Текст книги "На край любви за 80 дней"

Глава 23

Снимок: Итальянская черепичная крыша

Инстаграм: Роми_К [Курмайор, Италия, 28 марта]

#ПродолжениеПутешествияПоРельсам #ПервоклассныйШик

47 ♥

Поздно вечером я сначала автобусом, а затем на такси добираюсь от канатной дороги «Скайуэй» до железнодорожного вокзала. Стоит жуткий холод, на черепичных крышах блестит ледяная корка. Двери станции заперты, на платформе ни души. Не видно даже охранника. В конце концов я бросаю конверт на скамью под навесом, натягиваю на голову капюшон и моментально засыпаю.

Я просыпаюсь, едва начинает светать. Не понимаю, что меня разбудило: чьи-то громкие голоса или холод. Рукам, засунутым в карманы, тепло, а вот пальцы на ногах заледенели. Я принимаю сидячее положение как раз вовремя: дальше по платформе охранник вытаскивает из-под картонного укрытия какого-то старика. У него над головой висит электронное табло с мигающими красными огоньками. Часы показывают 6:03. От спанья на скамейке у меня так сильно скрутило шею, что я не могу повернуть голову влево.

Мне срочно надо в туалет, но информация – превыше всего. Потопав ногами, чтобы согреться, я хватаю конверт, служивший мне подушкой, протираю сонные глаза и стараюсь сделать вид, будто только что приехала на станцию. Когда я подхожу ближе, разговор становится громче, но я все равно не понимаю ни слова. Старик, спавший под картоном, замечает меня и протягивает руки в моем направлении, а затем прижимает их к груди.

Даже мне понятно, что он хочет сказать. Повернувшись ко мне, охранник подозрительно щурится. Он подтянутый, худощавый, невысокого роста.

– Avete dormito bene?[24]24
  Как спалось? (ит.)


[Закрыть] – с легким сарказмом спрашивает он.

– Извините, я не говорю по-итальянски, – с невинным видом отвечаю я. – Мне нужен поезд на Бриндизи, он еще не пришел?

Охранник недоверчиво закатывает глаза. В триумфальной улыбке Картонного Бомжа недостает доброй полдюжины зубов.

– Americano!

От него разит перегаром, и я отступаю на несколько шагов назад.

– Покажите билет, – требует охранник по-английски, протягивая руку.

– Вы не поняли. Все мои вещи уже в поезде, – качаю головой я.

Он театрально закатывает глаза.

– В поезде, который еще не прибыл?

Крепко схватив меня за руку, он другой рукой берет за плечо Картонного Бомжа и тащит нас по проходу.

– Подождите!

Попытки вырваться ни к чему не приводят, тем более что шею не отпускает.

Старик вцепился в свою помятую коробку, а представитель власти тащит нас к двери с надписью «Stazione Capo».

– Вы ошиблись! У меня правда есть билет на поезд в Бриндизи, честное слово!

– Uno momento, – нетерпеливо обрывает он меня.

Обе его руки заняты, так что он стучит в дверь ногой – дважды и довольно громко.

Из-за двери никто не отвечает, зато у нас за спинами раздается жизнерадостный голос:

– Scuzi![25]25
  Извините! (ит.)


[Закрыть]

Мы как по команде поворачиваемся и видим высокого представительного мужчину с военной выправкой. В его начищенных ботинках отражается свет ламп, а острыми стрелками форменных брюк можно брить ноги.

К этому времени вокзал потихоньку оживает, и вокруг нас собирается публика, в том числе хозяйка маленького кофейного киоска, которая при виде меня брезгливо кривит губы.

– Problema? – жизнерадостно спрашивает Галантный Железнодорожник.

На голове у него плоское кепи, как у дежурного по вокзалу в Шамони, и он чем-то похож на Оскара Айзека, только выше и итальянистее. Подойдя к нам, он снимает кепи и сует под мышку.

– Меня зовут Рамона Кини, – торопливо говорю я. – Дежурный по станции в Шамони сказал, что свяжется с вами. Por favor[26]26
  Пожалуйста (ит.).


[Закрыть], – добавляю я, надеясь, что они поймут.

