Текст книги "Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум"

Как показывает мой собственный опыт, в способность приматов и птиц к новаторству готовы поверить гораздо больше людей, чем в наличие такой способности у рыб. Но, как мы уже убедились, рыбы хорошо обучаются, и на их модели очень удобно изучать различные составляющие социального поведения. Кроме того, с рыбами можно проводить те виды экспериментов, которые практически неприменимы к представителям таксонов с более развитым мозгом, например приматам. Это относится и к экспериментальному исследованию новаторства. Ведь если новатора определяют как первого представителя популяции, сумевшего справиться с задачей, то исследователю, чтобы выявить устойчивые модели новаторства, придется изучить немало разных популяций. Допустим, исследователь предлагает незнакомое задание на добычу пищи популяции бабуинов, и первым с ним справляется двухлетний субдоминантный самец. Что из этого вытекает? Исследователь не вправе заключить, что новаторами обычно становятся молодые субдоминантные самцы, поскольку совершенно не обязательно успех данного новатора обусловлен именно этими его свойствами. Исследователь должен предложить то же задание множеству других популяций бабуинов – только тогда начнут вырисовываться подлинные факторы новаторства. Если исследователь обнаружит, например, что первыми задание из раза в раз выполняют именно субдоминантные самцы, у него появятся основания заподозрить причинно-следственную связь между новаторством и социальным рангом, тогда как остальные характеристики новатора этой связи могут и не иметь. Проблема в том, что ни один профессиональный исследователь поведения животных не располагает необходимыми ресурсами, чтобы формировать и изучать популяции бабуинов в достаточном для надежных выводов количестве, поэтому такой эксперимент не получится поставить не только с бабуинами, но и, если на то пошло, с приматами любого другого вида. А вот популяций мелких аквариумных рыбок можно сформировать сколько угодно – и в таком эксперименте они окажутся в своей стихии.

Вместе с другим моим аспирантом из Кембриджского университета, уже упомянутым Саймоном Ридером (теперь он в Университете Макгилла), мы поселили в лабораторных аквариумах много популяций мелкой тропической рыбки гуппи{441}441
  Poecilia reticulate.


[Закрыть] и поставили перед ними задачу искать корм с преодолением незнакомого лабиринта. Этот лабиринт включал одну или несколько перегородок с небольшими отверстиями либо отсеками, сквозь которые рыбам необходимо было проплыть, чтобы найти источник корма{442}442
  Лабиринт был сконструирован так, что поначалу у каждой перегородки рыбе приходилось поворачивать не на запах корма, а прочь от него. Эта важная особенность исключала возможность решить задачу, просто ориентируясь по запаху.


[Закрыть]. Новатором в каждой популяции признавалась та особь, которая сумеет первой пройти лабиринт и съесть корм{443}443
  Reader and Laland (2000) обнаружили существенную корреляцию между временем, за которое гуппи проходили лабиринт в первый раз, и количеством попыток до достижения критерия качества (состоявшем, например, в прохождении лабиринта за отведенное время, без ошибок, в течение трех последовательных попыток), что подтвердило наше право признавать новатором первого решавшего задачу.


[Закрыть]. Популяций у нас было 69, на каждую приходилось примерно по 16 особей, тщательно отобранных, чтобы обеспечивать необходимые вариации в половой принадлежности, размерах, а также степени голода. В ходе эксперимента предполагалось установить, будет ли какая-то из этих характеристик устойчиво наблюдаться у новаторов.

Устойчивые факторы действительно обнаружились. Новаторами оказывались скорее самки, чем самцы; скорее недоедающие особи, чем сытые; и скорее мелкие, чем крупные{444}444
  Laland and Reader 1999a.


[Закрыть]. Этот расклад не был артефактом различий в активности или скорости передвижения – способность к нестандартному поведению демонстрировали вовсе не самые активные (поскольку самцы активнее самок) и не самые быстрые (поскольку крупные особи плавают быстрее мелких){445}445
  Кроме того, чтобы удостовериться, что такой расклад характеристик новаторов связан именно с добычей пищи, мы продублировали эксперимент уже без корма. В этом случае все обозначенные различия пропали, подтвердив, что первоначальная картина распределения была обусловлена именно заданием на добычу пищи.


