Текст книги "Откровения маньяка BTK. История Денниса Рейдера, рассказанная им самим"

Весной и летом я колесил по окрестностям Эльдорадо, высматривая заброшенные фермы или места, где можно рыбачить. Трещина расширялась. Я нашел несколько старых мостов – таких, с деревянными пролетами и железной рамой, которую можно использовать для связывания. Я получал удовлетворение от самосвязывания по рукам и ногам. Также я перевязывал себе паховую область, втыкал в рот кляп и надевал полиэтиленовый мешок на голову либо петлю на шею. Я достигал разрядки при звуках приближающегося автомобиля, когда он ехал по деревянным пролетам моста. Я нашел и старые амбары с крюками и с помощью веревок, которые привозил с собой, вешался на деревянных балках. Я проникал в брошенные дома и, обыскав их, занимался самоудовлетворением в шкафу, зацепив петлю за дверцу или полку. Но пистолет и «шпионский чемоданчик» были со мной, поэтому, если бы какая-нибудь женщина притормозила поблизости, это [серия убийств] началось бы до 1974 года.

После свадьбы мы поселились в съемном доме по адресу 6220 на Индепенденс-стрит в Парк-Сити. Домик был одноэтажный, около 85 квадратных метров, с большим двором. У нас был хороший арендодатель, но мы переживали из-за того, что в доме ничего нельзя менять. Я ездил на белом «Шевроле-Импала» 1962 года. У нас была хорошая сексуальная жизнь, но я хотел попробовать легкое связывание. Другие пары занимались этим удовольствия ради. Однажды я попытался придержать Поле руки за спиной, но ей не понравилось, и больше я ничего такого не предлагал.

Спустя некоторое время после свадьбы я получил тревожный звонок. У меня начались проблемы с зубами мудрости – они сидели глубоко в челюстной кости, и требовалась операция, чтобы их удалить. Мне надо было лечь в больницу. Я беспокоился, что будет с моими журналами и книгами тру-крайм. Что, если я умру? У меня набралось в Тайниках несколько папок с непристойными рекламами. Там были и рисунки со связыванием, короткие рассказы про бондаж и жертв бондажа, фантазии про них в амбарах, башнях и подвалах. Мои первые наброски «Дома ужаса».

Я нашел старую заброшенную ферму, где находилась свалка, которой пользовались местные жители. Я сложил свои вещи из тайников в полиэтиленовые пакеты для мусора. Позднее, после выздоровления, я забрал их и вернул в Тайники у нас дома. Я использовал чердак, пристроенный сарай, уличный навес и пустое пространство под домом. Позднее я сделал еще выдвижные ящики в кладовой под шкафом.

Я начал работать на заводе «Коулмен», занимался сборкой во вторую смену, с 15:30 до 23:30. У меня было отдельное рабочее место, и я проводил там время, погруженный в фантазии о том, что я шпион или убийца. На заводе неплохо платили, но я ушел оттуда, потому что мне было скучно. Работа позволяла просто оплачивать учебу. В 1972 году я выпустился – то ли в мае, то ли в конце лета [с дипломом техника по электронике].

В начале 1973-го я устроился на авиазавод компании «Сессна». Мы с Полой были очень счастливы. Начали думать о покупке этого [съемного] дома и о детях. Мы оба помогали в Лютеранской церкви Христа. То были прекрасные дни для нас обоих.

Но в «Сессне» я проработал всего девять месяцев, а потом настал экономический кризис. В октябре меня уволили. Весь мой мир рухнул. Я перешел на Темную сторону».

4. Период упадка

Я не знаю, в какой момент проснется монстр у меня в голове. Но он там навсегда… Общество должно быть благодарно, что у людей вроде меня есть способы выпускать пар, мечтая о какой-нибудь жертве, под пытками, в моей власти.

Деннис Рейдер

«Мозг у меня горит», – писал Рейдер в дневнике после убийства Отеро. Ему казалось, что его голову сдавливает, словно в тисках. Ничего подобного он не читал в историях о серийных убийцах. Никто не упоминал о таких ощущениях после преступления!

