Текст книги "На край любви за 80 дней"

Глава 43

Снимок: Взлетно-посадочная полоса в Гонконге

Инстаграм: Роми_К [Гонконг, 16 апреля]

#Южно-КитайскоеМоре #МенсплейнингПо-гонконгски

580 ♥

С воздуха Международный аэропорт Гонконга кажется чудовищно огромным. Поскольку рейс не регулярный, нас направляют к кучке ангаров и трейлеров в стороне от больших дорог. Когда самолет замирает, Сумайя зевает и потягивается. Слава богу, она тоже хоть немного поспала.

Клахан открывает дверь и сбрасывает трап, и салон наполняется влажным горячим воздухом – как сауна, только с ароматом машинного масла. Я мгновенно покрываюсь потом.

– Ты оставайся, – заявляет Клахан, тыча пальцем в сонно моргающую Сумайю.

– И ты, – обращается он ко мне, – жди с ней. Мы, мужчины, пойдем и все уладим.

Надо отдать ему справедливость, Доминик несколько шокирован этим заявлением.

– Гм… не знаю… – неуверенно начинает он.

Ну уж нет! Мы на земле, и мне все это надоело.

– Даже не надейся, – заявляю я, выходя вперед, чтобы смотреть Клахану прямо в лицо. – Мы с Сумайей не потерпим снисходительного отношения! Я вполне способна…

– Кто говорил в Сингапуре? – перебивает Клахан.

– Ну, я…

– Мы вместе говорили, – вступается за меня Ник. – Роми права – она может постоять за себя. И умеет выражать свои мысли.

Он прищуривает глаза, и я вижу, что он старается сгладить ситуацию. Все тот же менсплейнинг, только в мою пользу.

– Ты говорила в Сингапуре, и они отказали, – сердито поворачивается ко мне Клахан.

Я пытаюсь объяснить, на что он протестующе поднимает руки.

– Не делай из меня дурака. Я слушаю радио. И вообще, дело не в тебе, а в ней, – добавляет он, тыча пальцем в Сумайю. – В Китае свои законы. Решения принимают мужчины.

– Здесь тебе не Китай, – возражаю я, – а Гонконг. Наша компания «Экслибрис» запросила для нас визы, и нам их выдадут.

Клахан скрещивает руки на груди и шумно втягивает воздух носом.

– Повторяю. У вас визы есть. Но Гонконг – по-прежнему Китай. Больше, чем когда-либо. В этом году – больше, чем в прошлом. А в следующем – еще больше. Я знаю, что вас впустят. Вы сразу уезжаете, и вам нужна транзитная виза. Девочка въезжает в страну как помощница по дому. В Гонконге очень распространены наемные помощники. Чтобы решить вопрос, нужны мужчины. Вы не в Америке. Здесь не то, что в Нью-Йорке.

Я умолкаю. Клахан спрыгивает на асфальт.

– Ты не против? – бормочет Доминик. – Мне трудно судить, я здесь впервые. Думаю, лучше ему довериться.

– Ладно, идите. Только мне это не нравится.

Я опускаю откидное сиденье рядом с Сумайей и плюхаюсь на него. Она окончательно проснулась и сверкает глазами.

– К твоему сведению, – раздраженно говорю я, – по закону женщины имеют равные права с мужчинами.

– Знаю, – говорит девочка, едва заметно улыбнувшись. – Но иногда можно принять помощь, правда?

Я устало откидываюсь на спинку сиденья и перебираю аргументы.

– Я давно собиралась бежать из лагеря, – продолжает Сумайя. – Все обдумала. Просто есть вещи, которые невозможно спланировать заранее. Наша шхуна утонула. Вы с Домиником помогли мне спрятаться в поезде.

К моему ужасу, ее глаза наполняются слезами. Эта девочка никогда не плакала: ни на тонущей шхуне, ни в тюрьме.

– Даже если бы мне удалось спрятаться в поезде, меня бы в конце концов поймали. Без вашей помощи я бы уже вернулась в лагерь.

