку, не заботясь о том, застегнуты они или нет.

– Ах, дорогой! Это могла быть моя шляпная булавка, или застежка от моей камеи, или от сережки, или даже просто зубья моей расчески, – торопливо принялась перечислять она. – О-о-ох! Я знаю, это могли быть те острые щипцы, которыми я угрожала Дугану Макдональду!

– Неудивительно, что он поспешил убраться восвояси! Если бы я мог такое предвидеть, я бы постарался последовать его примеру. И с какой стати вы таскаете повсюду с собой все это барахло?

– Вы же сами предупреждали нас, – не моргнув глазом великолепно вышла из положения Андреа. – И я ни в коем случае не собираюсь теперь оставлять все свои любимые вещицы в комнате, чтобы их украл этот противный вор! Хотя, конечно, они не представляют большой ценности в деньгах, но я так сентиментальна и так привязана ко всем этим мелочам!

– Значит, я вырыл сам себе яму, – криво улыбнулся он. Внезапно он протянул руку, ухватился за ее сумочку и взвесил ее на руке. – Несчастная женщина, вы что же, носите с собою еще и парочку кирпичей? И как вас только не перекосило под такой тяжестью?

Испугавшись, что Бренту взбредет в голову заглянуть в сумочку и поинтересоваться ее содержимым, Андреа судорожно вцепилась в нее, пока Брент не разжал руку.

– Книги! – выпалила она. – Ими можно так же успешно оглушить грабителя или вора, как и кирпичами. Коль скоро мне приходится таскать с собою все свое добро, я не хочу, чтобы его у меня смогли запросто отнять.

– А в итоге вместо карманника вы поразили меня.

– Я так ужасно сожалею! – снова запричитала она. – Вам так плохо?

– Мне кажется, что кровотечение уже остановилось, а это можно считать добрым знаком.

– Наверное, нам надо как можно скорее добраться до отеля и найти кого-нибудь, кто сделал бы вам перевязку, – виновато предложила она.

– По справедливости этим должны заняться вы сами, коль уж вы ранили меня, – заявил он с лукавой ухмылкой.

– Только в ваших мечтах, вы, наглец! – отрезала она, грозя ему пальцем. После чего попыталась сгладить неловкость обезоруживающей улыбкой: – Но я более чем уверена, что за свою долгую жизнь Мэдди успела ознакомиться с искусством сиделки. У нее есть запас чудесных пластырей, приготовленных по ее собственному рецепту. Они жгут, будто адское пламя, но зато обязательно вылечат, если с самого начала не прикончат вас.

Филадельфия пребывала в угаре праздничных торжеств. Парады, речи, банкеты. Почти все дома были разукрашены алыми, белыми и синими полотнищами. На специальной эстраде на территории выставки полыхал Факел свободы, важнейшая деталь Статуи свободы, которая все еще не была завершена, хотя Столетие независимости уже наступило. Начиная с последнего уик-энда и до сегодняшнего дня более ста пятидесяти тысяч туристов прибыли в Филадельфию, чтобы участвовать в праздновании века свободы Четвертого июля, откуда собственно и начиналась независимая Америка. Все отели были переполнены, и даже повсеместно известное гостеприимство Филадельфии в эти дни подверглось серьезному испытанию – хотя, надо отдать должное, город вышел из испытаний с честью.

Дорога от центра города до выставки была запружена до предела, по ней без устали сновали взад-впред конные поезда, не справлявшиеся с огромным количеством желающих попасть на выставку. И хотя протяженность дороги была около трех миль и день обещал быть мучительно жарким, многие туристы все же предпочитали прогуляться пешком.

Брент взглянул на плотную череду экипажей и пешеходов и с удрученным вздохом заметил:

– Хотя мне совсем не улыбается перспектива пропустить все торжества, устроенные специально ради сегодняшнего дня, я все же предпочел бы остаться нынче здесь, в отеле. Видит Бог, я совершенно не желаю, чтобы в толкучке меня снова насадили на дамскую булавку, как цыпленка на вертел.

– Как ваша рана сегодня утром? – заботливо спросила Андреа. – Вам помог пластырь Мэдди?

