Текст книги "Медный ангел"

Глава 22

Камилла спустилась к карете в сопровождении Адели; Теодор ожидал, что девушка отправится с ними, но та лишь помогла хозяйке устроиться на мягких подушках, подала корзину со снедью и теплое покрывало и вернулась в дом. Шевалье сопровождал карету верхом, на запятках стояли два лакея, Бертрану Теодор велел ехать впереди, а Жан-Пьеру и Арману Жюре – позади кареты. Сам он ехал у того окна, в которое изредка выглядывала Камилла. Охранникам Теодор велел смотреть в оба, пусть привыкают.

Путешествовать по Парижу все же так мучительно! Снова парижане будто нарочно старались попасть под копыта лошадей и колеса кареты. Теодор вздохнул свободнее, когда кортеж миновал заставу. Кучер щелкнул хлыстом, и экипаж понесся по дороге, ведущей к Булонскому лесу.

Об излюбленном месте прогулок парижской знати Теодор уже успел кое-что узнать: днем там можно гулять практически без опаски, но вот с наступлением темноты под сень деревьев без хорошей охраны лучше не входить. Городские власти старались избавиться от промышлявших в лесу любителей легкой наживы, но тщетно.

Карета остановилась, Теодор спешился и помог выйти Камилле.

– Шевалье, – вполголоса произнесла госпожа де Ларди, – если вы не против, оставим охрану здесь. Я хочу побыть одна, и вашего общества будет достаточно. Здесь сейчас безопасно, вы сумеете защитить меня.

– Хорошо, сударыня, – согласился Виллеру, хотя ему это не очень нравилось.

Стоял ясный, но прохладный день, солнце улыбалось на бледном небе, в ветвях деревьев чирикали какие-то неугомонные птицы. Пропустив Камиллу вперед, Теодор следовал за нею в нескольких шагах, неся корзину с едой и толстое покрывало, и оглядываясь в поисках потенциальных врагов. Но тропинка, которую выбрала госпоже де Ларди, казалась совершенно безопасной. Пару раз им навстречу попадались прогуливающиеся дворяне, с одной парой Камилла даже раскланялась, но не сделала попытки завязать продолжительный разговор или присоединиться к ним. В конце концов, она свернула на узкую тропинку, направляясь к одному из прудов.

Теодор отказал себе в удовольствии любоваться природой – перед ним стояла другая задача; но он не мог отказать себе в удовольствии любоваться Камиллой. Закутанная в тяжелый плащ, она все равно казалась ему тонкойкой и воздушной, как перо из крыла ангела. Странное чувство: когда он познакомился с Камиллой, женщина казалась ему гораздо менее хрупкой, но едва начал защищать… Эфемерность человеческой жизни, смерть, глядящая из-за каждого угла, и – щемящее чувство в груди, непонятная тоска, желание укрыть, спрятать, всегда быть рядом. Смесь, от которой временами было трудно дышать.

Дойдя до пруда, Камилла остановилась на берегу, глядя на водную гладь, искрившуюся под лучами солнца. Виллеру прислонился к дереву чуть поодаль, чтобы не мешать ей, и поставил корзину на землю. Одиночество – как же он понимал Камиллу! Выросший в большой семье и проведший столько времени в армии, Теодор умел ценить одиночество, а после замка Жируар Париж казался непростительно шумным и многолюдным местом.

Зашуршали кусты, и шевалье мгновенно напрягся; он успел вытащить шпагу из ножен до половины, когда выяснил причину шума: бездомный котенок. Ободранное, тощее существо нескольких месяцев от роду, утратившее первоначальный цвет под слоем грязи, и сейчас – серое. Теодор улыбнулся, спрятал шпагу, присел на корточки и протянул руку – котенок недоверчиво приблизился. Виллеру осторожно погладил свалявшуюся шерстку. Ну, надо же, а говорили, в Париже всех бродячих кошек съели нищие. С голоду, и чтобы не драться с ними за отбросы. Хотя, может быть, этот последний… Еле слышный шорох платья, Теодор поднял глаза – Камилла приблизилась и с улыбкой наблюдала за сценой. Шевалье неловко поднялся.

