Текст книги "На край любви за 80 дней"

Глава 21

Снимок: Альпы

Инстаграм: Роми_К [Шамони, Франция, 28 марта]

#ЗубыРептилий #Подъем

91 ♥

Я потрясенно слежу взглядом за красными огоньками, уносящимися в сверкающую белизну альпийского утра. Полная катастрофа! Мало того, что меня опередил соперник, о существовании которого я даже не подозревала, так я еще отстала от поезда, а там все мои вещи. Вдруг кто-то хватает меня сзади за руку.

– Arrête je dis! Qu’est que-ce que tu penses faire, petite folle![17]17
  Стой, кому говорю! Что ты делаешь, глупая девчонка! (фр.)


[Закрыть]

Повернувшись, я вижу старика с длиннющими белыми усами, в безукоризненной форме железнодорожного служащего. На его лице написан ужас.

– La vie est belle mademoiselle, – говорит он. – N’essaie pas de la terminer – surtout pendant je bosse![18]18
  Жизнь прекрасна, мадемуазель. Не стоит сводить с нею счеты, особенно во время моего дежурства (фр.).


[Закрыть]

– Извините, я не говорю по-французски, por favor, – растерянно лопочу я, подняв руки.

Лицо старика выражает полное недоумение.

– Ой, простите, это, кажется, испанский.

Я набираю воздуха и делаю вторую попытку.

– Je no habla francais, Monsieur[19]19
  Я не говорю по-французски (смесь исп. с фр.).


[Закрыть].

Его взгляд проясняется.

– А-а, – добродушно говорит он, – ты американка?

Я обрадованно киваю.

– Я ехала в том поезде и отстала. Вы можете его остановить?

Естественно, он не может. Единственное, на что он способен, – теперь, когда понял, что я не собиралась бросаться под поезд, – спуститься на пути и достать мой конверт и выпавшие из него бумаги.

– Пожалуйста, мадемуазель, – сопя и отдуваясь, говорит он, поднявшись по утопленной в стену лесенке обратно на платформу. – Теперь все хорошо, правда?

– Не совсем, месье.

Я шлепаюсь на ближайшую скамейку, зажав в руке кошелек, телефон и бумаги из «Экслибриса».

– Все мои вещи, кроме этих, уехали в поезде.

Он благодушно улыбается.

– Обещаю, мадемуазель, я договорюсь, чтобы ваш багаж сняли на следующей станции, и забронирую вам место в ближайшем поезде. Куда вы направляетесь?

– В Бриндизи.

– Тогда дело плохо, – мрачнеет старичок. – Завтра государственный праздник, и следующий поезд на юг Италии отправляется только через два дня. Можно было бы…

Слушая его разглагольствования, я лихорадочно соображаю. Даже если мои вещи снимут с поезда на ближайшей станции и я дождусь следующего, то отстану от расписания на целых два дня. Зловредный Племянник получит фору. Хуже того, мой собеседник сообщает, что автомобильный туннель, соединяющий Францию с Италией, тоже закрыт на праздники – с целью профилактического ремонта. Пропускают исключительно коммерческие автомобили, да и те смогут проехать только после полуночи.

Отстав от поезда, я прочно застряла в Шамони, разве что взберусь на Монблан пешком. Оттуда можно спуститься в Италию и там уже сесть на поезд. Я поднимаю взгляд в небо. Над горой взлетает новая стайка разноцветных бабочек, и меня осеняет идея. До такого могла додуматься только Новая Роми.

Заметно успокоившийся дежурный по станции уже во второй раз приподнимает кепи, намереваясь меня покинуть. Я хватаю его за руку и указываю на параглайдеров.

– Как попали туда эти люди?

– Гм… скорее всего, воспользовались гондолой, мадемуазель.

– Чем-чем?

Он молча машет рукой в сторону указателя на входе на станцию. Значок изображает лыжника, ступающего на подъемник. Я запихиваю кошелек и телефон в разорванный конверт с бумагами и бросаюсь бежать, пока Старая Роми не нашла отговорки.

