Текст книги "Проблемы безумно богатых азиатов"

2
Ранакпур, Индия

Суи положила руку на белую мраморную колонну и почувствовала под пальцами замысловатую резьбу на статуе богини, ощущая каждый волнообразный изгиб, такой прохладный на ощупь. Колонну сверху и до самого купола покрывали изображения танцующих юных дев. Суи огляделась и увидела, что со всех сторон окружена тысячами белых колонн, их просто невозможно сосчитать[88]88
  На самом деле в храме 1444 колонны в 29 залах, кроме того, он может похвастаться 80 куполами на площади в 48 тысяч квадратных футов. Храм был построен богатым джайнским торговцем по имени Дхарма Шах, строительство началось в 1446 году и заняло более полувека. Если вам доведется побывать в Джодхпуре, сделайте себе приятный сюрприз – отправляйтесь в это удивительное место и не тратьте время и деньги на покупку кашемировых накидок у симпатичных торговцев, которые утверждают, что их «соткали исключительно для „Эрме“ (или „Этро“, или „Кензо“) в соседней деревне, где трудятся восемьсот женщин». Ничего подобного. И Ричард Гир не был там на прошлой неделе и не купил себе сто таких же палантинов. – Примеч. автора.


[Закрыть]. И каждая из них была украшена божествами, животными, любовными и военными сценами, вырезанными столь искусно, что мрамор больше напоминал кружево, чем камень. Зрелище было восхитительным, она едва верила своим глазам.

Суи переполняла благодарность к махарани, которая устроила для нее эту поездку в храм Адинатха, скрытый среди отрогов Аравали между Джодхпуром и Удайпуром. Когда она шла по мраморному проходу, ей казалось, что это сон, а за углом храма она наткнулась на красивое дерево, растущее посреди каменного двора. Кругом все навевало умиротворение. Под деревом юноша в простом одеянии шафранно-желтого цвета собирал опавшие листья. Он на мгновение поднял глаза и улыбнулся ей. Суи застенчиво улыбнулась в ответ, прежде чем пройти в очередной потрясающий резной зал, на стене которого было изображено божество, обвитое сотнями змей.

«Простите, вы говорите по-английски?» – раздался чей-то голос за спиной.

Суи повернулась и увидела того юношу. В этот раз она заметила еле заметную золотистую точечку в центре его лба.

«Да», – ответила она.

«Вы из Китая?»

«Нет, я с острова Сингапур. Это британские владения…»

«Да-да, у оконечности Малакки. В Сингапуре проживают несколько джайнов. Пожалуйста, позвольте мне представиться: меня зовут Джай, и я здешний священнослужитель. Мой дедушка – первосвященник этого храма, и однажды мой отец станет первосвященником, а потом храм перейдет ко мне. Но ненадолго».

«Вам очень повезло. Это самый красивый храм, в котором я когда-либо бывала», – промолвила Суи.

«Могу я вас благословить?»

«Это будет честью для меня».

Священнослужитель отвел ее в тихий уголок храма, открытый для посетителей. Они сидели на ступенях мраморного алтаря и смотрели на холмы. В помещение задувал прохладный ветерок. Молодой человек снова улыбнулся Суи.

«У нас тут редко бывают гости из Сингапура. Я заметил вас, когда вы вошли в храм со своей спутницей, – вы так красиво одеты, – но стоило вам улыбнуться, как на меня повеяло сильной грустью».

Суи кивнула и потупилась.

«Я вдали от родных. На моем острове бушует война».

«Да, я слышал, что по всей Южной Азии постепенно расползается война. Я не понимаю ее смысла. Но ощущаю, что ваша печаль еще глубже…»

Он внимательно посмотрел на нее, и впервые Суи заметила, что его радужки имеют голубовато-серый оттенок. Внезапно она ощутила, как ее глаза неудержимо наполняются слезами.

«Мой брат… – еле слышно пробормотала Суи, задыхаясь от слез. – Мой старший брат пропал!»