Одарив нас сияющей улыбкой, Галантный Железнодорожник достает из внутреннего кармана телефон, молча листает сообщения и вдруг зачем-то подносит экран к моему лицу.

– Точно, это вы, – произносит он на безупречном английском языке, четко выговаривая каждый звук, – Рамона Кини.

Я вглядываюсь в экран, который он мне услужливо подставляет, и вижу моментальный снимок сомнительного качества, на котором изображено самое отталкивающее существо, какое я видела когда-либо в своей жизни. Сосульки растрепанных волос вздыбились от ветра, красное лицо опухло от слез. Ни следа косметики, кроме единственного потека старой туши, ползущего вниз по щеке.

– О господи, – потрясенно шепчу я.

Факт существования этого фото ужасает меня даже сильнее, чем угроза оказаться в одной камере с Картонным Бомжом.

Да что там говорить, личности на этом снимке самое место за решеткой.

Я приглаживаю волосы и заправляю их за уши.

– Мой глубокоуважаемый французский коллега передал мне информацию о ваших обстоятельствах, – утешает он меня. – Путь расчищен, и поезд на подходе. Ваши личные вещи в безопасности у проводника. Место оставили за вами.

Я на мгновение забываю об ужасной фотографии и о непослушной пряди волос, которая не желает заправляться за ухо. К глазам подступают слезы облегчения, и я, не думая, хватаю его за рукав.

– Огромное вам спасибо, – повторяю я раз двадцать на ломаном испанском. – Gracias, muchas gracias.

Не успевает он ответить, как воздух вокруг нас начинает дрожать от звука подходящего поезда. Галантный Железнодорожник отводит меня на нужную платформу. За нами по пятам следуют сердитый охранник и Картонный Бомж.

Когда поезд останавливается, служащий осторожно высвобождает свой рукав из моей хватки.

– Доброго пути, Signorina.

– А я? – произносит на ужасном английском дед. – Я с она.

Дежурный бросает на меня вопросительный взгляд, и мое сердце на мгновение замирает.

– Я что-то упустил? – спрашивает он, но тут мне на выручку приходит сердитый охранник.

Он молча хватает сложенную картонку, запихивает себе под мышку и уводит моего несостоявшегося попутчика прочь.

Из вагона высовывается знакомое лицо проводника с признаками легкого недосыпания. Он всем своим видом показывает, что жаждет вернуть меня на борт, исторгает бурный поток извинений и выражает глубочайшее раскаяние.

Я начинаю говорить, что он не виноват: я сама обронила конверт, но слова замирают у меня на губах, когда я замечаю, что меня привели в купе первого класса. Там уже стоят мой чемодан и рюкзак, из переднего кармашка которого выглядывает телефон.

– Чтобы возместить вам ущерб, мадемуазель, – говорит проводник, обводя рукой купе, похожее на картинку из «Футурамы»: светло-бежевые стены и потолок, стильные зигзагообразные узоры на обивке и мягких подушечках, разбросанных по диванам.

Да-да, на диванах лежат подушечки, благоухающие лавандой.

– Д-должно быть, вы ошиблись, – заикаюсь я, с трудом обретя дар речи. – Ведь это же первый класс?

– Именно, мадемуазель! – сияет проводник. – Отдельное купе первого класса. Правда, оставшаяся часть пути приходится на светлое время суток, но одно ваше слово – и я разложу постель, чтобы вы могли наверстать пропущенный сон красоты.

Купе воплощает собой первый класс в его лучшем проявлении. Соблазн зарыться в мягкие подушки ударяет в голову, как выдержанное вино, и все же я делаю еще одну неохотную попытку прояснить ситуацию.

– Месье, я за это не платила, – бормочу я, осторожно проводя пальцами по тонкой ткани скатерти. – Вы уверены?..

– Absolument, – говорит он, не дав мне окончить предложение. – Bon journeé, mademoiselle.

Проводник уходит. Метнувшись через купе, я запираю дверь, пока он не передумал, и еще раз осматриваю свои вещи: все ли на месте. И лишь после этого поддаюсь искушению проверить мягкость подушек в накрахмаленных наволочках.