– Этот образец ведьмовского искусства выдрал всю растительность с моего бедра и оставил после себя здоровенный красный след, – отвечал Брент, подозрительно меряя ее взглядом. – Но я не могу не признать, что боль прошла, также как и небольшая опухоль. Похоже, на сей раз я смогу избежать гангрены.

– Мне бы хотелось, чтобы вы с должной благодарностью отзывались о моем пластыре и не вздумали больше упоминать о каких-то ведьмах, —сказала Мэдди, угрожающе прищурившись и выразительно погрозив зонтиком.

– Полагаю, вы не совсем верно поняли мои слова, – опасливо улыбаясь, заверил ее Брент. – Конечно, пластырь мне очень помог.

– Очень мудро с вашей стороны сообщить нам это, – прокомментировала Андреа.

– И еще мне бы хотелось, чтобы вы просто пошутили насчет того, что оставаться сегодня в отеле, – продолжала Мэдди. – У меня на сегодня запланировано нечто совершенно необычное для вас с Андреа. Кстати, вы умеете ездить верхом?

Молодая парочка воззрилась на нее с нескрываемым любопытством.

– Да, —отвечал молодой человек. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что я назвала вас в качестве добровольца, который готов заменить кое-кого в предстоящих сегодня спортивных турнирах. Тот бедняга, который должен был играть роль рыцаря, сломал руку.

Брент был огорошен. Даже Андреа, которая давно уже имела дело с необъяснимыми выходками Мэдди, на время потеряла дар речи. Первым преодолел приступ немоты Брент.

– Вы определенно решили испытать судьбу, не зная даже, могу ли я ездить верхом, – сказал он, все еще не придя в себя. – Будьте же столь добры, просветите меня и далее – если можете, конечно. Скажите хотя бы, что именно мне предстоит проделать на этом вашем турнире?

– Насколько я поняла, вы должны будете скакать верхом на лошади и подцепить на копье, не останавливаясь, этакий маленький обруч. Рыцарь, наиболее успешно выполнивший это упражнение, выиграет турнир.

– Что? И никакого поединка? – слабым голосом уточнил пунктуальный Брент.

– Меня тоже ужасно разочаровало это их решение, – легкомысленно утешила его Мэдди. – Но организаторы помешаны на том, что все должно выглядеть как можно более цивилизовано. Тем не менее вам придется облачиться в соответствующий костюм, хотя они и разрешают воспользоваться собственными сапогами для верховой езды. В общем, ваша лошадь и костюм будут ожидать вас возле арены.

– Послушай, ты ведь не хочешь сказать, что Бренту придется на самом деле надевать латы и все такое? – осведомилась не на шутку испуганная Андреа.

– Всего лишь их имитацию, – с явно разочарованным вздохом успокоила Мэдди ее и Брента. – Подлинные латы в наши дни не так-то просто раздобыть, вот почему заменить их подделкой было не только мудро, но и милосердно – ведь в такую жару мужчина, закованный в латы, запросто изжарится в них, словно ломтик бекона.

ГЛАВА 12

Поскольку Мэдди уже пообещала, что он будет участвовать в турнире, Брент согласился, хотя и с большой неохотой. Одно дело сказки на сон грядущий и мальчишеские фантазии – и совсем другое, когда взрослому человеку предлагают на глазах у всего света напялить на себя карнавальный костюм и изображать невесть что. И уж меньше всего Бренту улыбалась возможность предстать перед Андреа в смешном виде.

И все же, стоило Бренту приблизиться к месту турнира, его охватила некая сказочная, приподнятая атмосфера, так что он моментально проникся духом игры, витавшим над ее участниками. Соревноваться должны были пятнадцать рыцарей, по одному от каждого из тринадцати штатов[7]7
  Первоначальное число штатов, входивших в США, равно тринадцати, что символизирует тринадцать красно-белых полос на современном флаге.