Она никому не говорила об этом и не понимала толком, почему сейчас у нее вырвались эти слова. Суи сунула руку в сумочку за носовым платком, и тут священнослужитель достал платок словно бы из ниоткуда. Это был шелковый платок, темно-синий с бордовыми «огурцами», который никак не вязался со строгой внешностью юноши. Суи вытерла слезы и посмотрела на него – на его носу внезапно появились очки в металлической оправе, похожие на те, что носил брат.

«Да, твой брат Александр хочет кое-что сказать тебе. Хочешь услышать послание?»

Суи непонимающе взглянула на него, но, прежде чем она успела ответить, он затараторил на южноминьском диалекте: «Семь. Восемь. Девять. Причаливаем к берегу. Черт возьми, их слишком много. Не получится. Ничего не получится».

Холодок пробежал по ее позвоночнику. Это был голос брата, но из уст священнослужителя. Александр нес ту же околесицу, что и в тот раз, когда был очень болен.

«Что не получится? Ацзи, скажи мне, что не получится?» – принялась расспрашивать Суи.

«Я не могу. Это слишком опасно. Нам нужно двигаться очень быстро, а мы не можем отбиться!»

«Ацзи, помедленнее… Кто с кем бьется?» Суи в отчаянии сжала руки, чувствуя, как ладони становятся липкими. Она посмотрела на шелковый платок и увидела, что он покрыт странной паутиной слизи, смешанной с кровью. Внезапно брат заговорил с ней разборчиво:

«Я думаю, ты знаешь, что делать, Суи. Доверяй своим инстинктам. Это единственный способ искупить все, что сделали наши предки. Но ты никому не расскажешь об этом, особенно отцу».

И тут она поняла, что имел в виду брат.

«Но как я справлюсь сама?»

«Я не сомневаюсь в тебе, сестра. На тебя теперь вся надежда…»

– Ты проснулась? Мама, ты не спишь?

Суи почувствовала руку на своем плече, и внезапно исчез и изысканный храм в Ранакпуре, и священник с голубоватыми глазами. Она обнаружила, что проснулась в своей спальне в Тайерсаль-парке, в глаза ей било утреннее солнце.

– Мамочка, ты проснулась? Я привела к тебе епископа Си, – прощебетала Виктория.

Суи тихо застонала.

– Ей, наверное, больно, – посетовал епископ Си.

Суи снова застонала. Настырная дочь только что лишила меня одного из самых ярких моментов в жизни. Ацзи говорил со мной, пытался мне что-то сказать, а теперь он исчез.

– Дайте я позвоню медсестре, – предложила Виктория обеспокоенным тоном. – Ее накачали таким количеством гидрокодона, что она ничего не должна чувствовать. Врачи сказали, что могут быть галлюцинации, вот и все.

– Мне не больно, просто вы меня слишком резко разбудили, – проворчала Суи.

– Епископ Си пришел помолиться за тебя…

– Пожалуйста, воды… – попросила Суи; горло, как обычно, с утра пересохло.

– Да, конечно, вода… Сейчас… Епископ Си, можете оказать мне услугу? В маминой гардеробной рядом с туалетным столиком на подносе стоит несколько венецианских стаканов. Прекрасные стаканы с дельфинами – ручной работы, из замечательного магазина возле Даниели. Просто принесите мне один из них.

– Ай-я, да вон пластиковый стакан. – Суи махнула в сторону тумбочки.

– Ох, вот же я глупая, не заметила. Ой, епископ, видите графин с водой на столе позади вас? Там должен стоять серебряный графин в стиле модерн, украшенный цветками стефанотиса на ручке.

– Просто дай мне этот чертов стакан! – рявкнула Суи.

– Боже, мама, не чертыхайся! Тут же епископ! – сказала Виктория, подавая стакан.

– Ты что, не видишь, что у меня тут все руки утыканы проводами. Помоги мне выпить воды через соломинку! – процедила Суи.