Проснувшись от осторожного стука в дверь, я с трудом поднимаюсь на ноги и вытираю скопившуюся в уголке рта слюну. На пороге купе стоит девушка в хрустящей голубой форме, а рядом с ней – нагруженная всякой всячиной тележка.

– Чай или кофе, мадемуазель? – спрашивает небесное создание.

Я указываю рукой на восхитительный серебряный чайничек, и она принимается за дело.

Не успеваю я опомниться, как мой стол разложен и накрыт к чаю: на нем, как по мановению волшебной палочки, появляются фарфоровый чайничек, чашка с блюдцем и тройной подносик с изысканными маленькими сэндвичами и разными видами пирожных. Мой любимый черный шоколад и взбитые сливки представлены во всех возможных вариациях.

Девушка желает мне приятного аппетита и хочет выйти.

– Подождите! Вы можете сказать, где мы? – кричу я, придерживая дверь.

– Только что проехали Римини, мадемуазель, – вежливо отвечает она. – В связи с задержкой в Альпах ориентировочное время прибытия в Бриндизи – семь тридцать.

Девушка наклоняет голову и исчезает за дверью, а я, почувствовав зверский голод, в мгновение ока опустошаю поднос. Чай помогает прийти в себя. Смахнув с губ последние шоколадные крошки, я вновь обретаю способность мыслить логически. Сверившись с телефоном, я узнаю, что Италия и Франция находятся в одной временной зоне, а значит, я проспала не меньше шести часов.

Встав из-за стола, по которому точно прогулялся ураган, я тянусь к дверной ручке, утопленной в стену, надеясь, что там туалет. Мои ожидания оправдываются с лихвой – я потрясенно открываю рот. Это не обычный туалет, какие бывают в поезде. В помещении царит идеальная чистота. Компакт, рядышком небольшой умывальник, а с другой стороны… отдельная душевая кабинка!

Полчаса спустя я выхожу из кабинки в облаке розмаринового пара, с вымытыми и собранными в модный высокий хвост волосами. Передо мной стоит четкая цель: я должна найти Зловредного Племянника, известного в миру под именем Доминика Мэдисона.

За время, оставшееся до конца поездки, я обыскиваю поезд от первого до последнего вагона и обратно – безуспешно. Зловредный Племянник как в воду канул.

Когда я возвращаюсь, все признаки того, что я спала, пила чай и даже принимала душ, бесследно исчезли. Покачивающаяся комната вновь приведена в безупречный вид.

Я плюхаюсь в кресло у окна. Теперь, отдохнув и придя в себя, я могу спокойно подумать о том, что вообще происходит.

То, что племянник Фрэнка Винала, или мальчик на побегушках, или кем он там ему приходится, пытается отнять мой кусок хлеба, не может быть совпадением. И если он получит работу в «Экслибрисе», пусть и в честной борьбе, я не смогу помочь своему дяде сохранить магазин.

Мои мысли стучат в такт колесам поезда. Я вспоминаю злобный оскал на оранжевом лице Фрэнка Винала в тот день в «Двух старых королевах» и письмо с угрозами от юриста, и у меня исчезают последние сомнения. Зловредный Племянник может сколько угодно разыгрывать невинность – за ним стоит Фрэнк Винал. Больше некому.

На невозможно голубой поверхности воды за окном мельтешат солнечные блики. Поезд проносится мимо нескольких ветряных мельниц, вращающихся под теплым соленым ветерком Адриатического побережья. Фермеры на полях обрабатывают землю и ухаживают за посевами. Вдали проплывает роща невысоких изогнутых деревьев, и лишь когда они остаются далеко позади, я догадываюсь, что это, должно быть, маслины. Я поражаюсь разнообразию ландшафта, вскормленного плодородной итальянской почвой. Не знаю, в чем причина – в гипнотизирующем покачивании поезда или в красоте пейзажа, но мои мысли обретают небывалую ясность и прозрачность. Поезд замедляет ход, и становится очевидным одно.

Я разглаживаю пальцами пакет с бумагами, которые чуть не улетели от меня вслед уходящему поезду. Я знаю человека, которому потребуются эти визы. И с удовольствием обменяю их на мои собственные. Только сначала задам ему пару вопросов.

