Текст книги "На край любви за 80 дней"

Глава 35

Снимок: Cтарая фабричная вывеска

Инстаграм: Роми_К [Мумбаи, Индия, 14 апреля]

#Cпасение #АлександрГамильтон #Колл-центрВМумбаи

429 ♥

Не в силах справиться со страхом и отвращением, я разражаюсь слезами. Охранник исчез, коленки саднят, а на полу растекается вонючая лужа, от которой я отчаянно пытаюсь отползти. Я роюсь в карманах в поисках салфетки, как вдруг в поле моего зрения оказывается женская рука с идеальным маникюром, протягивающая белоснежный батистовый платочек.

Передо мной стоит невысокая улыбающаяся женщина – спустившийся на землю ангел в синем деловом костюме, блузке с воротником-стойкой и пестром шарфике. Темные волосы, объемистая кожаная сумка через плечо.

– Вытри глаза, – говорит она и поспешно добавляет, указывая на лужу: – Осторожно, не испачкайся!

Я вытираю слезы, делаю глубокий вдох, скривившись от боли, встаю на одно колено и поднимаюсь.

– Спасибо, – говорю я, отдавая платок, однако незнакомка отрицательно качает головой.

– Нос тоже, – подсказывает она так похоже на Томми, что я вновь готова расплакаться.

Я вытираю нос и повторяю слова благодарности. Женщина улыбается и достает из сумки флакончик антисептика.

– Здесь ужасно грязные полы, – говорит она.

– По-моему, в этом есть и моя вина, – бормочу я, протягивая руки ладонями вверх.

Она выдавливает немного антисептика мне на ладони и тщательно дезинфицирует свои.

– Меня зовут Прити Чопра, – говорит добрый ангел, пожимая мою обеззараженную руку. – Погоди-ка…

Она поворачивается ко мне спиной и свистит в маленький серебряный свисток, что висит у нее на шее.

Начавшая собираться вокруг нас толпа – правда, она не идет ни в какое сравнение с той, что на платформе, – расступается, и к нам подходит мужчина в железнодорожной форме.

– Здесь кому-то стало плохо, Гардип, – неодобрительным тоном говорит Прити, указывая на лужу. – Нужно срочно убрать, пока никто не поскользнулся. – Она щелкает языком. – Ты ведь знаешь, здоровье и безопасность прежде всего.

– Это моя вин… – начинаю я, но Прити сжимает мою руку и уводит меня прочь.

– Тебе нужен глоток свежего воздуха, – добавляет она на ходу, – и капелька здравого смысла. Ты ведь американка?

Я киваю, продолжая всхлипывать.

Мы сбегаем по ступенькам и выходим на раскаленную от зноя улицу.

– Сюда, – говорит Прити, не выпуская моей руки, и уверенно переводит меня через дорогу.

Мы останавливаемся перед старым каменным зданием с массивной деревянной дверью, выкрашенной в зеленый цвет. На двери красуется видавшая виды вывеска: «Фабрика изысканного текстиля». Привычным движением достав из кармана связку ключей, моя новая знакомая открывает дверь.

Как только мы заходим в темное помещение, мне сразу становится легче. Несмотря на отсутствие кондиционера, толстые каменные стены сохраняют прохладу. Меня внезапно охватывает тревога: куда я попала? Дверь захлопывается, и нас поглощает темнота.

Моя спасительница нетерпеливо щелкает языком и отпускает мою руку.

– Погоди, не двигайся, я включу свет.

Через пару секунд вспыхивает свет, и мое беспокойство как рукой снимает. Мы стоим на входе в большой зал со множеством кабинок, до такой степени знакомый, что я с трудом удерживаюсь от смеха.

– Это что, колл-центр? – спрашиваю я.

Прити кивает.

– А на входе написано «фабрика».

– Раньше была фабрика, – поясняет она, – а теперь мы тут хозяева. Мой брат – менеджер… Вот только опаздывает, – добавляет Прити, бросив взгляд на часы, тянется через стойку и включает чайник. –   Посиди минутку, я заварю чай, – с улыбкой говорит она, опуская сумку на стул.

Чайник начинает тоненько посвистывать.

– Ты здесь работаешь? – спрашиваю я.