[Закрыть], еще один – представлял Союз в целом, и еще один – символизировал Столетие США, его-то и должен был изображать Брент. Для каждого из рыцарей была приготовлена лошадь, шестифутовое копье и прочие детали снаряжения. Поскольку о пятнадцати натуральных латах в эти дни можно было лишь мечтать, участникам турнира предложили облачиться в костюмы и рукавицы из какой-то плотной, отливавшей серебристым блеском ткани, которая издалека вполне могла сойти за настоящий металл. Поверх костюма накидывались подпоясанные плащи, украшенные каждый своим гербом. Круглый железный шлем надевался на голову. Сзади у него опускалась сетка, достигавшая плаща, чтобы создать максимальное сходство с настоящими доспехами. На макушках шлемов горделиво развевались пышные разноцветные плюмажи.

Чем больше Брент глядел на остальных рыцарей, тем смешнее он казался самому себе.

– Что за издевательство! – не выдержав, воскликнул он. – У меня такое ощущение, будто я при всем честном народе напялил себе на макушку петушиный гребень! Или по меньшей мере горшок из-под супа!

– Ну, это все же лучше, чем напялить себе на голову ночной горшок! – смеясь, утешил его товарищ по несчастью.

– А вы видели, во что они превратили наших лошадей? – вмешался третий. – Их завесили от холки до копыт цветастыми одеялами, по низу которых понацепили всяких побрякушек и финтифлюшек. И то же самое проделали с седлами – чтобы, по их разумению, все выглядело так, как при дворе короля Артура.

– Если вы считаете, что это самое худшее, взгляните вон туда, – уныло предложил им четвертый. – Я умоляю объяснить, они что же, думают, что мы попадем копьем в такое малюсенькое колечко?

Пятнадцать голов повернулись, как по команде, в указанном направлении.

– Святой Иосиф! – не веря своим глазам, вскричал Брент. – Да они просто пошутили!

На арене стояло три деревянные арки, расположенные примерно в пятидесяти ярдах одна от другой. Они представляли собой два вкопанных в землю вертикальных столба, на которых крепилась перекладина. С перекладины свисал деревянный же шест, к нижнему концу которого крепилось небольшое красное кольцо таким образом, что его можно было отделить от шеста, подцепив кончиком копья.

– Боже всемогущий! – выдохнул ближний к Бренту рыцарь. – Да оно не больше наперстка! В нем нету и двух дюймов в диаметре!

– И как, по-вашему, мы должны проделать этот трюк? – поинтересовался еще один мужчина.

– Похоже, это никого не интересует, – подхватил кто-то еще. Черт, мне надо было прихватить у своей жены бинокль, чтобы только разглядеть эти проклятые кольца, прежде чем пытаться попасть в них копьем со спины скачущей лошади.

– Ребята, вы что, даже ни разу не тренировались перед этим? – спросил Брент, по крайней мере начиная ощущать себя не совсем уже полным идиотом в этой компании.

– Ты что, шутишь? Нам даже не дали возможности заранее выбрать себе лошадей!

Но тут раздалось пение труб, возвестившее начало церемонии. Мужчины направились к приготовленным для них скакунам, с сознанием того, что их здорово одурачили. Выстроившись в шеренгу, они направились к судейской ложе и были представлены публике. Затем они развернулись цепью и проехали вокруг всей арены, чтобы иметь возможность получить знак внимания от избранной каждым дамы сердца.

Сидевшая на боковой трибуне Мэдди столь дико размахивала руками, что в конце концов все же привлекла к себе внимание Брента. Рядом с нею он разглядел Андреа, которая приготовила алый шарф. Брент подъехал к ним и протянул копье, а Андреа повязала на древко свой шарф.

– У вас удивительно лихой вид, – заметила она с широкой издевательской улыбкой. – Особенно хорош плюмаж на шлеме.

– Я чувствую себя полным идиотом. Я еще ни разу в жизни не ставил себя в такое дурацкое положение, как сегодня, на этой арене.

