Текст книги "Мост в Терабитию"

Глава третья
Быстрее всех в пятом классе

Больше Джесс не видел Лесли Бёрк, разве что издали, до первого дня учебного года, выпавшего на следующий вторник, когда мистер Тёрнер привел ее к миссис Майерс в пятый класс начальной школы.

Лесли, как и тогда, была в обрезанных выцветших джинсах и синей майке. На ногах у нее были кеды без носков. Класс чуть не лопнул от удивления. Все были в легких воскресных костюмах. Даже Джесс надел единственный пиджак и отутюженную рубашку.

Ее не беспокоило, как это примут. Она стояла перед классом, разинувшим рты, а глаза ее говорили: «Ну вот, друзья мои, и я». Миссис Майерс тем временем гадала, куда же всунуть лишнюю парту. Класс был маленький, располагался в полуподвале, и пять рядов по шесть парт заполняли его до отказа.

– Тридцать одна, – бормотала миссис Майерс, тряся двойным подбородком, – тридцать одна. А во всех других классах не больше двадцати девяти. – Наконец она додумалась поставить парту к боковой стене, спереди.

– Пока пусть стоит здесь… э-э… Лесли. Этот класс ужасно переполнен. – И она бросила многозначительный взгляд на мистера Тёрнера.

Лесли тихо ждала, пока семиклассник ходил за лишней партой и ставил ее к радиатору, под первым окном. Не поднимая шума, она отодвинула ее на несколько дюймов от радиатора и только тогда села. А потом обернулась еще раз, чтобы поглядеть на новых соучеников.

Тридцать пар глаз вдруг уперлись в свои парты. Джесс обвел указательным пальцем сердце с двумя парами инициалов – БР+СК, – пытаясь разгадать, чью парту он унаследовал. Наверное, Салли Кох. Девочки в пятом классе вырезали больше сердечек, чем мальчики. Хотя БР – это, скорее всего, Билли Радд, а все знали, что прошлой весной он отдавал предпочтение Мирне Хаузер. Конечно, эти инициалы могли вырезать раньше, а тогда…

– Джесси Эронс, Бобби Грегс, раздайте всем учебники арифметики… пожалуйста.

С последним словом миссис Майерс одарила всех своей знаменитой первосентябрьской улыбкой. В старших классах говорили, что она улыбается только в первый и в последний день учебного года.

Джесс нехотя поднялся и вышел к доске. Когда он проходил мимо Леслиной парты, она улыбнулась и пошевелила пальцами наподобие волны. Он кивнул. Как-никак, было жаль ее. Наверное, очень неловко сидеть впереди всех, когда ты одета иначе, чем другие, да еще в первый день учебного года, да еще в новой школе.

Он стал раздавать книги, как велела миссис Майерс. Когда он проходил мимо, Фалчер схватил его за руку: «Побежишь сегодня?» Джесс кивнул. Гарри хрюкнул. «Он думает, кретин, что сможет меня обскакать!» При этой мысли что-то екнуло у Джесса внутри. Он знал, что сейчас в лучшей форме, чем весной. Черт с ним, пусть думает, что победит, раз уж Петтис в шестом, а он, Джесс, преподнесет Фалчеру ма-а-ленький сюрпризец. Чувство было такое, как будто он проглотил стаю кузнечиков. Быстрее бы! Сколько можно ждать?

Миссис Майерс следила за раздачей учебников с таким видом, словно она – президент Соединенных Штатов, только и занимающийся бессмысленными подписаниями и церемониями. Джесс вдруг догадался, что и ей не меньше их хотелось отсрочить подальше учебный год. Раздав учебники, он достал лист бумаги. Ему хотелось сделать целый альбом рисунков. Надо выдумать главного героя и сочинить про него историю. Попробуем взять всяких животных и придумать им имена. Хороший заголовок – уже полдела. «Гиппопотам-гипнотизер»? Ничего, звучит. «Кровавый крокодил»? Еще лучше. Или так: «Дело дородного дракона». Неплохо.

– Что ты рисуешь? – Гарри Фалчер наклонился над его партой.

Джесс прикрыл лист рукой.

– Ничего.

– Ну, не будь жилой. Дай глянуть.

Джесс покачал головой.

Гарри попытался оторвать его руку от бумаги.

– «Дело дородного…» Ну дай, Джесс! – шептал он. – Я ничего не испорчу. – Он нажал Джессу на большой палец.