– Нет, это семейное дело, – качает головой Прити. – Я раньше работала в транспортном управлении.

– Вот почему у тебя свисток! – говорю я, и она лукаво улыбается.

– А ты впервые в Мумбаи, да? – спрашивает Прити, отправляя чайные пакетики в две большие фаянсовые чашки.

– А что, заметно?

Она добавляет в одну чашку три ложки сахара, а в другую – одну, наливает молока, протягивает сладкий чай мне и присаживается рядом.

– От шока нужно сладкое, пей!

Я отпиваю глоток живительной влаги, и мне сразу становится легче. Прити одобрительно улыбается, и я отхлебываю еще немного.

– Так, меня ты уже знаешь. А тебя как зовут?

– Рамона Кини, – поспешно отзываюсь я, вновь протягивая руку. – Из Нью-Йорка.

Ее глаза вспыхивают восторгом.

– Обожаю Нью-Йорк. Я смотрела «Гамильтона» три раза!

– А я ни разу, слишком дорого, – признаюсь я, не в силах удержаться от улыбки. – Но знаю все песни.

– Я тоже, – с улыбкой говорит она.

– А давно ты ездила в Нью-Йорк? – спрашиваю я.

– Я бывала там не раз, – смеется она.

Выясняется, что Прити работает в туристическом агентстве «Индийский вояж» и, хотя большей частью возит туристов на экскурсии по своей стране, бывала и за границей, в том числе шесть раз в США и два раза в моем родном городе.

Не в силах удержаться, я рассказываю ей о своем кругосветном путешествии, выпуская только ту часть, что касается Доминика, – история и без того долгая. Когда я объясняю, что моя цель – получить работу в «Экслибрисе», ее глаза загораются.

– Надеюсь, тебе удастся, – говорит она. – Мы будем сестрами по путешествиям. А в следующий мой приезд в Нью-Йорк сходим вместе на «Гамильтона»! – Блестя глазами, она отставляет чашку. –   Итак, Рамона, скажи мне, пожалуйста, ты ездишь в нью-йоркском метро в часы пик?

– Можешь называть меня Роми, – отвечаю я и мотаю головой. – Нет, только в крайнем случае.

Прити указывает большим пальцем на дверь.

– Теперь ты в курсе. У нас примерно то же самое. Ну, может, чуточку хуже.

– Да уж, – смеюсь я. – Я сглупила.

– Ты не знала, – пожимает плечами она. – Теперь будешь знать. Куда ты хотела попасть?

– Мне нужен билет на скоростной поезд в Хаору. Я думала доехать до Центрального вокзала и купить его там. А до этого надо отправить отчет в «Экслибрис».

Прити закатывает глаза.

– А Интернет зачем? Ты можешь купить билет, не вставая с места: у нас есть вайфай. И отчет отправить тоже.

Она вновь бросает взгляд на часы. В этот момент дверь у нее за спиной открывается.

– Привет, сестричка, – произносит бодрый мужской голос. – Спасибо, что открыла. Прикинь, какой-то засранец наблевал на платформу, и они перекрыли все турникеты с той стороны. Я не мог пройти… – Увидев меня, парень резко замолкает. –   Кто это? – спрашивает он, расплываясь в улыбке. – Познакомь меня со своей очаровательной подругой, Притисита!

Прити утомленно закатывает глаза.

– Прем, это Роми из Нью-Йорка. Она здесь проездом в Колкату, так что можешь не испытывать на ней свои чары. – Девушка поворачивается ко мне и достает что-то из сумки. –   Послушай, Роми, мне надо на работу. Я дам тебе карту этого района. Смотри, мы находимся здесь, недалеко от Марин-драйв. А вот Центральный железнодорожный вокзал Мумбаи. Надо пройтись, но если будешь держаться Ламингтон-роуд, она приведет тебя прямо на вокзал. Или вон там, через дорогу, остановка, можешь сесть на автобус.

– Огромное спасибо. – Я отправляю карту в рюкзак. – За карту и за то, что спасла меня на станции. Я страшно испугалась.

– Это моя работа, – отмахивается она. – Я и не такое видала.

Прем ухмыляется и фамильярно похлопывает меня по плечу.

– Можно особенно и не благодарить, помогать туристам – ее профессиональная обязанность. Да, сестренка?