Указатели приводят меня ко входу на главную туристическую достопримечательность Шамони. Когда я взбегаю по ступенькам, церковные колокола звонят восемь раз. Эта гора называется Эгюий-дю-Миди, и, согласно плакату на стене, ведущая на ее вершину канатная дорога занимает первое место в мире по длине и перепаду высот между нижней и верхней станцией.

Через заснеженные скалы тянется тонкая черная линия, уходящая ввысь. Примерно на полпути к вершине болтается одинокий, похожий на кубик «Лего» серебристый с красным вагончик, который в конце концов исчезает из виду. По параллельному тросу выползает из облаков другой кубик, направляющийся ко мне. Старая Роми где-то на задворках моего сознания начинает вопить от ужаса.

Перед входом стоит бледный парень с собранными в высокий пучок волосами и брекетами.

– Nous ouvrons à dix heures[20]20
  Мы открываемся в десять (фр.).


[Закрыть], – говорит он сквозь облако вонючего сладковатого дыма.

– Ты говоришь по-английски? – спрашиваю я, подбегая к ступенькам. – Мне надо добраться до тех параглайдеров.

– Еще как, – говорит парень, вытаскивая изо рта и протягивая мне самокрутку. – И всегда готов поделиться косячком с соотечественницей.

– Спасибо, не надо, – быстро говорю я. – Послушай, это долгая история, но мне надо прямо сейчас добраться до следующей остановки поезда. Это…

– Курмайор, Италия, – перебивает меня парень, прикрывая глаза и делая еще одну затяжку. – Я там постоянно катаюсь. Жаль, что туннель закрыт. Туда можно было бы доехать на автобусе за двадцать минут.

– Слушай, ты можешь закинуть меня на вершину? Я тогда попрошу какого-нибудь параглайдера спуститься со мной вниз.

Парень смотрит на меня долгим непонимающим взглядом, а затем начинает смеяться характерным для любителя травки смехом, который продолжается вдвое дольше, чем положено. К концу он сгибается пополам, задыхаясь от смеха.

– Ничего смешного, – стараясь не показывать обиды, говорю я. – Я правда очень спешу. Можешь отвезти меня туда за сто баксов? То есть евро.

Все еще посмеиваясь, торчок наконец выпрямляется, роняет окурок, наступает на него и протягивает руку.

– Эрик Невиль, – говорит он. – Из Территауна, Новый Орлеан. К вашим услугам.

– Роми Кини, – приободрившись, отвечаю я. – Родилась и выросла в Нью-Йорке; а сейчас жутко опаздываю на поезд.

– Тебе повезло, – улыбается парень. – Я как раз собирался отправить наверх первый вагон со снабжением. И хотя твое бесстрашие восхищает, думаю, можно обойтись без полета на кайте. Пошли.

Я иду за ним, и у меня пересыхает во рту при виде подъехавшего вагончика. Вблизи он больше, чем казался издалека, и немножко напоминает космический корабль. Все равно страшно: он висит на каких-то проводах, которые не внушают доверия.

– С виду не очень безопасно, – бормочу я.

– Ты что, никогда не каталась на подъемнике? – недоверчиво спрашивает Эрик. – Эта штука еще безопаснее.

– Гм… а часто они… – начинаю я и тяжело сглатываю ком в горле, пытаясь утихомирить разбушевавшуюся у меня в голове Старую Роми. – Я имею в виду несчастные случаи. Ну, они когда-нибудь падали?

– Этот – ни разу, – нетерпеливо щелкая пальцами, уверяет меня Эрик. – И все же на твоем месте я отложил бы просмотр статистики на потом.

Я неохотно киваю, и он облокачивается на стену.

– Так вот. Хотя мне очень импонирует идея твоего триумфального перелета в Италию, он не состоится. Вместо этого я довезу тебя до вершины Миди. Затем ты пройдешься немного до канатной дороги, которая пересекает ледник и идет до пика Хельброннер. А оттуда спустишься по другой канатке в Италию. Проще не бывает!

Обрадовавшись, что можно обойтись без полета на параплане, я с готовностью открываю кошелек.

– Вот это я понимаю! – одобрительно произносит Эрик, вручая мне билет, и я с видом приговоренного к смерти шагаю в вагончик.

