Текст книги "На край любви за 80 дней"

Глава 27

Снимок: Дальнейшие маршруты

Инстаграм: Роми_К [Порт-Саид, Египет, 2 апреля]

#БезуспешныеПоиски #ВынужденноеСоглашение

101 ♥

На следующее утро меня ждет не слишком приятное пробуждение. Да, я укрыта одеялом и лежу в собственной постели в маленькой гостинице. Смутно вспоминается, что мы с Домиником провели по крайней мере часть вечера в моем номере, а вот как я сюда попала – не могу вспомнить, точно память отшибло. О чем говорили, тоже не помню. Напрочь.

Откинув одеяло, я вижу футболку и просторные шорты, которые всегда использую вместо пижамы. На тумбочке лежит томик Жюля Верна.

Я испускаю облегченный вздох. Слава тебе господи, вечер прошел вполне невинно. Никаких «в постели с врагом».

Откидываюсь на подушки и нащупываю телефон, который кто-то заботливо вставил в зарядку. Враг. Узнай своего врага.

С содроганием сердца вспоминая жуткую блевораму, я впервые делаю то, что должна была сделать давным-давно. Загугливаю Фрэнка Винала. И не нахожу ничего хорошего.

Фрэнк Винал: известный всему городу бонвиван, головорез от недвижимости, прожигатель жизни

Специально для «Нью-Йорк пост»

Один из самых богатых людей в недвижимости Нью-Йорка, который добился всего с нуля, известен своей поддержкой филармонии и вечерами в опере, но у него есть секретный туз в рукаве – он любит покер. Путь к успеху начался для Фрэнка Винала с детства, проведенного в бедности, а в этом году он вошел в первую десятку новых миллионеров, и его состояние оценивается в двести пятьдесят миллионов. Большую часть этой суммы он сколотил с помощью империи недвижимости, которую начал создавать в конце прошлого века. Сначала это была компания «Бронкс билдерз», а позже – брокерская контора «Винал венчерз». Мы беседуем с Фрэнком в его роскошном доме.

– Люблю свою работу, – говорит он, отпив глоточек черного кофе. – Я с детства знал, что мое призвание – недвижимость. Никогда не боялся потерпеть поражение – и всегда выигрывал.

Виналу шестьдесят один год. Основное направление его деятельности – покупка, модернизация и перепродажа объектов недвижимости в Манхэттене, Бруклине, Бронксе, а также в других местах. В прошлом году объем продаж возглавляемой им компании составил двадцать пять миллиардов долларов, а прибыль – полмиллиарда. Когда у Винала спрашивают о расширении, он смеется.

– Поверьте мне на слово, я мог бы нанять тысячу агентов. Прямо сейчас у меня на столе лежит предложение от крупной лондонской компании. Но должен признаться, я люблю оставлять свой след. Личный отпечаток, понимаете?

В ответ на вопрос о скромном начале всегда жизнерадостный Винал мрачнеет.

– Как говорится, не важно, откуда ты идешь, главное – куда направляешься. А я всегда нацелен на великие свершения.

Я в отчаянии роняю телефон на кровать. Что я могу против этого мерзкого типа? Прожженный делец, для него нет ничего святого! Когда я принимаю вертикальное положение, становится еще хуже. От тревожных и безрадостных мыслей голова в буквальном смысле идет кругом. Выпитые вчера антибиотики спасли мою пищеварительную систему, но не избавили от головной боли.

Стараясь не вертеть головой, я осторожно спускаю ноги с кровати и ставлю на прохладную плитку. В комнате пахнет пылью и каким-то совсем не свежим освежителем воздуха – в номере у Доминика вчера вечером пахло гораздо приятнее, пока я не осквернила вазу с фруктами.

Я плетусь в общественный санузел почистить зубы, после чего мне становится чуточку легче. Я уже могу стоять прямо, и меня не шатает. Все-таки надо выпить что-то от головы.

Вернувшись в комнату, я достаю из рюкзака баночку с тайленолом и вдруг замечаю кое-что странное. Желудок болезненно сжимается от страха, и я сцепляю зубы, чтобы вновь не начать блевать. Ноутбук, как всегда, выглядывает из меньшего отделения рюкзака, а документов на месте нет: ни паспорта, ни визы. И кошелек тоже пропал.

