Текст книги "На край любви за 80 дней"

Глава 46

Снимок: Эскалатор среднего уровня

Инстаграм: Роми_К [Гонконг, 16 апреля]

#ВысокиеТехнологии #УраНашли #АфриканскаяКрасавицаУехала

6271 ♥

Нкруны здесь нет. Во всяком случае, в первое мгновение я не вижу никого, кто подходил бы под описание тетушки. Когда мы вваливаемся в дверь, все оборачиваются в нашу сторону. Салон маленький: всего три кресла, перед каждым зеркало. В двух сидят клиентки, за ними стоят мастера, а совсем юная девчушка в глубине сметает в кучу остриженные волосы. В воздухе витает запах лака для волос.

Похоже, у Сумайи отнялся язык, и я беру переговоры на себя.

– Мы ищем Нкруну, – говорю я миниатюрной китаянке с фиолетовым каре и пирсингом в нижней губе, которая работает ближе к двери. Она сушит волосы сидящей в кресле женщины огромным профессиональным феном. – Нкруну… Варсаме?

– Исмаил, – хрипло шепчет Сумайя. – Нкруна Исмаил.

– Ее здесь нет, – отвечает мастер, выключив фен.

Она поворачивается к Доминику и внимательно рассматривает его с ног до головы, задержав взгляд на мокрой футболке, прилипшей к торсу.

– Хочешь подстричься? – томным голосом спрашивает она. – Я сделаю тебе потрясающую прическу.

Я с трудом подавляю острое желание встать между ними.

– Нет, спасибо, – откашлявшись, произносит Ник. – Нам просто нужна Нкруна.

– Что? – подает голос вторая стилист, очень похожая на первую, только помоложе и с менее кричащим оттенком волос. Поверх одежды на ней ярко-оранжевый фартук. – Нкруна приехала?

– Чудесно! – говорит Фиолетовое Каре. – Надолго?

– Вот она удивится, как я умею…

– Погодите! – не очень вежливо перебиваю я Оранжевый Фартук. – Откуда вернулась? Где она?

Фиолетовое Каре начинает сложную операцию по начесыванию волос своей клиентки вверх.

– Ну, она же уехала.

Сумайя делает спотыкающийся шаг назад, на ее лице – боль и ужас, точно ее ударили.

Ник обхватывает ее за плечо и помогает устоять на ногах.

– Уехала? Куда? – спрашивает он. – Разве это не ее салон?

– Теперь мой, – с гордостью сообщает Фиолетовое Каре. – Она давно уехала, года два уж, да, Фан? – добавляет она, повернувшись к Оранжевому Фартуку.

Та согласно кивает.

– Два года? – потрясенно шепчет Сумайя. – Не может быть.

– Ага, в августе будет ровно два. Ей сестра дала денег. А я со своей сестрой купила салон, да, Фан? Мы не из Африки, просто решили оставить название. Хорошая репутация.

– Нкруна учила меня плести косички, – добавляет Фан, которая как раз этим и занимается. – Она была лучше всех.

– А я думала, что лучшая – ты, – лукаво подмигивает сидящая в кресле женщина.

– Ну да, меня ведь Нкруна научила.

Я не успеваю следить за нитью разговора, в который вмешалась еще и клиентка.

– Погодите. Ее сестра дала денег на что?

– На переезд. Поэтому она и уехала.

– Куда уехала?

Женщины переглядываются и хором отвечают:

– В Канаду.

– Куда именно? Канада большая, – с упавшим сердцем спрашиваю я.

Фан, ни на секунду не прерывая своего занятия, пожимает плечами.

– Ой, я забыла. Крупный город, хотя поменьше, чем Гонконг.

– Постарайтесь вспомнить, – теряет терпение Ник. – Мы приехали издалека. Кто-то же должен знать.

– Она не могла уехать в Канаду, – говорит Сумайя, к которой наконец вернулся дар речи. – Она бы мне написала.

Фиолетовое Каре прекращает начесывать волосы и смотрит на Сумайю.

– А ты кто?