Джесс прикрыл лист обеими руками и наступил Фалчеру на ногу.

– У-яяяя!

– Мальчики! – С лица миссис Майерс сошла улыбка, напоминавшая пирог с лимонным вареньем.

– Он наступил мне на ногу.

– Сядь на свое место, Гарри.

– Да он же…

– Сядь! Джесс Эронс, еще один писк с твоей парты, и ты проведешь перемену в классе. Переписывая словарь.

Лицо у Джесса горело от стыда. Рисовальная бумага соскользнула под парту, а он скорбно поник головой. Вот так теперь целый год. Вот так еще восемь лет. Вряд ли он это выдержит.

Свой ленч дети ели за партами. Графство уже двадцать лет обещало школе столовую, но каждый раз не хватало денег. Джесс так старался не пропустить переменку, что жевал свой сэндвич с колбасой, плотно сжав губы и глядя на сердечко с инициалами. Вокруг него жужжали сплетни. Вообще-то, за ленчем разговаривать не разрешалось, но это был первый день, и даже Майерс Драконья Глотка изрыгала меньше пламени, чем обычно.

– Она простоквашу ест! – Через парту от него не покладая языка трепалась Мери Лу Пиплз, занимавшая среди пятиклассников второе место по стервозности.

– Дура ты, это йогурт! Ты что, телик не смотришь? – возражала Ванда Кей Мур, сидевшая прямо перед Джессом.

– Ну!

Господи, почему они не могут оставить людей в покое? Почему Лесли Бёрк не может лопать то, что ей нравится?

Он забыл, что старается есть аккуратно, и громко отхлебнул молока. Ванда Мур обернулась, скорчив рожу:

– Джесси Эронс! Какой отвратительный звук!

Он тяжело на нее взглянул и отхлебнул еще раз.

– И сам от-вра-ти-тель-ный!

Д-р-р-р-дзинь! Звонок на перемену.

Мальчики, громко вопя, кинулись к дверям.

– Все мальчики немедленно садятся.

О господи!

– Девочки строятся и идут на игровую площадку. Пропускаем вперед дам.

Мальчики затрепетали на краешках парт, как мотыльки, пытающиеся высвободиться из кокона. Неужели она никогда не разрешит им выйти?

– Хорошо. Теперь, если вы, мальчики… – Они не дали ей переменить решение. Она еще не окончила фразу, а они уже были на полпути к концу поля.

Пара, прибежавшая первой, чертила носками кроссовок финишную линию. Почва размокла после прошедших дождей, но из-за засухи позднего лета зачерствела, так что ничего не вышло, черту провели палкой. Пятиклассники, раздувшись от сознания своей значительности, гоняли ребят из четвертого то туда, то сюда, тогда как малышня пыталась включиться в игру просто так, без спроса.

– Сколько нас побежит, ребята? – спросил Фалчер.

– Я! Я! Я! – завопил каждый.

– Это слишком много. Первые, вторые, третьи классы не бегут, кроме обоих Батчеров и Тимми Воэна. Так что не путайтесь под ногами.

Младшие классы пригорюнились, но послушно отступили.

– Так. Остается двадцать шесть, двадцать семь – стойте прямо, – двадцать восемь. Насчитал двадцать восемь, Грег? – спросил Фалчер у своей тени, Грега Уильямса.

– Ровно двадцать восемь. Теперь вот что. У нас, как всегда, будут четвертьфиналы. Рассчитайтесь по четыре. Сперва бежит одна четверка, потом другая…

– Знаем, знаем! – нетерпеливо орали ребята, перебивая Гарри, возомнившего себя Уэйном Петтисом этого года.

Джесс попал в четвертую четверку, что ему вполне подходило. Он очень хотел сорваться с места, но неплохо и посмотреть, как берут старт другие. Среди первых, конечно, был Фалчер, он всегда лез вперед. Джесс ухмыльнулся ему в спину, сунул руки в карманы и пошевелил указательным пальцем в обнаружившейся там дырке.

Фалчер легко победил в первом забеге, и у него вполне хватало сил на то, чтобы верховодить, готовя второй. Кое-кто из младших отчалил на склон между нижним и верхним полем, чтобы поиграть в «царя горы». Увидев краем глаза, что кто-то по склону спускается, Джесс отвернулся и сделал вид, что слушает визгливые команды Гарри.