– Дайте мне. – Епископ подошел и забрал стакан у измученной Виктории.

– Спасибо, – поблагодарила его Суи, сделав несколько долгожданных глотков.

– Мамочка, мы тут с епископом переговорили за завтраком, и он напомнил мне, что тебя так и не крестили. Епископ любезно принес с собой небольшой сосуд со святой водой из реки Иордан, и мне интересно, можем ли мы совершить ритуал прямо здесь, в этой комнате.

– Нет, я не хочу креститься, – отрезала Суи.

– Но, мама, разве ты не понимаешь, что, пока не покрестишься, не войдешь в Царствие Небесное?

– Сколько раз повторять, что я не христианка?

– Не глупи, мамочка! Конечно же ты христианка. Как же иначе ты сможешь попасть на Небеса? Разве ты не хочешь быть с папой… и всеми нами в вечности?

Суи не могла придумать ничего хуже, чем застрять в вечности вместе с тупой дочерью. Она просто вздохнула, устав от этого разговора.

– Миссис Янг, могу ли я поинтересоваться, – осторожно начал епископ, – если вы не христианка, то кем вы себя считаете?

– Я уважаю всех богов, – тихо ответила она.

Виктория насмешливо закатила глаза.

– Мой отец Шан Лунма и его люди были буддистами, даосами, поклонниками Гуаньинь… Вся эта мешанина религий… Ну, знаете, как было принято в старину в Китае.

Епископ поправил воротник и выглядел при этом несколько неловко:

– Гм, Виктория, мы действительно не можем крестить вашу матушку насильно, но можем молиться, чтобы она впустила Иисуса Христа в свое сердце. Мы должны позволить Иисусу войти в ее душу мягко, нежно.

– Не нужно мне, чтобы в душу входил Иисус, – возразила Суи с волнением. – Я не христианка. Уж если и выбирать религию, то тогда я выберу джайн.

– Мама, о чем ты вообще? Что еще за Джейн? У тебя помутились мысли, и ты вспомнила свою подругу Джейн Райтсман? – спросила Виктория, глядя на аппарат для внутривенного вливания, чтобы убедиться, что ее матери не передозировали какой-то сумасшедший опиат.

– Джайнизм – это древняя религия, которая является порождением индуизма…[89]89
  Вообще-то, епископ Си ошибся. Хотя джайны и индуисты согласны с концепцией кармы, цикла жизни и смерти и некоторых других аспектов освобождения, они исповедуют две совершенно разные религии. – Примеч. автора.


[Закрыть] – начал было объяснять епископ Си.

Виктория в ужасе уставилась на мать:

– Индуизм? Ты не можешь быть индуисткой. Боже мой, наши горничные последовательницы индуизма! Только не говори, что ты индуистка, это разбило бы мне сердце вдребезги!

Суи устало покачала головой и нажала кнопку браслета на правой руке. Через несколько минут ее служанки вошли в комнату.

– Мадри, Патравади, пожалуйста, проводите Викторию, – приказала она.

– Виктория, пойдемте помолимся снаружи, – призвал епископ, нервно поглядывая на кардиомонитор.

– Мама, ты не можешь вот так просто выставить меня из своей комнаты. Твоя душа в опасности! – взвизгнула Виктория, и тут в комнату вошла Алекс.

Суи умоляюще посмотрела на нее:

– Пожалуйста, скажи Виктории, чтобы она ушла. Она раздражает меня до смерти!

– Хорошо, – тихо сказала Виктория, повернулась и бросилась прочь из спальни.

Патравади обратилась к Суи с услужливой улыбкой:

– Мадам, вам, как обычно, кашу на завтрак?

– Да. И пусть положат яйцо, – распорядилась Суи.

Как только ее служанки удалились, Суи издала протяжный вздох.

– Мам, Виктория хочет тебе добра, – дипломатично заметила Алекс.