Боясь обнаружения и ареста, он сжег или выбросил вещи, которые могли связать его с Отеро (за исключением испачканной кровью армейской парки), но постепенно стало ясно, что никто за ним не придет. «Пятнышки крови на парке были практически незаметны; я всегда мог сказать, что они остались у меня после охоты.

Я начал вырезать и складывать газетные статьи про Отеро и завел первую папку у себя в Тайнике – использовал одну из тех разноцветных, для диплома, с тремя отверстиями. Я вырезал статьи и складывал туда. Я хранил папку в пристроенном сарайчике, куда жена никогда не заходила. Я слушал и смотрел все про убийство по радио и ТВ. Я точно знал, что с этих пор тот район [Эджмур] для меня закрыт, там можно разве что случайно проехать на машине. Кажется, к февралю или марту охота снова началась. Мне нравилось выслеживать добычу, днем или ночью. Мне легко было немного задержаться после лекций, чтобы побродить или поездить по ближайшим кварталам.

Университет служил мне отличным прикрытием. Я говорил, что занимаюсь в библиотеке, а сам высматривал новую жертву».

Прошло несколько недель, прежде чем Рейдер нанес следующий удар. Затруднения в «нормальной жизни» лишили его покоя. Убийство Отеро прошло успешно, и он хотел снова испытать тот прилив адреналина. Ничто в жизни не могло с этим сравниться. Он вышел на охоту.

«Я работал над многими проектами. Были разные люди в городе, за которыми я наблюдал. Я носил с собой нож с выкидным лезвием. Мой любимый был «Бак Хантер». Он достаточно большой и тяжелый, годится для вылазок на природу и рыбалки, и я носил его в кожаных ножнах. Позднее я купил ножи потоньше, в том числе «Эскейп». Оба были с кнопками. Я также носил с собой перочинный нож, даже по воскресеньям. Я брал его с собой в церковь; его легко можно было спрятать в кармане пиджака.

У меня было несколько мест, которые я любил проверять в поисках новой потенциальной добычи. Например, был проект «Розовый» на Першинг-стрит, возле 13-й и Оливер – дом розового цвета. Там жила молодая женщина с детьми. Мужчин я у нее не видел. Я рассматривал дом с заднего двора. Проект «Краска» – женщина, жившая в южной части 13-й улицы, возле поля для гольфа Макдональд. Ее муж управлял магазином красок возле госпиталя Святого Франциска, и она сидела дома одна по вечерам. Когда я следил за ней, она услышала шум и включила на улице свет, поэтому я убежал. Было еще несколько проектов на северо-востоке 13-й и Оливер и несколько на западе и северо-западе оттуда. Там проходила железнодорожная колея, используемая очень редко, и по ней можно было легко подобраться к домам сзади, так что тебя никто не заметит. Там у меня был проект «Задний двор». С ней я только начал планирование. Я выслеживал ее.

Как-то вечером после лекций я пошел по колее на юг 13-й улицы, проверил новый дом и немного изучил двор. Хозяева были дома. Я смотрел на них, стоя на заднем дворе. Потом я пошел обратно в сторону университета. На 13-й улице я увидел большую группу полицейских, проверяющих жилой квартал к юго-западу от железной дороги и 13-й улицы. Я решил, они ищут сталкера. Я пошел прямо на них, сквозь группу, как будто жил там. На выслеживание я никогда не брал с собой пистолетов, только нож таких размеров, какие разрешены законом, и если бы они меня остановили, то ничего бы не нашли. Я использовал оружие, только если собирался нанести удар. Останови они меня, я сказал бы, что пошел прогуляться, чтобы проветрить голову, что я студент университета и засиделся за работой в библиотеке.

В другой день, после лекций или в перерыве, я заметил Кэтрин Брайт – как она пришла домой с подружкой, может, с сестрой. Она стояла возле почтового ящика. Она соответствовала образу из моих фантазий, студентка, с обесцвеченными волосами, миниатюрная. Я увидел, как она входит в дом, и подумал: «Это хороший вариант».