– Дождитесь сигнала к старту, – посоветовала ему Мэдди с совершенно серьезным лицом, – а перед этим не застывайте от напряжения и не задерживайте дыхание, как поступают многие. Лучше перед началом скачки установите ровное глубокое дыхание и постарайтесь расслабиться. Слейтесь со своей лошадью в одно целое. Направьте копье как раз между ее ушей на той высоте, на которой, по-вашему, должно висеть кольцо, и держите копье в таком положении. Вся хитрость заключается в том, чтобы не напрягаться и смотреть прямо вперед, на кольцо, а не туда, куда вы направляете лошадь.

– Только не вздумайте меня уверять, что вам приходилось проделывать прежде подобные штуки, – удивленно воззрился на нее Брент, равно как и Андреа.

– Нет, конечно, но я видела неоднократно этот фокус. Поверьте мне. Сделайте все так, как я сказала, и вы победите.

Брент перевел взгляд на Андреа, которая лишь пожала плечами.

– Почему бы и не попытаться? – сказала она. – Вы же ничего не теряете.

– Всего лишь мою гордость, мисс. Впрочем, я уже оставил ее в шатре для переодевания.

– Мы будем болеть за вас, мой галантный рыцарь, – пообещала Андреа, наблюдая, как он возвращается на свое место в шеренге.

Был объявлен первый раунд, и никто из пятнадцати рыцарей не смог нацепить на копье хотя бы одно кольцо, хотя многие из них, в том числе и Брент, задели его так сильно, что оно свалилось с крепления. Но это не считалось победой. Была объявлена вторая попытка, и, к восторгу одобрительно взревевших болельщиков, на сей раз участники проявили большее мастерство. Выступавший третьим мистер Брайн из Коннектикута надел на копье два из трех призовых колец. Четвертый и пятый участники умудрились надеть по одному.

Наступила очередь Брента. Сидя на лошади, он выровнял ее так, чтобы все три обруча просматривались на одной прямой. Затем он сделал глубокий вдох и выдох и постарался расслабиться, помня об указаниях Мэдди. А потом коленями послал коня в галоп.

Толпа взревела, а Брент коротко простонал, когда острие копья чиркнуло по нижнему краю первого кольца, но лишь сорвало его с крючка. Он приподнял древко копья на дюйм, и вот, к его собственному великому удивлению, острие попало в самый центр второго кольца. Пребывая верхом на скачущей галопом лошади, было практически невозможно надолго сохранять неизменную позу, но Брент, по всей видимости, приложил к этому максимум усилий, поскольку третье кольцо скользнуло по деревянному древку вслед за предыдущим.

Пока он ехал к судейской ложе, чтобы предъявить свои трофеи, трибуны тряслись от громогласного рева одобрения, и сам Брент не удержался от вопля восторга. Овладев собой, он с широкой улыбкой поклонился в сторону Андреа и Мэдди, которые, похоже, испытывали не меньшую радость, чем он.

Остальные участники турнира старались хотя бы повторить подвиги Брента и Брайна, но все их попытки были тщетны, кроме одной. К вящему восторгу публики и разочарованию Брента, рыцарь из Делавара до обидного легко сумел управиться со всеми тремя кольцами. Его тут же провозгласили победителем. Тогда как спор за второе и третье места должен был быть продолжен. Когда судьи было попытались сами разрешить этот вопрос, толпа на трибунах подняла такой гвалт, что пришлось подчиниться ее требованию. Брент и Брайан сразятся вновь.

Брайан выступил первым и не обманул ожиданий публики, завладев двумя из трех колец, которые тут же были вновь подвешены на крючья. У Брента хватило времени лишь на то, чтобы постараться расслабить трепетавшие от напряжения мышцы и выверить направление движения и положение копья. И вот конь и всадник, словно и вправду слившись в одно целое, рванулись вперед.

Первое кольцо послушно улеглось на древке. Второе последовало за ним. Несшаяся на полном ходу к третьему кольцу лошадь неожиданно для всех вдруг взяла влево. Чуть не свалившись с седла, Брент проделал невероятный трюк: он привстал на стременах и отклонился вправо настолько, насколько смог, направляя копье в вожделенный красный обруч. Острие наконечника со звоном задело край кольца. На какое-то томительное мгновение кольцо словно в нерешительности зависло в воздухе, слегка касаясь наконечника копья. И вот совершенно непостижимым образом оно скользнуло дальше, на рукоять.