– Привет! – услышал он сзади голос Лесли Бёрк и чуть-чуть отодвинулся, что-то буркнув в ответ.

– Разве ты не бежишь?

– Я позже.

Может, если на нее не смотреть, подумал он, она уйдет на верхнее поле, где ей и место.

Фалчер приказал Эрли Уотсону дать старт. Джесс смотрел, как они бегут. Ничего особенного. Спины пригнулись, подолы рубашек выскочили из брюк.

К финишу пришли одновременно Джимми Митчел и Клайд Дил. Все побежали туда, рассмотреть получше. Джесс понимал, что Лесли Бёрк – рядом, но по-прежнему на нее не глядел.

– Клайд, – решил Фалчер. – Первым пришел Клайд.

– Нет, они вместе пришли, – возразил кто-то из четвертого. – Ничья.

– Клайд, и все тут.

Джимми Митчел не сдался:

– Нет, я! Ты оттуда не видел.

Но Фалчер гнул свое:

– Клайд. Мы зря тратим время. Третьим приготовиться.

Джимми сжал кулаки.

– Это нечестно!

Фалчер отвернулся и направился к старту.

– Пускай потом снова бегут, – громко сказал Джесс. – Делов-то!

Фалчер остановился и взглянул сперва на Джесса, потом – на Лесли.

– Ты еще скажи, – глумливо процедил он, – чтоб девчонки бежали!

Джесс вспыхнул.

– А чего? – Он повернулся к Лесли. – Побежишь?

– Конечно. – Она улыбнулась. – А чего?

– Как, Фалчер, не боишься девчонку пустить?

Ему показалось, что сейчас он получит в зубы. Он застыл. Только бы Гарри не догадался, что ему страшно! Однако тот побежал трусцой к третьим, стал строить их в линию.

– Побежишь с четвертыми, Лесли, – сказал Джесс так, чтобы Фалчер услышал его раньше, чем займется мальчишками.

«Вот, – подумал он. – Порядок! Я не хуже Фалчера».

В забеге легко победил Бобби Миллер. Он был одним из лучших, почти как Гарри. «Но хуже меня», – подумал Джесс. Он уже всерьез раззадорился. Среди четвертых никто не мог его обогнать. Хорошо бы напугать Фалчера прямо в первом забеге.

Лесли встала справа от него. Он чуть-чуть подвинулся влево, она вроде бы не заметила.

Как только дали старт, он ринулся вперед. Все радовало его, даже жесткая почва под подошвами старых кроссовок. Дышал он хорошо и просто чувствовал, как удивился Гарри Фалчер. Ребята орали громче, чем при первых забегах. Может быть, они заметили. Ему хотелось оглянуться и посмотреть, где другие, но он сдержался (еще подумают, что выпендривается!) и сосредоточенно глядел вперед. Финишная линия приближалась с каждым шагом. «Ой, Мисс Бесси, Мисс Бесси, видела бы ты меня!»

Он ощутил это раньше, чем увидел. Кто-то его обгонял. Он приналег; смутно различил кого-то краем глаза; тот вырвался вперед. Он собрал все силы. Дышать было больно, пот заливал глаза, но «кого-то» он не видел, пока выцветшие обрезанные джинсы не пересекли линию на целых три фута раньше, чем он.

Лесли повернулась к нему, улыбаясь во все свое загорелое лицо. Он резко остановился и молча перешел не то на рысь, не то на шаг. Сегодня он должен был стать чемпионом, самым лучшим бегуном четвертого и пятого класса, а не победил и в первом забеге. Никто не кричал и не радовался. Мальчики были ошеломлены не меньше его. Конечно, потом они будут дразниться, это уж точно, но сейчас – молчали.

– Так, – сказал Фалчер, стараясь говорить деловито. – Так, ребята. Стройтесь к последнему забегу. – Он подошел к Лесли. – Ну, порезвилась, и хватит. Иди поиграй в классики.

– Я же выиграла забег, – сказала она.

Фалчер набычился:

– Девчонки тут не бегают. Гони-ка лучше наверх, пока какой учитель не увидел.

– Я хочу бежать, – спокойно сказала она.

– Мало тебе?

– Ты чего? – просто булькая от гнева, спросил Джесс. – Ты чего это, а? Испугался?

Фалчер замахнулся кулаком, Джесс отскочил в сторону. Он знал, что теперь придется разрешить, чтобы она бежала. И Фалчер это знал, как ни бесился.