Внезапно она роняет расческу клиентке на колени и вскрикивает:

– Нет, не может быть! Сумайя? Маленькая племянница Сумайя?

Она обнимает чуть не плачущую девочку.

– Как ты выросла! Я Ли, а это моя сестра Фан. Твоя тетя показывала мне фотографии, ты там совсем маленькая. Три годика. Вы только посмотрите, какая она большая!

Выпустив Сумайю из объятий, Ли берет ее за плечи и поворачивает в разные стороны, показывая сестре.

– Похожа на Нкруну, правда? Вылитая Нкруна в молодости!

Фан сияет.

– Это какая-то ошибка, – шепчет Сумайя. – Я ей писала из лагеря. Она должна была знать, что я приеду. У меня есть ее письмо.

Я осторожно высвобождаю девочку из объятий Ли и усаживаю на стульчик возле двери.

– Покажи.

Она протягивает конверт, покрывшийся пятнами от времени, с глубокими складками на сгибах и выцветшими чернилами. Я достаю письмо вместе с фотоснимком, на котором изображены две высокие, сногсшибательно красивые сомалийки, стоящие на пороге этого самого салона. Вернув снимок в конверт, я осторожно разворачиваю письмо. Оно короткое, и я не могу разобрать ни одного слова.

– Какой это язык, арабский? – спрашиваю я, и Сумайя с несчастным видом кивает. – Когда ты его получила?

– Давно, – признается она. – Лет пять, наверное. Но после того Нкруна писала по электронной почте Аабе, моему отцу, в лагерь.

Ник бросает на меня предостерегающий взгляд. Я мгновенно улавливаю намек. За все время нашего знакомства Сумайя упоминала об отце только раз, и, как я поняла из слов девочки, ее родителей нет в живых. Тем не менее нам нужна информация, и я отваживаюсь спросить:

– А когда ты в последний раз получала известие от тети?

Сумайя делает глубокий вдох. Я с облегчением вижу, что ее губы порозовели.

– Не помню. Нкруна отправляла сообщения Аабе, только он переселился в другую часть лагеря, и я с ним не виделась. А потом…

Голос девочки прерывается, и я чуть ли не физически чувствую громы и молнии, которые мечет в меня глазами Ник.

– Оставь ее, – негромко вставляет он, – какая теперь разница…

Но Сумайя поправляет хиджаб и собирается с силами.

– Не меньше года, – окрепшим голосом произносит она, – а может, и больше. С тех пор как… у меня забрали телефон.

Доминик треплет ее по плечу и поворачивается к китаянкам, которые продолжают свою работу.

– Послушайте, – говорит он голосом, в котором слышится нехарактерная для него стальная нотка. – Это очень важно. Сумайя проделала большой путь, чтобы найти свою тетю, а вы говорите, что ее здесь нет. Вспоминайте, куда она уехала. Торонто? Оттава? Саскачеван?

– Это провинция, а не город, – перебиваю я, тут же пожалев об этом: все канадские города, как назло, вылетели из головы. –   Монреаль? – вспоминаю наконец.

– Ванкувер? – одновременно со мной произносит Доминик.

Лицо Фан проясняется.

– Кажется, Ванкувер. Да, точно.

– Отлично! – говорю я. – А может, у вас случайно сохранилось письмо или сообщение с ее новым адресом?

Сестры в унисон качают головами. Ли достает гигантский огнетушитель с лаком для волос и начинает поливать свой шедевр, прикрыв лицо клиентки ладонью.

– Нет, оттуда она нам не писала. Мне очень жаль, но нет.

Фан отрывается от работы и тычет сестру в бок длинным красным ногтем.

– Можно спросить у Нены.

– Кто такая Нена? – спрашиваю я.

Фан возвращается к косичкам.

– Она здесь работала, – продолжает Ли, снимая с клиентки защитную накидку. – Лучшая подруга Нкруны. Может, та ей писала? Только как вы найдете Нену? Она теперь работает няней – в Стэнли, Южный округ.

Ли отправляет клиентку к кассе, и мы с Домиником расступаемся, чтобы пропустить женщину.

