Текст книги "Повелители охоты"

Глава 20. Сайон

Бельтайн (май). Один год со смерти короля Пэнвилля

– Я думал, ты занят размышлениями. Кажется, я ошибся.

Десятикратно усиленный голос Баэла эхом разнесся по спальне. Я хмуро уставился на дверь, ожидая появления кузена. Но его все не было.

– А, так это не размышления, – продолжил он. – Ярость? Необычно.

– Где ты? – спросил я в пустоту, не в силах сдержать злость в голосе. – Покажись.

Если таким образом Баэл хотел объявить о своем присутствии, то в этом спектакле не было необходимости. Как только он переступил порог моей башни, я это почувствовал и теперь просто ждал, когда этот ублюдок с помпой появится.

Я ждал его сегодня. Не потому, что мне нужна была компания, а потому, что он всегда так делает.

Воздух около камина замерцал, и Баэл со смехом материализовался. Он стряхнул тени с рыжевато-русых кудрей, словно это были капли воды, и ухмыльнулся.

– Должен сказать, я ужасно обижен.

Я многозначительно уставился в потолок, ничего не говоря.

– Почему? – продолжил он, не дожидаясь ответа. – Я думал, что ты давно позовешь меня. Я был один. Сам по себе. Скучал в одиночестве. Ждал приглашения.

– Тебе не нужно приглашение, – отрезал я. – Тут есть чертова дверь.

– Есть, но твоя идиотская птица злится на меня и не дает войти.

Отлично.

– Я хотел преподнести мирный дар. – Его ухмылка стала еще шире, как будто он рассказывал неприличную шутку. – Тебе, а не птице, разумеется, но я так долго ждал, что пришлось использовать ее самому. Боюсь, она пока не может ходить.

Я сжал челюсть. Чертов придурок. Вскоре в столице не останется ни одной женщины, которую он бы не трахнул хоть раз. Затем ему придется отправиться в путешествие по стране. Что ж, по крайней мере, тогда он оставит меня в покое.

– Вот чем ты занимаешься днями напролет? – Я резко сел, пронзив его взглядом. – В то время как еще одна деревня сгорела дотла на границе Последствий, ты трахаешь слуг и… что? Шляешься вокруг, невидимый, и ждешь, когда я тебя призову?

– Примерно так, – легко отозвался Баэл, прислоняясь к стене и скрещивая ноги. – Еще я страдал от довольно неприятной головной боли. Фавны делают слишком крепкое вино.

– Ты не можешь найти себе занятие получше?

– Лучше, чем пить и трахать слуг? Думаю, нет. Полагаю, я мог бы заняться убийством троллей, но, кажется, тут ты меня опередил.

Я нахмурился.

– Ты сам все знаешь. Мне сообщили, что пока я должен оставаться в замке. Ты хоть понимаешь, как это бесит?

– Конечно. – Мой гнев, беспричинно обращенный на него, легко соскользнул с его плеч. – Но не срывайся на мне. Я-то на твоей стороне.

А не следовало бы. Я заскрежетал зубами. Я ненавижу этот замок и всех, кто в нем обитает.

– Хватит шутить.

Баэл подошел к стеллажу.

– Я и не шучу.

Знакомые образы снова замелькали в сознании. Клубы черного дыма, взметнувшиеся в воздух и не дающие как следует вдохнуть. Пламя выжигает землю и ползет вверх по руинам зданий. Далекие крики спасающихся деревенских жителей – как фейри, так и людей, – и все это только начало.

Я вспоминал об этом всякий раз, когда в душу закрадывалась хоть капля вины. Кошмары не знают снисхождения.

– Что-то я не заметил, чтобы ты выступил добровольцем вместо меня, – съязвил я, понимая, что это несправедливое обвинение.

– В следующий раз так и сделаю, – пробормотал он, рассматривая корешки книг. – Посмотрим, как семья воспримет это. А может, лучше предложить еще и Эйну? Устроим пикник. Или, возможно, Эльфвин понравится бегать по полю боя.