Рейдер подглядывал в окна; он выяснил, что Брайт живет одна или, возможно, с соседкой, и у нее нет собаки. «У меня заколотилось сердце, и я понял, что определился с мишенью. С этого момента я сосредоточился на этом доме. Я проезжал мимо, чтобы быстро оглядеть двор и прилегающий квартал. Дом стоял немного особняком. На востоке там было двухэтажное здание, еще один дом сзади, автоматическая прачечная на западе и на севере оживленная улица.

Я не знал имени Кэтрин Брайт до тех пор, пока его не объявили в новостях, я называл ее «девушкой с обложки детектива» у себя в фантазиях. Ее спальня выходила на восток. Я собирался привязать ее к кровати, полуголую или голую. Потом я задушил бы ее руками или подушкой. Я хотел связать ей руки на груди и привязать к шее – как у модели из «Журнала настоящих детективов», который я листал. Я фантазировал о женщинах на обложках: у них в глазах был ужас, руки привязаны к шее, а сверху склоняется мужчина и грозит ножом.

В номере улицы и ее дома были тройки. После бойни у Отеро что-то внутри меня нашептывало: «Ты переступил черту и пошел по темному пути. Лучше остановись, считай это ошибкой и продолжай жить». Но другая часть меня одержала верх над здравым смыслом.

Я считал, что могу это контролировать. Но скоро понял, что сам не справляюсь, а попросить помощи стеснялся. Сексуальные фантазии были превыше меня. Я ставил себе целью быть Белой Шляпой, но жизнь сбила меня с верного курса, и я попал в глубокие воды. Я считал, что смогу вернуться на праведный путь, но когда я читал книги про серийных убийц из прошлого, то все больше мечтал со временем стать одним из них. Я уже встал на эти рельсы и не мог с них сойти. Мой путь был предопределен. Супермен смог бы остановиться, но я не Супермен. Чтобы справиться с происходящим, я использовал кьюбинг, как в детстве. Нормальный человек сошел бы с ума от таких ужасных намерений, но серийные убийцы не нормальные люди. Мы живем в собственном мире, как монстр в своем замке. Мы можем выходить наружу и вести себя дружелюбно, но в душе мы все равно заперты в замке. Никому не под силу перепрыгнуть ров и перебраться через стену».

Дело № О5CR498

В полицейском отчете указано, что 4 апреля 1974 года офицеры департамента полиции Уичито выехали на вызов по адресу 13-я Восточная улица 2317 и обнаружили Кэтрин Брайт лежащей в луже крови. Терзаемая невыносимой болью, она показала, куда ее ранили ножом, назвала свое имя и возраст, после чего потеряла сознание. Офицер увидел у нее на запястьях и щиколотках узлы из нейлоновых чулок, а на шее – голубой шарф и тонкую веревку. Она была вся изранена и истекала кровью. Девушка молила о помощи и говорила, что не может дышать. «Скорая» увезла ее в больницу, а полицейские осмотрели дом.

Радиоприемник был включен, содержимое сумочки Кэтрин вывернуто на пол. Ящик с ее нижним бельем стоял открытым, телефонный аппарат сорван со стены. На полу возле шкафа валялось несколько рубашек, связанных узлом с ночной сорочкой, пропитанной кровью. Сверху лежало два выбитых зуба; платье красного цвета было привязано к кровати. На двери ванной полицейские нашли пулевое отверстие, а рядом – фрагменты пули мелкого калибра. В спальне стоял стул с пятнами крови и привязанными к ножкам нейлоновыми чулками. Возле задней двери валялись осколки стекла. В грузовике отца Кэтрин, стоявшем снаружи, полицейские обнаружили нейлоновый шнур.

Брат Кэтрин, Кевин, позвонил в полицию после того, как убежал из дома. Преступник, вторгшийся к Кэтрин, дважды выстрелил в него; у него на шее до сих пор оставался обрывок белой веревки. Он едва не погиб и нуждался в медицинской помощи.

