Текст книги "Ведьмак"

4

Тактика моей небольшой группы была простой. Ночью двигались, а днем отдыхали. Так прошли сутки и, как только стало темнеть, двинулись дальше. Мы топали на север, на соединение с основными силами отступающей словенской армии, и после полуночи встряли. Ромеи были кругом: и слева, и справа, и позади. Поисковые группы противника ловили разбежавшихся по лесам словенцев, и, чтобы не попасть под удар, нам пришлось вплавь форсировать речку Тишарку. На другой берег перебрались, но один из бойцов утопил винтовку. А затем мы оказались перед дорогой, на которой шел бой.

Кругом стрельба и взрывы гранат. Слышны неразборчивые крики. Слева длинными очередями били пулеметы, наверняка вражеские. Сквозь темноту и дым летели серебристые очереди трассирующих пуль. Они срезали ветки и давали рикошеты. Для рядовых бойцов, которые на войне недавно, это стресс. Ну а для меня ничего особенного, присутствие духа я сохранил и окликнул солдат:

– Не дергаться!

Солдаты, вжав головы в землю, промолчали. Главное – никто не побежал. После чего я попробовал разобраться в обстановке и просканировал местность. На левом фланге полсотни человек. На дороге несколько бронемашин и не меньше роты бойцов. Люди, которые прятались в зеленке и обстреливали колонну, судя по всему, были словенцами и пытались прорваться через дорогу, которую охраняли ромеи. А что касательно моей группы, то нас пока не заметили.

– Ефрейтор! – Я подполз к Сойкину.

Он слегка приподнял голову и посмотрел на меня. За тот недолгий срок, что мы вместе, ефрейтор и солдаты стали мне доверять. Очень уж уверенно я действовал, а люди это чувствовали, шли за мной и надеялись, что выберутся в безопасное место.

– Что будем делать, господин поручик? – спросил Сойкин.

– Слушай внимательно, ефрейтор. В бой встревать не станем, надо пробиваться самостоятельно. Если идти осторожно, проскочим. Если останемся, нам каюк. Ромеи пройдутся вдоль дороги и все равно нас обнаружат, а потом прижмут тяжелыми пулеметами и перебьют. Как понял?

– Мне все ясно, – отозвался Сойкин и вопросительно кивнул: – Так и что станем делать?

– Уходим в сторону. Пройдем вдоль дороги и пересечем ее через пару километров. За мной, и не отставать!

Бой на дороге продолжался. Очереди проходили в стороне, и это хорошо. Значит, нашу группу не обнаружили, и мы, насколько это возможно, соблюдая тишину, пробирались через кустарник. От поля боя удалились, а затем смогли перебраться через дорогу и вышли еще к одной речке.

Снова вошли в воду и в полной темноте форсировали преграду. После чего я решил сделать привал.

Присели под небольшой обрыв и затаились. Только притихли, как невдалеке послышался гул моторов. Ехали мотоциклы, не менее пяти, и понятно, что это ромеи.

Нервы у бойцов были на пределе, но все обошлось, и враги проехали мимо. До нас им дела не было, и, немного передохнув, мы добрались до окраины какого-то хутора. Обогнули его, и опять марш. Вот только ушли недалеко. В очередной раз шум мотора, противник рядом, и мы замерли. Думали, опять пересидим. Но неожиданно в кусты, которые нас прикрывали, что-то упало. Бойцы не успели ничего толком понять, а я уже дернул ефрейтора за руку, и мы упали.

Взрыв! Рванула ручная граната, и один из бойцов, без вскрика, получив в грудь несколько осколков, рухнул рядом с нами.

Мгновением позже по кустам стали бить из автоматов и винтовок, пули срезали ветки, и звучали команды на ромейском языке. Для потомков римлян и византийцев, которые оказались в мире Вейрат, это сильно разбавленный славянскими и тюркскими словами греческий.

– Лежать! Ждать команду!.. – прошипел я солдатам.

Вскоре стрельба стихла. Ромеи, которых оказалось шестеро-семеро, выпустили по одному магазину, а затем, негромко переговариваясь, вошли в кустарник, и это было их ошибкой.