– Котенок, сударыня, – доложил он.

– Я вижу. – Госпожа де Ларди ехидно улыбалась. Здесь, на свежем воздухе, она раскраснелась. – Бедняжка! Кажется, он голоден. Шевалье, возможно, в нашей корзине найдется что-нибудь для котенка?

– Я полагаю, найдется. – Теодор снова присел на корточки и открыл корзину. Котенок потянул носом воздух и с надеждой мяукнул. Виллеру достал тонко нарезанное мясо и кинул кусочек зверенышу. Бродяжка заурчал, ухватил добычу и унес ее под куст – съесть там. Теодор положил покрывало на удачно подвернувшийся пенек и помог госпоже де Ларди усесться. Сам он вновь прислонился к дереву.

Камилла достала из корзинки яблоко и задумчиво откусила кусочек. Здесь, в тишине и одиночестве, можно было говорить без опаски.

– Не желаешь ли присоединиться?

– Благодарю, я сыт.

– А у меня на воздухе всегда просыпается аппетит, – весело сказала Камилла. Она окончательно ожила. – Сейчас я чувствую себя гораздо лучше. Кажется, могу съесть лошадь.

– Конина – не то блюдо, которое я бы предложил тебе. Смотри, повар завернул целую жареную перепелку.

Она засмеялась, Теодор улыбнулся. Надо же, он еще не разучился смешить женщин. Ему казалось, что это умение давно исчезло, вместе со способностью любить быстро и легко, коей, впрочем, он никогда толком и не обладал. Он невольно снова залюбовался Камиллой, движениями ее рук, сиянием ее глаз. Эта женщина пробуждала в его душе чувства, которые, как он считал, никогда уже не проснутся.

Уже совсем весна.

– Уже совсем весна, – сказала Камилла, поразив его несказанно этим невольным чтением мыслей. – Мне нравится весенний свет. И небо не замерзшее, как зимой. Оттаяло наконец-то.

Котенок, расправившись с добычей, выбрался из-под куста и потерся о сапог Теодора, выпрашивая добавку, которую немедленно получил из рук Камиллы. Госпожа де Ларди долго смотрела на упоенно жующего звереныша, потом перевела взгляд на Теодора.

– Прости меня за этот вопрос, однако… Твои раны не беспокоят тебя? Возможно, понадобятся услуги лекаря? Здешние врачи хотя и просят больших денег, но действуют не в пример лучше, чем Жерар. Я заметила, ты потираешь руку. Возможно, какая-нибудь мазь…

Теодор невольно приподнял руку – сегодня он снова натянул на нее специально перешитую черную перчатку без двух пальцев.

– Благодарю, с этим уже ничего не сделаешь. Полковой лекарь сделал все, что мог. – Он помолчал и добавил. – Вообще-то, это был личный лекарь герцога Энгиенского. Как благодарность за то, что я сделал на поле брани.

Ему вовсе не хотелось вспоминать сейчас тот хаос, в котором даже молиться бесполезно – смерть косила его друзей быстрее, чем люди успевали воззвать к Богу… И, уж тем более, не хотелось напоминать об этом Камилле. Один раз рассказал, и хватит.

Она протянула руку и коснулась его искалеченной руки.

– Ладно, ладно, я не буду заставлять тебя. Однако обещай мне, что не станешь геройствовать, если в том не будет необходимости.

– Да, сударыня, – иронично хмыкнул Виллеру.

Прикосновение было мимолетным, и соприкоснулись их руки сквозь перчатки – но Теодора будто огнем обожгло. Он представил себе, как ее каштановые волосы струятся сквозь его пальцы… Это случится, стоит только дождаться вечера. А ее сердце, может ли оно принадлежать ему? Он делит с ней ночи и дни, но, кажется, едва начал узнавать ее.

Ему хотелось обладать ее мыслями.

О чем ты думаешь, Теодор де Виллеру! Не смей! Она – твоя хозяйка, и ты ей будешь верно служить, до последнего вздоха, потом и кровью. Ни один волос не упадет с ее головы, и ее покой ты не смутишь. Не затем она тебя нанимала.