Кэтрин доставили в госпиталь, но в ходе операции она скончалась. У нее было одиннадцать ножевых ран на корпусе, а также ее душили. Кевин рассказал, что когда они вошли в дом, то наткнулись там на вооруженного белого мужчину, который заявил, что он преступник, бежавший из тюрьмы в Калифорнии. Он был белый, около двадцати пяти лет, ростом 185 см, крепкого телосложения, весом около 85 кг, с темными волосами и усами. На нем были перчатки, и он обильно потел. Он заставил Кевина под дулом пистолета связать Кэтрин, а потом потребовал деньги. Он обмотал чулок Кевину вокруг шеи и начал его душить. Они стали бороться, и мужчина выстрелил в Кевина, но сознания тот не потерял. Он слышал, как его сестра кричит от боли. Он пытался дать отпор преступнику, но тот выстрелил снова. Кевин подумал, что надо бежать и звать на помощь, иначе у них не останется шансов. Поэтому он убежал.

Прерванный «проект»

Для Рейдера то был тревожный сигнал. «Я заранее подготовил свой шпионский чемоданчик. Позднее я назвал этот проект «Погашенный свет». Одежда и все необходимое были у меня в машине, наготове. Я пошел на лекции, но не мог сосредоточиться. После занятий я поехал в торговый центр «Кен-Мар», остановился за центральным продуктовым магазином и переоделся в салоне машины. Я надел ту же самую военную парку, что и у Отеро. Я купил ее в Японии на армейской распродаже; она была просторная, зеленого цвета, и под ней можно было много всего спрятать.

От «Кен-Мар» я поехал на юг от университетского кампуса, в сторону парка. Оттуда пешком пошел к дому КБ. У меня был при себе 357-й «магнум», кольт «Вудсмен», два ножа, запасные обоймы и магазин в наплечной кобуре. «Вудсмен», автоматический пистолет 22-го калибра, это не самое удобное оружие. Его я брал с собой и к Отеро. Я в последний раз брал его с собой, потому что он потом выстрелил внезапно. [Позднее Рейдер сообщил полиции, что нечаянно спустил курок и боялся, что Брайт почувствует запах пороха.] В другом месте, на проекте «Майло», когда я проник в дом, я тоже случайно выстрелил в подвале. Все дело было в курке. Но с этим пистолетом было удобно тренироваться. Я пользовался им часто и обычно попадал. 357-й «магнум» я захватил на всякий случай в кобуре на левом боку, но он был слишком громкий.

У меня были еще кожаные перчатки. Я начал носить их после того, как увидел в них Джека Николсона в фильме в роли убийцы. Он пользовался кожаными перчатками для гольфа. Я заимствовал у него эту идею. Я украл перчатки, чтобы никто не мог меня по ним отследить. (Я никогда не воровал просто так, только если мне что-то было нужно.) Поскольку перчатки для гольфа продаются по одной, я украл две и вывернул одну, чтобы она подходила на другую руку, а может, я украл и правую, и левую перчатки. Я хотел именно перчатки для гольфа, потому что в них чувствуешь руку лучше, чем в резиновых, которые я использовал раньше.

Еще в этот раз у меня были с собой две лыжные маски: черная и серая с белыми снежинками. Серую я сунул в карман куртки. Я взял также книжки, которые мог выбросить, если потребуется. Мой план был постучаться в переднюю дверь, представиться студентом университета, который якобы пришел к репетитору. Я бы спросил: «Это правильный адрес?» Такую уловку я придумал, когда шел к двери. Ее машина стояла возле дома, «Форд», и я решил, что она на месте. Но ее не было. Не помню, перерезал ли я телефонную линию. Ее не было, так что в этом не было нужды.

Я прошел до юго-восточного угла и увидел заднее крыльцо с сетчатой дверью. Я подергал ее, но она была заперта. Я посмотрел, нет ли кого возле соседнего дома. Никого не было, поэтому я ударил по сетке кулаком, прорвал ее и отпер первую дверь. Вторая дверь на кухню тоже была заперта. Надеясь, что никто не услышит, я разбил стекло в ней и проник на крыльцо. Осмотревшись в доме, я понял, что если она зайдет сзади и увидит разбитое стекло, то сразу убежит. Я смел осколки в угол за дверью, чтобы их не было видно.