Я откатился в сторону и стал приподниматься, а ефрейтор последовал моему примеру. Как раз из-за туч выглянула луна, и практически сразу мы увидели противника. Два вражеских солдата оказались на открытом месте, и я прошептал Сойкину:

– Твой слева, мой справа. Огонь!..

Словно на полигоне, я вскинул автомат, поймал в прицел ромея и потянул спусковой крючок.

Короткая, в три-четыре патрона, очередь превратила лицо противника в кровавую кашу, и я увидел, как во все стороны полетели кусочки костей и мяса. Это первый человек, которого я убил в этом мире. Но никакого сожаления не было. А ефрейтор молодец, не подвел меня, вовремя открыл огонь и тоже не промазал.

Мертвые ромеи еще не успели упасть, а мы уже перенесли огонь на следующие цели, и остальные бойцы нас поддержали. Автомат ТК-60, который был у меня, оружие хорошее и проверенное, совместное изобретение конструкторов Талого и Кулешова калибром 7,62 мм. Как и десятизарядные винтовки К-45, которые были у пехотинцев. Они гораздо лучше ромейских «Василисков» и «Окрисов». И на противника обрушился свинцовый смерч. Теперь уже мы имели преимущество, и вражеские солдаты, которые не ожидали, что им окажут сопротивление, побежали.

– За ними! Вперед! – Мой голос заставил солдат броситься в погоню.

Не разбирая, что впереди, я бросился за ромеями. Ветки хлестали по лицу, и была высока вероятность оставить в кустарнике глаза или напороться другим, более важным, органом на сук. Однако мне было все равно, потому что подгонял азарт, и спустя несколько секунд я оказался на дороге, где обнаружил полугусеничный бронетранспортер. Возле него четыре ромея, один из которых ранен. Они меня заметили, и кто-то успел метнуть ручную гранату.

«Плевать! – промелькнула у меня мысль. – На все плевать! Успею отстреляться!»

Выпустив в противника остатки магазина, я свалил двоих и рванулся к бронетранспортеру, присел, и за спиной взорвалась граната. Она упала в придорожную канаву, поэтому большая часть осколков ушла вверх, а мне досталась остаточная взрывная волна, и я полетел на дорогу.

Падение! Лицо соприкоснулось с пыльной дорогой, и я ощутил во рту солоноватый привкус крови. Сразу замутило, может быть, от контузии или от пыли, а затем меня вывернуло.

Все стихло, и я медленно, пошатываясь, поднялся. Хорош ведьмак, нечего сказать. В рвоте, крови и грязи, в правой руке автомат, а с левой ладони капает кровь. Видимо, в кустарнике поцарапался.

– Вы в порядке?! Господин поручик! Слышите меня?!

Голос Сойкина. Я отыскал его взглядом и обнаружил в броневике.

– Да… – прохрипел я.

– Уходить надо, господин поручик!

Нас осталось трое: мы с ефрейтором и один пехотинец. Бронетранспортер на ходу, управление простое, и Сойкин раньше был механиком. Поэтому он занял место водителя, а я, немного оклемавшись, нашел в кустарнике тела наших погибших солдат и забрал документы. Собирать трофеи и оружие не стал, не было времени. Что оказалось рядом, бросили в броневик и рванули куда подальше. Для начала по грунтовым дорогам-летникам, по направлению к Диверскому лесу, который находился от нас в двадцати километрах.

Мы поступили так по наитию, не сговариваясь. Просто устали прятаться, а небольшая победа над ромеями пьянила. Вот мы и помчались напролом. Авантюра, конечно. Но нам повезло.

Вражеские патрули бронетранспортер не тормозили, принимали нас за своих. И на рассвете, добравшись до окраины Диверского леса, мы соединились с более крупным отрядом из 4-го армейского корпуса. Правда, сначала нас приняли за ромеев и едва не влепили в борт броневика заряд из РПГ, но все обошлось. В первую очередь потому, что офицер, который командовал заслоном, узнал меня. Вернее, Видова. Звали его Дементьев, а чин у офицера казачий – есаул, и он, как и покойный Стойко Видов, был из группы полковника Марьина. Поэтому, как только разобрались, кто мы, он подскочил ко мне, обнял за плечи и спросил:

– Ты как выжил, поручик?