– Почему она такая зануда? И я терпеть не могу этого толстого идиота-епископа. Знаешь, он постоянно клянчит деньги на строительство своего храма. Виктория каждый месяц выписывает ему так много чеков, что у нее перерасход на счетах.

– Ну, она, может, и надоедливая, но у нее доброе сердце. Она самая щедрая из моих знакомых.

Суи улыбнулась Алекс:

– Ты всегда пытаешься сгладить углы. Даже в детстве ты всегда пыталась помирить сестер. Ты точно сумеешь поддерживать мир, когда меня не станет?

– Конечно, мамочка. Но ты не волнуйся… профессор Уон заверил, что сердце работает все лучше с каждым днем. Даже Малкольм говорит, что доволен твоим прогрессом.

– Может, это и так, но я же понимаю, что не могу жить вечно. – (Алекс не знала, что на это ответить. Она начала поправлять простыни на постели матери.) – Алекс, не нужно за меня бояться. Смерть не страшит меня. Ты даже не представляешь, сколько раз я смотрела ей в лицо. Просто не хочу испытывать боль, вот и все…

– Профессор Уон позаботится об этом, – решительно заявила Алекс.

– Алекс, ты не окажешь мне услугу? Не могла бы ты позвонить Фредди Таню и пригласить его ко мне?

– Пригласить Фредди Таня? Адвоката? – заволновалась Алекс.

– Да. Мне очень важно повидаться с ним как можно быстрее. Его номер есть в адресной книге на моей тумбочке.

– Разумеется. Я сейчас же позвоню ему, – пообещала Алекс.

Суи прикрыла глаза и попробовала расслабиться хоть на минутку. Она все еще пыталась забыть, как скривилось от обиды лицо Виктории, когда мать на нее рявкнула. Глупая девчонка! Эти слова эхом отдавались в глубинах памяти…

«Ты глупая, глупая девчонка! – сердито зарычал отец, когда Суи появилась в подвале магазина на Телок-Эйр-стрит. – Ты в курсе, что я потратил целое состояние и умолял кучу людей об одолжении, просто чтобы вывезти тебя из Сингапура? Какого черта ты здесь делаешь?!»

«То есть, по-твоему, я могла просто сидеть в отеле „Дворец Тадж-Махал“, ежедневно получая новости обо всех ужасных событиях, которые происходят здесь? Обо всех взрывах, пытках и убийствах?!»

«Именно поэтому тебя и выдворили отсюда! На последнем корабле!»

«Но я не знала, что тут происходит, па. Приходили новости обо всех на свете, кроме тебя! Когда Цинь Туань приехал в Индию, он сказал, что от тебя не было вестей. Я решила, что тебя схватили или вообще убили».

«Я же говорил, что не буду связываться с тобой, но пообещал, что со мной все будет нормально!»

«Нормально? Ты посмотри на себя! Прячешься в дыре под полом, одетый в лохмотья!» – воскликнула Суи, и на глаза ее навернулись слезы при взгляде на отца, который стоял перед ней в заляпанной фуфайке и штанах со следами сигаретного пепла. Раньше она видела отца только в костюме-тройке. С бритой головой и измазанным грязью лицом он выглядел неузнаваемым.

«Глупая девчонка! Ты что, не понимаешь, что я специально так оделся? Единственный способ выжить – стать невидимым. Я нарочно вырядился как неграмотный докер. Японские солдаты даже плюнуть не захотят в мою сторону! И как, черт возьми, ты вернулась в страну и тебя при этом не убили и не изнасиловали?!»

Суи указала на свое тайское шелковое платье. «Из Индии в Бирму я добиралась на поезде, а затем проехала через Бангкок в свите тайского посла, замаскированная под горничную принцессы Нарисары Бханубхакди».

Шан Лунма издал флегматичный смешок, глядя на дочь. С одной стороны, он злился за то, что она вернулась на разрушенный войной остров, но, с другой стороны, не мог не восхищаться ее находчивостью. Она тоже научилась быть невидимой и оказалась куда более смелой, чем ее братья.