Прити нетерпеливо фыркает и перекидывает через плечо сумку.

– Приятно было познакомиться, Роми! – говорит она мне, не обращая внимания на брата, доходит до двери и, обернувшись, пропевает напоследок строчку из «Гамильтона»: – Я-я не упущу свой ша-а-анс…

Только вместо «шанс» она поет «чай».

Я хохочу, а Прем удивленно пожимает плечами.

– Странный какой-то у нее юмор, – бормочет он.

Прем явно не смотрел «Гамильтона». Внезапно его лицо светлеет, он трогает меня за плечо, и я испытываю сильнейшее дежавю.

– Значит, тебе надо послать имейл? – спрашивает он.

Поиски билета и отправка отчета занимают примерно полчаса. Тем временем в офис стекается ручеек сотрудников. Прем здоровается с каждым: мужчинам пожимает руки, а женщин горячо обнимает и представляет меня как свою подругу Роми, приехавшую в гости из Нью-Йорка. По меньшей мере две женщины закатывают глаза у него за спиной, прежде чем он отпускает их на рабочие места.

Просто поразительно: в буквальном смысле на другом конце земного шара я встретила человека, который мог бы сойти за родного брата Джоны из колл-центра. Уму непостижимо! Все время, что я работаю на компьютере, левая рука Према непринужденно покоится на спинке моего стула.

Глава 36

Снимок: Потолок железнодорожного вокзала

Инстаграм: Роми_К [Мумбаи, Индия, 14 апреля]

#БеспределМумбаи #ГородМечты #Дхарави

165 ♥

Отклонив чрезвычайно настоятельные приглашения Према пообедать – «а может, хоть чашку чаю?» – «или проводить тебя на вокзал?» – я выхожу из колл-центра. У меня есть билет на скоростной экспресс в Хаору, который отправляется с Центрального железнодорожного вокзала Мумбаи через неполных два часа. Горячий, сырой воздух мгновенно окутывает меня, словно тяжелое мокрое одеяло. Прити объяснила дорогу очень понятно, и я спешу к автобусной остановке. Там стоит очередь, и я с довольным видом в нее встаю.

Через пять минут подходит автобус. Сидячих мест нет, а прямо на подоконниках, болтая ногами, сидит парочка предприимчивых пассажиров. Я передумываю и решаю пройтись. Если верить карте, до вокзала чуть больше трех миль, а я люблю ходить пешком. Такая прогулка для меня – пара пустяков.

Что я узнала, прогулявшись по Мумбаи:

1. Жители этого города не только ходят по улицам, они там еще и сидят. И даже лежат. Несмотря на жару, расположившихся на тротуарах людей не меньше, чем прохожих.

2. На дорогах творится нечто невообразимое: какофония автомобильных рожков, скрип тормозов, рев моторов, грохот мотоциклов. В воздухе стоит тяжелый запах выхлопных газов, забивающий все остальные ароматы. Автомобилисты не придерживаются полос движения, не мигают на поворотах, паркуются где захотят, едут на желтый свет и считают своим долгом подавать звуковые сигналы при любом удобном случае.

3. Доставка обедов в городе носит массовый характер. Я никогда не встречала ничего подобного. Мужчины, которых называют даббавала, забирают горячие обеды в специальных металлических судках из домов или ресторанов и доставляют клиентам в офисы. Ежедневно они развозят тысячи, сотни тысяч обедов – и никогда не ошибаются. Без компьютера. Я могу только мечтать о таком уровне организации.

4. Еще одна удивительная особенность транспортной системы – моторикши. Это в основном трехколесные мотороллеры, рассчитанные на троих пассажиров. Там никогда не бывает троих пассажиров. Я сбилась со счета на девятом, не считая водителя.

5. Алтари, посвященные разным удивительным божествам, располагаются в самых неожиданных местах. У божества может быть голова слона или обезьяны – или потрясающей красоты женское лицо. Усыпанные цветами святилища скрываются в тени деревьев либо под импровизированными навесами.

6. За всю прогулку я заметила единственную священную корову и выяснила, что каждый желающий может купить ей пучок сена за десять рупий. Впоследствии я узнала, что именно эта конкретная корова пасется в угловом кафе и обожает латте со льдом. Никогда не чувствовала такого духовного родства с животным!