Теодор вздохнул. Покой? Непохоже, что эта женщина спокойна.

Камилла задумчиво смотрела на пруд. Нет, спокойствия в ней нет, только какое-то напряженное ожидание, но Теодор не смел ничего спросить у нее. Он чувствовал себя так, будто идет по тонкому льду. Очень не хочется провалиться, потерять то, что уже есть.

– Нельзя долго сидеть здесь, – наконец, Виллеру нарушил молчание.

– Ты опасаешься, что сейчас из кустов выскочит вооруженная до зубов шайка головорезов?

– Это не смешно, Камилла.

– Да, извини. Я и вправду не выспалась. – Она потерла лицо, потом протянула руку. – Помоги мне подняться.

Еще одно обжигающее прикосновение, и лица их на мгновение сблизились, но Виллеру немедленно выпустил Камиллу и отступил на шаг. Не хватало еще портить ее репутацию. И ладно бы с ней, с репутацией, но целоваться посреди Булонского леса – безумие с точки зрения безопасности. Госпожа де Ларди только ехидно хмыкнула, но комментировать не стала.

Да ведь она меня дразнит!

Котенок вертелся поблизости, и Теодор, с согласия Камиллы, отдал ему на растерзание перепелку.

Они направились дальше, вдоль пруда, тем же порядком: Камилла впереди, Виллеру – чуть позади. Госпожа де Ларди остановилась там, где уже невозможно было пройти, и повернулась к Теодору.

– Какой хороший сегодня день, верно?

– Да. – Обсуждать погоду ему не хотелось. Желание у него сейчас было одно – оказаться с Камиллой наедине в ее спальне и не выходить… а, вообще никогда не выходить. И пусть все интриги и заговоры катятся в преисподнюю.

– Спасибо, что пошел у меня на поводу и отправился на эту прогулку.

– Я рад, что могу выполнять твои желания, – сказал он с улыбкой. – Все, что угодно, стоит тебе только приказать.

Она внимательно посмотрела на него.

– Все, что угодно, Тео?

Виллеру склонил голову.

– Приказывай. Я сделаю.

Камилла долго молчала.

– Сейчас у меня только одно пожелание. Ты сказал – все что угодно. Мне угодно вот это.

– Что именно? – нахмурился Теодор.

– Поцелуй меня, – тихо сказала Камилла.

Корзинка грохнулась на землю.

Они целовались так, как будто не виделись тысячу лет. Где-то на задворках сознания громко вопил шевалье де Виллеру – безупречный телохранитель. Сейчас кто угодно мог убить Теодора и Камиллу выстрелом в спину. Но бывают моменты, когда безопасность отодвигается на другой план, ее просто не существует…

Раздался подозрительный шорох позади – Виллеру мгновенно развернулся в ан-гард, но это оказался давешний котенок, с заметно округлившимся плотно набитым едой животиком.

– Опять ты, – сказал Теодор котенку. Черт возьми, кому рассказать, на смех поднимут: шевалье де Виллеру сопровождает госпожу де Ларди по Булонскому лесу, отбиваясь от котят!

Камилла расхохоталась.

– Ты неповторим! Скажи, есть что-то, с чем ты не можешь справиться?

– Да, – Теодор вложил шпагу в ножны. Ему смеяться не хотелось. – Смерть. С ней я ничего не могу сделать.

Она перестала улыбаться.

– Прости. Верно.

Усилием воли Виллеру заставил себя превратить все в шутку.

– Но этот маленький беспризорник прав, помешав нам. Я думаю, стоит продолжить разговор в другом месте.

На щеках Камиллы появились очаровательные ямочки.

– О да!

Она оперлась на его правую руку, одним своим прикосновением излечивая застарелую боль. Теодор опять нес корзинку, готовый немедленно отшвырнуть ее при первых признаках опасности, но Булонский лес не спешил набрасываться на них с ножом; усыпанные клейкими листочками ветви деревьев раскачивались в прохладном воздухе, солнце светило по-прежнему ярко.