«И что теперь нам с тобой делать?! Ты же знаешь, в Тайерсаль-парке небезопасно». Он вздохнул.

«Я вернусь в Тайерсаль-парк, нравится тебе это или нет. Я буду жить там и делать все, что от меня зависит, чтобы помочь всем, кто оказался в опасности».

Отец Суи фыркнул. «Японцы контролируют все вокруг. С чего вдруг тебе втемяшилось в башку, что ты можешь кому-то помочь?»

«Мне сказал это священнослужитель, па. Молодой священнослужитель в самом прекрасном храме на земле».

3
Сингапур

За все годы работы в семье Янг в качестве начальника службы безопасности капитану Викраму Гэйлу никогда не приходилось сталкиваться с такой ситуацией. Перед ним у ворот Тайерсаль-парка стоял Филип Янг, единственный сын Шан Суи. Это был человек, который устроил ему собеседование и нанимал на работу тридцать два года назад, и именно этот человек должен был стать его будущим начальником, если бы по глупости не навлек на себя гнев матери два десятилетия назад, необъяснимым образом переехав в Австралию и потеряв законное право унаследовать дом, в котором вырос.

В обычных обстоятельствах зеленый «ягуар-ванден-плас» Филипа Янга без колебаний пропустили бы через ворота, но проблема заключалась в том, что на переднем сиденье сидел молодой человек – Николас Янг, которого Викрам знал с детства. Еще лет пять назад Ники был любимцем бабушки и предполагаемым наследником поместья. Все считали его молодым хозяином, вот только теперь Викраму строго-настрого приказали не пускать Ники на территорию Тайерсаль-парка.

Викрам понимал, что должен справиться с ситуацией как можно более дипломатично. Его хозяйка слишком непредсказуема, есть шанс, что она передумает в последнюю минуту и восстановит Ники или Филипа в качестве наследника поместья. Ради всего святого, сложный лабиринт из кустов самшита по-прежнему вычерчивал в садах инициалы Филипа, а спальня Ники все еще оставалась незанятой и нетронутой, и ничего не изменилось после его последнего визита.

– Простите, мистер Янг. Понимаете, у меня связаны руки. Простите, ничего личного, – серьезно сказал Викрам, смущенно улыбнувшись Нику.

– Да, я понимаю. Скажи мне, кто распорядился? – Филип говорил вежливым тоном, но явно был раздражен.

Элинор распахнула дверцу машины и выбралась наружу:

– Викрам, что за чушь?! Только не говори, что нам нельзя войти!

– Миссис Янг, я же объясняю: вам и мистеру Янгу будут очень рады. Но мне строго запрещено пускать внутрь Ники. Я еще раз перепроверил это, после того как он первый раз приехал, когда меня вечером не было на дежурстве. Они мне сказали: нет, категорически нельзя.

– Какие такие «они»?! Кто отдал приказ?! Суи практически как овощ, она тебе не могла ничего сказать.

– Простите, миссис Янг, но миссис Янг вовсе не как овощ! – огрызнулся Викрам.

Ник опустил стекло:

– Мама, папа, давайте вы просто заедете внутрь, а я…

– Помолчи, лах! – Элинор помахала рукой перед лицом Ника. – Викрам, сколько денег ты заработал на моих акциях за эти годы? «Сино лэнд», «Кеппел корп», «Сильверлейк». Богом клянусь, я больше никогда не дам тебе ни единого совета! Благодаря мне ты разбогател – и вот чем ты нам отплатил? Мангкали коу сай![90]90
  Южноминьское выражение, которое означает «бенгальское собачье дерьмо». Однако Элинор ошибается, поскольку Викрам, будучи гуркхом, непалец, а не бенгалец. Но для Элинор есть только два типа индусов: богатые, как ее друзья Сингхи, и бедные – все остальные. – Примеч. автора.


[Закрыть]

Викрам вздохнул, пытаясь найти выход из затруднительного положения:

– Давайте я позвоню в дом, и вы переговорите с мисс Викторией напрямую?