– По воскресеньям мы устраиваем пикники, – говорит Фан. – Я встречаюсь с Неной и Гу, иногда еще с Джоан. Нена приносит свои пельмени. – Фан закрепляет косичку резинкой и вставляет бусинку. –   У Нены самые вкусные пельмени.

– Что? – удивляется Ли. – С каких пор ты общаешься с Неной?

– Мы каждые пару недель видимся, – пожимает плечами Фан и потрясает телефоном. – И переписываемся.

– Прекрасно, – говорит Доминик. – Если Нкруна поддерживает связь с Неной, у той может быть ее адрес. Когда ты с ней встречаешься?

– Сегодня после работы, – отвечает Фан. – Могу взять вас с собой.

– Ты сказала «Южный округ», – говорю я Ли. – Это ведь далеко?

– Стэнли – час на поезде, может, чуть больше.

Мы с Домиником переглядываемся.

– Далеко, – говорю я. – Если дожидаться, пока Фан закончит работу и отведет нас на место пикника, то можем опоздать на корабль.

– Успеем. Должны успеть, – решительно говорит Доминик. – Можешь дать нам ее адрес в Стэнли?

Фан качает головой.

– Нет, Ли, ты не поняла. Мы встречаемся с Неной здесь, а не в Стэнли. Они с Гу всегда сидят на эстакаде возле Канал-роуд. Там по вечерам прохладно, и мы устраиваем пикник. Они приносят пельмени.

– Ты сказала Канал-роуд? – тихо спрашивает Сумайя.

– Ага, – улыбается Фан. – Большой переход. Там есть крыша и дует ветерок от воды.

– Извини, я не понимаю, что значит «сидят»?

Ли принимает плату и провожает клиентку с начесом к выходу. К ней в кресло садится молодой человек. Фан продолжает плести косички. Ее клиентка рассматривает свадебный журнал.

– Видите ли, по воскресеньям и в среду после обеда у прислуги выходной, и они наводняют весь город, – продолжает Фан. – Да вы их должны были видеть, когда поднимались.

– Ты имеешь в виду женщин на картонках? – спрашивает Сумайя.

Ли неодобрительно щелкает языком, а Фан улыбается.

– Ага. У нас в Гонконге культ домработниц. Практически в каждой семье есть помощницы по хозяйству, по большей части иностранки.

– В богатых семьях, – уточняет Ли.

Мы с Домиником вновь переглядываемся.

– Так вот о чем говорил Клахан, – бормочу я.

Девочка, которая прилежно подметала волосы, впервые прерывает свое занятие и вмешивается в разговор.

– Не только в богатых, – высоким мелодичным голосом произносит она. – В детстве у меня тоже была няня, а мы не богаты.

Девочка смущенно улыбается Сумайе. Похоже, они ровесницы.

– Я любила ее, как родную бабушку, – продолжает девочка. – В прошлом году, когда нянечка умерла, я плакала целый месяц.

– Было дело, – подтверждает Фан, останавливаясь, чтобы с помощью дополнительного зеркала показать клиентке вид сзади.

– Да уж, – соглашается Ли.

Ник нетерпеливо переступает с ноги на ногу.

Ли достает острые как бритва ножницы и начинает делать форму на затылке юноши.

– Ох уж эти наемные помощники, – ворчит она. – Кстати, среди них попадаются и мужчины.

– Садовники – всегда мужчины, – замечает девочка.

– Все эти няни и помощницы живут у хозяев. Своего жилья у них нет, и по воскресеньям они стекаются в город. Находят прохладное место в тенечке и сидят там. Из-за них пройти невозможно. Путаются под ногами.

– Злая ты, Ли, – говорит Фан. – Прислуга должна общаться с друзьями. Это их единственное развлечение за всю неделю. – Она подмигивает мне. –   Я вас отведу. Увидите.

– А во сколько ты заканчиваешь работу? – прочистив горло, спрашивает Ник.

– Как получится, – пожимает плечами Фан.

Судя по количеству волос, еще не заплетенных в косички, это будет не скоро.

Ник достает из заднего кармана карту и наклоняется ко мне.