[Закрыть]. Результат объясняется именно разницей в побудительных мотивах. Успешных первопроходцев лабиринта побуждал искать новые пути к источнику пищи либо голод, либо метаболические затраты на рост, либо беременность. У мелких особей метаболические затраты выше: они должны стремительно догонять остальных в размерах и потому вынуждены кормиться чаще, чем более крупные{446}446
  Oikawa and Itazawa 1992, Pedersen 1997.


[Закрыть]. Поскольку гуппи относятся к живородящим, у самок довольно много времени занимает беременность, предъявляющая суровые требования к пополнению энергии. Как показали другие наши эксперименты, когда тестирование проводится на неполовозрелых особях, пол исчезает из перечня факторов успеха при добыче корма{447}447
  Reader and Laland 2000.


[Закрыть]. Новаторством здесь движет не ум или способности, а мотивация. Рыбы обычно неохотно заплывают в незнакомые щели или темные закоулки, ведь там могут скрываться хищники. Чем голоднее особь, тем выше вероятность, что она рискнет поискать новые способы добраться до пищи.

Продолжая выяснять, как мотивационное состояние влияет на новаторство, мы провели еще один эксперимент с гуппи, на этот раз задавшись целью проверить связь между прежними успехами в добыче корма и новаторством в этом же занятии{448}448
  Laland and Reader 1999b.


[Закрыть]. Две недели изо дня в день во время кормления рыб мы выдавали им единовременно одну дозу корма, так чтобы каждую порцию могла захватить какая-нибудь особь, и тем самым создавали ощутимую вариативность успеха при добыче пищи{449}449
  Без корма не оставалась ни одна рыба, ни у одной из подопытных особей при таком режиме кормежки не возникло проблем со здоровьем, и весь эксперимент проходил под наблюдением университетского ветеринара, поэтому ущерб благополучию подопытных был исключен.


[Закрыть]. Мы подсчитали точное количество единиц корма, употребленных каждой особью за две недели, а также взвесили каждую рыбу перед экспериментом и после него. Затем всем популяциям было предложено три незнакомых лабиринта, и мы записывали, сколько времени у каждой гуппи уйдет на их преодоление. Мы предполагали, что проигравшие (те, кто набрал минимум веса и добыл меньше всего корма), столкнувшись с новой задачей по добыче пищи, будут проявлять изобретательность с большей вероятностью, чем преуспевшие. Именно так и вышло – у самцов. У них время выполнения задания коррелировало и с набором веса, и с числом поглощенных единиц корма. У самок же такая корреляция не наблюдалась, притом что с самим заданием они справились хорошо. У самок гуппи мотивация к выполнению заданий на добычу пищи оказывалась намного выше, чем у самцов, независимо от прежних успехов на этом поприще.

Разъяснить эти результаты помогает эволюционная теория. У многих животных самки вкладываются в развитие потомства больше, чем самцы. Эта разница во вложениях означает, что самцы, интенсивно спариваясь в стремлении оставить как можно больше потомства, практически ничего не теряют, тогда как самкам приходится быть осторожнее и разборчивее. Данное различие между полами известно как принцип Бейтмана – в честь открывшего его Ангуса Бейтмана{450}450
  Bateman 1948, Trivers 1972.


[Закрыть]. В действительности все немного сложнее, и теперь нам известны разные факторы, от которых зависят разборчивость и неразборчивость в половых связях{451}451
  Kokko and Monaghan 2001, Kokko and Jennions 2008.


[Закрыть], особенно у людей{452}452
  Brown et al. 2009.


[Закрыть]. Тем не менее у многих животных репродуктивный успех самок ограничен в первую очередь доступом к пищевым ресурсам, а у самцов зависит от количества найденных половых партнерш{453}453
  Bateman 1948, Trivers 1972, Davies 1991.


[Закрыть]. Для гуппи это весьма актуально, поскольку живородящим самкам требуется вкладывать огромное количество сил и ресурсов в развитие потомства. По этой причине приспособленность у самок зависит от успеха в поисках качественной пищи гораздо больше, чем у самцов{454}454
  Reznick and Yang 1993, Sargent and Gross 1993.