Сцепить зубы уже не помогает; я несусь в туалет и каким-то чудом успеваю добежать вовремя. Следующие полчаса я чередую два вида деятельности: блюю в унитаз и лежу лицом вниз на прохладной плитке пола в санузле, слава богу, безукоризненные стандарты чистоты на вилле мадам Нефтис это позволяют.

Я уверена, что Доминик меня предал, и непременно разрыдалась бы, если бы перестала блевать.

Когда худшее позади – точнее, смыто в унитаз, я пытаюсь немного прибрать брызги и вдруг слышу за спиной шорох. Вытерев слезы туалетной бумагой, оборачиваюсь и вижу девочку лет двенадцати. Она сжимает обеими руками ведро.

– Мадам видеть тебя? – спрашивает девочка.

Я тупо смотрю на нее, не понимая, чего она от меня хочет. Наверное, вместе с ядом, который подсунул мне вражеский лазутчик, я выблевала все мозги.

– Я помыть, – говорит девочка и тянет меня за рукав. – Мадам тебя лечить, да?

– Я помою, – торопливо говорю я, – как только приду в себя.

Девочка делает протестующий жест.

– Я помыть с блеском.

Спорить бессмысленно, и я плетусь в свое ограбленное жилище. Вода в бутылках закончилась, а после Италии меня сто раз предупреждали, что пить воду из-под крана в Египте смерти подобно, так что я отправляюсь вниз.

Застегнув все карманы рюкзака, я в последний момент натягиваю штаны для йоги и обуваюсь. Не успеваю я спуститься, как меня встречает мадам Нефтис: с добродушной улыбкой и дымящейся чашкой чая в руке.

Сегодня она одета в еще более яркий ансамбль: ядовито-розовая туника и струящиеся черные брюки. Голову закрывает шелковый шарф с узором из черных и ярко-розовых полос. Мадам подмигивает мне кошачьим глазом с жирной черной стрелкой.

– Голова болит? Я сделать чай.

Она ставит на стол чашку, от которой поднимается пар. Я безвольно опускаюсь на стул и вливаю в себя сразу полчашки. Жидкость обжигает внутренности – дело не только в температуре – и воняет какой-то гадостью.

– Что это за мерзость? – непроизвольно вырывается у меня.

Мадам не обижается.

– Да, невкусно, но надо выпить. Тебе нужно восполнить потерю жидкости, правильно? И обезболить.

– У меня есть еще тайленол, – бормочу я и тянусь к рюкзаку, но мадам машет рукой.

– Не надо. Зажми нос. Допей чай. Я принесу завтрак.

Не успеваю я сказать, что не смогу съесть ни крошки, как она исчезает за бисерной шторой.

Я хочу крикнуть, чтобы она принесла бутылку воды, но мной овладевает безразличие. Я растекаюсь по стулу и мрачно пялюсь в телефон. Число моих подписчиков в инстаграме постоянно растет, после пересечения границы Египта я преодолела барьер в сто человек. Правда, у Доминика их одиннадцать тысяч. Одиннадцать тысяч! Мне его ни за что не догнать.

Мадам Нефтис выскакивает обратно с корзинкой, в которой дымится стопка питы, и вазочкой с какой-то пастой грязно-зеленоватого цвета. Лишь благодаря чаю с ужасным запахом мне не становится дурно от одного взгляда на эту зеленую мастику.

– Нет, спасибо, – начинаю я.

Невзирая на мой протест, мадам ставит еду на стол и подносит чашку к моим губам.

– Лучше, пей, – приказывает она.

Непонятно, что она имеет в виду: чтобы я не ломалась и выпила или что станет лучше, когда выпью. В любом случае у меня нет сил спорить. Жидкость успела немного остыть и все равно обжигает горло. Кажется, она даже ядренее, чем вчерашнее пойло Доминика. Но когда я ставлю чашку на стол, то чувствую, что мне не больно поворачивать голову. Я верчу ею в разные стороны, чтобы убедиться: боль действительно прошла.