Я прошелся по дому и подумал о том, где мне лучше быть, когда она придет. Я представлял, что стану делать с ней. Думал о том, каково будет кого-нибудь задушить. Я выбрал спальню. Я думал о сексе с ней. Я еще бродил по дому и придумывал, как буду действовать, когда услышал, как хлопнула дверца машины, и не одна, а две. Я выглянул в окно и увидел две фигуры, приближающиеся к крыльцу. Там был мужчина. Я этого не ожидал. Времени что-то переиграть у меня не было; мужчина представлял большую проблему. Когда они вошли в главную дверь, я наставил на них пистолет.

Сейчас мне кажется, это было глупо. Дверь еще стояла открытая, и они могли броситься в нее, рискуя быть подстреленными, и сбежать. Надо было подождать, пока они закроют дверь, но я был в шоке. Во второй раз я не рассчитывал, что в доме окажется взрослый мужчина, и мне пришлось на ходу решать, как поступить. Я подумал, что они родственники.

Вы можете задаваться вопросом, почему я не надел лыжную маску, раз она была при мне. Причина была в том, что я не собирался оставлять их в живых, так зачем ее надевать? Я решил, что, если покажусь в маске, ситуация станет более напряженной. И я не принес с собой мой обычный шпионский чемоданчик.

Я сказал им, что меня разыскивают в Калифорнии и мне нужна машина. В целом то же самое я говорил Отеро. Я хотел, чтобы они немного расслабились, прежде чем я перейду к делу. Пускай думают, что я грабитель и не причиню им вреда.

Я нашел в доме вещи, чтобы связать девушку и задушить ее: нейлоновые чулки и синий шарф для кляпа. Тонкая веревка отличалась от той, что [я использовал] у Отеро. Кажется, это была белая бельевая веревка, тонкая, но прочная. Такие продаются в любом хозяйственном магазине. Насколько я помню, у нее была проволочная сердцевина и ее было трудно перерезать ножом.

Я затолкал их в спальню окнами на северо-восток и связал тем, что попалось под руку. Я приказал Кевину связать Кэтрин руки и посадить ее на кровать, а я свяжу его. Если бы я принес с собой и использовал мой набор, Кевин сегодня был бы мертв. Те путы, которыми я его связал, он смог ослабить; то же самое произошло с Кэтрин. Все вышло из-под контроля. Я не принес своих, потому что хотел, чтобы уловка сработала. Если бы я пришел с чемоданчиком, они бы насторожились.

Я привязал Кевину ноги к столбику кровати, чтобы он не убежал. Покончив с этим, я перетащил Кэтрин в другую спальню и привязал к стулу. Потом, кажется, вставил в рот кляп. Когда я решил, что она никуда не денется, то пошел душить его. Я мог его застрелить, но не хотел, чтобы она слышала. Я включил радио погромче, чтобы не было слышно, как я душу Кевина, пока Кэтрин сидит в другой комнате. Избавившись от него, я мог позабавиться с ней, по крайней мере в теории.

Между нами началась потасовка. У меня было при себе два пистолета. Я начал его душить, но он разорвал путы и вскочил. Я наставил на него пистолет и выстрелил, попав ему в голову. Он упал. Я видел кровь. Мне казалось, что с ним покончено.