Внезапно это путешествие приобретает новый смысл. Что бы ни случилось, я буду держать лицо и снабжать Терезу самой полной и радужной информацией о путешествии. Я не позволю Фрэнку Виналу и его гнусному племяннику Доминику воплотить их подлые замыслы. Призовые деньги пойдут на спасение магазина. После всего, через что я прошла, я просто обязана победить. И теперь я на сто процентов уверена, что этого добьюсь.

Только после хорошей порции пасты. В конце концов, я в Италии.

Глава 24

Снимок: Древнеримская колонна

Инстаграм: Роми_К [Бриндизи, Италия, 29 марта]

#СредиземноеМоре #АппиеваДорога

99 ♥

Путевой отчет для компании «Экслибрис» от Рамоны Кини 

Краткое изложение деталей путешествия: настоящая роскошь имеет место и в наши дни. Примером тому служит скоростной поезд «Пендолино» с наклоняемыми в повороте вагонами, которые позволяют ему перемещаться со скоростью до двухсот миль в час. Разумеется, скорость могут ограничивать погодные условия, а также оползни и лавины.

Что посмотреть и чем заняться: путешествие в первом классе с пуховыми подушками на удобных диванах и отдельным душем для любителей роскоши не сравнится ни с чем. Примером кухни может служить изысканная сервировка чая…

Когда я выхожу из поезда, меня приятно удивляет температура воздуха. Впервые с тех пор, как я покинула Нью-Йорк, на улице по-настоящему тепло – градусов двадцать по Цельсию. И это не может не радовать. Иду по Бриндизи, и легкий ветерок ласково щекочет кожу. Я чувствую себя другим человеком. Я приняла душ и отдохнула, а вскоре передо мной появляется аппетитная тарелка пасты.

Я действительно совсем другая. Роми, которая целую вечность назад покинула Нью-Йорк, ничем не напоминает девушку, склонившуюся над тарелкой феттучини в старинном итальянском городке. Сама поражаюсь, как приятно сидеть в одиночестве и есть пасту в потрясающе вкусном грибном соусе с миндалем. Я впервые за все время путешествия обретаю веру в себя.

А если уж совсем честно, то впервые в жизни. С тех пор как я окончила колледж, я… не то чтобы плыла по течению, но…

Я всегда планировала учиться дальше и продолжаю об этом мечтать, но в глубине души понимаю, что до этого далеко. На то есть причины. Безусловно, я нужна Мерву. Не будь меня, «Две старые королевы» давно развалились бы на части. Я там постоянно за всем присматривала и придумывала улучшения. Я всегда буду считать магазин своим домом, и все же он – детище Мерва. Конечно же, я его люблю – я выросла в его стенах. Но только сейчас, сидя в далекой чужой стране над тщательно вычищенной тарелкой, я начинаю осознавать важность своего поступка.

Вечером, едва выйдя с вокзала, я обеспечила себе проезд в Египет. Сразу за стоянкой нашлось туристическое агентство, за стойкой которого сидела эмигрантка из Англии. К счастью, она лишь спросила, имеется ли у меня египетская виза, и мне не пришлось признаваться, что она-то есть, только не на мое имя. У Старой Роми уже случился бы нервный срыв, бесчестный поступок Доминика Мэдисона полностью выбил бы ее из колеи.

Новая Роми спокойно сидит за столиком, макая в сладкий итальянский чай бискотти с таким количеством масла, что оно моментально тает, если подержать его в чае больше секунды. Она беззаботна и счастлива.

Место для ночлега есть. И билет на единственное судно, которое покидает порт в ближайшие дни. Рефрижераторный корабль «Иса Минали» должен доставить в Суэц шестьдесят тонн замороженной рыбы. Через три дня в Бриндизи зайдет «Бриллиантовая императрица», и сначала я хотела связать свою судьбу с ней, но не могу позволить себе потерять целых три дня в этом городке, каким бы славным он ни был. Я горжусь тем, что выиграла противостояние с агентом, которая пришла в ужас от мысли о путешествии на таком низкосортном средстве передвижения. Собрав у нее всю информацию о круизном лайнере для Терезы Сайфер и ее клиента, я, недолго думая, забронировала место на судне, которое идет раньше и стоит дешевле. И скоро буду расписывать в отчете прелести «Императрицы», опустив тот факт, что пересекла Средиземное море не в ее роскошной каюте.