От вида за окном у меня перехватывает дыхание. Вагончик устремляется вперед, и домики Шамони почти моментально превращаются в игрушечные. Старая Роми вот-вот завизжит от ужаса; я отворачиваюсь от стремительно съеживающегося городка и перевожу взгляд на гору. Не помогает. Блестящая черная поверхность скалы неожиданно оказывается совсем близко, за окном шуршат посыпавшиеся вниз сосульки.

Вчера, пробираясь сквозь темноту подземного туннеля, я победила страх, одолевающий Старую Роми. Схватившись за поручни, идущие по периметру вагончика, я говорю себе, что Новая Роми переживет и это.

Вагон почти пуст, не считая Эрика, нажимающего кнопки в крошечной кабинке, и двух азиаток, запрыгнувших перед самым отправлением. Единственное облегчение, которое я испытываю в этом болтающемся над пропастью орудии смерти, в том, что я паникую не одна. Женщины одеты в одинаковые красные брюки и толстые куртки. У них такие же рюкзаки, какой я оставила в поезде, только с логотипом туристической компании, и у каждой прикреплена к воротнику табличка с именем. Обе молчат.

Вагончик, качнувшись, взлетает над первой опорой. Я судорожно вцепляюсь в поручень. Ближняя ко мне китаянка – Янг Джин – пищит, как перепуганная мышь, и перебегает по вагончику. Выражение лица второй – если верить табличке, ее зовут Ли Юн, – скрывает розовая медицинская маска, но в глазах застыл ужас. Она не бежит за своей подругой, а, цепляясь за поручень, придвигается ко мне.

– Не волнуйтесь! – горланит Эрик, высунувшись на мгновение из своей пластиковой кабинки. – Обещаю, вам ничего не угрожает. Вагон рассчитан на пятьдесят человек, а сейчас он почти пустой, из-за этого немножко раскачивается. – Он грозит женщинам пальцем. –   Вот что значит отставать от группы! – И скрывается в кабинке.

Миссис Янг в другом конце вагона нервно хихикает и достает из надетого спереди рюкзака фотоаппарат. Вероятно, слова Эрика ее успокоили, или же она просто не хочет показывать свой страх. Ее соотечественница, стоящая рядом со мной, громко икает и смотрит на меня умоляющим взглядом поверх маски.

– Все нормально, – произносит моим голосом Новая Роми. – Просто не смотрите в окно.

Миссис Ли икает еще раз, а затем, на выдохе, отрыгивает – громко и раскатисто. Поскольку ее подруга сбежала в другой конец вагона, она, крепко зажмурив глаза, вцепляется мне в руку. Всю дорогу наверх она держится за меня, икает на каждом вдохе и с чувством отрыгивает на выдохе.

Я всегда думала, что нет ничего хуже моих панических атак, когда колотится сердце и становится трудно дышать. Я заблуждалась.

Боясь, что мою новую лучшую подругу сейчас стошнит, я пытаюсь осторожно высвободить руку. Вагончик качается вновь, теперь, для разнообразия, из стороны в сторону. Мы проезжаем мимо второй опоры, миссис Ли сжимает хватку. Мои пальцы немеют, и меня охватывает невыносимое желание отделаться от перепуганного существа. Я уже открываю рот, чтобы отправить ее к соотечественнице, как вдруг замечаю, что из крепко зажмуренных глаз под маску текут крупные слезы.

Сросшиеся в ледяные глыбы сосульки с наружной стороны вагончика цепляются за отвесную скалу. Миссис Ли продолжает отрыгивать и икать через равные промежутки, но, к счастью, хуже ей не становится. Миссис Янг держится от нас на расстоянии. Она пришла в себя и, пробравшись к окну, направила в него объектив. Ее старания вознаграждаются, когда плотный серый туман, окутавший вагончик, рассеивается и все вокруг заливает ослепительным блеском, словно над нами зажгли тысячи светодиодных прожекторов.