– Нет… неправда… – запинаюсь я. Кто сказал, что я умею выражать свои мысли? – Ты бы все равно нашла выход, Сумайя. Я никогда не встречала человека с таким сильным характером.

Она улыбается и вытирает слезы.

– Я просто хочу сказать, что не всегда получается, как планируешь. Когда предлагают помощь и ты ее принимаешь, то потом наступает твоя очередь кому-то помочь, правда?

Ее голос прерывается, и мы несколько минут сидим молча. Эта девочка в тысячу раз мудрее меня. Надеюсь, она и сейчас права.

В открытую дверь вместе с раскаленным воздухом врываются звуки и запахи огромного аэропорта. Пахнет бензином и какими-то тропическими цветами.

– А здесь жарче, чем в Сингапуре, – бормочу я, обмахиваясь буклетом о прыжках с парашютом на английском и кантонском языках.

Меня обдает горячим воздухом, и я бросаю эту затею. Сидящую рядышком Сумайю жара ничуть не беспокоит. У меня под мышками уже появились два мокрых пятна, а она в своем хиджабе даже не вспотела.

– Идут! – хлопает в ладоши она.

Естественно, Клахан шествует впереди, за ним следует маленький темноволосый человечек, а сзади возвышается длинноногий Доминик.

– Ну что ж, посмотрим, как решают проблемы мужчины.

Трио останавливается под трапом, и Клахан начинает беседу с китайцем – наверное, на кантонском. Они несколько раз кланяются друг другу, и мужчина протягивает пилоту коричневый пакет. Клахан с поклоном берет конверт. Процесс повторяется с Домиником, только без диалога. Он пожимает китайцу руку и совершает неловкий поклон.

Мужчина становится на ступеньку и просовывает голову в дверь.

– Добро пожаловать, – говорит он нам, добродушно помахав рукой, и спускается обратно.

После еще одного тура рукопожатий и поклонов чиновник уходит по направлению к приземистому зданию. Клахан молча проходит к заднему грузовому люку. Ник поднимается на борт.

– Все хорошо, – радостно говорит он. – Нам дали транзитные визы на двадцать четыре часа. Доставим девочку к тете – и можем ехать дальше. – Он показывает нам три маленькие карточки. –   Билеты в город. Поехали.

И мы едем.

Клахан прощается с нами коротко и не слишком любезно. Пряча волнение за напускной грубостью, он отмахивается от моих благодарностей.

– О чем тут говорить. Я все равно сюда летел, с грузом. Место есть, почему не взять попутчиков.

Лишь когда Сумайя обвивает руками его шею, таец смягчается.

– Мой второй пилот, – улыбается он, любовно похлопывая ее по спине. – Прилетишь ко мне в гости на своем собственном самолете?

Улыбка девочки говорит сама за себя.

Глава 44

Элемент изображения: Поезд в Гонконге

Инстаграм: Роми_К [остров Гонконг, 16 апреля]

#АмериканцыЗаГраницей #ИмяНаТабло

3700 ♥

Мы прибыли в самое жаркое время суток, раскаленный асфальт парит у нас под ногами. С одной стороны простирается бетонный плац, спускающийся к воде. Станция построена в ультрасовременном стиле. В отличие от Нью-Йорка, пути отделены от платформы дверями из стекла и стали. Чтобы броситься под поезд в Гонконге, нужно проявить немалую изобретательность.

Мы забронировали места и идем по вагонам, пока не находим свой, но прогулка не доставляет неприятных ощущений: в поезде работают кондиционеры.

Заняв место, Сумайя сразу же приклеивается носом к окну. Я следую ее примеру. Сам аэропорт находится на острове в Южно-Китайском море, который, насколько я могу судить, состоит из сплошных бетонных полос. Однако по мере удаления от воздушного терминала перед нашими взглядами открывается удивительный вид. Дорога в город идет вдоль цепочки островов, связанных между собой мостами. Сумайя, которая выпросила у меня телефон вместе с обещанием, что я отправлю ей снимки, как только она встретится с тетей, фотографирует пейзажи в окне.