К несчастью, волшебное средство от мадам Нефтис не только обезболивает, но и возвращает к реальности. Я вспоминаю, что у меня крупные неприятности. Услужливый мистер Мэдисон явно задумал недоброе.

Вновь появляется мадам, теперь она несет миску с нарезанными цитрусовыми. Взяв в каждую руку по четвертинке лимона, она выжимает в миску сок.

– Ешь, – требует она. – Тебе станет лучше.

– Мне уже лучше, – признаюсь я. – Только… послушайте, это очень важно. Помните Доминика? Ну, того парня? Он украл мои документы.

Мадам издает короткий смешок и, не обращая внимания на мои слова, отделяет от стопки лепешку.

– Вот так, – поясняет она, отрывая кусочек и макая в пасту. – Бобы фава. Вкусно.

Мадам подносит все это к моему рту. Я пытаюсь возразить, но она засовывает кусок лепешки мне в рот, как маленькой. Она права. Это реально вкусно. У меня громко урчит в желудке.

– Видишь, тебе надо кушать. Твой живот просит еды. – Она успокаивающе похлопывает меня по руке. – Он не украл. Он хороший мальчик. – Мадам указывает на мой рюкзак. –   Вот же твои вещи.

– Нет! – трясу головой я, потому что не могу говорить с набитым ртом. Проглотив еду, наконец объясняю: – Украл. Кошелек, паспорт. Мне надо в полицию… или… где у вас посольство? Американское. Они, наверное, могут…

Не успеваю я договорить, как дверь распахивается, и в комнату входит Доминик: бодрый и свежий, как огурчик.

– О, мистер Доминик! – радостно восклицает мадам. – Вы нашли, что хотели?

– Да, мадам, – говорит он и берет из моей корзинки кусочек питы.

– Ты собрала вещи? – обращается он ко мне, заметив рюкзак.

– Подожди! – возмущаюсь я, плюясь пастой. – Где мои документы?

На его лице появляется обиженное выражение.

– Я нашел способ выбраться отсюда, – сообщает он и хватает еще кусок лепешки. –   Ваша пита, – он подносит пальцы к губам и посылает мадам воздушный поцелуй, – просто божественна!

Мадам краснеет и хихикает, как школьница, но меня этим не проймешь.

– Где мои документы и кошелек? – более членораздельно повторяю я.

Доминик перекидывает ногу через второй стул за моим столом и роется в рюкзаке.

– Извини, что не предупредил. Я надеялся вернуться раньше, чем ты проснешься, поэтому не оставил записку.

Он кладет на стол мой кошелек. Открыв его, я вижу, что египетские деньги, которые поменяли мне в тур-агентстве, на месте.

– Ты не поверишь. Я обеспечил нам два места на вертолете швейцарской неправительственной организации, который доставляет снабжение.

Он достает из внутреннего кармана паспорта с визами.

– Они потребовали документы, что мы здесь на законных основаниях. Ты ведь не волновалась?

Я вспоминаю статью о Винале. Можно ли верить этому человеку? А что мне остается?

В конце концов я трясу головой, удостаиваюсь теплого объятия мадам и спешу за Домиником на выход.

Глава 28

Снимок: Последний закат над морем

Инстаграм: Роми_К [Суэц, Египет, 2 апреля]

#ПрощайСредиземноеМоре #Вертолет

103 ♥

У племянницы мадам Нефтис есть приятель по имени Абдул, у которого имеется машина, и он за вознаграждение может отвезти нас к месту отправления вертолета. Это вертолетная площадка посреди поля. Я всю дорогу бомбардирую своего нового попутчика, то есть бывшего врага, вопросами. Доминик признается, что вечером тоже ломал голову, на чем ехать дальше. А утром, пока я отходила от кипрской граппы, он бродил по окрестностям, пытаясь нанять машину.

– Погоди, – останавливаю его я, – а почему у тебя нет похмелья?

– Выпил перед сном волшебный чай мадам, – пожимает плечами он, – и три литра воды. А утром еще чашечку – и порядок.