– Мы шли сюда через Канал-роуд. Я найду дорогу по карте. Пойдем.

Я хватаю его за руку.

– Ты понимаешь, что Нкруна в Канаде? А наше судно идет в Сан-Франциско. Представляешь, что это вообще такое – привезти беженку в Штаты?

– Знаю, – вздыхает Доминик. – Послушай, это моя проблема. Я начал ей помогать и должен довести дело до конца. Я найду Нену, узнаю адрес Нкруны и отвезу Сумайю в Ванкувер, а потом приеду поездом в Сан-Франциско. А ты спокойно садись на корабль.

Я сердито закатываю глаза.

– Хорошо, мистер Самопожертвование. А что будет с твоей мамой?

– Она здесь ни при чем. Сейчас главное…

– Сейчас главное – Сумайя. После всего, через что мы прошли, давай доставим ее к тете. Вместе. А потом продолжим соревнование.

– Как хочешь, – улыбается Доминик и показывает карту младшей китаянке. – Мы найдем твою подругу Нену на Канал-стрит?

– Канал-роуд, – поправляет его Фан. – Мы встречаемся под эстакадой Хеннесси-роуд. Она единственная, кто может знать адрес Нкруны.

– Понятно. Спасибо вам, – говорю я и поворачиваюсь к Доминику: – Придется бежать вниз по всем этим лестницам.

– Вниз легче, чем наверх, – бодро отвечает он и вдруг сильно сжимает мою руку, которую так и не отпускал.

– Ой, ты что?

Я поворачиваюсь к выходу.

Сумайи нет.

Глава 47

Снимок: Проклинательница злодеев

Инстаграм: Пекарь_Ник [Гонконг, 16 апреля]

#ПрокляниСвоегоВрага #УспешныйСтэндап

19017 ♥

Все летит к чертям. На несколько минут салон превращается в филиал ада. Отчаянные вопли и неприличные ругательства на американском английском и кантонском постепенно утихают, и мы вынуждены посмотреть в лицо фактам. Они заключаются в следующем: Сумайя и вправду исчезла, а вместе с ней пропала подметавшая пол тихоня, которую, как выясняется, зовут Мелоди.

– Ох уж эта девчонка! – потрясает кулаками Ли. – Вечно она что-нибудь выкинет!

– Это я виновата, – каюсь я. – Не надо было вспоминать про «Экслибрис». Сумайя решила найти Нену без нас.

– Значит, она не могла уйти далеко, – говорит Доминик, – и мы ее догоним. Пойдем скорее!

В его голосе впервые за все время слышится легкая паника, и мне это совсем не нравится, тем более что у самой сердце заходится от страха. Хоть кто-то должен держать себя в руках. И все же он прав, надо бежать. Наскоро попрощавшись с сестрами, мы начинаем спуск. Это нелегкая задача. В обоих направлениях течет поток пешеходов, причем большинство карабкается вверх. Как это возможно в такой душный, невыносимо жаркий вечер? Безумцы! Ступеньки местами разбиты, и в половине пролетов нет поручней. Я дважды инстинктивно хватаю бегущего впереди Доминика за плечо. Во второй раз парень так резко останавливается, что я врезаюсь ему в спину.

– Осторожнее, – говорит он. – Мы не сможем ей помочь, если кто-то из нас сломает ногу на этой лестнице.

Он поправляет рюкзак, хватает мой чемодан и берет меня за руку. Я так переживаю за Сумайю, что проходит целая минута, прежде чем я отдаю себе в этом отчет. Мы спускаемся еще на два пролета, а в промежутке переходим оживленную дорогу. Слушая тяжелое дыхание спутника, я все больше поддаюсь панике. Наконец мы останавливаемся на светофоре перед улицей с таким оживленным движением, что я не понимаю, как ее можно перейти. Доминик отпускает мою руку и упирается в колени, пытаясь отдышаться.

– О чем она только думает? – хриплю я.

Доминик поворачивается ко мне и вытирает пот. Его футболка прилипла к телу. От него пахнет спортивным дезодорантом и чуточку корицей. Уверенная, что от меня несет потом, я отхожу на пару шагов в сторону.