Я только что провела почти шестнадцать часов в шикарном купе первого класса, с отдельным душем. С этим ничто не сравнится.

Давненько я не спала на такой удобной кровати, как в гостиничном номере в Бриндизи! Даже лучше той, что в купе первого класса. Гостиница выходит на главную улицу, а ограждение балкона в моем номере выковано вручную больше века назад. Проспект Джузеппе Гарибальди ведет во внутренний порт, где в конце Аппиевой дороги высится одинокая мраморная колонна. Установленная во времена Римской империи, на минуточку! Бриндизи – один из самых старых торговых портов Италии, и его гавань великолепна.

У меня нет времени рассматривать город, надо работать над отчетом в «Экслибрис». Вайфай в номере то и дело пропадает, и я большей частью изучаю буклеты, любезно предоставленные владельцем гостиницы.

Несмотря на малые размеры, Бриндизи может похвастаться славной историей. Когда-то здесь располагалось правительство Королевства Италия, но в наши дни город больше известен как процветающий порт на Адриатическом море. Он расположен на середине каблука знаменитого итальянского сапога и представляет собой ближайшую естественную гавань к месту, где Адриатика встречается со Средиземноморьем. Один из рекламных проспектов утверждает (на ужасном английском), что город основал Диомед, греческий герой Троянской войны. Не могу подтвердить эту информацию, поскольку вайфай совсем отказал. В любом случае Бриндизи был крупным портом еще в античные времена, так что его история слишком обширна для одного отчета. Я напираю на прекрасный климат и вымощенные древними булыжниками уютные улочки, вдоль которых растут финиковые пальмы, и красочно расписываю итальянскую кухню, которую уже успела оценить по достоинству.

Я пишу отчет на балконе, то и дело поглядывая вниз на улицу, чтобы не пропустить одного подозрительного персонажа. Конечно, темные волосы Доминика Мэдисона помогли бы ему раствориться в толпе местных жителей, если бы не высокий рост. Он на голову выше среднестатистического итальянца. Моего соперника пока не видно, и теперь, когда совсем стемнело, я начинаю волноваться, что он проскользнул незамеченным. Тем не менее Бриндизи – одна из контрольных точек, описанных в романе, и хотя Доминику удалось скрыться от меня в поезде, он вынужден будет рано или поздно появиться, хотя бы для того, чтобы сделать фото, доказывающее, что он здесь был.

Часов в девять я засовываю ноутбук в рюкзак и отправляюсь на поиски кафе с приличным вайфаем. Не успев закрыть за собой дверь гостиницы, я попадаю в гущу праздничного шествия, направляющегося в сторону набережной. Насколько я понимаю, это парад в честь какого-то святого. Вся главная улица запружена празднично одетыми горожанами. Шествие возглавляет духовой оркестр, за которым следуют певцы хора в белых одеяниях, за ними – группа священников в парадных одеждах, а еще дальше – целая толпа монашек почтенного возраста.

У меня создается впечатление, что на улицы высыпал весь город. К тому времени как мимо провозят последних детишек в колясках, почти все магазинчики и кафе закрыты. Вот тебе и приличный вайфай!

Я успеваю заскочить в еще открытое кафе-мороженое. Девушка за прилавком наносит мне тройной удар, накладывая в огромный картонный стаканчик настоящее итальянское джелато: страчателла – ванильное с шоколадными крупинками, ноккиола – кажется, с грецкими орехами, и нечто, что она называет «зуппа инглезе», – густая кремообразная субстанция, а в меню на деревянной доске это переводится как «английский суп трайфл». Это лучшая итальянская еда, которую я когда-нибудь пробовала.