Я нахмурился еще сильнее. Эльфвин, вероятно, и впрямь понравится на поле боя. Для девятилетнего ребенка моя младшая сестра относилась слишком спокойно к жестокости – мне ли не знать.

В любом случае Баэл прав, и это приводило меня в еще большее бешенство. Любой из нас мог положить конец хаосу за считаные дни. Я знал, что вместе мы могли бы выследить и уничтожить Дуллахана за несколько часов. Но вместо этого мы вынуждены подчиняться бессвязным прихотям сумасшедшей.

После смерти дяди силы мятежников с севера выросли как в численности, так и в свирепости. Я знал, что это моя вина, но сумел сохранить этот факт в секрете. Вернее, оставить его между мной и Баэлом, который в любом случае все бы узнал, даже если бы я ему ничего не рассказал. Он странным образом всегда все узнает.

Ну, не все.

Страна бурлила от вопросов. Где человеческая девушка, убившая короля Высших фейри? Почему она не на троне? Почему никто ее не видел? Ответы на эти вопросы иногда вызывали у меня тошноту, а в остальное время наполняли праведным гневом. Другого выбора нет, и не то чтобы мне это нравилось.

– Я не защищаю Неблагих…

– Отвали. Ты так говоришь, просто чтобы позлить меня.

Он ухмыльнулся.

– Это правда. Но на самом деле я понимаю, почему Мордант предложил тебе оставаться в замке, пока все настолько нестабильно.

Я презирал бывшего советника бабушки, но не мог найти законных причин от него избавиться.

– Мордант – трусливый подхалим, который скоро достигнет пределов своего бессмертия.

Противоречивый гнев постоянно бурлил во мне из-за того, что я так и не стал настоящим королем. Что бабушка выбрала Пэнвилля, хотя он был совершенно недостоин, и вот к какой катастрофе это привело. И в то же время, хотя я осознавал, что должен править, эта роль мне совершенно не подходила.

Десять лет на полях сражений в Последствиях полностью изменили меня, не оставив ничего, кроме прозвища «королевский убийца».

– Будет еще хуже, ты же знаешь, – сказал я в потолок, впустую сотрясая воздух на избитую тему. – Я не понимаю, как она этого не предвидела.

Баэл прекрасно знал, о ком я говорю. Мы всегда говорили так о бабушке Силии. Она бы это предвидела. Она должна быть здесь. Она бросила нас здесь умирать.

– Даже не знаю, Сай, – отозвался Баэл. – В конце ее правления я часто задавался вопросом, не потеряла ли она хватку.

Я прищурился, глядя на кузена. Он беспечно пожал плечами и перевернул страницу тяжелой книги в кожаном переплете, которую, я уверен, уже читал.

– Что это значит?

– Она сказала мне кое-что странное. Но это не то, о чем тебе стоит беспокоиться.

Если читать между строк, то, вероятно, как раз об этом мне бы и стоило беспокоиться. Тем не менее я не стал давить.

Воцарилась тишина. Баэл листал книгу, а я смотрел в потолок. Баэла с рождения учили держать эмоции под контролем – семья верно догадалась, что без этого он сойдет с ума задолго до того, как вырастет. Теперь я видел кратчайшие проблески этого безумия лишь в моменты, когда его маска спадала.

Никто не подумал обучить и меня тому же, и иногда я гадал, не сошел ли с ума из-за этого. Я знаю, как выглядит это безумие – благодаря дяде, который был достаточно похож на меня внешне, чтобы я узрел свое жуткое возможное будущее. «Все это – часть великого замысла», – напоминал я себе всякий раз, когда чувствовал вину.

Весь прошедший год я думал только о рыжеволосой человеческой девушке. Может быть, даже дольше. Может быть, еще и по этой причине… Я яростно тряхнул головой.

Месяцами я наблюдал за новой королевой. Более пристально, чем за другими пленными мятежниками, но все впустую.

Она ни разу не попыталась связаться с кем-то из мятежников. Я подумал, что, быть может, она слишком ослабла, поэтому нашел того чертового идиота-стражника и приставил к ее камере. Но даже с бо́льшим количеством еды она почти не двигалась. Я посадил в соседнюю камеру известного врага короны, но она не разговаривала с ним.