Она победила – его, Джесса. Она пришла первой и, обернувшись, глядела сияющим взглядом на потные, ошеломленные лица. Прозвенел звонок. Джесс шел через нижнее поле, засунув руки в карманы. Она его нагнала. Он вынул руки и неспешно побежал к холму. Да, подложила свинью, нечего сказать! Она не отставала.

– Спасибо, – сказала она.

– А?

(Интересное дело! За что спасибо-то?)

– Только с тобой и можно водиться в этой собачьей школе.

Кажется, голос у нее дрожал, но он не стал ее снова жалеть.

– Что ж, водись, – ухмыльнулся он. Позже, в автобусе, он сделал то, чего никогда не думал делать, – сел рядом с Мэй Белл. Иначе рядом плюхнулась бы Лесли. Ну ничего не понимает! Он уставился в окно, но знал, что она вошла и села через проход.

Она сказала: «Джесс», но из-за шума он мог и не слышать. На остановке он схватил сестру за руку и вытащил, прекрасно зная, что Лесли идет за ними. Больше она с ним не заговаривала и пошла прямо к Перкинсову дому.

Он не удержался, оглянулся. Она не шла, а бежала, словно ей вообще свойственно бегать, а не ходить; и он почему-то вспомнил, как летят осенью дикие утки. Так это изящно, что ли… Ему припомнилось слово «плавно», но он тряхнул головой и поспешил к себе.

Глава четвертая
Правители Терабитии

Из-за того что уроки в школе начинались в первый вторник после Дня труда, эта неделя получилась короткой, и слава богу, потому что каждый день был хуже предыдущего. Лесли на переменах по-прежнему бегала наперегонки с мальчиками и всякий раз выигрывала. К пятнице многие мальчики из четвертого и пятого класса даже отсеялись, ушли играть в «царя горы» на склон меж двух холмов. Бегунов осталось всего ничего, так что отпали и предварительные забеги, что значительно уменьшило волнение. Какой уж тут интерес! И все из-за нее, из-за Лесли.

Джесс понял, что ему не быть лучшим бегуном четвертого и пятого класса, а утешало его лишь то, что не станет им и Фалчер. В пятницу снова устроили состязания, но, когда те закончились и победила Лесли, каждый понял, что забегам пришел конец и говорить тут не о чем.

Но пятница оставалась пятницей, и мисс Эдмундс снова была в школе. У пятого класса урок музыки начинался сразу после большой перемены. Джесс утром уже успел встретиться с мисс Эдмундс в коридоре, она остановила его и стала расспрашивать:

– Ты рисовал летом?

– Да, мэм.

– Можно взглянуть или это секрет?

Джесс покраснел и откинул со лба волосы:

– Можно…

Она одарила его своей чудесной улыбкой, обнажив ровные зубы, и откинула с плеч сверкающие черные волосы.

– Отлично! – сказала она. – Ну, до скорого.

Он кивнул, улыбнувшись в ответ. Даже пальцам ног стало тепло, их приятно покалывало.

Теперь, когда он сидел на подстилке в учительской, такое же тепло разлилось по телу при звуке ее голоса. Этот голос, густой и мелодичный, звучал где-то внутри ее, даже когда она просто говорила.

Мисс Эдмундс с минуту настраивала гитару, не умолкая и тогда, когда под звяканье браслетов, выбивание ритма на деке и пощипывание струн подтягивала их на колках. Она, как обычно, была в джинсах и сидела по-турецки, как будто так и должен сидеть учитель. Спросила у нескольких учеников, как у них дела, как они провели лето; те что-то пробормотали. К Джессу она не обращалась, но послала ему синий взгляд, от которого он зазвенел, как одна из этих струн.

Лесли она сразу заметила и попросила их познакомить, что весьма топорно и слащаво проделала какая-то девочка. Тогда она улыбнулась Лесли, а Лесли улыбнулась ей – вроде бы впервые с того раза, как во вторник выиграла забег.

– Что бы ты хотела спеть? – спросила мисс Эдмундс.

– Ой, да что угодно!