– Наверное, она хотела как лучше, – говорит Доминик. – У подростков свое мышление.

– Она должна была понимать, что мы будем ее искать, – говорю я.

Светофор начинает мигать. Ник вновь хватает меня за руку, мы перебегаем через дорогу и спускаемся еще на один пролет, а несколько минут спустя оказываемся на том месте, где перешли на движущийся тротуар. Доминик резко сворачивает вправо на главную улицу и, не отпуская моей руки, продолжает путь.

– Погоди минутку, – хриплю я.

Он переходит с галопа на рысь и останавливается на углу. Ситуация на дороге самая неприятная – слишком много машин, чтобы можно было перебежать на другую сторону, и в то же время маловато, чтобы создался затор. Усугубляют положение выскакивающие из переулков мотоциклы и мопеды. Они истошно и непрерывно сигналят.

– Здесь все же получше, чем в Мумбаи, – отдуваясь, говорит Доминик, пока мы ждем зеленого света. – Хоть по светофору можно перейти.

Я глубоко вдыхаю горячий воздух.

– Покажи карту. Я кое-что придумала.

Ник вытаскивает из кармана карту и отходит под неоновую вывеску закусочной, где ее можно рассмотреть.

– Вот, – говорю я, показывая на карте. – Если это Канал-роуд, то всего в одном квартале от нас – станция метро. Давай подъедем.

– Гениальная идея! Мы можем оказаться на месте раньше, чем Сумайя! – улыбается Доминик.

Когда мы спускаемся на Центральную станцию, часы на стене показывают шесть вечера. Мы убили целый день на поиски Нкруны, а теперь и Сумайя потерялась. Час пик вроде бы закончился, однако людей на станции довольно много. К счастью, пассажиры не толпятся, а спокойно становятся в очередь, и мы втискиваемся в третий по счету поезд. Я забиваюсь в угол возле двери, где нет ни одной ручки, за которую можно держаться. Доминик пробивается ко мне и становится спиной. Его голова и плечи возвышаются над толпой, и он легко достает рукой до верхней планки.

– Держись за меня, – шепчет он через плечо, когда поезд устремляется вперед.

Я хватаюсь за лямку его рюкзака, и Доминик поворачивается ко мне лицом.

– Терпеть не могу переполненную подземку, – бормочет он.

К счастью, поездка длится недолго. Через несколько минут нас выносит из вагона на станцию Косуэй Бэй, ближайшую к Канал-роуд.

Начинается легкий дождик, не приносящий облегчения от жары. У меня по спине течет вода, и я не понимаю, пот это или дождь, но мне уже все равно.

Повернув на Хеннесси-роуд, мы наконец устремляемся в правильном направлении, если верить замусоленной и промокшей карте. Пешеходов здесь еще больше, так что мы можем только идти быстрым шагом, и лишь через пару минут замечаем эстакаду возле Канал-роуд. Город сияет неоновыми огнями. Все вместе напоминает Таймс-сквер в жаркую летнюю ночь, не считая отсутствия американской речи. Когда мы заходим под эстакаду, меня охватывает облегчение. Здесь царит почти такой же хаос, но хоть на голову не капает.

Я останавливаюсь перевести дыхание, и перед моим взглядом предстает незнакомый, удивительный мир. Каждый сантиметр пространства уставлен вещами, которых я никогда не видела. Пахнет дымом, духами и благовониями, отовсюду звучит музыка, придавая этому месту праздничную атмосферу цирка. Вдоль дороги беспорядочными рядами выстроены маленькие киоски в форме буфетов на колесах. Полки уставлены фруктами, свечами и каменными статуями. На полу перед некоторыми стоят железные чаши с горящим огнем.

– Наверное, это алтари, – шепчу я Доминику, с ошалелым видом рассматривающему все это великолепие.

– Вон та дама предсказывает судьбу, – отзывается он. – А что делает другая, у тебя за спиной?