Филип потерял терпение:

– Нет, Викрам, с меня хватит. Это и мой дом тоже. И я не подчиняюсь приказам своей младшей сестры! Если моя мать не хочет видеть Ники, она скажет мне сама. Он не войдет к ней в комнату без приглашения. Но я не позволю, чтобы мой сын ждал у ворот, как какой-то нищий. Можешь звонить сколько влезет, но мы все вместе въедем на территорию поместья.

Филип сел на водительское сиденье и завел мотор. Викрам со скрещенными руками стоял перед серыми коваными воротами, пока седан медленно скользил навстречу. Передний бампер почти коснулся коленей капитана. Остальные охранники топтались рядом, не зная, что делать.

Пять, четыре, три, два, один. Викрам считал про себя. Как далеко это зайдет? Филип нормальный мужик, понятное дело, лучше бы не портить с ним отношения. Никакой реальной угрозы безопасности от них троих нет. Это просто семейная ссора, и теперь, когда Викрам исполнил свой долг и устроил настоящее представление, можно уйти с дороги. Он сделал шаг в сторону и приказал своим людям: «Откройте ворота!»

Филип сердито вдавил педаль газа до упора и промчался по гравийной дорожке на всех парах. За поворотом в сторону главного входа перед Янгами открылось прелюбопытное зрелище. На лужайке перед домом в тени разноцветных шелковых зонтиков стояло несколько рядов кованых стульев. Большинство членов семьи, остановившихся в Тайерсаль-парке, – Виктория Янг, Аакара и Чэны – сидели там, наблюдая за парным матчем по бадминтону, вместе с несколькими приглашенными гостями, среди которых были епископ Си, Розмари Цянь и тайский посол. Позади них высилась замысловатая барная стойка, а на ней – огромная хрустальная чаша, наполненная ледяным фруктовым пуншем.

Элинор с презрением покачала головой:

– Ну и стыдоба! Твоя мать на смертном одре, а вся честная компания устроила вечеринку в саду!

– А что ты им прикажешь делать? Стоять на коленях подле ее постели и читать молитвы день-деньской? – спросил Филип.

– Ну, тут же епископ. Он мог бы молиться в доме, а не обжираться мороженым.

– Да мама терпеть его не может. Он здесь только потому, что Виктория все еще влюблена в него. Она втрескалась в этого святошу, когда они вместе учились в Национальном университете.

– Господи… почему я раньше этого не знала? Теперь понятно, почему она ведет себя как стерва с миссис Си.

– Мама, разве ты не заметила, что тетя Виктория так ведет себя со всеми, кто не имеет докторской степени по богословию? – усмехнулся Ник.

Пока «ягуар» огибал дом, Ник увидел Эдди Чэна и его брата Алистера, сражавшихся с дядей Таксином и Адамом Аакара. Таксин, Адам и Алистер были одеты небрежно – в шорты и футболки поло, но Эдди облачился с головы до ног в белое, начиная со свободной льняной рубашки с длинным рукавом и белых льняных брюк со стрелкой до кончиков белых зашнурованных туфель. Ник хмыкнул, заметив, что жена Эдди Фиона и трое их детей тоже потеют под полуденным солнцем в белых льняных костюмах. Более того, семейство Чэн накинуло на плечи бежевые кашемировые свитеры, завязав на груди рукава, – без сомнения, по указке Эдди.

Когда Филип, Элинор и Ник вышли из машины, матч резко прекратился, а группа зрителей на лужайке уставилась на вновь прибывших. На мгновение Ник задумался, станут ли его родственники относиться к нему по-другому теперь, когда его официально отлучили от Тайерсаль-парка. Но тут двоюродный брат Алистер бросил ракетку и кинулся к нему.

– Как я рад тебя видеть, бро! – Алистер заключил его в объятия.