Мисс Эдмундс взяла несколько аккордов и запела – тише, чем обычно поют эту песню:

 
Вот светлая страна,
Прекрасна и ясна,
Где будем мы с тобою жить…
 

Все понемногу вступали, сперва тихо, чтобы поймать настрой, но по мере того, как песня к концу нарастала, их голоса тоже крепли, так что, когда они добрались до финала – «Свободны быть тобой и мной», – слышать их могла вся школа. Подхваченный ликующей волной, Джесс обернулся и встретился глазами с Лесли. Он улыбнулся ей. И то, почему бы не улыбнуться? Кого он боится? Порой он ведет себя как самый настоящий желтопузый молокосос. Он кивнул и улыбнулся снова. Она улыбнулась в ответ. Так в учительской он почувствовал, что в его жизни начался новый период, и без оглядки ринулся в него.

Ему не надо было объявлять Лесли, что он иначе к ней относится. Она поняла это сама. Плюхнулась в автобусе рядом с ним и придвинулась ближе, чтобы на том же сиденье могла уместиться Мэй Белл. Она говорила об Арлингтоне, о своей бывшей школе – огромной, в пригороде, с роскошным музыкальным классом, где, впрочем, и днем с огнем не сыскать такой красивой и милой учительницы, как мисс Эдмундс.

– А спортзал у вас был?

– Ага. Наверное, там во всех школах есть. Или почти во всех. – Она вздохнула. – Мне его правда не хватает. Я по гимнастике всегда была первой.

– У нас тебе, наверное, паршиво.

– Ага.

Она примолкла, думая, как решил Джесс, о своей бывшей школе, которую он представлял светлой, новой, со сверкающим спортзалом, который еще больше, чем в колледже.

– Друзей у тебя там было, наверное!..

– Да, друзья были.

– Тогда зачем ты сюда приехала?

– Родители пересмотрели свою систему ценностей.

– Чего-о-о?!

– Они решили, что слишком зависят от денег и успеха, и купили эту старую ферму. Собираются пахать, сеять и думать о самом главном.

Джесс глядел на нее разинув рот. Он понимал это, но ничего не мог поделать. Такой белиберды он в жизни не слышал.

– А расплачиваешься ты?

– Ага.

– Почему ж они о тебе не подумали?

– Мы с ними обсудили и это, – терпеливо пояснила она. – Я сама хотела ехать. – Она проследила его взгляд в окно. – Загодя никогда не знаешь, что на что похоже.

Автобус остановился. Лесли взяла Мэй Белл за руку. Джесс вышел следом, все еще пытаясь понять, почему двум взрослым людям и такой клевой девчонке вздумалось бросить удобную жизнь в столичном пригороде ради несусветной дыры.

Они смотрели, как, ревя, уползает автобус.

– С фермы в наше время не прокормишься, сама знаешь, – наконец сказал он. – Папе приходится ездить в Вашингтон, иначе нам не хватит денег…

– Деньги не проблема.

– То есть как?!

– Во всяком случае, для нас, – жестко сказала она.

Он целую минуту не мог поймать ее мысль. Ему еще не приходилось встречать человека, для которого деньги не проблема («Ух ты!»), и он постарался запомнить, что лучше с ней о деньгах не заговаривать.

Но Лесли хватало здесь проблем поважнее, чем отсутствие денег. Например – телевизор.

Началось с того, что миссис Майерс прочла вслух Леслино сочинение на тему «Мое хобби». Ученикам задали написать сочинение о своем любимом занятии. Джесс накатал пару страниц про футбол, который на самом деле ненавидел, но у него хватило мозгов прикинуть, что, напиши он про рисование, весь класс будет смеяться. Почти все мальчишки клялись, что больше всего любят болеть по телевизору за «Вашингтонских Краснокожих». Девочки разделились: те, которым было начхать на миссис Майерс, назвали телешоу, а те (например, Ванда Кей Мур), которые все еще надеялись попасть в отличницы, выбрали хорошие книги. И все же вслух училка прочла только одно сочинение.

– Одно сочинение я хочу прочесть вслух. По двум причинам. Во-первых, оно изумительно написано. Во-вторых, оно повествует о необычном для девочки хобби… – Миссис Майерс послала Лесли отблеск своей первосентябрьской улыбки. Лесли уставилась в парту. Попасть в любимчики к миссис Майерс хуже, чем яду наглотаться. – Итак, Лесли Бёрк. «Подводное плавание».