Болельщики пришли в полное неистовство. И, прежде чем они, войдя в раж, успели потребовать нового поединка между двумя претендентами на высшие места, к великому облегчению и удовлетворению Брента, судьи провозгласили, что он занял второе место. Итак, турнир был завершен. Делаверец выиграл первый приз, Брент, представлявший Столетие, второй, а Брайан из Коннектикута – третий.

Андреа не помнила себя от ликования и гордости за своего прекрасного чемпиона. К полному восторгу всех заинтересованных лиц, она тут же приняла его приглашение на праздничный обед и бал, который должен был состояться нынче вечером, в качестве дамы сердца одного из победителей турнира. С гораздо меньшим энтузиазмом Брент согласился позировать во всем этом диком рыцарском одеянии перед официальным фотографом выставки. Бедняга поддался уговорам лишь тогда, когда ему разрешили взять с собой Андреа.

Чтобы придать большую пышность предстоящему снимку и сделать более схожими костюмы его участников, одна из дам, собиравшихся участвовать в конкурсе королевы предстоящего бала, одолжила Андреа чудесную цветочную корону. Затем девушку усадили на лошадь, Брент устроился в седле позади нее, нежно обнимая за талию, и парочка смотрелась совершенно неотразимо – классическое воплощение романтической возлюбленной и ее победоносного героя.

Собираясь участвовать в вечерних торжествах, они вернулись в отель, чтобы успеть должным образом переодеться. Остановившись у стойки портье узнать, нет ли посланий для них с Мэдди, Андреа была удивлена, когда получила письмо лично для нее. На конверте не было обозначено обратного адреса, но по почтовому штампу, было ясно, что оно отправлено из Вашингтона. Заинтригованная, она распечатала его и обнаружила краткую записку от Ральфа. Вздрогнув от страха, она запихала непрочитанное письмо в карман и заспешила к себе в номер, чтобы в одиночестве ознакомиться с его содержанием.

Брент видел, как она получила это письмо. От него не укрылся испуг, исказивший ее черты, когда она открыла конверт, и как она воровато спрятала письмо в карман. Он даже был обижен тем, что она в страшной спешке помчалась к себе в номер, позабыв обо всем на свете и предоставив Брента самому себе, не потрудившись хотя бы кивнуть ему на прощанье.

Что же такое с нею стряслось в эти несколько минут? – гадал он, в задумчивости скребя затылок. Кто прислал ей это письмо, и почему оно так ее испугало? Был ли это Дуган Макдональд, имевший наглость снова досаждать ей? Или какой-нибудь бывший поклонник из Вашингтона?! Или кто-то, кого она недавно повстречала здесь, в Филадельфии, а Брент об этом и не подозревал? Иначе зачем бы ей так торопливо пытаться скрыть это письмо и ретироваться, не попрощавшись?

Тем временем Андреа закрылась в своем номере и с бьющимся от ужаса сердцем развернула злополучное письмо. Оно было кратким, но выразительным. Не тратя усилий на какое-то подобие приветствия, Ральф сообщал:

«Надеюсь, ты набрала тама немало добра, а то время прям поджимает. Я уж извелся весь с твоим крысенком. Он аж пронял меня до печенок, дрянь такая, всю мою тихую жизнь поставил на голову. Так что цена опять поднимется, а то ж сколько он сожрал да вещей испортил. Забрался на новый тюфяк у меня в кровати, весь обоссал и продырявил. Опять же башмаки – сам спер в магазине, а он взял да в окно шваркнул. Новые часы ты мне тож должна, крысенок их раздолбал и орал на всю улицу, коды я попробовал отнять. Если б не твой промысел, сбыл бы я его с рук по-тихому, покуда он меня навовсе не ввел в полный разор. И помяни мое слово, я так и сделаю, ежли ты сильно долго будешь копаться.

Ральф».

В коротенькой приписке значилось:

«Ежли тебе интересно, так знай, что у крысенка хватает наглости орать как резаный всякий раз, как я его учу уму-разуму. Прям цырк какой-то».