7. Как узнать, что где-то рядом находится университет? Вокруг начинают появляться учебные центры под открытым небом, обычно в тени деревьев, со столами и скамейками. Там занимаются студенты, у которых дома слишком тесно, а еще это прибежища для…

8. …бродячих кошек и собак. Они лежат в прострации от жары. Стерилизовать и кастрировать бродячих животных в Индии не принято.

9. В Индии один-единственный часовой пояс на всю страну, однако разница с окружающими странами составляет полчаса. Разумного объяснения этому факту я не нашла.

10. Они используют бамбуковые строительные леса вместо металлических. Гибкие, дешевые и экологичные. Кто бы мог подумать?

Мой список мог бы быть в два раза длиннее, да что там в два, в десять! Новые открытия подстерегают в этом удивительном городе на каждом шагу.

Часа через два я добираюсь до вокзала, изнемогая от жары, но в приподнятом настроении от атмосферы Мумбаи. Как и в любом крупном городе, в нем смешаны старина и современность, однако нигде контраст между крайней нищетой и неимоверным богатством не ощущается столь явно. Дорога занимает у меня вдвое больше времени, чем то же расстояние в Нью-Йорке, в основном из-за риска для жизни при каждом переходе улицы. И все же оно того стоило.

Отстояв очередь, я получаю билет и направляюсь к платформе, на которую указывает перст кассира. Здесь тоже не безлюдно, и все же народу меньше, чем на пригородном вокзале. Уходящий в бесконечность высокий потолок у меня над головой ничем не напоминает станцию Черчгейт.

Поезд в Хаору ходит дважды в неделю, так что мне повезло. На сайте предлагались билеты шести или семи классов, но спальных мест уже не было. Свое сидячее я обнаружила в середине поезда, в вагоне без кондиционера, зато с большими открывающимися окнами. В поезд пускают только пассажиров с билетами, так что никто не будет штурмовать окна или свешиваться из них наружу. Во всяком случае, в моем вагоне.

Двигатель поезда подает признаки жизни, и меня вдруг пронзает сожаление: если Сумайя не выйдет на связь, я никогда не узнаю, что стало с сомалийцами, которых мы спасли. Мне становится невыносимо грустно.

Поезд трогается. Я присаживаюсь у окна и вижу какую-то гигантскую баню под открытым небом, над которой клубится пар. Легионы одетых в белое мужчин трут руками кипы простыней, и я догадываюсь, что это, очевидно, и есть Дхоби Гхат – знаменитая прачечная под открытым небом.

Состав набирает ход, прачечную за окном сменяют шаткие хижины и брезентовые палатки впритык одна к другой. Я, словно под гипнозом, не могу оторвать взгляда от трущоб. Как можно жить в таких условиях?

Должно быть, эти мысли написаны у меня на лице.

– Дхарави, – произносит незнакомый голос. – Согласно последней переписи, население составило более миллиона жителей.

Я поворачиваюсь. Через проход от меня сидит полная пожилая женщина – типичная бабушка. Она вышивает что-то ярко-оранжевой ниткой и улыбается, поймав мой взгляд.

– Вы имеете в виду население Мумбаи?

Она качает головой, и сморщенная кожа на шее слегка подрагивает.

– Нет, только Дхарави. Естественно, за точность цифр поручиться трудно. Кое-кто утверждает, что в городских трущобах Мумбаи живет более восьми миллионов человек.

Потрясенная масштабами нищеты, я на некоторое время теряю дар речи.

– И что, ничего нельзя сделать? – выдавливаю наконец я.

– Многие пытались, – пожимает плечами женщина. – Но сомневаюсь, что хоть кому-то удалось. Видишь ли, Мумбаи слывет городом, где исполняются мечты. Те, кто приезжает, в основном и живут в Дхарави. Или вообще на улице. Мало кто находит свою мечту. Они получают жестокий урок, особенно те, кто приехал издалека.

Она достает из сумки пачку крекеров и тянется через проход, предлагая мне угощение.

– Как хочешь, – говорит она, когда я отказываюсь, кладет один в рот и возвращается к шитью. Я поворачиваюсь и смотрю в окно, где мелькают нескончаемые акры трущоб.