[Закрыть]. Чем больше самки гуппи едят, тем больше они производят икры и тем больше рождается мальков{455}455
  Там же.


[Закрыть]. Спариться для самки зачастую не так важно, поскольку они умеют хранить несколько недель сперму от предыдущего спаривания. Значительную часть времени им требуется пища, а не половой партнер. Именно поэтому самки гуппи, независимо от прежних успехов в пополнении запасов энергии, всегда отлично справлялись с заданиями по добыче корма. Мотивация к поискам пищи у них не ослабевает никогда. Самцы же много времени уделяют преследованию самок, брачным церемониям, попыткам склонить избранниц к спариванию, а если произвести впечатление не удалось, спариться хотя бы хитростью. Как показало одно исследование, в лабораторных условиях{456}456
  Farr and Herrnkind 1974.


[Закрыть] самец гуппи в среднем исполняет брачный танец перед самками по семь раз каждые пять минут, а в дикой природе, как было установлено в ходе наблюдений, попытки спариться с самкой украдкой предпринимаются каждую минуту{457}457
  Magurran and Seghers 1994.


[Закрыть]. Больше потомства оставит тот самец гуппи, который будет добывать ровно столько пищи, чтобы не умереть от голода, гоняясь за самками. У сытых самцов есть вещи поважнее, чем выполнять задание на добычу пищи, вот почему и проявилась связь между предшествующими успехами и выполнением задания в нашем эксперименте.

Вышеупомянутые эксперименты и многие подобные им – основа исследований новаторства у животных; они были необходимы, чтобы получить об этом явлении базовое представление. Однако, на мой взгляд, нынешний интерес к новаторству у животных обусловлен не столько экспериментальными исследованиями, посвященными решениям животными разных задач, сколько вдохновляющими теоретическими открытиями. При всей несомненной ценности этих экспериментов настоящий взлет изучения новаторства у животных начался после крупномасштабного исследования, суммирующего свыше 2000 примеров новаторства у птиц при добыче пищи{458}458
  Lefebvre et al. 1997.


[Закрыть], – наиболее полного из когда-либо выполнявшихся обзоров новаторских приемов у животных. Исследование это провел известный своим креативным подходом Луи Лефевр, биолог из канадского Университета Макгилла. Лефевр заметил, что во многих научных журналах, публикующих статьи о поведении птиц, содержатся и краткие заметки, в которых указывается, когда в поведении представителей того или иного вида пернатых наблюдалось что-то необычное либо новое. Разглядев здесь прекрасную возможность для изысканий, Лефевр возглавил группу исследователей, которые по ключевым словам (таким как «новое», «никогда прежде не виденное» и т. п.) отобрали заметки, позволяющие классифицировать поведенческие модели как новаторские. Затем они перешли к выяснению, можно ли спрогнозировать способность птицы к новаторству по размеру мозга.

Для того чтобы предполагать такую взаимосвязь, имелись все основания. Биохимик из Калифорнийского университета в Беркли Аллан Уилсон, о котором я расскажу подробнее в следующей главе, еще раньше выдвинул «гипотезу культурного драйва»{459}459
  Wilson 1985. Уилсон называл эту гипотезу также поведенческим драйвом, но я предпочитаю термин «культурный драйв», поскольку он точнее передает суть описываемого механизма.


[Закрыть]. Он доказывал, что распространение поведенческих инноваций путем культурной передачи побуждает животных по-новому осваивать среду и тем самым повышает темпы генетической эволюции{460}460
  См. также: Wyles et al. 1983.


[Закрыть]. Он предположил, что способность находить новые решения для жизненных задач и перенимать хорошие варианты, найденные другими, дает особи преимущество в борьбе за выживание и в размножении. Если основа этих способностей таится где-то в тканях мозга, то результатом отбора по новаторству и предрасположенности к социальному научению станет формирование все более и более крупного мозга, что, в свою очередь, будет благоприятствовать дальнейшему новаторству и социальному научению. Аллан Уилсон считал, что вершиной этого культурного драйва стал человек, как наиболее способный к новаторству и культурозависимый вид с чрезвычайно крупным мозгом. Если эта гипотеза верна, то культурный драйв сыграл основополагающую роль в эволюции человеческого мозга.