Отрывистый голос раскроил предложения на смешные коротенькие фразы, но и в таком виде сила Леслиных слов увлекла Джесса за собой, в темные глубины вод. Внезапно у него перехватило дыхание. Скажем, ты глубоко нырнул, и маска наполнилась водой, а на поверхность вынырнуть не удается. Он закашлялся, обливаясь потом, и попытался унять панику. Вот, оказывается, какое хобби у Лесли! Никому бы не удалось наврать, что его любимое занятие – подводный спорт. Значит, Лесли и впрямь ныряла, не боялась уйти глубоко-глубоко в мир, где совсем нет воздуха и очень мало света. Господи, какой он трус! Да он весь трясется, только слушая, как миссис Майерс про это читает. Честное слово, грудной младенец, сосунок похуже Джойс Энн! Отец надеется, что из него вырастет мужчина, а он позволяет какой-то девчонке, которой нет и десяти, загнать ему душу в пятки простым рассказом о том, как ты смотришь на мир под водой. Слабак он, больше никто.

– Я уверена, – говорила тем временем миссис Майерс, – что на вас этот замечательный очерк произвел не меньшее впечатление, чем на меня.

Впечатление. Господи, да он чуть не захлебнулся!

В классе слышался шорох ног и тетрадок.

– Теперь я дам вам домашнее задание, – приглушенные стоны, – которое вам наверняка понравится, – недоверчивое ворчание. – Сегодня в восемь вечера по седьмому каналу идет передача о знаменитом исследователе подводного царства Жаке Кусто. Я хочу, чтобы все вы ее посмотрели. Потом напишите одну страницу о том, чему она вас научила.

– Целую страницу?

– Да.

– Без ошибок?

– Разве можно писать с ошибками, Гарри?

– Одну страницу с обеих сторон?

– С одной стороны достаточно, Ванда Кей. Но тем, кто не поленится и напишет с обеих, и оценки будут выше.

Ванда Кей жеманно улыбнулась. Нетрудно было представить, как в ее треугольной черепушке вырисовывается десяток страниц.

– Миссис Майерс!

– Да, Лесли? – Боже мой, она лицо себе вывихнет, если будет так приторно улыбаться!

– А если я не смогу посмотреть эту передачу?

– Скажи своим родителям, что это домашнее задание. Они поймут.

– А если, – тут Лесли запнулась, потом потрясла головой и прочистила горло, чтобы голос звучал увереннее, – если у меня нет телевизора?

(Ну что же ты! Зачем ты это сказала? Ты же всегда можешь посмотреть у меня.)

Но спасать ее было поздно. Недоверчивое шипение переходило в презрительный посвист.

Миссис Майерс прищурилась.

– Ну, тогда… – Она прищурилась еще сильнее, словно тоже пыталась вычислить, как спасти Лесли. – Ну, тогда ты можешь написать сочинение в одну страницу о чем-нибудь еще. – Она попыталась улыбнуться Лесли над поднявшимся гвалтом, но проку от этого уже не было. – Дети! Дети! Де-ти! – Улыбку для Лесли неожиданно и зловеще сменил хмурый взор, усмиривший бурю.

Она раздала листки с задачками. Джесс украдкой взглянул на Лесли. Лицо, низко склоненное над листком, было багровым от ярости.

На большой перемене, играя в «царя горы», он видел, как ее окружила шайка девчонок под предводительством Ванды Кей. О чем они говорили, ему слышно не было, но по горделивой осанке Лесли, по тому, как она откидывала голову, был понятно, что они над ней потешаются. На него прыгнул Грег Уильямс, и, пока они боролись, Лесли исчезла. Грег был ни при чем, но все же Джесс сбросил его со всей силой, на какую был способен, и гаркнул, ни к кому не обращаясь:

– Я пошел!

Неподалеку от женской уборной он встал в караул. Через несколько минут оттуда вышла Лесли. Было видно, что она плакала.

– Эй, Лесли! – мягко позвал он.

– Уходи! – Резко обернувшись, она быстро пошла в другую сторону. Глядя на двери учительской, он побежал за ней, хотя ходить по коридору на перемене было запрещено. – Что с тобой стряслось, а?

– Ты прекрасно знаешь, Джесс Эронс.

– Да, дела-а… – Он почесал в затылке. – А кто тебя тянул за язык? Ты же всегда можешь посмотреть телик у…

Но она снова взвилась, бросилась прочь по коридору и, прежде чем он успел закончить фразу, захлопнула дверь в женский туалет прямо у него перед носом. Джесс уныло выполз из школы. Ждать было опасно – мистер Тёрнер застукает его у туалета, будто он какой-нибудь извращенец или того хуже.