…Карета поджидала их. Охранники, явственно скучавшие, оживились при виде начальства. Теодор помог Камилле забраться в экипаж.

– Пожалуйста, не отъезжайте далеко, шевалье, – тихо попросила у него госпожа де Ларди. – Когда вы рядом, мне спокойнее.

– Разумеется, сударыня, – Виллеру кивнул и закрыл дверцу экипажа. Доверие, которое испытывала Камилла к телохранителю, было единственной драгоценностью в его воображаемой шкатулке с богатствами.

Если бы это была любовь…

Глава 23

Теодор помог Камилле покинуть экипаж, и госпожа де Ларди направилась в дом. Проводив ее взглядом, Виллеру кивнул своим довольным помощникам:

– Не расслабляться! Я обещал после обеда тренировку. Так вот, да будет вам известно, уже обед! Ступайте, поешьте, через час жду вас во внутреннем дворике. Свободны.

Лица охранников вытянулись, но Теодор не собирался делать поблажек. Не для того он нанимал этих людей, чтобы позволить им прохлаждаться. Стягивая перчатки, Теодор пошел в дом и едва не столкнулся с Анри.

Священник был задумчив. Он явно только что вернулся: сапоги заляпаны грязью, которой на парижских улицах вдосталь.

– Рад вас видеть, шевалье, – приветствовал он Теодора. – Не выпьете вина со мной? Хочу побеседовать.

– Возможно, стоит позвать Камиллу? – спросил Виллеру. – Она ушла отдыхать…

– Не стоит ее тревожить. Расскажем ей позже. Мне хотелось поделиться с вами новостями…

– Тогда идемте ко мне.

В комнате Теодора Анри на правах гостя занял единственное кресло, а Виллеру присел на край кровати.

– Сегодня, когда я ехал к господину коадъютору, меня посетила мысль: а как эти господа со Двора Чудес проникли в Жируар?

– Гвардейцы спрашивали их об этом, они сказали, что выждали момент, когда стражник отошел на минуту. В ту ночь во дворе дежурил Николя, он сознался, что действительно отлучился по надобности. Клял себя, что проморгал бандитов.

– Совершенно верно. Только вот Николя отходил совсем не поэтому. Его позвали.

Виллеру напрягся.

– Откуда вы знаете?

– Я решил расспросить его – не заметил ли он чего-то подозрительного, нам ведь важна любая мелочь, чтобы напасть на след Роже. И он сознался мне, что его отозвали – один из помощников повара, кажется, попросил перетащить тяжелый бочонок. Это заняло всего минуту, за эту минуту убийцы и пробрались в замок.

Губы Теодора побелели.

– Почему Николя не сказал мне?

– Он побоялся.

– Это плохо, – спокойно произнес шевалье де Виллеру, – значит, я ошибся с тем, что ему говорил. Но с ним можно побеседовать позже. Что еще вы узнали?

– К сожалению, Николя не помнит, кто именно его звал. Но это неважно. Небольшой разговор на кухне Жируара – и мы все выясним.

– Я не могу оставить госпожу де Ларди.

– Да, разумеется, поеду я. – Анри вздохнул. – Возможно, этот предатель знает то, чего не смогли – или не захотели – рассказать убийцы. В любом случае, попытаться стоит. Если выехать сейчас, то к утру я вернусь обратно.

– Анри, вы окажете нас всем огромную услугу…

– Бросьте, Теодор. Это все выгодно и мне, и вам, и нужно для блага Франции. Потому что я не сомневаюсь, что герцог Энгиенский несет ей благо. Значит, он должен жить.

Анри, как и обещал, возвратился к утру, привезя с собою одного человека. Он не сказал тому, почему его хочет видеть хозяйка, но предатель догадывался и сам. Бежать он, правда, не пытался, от аббата не убежишь. Поэтому Виллеру, предусмотрительно покинувший комнату Камиллы в середине ночи, был разбужен Жюре и спустился вниз. Через минуту появилась и госпожа де Ларди.