– Так ты пошел искать машину? – спрашиваю я, возвращаясь к животрепещущей теме.

– Я вас отвозить! – доносится из-за руля голос Абдула.

– Спасибо, Абдул, – ухмыляется Доминик и беззвучно артикулирует мне, что хотел найти машину на большое расстояние.

Абдул бросает сердитый взгляд в зеркало заднего вида.

– Я могу ехать далеко. Почему не попросить меня? Могу хоть Шарм-эль-Шейх. Хоть Вади-Хальфа. Гарантия.

– Мы уже решили, Абдул, – говорю я водителю и знаком показываю Доминику продолжать.

– Мы едем на вертолетную площадку, – говорит Доминик Абдулу и вновь поворачивается ко мне.

– Возвращаясь в «Реста Рамаль», я увидел людей, которые грузили в машину продукты и медикаменты. Я проследил за ними до воздушной базы.

– Воздушной базы? – недоверчиво повторяю я.

Машина делает последний крутой поворот и, скрипя тормозами, останавливается перед проволочной изгородью.

– Воздушная база, – сияет Абдул и протягивает раскрытую ладонь.

Я выхожу из машины. Ветер, который дул все утро с севера, внезапно утихает, и висевшие в воздухе частички пыли медленно оседают на землю. Картина представляет собой разительный контраст с ослепительной синевой Средиземного моря. На другом конце поля стоит огромный вертолет. Двое мужчин носятся туда-сюда между ним и открытым грузовым автомобилем, загружая какие-то ящики.

– Ничего себе, какой здоровенный! – потрясенно выдыхаю я.

На крыше вертолета, выкрашенного в песочный цвет и сливающегося с окружающей средой, виднеется два винта.

– Это бывший американский военный вертолет, – сообщает Доминик, выбираясь из машины. – Бронированный и тяжелый, зато невероятно быстрый и может взять тонну груза.

Его глаза блестят восторгом.

– А это не опасно? – спрашиваю я, но он меня не слышит.

Получив мзду, Абдул несется к багажнику, вытаскивает наши вещи, бросает на землю и возвращается за руль. Не успеваем мы опомниться, как он исчезает в туче пыли.

– Прекрасно, – говорит Доминик, подавая мне запылившийся чемодан.

Один из мужчин возле вертолета замечает нас и машет рукой.

– Послушай, может… – неуверенно бормочу я.

Какое там! Не слушая меня, Доминик мчится вперед.

– Это не самолет! О вертолетах Тереза ничего не говорила, – кричит он на бегу.

– Мы ведь собирались в Йемен? – напоминаю я, пытаясь на ходу определить расстояние с помощью гугла.

Разумеется, вайфай не ловит, и все-таки мне кажется, что это безумно далеко, даже для такой гигантской махины. Тем временем Доминик добегает до машущего рукой вертолетчика, и тот обнимает его, как родного брата.

– Роми, это капитан Андре Тракс. Он из Швейцарии, перевозит грузы для благотворительной организации «Доктора без границ».

– «Врачи без границ», – весело улыбаясь, поправляет его капитан по-французски. – И все зовут меня Антракс.

Ростом он почти с Доминика, только волосы светлые, а открытые части тела сгорели на солнце. Он с энтузиазмом трясет мою руку. Ответив на рукопожатие, я спрашиваю о расстоянии.

– Вообще, это и вправду далековато для такой машинки, – объясняет капитан с немецким акцентом. – Обычно мы летаем грузовыми самолетами. Просто сейчас ничего другого нет; как говорится, бери, что дают. – После этого он вдруг заключает меня в объятия и указывает рукой на поддон с грузом. – Спасибо вам, – со слезами на глазах говорит он и наконец отпускает меня. – Merci vielmal!

Не успеваю я спросить, что имеет в виду вертолетчик, как он протягивает нам по паре огромных наушников. С одной стороны, они защищают нас от жуткого шума, когда гигантская машина поднимается в воздух. С другой – я не могу расспросить у Доминика, как ему удалось договориться с Андре.