– Повезло, – ответил я.

– А я уж думал, что все – конец тебе. Мина рядом с тобой упала.

– Да, – согласился я с ним и прикоснулся к голове. – Контузило меня, и я сознание потерял, а потом оклемался и в кустарник уполз. Там окончательно в себя пришел и солдат встретил.

– Везунчик. – Есаул кивнул и потянул меня в глубь леса. – Пойдем, поручик. Надо тебя врачам показать.

5

Я проснулся от того, что услышал плеск воды, а потом ворчание есаула:

– Чистоплюи, мать их… Господа-офицеры в белых перчатках… Честь… Дураки… Когда уже начнете понимать, что война идет…

– Василий Григорьевич, – вылезая из тени дерева, обратился я к Дементьеву, – ты чего ругаешься?

Он стоял на коленях возле ручейка, обернулся, и я заметил, что его руки в крови.

– Понимаешь, Стойко, – есаул продолжил смывать кровь, – солдаты пленных взяли. Двух наемников. Оба из Восточного легиона. По-словенски они не говорят, но у нас многие офицеры турецкий и ромейский язык знают. Ты вот знаешь?

В голове сразу мысль: «А вдруг это проверка? Знал покойный Стойко Видов иностранные языки или нет? Скорее всего, знал, все-таки образованный человек из приличной семьи. Но я их не знаю. Поэтому надо отвечать уклончиво».

– Немного, – пожал плечами я и спросил: – Так в чем дело-то?

– Я начал допрашивать турка, и делал это, как привык, то есть сразу его ломал. А эти чистоплюи, горе-переводчики, хай подняли. Говорят – негуманно я поступаю, против чести и законов. Ну и как это назвать? Мы в окружении, информация нужна, а они запрещают мне из пленных сведения выбивать.

– И что дальше?

– А ничего. Пришел полковник Семерня и приказал оставить пленных в покое. Я все исполнил, и он сам с ними беседу начал. А они разговаривать отказались, и полковник знаешь, что сделал?

– Что?

– Утерся.

– Крепкие пленники попались, с гонором.

– Не в этом дело, Стойко. Просто они поняли, что их мне не отдадут. А еще они уверены, что мы недочеловеки и кругом ромеи, которые смыкают колечко и скоро их вытащат. Поэтому вскоре нам конец.

– Я понял, Василий Григорьевич.

Есаул продолжал умываться, а я встал и осмотрелся.

Кругом Диверский лес, объявленная заповедником древняя чащоба с несколькими грунтовыми дорогами, и отряд, к которому мы примкнули, медленно двигаясь на север, разбил лагерь. Время – полдень. Нас здесь две роты, и командует этим сводным отрядом полковник Семерня, начштаба мотострелкового батальона 16-й МСД 4-го армейского корпуса. Скажем прямо – не самый лучший военачальник. Сначала в лобовом бою под Белыми Ключами, где почти полностью полег его батальон, отступил без приказа. А теперь ведет нас непонятно куда, и часть солдат из его подразделения имеет намерение при первом же удобном случае сбежать. Я об этом знал, успел послушать ночные разговоры мотострелков и пехотинцев, которые в темноте принимали меня за своего брата-солдата. Однако я никого сдавать не собирался.

– Слышь, Стойко. – Есаул подошел ко мне и бросил по сторонам настороженные взгляды.

– Что, Василий Григорьевич?

– Уходить надо, а то пропадем мы с этим Семерней. Он дурак, не понимает, что на месте стоять нельзя, ждет приказов, а их нет. Какие приказы, если командование о нас не знает, а в отряде нет нормальных радиостанций. Бред! Так что нужно подумать о себе.

– Я не против. Когда уходим?

– Как стемнеет, колонна двинется в сторону Угарово. А мы отскочим в сторону и пойдем мимо Каленовки, форсируем речку Живинку и вдоль нее потопаем на Сарматовск. Как тебе мой план?