Два часа спустя, когда Мумбаи остается далеко позади, я отправляюсь на поиски пропитания. Чуть раньше стюард разносил воду в бутылках, но мне уже хочется чего-то посущественнее. Пройдя три вагона вперед, я нахожу кафетерий, где можно купить густой овощной бульон, подающийся с хлебными палочками и маслом. И встречаю Доминика.

– Рад тебя видеть, – говорит он, когда я становлюсь за ним в очередь, и с загадочным выражением лица начинает светскую беседу, достойную Джоны из колл-центра. Или даже Према Чопры. –   Вот здорово, что ты тоже здесь, – с фальшивой сердечностью распинается Доминик. – В каком вагоне устроилась?

Когда я объясняю, что билетов на спальные места не было и мне достался сидячий, в его глазах мелькает облегчение.

– Ну ничего, сколько там ехать. Хорошо, хоть кондиционеры есть.

– Во втором классе как раз нет, – бормочу я.

Он не успевает ответить: стюард спрашивает, что он будет заказывать.

– Нет-нет, сначала дама, – галантно настаивает Доминик, пропуская меня вперед.

– Благодарю, – холодно произношу я.

Увел у меня из-под носа последнее спальное место, а теперь строит из себя рыцаря!

Я забираю свой суп и ретируюсь, не отвечая на его чрезмерно восторженную прощальную речь.

Добравшись до своего места, я киплю от злости. Неудивительно, что мы едем в одном поезде, если они ходят два раза в месяц, но надо же быть таким грубияном: даже не посочувствовал моему горю, не говоря уже о том, чтобы предложить поменяться на койку, которая должна была достаться мне!

Пейзаж за окном мелькает так быстро, что я не различаю ничего, кроме сливающейся зеленой полосы. Вышивальщица через проход мирно уснула. Разговаривать невозможно из-за шума ветра, залетающего в открытые окна, даже если бы у меня нашелся собеседник. Единственный звук, перекрывающий шум ветра, – плач ребенка где-то сзади. Я доедаю суп, засовываю под ухо свитер, закрываю глаза, и привычное покачивание поезда уносит меня в сон.

Глава 37

Снимок: Дамы на перроне

Инстаграм: Роми_К [штат Чхаттисгарх, Индия, 15 апреля]

#БитваЗаЧапати #СюрпризВСпальномВагоне

301 ♥

Состав вновь дергается и замедляет ход; я выныриваю из беспокойного сна, в который провалилась перед рассветом. Я потеряла счет ночным остановкам, которые мешают спать. Для скорого поезда их явно многовато.

Двадцать минут седьмого, а уже невыносимо жарко. Над пыльным пейзажем за окном восходит солнце. На горизонте виднеются деревья, а там, где мы остановились, – только поля, разделенные низким колючим кустарником. Ничто не выдает нашего местонахождения, кроме таблички над путями на незнакомом языке. Шум локомотива затих, зной в неподвижном вагоне набирает силу. Оглянувшись, я вижу, что кричавший почти всю ночь ребенок уснул у матери на руках. Она тоже вырубилась с открытым ртом, положив голову на подоконник.

Как только поезд встал, малейшее движение воздуха прекратилось. Не припомню, чтобы мне приходилось истекать потом в шесть утра. Чрезвычайно неприятное ощущение.

За последние двенадцать часов я съела только тарелку супа. Он был вкусным, хотя не слишком сытным: опять хочется есть. Голодная, с затекшей от неудобного положения шеей, я корю себя за то, что не забронировала билет еще на судне. Сейчас валялась бы на кровати вместо Доминика. На «Вахаш Махате» он как-то признался, что если устал, то может спать хоть стоя. У него небось шея не затекла!

Где-то впереди раздается лязг металла и утробный рев локомотива. Я не водитель, но опыта поездок в нью-йоркских такси вполне хватает, чтобы узнать звук мотора, находящегося на последнем издыхании. По вагону плывет запах горелого масла, смешанный с вонью подгузников, а довершает пир ароматов мощный и острый запах карри.