Предполагаемую взаимосвязь Лефевр с коллегами действительно установили{461}461
  Единицей измерения служил птичий парвотряд (таксон выше надсемейства и ниже инфраотряда).


[Закрыть]. Интенсивность обращения птиц разных видов к инновациям коррелировала с размерами их мозга. Птицами, лидирующими по количеству попавших в заметки о новаторстве, оказались обладатели самого крупного мозга, тогда как у птиц с небольшим мозгом новаторство отмечалось редко. У такого способа исследования корреляций есть слабое место – возможные искажения при сообщении данных{462}462
  На число сообщений об инновациях, связанных с тем или иным видом, могут влиять самые разные факторы. Например, теоретически какими-то видами исследователи могут заниматься больше, чем другими; какие-то птицы могут обитать в таких местах, где за их поведением окажется больше наблюдателей; журналы могут публиковать статьи о каких-то видах охотнее, чем о других. При сравнительном анализе эти факторы крайне важно учитывать, чтобы они не искажали результаты.


[Закрыть], поэтому Лефевр с коллегами разработали статистические методы учета и нейтрализации таких искажений. Благодаря этому обзору и последующему анализу ученые получили веские основания утверждать, что из информации, касающейся новаторства, можно извлечь качественную, надежную, отражающую происходящее в природных условиях оценку одной из составляющих поведенческой гибкости{463}463
  Lefebvre et al. 2004.


[Закрыть].

Прорывная работа команды Лефевра вдохновила ученых на дальнейший анализ взаимосвязи между новаторством, экологией и когнитивной деятельностью у птиц и приматов. Чтобы проверить, действительно ли новаторство способствует выживанию в непривычных обстоятельствах, биолог Дэниел Сол и его коллеги воспользовались серией экспериментов в естественных условиях, когда птиц некоторых видов помещали в новый для них ареал. Первое свое исследование группа Сола ограничила Новой Зеландией, но впоследствии эти же ученые провели и анализ в глобальном масштабе{464}464
  Sol and Lefebvre 2000; Sol et al. 2002; Sol, Duncan, et al. 2005; Sol 2003.


[Закрыть]. Оказалось, что у тех видов птиц, представители которых способны к новаторскому поведению, выше вероятность выжить и обосноваться при переселении{465}465
  Там же.


[Закрыть]. Исследование продемонстрировало, что новаторство может помогать выживанию, особенно в изменившихся условиях. В ходе другого столь же замечательного анализа обнаружилось, что перелетные птицы меньше склонны к новаторству, чем неперелетные, а также что вторые действуют новаторски в основном в более суровые зимние месяцы{466}466
  Sol, Lefebvre, et al. 2005.


[Закрыть]. Это значит, что перелетных птиц вынуждает перемещаться в другие края невозможность приспособить поведение к безжалостным условиям зимы. Последующие исследования показали, что вероятность образования новых видов от птиц-новаторов меньше, чем от тех птиц, которые не способны к такому поведению{467}467
  И снова, в полном соответствии с гипотезой Уилсона, недавно была установлена корреляция как между частотой инноваций, так и между размерами мозга и видовым (и подвидовым) богатством птиц, говорящая о том, что эволюционные темпы возрастают у новаторствующих таксонов с крупным мозгом, что и предполагает гипотеза поведенческого драйва (Nicolakakis et al. 2003; Sol 2003 и Sol, Stirling, et al. 2005). Lefebvre et al. (2016) пришли к аналогичному выводу применительно к другой группе птиц – дарвиновым вьюркам.


[Закрыть].

Помню, с каким восторгом я читал статьи Лефевра. Для меня его исследования явились концептуальным прорывом. Эти открытия не только означали, что объем мозга позволяет судить о способностях его обладателя к новаторству, но и служили первым убедительным свидетельством того, что повышенная склонность к новаторству может давать животным преимущество в борьбе за выживание и размножение. Логично предположить, что в ходе естественного отбора предпочтение новаторству отдавалось как компоненту стратегии выживания, основанной на гибкости, то есть умению оперативно справляться с непредсказуемой или изменчивой средой и модифицировать поведение, чтобы обойти соперников. Возможно, именно отбор, направленный на усиление инновационности, и вел к увеличению мозга в ходе эволюции.