Шпион оказался подручным на кухне. Низенький, страшно худой и какой-то костистый, он трясся мелкой дрожью и сразу признался, стоило ему оказаться в одной комнате с мрачным Виллеру.

– Этот человек заплатил мне, приказал докладывать. Я передавал письма мяснику, каждый раз, когда он приходил в замок.

– Кто этот человек, что нанял тебя? – спросила Камилла.

– Я не знаю его имени. Он обещал мне награду, если я буду ему полезен, – пискнул шпион.

– Опиши его! – прорычал Теодор.

Трясясь, шпион принялся рассказывать о нанявшем его дворянине – и, конечно же, таинственный наниматель был как две капли воды похож на де Роже.

– Я так и предполагал, – пожал плечами Анри.

– И ты решился предать свою хозяйку? Ту, что давала тебе кров и работу? – Виллеру был очень зол. – Как найти этого дворянина, ты знаешь?

– Нет! – затряс головой шпион. – Мы встречались с ним в деревне, всего раз, а после он уехал, наверное…

– Мерзавец! – Теодор впервые за долгое время так разозлился. После смерти Фабьена он держал себя в руках в силу необходимости, однако теперь его ничто не заставляло сдерживаться.

– Пощадите, добрый господин! – глаза мерзкого человечка наполнились слезами.

– Молись, негодяй! – процедил Теодор и потянулся за дагой. – Из-за тебя погиб хороший человек!

– Нет, Тео! Не надо! – Камилла схватила Виллеру за руку. – Он будет полезнее живой.

– Неужели? – хищно оскалился Теодор. – Какую пользу может принести этот ублюдок?

– Возможно, он все-таки расскажет нам какие-либо подробности, которые укажут на Дени де Роже…

– Может. Но зло все равно причинено. Я лучше его убью. – Мрачно проговорил Теодор.

– Нет! Нет! – взмолился шпион. – Не убивайте меня, я сделаю все, что вы захотите!

– Да? – Виллеру попробовал остроту лезвия пальцем.

– Теодор, – Камилла осторожно положила руку шевалье на рукав. – Прошу вас, не делайте этого. Еще одно убийство – зачем?

– Пусть пока посидит под замком, – предложил аббат, – а мы подумаем, что с ним делать. И еще: мне очень не хочется заставлять слуг отмывать пол от крови.

Камилла сжала руку Виллеру, и он подчинился, вложил дагу в ножны. Госпожа де Ларди вздохнула с облегчением.

Шевалье позвал охрану, и шпиона увели.

– Ну что ж, а я пойду умоюсь с дороги, – зевая, заметил аббат.

– А после присоединяйтесь к завтраку, Анри, – пригласила Камилла. – День будет долгим.

Завтрак подали полчаса спустя.

Пока госпожа де Ларди и аббат беседовали, обсуждая балы, которые необходимо посетить, Теодор любовался ею, не в силах отвести глаз. Какая она все-таки настоящая! Живая, яркая, самобытная… Исключительная. Неужели такая женщина может найти хоть что-то в таком, как он? В обыкновенном отставном солдате? Может, она просто скучала в Жируаре, поэтому и вступила в отношения с заезжим шевалье? Нет, не похоже.

Мне стоит просто сказать ей, просто спросить…

Нет, это выше его сил. Просто невозможно. Спросить – и увидеть, как ее губы изогнутся в усмешке, как она снисходительно потреплет его по плечу… «Мы же взрослые люди! – как наяву услышал Теодор ее голос. – К чему эти романтические условности?» Нет, это невыносимо. Натура Теодора не позволяла поверхностных чувств, непрочных связей, легких отношений. Настоящее, реальное – оно не может быть неглубоким.

Любит ли он Камиллу? Влюблен ли? Марго он любил, но теперь он понимает, что та любовь была замешана на желании защитить и уберечь.

С Камиллой все иначе. В защите и помощи она не нуждается. Да и чувство, возникшее у Теодора как-то незаметно, мало похоже на все, что он испытывал ранее. В одно мгновение ему хочется убить Камиллу, в другое – носить на руках. Временами она нежна, как шелк, а иногда – колюча, как еж. Как бы то ни было, в любое время, в любом из своих проявлений, она волнует его, трогает его душу и сердце, заставляет забыть о прошлом и будущем, оставляя лишь ослепительно сияющее медью настоящее.