– Не самый плохой. – Вспоминая карту местности, я пожал плечами и добавил: – Куда ты, Василий Григорьевич, туда и мне дорога.

– Вот и ладно. Начинай собираться. Посмотри, где и что есть. А я с разведчиками поговорю, они тоже Семерней недовольны.

– Понял.

Мы разошлись, и я, повесив на плечо автомат, немного прогулялся. Дошел до броневика, который мы отбили у ромеев, и убедился, что он под охраной. Больше в группе полковника Семерни бронетехники не было. Есть пара минометов на возах с ограниченным боезапасом и несколько старых станковых пулеметов «Жнец». Больше ничего, все потеряли при прорыве из Борисова.

После обхода вернулся к своим вещам, которые, как ни странно, никто не украл. Народ кругом незнакомый, из разных подразделений, и на рюкзак с моими припасами могли покуситься многие. Впрочем, я не прав, не могли. Неподалеку Сойкин, и он за моим барахлом присматривает. Хоть и определили его под начало другого офицера, но ефрейтор, уверовав, что я профессионал, в мою сторону посматривает.

Присев под дерево, я начал чинить бронежилет, который вчера подобрал в лесу. Нашел моток суровых ниток и большую иглу, подшил треснувшую лямку и проверил, как сидит броня. Норма. Не болтается, лямки держатся хорошо. Еще бы каску достать, но это не срочно. В лесу от нее пользы немного, а броня легкая, не армейская, а из оснащения городских стражников, и весит всего восемь килограмм. Может, еще и пригодится.

Что дальше? Время есть, и я перекусил сухпайком. Достал банку тушенки и сухари, съел все и запил мутной водичкой из ручейка. После чего подумал, что все не так плохо, как могло быть, и можно еще немного подремать. Но сон не приходил, в голове много беспокойных мыслей, и я задумался.

С того момента как я оказался в мире Вейрат, прошло пять дней. Язык освоил. Знаний в голове много. Инфильтрация прошла успешно, и все принимали меня за поручика Видова, а я вжился в образ, и он мне нравился. Честный вояка, резкий и быстрый, патриотичный и образованный. В общем, практически идеальный молодой офицер, пусть и не кадровый, а призванный на службу после окончания гражданского института. Однако есть один момент, который меня смущает. Есаул Дементьев – человек наблюдательный и опытный. Пару раз он меня на неточностях ловил и может снова поймать. Пока еще он ни о чем не догадывается, списывает мои оговорки на контузию. Но как долго это будет продолжаться? Так что надо от него избавиться. Не убивать, конечно, а уйти в сторону от отряда полковника Семерни, а затем вернуться и продолжить путь вместе с ними. Хотя прав есаул – с Семерней можно встрять в неприятности. Людей распустил, охраны на привале почти нет, и в голове у него каша. Слишком давно в этом мире не было больших войн, и все расслабились. Особенно офицеры вроде Семерни, которые живут в плену иллюзий и подчиняются неизвестно кем выдуманным рыцарским законам. А это глупо. Есть враг – убей! Есть пленный – выбей информацию! Есть возможность нанести противнику удар – мочи его! Однако этого нет, и мы скитаемся по лесу, а разведчики, которые самостоятельно совершили вылазку и добыли языков, еще могут и выговор получить. Полковник такой, он может.

Невольно мне вспомнилась строка из стихотворения Константина Симонова времен Великой Отечественной войны: «Так убей фашиста, чтоб он, а не ты на земле лежал…» К чему я это вспомнил? А к тому, что здесь еще не понимают, что такое настоящая мировая война, на которой гибнут миллионы людей и горят города, а населенные пункты подвергаются массированным авиаударам и артобстрелам. Но, как мне кажется, словенцы все поймут и осознают. И чем раньше это произойдет, тем лучше.

– Да уж… – протянул я, – непорядок.