Я пошел к Кэтрин и начал ее душить. Мы боролись, потому что путы на ней оказались непрочными, и она сопротивлялась. Я ее одолел и думал, что она сейчас потеряет сознание, но тут из другой комнаты послышался шум, и я пошел туда, где оставил Кевина, и снова стал его душить. Но он вскочил, и мы начали бороться, а он выдернул мой другой пистолет, «магнум», из наплечной кобуры. Мы боролись за пистолет, и я боялся, что не устою. Он, наверное, думал, что пистолет у меня один, потому что я в отчаянии укусил его за палец или ударил чем-то. Но я сделал шаг назад и выстрелил в него еще раз из 22-го калибра. Я использовал быстрый «выстрел Джона Уэйна», как в вестернах. Я не целился. Просто выхватил пистолет из кармана и пальнул ему в голову. Он сразу же упал. Кажется, я его пнул ногой, чтобы убедиться, что он мертвый. Пульс и дыхание я не проверял. Я ударил его по лицу и выбил несколько зубов. Было много крови. Я подумал, что на этот раз точно его убил. Не знаю, почему я не выстрелил ему в голову – наверное, из-за всего этого шума и неразберихи и чтобы КБ не услышала. Если бы я его застрелил, все случилось бы по-другому.

После этого я немного потерял контроль. КБ сидела привязанная к стулу в другой спальне, у нее была истерика. Кляп выскочил, а я не заметил, что к стулу она привязана уже не так крепко. Когда я вернулся к ней, она спросила: «Что происходит?» Я сказал, что застрелил ее брата, но с ней все будет в порядке. Потом мы начали бороться. Я хотел ее задушить, но у меня не получалось. Утратив контроль, да еще и думая о проблеме с Кевином, я вспомнил, что читал, как убить человека ударом ножа. Мне не хотелось этого делать, но надо было как-то кончать. Если бы я знал, что Кевин [был] еще жив, наверное, я мог бы сбежать или застрелить ее, но я вытащил из ножен свой охотничий нож, «Бак» с восьмидюймовым лезвием и начал бить ее им.

Я не собирался никого резать, но это произошло, потому что я растерялся. Кровь забрызгала все вокруг, она была у меня на руках, на брюках, на обуви. Я поклялся себе, что, если снова соберусь убивать, никогда не воспользуюсь ножом. Я буду носить его с собой только для самообороны. Кажется, я ударил ее ножом два или три раза, под ребра. В детективном журнале я читал, что, если хочешь убить жертву, надо бить под ребра, тогда попадешь в легкие или в сердце.

Вокруг был полнейший хаос, потому что я утратил контроль, она истекала кровью. Тут я услышал, что Кевин сбежал. Внезапно передняя дверь дома распахнулась, и он вырвался наружу. Я подумал, что сейчас примчится полиция. Решил, что мне конец. Меня сейчас поймают. Я видел, как Кевин бежит по улице. Поэтому я быстро прибрал за собой и ушел. Кэтрин еще стонала, и я думал ее застрелить, но мне хотелось скорее сбежать. Кевин все равно мог опознать меня, и не имело значения, живая она или нет. Насколько я помню, я забрал водительские права Кэтрин. Они присоединились к моим ценным трофеям в Тайнике.

У меня были ключи от их машин. И я думал, что взял правильный для той машины. Я сел туда, в пикап, и попытался его завести, но ключ не подошел. К тому моменту Кевин уже сбежал. Он оставил дверь открытой. У меня были проблемы. Я вышел через заднюю дверь, порезал брюки и ногу о разбитое стекло. Я потерял серый лыжный шлем. Я побежал на восток, а потом пошел на север по Холойоки к кампусу университета, где стояла моя машина.

Я боялся, что полицейские поймают или остановят меня на Холойоки. Помню, я так бежал, что еще несколько дней у меня болели легкие от холодного воздуха.

Из университета я поехал домой, успел до возвращения жены, вымылся и разложил испачканную кровью одежду по целлофановым пакетам. На ботинки тоже попала кровь. Я все это отвез домой к моим родителям и спрятал у них в гараже. Пистолеты я спрятал в ящике с опилками, а все остальное на чердаке над гаражом или в старом курятнике. Родители оба были на работе, так что времени у меня было достаточно. Позднее, через несколько дней, я забрал и сжег ботинки, брюки и перчатки. Пистолеты перепрятал в более надежное место у них дома. Заодно, как после Отеро, я избавился от многих журналов из моих Тайников и вынес из дома все, связанное с бондажом. Трофеи из дома Отеро я перевез к родителям. Они хранились в зеленой металлической коробке с надежным замком. Я часто прятал вещи у родителей дома и там же занимался бондажом, когда они уезжали в отпуск. Их дом был моим большим Тайником, а в подвале там находилась моя воображаемая камера пыток, где я подростком связывал себя».