Когда она закончила чтение, слезы неудержимым ручьем заливали ее щеки. Увидев, что хозяйка плачет, маленькая Прелесть вскочила к ней на колени и попыталась своим шершавым язычком осушить влажные дорожки на лице Андреа. В порыве благодарности даже за такую ничтожную ласку, Андреа принялась гладить мягкую пушистую шерстку, приговаривая:

– Ах, Прелесть! Ты даже не представляешь, как мне не хватает моего мальчика! – Она всхлипнула и продолжила: – Я просто обязана вернуть его! Мне необходимо во что бы ни стало вырвать его из лап Ральфа! И неважно, каким путем я смогу достичь цели!

Постепенно рыдания утихли, и с легкой улыбкой Андреа посмотрела на котенка.

– Ты, конечно, тоже полюбишь нашего Стиви. Хотя, судя по всему, он медленно, но верно превращается в маленького разбойника. Представь себе, что такая кроха вышвырнула в окно Ральфовы ботинки! И разбила его часы! Так ему и надо! Но пока мне приходится лишь со страхом гадать, какое наказание он может придумать для малыша за его шалости. Это не человек, а просто грубая скотина! Я не удивлюсь, если узнаю, что Стиви ни разу не ел досыта и не умывался с тех пор, как его украли у меня! Бедный малыш сидит в этой жуткой норе у Ральфа, а я разгуливаю в шелках и бархате и ни в чем не знаю отказа! – Она сокрушенно покачала головой и поправилась: – Нет, последние слова мне придется взять обратно. Если бы я и впрямь ни в чем не знала отказа, я бы уже обнимала своего дорогого Стиви, живого и здорового. Это мое самое сокровенное желание. Моя самая горячая молитва.

С помощью холодных примочек, а также пудры и румян Андреа кое-как уничтожила следы недавних слез. Ей казалось, что ей удалось это на славу, однако Брент, проявивший гораздо большее понимание ее натуры, чем она могла ожидать за столь короткое время их знакомства, с первого же взгляда разгадал ее уловку и спросил:

– Вы только что плакали. Что-то случилось?

Она чисто по-женски пожала плечами в ответ, хотя руки у нее тряслись от страха и растерянности.

– Я получила сегодня письмо от Ральфа и с новой силой ощутила, как скучаю без Стиви, – только и нашла она что сказать.

– Вы, наверное, были бы рады вернуться в Вашингтон и повстречаться с ним, – произнес Брент, так пытливо глядя Андреа в глаза, что она невольно отвела взор, Брент же в это время гадал: неужели, несмотря на все то ужасное, что рассказывала про Ральфа Андреа, не могло ли быть на самом деле так, что это по нему она так ужасно скучает, не может сдержать слез. Не стал ли отец Стиви такой же ее сердечной привязанностью, как и его мальчик? Ведь именно он написал это письмо, произведшее столь разительный эффект.

Часом позже, сидя на банкете, Брент все еще пребывал во власти своего подозрения. На столе перед ним красовались безыскусные простые кушанья, напоминавшие былые времена, когда короли правили миром, а их рыцари почитали своим долгом очищать нашу землю от всяческого зла. Жареные гуси, фазаны, перепела, огромные блюда с телятиной и копченой рыбой. Залитые соусом ямс картофель и прочие овощи. Булочки, тосты, бисквиты, самые различные сорта хлеба. Отдельный стол был отведен для десертных блюд: пирожных, кексов, пудингов, виртуозно разукрашенных тортов. Словом, вполне достаточно продуктов для того, чтобы накормить до отвала целую армию.

В самый разгар трапезы мысли Андреа вновь вернулись к бедственному положению Стиви, и аппетит ее тут же пропал. С тяжким вздохом она отодвинула тарелку.

– Что же теперь досаждает вам? – осведомился Брент с нараставшим раздражением. – Вы весь вечер изволите размышлять о каких-то отвлеченных материях. Не значит ли это, что моя персона стала надоедать вам?

– Конечно же нет, – несколько резко отвечала она. – Я просто снова подумала про Стиви. Ест ли мой мальчик вволю, в то время как здесь стол ломится от самых немыслимых кушаний.