Сказав это, я сосредоточился на другом вопросе. К чему я должен стремиться в этом мире? Вроде бы все просто и понятно. Цель – провести разведку и узнать, чего опасаются демоны. А для этого необходимо иметь свободу действий, ресурсы и влияние в местном обществе. А какое влияние может быть у поручика, пусть даже военного юриста? Да никакого. Он птичка-невеличка, «мясо» на поле боя и пыль под ногами вышестоящих начальников. Следовательно, необходим подъем, быстрый и резкий. Иначе никак. И вот тут мне могут пригодиться агенты Викентьева, которые находятся в этом мире уже несколько лет. Они здесь уже обжились, и я знаю, где их искать: в столице Словенского царства городе Вратник и в главном городе восточных провинций Белограде. Но пока мы не выберемся из окружения и я не получу хотя бы относительную свободу действий, придется воевать. А я, честно говоря, не против. Пусть здесь и не мой родной мир, однако в нем есть люди, которых я считаю своими. В самом деле – окажись я на войне между китайцами и какими-нибудь зулусами, стал бы я кому-то сочувствовать? Конечно же нет. Чужаки они и есть чужаки, так что не важно, кто победит и насколько велики потери противоборствующих сторон. А словенцы – это те же самые земные славяне и русские, их далекие потомки. Поэтому я за них, а ромеи, которые напали на словенцев, – мои враги…

В этот момент, покосившись в сторону, я заметил, что Сойкин сидит вместе с двумя пожилыми сержантами, и они посматривают на меня.

«Чего это они?» – промелькнула мысль, и я махнул ефрейтору рукой – иди сюда.

Ефрейтор подошел и сразу объяснил свой интерес:

– Господин поручик, вы с господином есаулом тоже собираетесь покинуть отряд?

– А в чем дело?

– Возьмите нас с собой.

– Кого именно?

Он кивнул в сторону сержантов, которые продолжали наблюдать за нами:

– А вот двое. И это не все. Есть еще трое пограничников – они от самой границы топают.

«Наверняка Дементьев не откажется принять в группу опытных вояк», – подумал я и спросил ефрейтора:

– У вас все готово?

– Да. Припасы есть и достали немного медикаментов.

– Как поняли, что мы уходим?

– Так не первый день живем, глаз наметан и сообразили, что к чему.

– Оружие у всех?

– Конечно. Автоматы и винтовки, гранаты и один ручной пулемет.

– Добро. Держитесь неподалеку.

Кивнув, ефрейтор ушел, а я дождался есаула, который пришел с несколькими разведчиками; он доложился, и мой поступок одобрил.

Сойкин, сержанты и пограничники вскоре подтянулись к нам. Мы стали ждать наступления темноты, когда полковник Семерня отдаст приказ начать марш по лесным дорогам. Но уходить пришлось раньше. Противник уже давно знал, что в лесу скрываются окруженцы, и не медлил. В Диверский лес вошли батальоны Восточного легиона, профессиональные наемники, а в небе появился легкомоторный самолет-разведчик «Фебрин», и на наш лагерь обрушились мины.

Противно завыли падающие на чащобу снаряды. Первые мины легли в стороне, но вскоре противник пристреляется. В лагере воцарился хаос. Кто-то орал благим матом, и офицеры отдавали противоречивые приказы. Но нас они уже не касались, потому что есаул сразу поднялся и направился в глубь леса, подальше от дорог, по которым выдвигались ромейские наемники, а мы последовали за ним.

6

Уйти незаметно, без шума и пыли, не удалось. Колечко оказалось слишком тугим, а ромейские легионеры бойцами были опытными. Что и не удивительно, потому что в Неринской империи они занимались тем, что постоянно давили восстания, ловили разбойников и участвовали во всех локальных конфликтах.

Пришлось вступить в перестрелку, и хотя мы прорвались, за нами началась погоня. В нашей группе тринадцать человек, а врагов больше полусотни, и они могли вызвать подкрепление. Расклад дрянной, но мы смогли оторваться, а потом попробовали запутать следы. Хм! Неудачно, только время потеряли. Скрыться не получилось, и под утро, за пару часов до рассвета, нас прижали к болоту.

До атаки, которую наверняка предпримет противник, было немного времени, и каждый занимался своим делом.