Вот и сегодня ночью он забыл про все, про всяческую политику и заговоры, осталась лишь Камилла, его медный ангел.

– Шевалье? – голос госпожи де Ларди вырвал его из плена размышлений. – Я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.

– Да, сударыня?

– Не отнесете ли вы записку моему кузену, герцогу де Лонгвилю? Это совсем рядом, а я хочу, чтобы послание ему передали именно вы.

– Да, разумеется, но почему?

– Осмотритесь в доме и познакомьтесь с герцогом. Послезавтра он дает бал. Мы должны там присутствовать – там будет множество любопытных личностей. Возможно, и наши заговорщики тоже.

– Знать бы еще, кто они… – Хмыкнул аббат.

– Жена герцога де Лонгвиля – сестра Людовика Энгиенского, – вспомнил Виллеру. – Это может оказаться… хм, любопытным. И полезным.

Глаза Камиллы заблестели.

– Вы все схватываете на лету.

Являться в такой дом следовало при параде. Поэтому Виллеру облачился в один из своих лучших камзолов – зеленый с золотом, приказал начистить сапоги и оседлать Фернана. Ехать всего ничего, однако тут важны нюансы. Камилла только восхищенно поцокала языком, когда отдавала шевалье запечатанное послание, однако от комментариев воздержалась – и слава Богу.

Выехав на улицу, Теодор направил коня к парадному крыльцу роскошного дома, располагавшегося по соседству. Богатство его обитателей было просто выставлено напоказ, у дверей дежурили слуги в великолепных ливреях. Один из них выступил вперед, стоило Теодору приблизиться. Виллеру спешился; правая нога немедленно напомнила о себе, но ему удалось устоять. Вот потеха-то: упасть в грязь на глазах у всех этих надменно пялящихся слуг. Можно подумать, это они носят герцогский титул… Теодор разозлился на себя.

– Я шевалье де Виллеру, у меня послание от госпожи де Ларди, – начал он холодно. Продолжить ему не дали: слуга сложился в поклоне, еще двое подбежали и взяли лошадь под уздцы, остальные устроили массовое открывание дверей. Теодор, приподняв бровь, несколько изумленно наблюдал за суетой. Во-первых, он был глубоко убежден: чтоб удержать довольно смирную лошадь, более чем достаточно одного слуги. Во-вторых, его даже не спросили больше ни о чем, а уже зовут в дом.

А если бы я солгал? Если бы я оказался не посланником Камиллы, а наемным убийцей?

Виллеру сжал губы и пошел вслед за слугой в особняк – незачем болтать лишнее, лучше посмотреть, что будет.

Вежливо оповестив гостя, что его сейчас примут, слуга удалился, оставив Теодора в комнате, полной ценных вещей. Правда, за дверью маячил еще один ливрейный, но, судя по его скучающему лицу, никакими особыми навыками, кроме умения стоять столбом, он не обладал. Говорят, что высшей знати служат лучшие. Страшно подумать: если это лучшие, как выглядит худший слуга? Даже провинившийся Николя (которого Виллеру отругал, но не выгнал) мог дать всем им, вместе взятым, огромную фору.

Шевалье ждал довольно долго, но никто не приходил. Сначала Теодор бродил по комнате, рассматривая вазы, картины, ковры; но вскоре это занятие ему прискучило, и он осторожно расположился в роскошном кресле, обитом светло-голубым атласом с вышитыми золотыми лилиями. Виллеру еще никогда не сидел на произведении искусства, подобная роскошь была для Теодора внове. Походный шатер герцога Энгиенского – это одно, а парижский особняк его сестры – совсем другое. У Камиллы в Жируаре была милая, но тоже довольно спартанская обстановка, госпожа де Ларди не любила рюшечки. А здесь – просто в глаза бьет, но, наверное, это отличительная особенность жизни в Париже, все стараются казаться богаче.