После занятий Лесли села в автобус раньше его и пошла прямиком в угол, на длинное заднее сиденье, прямо на места семиклассников. Он мотнул головой – пусть пересядет вперед, но она на него и не взглянула. Ему было видно, как автобус заполняют семиклассники – крупные, начальственного вида грудастые девочки и хилые, кожа да кости, узкоглазые мальчики. Они же убьют ее за то, что она на их территории! Он подпрыгнул, побежал в конец и взял Лесли за руку:

– Пересядь на свое место.

Произнося это, он чувствовал, как старшие ребята, которым он, наверное, заслонял узкий проход, толкутся за его спиной. И впрямь, Дженис Эйвери, слывшая среди семиклассников воительницей, посвятившей всю жизнь тому, чтобы выбить дурь из любого, кто ниже ее ростом, стояла прямо за ним.

– Посторонись, малявка, – сказала она.

Он врос в землю и держался стойко, как только мог, хотя сердце стучало у самого горла.

– Пойдем, Лесли, – сказал он, заставил себя повернуться и оглядел Дженис Эйвери одним из своих коронных взглядов – завитые светлые локоны, слишком плотно облегающую блузку, расклешенные джинсы, гигантские кеды. Закончив, он сглотнул слюну, глянул прямо в хмурое лицо и почти спокойно сказал: – Вряд ли тут хватит места для вас обеих.

Кто-то присвистнул:

– Эй, Дженис! Следишь за весом?

Глаза у Дженис остекленели от злости, но она посторонилась и пропустила Джесса с Лесли на их обычные места.

Усевшись, Лесли бросила взгляд назад, потом наклонилась к Джессу:

– Она с тебя шкуру сдерет. Смотри, как бесится.

Джесса согрела ее доверительность, но оглянуться он не посмел.

– Ха! – сказал он. – Думаешь, я боюсь эту глупую корову?

К тому времени, как они вышли из автобуса, он наконец смог проглотить слюну, не подавившись, и даже махнул в сторону заднего сиденья, когда автобус тронулся. Лесли улыбалась ему поверх головы Мэй Белл.

– Ну, – весело сказал он, – пока.

– Эй, а как после обеда? Что-нибудь устроим?

– И я! – пискнула Мэй Белл. – Я тоже хочу что-нибудь устроить.

Джесс взглянул на Лесли и прочитал в ее взгляде: «Нет».

– Не в этот раз, Белл. У нас с Лесли сегодня есть кое-какие дела. Ты отнеси домой мои учебники и скажи мамуле, что я у Бёрков. Ладно?

– Да нет у вас никаких дел! Вы даже сами не знаете, что будете делать.

Лесли подошла к Мэй Белл и наклонилась к ней, положив руку на худенькое плечо:

– Хочешь новых бумажных кукол?

Мэй Белл недоверчиво сверкнула глазками:

– Это каких?

– Ну, в старинных костюмах, колониального времени.

Мэй Белл помотала головой:

– Я хочу невесту или «мисс Америку».

– Ты можешь играть в свадьбу. У них много красивых длинных нарядов.

– А что у них не так?

– Ничего. Новенькие, прямо из магазина.

– А почему они тебе не нужны, раз они такие хорошие?

– Когда тебе будет столько лет, сколько мне, – Лесли вздохнула, – ты уже не будешь играть в куклы. Этих мне бабушка прислала. Знаешь, бабушки просто забывают, что ты растешь.

Единственная бабушка Мэй Белл жила в Джорджии и ничего ей не присылала.

– Ты их уже вырезала?

– Нет, честно. А платья все с дырочками, даже ножницы не нужны.

Мэй Белл явно сдавалась.

– Давай так, – предложил Джесс. – Зайди с нами, взгляни на них. Если они тебе подойдут, возьми их домой, когда пойдешь сказать мамуле, где я.

Проводив взглядом Мэй Белл, карабкавшуюся на холм с зажатым в руке новым сокровищем, Джесс и Лесли развернулись и припустили по пустырю за бывшим домом Перкинсов вниз, к высохшему руслу ручья, отделявшего поле от леса. Там на самом берегу росла старая, разлапистая, словно краб, яблоня, с которой свисал привязанный кем-то и давно забытый канат.