Разведчики попытались взять языка, и ушли в лес. Пограничники искали дорогу через болото. Не нашли. Только в грязи вымазались и едва не утонули. Сойкин с сержантами сооружали огневые точки и вырыли пару окопов. Ну а мы с есаулом, как единственные офицеры, рассматривали карту и думали. А чего думать? Либо на прорыв идти, и шансы в очередной раз вырваться невелики, либо топать через болото, которое кажется непроходимым, хотя я чувствовал, что дорожка есть. Но, чтобы ее обнаружить, следовало напрячь ведовское чутье, а есаул и так постоянно косился: очень уж хорошо я, по его мнению, городской житель, чувствовал себя в лесу и в бою себя показал. Вот и как быть? Я колебался. А затем вернулись разведчики. Они все-таки смогли достать языка, сцапали младшего офицера, который обходил посты, и зарезали двух легионеров. Но и сами одного товарища потеряли, а затем, огрызаясь огнем, отошли к болоту.

С пленником не церемонились: сразу в двух местах сломали ему руку, и он раскололся. Опцион Ахмед Камаль, 1-я рота 3-го батальона 6-го легкопехотного полка Восточного легиона. Боевая задача – зачистка Диверского леса от словенских окруженцев. Плюс к ней дополнительная – поиск людей из конвоя великой княжны Ярославы Келогостовны, которая, по сведениям вражеской разведки, тоже пряталась в дебрях. И эта информация заставила всех, кто услышал слова пленника, крепко призадуматься. Даже меня, потому что про местные политические расклады и систему государственного управления я уже кое-что знал. А про словенцев и говорить нечего – для них члены царствующей династии священны. Почти как Ленин для пионеров. Так что каждый подумал о подвиге.

Правитель Словенского государства, естественно, царь. Он монарх, но не абсолютный, а выборный. На эту пожизненную должность его назначает общий совет из членов царской фамилии, и только после этого он может воссесть на трон. Царь есть символ и вождь народа. Однако реальная власть в руках Верховного Царского Совета (ВЦС), ибо именно он назначает и снимает министров, собирает налоги, принимает ключевые политические решения, руководит Генштабом и Внутренними войсками, а помимо того возглавляет все религиозные общины страны. Не только ортодоксальных христиан, но и уцелевших в этом мире язычников.

Сейчас в Совете двести семьдесят пять человек, если я не ошибаюсь, и Ярослава Келогостовна, шестая дочь прежнего царя и родная сестра Светозара Второго, нынешнего правителя, является членом ВЦС и куратором военных медиков. Поэтому понятно, почему она оказалась так близко к линии фронта и не успела эвакуироваться. Видимо, великая княгиня, которой недавно исполнилось пятьдесят лет, инспектировала военно-полевые госпитали. И если верить пленнику, то она и ее охранники от нас не так уж и далеко, на другой стороне болота, в охотхозяйстве «Квирея». Это всего семь километров по прямой.

– Что будем делать? – не обращая внимания на подвывающего пленника, который прижимал к груди сломанную руку, спросил Дементьев.

Вопрос был адресован всем, и ему ответил Иван Петкович, командир разведчиков:

– Воевать. Раз прохода через болота нет, придется биться здесь. День продержимся, а ночью снова попробуем прорваться.

– Через болото идти надо, – следующим высказался Радован Михайлов, один из пограничников, и добавил: – Наша помощь пригодится конвою великой княгини.

– Ты же сам сказал, что дорогу не нашли, – покосился на него есаул.

– Верно, – Радован кивнул, – но надо еще раз попытаться, по окраине пройтись и найти проход.

Молчание. Есаул думал, а остальные ждали, что он скажет. И тут я вклинился. Хватит отмалчиваться.

– Радован прав, необходимо искать тропу.

– Так найди ее! – сорвался есаул. – Умный какой! Сможешь!?

– Смогу. – Я был совершенно спокоен. – Полчаса дашь?

– Ты слишком самоуверен, Стойко.

– Просто верю в свою счастливую звезду.

– Ладно, попытай удачу. Бери двух бойцов и ищи дорожку, а остальным готовиться к бою. Умоем ромейских псов кровушкой.