Наконец, приблизительно после получаса ожидания, – Теодор едва не заснул в удобном кресле, – явился слуга, уже другой, и попросил шевалье следовать за ним. Они прошли по широкому коридору, и слуга распахнул двери небольшой элегантной гостиной. Теодор шагнул вперед, и двери бесшумно сомкнулись за ним.

Он ожидал встречи с герцогом де Лонгвилем, заранее готовился к ней, дабы произвести впечатление на знатного вельможу; но вся его подготовка пропала даром. Сидя на уютной кушетке, с книгой в руках, Теодора поджидала герцогиня де Лонгвиль.

Сначала Виллеру увидел только море кремового шелка и огромные бирюзовые глаза. Он поклонился, ощущая себя вороной перед прекрасным лебедем, позволил себе еще скользнуть взглядом: бледная кожа, волосы золотые, как отделка на платье, но более прекрасны, ибо естественны. Герцогиня улыбнулась, и Теодор сообразил, что пора бы уже что-нибудь сказать – поприветствовать хозяйку, например.

– Ваше высочество, – голос его прозвучал хрипло, – для меня это большая честь.

– Я рада приветствовать вас в своем доме, шевалье, – голос у нее оказался странный: звонкий от природы, но герцогиня зачем-то приглушала его. – Мне сказали, вы привезли послание от госпожи де Ларди? К сожалению, мой муж сейчас отсутствует, но, возможно, я тоже могу его прочесть?

Теодор лихорадочно соображал, как бы поделикатнее изложить суть дела.

– Ваше высочество, действительно, я привез послание. – Он вытащил конверт, запоздало сообразив, что делает это по привычке – правой рукой. Кружевной манжет сдвинулся, открывая руку в перчатке. Ах, дьявол и преисподняя. Ему показалось, или герцогиня вздрогнула? Но в лице она не изменилась, Теодор поспешно переложил конверт в левую руку и с виноватой улыбкой протянул его герцогине. Она приняла письмо, взглянула на печать, но вскрывать не спешила. Теодор нарочито небрежным жестом заложил правую руку за спину. – Собственно говоря, я осведомлен о содержимом пакета. Госпожа де Ларди не будет против, если прочтете его вы, а не герцог.

– Садитесь же, шевалье, – сказала герцогиня, не отрывая взгляда от конверта. Теодор огляделся, обнаружил рядом кресло и осторожно опустился на краешек, положив правую руку на эфес шпаги. Герцогиня, тем временем, сломала печать, вскрыла конверт и развернула листок. Теодор украдкой огляделся: милая гостиная, но опять же, никакого следа охраны.

Я могу задушить ее голыми руками, и спокойно уйти отсюда, и меня никто не хватится, не заподозрит, не найдет.

Виллеру позволил себе посмотреть на герцогиню: фарфоровое личико, хрупкая фигурка, движения еще по-девичьи резки, непохоже, что это – счастливая замужняя женщина. Она вся была тоненькая и легкая, как луч весеннего солнца. Эту женщину надо охранять, как ценнейший бриллиант, а у Теодора даже шпагу не изъяли и не спросили ни о чем.

Лицо герцогини, по мере того, как она читала послание, становилось все оживленнее, на губах появилась улыбка, на щеках – румянец. Виллеру догадался, что письмо составлено в обычной для Камиллы ехидной манере, и это герцогиню рассмешило. Теодор невольно залюбовался ею, словно прекрасным произведением искусства, ни на минуту, однако, не забывая, что она – живая женщина. Наконец, герцогиня дочитала и подняла взгляд от письма; Виллеру поспешно отвел глаза.

– Благодарю вас, шевалье, за доставленное нам послание. – Не смотреть не нее просто неприлично, поэтому Теодор нашел некую точку у нее на лбу и туда уставился. – Госпожа де Ларди в Париже, как мило! Она не появлялась здесь уже очень давно. Я мало ее знаю, но она всегда мне нравилась. Она упоминает, что вы служили у моего брата? – Теодор кивнул. – В таком случае, нам есть о чем поговорить! Я очень скучаю по Людовику. – Она вдруг улыбнулась. – Но я совершенно забыла о приличиях. Не желаете ли присоединиться ко мне за завтраком, шевалье?