Я чувствую на плече чью-то руку. Доминик протягивает мне свой телефон. Он нашел два судна, которые отправляются в ближайшие сутки из Гонконга и пересекают Тихий океан. Одно идет через Иокогаму в Ванкувер, другое – прямо в Сан-Франциско.

То что нужно!

Я возвращаю телефон и, не в силах удержаться, сжимаю руку Сумайи. Мысль, что мы продолжим поездку без нее, хотя она будет в безопасности со своими родными, невыносима.

Сумайя двигается, чтобы я могла смотреть в окно вместе с ней. Мы едем вдоль лазурного моря; по мере того как облака рассеиваются, цвет воды приобретает все большую глубину. Поверхность напоминает гофрированную ткань, расчерченную ровными линиями мостов, которые соединяют многочисленные острова. Внезапно мы получаем подтверждение, что мир тесен. Поезд останавливается, и все свободные места занимают люди с ушами Микки-Маусов. Как выясняется, поблизости находится гонконгский «Диснейленд», и на короткое время я словно возвращаюсь домой, потому что вагон наполняется знакомым говором.

Американская семья подходит к пустым местам на другой стороне прохода, и маленькая девочка с розовой повязкой в горошек прыгает на сиденье у окна. Мать – без ушей Микки-Мауса и с ног до головы в «Ив Сен-Лоране», включая сумку, – хватает малышку за руку и стаскивает с кресла.

Не удостоив взглядом Доминика, женщина натянуто улыбается мне кроваво-красными губами.

– Мы должны сидеть со своими, Мэдди-Джо, – говорит она дочери.

– Я хочу к окошку, – капризничает девочка.

Сумайя отводит взгляд от пейзажа и вежливо говорит:

– Там свободно.

Улыбка на лице женщины застывает, и она уводит девочку.

– Папочка занял нам места получше в следующем вагоне, – шипит она, волоча за собой хнычущего ребенка. – С нашей туристической группой.

Они проходят дальше. Сумайя с улыбкой пожимает плечами и отворачивается к окну. Сидящий с другой стороны Доминик, который за все время не произнес ни слова, тяжело вздыхает.

Я начинаю вставать, но он кладет руку мне на плечо.

– Не обращай внимания, – тихо говорит он.

К этому времени я стою одной ногой в проходе, а другая застряла между ногами Доминика. Когда я хочу поставить в проход вторую ногу, он сжимает колени и не выпускает меня.

– Пусти, – говорю я. – Они американцы. Я должна им кое-что сказать.

– Не обращай внимания, – повторяет он, взглянув на Сумайю.

Девочка даже не заметила нашего столкновения и продолжает снимать виды. Поезд делает резкий поворот, и море за окном сменяет оживленная магистраль. Вдалеке на склонах гор виднеются аккуратные террасы с деревьями, покрытыми нежной весенней листвой.

Конечно, Доминик сильнее, однако меня разбирает злость.

– Я должна сказать, – повторяю я, пытаясь освободить ногу.

Доминик скрещивает лодыжки и одерживает безоговорочную победу, а затем, издав неловкий смешок, отпускает мою ногу.

– Если хочешь, иди, только это ничего не изменит.

– Изменит, – сердито отвечаю я, ища взглядом американцев.

Они в соседнем вагоне. Спиной к стеклянной двери в проходе стоит женщина с маленьким флажком, какими обычно пользуются экскурсоводы, чтобы собирать туристов. Она загораживает мне обзор.

Постояв немного, я вновь опускаюсь на место.

– Она увидела чернокожего и мусульманку в хиджабе, сидящих вместе с белой девушкой, – спокойно говорит Доминик, – и страшно испугалась. Если ты догонишь эту женщину и начнешь на нее кричать, она лишь укрепится в своем мнении, что мы опасны.

– Мы не опасны! – возмущаюсь я. – Она невоспитанная расистка.

– Ну, тебя она не считает опасной, – хмыкает Доминик. Увидев тебя на улице где-нибудь в Нью-Йорке, она бы ничего такого не подумала. А вот когда ты сидишь с нами… явно не понимая угрозы, она считает невоспитанной тебя.