Ник улыбнулся с облегчением. Всегда можно рассчитывать на старого доброго Алистера. Следом за ним подошла и Кэтрин. Из четырех младших сестер именно она была ближе всего по возрасту к отцу Ника, поскольку разница между ними составляла всего два года и их вместе отправили в школу-интернат в Англии.

– Братишка, – тепло обратилась она по-кантонски к Филипу, чмокнув его в щеку. – Вы только что приехали?

– Привет, Кэт! Я прилетел утром. Вся семья в сборе?

– Только Так, Адам и Пия. Но мальчики тоже прилетят.

– У вас тут матч – Таиланд против Гонконга. И какой счет?

– Пять-два в пользу Таиланда. Эдди предложил сыграть в бадминтон, но ему тяжеловато бегать в таком весе. Алистер пытается сопротивляться, но не думаю, что он в курсе, что Так играл за тайскую олимпийскую команду.

– Черт побери! Неудивительно, что он надирает мне зад! – простонал Алистер.

Кэтрин поцеловала Элинор, а потом взглянула на Ника:

– Рада видеть тебя, Ники. Давно не виделись. Рейчел не приехала? Поверить не могу, что мы до сих пор незнакомы.

– Нет, я один, – ответил Ник, обнимая тетушку.

Кэтрин заглянула ему в глаза и хотела что-то сказать, но не успела: к их маленькой группке решительно двинулась Виктория. Она коротко поздоровалась с братом, яростно обмахиваясь резным деревянным веером, а потом заявила Нику:

– Боюсь, тебе нельзя находиться в этом доме. Прошу, не воспринимай это как что-то личное.

– А как я должен это воспринимать? – поинтересовался Ник с кривой ухмылкой.

Тут взвилась Элинор:

– Это смешно! Почему Нику нельзя находиться в доме?! Он просто хочет извиниться перед мамой.

Виктория поморщилась. За четыре десятилетия она так и не привыкла к тому, что невестка называет ее мать мамой.

– Элинор, а что ты прикажешь мне делать? Ты лучше всех знаешь, какой у нашей мамы характер. Я просто исполняю ее волю.

Филип скептически глянул на сестру:

– То есть мама сказала, что не хочет видеть Ника?

– Ну, вообще-то, она сказала об этом Эдди.

– Эдди?! Господи! Ты ему веришь? Да Эдди завидует Ники с детства! – фыркнула Элинор.

Эдди, услышав, что в разговоре мелькнуло его имя, поспешил к ним.

– Дядя Филип, тетя Элли, позвольте мне говорить начистоту. Три дня назад я находился рядом с бабушкой в ее спальне и сказал, что Ники возвращается домой. Я думал, ее порадует известие, что он спешит наладить взаимоотношения, но вместо этого она так расстроилась, что у нее чуть сердце не остановилось. Тетя Виктория свидетель. Мы тогда чуть не потеряли а-ма.

– Ну, это было три дня назад. Я же собираюсь повидаться с мамой прямо сейчас. Она может прямо в лицо сказать мне, что не хочет видеть Ники, – настаивал Филип.

– Вы хотите снова рискнуть жизнью а-ма? – спросил Эдди.

Филип презрительно посмотрел на племянника, который истекал потом, влажная кожа липла к белому льну в самых неприглядных местах. Смешной мальчишка, вырядился так, словно играет в крикет у лорда. Филип не доверял ему ни на секунду.

– Эдди, давай я сам позабочусь о своей маме. Наверное, тебе сейчас больше стоит волноваться о своих детях.

– Что ты имеешь в виду?

Эдди резко обернулся и увидел, что его отпрыски толкутся у бара вместе с двоюродным братом Джейком Монкуром. Константин, Августин и Каллисте радостно лизали вафельные рожки с двумя шариками мороженого, не обращая внимания на то, что лакомство тает у них в руках и капает на белую льняную одежду. Эдди бросился к ним и начал орать:

– ФИ! ФИОНА! ПОСМОТРИ, ЧТО ОНИ ТВОРЯТ! ОНИ ЖЕ СЕЙЧАС ОБЛЯПАЮТ МОРОЖЕНЫМ СВОИ КОСТЮМЫ ОТ БРУНЕЛЛО КУЧИНЕЛЛИ!