Они по очереди принялись раскачиваться над глубоким оврагом. Стоял прекрасный осенний день, и если, раскачавшись, взглянуть вверх, казалось, что ты плывешь. Джесс расслабился и глотнул яркие, ясные краски неба. Теперь он плыл, словно ленивое пухлое облако, взад-вперед по небесной сини.

– Знаешь, что нам нужно? – окликнула его Лесли.

Опьянев от неба, он не мог представить, что ему еще нужно.

– Нам нужно место, – продолжала она, – для нас одних. Такое тайное, что мы о нем не скажем никому в мире.

Джесс, раскачиваясь, вернулся к ней и, вытянув ноги, встал на землю. Она понизила голос до шепота.

– Это может быть тайное царство, – продолжала она. – А мы с тобой будем правителями.

Он заволновался. Конечно, неплохо стать правителем, пусть даже и выдуманной страны.

– Ладно, – сказал он. – Где ж его взять, твое царство?

– Вон там, в лесу. Никто нас не найдет и ничего не испортит.

Лес изобиловал местами, которые Джессу совсем не нравились, например темными ложбинами, в которых ты как под водой, но он этого не сказал.

– Я знаю. – Лесли воодушевлялась все больше. – Это волшебная страна, вроде Нарнии, и один-единственный способ попасть в нее – перелететь на заколдованном канате. – Глаза ее сверкали. Она схватила канат. – Давай, – продолжала она, – отыщем место, где будет стоять наш неприступный замок.

Они прошли всего несколько ярдов вглубь леса, и Лесли замерла.

– Может быть, прямо здесь? – спросила она.

– Идет, – поспешил согласиться Джесс, радуясь, что не надо нырять в глубину чащи.

Конечно, он повел бы ее туда, не такой он трус, чтоб не поисследовать разные там овраги между темнеющими колоннами сосен. Но своим лагерем, постоянным местом пребывания, он бы избрал именно это место – кизил с секвойей играют в прятки меж дубов и вечнозеленых деревьев, а солнце струится золотыми потоками сквозь кроны деревьев и ложится у ног теплыми всплесками.

– Идет, – повторил он, отважно кивнув. Подлесок тут был сухой, его легко счистить. Земля почти ровная. – Тут строить можно.

Лесли назвала их тайную страну «Терабития» и одолжила Джессу все свои книги о Нарнии, чтобы он знал, как живут в волшебном королевстве – как охраняют животных и деревья, как ведет себя правитель. Это оказалось труднее всего. Лесли говорила величественно, словно королева, а ему-то и родной, обычный язык давался с трудом, не то что напевная речь короля.

Зато у него были золотые руки. Они натаскали досок и другого материала из мусорной кучи у выгона и построили свой неприступный замок там, где решили. Лесли положила в трехфунтовую кофейную банку крекеров и сушеных фруктов, а в однофунтовую – бечевок и гвоздей. Еще они нашли пять пустых бутылок из-под пепси-колы, вымыли их и наполнили водой на случай, как выразилась Лесли, «осады».

Словно Бог в Библии, они взглянули на дела своих рук, и дела им понравились.

– Вот что, – сказала Лесли, – нарисуй панораму Терабитии, мы ее повесим в замке.

– Я не могу.

Как бы ей объяснить, что он жаждет поймать и запечатлеть трепещущую вокруг жизнь, но при первой же попытке та ускользает из-под пальцев, оставляя на листе какие-то ископаемые?

– Я не смогу, – повторил он. – Эти деревья такие красивые.

Она кивнула:

– Не волнуйся, когда-нибудь сможешь.

Он ей верил, потому что здесь, в тенистом свете неприступного замка, все казалось возможным. У них в руках был целый мир, и ни один враг, ни Гарри Фалчер, ни Ванда Кей Мур, ни Дженис Эйвери, ни собственные страхи и недостатки, ни воображаемые неприятели не могли их побороть.

Спустя несколько дней после того, как замок был достроен, Дженис Эйвери, нечаянно упав в школьном автобусе, завопила, что это Джесс подставил ей подножку. Она подняла такой хай, что миссис Прентис, водитель, велела ему вылезти из автобуса, и пришлось тащиться домой пешком целых три мили.

Когда Джесс наконец добрался до Терабитии, Лесли он нашел у одного из просветов под крышей; она читала, ловя уходящий дневной свет. На обложке книги была картинка, изображающая касатку, нападающую на простого дельфина. Зайдя в замок, он сел рядом с ней на землю.