Проведенный Лефевром анализ подарил ученым и новую методологию. В результате экспериментальных исследований, выполненных нами и нашими коллегами ранее, уже начали вырисовываться модели инновационного поведения; но с помощью таких экспериментов удается исследовать поведение лишь особей небольшого числа видов. Насколько универсальными можно считать полученные выводы, было неясно. Из наших данных следовало, например, что к новаторству склонны в основном взрослые животные, а не молодняк, или что на основе знаний о характере родительского вклада можно прогнозировать межполовые различия в новаторстве. Благодаря Лефевру у исследователей появилось средство проверять такие гипотезы на подлинную универсальность – на десятках и даже сотнях видов.

Вдохновленные Лефевром и его соавторами, мы с Саймоном Ридером замахнулись на нелегкую задачу – применить их метод к приматам. К сожалению, у приматологов, в отличие от орнитологов, не было заведено описывать наблюдаемые поведенческие новшества в отдельных коротких заметках. Чтобы собрать примеры новаторства у приматов, Саймону пришлось перелопачивать и штудировать буквально тысячи научных статей о поведении приматов, вышедших в авторитетных журналах. Попутно он собирал данные о параметрах социального научения. Это был титанический труд – на то, чтобы добыть все эти сведения, требовались годы, однако Саймон не отступал. В конце концов ему удалось составить обширную информационную базу из более чем 500 примеров новаторства у приматов и сопоставимого количества примеров социального научения, охватывающих представителей 42 видов{468}468
  Reader and Laland 2001, 2002. Почти половину примеров составляло новаторство в области добычи пищи, однако инновации отмечались и в формах проявления агрессии, коммуникативном, демонстративном, груминговом, брачном и игровом поведении, а также в ряде других контекстов.


[Закрыть].

Охваченные взволнованным предвкушением, мы провели статистический анализ, выискивая закономерности в собранных Саймоном данных{469}469
  Reader and Laland 2001.


[Закрыть]. Результаты вселяли надежду. Большая встречаемость инноваций в поведении взрослых особей по сравнению с молодняком, выявленная в ходе наших экспериментов с игрунковыми, подтверждалась по всей базе данных. В полном соответствии с нашей гипотезой (выведенной на основании экспериментов с рыбами), что матерью если не всех, то множества изобретений у животных выступает нужда, Саймон обнаружил у приматов больше заявленных случаев новаторства, демонстрируемого низкоранговыми особями, и меньше высокоранговыми – в сравнении с предполагаемой встречаемостью, прогнозируемой на основании количества тех и других в популяциях. У доминантов, как правило, есть привилегированный доступ к ресурсам, таким как пища или половые партнеры, и, видимо, поэтому им, в отличие от подчиненных, нет необходимости что-то придумывать, чтобы получить желаемое. Подчиненным же приходится, чтобы выжить, проявлять изобретательность. Поэтому они ищут новые способы добычи пищи, пробуют незнакомую еду и пускаются на разные хитрости, чтобы спариться. По той же причине подчиненным зачастую нужнее, чем доминантам, создавать стратегические союзы{470}470
  Jolly 1966, Humphrey 1976, Byrne and Whiten 1988.


[Закрыть]. Помимо прочего мы обнаружили больше упоминаний о новаторстве у самцов приматов и меньше у самок (по сравнению с ожидаемым, учитывая количество тех и других в популяциях){471}471
  Reader and Laland 2001, Van Bergen 2004.


[Закрыть]. Особенно сильно эти межполовые различия проявились в половом поведении и в агрессии. Последнее объясняется так же, как и половые различия в новаторстве у гуппи, с той разницей, что у приматов перевес в выгоде оказывается на стороне самцов, поскольку именно им новаторство позволяет завоевать самку. Вдобавок Саймон выяснил, что примерно в половине случаев приматов побуждает к новаторству та или иная экологическая проблема – нехватка пищи, засуха, сокращение среды обитания. Эта закономерность тоже укладывается в гипотезу нужды. Таким образом, благодаря базе данных, относящихся к приматам, выводы из наших экспериментов обретали дополнительный научный вес.