Я щурюсь. Мы выбрались из нижнего слоя облаков, и теперь весь мир как на ладони. Я только раз в жизни летала на самолете, но сейчас трудно избавиться от ощущения, что мы летим сквозь этот умопомрачительный пейзаж. Кристальная голубизна неба резко контрастирует с черными скалами и ослепительной белизной снежно-ледяного покрова. Вид настолько сногсшибателен, что Новая Роми с удовольствием составила бы компанию миссис Янг, а вот Старую Роми вполне устраивает сидеть в задней части вагона, ухватившись за поручни. Я не могу оторвать взгляда от зубчатых вершин Альп, уходящих за горизонт поверх трясущейся головы миссис Ли.

Мы минуем еще одну опору, вагончик сильно раскачивается, и я боковым зрением замечаю в окне со стороны горы какое-то движение. Повернув голову, я вижу, что от опоры оторвался гигантский кусок льда. Он падает бесшумно, и лишь через несколько секунд нас догоняет звуковая волна – низкий грохот, похожий на раскат грома.

Эрик выскакивает из кабинки на шум, и мы вчетвером ошеломленно таращимся на склон; миссис Ли при этом не прекращает издавать скорбные отрыгивающие звуки.

Не успевает Эрик открыть рот, как миссис Янг бросается к нам.

– Что это, на хрен, было? – выпаливает она, с головой выдавая свое американское происхождение.

Икота миссис Ли звучит все более настоятельно, но Эрик, не обращая внимания ни на кого из нас, вывернул шею и смотрит вниз.

Вагончик продолжает скользить вверх, а затем резко ныряет. Эрик, не говоря ни слова, прыгает в кабину. Вагончик в последний раз дергается и замедляет ход. Со стороны горы появляется сооружение – точно такое, как внизу. Мы наконец достигли вершины. Снежная поверхность теперь – всего в нескольких футах от основания вагона, и перед самым зданием раскачивание почти полностью затихает. На платформу выходит девушка с розовыми волосами и кожей цвета мускатного ореха, в короткой дутой курточке.

Вагончик, громыхая, приближается к ограждению. Он еще не остановился, а двери с шипением разъезжаются. Мои спутницы выскакивают первыми.

Скоро выясняется, что это к лучшему. Миссис Ли пробегает мимо девушки на просторную смотровую платформу, хватается обеими руками за поручни и, встав на цыпочки, начинает фонтаном блевать вниз. Миссис Янг, пренебрегая бедственным положением своей подруги, бросается обнимать девушку.

Эрик тоже выходит и становится рядом со мной.

– Извините, – говорит он, снимая с держателя на стене предмет, похожий на портативную рацию, – маленькая неувязочка.

– Маленькая неувязочка, твою мать? – говорит миссис Янг, отпустив, наконец, девушку с розовыми волосами.

Та, ничуть не обеспокоенная столь интимным проявлением чувств, включает мобильный.

– Обрушение льда, – говорит она. – У нас все благополучно, но дорогу внизу, как я понимаю, завалило?

Я оборачиваюсь к Эрику.

– Что? Завалило железную дорогу?

– Да, – говорит девушка с акцентом, больше похожим на немецкий, чем на французский. – Моя коллега сообщила, что это не крупное обрушение, не настоящая лавина, понимаешь? Рельсы очистят через час, максимум через два. Никто не пострадал, все цело.

– Ладно, удачи тебе, – говорит мне Эрик и переводит взгляд на девушку.

– Значит, мне можно спускаться?

Та кивает, но, прежде чем кто-то из них успевает сдвинуться с места, обе китаянки решительно проходят к вагону.

– Милые дамы, – вежливо обращается к ним Эрик, – вы можете продолжить путешествие.

Они в унисон мотают головами. Миссис Ли, наконец переставшая икать, тычет пальцем вниз.

– Il faut que nous descendons tous de suite[21]21
  Мы сейчас же спускаемся (фр.).


[Закрыть], – решительно заявляет она, и даже я со своим жалким знанием французского понимаю ее намерения.

– Vraiment? – переспрашивает Эрик. – La vu est trop belle![22]22
  Точно? Оттуда очень красивый вид! (фр.)


[Закрыть]

– Vraiment! – твердо отвечает туристка.

– Сто процентов! – поддакивает миссис Янг. – Хватит с меня видов.

Эрик пожимает плечами, машет мне рукой и возвращается в кабину. Девушка в дутой куртке давит на кнопку, и из ворот выезжает другой вагончик.