Поезд делает еще несколько судорожных рывков, и я озабоченно смотрю на часы. Путешествие через Индию должно было занять сутки, и поскольку мы потеряли день на «Вахаш Махате», то, вверив свою судьбу этой адской машине, я уже отставала от графика. Ничего, все же как-то продвигаемся. И мне не приходится слушать безудержную оптимистичную болтовню Доминика, а это уже что-то. Он небось утопает в роскоши в своем кондиционированном раю.

Высунувшись в окно, чтобы поймать хоть намек на ветерок от движения, я вдруг с отчаянием понимаю, что поезд вновь замедляет ход. Вдалеке виднеется нечто похожее на перрон. Я плюхаюсь на сиденье и достаю кошелек. На станции наверняка найдется еда. А может, нам даже выдадут новый локомотив.

С другой стороны прохода просыпается измученная мамаша. Ребенок, к счастью, пока спит. Женщина тихонько передвигается на место у прохода. При дневном свете видно, что у нее под глазами залегли темные круги. Она моя ровесница, а то и моложе. И если бы не бессонная ночь, она была бы потрясающе красива. Ее усталое лицо прекрасно.

– Тетушка, – шепчет она, наклонившись в мою сторону. – Тетушка, можете помочь? Мне надо…

Ее голос прерывается, и она смущенно кивает в направлении туалета. Я пугаюсь, что она внезапно ослепла и приняла меня за свою родственницу, но женщина через проход встает и протягивает руки.

– Я возьму ее, чоти.

Молодая мать тоже поднимается на ноги.

Ее лицо разглаживает улыбка, усталость исчезает, и она превращается в сногсшибательную красавицу. Белые зубы поблескивают на темной коже, а золотое кольцо в носу сверкает в лучах солнца, окончательно ослепляя меня.

– Спасибо, тетушка. Мне надо в уборную и позвонить мужу. Я скоро вернусь. Тысяча благодарностей.

Вышивальщица пренебрежительно фыркает и отмахивается.

– Пустяки, – говорит она, перехватывая поудобнее так и не проснувшегося ребенка, и садится рядом со мной.

– Только принесешь мне чаю, ладно?

– Конечно, тетушка, – отвечает молодая женщина. – Я и хотела принести вам чаю. Извините, что не упомянула об этом.

Она уносится по проходу, шелестя бирюзовым шелком и звеня браслетами.

Ребенок начинает недовольно посапывать, но вышивальщица применяет незаметный магический прием, известный только бабушкам, и младенец моментально успокаивается.

А я вдруг понимаю, что не могу встать с места, не побеспокоив их. Мне тоже надо в туалет, но я не хочу разбудить это маленькое создание с легкими Селин Дион.

Почувствовав мое беспокойство, вышивальщица мягко улыбается и произносит так тихо, что я едва разбираю слова из-за скрежета и грохота:

– Она ненадолго.

Я откидываюсь на спинку кресла и тяжело вздыхаю. Пожалуй, я бы не стала рекомендовать клиентам Терезы Сайфер поездку во втором классе. Богачи нередко утверждают, что готовы переносить какие угодно лишения, но они должны иметь возможность в любой момент вернуться к роскоши. Чтобы написать полный и честный отчет, надо заглянуть в вагон первого класса.

Женщина рядом со мной тихонечко баюкает ребенка; стараясь ей не помешать, я достаю из-под сиденья впереди ноутбук, ставлю на откидной столик и начинаю печатать.

– Ты журналистка? – внезапно говорит она, сбивая меня с мысли и заглядывая в монитор.

– Э-э-э… не совсем. – Я смахиваю рукавом пот, выступивший на лбу. – Скорее…

– Блогер-путешественник? – перебивает она. – Мой племянник тоже этим занимается. Я встречаюсь с ним в Калькутте, потому что ему нужен взгляд старшего поколения на местную кухню.

Я не могу удержаться от смеха и прикрываю рот рукой, виновато покосившись на младенца. Из складок одеяльца на коленях у женщины на меня в упор смотрят два угольно-черных глаза.

– Мне очень жаль, я не хотела разбудить ребенка, – шепчу я.

– Не страшно, ее мама сейчас вернется, – пожимает плечами женщина. – А что смешного в том, что я хочу помочь своему племяннику?

Лицо моей собеседницы выражает только вежливый интерес, но я чувствую, что она обижена.