Однако больше всего мне не терпелось проверить связь между параметрами новаторства у приматов и размерами мозга. Работа Лефевра при всей ее основательности лишь разожгла наши аппетиты. Только если взаимосвязь, которую Лефевр обнаружил у птиц, выявится и у приматов, культурный драйв Аллана Уилсона действительно можно будет считать ключевым и для человеческой эволюции. Кроме того, нам необходимо было установить, совпадают ли вариации параметров социального научения с вариациями параметров новаторства и размеров мозга, как прогнозировал Аллан Уилсон. Сравнительный статистический анализ редко бывает прямолинейным, необходимо использовать сложные и хитроумные статистические методы, учитывающие, что некоторые виды, например, близкородственные, а значит, они не могут рассматриваться как отдельные единицы данных при анализе. В нашем исследовании встречались и другие сложности. О каких-то видах приматов набиралось больше упоминаний, касающихся новаторства, просто потому, что эти виды активнее изучаются: понятно, что обыкновенными шимпанзе занимается больше исследователей, чем малоизвестными видами ночных полуобезьян вроде ай-ай или галаго{472}472
  Daubentonia madagascariensis (ай-ай), Galagos (галаго).


[Закрыть]. Для анализа наши данные необходимо было скорректировать. Кроме того, в научной литературе не было единодушия по поводу того, какие оценки размеров мозга здесь лучше подходят. Что брать – абсолютный или относительный его размер? Нужно ли рассматривать мозг целиком или достаточно сфокусироваться на важных для новаторства областях, таких как неокортекс? Какие потенциальные искажения нужно учитывать? В итоге мы с Саймоном сделали несколько вариантов анализа, чтобы результаты точно не оказались эфемерными.

Результаты между тем, вне зависимости от настроек для интерпретации данных, оказались совершенно четкими. Мы выяснили, что признаки новаторства прямо коррелируют и с абсолютными, и с относительными размерами мозга, а также выявляется влияние филогенетического родства видов, популярности вида у исследователей и прочие искажения. Отмеченная встречаемость социального научения тоже устойчиво соотносилась со сдвигами размеров мозга{473}473
  Reader and Laland 2002.


[Закрыть]. Более того, встречаемость новаторства отчетливо коррелировала со встречаемостью социального научения. Приматы с крупным мозгом использовали больше новых моделей поведения и больше подражали, чем приматы с небольшим мозгом, – в точности как прогнозировал Аллан Уилсон{474}474
  Это соотношение между статистикой новаторства или социального научения и размерами мозга проверялось на данный момент уже несколько раз с использованием разных методов исследования и подходов к измерению размеров мозга, и оно устойчиво подтверждается. Подробнее см.: Reader et al. 2011 и Navarette et al. 2016.


[Закрыть].

Эти открытия имели большое значение. Несмотря на глубокий научный интерес к эволюции разума, не ослабевающий на протяжении нескольких десятилетий, интуитивно подкупающая догадка, что объем мозга и умственные способности связаны между собой, почему-то оставалась непроверенной. Конечно, важные работы по теме взаимосвязи между объемом мозга и либо когнитивными способностями, либо сложностью поведения проводились и прежде, однако эти исследования сосредоточивались большей частью на узких поведенческих областях и конкретных отделах мозга (таких, например, как широта репертуара певчих птиц и ядра мозга, связанные с пением{475}475
  DeVoogd et al. 1993.


[Закрыть], или пространственные способности, обеспечивающие запасание пищи у птиц, и размер гиппокампа – того отдела мозга, где, предположительно, хранится пространственная информация{476}476
  Krebs et al. 1989, Hampton et al. 1995, Jacobs and Spencer 1994.


[Закрыть]). Единственное заметное исключение составляли посвященные птицам исследования Лефевра и его коллег, описанные выше. Насколько нам было известно, несмотря на обширные свидетельства связи между параметрами мозга и различными составляющими поведения и жизненного цикла у млекопитающих{477}477
  Barton 1999, Joffe and Dunbar 1997, Harvey and Krebs 1990, De Winter and Oxnard 2001.