Я разворачиваюсь и вижу перед собой древнюю старушку со старым кожаным башмаком в руке. Она яростно лупит башмаком по столу. Вокруг собрались зрители, наблюдающие за процессом. Подобравшись ближе, я вижу, что она бьет по какой-то помятой голубой бумажке.

Рядом с бабулькой стоит еще один импровизированный алтарь с золотыми фигурками и фруктами: апельсины, бананы, питайя. На полках выставлены бумажные тигры. Прервав избиение, старушка помещает одного тигра в крошечный костер, горящий у нее в ногах. Тот вспыхивает, в толпе раздается одобрительное бормотание. Пламя гаснет, и старушка продолжает лупить по бумажке, которая превратилась в нечто неузнаваемое. Возможно, то был один из тигров, трудно сказать.

– Что она делает? – удивляется Доминик.

– Хотите проклясть злодеев? – спрашивает возникший из ниоткуда маленький человечек. – Бабушка Чи совершит для вас обряд da siu yan. Пятьдесят долларов. Самое выгодное предложение.

– Мы ищем девочку, – перебивает его Ник. – Вы не видели девочку с голубым шарфом на голове?..

– Нет. Бабушка Чи не ищет пропавших детей. Она проклинает злодеев. Решит все ваши проблемы. Прогонит злых духов. Всего пятьдесят долларов.

– Нет, спасибо, – отказывается Доминик.

К этому времени нас зажимают в толпе. Проклинательница заканчивает барабанным соло и сбрасывает на пол парочку деревянных кубиков.

Народ ликует; старушка встает и протягивает обрывки бумажки одному из зрителей. Они вежливо раскланиваются, и вперед выходит другой желающий расстаться с пятьюдесятью долларами.

– Ее здесь нет, – говорю я Доминику, оглядевшись вокруг. – Пошли искать дальше.

– Иди по этой стороне, – говорит он, указывая на ряд киосков за старушкой с башмаком. – А я пойду по той. Встретимся в конце квартала.

Я хватаю его за рукав.

– А что, если ты ее найдешь?

– Я свистну, – обещает он.

Крытая площадка под магистралью – скорее не рынок, а место сбора уличных торговцев и артистов. Она чем-то напоминает улицы в окрестностях вокзала Черчгейт в Мумбаи. Киоски, прилавки, просто куски брезента на земле, уставленные всякой всячиной. Вокруг уличных артистов, в том числе конкурентов бабушки Чи, собираются кучки любопытных, но девочки в ярко-голубом хиджабе нигде не видно.

Я два раза подряд внимательно обследую свою сторону, рассматривая каждое лицо. Через четверть часа замечаю в дальнем конце площади возвышающуюся над толпой голову Доминика. По его обеспокоенному выражению видно, что он никого не нашел, и все-таки я не удерживаюсь от вопроса:

– Ну что?

– Ничего. Давай посмотрим на эстакаде.

Мы взбегаем по ближайшей лестнице, но на эстакаде нет не только Сумайи, а вообще никого. Ни единого любителя пикников. После нашего ухода из салона красоты прошло не меньше часа, и мое сердце сжимается от беспокойства.

Когда мы спускаемся вниз, я замечаю в сторонке от толпы, собравшейся вокруг старушки с башмаком, двоих полицейских, и спешу к ним.

– Извините. Мы ищем место, где…

Я замолкаю, не в силах подобрать слова, и мне на помощь приходит Доминик.

– Домработницы. Где они устраивают пикники?

– Сегодня дождь, – смеется полицейский. – Они разошлись по домам.

Доминик судорожно сжимает мою руку.

– Мы потеряли маленькую… э-э-э… племянницу, – говорю я. – Она сомалийка. Лет четырнадцать, но довольно высокая. В яркой блузке с цветами и…

– Голубом платке? – перебивает меня коп и указывает рукой куда-то в толпу, за проклинательницу.

Мы с Домиником, как по команде, разворачиваемся. Возле последней колонны, рядом с Хеннесси-роуд, собралась еще одна толпа, из которой доносится взрыв смеха. Мы переглядываемся и бежим туда. Сумайя стоит, опираясь спиной на колонну.

– Большое спасибо! – восклицает она.