– Ничего, извините. Я скорее фотограф. Выкладываю снимки в инстаграм, знаете?

– Мой племянник тоже. Блог, инста и… как это, снэпчат, да?

– Да! Вы очень продвинутая. Мой дядя по сравнению с вами – пещерный человек. У него до сих пор кнопочный телефон.

Весело хохоча над моим старомодным дядюшкой, мы не сразу замечаем молодую мать, вернувшуюся на место с двумя чашками чая, которые она осторожно ставит на свой столик. Увидев ее, малышка открывает рот и разражается криком. Соседка без предупреждения сует ребенка мне. Даже не знаю, кто из нас более шокирован. Кроха замолкает от изумления и таращится на меня перепуганными круглыми глазищами. Ротик девочки открывается, но вместо того, чтобы возобновить крик, она тихонько икает и пытается засунуть туда целый кулачок.

Тем временем вышивальщица, дама весьма внушительных размеров, предпринимает попытку встать, и с помощью молодой матери ей это удается. Она встряхивается, и все, что на нее надето: браслеты, сари, шарф на голове – с мелодичным звоном становится на место.

Ребенок у меня на руках замечает отсутствие родных, и маленькое личико сжимается, как кулачок. Круглых черных глазищ теперь не видно. Я вижу только широко раскрытый рот: розовый, беззубый и до смешного идеальный. Девочка набирает воздуха, вышивальщица тянется через пустое сиденье, звеня браслетами, отбирает у меня ребенка и ловко передает через проход. Когда я поднимаю голову, малышка уже исчезла в складках материнского сари, а крик прекратился. Крошечная босая ножка, показавшаяся из голубого шелка, дергается и удовлетворенно замирает.

– Спасибо, тетушка, – говорит молодая мать и с улыбкой поворачивается ко мне. – И вам спасибо.

– Не за что, – мотаю головой я. – Она сама.

– Благодарю за ваше терпение. У моей Рупи очень звонкий голос. Хотите чаю?

Я захлопываю крышку ноутбука.

– О нет, я не могу забрать ваш чай. Мне надо сходить…

Я киваю в направлении уборной, не зная, каков протокол обсуждения отхожих мест с дамами в Индии. Будь я трэвел-блогером, знала бы. Насколько я помню, в рассказах Видиадхара Найпола этот вопрос никогда не поднимался, так что я в растерянности.

Старшая женщина наклоняется ко мне. Она почти допила чай, но возвращаться на место не собирается.

– Иди-иди! – говорит она, оживленно размахивая чашкой. В этот момент поезд начинает поворачивать, и несколько капель чая приземляются на ковер. –   Мы подъезжаем к станции, так что поторопись.

Я поспешно вскакиваю и бегу в конец вагона. Передо мной в очереди стоят двое мужчин. Не лучший вариант, но оба справляются быстро. Когда я сливаю воду, раздается зубодробительный скрип тормозов. Едва я успеваю вымыть руки, как поток пассажиров устремляется на перрон. Я выглядываю в открытую дверь. Над входом в вокзал написано «Райпур». В тяжелом, пропитанном влагой воздухе стоит пряный аромат специй и благовоний.

У меня падает сердце. Всего лишь Райпур? Кажется, в расписании этот город расположен где-то посередине. Проводник, который спрашивал билеты, хочет пройти мимо меня на платформу, но я преграждаю ему путь, схватившись за поручень.

Тут же ловлю на себе раздраженный взгляд.

– Мы долго будем здесь стоять? – спрашиваю я. – Нельзя ли пересесть на поезд, который действительно едет?

Раздражение на его лице сменяется удивлением.

– Этот поезд едет, мадам, – говорит он, для наглядности подтверждая свои слова жестом. – Как видите, он привез нас в Райпур.

Я сжимаю поручень еще крепче, и проводник вновь раздражается.

– Пожалуйста, уберите руку, мадам. Мне нужно отметиться у начальника станции.

– Послушайте, – с отчаянием в голосе говорю я, – мы и так уже опаздываем. Я должна быть в Колкате прямо сейчас. Если другого поезда нет, может, пусть они отремонтируют наш двигатель, чтобы мы добрались туда сегодня?