– Откуда ты знаешь, что она считает? – возмущаюсь я. – Она американка. Американский народ состоит из людей с разным цветом кожи и с разными религиозными взглядами. Наша страна основана на принципах свободы вероисповедания, черт возьми!

– Не ругайся, Роми. Богохульство – страшный грех, – испуганно поворачивается ко мне Сумайя.

– Я не исповедую христианство, – вздыхаю я, сжав ее руку. – Это грех только для религиозных людей.

Сумайя передергивает плечами. Мы въехали в город, и вокруг вырос целый лес небоскребов.

– Я тоже не христианка, но нельзя так говорить. Это неуважение.

Она отнимает у меня руку и вытягивает шею, чтобы сфотографировать стеклянную башню.

Настороженность в лице Доминика сменяется усталостью.

– Послушай, Роми, – говорит он, – если тебе так хочется лезть в драку, пожалуйста. Только ты же понимаешь, что это не единичный случай. Думаю, поведение этой женщины бросилось тебе в глаза, потому что ты не дома. Или из-за нас. На самом деле такое происходит постоянно. Учись расставлять приоритеты.

– Я понимаю, но надо же что-то делать. Если я промолчу, она будет считать, что так и должно быть.

Он пожимает плечами.

– Давай лучше разберемся со своими делами. Если хочешь, поговорим об этом позже. Мы в Гонконге. Сейчас наша главная задача – найти тетю Сумайи.

К этому моменту мое стремление вразумить туристку теряет смысл, потому что поезд останавливается, и экскурсовод выводит группу на перрон, а мы продолжаем свой путь. Я делаю глубокий вдох и стараюсь выбросить из головы поведение соотечественницы. Поезд врывается в центр города, в окнах мелькает пестрый урбанистический пейзаж. Мы проносимся мимо гигантского казино с разноцветными буквами на крыше. На бегущей строке мельтешат надписи на английском и китайском языках. Мне в глаза бросаются светящиеся буквы, из которых можно сложить слова «Роми» и «Ник», вперемежку с какими-то иероглифами, и меня разбирает смех. Никогда еще не приходилось видеть свое имя на крыше здания. Но когда я дергаю Доминика за рукав, чтобы показать ему, поезд уже проносится мимо и подъезжает к конечной станции.

Из репродукторов доносится голос, призывающий нас не забывать в вагонах свои вещи, и мы собираем пожитки. Перед туннелем состав замедляет ход и погружается в темноту, а через секунду вспыхивает свет. Сумайя, опустив голову, роется в маленькой сумочке, которую ей в Колкате купил Доминик, и под скрип тормозов вытаскивает помятое письмо, бережно хранимое всю дорогу.

– Мы почти на месте, – говорит она мне, возбужденно размахивая конвертом. – Когда найдем Нкруну, она приведет в порядок твои волосы.

– Ты думаешь, это возможно? – фыркает Доминик, доставая с полки наши сумки.

Заправив за уши непокорные пряди, я тычу пальцем ему под ребра, хватаю чемодан и выхожу на перрон.

Глава 45

Снимок: Гонконг

Инстаграм: Роми_К [Гонконг, 16 апреля]

#ВертикальныйГород #ВышеГолову

6005 ♥

Проделав большую часть пути вокруг земного шара, я начинаю думать, что меня уже ничем не удивить. Тем не менее Гонконг потрясает мое воображение. Это в буквальном смысле вертикальный город. Нет, я тоже живу в мегаполисе и в больших городах чувствую себя как дома. Казалось бы, стоит забыть о жаре или представить, что сейчас середина июля, – и ты снова в Нью-Йорке.

Ничего подобного!

Такого города я в жизни не видела. Начнем с того, что он расположен в невероятно живописном месте – между горами и морем. Пристроенные под непонятными углами балконы придают стремящимся ввысь зданиям вид башен, хаотично сложенных из деревянных кубиков. Все увешано проводами, кругом какие-то самодельные вентиляторы, стирка на веревках. Звуки и освещение мало отличаются от любого мегаполиса, и все же Гонконг другой. Несмотря на изнуряющую жару, у него особая энергетика. Большинство мужчин, работающих на улицах, обнажены по пояс. А строительные леса, даже на самых высоких небоскребах, сделаны из бамбука.