Толпа разражается аплодисментами и начинает расходиться. Мелоди делает обход, держа в руке перевернутую шляпу.

– Какого черта, Сумайя? Почему ты убежала? – кричу я, пробиваясь к ней против движения.

Беглянка удивленно таращит глаза. К нам подходит Мелоди со шляпой.

– Я не убегала, – говорит Сумайя. – Я написала тебе сообщение.

Я достаю телефон. Точно, сообщение. Пока я его читаю, Доминик хватает Сумайю на руки.

– Мы так волновались, – говорит он, опуская ее на землю. – Через час совсем стемнеет.

– Почему вы не проверяете телефоны? – сердито закатывает глаза девочка. – Я же написала, встретимся здесь в семь.

– Ага, – подтверждаю я, показывая сообщение Доминику.

– Откуда мы могли знать, что ты напишешь? – спрашивает он голосом, в котором раздражение борется с облегчением. – У тебя же нет телефона.

– Ну, так у Мелоди есть, – беззаботно пожимает плечами Сумайя, поворачиваясь к новой подружке.

Та присела на корточки и пересчитывает монеты.

– Половина тебе, – говорит ей Сумайя. – За то, что помогла найти Нену.

– Ты нашла Нену? – удивляется Ник.

– Где? – выпаливаю я.

– Мы отправили ей сообщение, – говорит Мелоди. – Пикник не состоится из-за дождя, но она переслала нам адрес Нкруны.

– Я уже написала тете, – с гордостью говорит Сумайя и поворачивается к Доминику. – Я еду к ней в Ванкувер. Надо насобирать на билет.

У Мелоди гудит телефон. Взглянув на экран, она испуганно расширяет глаза.

– Я пойду, – говорит она. – Тетушки в ярости.

– Да, – вздыхает Сумайя, – тетушки – они такие!

Мелоди высыпает всю мелочь Сумайе в руки.

– Нет-нет, – возражает Сумайя. – Возьми половину.

Та качает головой.

– Тебе может не хватить на билет до Ванкувера, – рассудительно говорит она.

– А тебе легче будет оправдаться перед Ли, если ты вернешься с деньгами, – замечает Сумайя.

– Ладно, возьму пять долларов. Не забывай мне писать.

Девочки обнимаются, и Мелоди убегает в направлении станции метро.

Доминик помогает Сумайе собрать мелочь в сумочку.

– Ты неплохо заработала, – восхищается он, – тут почти пятьдесят гонконгских долларов.

Сумайя довольна.

– Я в основном использовала английский материал, – говорит она. – Но по дороге Мелоди научила меня говорить «глупый турист» на кантонском, и над этим смеялись больше всего.

Посмотрев на время, я перевожу взгляд на Доминика.

– Начало восьмого. Ты еще можешь успеть на корабль в Сан-Франциско.

Сумайя становится между нами.

– Вы оба сделали для меня больше чем достаточно, – храбро заявляет она. – Дальше я сама.

Она сует мне сумочку.

– Это вам. Вы потратили на меня намного больше.

Глаза Доминика наполняются слезами. А я так переволновалась за день, что начинаю смеяться.

– Послушай, – отпихивая сумочку, говорю я, – я знаю, что каждый ребенок мечтает сбежать из дома и устроиться в бродячий цирк, но я слишком много вложила в твой будущий успех в качестве комика и пилота, чтобы остановиться на полпути. Мы распрощаемся, когда сдадим тебя с рук на руки твоей тете, ясно?

– Ладно, – соглашается она, перекидывает сумочку через плечо и берет нас за руки.

Доминик вытирает глаза.

– Когда там отправляется второе судно?

– В полночь, если удастся купить билеты.

– Отлично, – говорит он, – значит, у нас есть время перекусить. Я готов съесть слона.

Теперь, когда Сумайя нашлась, я чувствую, что тоже умираю с голоду.

– Мелоди рассказывала мне о такой штуке, димсам называется, – вспоминает Сумайя. – Должно быть вкусно.

– Поверим ей на слово, – откликается Доминик. – И раз ты такая богатая, ужин за твой счет.