На свободе

Происшествие попало во все новости. «В новостях по телевизору сказали, что Кевин выжил, и я понял, что он все расскажет. Кэтрин умерла. Кевин упоминал, что я был весь в поту, и я правда очень потел. Мешала теплая ветровка, а еще на мне был свитер и черный лыжный шлем. Даже сегодня от волнения я потею, правда, с годами стало лучше, и я потел уже меньше. С некоторыми я вообще не волновался и полностью все контролировал.

Я волновался из-за Кевина. Я узнал, что он был братом Кэтрин. Я кое-что проверил и узнал, что Брайты живут в Вэлли-Сентер. Я думал как-нибудь подобраться к Кевину и прикончить его. Но у меня не складывался подходящий план. Шли месяцы и годы, и я убедился, что никто меня не поймает. Может, Кевина подвела память. Он неплохо описал меня полиции, и фоторобот в газетах был похож на меня. Но никто за мной не пришел».

Хотя детективы предполагали, что два нападения в домах в 1974 году могут быть связаны между собой, следствие пришло к выводу, что связи нет. Модус операнди[13]13
  Modus operandi (лат.) – метод убийства. Далее в книге может также фигурировать сокращенно – М.О.


[Закрыть] слишком различался. Человек, убивший Отеро, принес с собой веревки, чтобы их связать. Кэтрин и Кевина связали веревками из дома Брайт. У Брайт преступник ждал в доме, чтобы напасть. Он не перерезал телефонную линию. Он убил ее ножом, а не задушил. Он стрелял в Кевина. Никого из Отеро он не убил ножом и не застрелил из пистолета; мужчину и мальчика он задушил пакетами. Узлы были завязаны по-другому (он не использовал выбленочный узел, как у Отеро). Убийство Отеро имело выраженный сексуальный подтекст, в то время как на Брайтов, судя по рассказам Кевина, напал обычный грабитель, но потом его план дал сбой.

Рейдер подробно описал тот случай в своем дневнике. Вторая попытка убийства стала катастрофой, и он не был удовлетворен. Он старался быть осторожным, но снова случайность встала на его пути.

«Позднее, собирая вырезки по КБ, я приклеил одну картинку из детективного журнала на папку из Тайника – на картинке была девушка с руками, связанными спереди, как я хотел сделать с КБ. Я хранил вырезки по КБ в той папке и даже написал рассказ с фантазиями о ней. Насколько я помню, я приклеил кусок скотча поверх рта жертвы на картинке вместо кляпа. Это добавило картинке сексуальный подтекст. Помню, я как-то читал, что Бостонский душитель привязал одну жертву к кровати, растянув на четыре стороны. Эти фантазии я хотел разыграть с КБ».

Летом, по-прежнему безработный, Рейдер разрабатывал еще «проекты» и вламывался в чужие дома. Многие люди подвергались угрозе; кто-то знал об этом, кто-то нет. В так называемом проекте «Студентка» он нацелился на девушку из своей группы в университете. Он проследил за ней после лекций и узнал, что она живет с родителями. «Я планировал похищение, но потом передумал». У проекта «Майло» был муж или парень. Когда Рейдер вломился к ней в дом, то нашел больше мужских вещей, чем женских. «Я немного подождал и ушел».

Он не собирался останавливаться, стремясь заново испытать тот же восторг.

Эротическое порабощение

В результате изучения серийных убийц из прошлых лет мы знаем, что у них могут быть разные мотивы и катализирующие факторы: некоторыми убийцами движет похоть или злоба, некоторые – психопаты, некоторые считают, что на них лежит особая миссия, а кто-то стремится к обогащению. Они убивают с практическими целями (чтобы устранить свидетеля другого преступления) либо стремятся к контролю, а то и просто уничтожают людей ради удовольствия. Некоторые из них сдаются сами, некоторые испытывают раскаяние. Сочетая разные теории, я могу предложить свое объяснение этого механизма. Я называю его эротическим порабощением. Оно явно присутствовало у Рейдера.