– За завтраком? – По мнению Теодора, пора утренней трапезы миновала давным-давно, его завтрак уже успел благополучно забыться. Но здесь, кажется, время шло по-иному. Шевалье вспомнил, что обитатели роскошных парижских особняков, кажется, ложатся очень поздно, и соответственно встают в середине дня. Как неловко! Неужели он поднял герцогиню с постели?

Но воспользоваться приглашением Виллеру не успел: в комнату вошел очередной слуга и поклонился.

– Ваше высочество, приехал герцог. Сейчас он придет сюда.

– Очень хорошо, – одобрительно улыбнулась герцогиня и повернулась к Виллеру. – Вы сразу решите все вопросы. А позже, если это будет возможно, я хотела бы поговорить с вами о моем милом брате. Он пишет мне достаточно часто, и все же… – Она не договорила, потому что в комнату вошел ее супруг.

Герцог де Лонгвиль оказался немолодым человеком, разряженным просто сногсшибательно – у Теодора даже в глазах зарябило. Тем не менее, шевалье поднялся, как того требовали правила приличия, и приветствовал герцога глубоким поклоном. Украдкой бросив взгляд на герцогиню, Теодор обнаружил, что молодая женщина словно заледенела: разительный контраст с оживленной, веселой девушкой, беседовавшей с ним не далее как несколько минут назад. Что же происходит здесь за ширмой благопристойности?

– Шевалье де Виллеру прибыл в Париж вместе с госпожой де Ларди, он ее начальник охраны. А раньше он служил моему брату в Эльзасе, – сообщила герцогиня мужу. Говоря о брате, она невольно улыбнулась. Герцог, явно сочтя эту улыбку предназначенной ему, самодовольно ухмыльнулся.

– Конечно, конечно, – герцог быстро просмотрел бумагу, поданную ему женой. Потом оглядел Теодора с головы до ног. Виллеру инстинктивно положил руку на эфес шпаги – пренебрежительно-изучающие взгляды, даже со стороны высокопоставленных особ, он очень не любил. Но герцог явно не желал оскорблять его, всего лишь оценивал. – Рад приветствовать вас в моем доме, шевалье. Камилла наконец-то выбралась в столицу, как мило! И очень вовремя, в ее стиле. Его величество болеет – самое время устраивать балы… Значит, вы ее начальник охраны? Однако, – герцог бесцеремонно уставился на искалеченную руку Теодора, – как же вы справляетесь со своими обязанностями?

Вопиющая бесцеремонность, но вызывать на дуэль кузена Камиллы в планы Теодора не входило. Пришлось действовать дипломатическим путем.

– Это большая честь для меня. – Виллеру поклонился. – Я уверяю вас, ваше высочество, мои раны не мешают мне верно и достойно служить госпоже де Ларди.

Герцог покачал головой. Теодор натянуто улыбнулся.

Я справляюсь, черт тебя подери. Из шкуры своей вылезаю, но справляюсь.

Герцогиня переводила взгляд с него на мужа.

– Видимо, Камилла считает так же, – наконец, сказала она герцогу. – Личная охрана – какая замечательная мысль! Вполне приличествует и нашему положению. Не стоит ли и нам озаботиться этим?

– Верно. – Идея герцогу понравилась. – Действительно, почему бы и нет? Вы сможете рекомендовать нам кого-нибудь, шевалье? Впрочем, это можно решить позже. – Он склонился к руке супруги. – Прошу извинить меня, дорогая, у меня дела. Вы разберетесь дальше сами?

– Разумеется, – сказала герцогиня.

Теодор проводил взглядом герцога де Лонгвиля и вопросительно посмотрел на молодую женщину. Та махнула рукой:

– Садитесь же, шевалье!

Теодор сел и озадаченно моргнул: герцог ушел – и его жена оттаяла. Снова живая женщина, а не ледяная статуя. Они в ссоре? Непохоже. Впрочем, это не его дело.