Фиона Тан-Чэн, которая беседовала с Пией Аакара и Сесилией Чэн-Монкур, на мгновение подняла голову. Она закатила глаза и вернулась к разговору.

Эдди тут же потащил всех троих на поиски А-Лин и главной прачки. Ник занял его место в игре, а родители пошли в дом с Викторией.

– Вообще-то, ей сегодня больше нельзя принимать посетителей, – пробормотала Виктория.

Она вела Филипа и Элинор по коридору к спальне Суи, переоборудованной в больничную палату.

– Я не посетитель. Я ее сын, – огрызнулся Филип.

Виктория в душе кипела. Да, я знаю, что ты ее сын. Единственный сын. Мама ясно давала мне это понять всю мою жизнь. Ее единственный дорогой сынуля вкушает особый суп из ласточкиного гнезда, который готовят для него каждую неделю на протяжении всего его детства, в то время как мы, девочки, лакомимся им только в день рождения. У ее единственного сына вся одежда была из ателье на Сэвил-роу, мы же своими руками шили себе платья. Ее единственный сын получает собственный «ягуар» с откидным верхом в ту же минуту, как возвращается из университета, а девочки должны делить на всех один-единственный несчастный «моррис-майнор». Ее единственный сын женится на той, кого сам выбрал, хоть она и простушка, а каждый мужчина, которого я привожу домой, считается «неподходящим». Единственный сыночек бросает мамулю, чтобы окунуться в фантазии на тему Крокодила Данди в Австралии, а я вынуждена торчать при маме и заботиться о ней в старости. При всем этом он драгоценный единственный сын.

Когда они вошли в гостиную, смежную со спальней матери, Виктория начала допрос медсестер, а Филип и Элинор направились дальше. Алекс сидела в кресле рядом с изголовьем Суи:

– Братик, ты тут. Мама только что уснула, давление скакало слишком сильно, поэтому ей дали успокоительное.

Филип смотрел на мать, внезапно потрясенный ее обликом. Когда он в последний раз видел ее на Рождество, всего пять недель назад, она прекрасно поднималась по лестнице, чтобы снять старфруты[91]91
  Старфруты – одно из названий плодов карамболы, формой напоминающих пятиконечную звезду.


[Закрыть] с верхушки дерева. Но теперь она казалась такой крошечной на больничной койке, среди путаницы трубок и в окружении приборов. Всю свою жизнь мама казалась такой сильной, такой непобедимой… Филип не мог представить, что однажды ее не будет рядом!

– Думаю, я проведу ночь рядом с мамой, – тихо сказал он.

– В этом нет необходимости. Она проспит до утра, кроме того, здесь постоянно дежурят служанки, да и медсестры проверяют ее каждые полчаса. Приходи утром. Она обычно бодрствует несколько часов после пробуждения, – сказала Алекс.

– Не важно, пусть она спит, я посижу рядом, – настаивал Филип.

– Ты уверен? Судя по виду, тебе и самому не помешало бы вздремнуть… – начала было Алекс.

Элинор согласилась:

– Да, ты толком не поспал в полете, выглядишь измученным, вон какие мешки под глазами. Давай поедем домой и вернемся завтра с утра пораньше.

Наконец Филип поддался на уговоры:

– Хорошо, но… Алекс, можешь оказать мне услугу? Если мама вдруг проснется в ближайшее время, скажешь ей, что я приходил?

– Ну конечно, – улыбнулась Алекс.

– А еще можешь передать, что Ники тоже приезжал? – не отставал Филип.

Алекс замялась на пару минут. Она беспокоилась, что любое упоминание имени племянника снова расстроит маму, но нужно было как-то помирить их. Только тогда мама сможет упокоиться с миром.

– Попробую. Я постараюсь, братик.