Многие эксперты сходятся во мнении, что в формировании серийного убийцы играют роль и биологические, и средовые факторы. Они влияют друг на друга таким образом, что человек начинает в определенных ситуациях выбирать насильственное решение, но насилие осуществляет собственным, индивидуальным путем. (В этом смысле мне нравится работа Эдриана Рейна и Дебры Нихофф.) У некоторых убийц может иметься генетическая или физиологическая предрасположенность, но, каким бы образом ни развилось у них желание или стремление к насилию, нечто в их жизни провоцирует определенную эмоциональную реакцию. Химия этих чувств транслируется в поведение. У некоторых агрессоров страдает способность правильно оценивать ситуацию, и хотя наиболее жестокие преступления совершаются в результате определенной провокации, убийцы на сексуальной почве действуют ради собственного удовольствия и эротической стимуляции. Влекомые потребностью в остром возбуждении, они превращаются в хищников. Все остальное в их жизни блекнет по сравнению с актом сексуального убийства. Такое поведение возникает в результате кумулятивного обмена между восприятием и биологией. Все это кодируется в их уникальной нейрохимии и воплощается в эмоциях. Чем сильней наслаждение, тем вероятнее, что такое поведение будет повторяться.

Доктор Эдриан Рейн, невролог из Пенсильванского университета, выявил особенности нейрохимии у людей, склонных к насилию, – в частности, это касается лимбической системы (эмоционального центра) и префронтальной коры (где формируются запреты и принимаются решения). Эти особенности могут делать таких людей импульсивными, бесстрашными, менее чувствительными к отрицательной стимуляции и неспособными принимать правильные решения в отношении агрессии к другим. Убийцы-хищники часто лишены эмпатии и могут нападать на незнакомцев, в отличие от тех, у кого насилие носит реактивный или эмоциональный характер.

Поведенческая механика мозга в контексте эротического влечения сильно зависит от нейротрансмиттера дофамина. Похоть заставляет человека выходить на охоту ради ее удовлетворения, а личные обстоятельства определяют цель и жертву этой охоты. Уровень дофамина и норэпинефрина повышается при столкновении с новыми ситуациями, стимулируя систему вознаграждения в мозгу. Мы испытываем предвкушения в ситуациях, сулящих удовольствие, и дофамин помогает мозгу возбуждаться и стремиться к разрядке. Обычно мы стремимся повторить это чувство.

Одна теория фокусируется на «поощрительной стимуляции». В соответствии с ней дофамин участвует в расстановке приоритетов: когда случается нечто важное, высвобождается дофамин. Он помогает нам сохранять бдительность, а также устанавливать цель и стремиться к ней. Дофамин подпитывает в человеке жажду жизни и помогает расставлять приоритеты относительно разных видов деятельности и достижений. Он же вызывает чувство удовлетворения, сопровождающее те действия, в результате которых мы учимся, совершенствуемся и обретаем контроль.

Однако по мере адаптации мозга уровень дофамина падает. Когда его уровень низок, человек ищет стимуляции. Люди с меньшим количеством дофаминовых рецепторов нуждаются в большей стимуляции и особенно подвержены зависимостям. Тем, кто стремится к определенным типам насилия – и сильно сосредоточивается на повторяющихся фантазиях, приносящих удовлетворение, – приятнее давать волю своим импульсам, чем сдерживать их. Так человек становится более дерзким в своих действиях. Даже если удовольствие уменьшается, зависимость может нарастать.

Эротическое порабощение с причинением страданий другим ради собственного удовлетворения – это постепенный процесс, который начинается со средовых возможностей и ассоциаций, а затем укрепляется через действия, стимулирующие механизмы вознаграждения в мозге. Иными словами, когда нечто опасное и запретное кажется особенно привлекательным, оно с большей вероятностью запускает действия, которые затем повторяются.