Бойцы разошлись. Есаул приказал выкопать еще пару окопов и поставить перед ними несколько растяжек, а я с двумя пограничниками вышел к болоту и замер. Остановился и закрыл глаза, расслабился и соединился с природой.

Шум деревьев. По стволу взбиралась юркая белка. Под корневищами логово лисы, которая чуяла людей и потому не выбиралась наружу. Кваканье лягушек. Запахи болота, едкого человеческого пота, гари и еле уловимый – оружейной смазки. Крылья: встрепенулся старый филин на ветке. Треск сучьев под солдатами, которые переминались с ноги на ногу.

Все это не важно. Я окончательно отрешился от реальности и убрал все лишнее, а потом отделил часть души и послал ее вдоль берега. Должен быть проход. Обязательно.

Стоп! Мой невидимый посланник замер. Старый и еле заметный след. Отпечаток сапога, который исчезает в болоте, а рядом еще несколько. Кто-то здесь ходил, месяц назад или раньше. Наверное, егеря или охотники, а может быть, браконьеры. Короче говоря, местные жители, которые знали окрестности.

Дальше. Я посмотрел, что находится в болоте через двести метров, за зарослями осоки и гнилыми деревьями, и обнаружил, что искал. Болото только казалось непроходимым, а тропка есть.

– Господин поручик, – возвращая меня в реальность, ко мне обратился Радован.

– Да. – Вернув своего посланца обратно в тело, я открыл глаза и посмотрел на него.

– Вы в порядке?

– В полном. – Я улыбнулся и махнул рукой: – За мной!

Тропу нашли и даже немного по ней прогулялись. После чего вернулись обратно, и когда я сообщил Дементьеву о результате, он этому ничуть не удивился, только прищурился и смерил меня оценивающим взглядом, а затем отдал команду уходить.

Как шли через болото – вспоминать не хочется. Вонь, грязь, сырость, комары, жабы и змеи, которые, несмотря на начало зимы, благодаря теплому климату пока еще не впали в спячку. В общем, ничего интересного.

За три часа мы перебрались через топь и утром оказались рядом с охотхозяйством, в котором находились великая княгиня и ее свитские. Разумеется, если пленник не врал, но это вряд ли. И понятное дело, я уже прикидывал, как бы втереться в доверие к Ярославе Келогостовне и тем самым обеспечить собственный взлет по служебно-командной лесенке. Планы, думки, схемы… Мечтать не вредно, и в реальности все вышло совсем не так, как в грезах…

– Стой! – Часовой заметил нас с опозданием и окликнул в тот момент, когда мы уже оказались на территории охотхозяйства.

Раздался щелчок затвора. Мы моментально рассредоточились, и Дементьев подал голос:

– Свои! Офицера вызывай!

Грязные и оборванные, мы не внушали доверия солдатам, оборонявшим лесное убежище, к которому стягивались легионеры ромеев. Однако есаул смог убедить старшего офицера, между прочим, настоящего гвардейского майора, что мы свои. После чего нас пропустили в охотхозяйство и мы узнали, что великой княгини здесь нет. Она уже далеко, вместе с группой телохранителей выскользнула из леса еще вчера, а в дебрях остался взвод солдат, а с ними несколько фрейлин, которые специально отвлекали на себя внимание. Короче говоря, смертники, готовые умереть за свою госпожу, а тут мы, только из одной ловушки выскользнули и попали в другую.

Делать было нечего. До ночи следовало остаться на месте и принять участие в обороне «Квирея». Вот только умирать во имя спасения Ярославы Келогостовны я не собирался. Может, у кого-то и были такие мысли, но не у меня…

Майор Тенгиев, суровый бывалый вояка, который был в охотхозяйстве старшим командиром и попал в охрану великой княгини за боевые заслуги, выделил нам участок обороны. Им оказалась двухэтажная бревенчатая ветлечебница и огороженный выгон для дикого зверья. Противник был уже неподалеку, и следовало поторапливаться. Окопы копать не стали, а рассредоточились и заняли удобные точки. Пехотные сержанты с ручным пулеметом и Сойкин залегли в канаве рядом с домом. Есаул и пограничники закрепились на втором этаже лечебницы, а остальные обосновались на первом. С левого фланга, в районе конюшни, станковый «Жнец». С правого, возле гостевого дома, штаб Тенгиева, в котором прятались фрейлины, а также еще один «Жнец» и гранатометчики с РПГ «Пекло», которые по ТТХ и внешнему виду напоминали российские РПГ-18 «Муха».