Я уже видела такие леса в Мумбаи, но там высотных зданий значительно меньше. Не похож он и на ультрасовременный Сингапур. Правда, последний я видела больше с воздуха. Невзирая на обилие небоскребов, Гонконг дышит историей.

Если верить письму Сумайи, салон ее тети надо искать в центральной части города. Половина Гонконга находится на острове, отделенном от полуострова Коулун бухтой Виктория. Центральный район расположен на островной части, и туда можно доехать поездом. Мы взбираемся по ступенькам и ныряем в суету большого города. Сумайя задирает голову и, заткнув уши, кружится на месте. Доминик рассматривает бесплатную туристическую карту, которую взял со стенда на выходе с вокзала. Кроме автобусных маршрутов, там есть названия главных улиц на английском языке.

– По-моему, это недалеко, – говорит Доминик, ведя пальцем по карте. – Что-то около полумили.

– А в какую сторону? – с сомнением спрашивает Сумайя. – Если туда, то нам придется карабкаться вверх.

Она оглядывается на меня, вытаращив глаза.

– А что там, во всех этих высоченных домах?

– Ну, всякие учреждения, – говорю я. – И люди живут, наверное.

Видя ее реакцию, я понимаю, что она впервые попала в такой огромный город. Индию она видела больше из окна поезда, а Сингапур – с воздуха, и они произвели на нее значительно меньшее впечатление, чем центр Гонконга в час пик.

– Для меня это тоже в диковинку, – тихонько признаюсь я, приобняв девочку за плечо. – Я живу в большом городе, но он совсем не такой.

Ник сверяется с телефоном.

– Горы в окрестностях Гонконга знамениты своими тропами для хайкинга, – читает он вслух. – И хотя многие считают город идеальным местом для покупок, Гонконг прежде всего – тропический остров с крутыми подъемами.

Он отрывает взгляд от телефона и взваливает на спину рюкзак, указывая на холм.

– Думаю, нам туда. Приготовьтесь к крутому подъему.

– Надо же, я не знала, – бормочу я, хватая чемодан.

Мы взбираемся по лестнице к переходу через магистраль. Он открытый, но с крышей, так что здесь чуть прохладнее, чем на улице, и от воды веет легкий ветерок. По краям лежат куски картона: разрезанные старые коробки, уложенные в тенечке по всей длине. А на картонках сидят женщины. Десятки, сотни. Странно. Зачем они сидят в переходе?

– Может, они что-то продают? – спрашиваю я у Ника.

Женщины сидят небольшими группами. Они чисто одеты. Многие сняли туфли и поставили в сторонке. Кое-где на картонках лежат упакованные обеды, но ничего такого, что бы они могли продавать, не видно. Просто сидят и болтают.

– Больше похоже на пикник, – говорит он.

– А почему их так много? И почему здесь, а не в парке?

– Понятия не имею, – озадаченно бормочет Доминик.

Сумайя, сумка которой значительно легче наших, вырывается вперед. Послеобеденное солнце припекает не на шутку, и я обливаюсь потом. Поднявшись еще на несколько кварталов, я обессиленно поднимаю руку.

– А может…

Не успеваю я закончить мысль, как Доминик резко останавливается. Его насквозь мокрая футболка прилипла к спине. Он издает мелодичный свист. Сумайя тормозит и оглядывается. Доминик машет рукой, и она послушно семенит к нам.

– Не отрывайся от нас, – спокойно говорит он. – Понятно, что тебе не терпится, но в этом огромном городе легко заблудиться. Не только тебе, нам тоже.

Сумайя своевольно пожимает плечами.

– Мумбаи больше. И грязнее.

– Да, только мы там особо не бегали по улицам, – возражает Доминик. – После того как нашли вокзал.

Сумайя грустнеет и хватает меня за руку, а вторую протягивает Доминику.