– Готова? – спрашивает она.

Я поворачиваюсь и вижу, что сверху спускается еще одна канатная дорога.

– Что? – рявкаю я. – Это не вершина?

– Ты на полпути, – улыбается она. – Я отвезу тебя наверх. Очень быстро, не волнуйся.

Она не обманывает.

Глава 22

Снимок: Эгюий-дю-Миди

Инстаграм: Роми_К [Французские Альпы, 28 марта]

#ПотрясающиеВиды #КатастрофаСДокументами

93 ♥

Что я узнаю во Французских Альпах:

1. Девушку в дутой куртке зовут Натали, она поднимается на вершину в восемьсот седьмой раз и ни разу не упала.

2. Эгюий-дю-Миди означает «полуденный пик», это один из одиннадцати пиков горного массива Монблан. Сам Монблан – высочайшая точка в Западной Европе, а высота именно этого пика превышает двенадцать тысяч шестьсот футов, что на несколько миллионов футов выше, чем я поднималась когда-либо в своей жизни.

3. Последние годы туристы штурмовали Монблан с небывалым рвением. Результат – толпы народу на вершинах, замусоренные тропы и смерть нескольких неопытных альпинистов.

4. Широкая открытая полоса горного склона под названием Гранд-Кулуар известна также как Аллея Смерти, из-за внезапных камнепадов. Половина всех несчастных случаев в горах Франции происходит именно здесь.

5. Изменения климата повлияли на Шамони сильнее, чем на любое другое место в мире. Количество снежных и ледовых лавин резко возросло, в чем я могла убедиться на собственном опыте.

6. Для уменьшения числа параглайдеров французские власти недавно приняли закон, запрещающий им приземляться в окрестностях горы Монблан.

Под завязку напичкав меня полезной информацией, Натали направляет вагончик к месту стоянки на вершине. Как только он останавливается, я выбираюсь наружу. Немного побаливает голова, но моей радости нет предела – под ногами вновь твердая земля.

Поскольку я единственный пассажир, Натали на минутку выходит со мной на платформу. Отсюда открывается фантастический вид. Я чувствую себя не на вершине мира, а на бело-голубом клыке доисторического чудовища, которое в данный момент слишком увлечено созерцанием окрестных красот, чтобы меня сожрать.

Натали застегивает куртку и привычным жестом обводит рукой панораму.

– Добро пожаловать на Полуденный пик, – чуточку механическим, но очень торжественным тоном произносит она. – Снежный покров устоялся, и дороги безопасны, если не выходить за пределы трассы. Гуляй где хочешь, только не забудь, что последний вагончик вниз отправляется в пятнадцать ноль-ноль.

– Мне не надо вниз, – говорю я, показывая билет. – То есть надо, только с другой стороны. Я еду в Италию.

– Ah, schade![23]23
  Очень жаль (разг. нем.).


[Закрыть] – говорит девушка, закатывая глаза. – Ох уж этот Эрик! Мог бы и объяснить.

Девушка знаком приглашает меня следовать за ней, проходит к выходу и указывает на тропинку в снегу.

– Тебе нужна гондола на Хельброннер. Это пять километров, wunderschön, великолепный вид, через ледник Гласье де Жеан. Оттуда можно спуститься на «Скайуэй».

Я шумно втягиваю носом воздух.

– Подъемник и еще одна канатная дорога?

Похоже, я не слишком внимательно слушала объяснения Эрика.

– Ага, – радостно отвечает Натали. – Повезло тебе, да?

Я всю дорогу не могу перевести дух, и все-таки она права. Путешествие на гондоле и вправду невероятно прекрасно, несмотря даже на группку немецких туристов, поднявшихся с утра пораньше с итальянской стороны. Мы мчимся над ледником, и я не могу оторвать взгляда от зазубренной черной с голубым расщелины на поверхности – к ней ведут следы, а с другой стороны ничего нет.

Когда гондола взмывает над первой башней, двое самых младших туристов – лет восьми-девяти, не больше, – восторженно взвизгивают. Невозможно не улыбнуться радости детей. Мы летим сквозь безупречную белизну заснеженной долины. Я отвожу взгляд от расщелины, наводящей на мысль о смерти, и, отругав себя за трусость, начинаю получать удовольствие от поездки.