Вы, наверное, уже поняли, что я не отношусь к тому типу людей, которые любят ходить по краю пропасти. Помните американские горки в начальной школе? Я хочу сказать, что с самого начала согласилась на авантюру частично от отчаяния, частично потому, что воздушные путешествия на повестке дня не стояли. Посадите меня в машину, со страшной скоростью несущуюся по узким рельсам под землей, – я слова не скажу. Ведь я выросла в Нью-Йорке, и ток, проходящий по контактному рельсу, у меня в крови.

Не то чтобы я никогда не летала в самолетах – смотри вышеупомянутую экскурсию в Квебек в пятом классе. Правда, я провела весь полет, уткнувшись лицом в плечо учительницы. Миссис Джонс отличалась ангельским терпением.

Могу сказать одно: сидеть на железной лавке в хвосте грузового вертолета – совсем не то, что быть надежно пристегнутой в кресле пассажирского самолета во время короткого полета над заснеженной Канадой. Еще недавно я думала, что не может быть ничего страшнее, чем сидеть в одиночестве в темной, вонючей камере египетской тюрьмы. Я ошибалась.

Когда Абдул привез нас на вертолетную площадку, от зеленого городского пейзажа не осталось и следа. Внизу проплывают низкие холмы песочно-коричневого цвета с редкими вкраплениями колючих кустарников, а дальше – сплошной песок. Как только мы взлетаем, ветер, затихший на время, чтобы мы могли рассмотреть машину, в которой полетим на юг, поднимается с новой силой. Весь остаток дня ветры пустыни сотрясают гигантскую металлическую птицу. Под нами периодически виднеется то поросший чахлой растительностью песок без всяких признаков жизни, то обведенная белой каймой поверхность Красного моря.

Мы приземляемся в маленьком аэропорту на окраине Порт-Судана. Я вымоталась, точно меня побили камнями.

– Круто прокатились, ага? – ухмыляется Антракс.

Я так рада, что это закончилось, что не могу не согласиться.

Капитан Антракс договаривается с местными о заправке, а мы с Домиником идем в терминал в поисках продовольствия и воды. Меня не покидает ощущение, что я всю дорогу ползла по песку. Он даже в горле застрял.

Доминик безостановочно восхищается полетом.

– Потрясающее чувство, – блестя глазами, говорит он.

– Я чуть не умерла от страха, – отвечаю я, прекрасно понимая, что каждая воздушная кочка, на которой я в ужасе закрывала глаза, только добавляла ему удовольствия.

– А-а-а, когда нас повело в сторону над морем? Черт, я подумал…

– Что мы сейчас умрем? Я тоже так подумала.

Он хохочет.

– Ничего смешного, – говорю я.

Какое там! Завидев прямо по курсу цилиндрический ангар из гофрированного железа, Доминик резво устремляется вперед. С его лица не сходит блаженная улыбка. При виде знакомого красно-белого автомата с кока-колой у меня тоже поднимается настроение, только я рано радуюсь: он не работает. Ржавый замок выломан, дверца открыта. Зато рядом стоит большой пластиковый бак с водой, чайник и пакетики с чаем. Схватив чашку с отбитой ручкой, я наливаю в нее воды, но Доминик отнимает у меня драгоценный сосуд.

– Понравилось какать быстрее, чем писать? Надо сначала вскипятить, – со знанием дела заявляет он и выливает воду из чашки в чайник.

– Красиво сказано, – сухо говорю я. В буквальном смысле сухо, потому что губы прилипают к зубам. – Жутко пить хочется.

Доминик ставит чайник на маленькую газовую горелку.

– Я вообще отказался от мочеиспускания, – ухмыляется он. – Экономит массу времени.

Пять минут спустя он протягивает мне ту же самую чашку – с терпким черным чаем. Без сахара и молока. Я в жизни не пила ничего вкуснее!

За второй чашкой я узнаю горькую правду, причем не от Доминика. К нам подходит капитан Антракс, Доминик и ему наливает чаю. Летчик находит в кармане широких штанов пакетик сахара, высыпает в чай и залпом выпивает горячую жидкость. Опустошив чашку, он стучит ею по нашим. Мне кажется, что это неправильный тост, и я имею неосторожность сказать ему об этом.