«Иса Минали» отходит рано утром. Так и не получив разъяснений от Терезы Сайфер по поводу путаницы с документами, я возвращаюсь в гостиницу с полным желудком и благими намерениями начать новую жизнь. За один день я проделала путь от замороженных крыш к финиковым пальмам и теперь просто обязана верить, что все как-нибудь образуется.

Распрощаться с Бриндизи оказывается одновременно и легче и труднее, чем я ожидала. Сначала я сталкиваюсь с непредвиденными трудностями. Попытавшись оплатить счет, я выясняю, что на моей временной карточке не осталось ни гроша. Некоторое время мы с хозяином гостиницы молча таращимся друг на друга, а затем, поддавшись панике, я вытаскиваю из помятого коричневого конверта карту с именем Доминика Мэдисона. Я заплетающимся языком предлагаю продиктовать цифры, чтобы он не увидел имя, но мужчина протягивает властную длань, и карта в мгновение ока оказывается у него.

Это конец! Сейчас он потребует код или проверит подпись на обратной стороне. К моему величайшему облегчению, итальянец даже не смотрит на карту, а просто проводит ее через свою машину, она пикает, и мое затруднение разрешено. На секунду меня охватывает мстительное удовлетворение: теперь мои счета оплачивает Доминик Мэдисон, но оно мгновенно проходит, как только я вспоминаю, что карту выдали ему в «Экслибрисе».

Пока кругленькая итальянка в кафе через дорогу, не понимающая по-английски, делает мне чай, я захожу в Интернет и загружаю почту. Рассудив, что на корабле у меня будет время прочитать и ответить на письма, я хватаю свой чай, опускаю в банку для чаевых оставшуюся мелочь и отправляюсь к морю.

В порту пахнет солью, водорослями и смолой. На волнах покачиваются лодки. Идя по причалу, я замечаю вооруженных охранников, патрулирующих калитку, которая ведет к пришвартованному за колючей проволокой итальянскому военному кораблю. По эту сторону забора лежат на песке две маленькие раскуроченные шлюпки, а рядышком – целая коллекция разноцветных рыбацких лодок. Над ними в лучах утреннего солнца сверкает памятник итальянским морякам, воздвигнутый между Первой и Второй мировыми войнами. Дойдя до конца мощенной булыжником улицы, я нахожу торговый порт. Как и военный, он находится за забором и охраняется.

Пулеметов, слава богу, не видно. Рыболовецкие суда пришвартованы вперемежку с роскошными яхтами, на борту некоторых виднеются бассейны, а на одной – даже вертолетная площадка.

«Иса Минали» стоит за ограждением, и я не смогу попасть на корабль, пока не пройду паспортный контроль. Как и в случае с чужой кредиткой, мое сердце уходит в пятки. Сейчас пограничник потребует показать визу. Ничего подобного! Он проштамповывает паспорт, желает мне buon viaggio и подзывает следующего пассажира. Ура! Я на пути в Египет!

Капитан «Иса Минали» представляется как Джузеппе. Непонятно, имя это или фамилия. По его словам, с учетом благоприятных погодных условий мы подойдем к Суэцкому каналу меньше чем за два дня. Он также сообщает, что вайфая на борту нет. Мысль остаться без связи изрядно нервирует, но выбора нет, и член экипажа по имени Иоахим проводит меня в крошечную каюту, стены которой покрыты изморозью. Я выражаю искреннее удивление.

– У нас рефрижераторное судно, – поясняет Иоахим. – Все каюты по эту сторону граничат с морозилкой.

Он уходит, подмигнув напоследок и предложив согреть меня в любое время; ловить его на слове я не намерена. Бросив рюкзак на койку с тощим поролоновым матрасиком, я запираю каюту и выхожу на палубу – как раз вовремя, чтобы бросить прощальный взгляд на прекрасный Бриндизи, первую контрольную точку в моем путешествии, где все прошло гладко. Надеюсь, не последнюю.

Я провожу почти весь день на палубе, стараясь не путаться под ногами у моряков и снимая сверкающее Средиземное море для инстаграма. Никогда в жизни не видела столько оттенков синего цвета!