В жизни не забиралась так высоко и не видела такого неба. Цвет начинается с кристально-голубого, переходит в ярко-синий и темнеет почти до индиго, когда я, выворачивая шею, оглядываюсь назад. Волнистое белое покрывало разрывают лишь остроконечные пики, поднимающиеся вдалеке насколько хватает глаз. Солнце над головой светит, как прожектор, – теплое божество, снисходительно наблюдающее за микроскопическими, едва заметными пятнышками внизу.

Ничто так не помогает взглянуть на все с высоты, как горы. Когда мы достигаем пика Хельброннер и готовимся спускаться к подножию горы, превратившейся в Монте-Бьянко, мне становится очень стыдно за свою паническую атаку. Дети с радостными криками запрыгивают в вагон, а их мать обращается ко мне.

– Извините, – негромко произносит она с сильным немецким акцентом, – у моего мужа сегодня восхождение на ледник, и я не знала, как отвлечь детей.

Я улыбаюсь и захожу вслед за ней в вагон.

– Все что угодно, только бы не сидели за компьютерными играми?

Лицо женщины принимает удивленное выражение.

– Нет-нет, они хотели пойти с папой, но как подумаю об этой возне с веревками…

Вот оно что!

Итальянская дорога тоже состоит из двух частей, но вагоны здесь еще больше, чем на французской стороне, и поездка проходит более-менее плавно. Во время спуска вагон вращается, и в этот раз я вспоминаю, что нужно сделать несколько снимков для инстаграма. Теперь я вижу на снегу рельсы. Они воочию доказывают, что рассказы Натали – не страшилки для слабонервной американки.

Под конец поездки мимо нас проплывает гигантский воздушный шар, раскрашенный в радужные полоски, – так близко, что я вижу в корзине двух человек, укутанных в теплую одежду. Мы все становимся у окна и смотрим, как помощник пилота поджигает горелку, и шар взмывает вверх. Дети прыгают и кричат от восторга. Аэростат быстро набирает высоту и скрывается из виду.

Внизу вагон замедляет ход почти до полной остановки, и мы выходим. Едва почувствовав под ногами твердую землю, я направляюсь к стойке администратора, чтобы спросить о лавине на другой стороне горы. Женщина подтверждает, что поезда задерживаются, а за подробностями отправляет меня в окошко с информацией для туристов. Не успеваю я дойти до стойки, как мне навстречу спешит мужчина в форме.

– Ваши документы, пожалуйста.

Озадаченно протягиваю ему конверт из «Экслибриса». Он достает помятые бумаги, просматривает и возвращает мне, приведя их в еще больший беспорядок.

– Ваш паспорт, per favore, – требует он, протягивая руку.

Допускаю, что именно наш вагончик мог вызвать лавину, но вот так сразу – полиция?

– Извините, пожалуйста, – начинаю я, но мужчина вздыхает и грозит мне пальцем.

Я достаю из портмоне паспорт и принимаюсь оправдываться.

– Я просто ехала на гондоле. Понятия не имею, что случилось. Возможно, движение вагона…

Игнорируя мое бормотание, он проходит к стойке с надписью «Полиция». Я следую за ним по пятам. Чиновник заходит за стойку, хлопает дверцей и вбивает номер моего паспорта в компьютер, а я тем временем вспоминаю все, что мне известно об Интерполе.

– Grazie, Senorina, – говорит он, возвращая мне паспорт. – Спасибо. Добро пожаловать в Италию. Следующий!

Немка протягивает ему целую пачку бумаг. Я отхожу в сторону, делая вид, что все это для меня самое обычное дело.

Я начинаю запихивать документы в конверт и вдруг замираю, как громом пораженная. Обе страницы покрыты непонятными каракулями на неизвестных мне языках. Египетскую визу можно узнать по пирамиде в углу и арабскому шрифту. Индийская написана, очевидно, на хинди, но, к счастью, и по-английски.

Снаружи призывно трубит клаксон туристического автобуса, а я не могу отвести взгляда от трех английских слов, напечатанных вверху каждого листка.

Доминик Макана Мэдисон.