– Не думаете же вы, что его отец держит его на голодном пайке? – скептически заметил Брент.

– Вы плохо знаете Ральфа.

– Ну так расскажите же мне про него подробнее, – предложил Брент.

– Я бы предпочла этого не делать, с вашего позволения, – и Андреа пододвинула было тарелку обратно.

– Ха, а я хочу знать о нем все, – заявил он. Его глаза запылали золотистым племенем, он низко склонил свою темноволосую голову и прожег Андреа взглядом, от которого у нее затряслись поджилки. – Он очень даже заинтересовал меня, этот мужчина, особенно после того, как вы проявили такое нежелание рассказывать мне про него. Это обстоятельство в совокупности с истерикой, которую вызвало у вас его письмо, интригует меня. Похоже, он обладает каким-то странным влиянием на вас, Андреа. Не могло ли случиться так, что вы, хотя и сгорая от стыда, полюбили мужа собственной сестры?

– Я, кажется, уже объясняла вам, что они никогда не были женаты, – еще более резко напомнила Андреа. – И я никогда, невзирая ни на какие обстоятельства, не смогу без отвращения взирать на это отребье рода человеческого. Он словно гнусная жадная крыса, вместо морали у него похотливость мартовского кота, а кровь такая же холодная, как у змеи!

– Да в одном этом несчастном заключен целый зоопарк, не так ли? – заливисто смеясь, заметил Брент. – И все же поэты не зря утверждают, что «от любви до ненависти один шаг». Или, как говорил классик, если леди слишком горячо протестует, значит, она любит.

– Ваш Гамлет был законченным идиотом, а его мамаша дурой, а вы, похоже, являетесь и тем и другим, мистер Синклер, – фыркнула она презрительно. – Возьмите своего драгоценного Шекспира и… и подавитесь им!

С этими словами она в гневе вскочила с места и наверняка сбежала бы к себе в номер, если бы ее не остановила Мэдди.

– Вы совершенно не обязаны лишать себя и других удовольствия присутствовать на таком замечательном вечере только потому, что вам угодно было рассориться по пустякам, – решила хозяйка. Она слегка подтолкнула Андреа к ожидавшему ответа молодому человеку. – Если я не ошибаюсь, сей джентльмен умирает от желания пригласить тебя на танец. Ступай же, и постарайся развеселиться!

Андреа так и сделала – по крайней мере попыталась. Она танцевала со многими кавалерами, один из них был просто душкой. Джейсон Хендерсон, такой милый, с пшеничной шевелюрой и карими томными глазами, взгляд которых напоминал Андреа взгляд щенка. По крайней мере он являл собой полную противоположность Бренту. А его робкие попытки ухаживать за ней несомненно помогли Андреа сохранить бодрость духа, особенно когда она заметила, что Брент систематически приглашает на танец всех свободных дам, находившихся сегодня в бальном зале, не исключая, конечно, и Ширли Каннингем вместе с ее неразлучными спутницами.

К тому времени как Мэдди наконец соизволила решить, что им пора возвращаться в отель, Андреа успела заработать жуткую головную боль и ничего на свете не желала, кроме как уединиться у себя в спальне, выплакаться в подушку и заснуть. С другой стороны, поскольку празднества были еще в самом разгаре и многие из постояльцев принимали в них участие, у нее возникла богатая возможность прогуляться по их номерам и прибрать к рукам массу ценных вещей. В свете угроз, заключенных в последнем письме от Ральфа, она не имела права ссылаться на физические или эмоциональные немощи и бездействовать. Слишком велика была разница между возможностью освободить Стиви и утратить его навсегда.

Мужчины! — гневно фыркнула она. Не существуй их вовсе, у нее не возникло бы и десятой доли проблем, гнетущих ее сегодня. Прежде всех и больше всех виноват, конечно, этот хорек Ральф. А непосредственно следом за ним можно поместить в списке Брента Синклера, выдающегося простофилю! О, их обоих мало было пристрелить на месте! А заодно уж и Дугана Макдональда!