– Это вне моей компетенции, мадам, – холодно отвечает проводник. – Могу сказать только, что прямо сейчас механики занимаются нашим двигателем, и мы надеемся тронуться в путь в ближайшие четверть часа или около того. А теперь, если позволите…

Я неохотно убираю руку, и он исчезает в толпе. Перед входом в вагон, прямо на тротуаре, расположилась группка женщин в разноцветных сари. Они уселись в кружок и непринужденно болтают. После трагического происшествия в Шамони я боюсь выходить из вагона – горький опыт показывает, что поезд может покинуть станцию, моментально набрав скорость. С другой стороны, я не могла не заметить, что индийские поезда не отличаются такой прыткостью. Кроме того, нестерпимо хочется есть.

Дальше по перрону проводник вкатывает в вагон тележку, нагруженную чайными принадлежностями. Это радует, только боюсь, что пока он доберется до моего вагона, там ничего не останется.

Окончательным аргументом в пользу выхода в свет становится урчание в желудке. Я выпрыгиваю на платформу и устремляюсь к маленькой девочке с огромной корзиной пирожков, завернутых в целлофан. Торговля идет оживленно: руки девочки так и мелькают в воздухе. Пока я проталкиваюсь к ней, в корзине остается всего две штучки. Кажется, это самосы. У меня текут слюнки. Продавщица хватает предпоследний пакетик и отдает высокому юноше в ярко-желтом тюрбане. Он улыбается ей и отходит. Мои губы помимо воли расплываются в улыбке.

Знай я, что на свете столько красивых парней, то выбралась бы из Нью-Йорка значительно раньше. Обратив взгляд на девочку, я с изумлением обнаруживаю, что передо мной стоит еще один красавец. Он держит в руке последний пакетик и протягивает юной продавщице монеты.

– Эй, это мое, – возмущенно говорю я, – здесь очередь, ты не можешь взять мою самосу.

Доминик с ухмылкой поворачивается ко мне.

– Ты опоздала. И, между прочим, это чапати, а не самоса, ясно?

Он кладет руку мне на плечо, но я сердито вырываюсь.

– Как тебе не стыдно? – возмущаюсь я. – Это был мой завтрак.

Его улыбка исчезает.

– Видишь вон тот киоск? Там продают чай и сэндвичи. И чапати тоже.

Сбоку от вокзала действительно стоит маленький симпатичный киоск. На прилавке выстроились серебряные самовары. Отвернувшись от Доминика, спешу в очередь. Мой соперник пропадает в толпе. Очень мило. Сначала увел у меня из-под носа последнее спальное место, а теперь – последнюю чапати. Это не случайное совпадение, а открытая война. Я должна победить.

Когда я подхожу к прилавку, локомотив начинает издавать подозрительные звуки. Я сгребаю кучу завернутых в целлофан снеков непонятного происхождения, хватаю самую большую чашку с чаем и бегу к вагону. Не успеваю я занять свое место, как поезд трогается – на сей раз неожиданно резво. Теперь у меня столько еды, что и думать нечего съесть это все самой, и я решаю угостить соседок. Те с благодарностью принимают угощение.

Потянувшись к столику, чтобы поставить чай, я замечаю в проходе движущегося в нашу сторону Доминика. Женщина хочет встать и пропустить меня на место.

– Не спешите, ешьте спокойно, я еще прогуляюсь, – с улыбкой говорю я и бегу в сторону туалетов.

Буду сидеть там, пока ему не надоест ждать. Опять не везет! В обычный туалет очередь, а на кабинке для инвалидов висит табличка «Не работает». Протиснувшись мимо шеренги людей, Ник подходит ко мне и протягивает небольшой сверток.

– Вот, возьми, меня замучила совесть, что заставил тебя умирать с голоду.

Я прячу руки за спину, и пакетик падает на пол.

– Спасибо, обойдусь. Я могу сама за себя постоять.

Не успев произнести эти слова, я вспоминаю вокзал в Мумбаи и маленькие руки Прити, которая помогает мне подняться. Стараясь изгладить из памяти грустный эпизод, я разворачиваюсь и ухожу.

У меня за спиной раздается тихий голос Доминика и чье-то громкое «спасибо, саиб». Надеясь, что он понял намек, я возвращаюсь на место. Не тут-то было!