– Я просто хотел вас поблагодарить, – радостно говорит он. – Когда вы увидите лагерь, то поймете, насколько необходимо это снабжение. Половина его населения, даже больше, – дети.

– А в какой части Йемена находится лагерь? – спрашиваю я.

Антракс бросает на меня удивленный взгляд.

– Не в Йемене, в Эритрее. На самом юге, около Асэба. А после я подброшу вас в Аден.

– Я думала… – начинаю я, но капитан не дает мне закончить.

– Ваш schtutz[27]27
  Здесь: вклад (нем.).


[Закрыть] означает, что мы можем привезти полный комплект аварийного снабжения, – говорит он и вновь стучит своей чашкой по моей. – Prost![28]28
  Ваше здоровье! (нем.)


[Закрыть]

Как только швейцарец уходит осматривать вертолет, я поворачиваюсь к Доминику.

– Что такое schtutz? О чем он?

Улыбка сходит с его лица.

– Гм… он имеет в виду деньги, – помявшись, говорит Доминик и, наконец, выкладывает все как есть.

Ради этого полета он опустошил обе кредитные карты. У меня на этот счет имеется собственное мнение, и я тут же его высказываю.

– Другого способа не было, – говорит он, когда у меня кончаются слова. – И это ведь ради доброго дела, правильно? На наши деньги купили сухие пайки, которыми накормят голодающих детей.

– Доброе дело? – возмущенно выдыхаю я. – А как же наше дело, Доминик? Как мы продолжим кругосветное путешествие без денег?

– Я старался, Роми, – хмурится он. – Насколько я помню, лучших идей у тебя не было, а я хоть что-то придумал.

– Да что ты говоришь? Единственное, что пришло тебе в голову, – потратить все наши деньги?

Я вскакиваю как ошпаренная.

– Из-за тебя я опоздала на судно! Ничего этого не случилось бы, если бы ты не поменял конверты во Франции!

– Я ничего не менял! – взрывается он. – Господи, сколько можно! Я не подставляю тебе подножки на каждом шагу, Роми! Разумеется, я хочу выиграть. Я же объяснил, почему мне до зарезу нужны эти деньги. Но мы договорились работать сообща, и я сделал все что мог.

Он направляется к вертолету. Увидев Доминика, ничего не подозревающий Антракс поднимает большие пальцы обеих рук. Надо идти. Злость пропадает, и почему-то неприятно возвращаться в вертолет, когда между нами пробежала черная кошка.

– Доминик, подожди.

Я пытаюсь его догнать, однако он и не думает замедлить шаг.

– Не знаю… я понимаю, ради доброго дела и все такое… но… это как в самолете: надо надеть маску сначала на себя. Прежде чем помогать другим, мы должны помочь себе, ведь так?

Ник резко останавливается, подняв кроссовками столбики пыли.

– Может, ты и права. Зря я решил за тебя. Не надо было трогать твою карту без спросу.

Он поворачивается к Антраксу и показывает, что мы сейчас подойдем.

– Я не мог оставить тебя там! – выпаливает он. – Я хочу победить честно. Если бы я бросил тебя в Египте, меня бы потом совесть замучила. Ведь мы договорились работать вместе.

– Спасибо, я уж как-нибудь сама, – раздраженно отвечаю я, хотя запал прошел.

– Ладно, – сердито говорит Доминик. – Обещаю, больше это не повторится.

Он машет рукой в направлении горизонта, где виднеется Порт-Судан.

– Там есть железнодорожный вокзал. Можешь ехать, на чем тебе нравится. Делай что хочешь.

С этими словами он разворачивается и спешит к вертолету.

«Захочу – и поеду!» – думаю я. Винты вертолета начинают медленно вращаться. Ник запрыгивает в задний люк. Антракс открывает окно и машет мне рукой. На его часах пляшут ослепительные солнечные блики. Я прихожу в себя и вспоминаю горькую правду: на карточке нет денег, а без них билет на поезд не купишь.

Винты набирают скорость. Я вдыхаю горячий воздух с частичками песка и, пригнувшись, бегу к вертолету.