– Я вас отблагодарю, – с чувством произносит она, глядя куда-то между нами. – Обоих. Я бы не добралась сюда без вас.

Доминик обнимает ее свободной рукой.

– Неправда, не выдумывай. Ты, девочка, – то, что моя мама называет pono aina. Это означает… можно сказать, «сила природы».

Идем дальше. Я замечаю на стене над головой Доминика красную стрелку, а рядом с ней указатель, на котором написано: «Центральный эскалатор среднего уровня на ремонте. Обход через Стэнли-стрит».

– Что это значит? – спрашиваю я на ходу.

Доминик останавливается и заглядывает за ограждение, к которому прикреплен знак.

– Ха! Вы издеваетесь, что ли? У них там эскалатор!

Сумайя уже углядела на ограждении листок с картой-схемой.

– Он прав, – говорит девочка, указывая на пунктирную линию, перпендикулярную улицам. – Похоже, он идет до самого верха.

Я издаю протяжный стон и вытираю рукавом текущий в глаза пот.

– Да, не повезло нам.

Молодой человек, который проходит мимо, уставившись в телефон, оборачивается на ходу.

– Ремонт только на этом участке, – не сбавляя шага, говорит он. – Выше, от Стэнли-стрит, эскалатор работает.

Так оно и есть. Чуть выше ограждение заканчивается, и мы попадаем на эскалатор, напоминающий движущиеся тротуары в крупных супермаркетах, по которым можно спуститься на подземную парковку вместе с тележкой. У меня никогда не было машины, но должна признаться: на эскалаторах я каталась просто из интереса.

Мы скользим вверх, постепенно усваивая правила. Те, кто полагается исключительно на технику, а я причисляю себя к ним, стоят справа, а безумцы, которые стремятся ускорить подъем, держатся левой стороны. Я наслаждаюсь роскошью ничегонеделания секунд десять, после чего Сумайя бросает на меня укоризненный взгляд.

– Ладно, – ворчу я, сдвигаюсь вслед за ними налево и начинаю обгонять здравомыслящих людей, которые умеют пользоваться благами прогресса.

Это все равно гораздо легче, чем полагаться исключительно на собственные силы, так что я не жалуюсь. А потом у меня не хватает дыхания что-то сказать: плавно поднимающийся тротуар сменяется крутым эскалатором, поскольку наклон горы увеличивается. Позже я узнаю, что вся система состоит из двадцати отдельных эскалаторов и трех движущихся тротуаров, а пока просто слежу за ногами Сумайи и бреду за ней наверх.

Каждый кусочек дороги имеет защиту от дождя, и чем круче становится подъем, тем сногсшибательнее вид. Гонконг одновременно расстилается у нас под ногами и возвышается над головой. Поразительно.

Стены, вдоль которых мы движемся, пестрят неоновыми надписями и рекламными щитами, а иногда попадаются даже деревья – настоящие деревья с пышными кронами и переплетенными извивающимися корнями. Я теряю счет эскалаторам, и вдруг Сумайя замирает как вкопанная. Я по инерции натыкаюсь на нее и толкаю вперед. Доминик, у которого реакция получше, подхватывает девочку под мышки, не дав упасть, и мы отходим в сторонку.

– Что случилось? – интересуется он.

Я начинаю придумывать остроумный ответ, и вдруг мой взгляд падает на лицо девочки. Ее губы побелели, а глаза стали огромными, как блюдца. Повернув голову в направлении ее взгляда, я вижу обычную витрину с куриными ножками и картошкой фри и улавливаю запах жареной курицы. Мой желудок издает голодное урчание.

– Ты хочешь есть? – все еще не понимая, в чем дело, спрашиваю я.

– Не туда смотришь, Роми, – говорит Ник. – Дверь рядом.

Над соседней дверью написано: «Африканская красавица. Маникюр и прически».

– Не могу поверить, – шепчет Сумайя, просунув узенькую ладошку в мою потную руку. – Мы ее нашли.

Сияющий Доминик берет ее за другую руку, и мы входим в салон.