[Закрыть], прямого и безоговорочного подтверждения связи между размерами мозга и общей поведенческой гибкостью пока найдено не было. И вот теперь, имея в распоряжении экологически релевантные показатели когнитивных способностей и добытые из научных статей факты встречаемости поведенческих инноваций и социального научения{478}478
  В ходе этого же исследования (Reader and Laland 2002) было установлено, что аналогичная корреляция наблюдается и в использовании орудий.


[Закрыть], мы обнаружили, что когнитивные способности действительно коррелируют с размерами мозга.

Еще больше воодушевляло меня то, что анализ Саймона послужил ярким подтверждением ключевой составляющей гипотезы культурного драйва. Установленная связь размеров мозга с интенсивностью инноваций и у птиц, и у приматов{479}479
  Lefebvre et al. 1997, Reader and Laland 2002.


[Закрыть] в совокупности с нашим открытием, что параметры изменчивости социального научения и новаторства совпадают и у приматов всех видов, как нельзя лучше подкрепляла предложенное Алланом Уилсоном объяснение{480}480
  Мы обнаружили, что встречаемость использования орудий также коварьирует с размерами мозга, новаторством и социальным научением, как и следовало ожидать в том случае, когда приматы-новаторы используют орудия для решения многих из стоящих перед ними задач (Reader and Laland 2002). Несколько лет спустя исследователь из Кембриджа Ифке ван Берген выяснила, что встречаемость экстрактивного способа добычи пищи, то есть извлечения ее из субстрата или оболочки, в которых она заключена или скрыта (как в случае с орехами или медом), также коварьирует с размерами мозга и новаторством у приматов (Van Bergen 2004).


[Закрыть]. Туман неизвестности над когнитивной эволюцией человека начал рассеиваться. Возможно, эволюцией мозга приматов двигал отбор в пользу новаторства и социального научения, попутно формировавший и другие способности, требующие развитой когнитивной деятельности (такие как использование орудий или экстрактивный способ добычи пищи), в нарастающем как снежный ком процессе, апогеем которого стал человек. Поскольку наши эксперименты выявили разницу в способностях к новаторству и социальному научению между отдельными особями в популяциях рыб, птиц и приматов, я не сомневался, что мы нащупаем вариативность, послужившую основой для естественного отбора. Кроме того, обнаруженные нами различия между видами, такие как превосходство львиных тамаринов над тамаринами и мармозетками в успехах при выполнении заданий, вполне согласовывались с предположением, что у видов, столкнувшихся с теми или иными экологическими проблемами, способности к решению задач разовьются сильнее.

Культурный драйв представлялся любопытной идеей, но, чтобы она доказала свою состоятельность, необходимо было прояснить по крайней мере два вопроса. Первый вопрос выдвигало перед нами растущее количество экспериментальных отчетов о подражании у беспозвоночных{481}481
  Leadbeater and Chittka 2007b.


[Закрыть]. Если на социальное научение способны дрозофилы или личинки стрекозы с их микроскопическим мозгом{482}482
  Wisenden et al. 1997.


[Закрыть], зачем приматам потребовался такой огромный мозг для подражания? То же самое касалось новаторства, которое обнаруживалось у мелких рыбешек. Требовалось как-то объяснить, почему отбор должен был ради новаторства и социального научения способствовать увеличению мозга у приматов, если для новаторства и подражания как таковых мощная и обширная система нейронных связей не нужна. Второй вопрос – давняя кость в горле у занимающихся сравнительным филогенетическим анализом эволюции мозга: поскольку с размерами мозга соотносится множество разных параметров, как мы можем быть уверены в причинно-следственном характере любой из этих корреляций? Нас интересовала вероятность того, что именно новаторство и социальное научение послужили теми самыми критическими факторами, которые способствовали эволюции мозга приматов. Однако не исключено, что развитием крупного мозга приматы обязаны другому, а именно отбору в пользу умения справляться с задачами сложного общества{483}483
  Dunbar and Shultz 2007a, 2007b.


[Закрыть]; и тогда эти возросшие вычислительные мощности могли просто случайно привести к решению большего числа задач и росту социального научения, порождая в итоге обнаруженные нами закономерности. Чтобы разобраться в этих хитросплетениях и подтвердить гипотезу культурного драйва, нам предстояло вплотную заняться исследованием эволюции мозга приматов.