Прошел час. Я привел себя в порядок и перекусил. Разместился возле узкого окна, напоминающего бойницу, выдавил стекло и стал ждать легионеров. Смотрел в оба глаза, но бой, как это бывает, начался неожиданно.

В сотне метров от ветлечебницы, на окраине чахлого леса появились люди в серой униформе. Резко и неожиданно: наверное, они подкрадывались по зеленке. Это были ромейские наемники, и головорезы двигались грамотно, приближались короткими стремительными перебежками, под прикрытием появившихся на дороге бронетранспортеров. Заметно, что бывалые бойцы. Но мы тоже успели повоевать и кое-что можем.

Только я об этом подумал, как один из солдат охранного взвода дал в сторону противника длинную заполошную очередь. У него не выдержали нервы, а за ним открыли огонь еще несколько бойцов. Кто и во что горазд, они лупили в белый свет как в копеечку и, разумеется, не попадали. Наемники продолжали приближаться, и вскоре Дементьев, который спустился вниз, подал команду:

– Патроны зря не жгите! Бейте короткими! Только наверняка! Огонь!

Я поймал в прицел ближайшего противника и дал короткую очередь. Попал. Наемник свалился. После чего я стал ловить на мушку следующего, подгадал, когда он встанет, и срезал.

Бой разгорался. С флангов ударили «Жнецы», и их тяжелые тринадцатимиллиметровые пули, выстригая кусты и перерубая стволы молодых деревьев, заставили наемников залечь и вжаться в землю. Броневики попробовали подавить наши огневые точки, но им тоже досталось. Вражеская броня не выдерживала попаданий «Жнецов». Передовой БТР, получив свое, задымился, съехал на обочину и заглох, а второй поспешил скрыться в чаще.

Затишье. Короткий перерыв. Я отстрелял всего один магазин и перезарядил оружие, а затем почуял на себе взгляд и обернулся.

На меня смотрел Дементьев. Понятное дело – ветеран наблюдал за мной, заметил разницу с прежним Стойко Видовым и стал понимать, что я не тот, за кого себя выдаю.

– Ты чего, Василий Григорьевич? – Я поймал его взгляд и вопросительно кивнул.

– Ничего, – пробурчал он и отвернулся.

«Ладно, – промелькнула у меня мысль, – не хочешь отвечать – и не надо, я не настаиваю, но твой взгляд запомню».

Следующая атака началась через несколько минут. От опушки по ветлечебнице и другим зданиям ударили ручные пулеметы, сразу шесть-семь стволов, и пришлось пригнуться. Вовремя. В помещение залетела пара пуль, которые вонзились в бревенчатые стены. А потом сверху скатился пограничник и выкрикнул:

– Пашку и Ратибора завалили!

У нас минус два бойца только на этом участке, а на остальных тоже потери, и вражеские командиры, подумав, что сопротивление сломлено, вновь погнали наемников вперед. В лесу раздался пронзительный протяжный звук сигнального свистка, и легионеры поднялись, а на дорогу выкатились броневики, уже сразу три.

Опять стрельба. Я расстреливал наемников спокойно и отрешился от мира. Все заботы и хлопоты остались далеко. Думать не надо. Просто убивай тех, кто собирается убить тебя, а попутно сам под пулю не подставляйся. Время текло медленно, и я все успевал. Один магазин отстрелял – и перезарядка. Смена позиции – и опять бой. Палец жмет спусковой крючок, автомат дергается в руках, и очередной наемник падает.

Этот бой был долгим, и мы заставили легионеров отступить. После чего, выпив воды, я поднялся на второй этаж ветлечебницы и, осторожно выглядывая в разбитые окна, быстро осмотрелся.