Когда начинает темнеть, я нахожу укромное местечко и читаю письма. Томми рассказывает, как Фрэнк Винал приходил за первой арендной платой. Когда Мерв выразил удивление, что за деньгами пришел сам Винал, а не его «племянник», тот обиженно ответил, что Доминик неизвестно зачем отправился в дурацкую бессмысленную погоню за химерами. Когда Мерв удивился совпадению и признался, что я тоже подалась в бега, противники начали сравнивать информацию. Винал побелел от злости, убежденный, что Доминик пошел в «Экслибрис» специально, чтобы пренебречь своими семейными обязанностями. Он громко пожаловался на мое дурное влияние и вышел, хлопнув дверью.

Ни на секунду не задумавшись, я пишу Томми как можно более обнадеживающее письмо, упирая на то, что я, разумеется, не имею никакого влияния на племянника Винала, дважды нажимаю кнопку «отправить» и лишь тогда вспоминаю, что на судне нет вайфая. Я смогу отправить письмо только через два дня.

Подавив разочарование, я перехожу ко второму письму – от ассистентки Терезы Пауэлл. В ответ на мой вопрос, что они собираются делать с перепутанными бумагами, та раздраженно сообщает, что перед прохождением таможни в Порт-Саиде я должна связаться с господином (господином!) Мэдисоном, поскольку прислать другие визы они не успеют.

Учитывая, что все время своего пребывания в Бриндизи я безуспешно искала господина Мэдисона, мне это совсем не нравится. Поскольку я не могу ответить ни на одно письмо, я закрываю крышку ноутбука. Остается только любоваться закатом. Пахнет морем, свежестью и чуточку рыбой, что совсем не напрягает. Мне следует наслаждаться каждой минутой – я сижу на солнышке впервые за много недель, даже месяцев – зима в Нью-Йорке выдалась затяжная, – только меня терзает подозрение, что Доминик Мэдисон смылся и выбросил мои визы в Средиземное море.

Тяжело вздохнув, я решаю вернуться в каюту и собрать до кучи проспекты о круизном лайнере для работы над следующим отчетом.

Спускаясь по железным ступенькам в утробу корабля, я замечаю, что рыбный дух усилился, а когда подхожу к своей каюте, мимо пробегают несколько матросов. Иоахим с двумя гаечными ключами в руках кричит мне на бегу, что накрылась морозильная камера в одном из трюмов.

– Зато у тебя стена разморозилась, – ободряюще бросает он и убегает.

После этого мои приоритеты меняются. Остаток круиза я провожу в тщетных попытках избавиться от запаха рыбы. В каюте совершенно невозможно находиться, и я с помощью Иоахима перетаскиваю свою постель в укромный уголок на палубе, где писала письма. Не могу назвать это идеальным местом для жизни, но оно хотя бы защищено от ветра, и воздух здесь немного свежее, чем в других частях смердящего корабля.

Следующая контрольная точка – порт Суэц. Отгоняя мысли о Доминике и запахе гниющей рыбы, я убиваю время, расписывая все прелести пересечения Средиземного моря на борту «Бриллиантовой императрицы». Меня ничуть не мучает совесть, что я в глаза не видела этого совершенства. Главное – победить Доминика.

Ночью, лежа в уголке на палубе под кучей одеял, я вытаскиваю из чемодана томик Жюля Верна. Учитывая обстоятельства, он неплохо сохранился. Я достаю спрятанные между страниц наклейки, купленные в каждой стране, и, повинуясь внезапному импульсу, приклеиваю их на чемодан. Оранжевый и зеленый цвета итальянского триколора добавляют разнообразия красно-бело-синим Юнион Джеку и французскому флагу.

Старая наклейка, похожая на автомобильный номер Аляски, тоже здесь, но я стараюсь на нее не смотреть. Провожу пальцами по контурам флагов. Пройдено три страны, а сколько еще осталось! От этой мысли тревожно сжимается сердце. Я заметила, что в темноте найти Новую Роми всегда труднее, чем при свете дня.

«Иса Минали» скользит мимо турецкого берега в постепенно теплеющей звездной тьме. Чтобы успокоиться, я сажусь и принимаюсь за письмо дядюшкам. Отправлю, как только доберусь до Египта.