Все, что я узнал о Лонни Скайборн за одиннадцать месяцев, – что она ненавидит фейри и разговаривает во сне. Особенно она ненавидит меня, и это странным образом привлекает.

Если она и владеет какой-то магией – от Дуллахана или откуда-то еще, – она не пыталась использовать ее, чтобы сбежать. Фактически единственное, что в ней примечательного, – это что она все еще жива. Люди в подземелье обычно умирают за несколько недель или, по крайней мере, сходят с ума. Но эта девушка столь же безумна, как и мы все.

Бумага зашелестела, когда Баэл перевернул страницу. Я потряс головой, пытаясь прояснить мысли, и моргнул, приглядываясь к нему. Он уже приоделся для праздника, и я с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. На нем был бордовый с кожаной отделкой камзол, открывающий голую грудь. Должно быть, он украл его у Гвидиона.

Из всех кузенов Баэл был моим самым близким другом и, возможно, Эйна, но в меньшей степени. Мы выросли вместе. Вместе тренировались. Нас практически принудили к дружбе, а также к преданности семье. Может быть… может, я могу… я должен… сказать ему.

– Ты помнишь…

Баэл поднял взгляд, его глаза закатились, и он вскинул руку, останавливая меня.

– Эйна будет здесь через минуту, – сказал он. – Она уже около библиотеки на пятом этаже.

Его глаза вернулись в нормальное положение. Вряд ли когда-нибудь смогу привыкнуть к этому, сколько бы столетий ни прошло и как бы часто он это ни делал. Это не только пугающе выглядит, но и является доказательством того, как мало мы знаем о магии Баэла. Или как сильно он отличается от остальной семьи.

– Что ты хотел сказать? – спросил он.

Я покачал головой, глядя на дверь. Баэл – это одно, а вот Эйна…

– Потом.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и я ахнул, удивленно выпучив глаза.

– Что, черт возьми, на тебе надето?

Розовое шелковое платье Эйны было настолько прозрачным, что тот, для кого она его надела, явно должен был заметить очертания ее стоящих сосков. В одной руке она держала бутылку вина, в другой – два кубка.

Она горестно вздохнула, откидывая копну вьющихся волос назад.

– Я бы сказала, что ничего. Очевидно же.

Я бы так не сказал, но это было близко к правде.

Она приподняла юбку – вернее, ее подобие – и зашла в комнату, сильно покачивая бедрами.

– Мне приказали узнать, не нужна ли тебе компания в это трудное время.

Баэл рассмеялся, а я удивленно кашлянул.

– В какое трудное время? – спросил я, испугавшись настолько, что на миг забыл о своем мрачном настроении.

– Я не знаю. – Она махнула рукой. – После бабушкиного сна. Восстания. Охоты. Плохого завтрака. Выбери на свой вкус.

Теперь все встало на свои места. Запределье, должно быть, опустело, потому что все Неблагие собрались здесь, в замке, чтобы довести меня.

Я редко старался подобрать слова, но это дерьмо было выше моего понимания.

– Эйна…

– Можешь не стараться придумать комплимент. – Она подняла руку. – Моя самооценка этого не выдержит. Уверяю, меня от этой ситуации тошнит так же, как и тебя.

Я боролся с собой, не зная, смеяться или стонать, и закашлялся.

Пошарив позади, я схватил ближайшее одеяло и бросил Эйне. Она обернула его вокруг себя и завязала, а я подвинулся, освобождая место на кровати.

С достоинством королевы она уселась и бросила на брата уничтожающий взгляд.

– Хватит смеяться, Баэлфри.

Я потянулся за вином и махнул рукой, чтобы пробка исчезла. Сначала я наполнил кубок Эйны, затем свой – почти до краев.

– Кто тебя послал?

Я знал ответ еще до того, как Эйна открыла рот. Она сморщила нос и сменила позу, перестав притворяться и полностью переменившись. Ее плечи расправились, а глаза сузились, придавая ей ястребиный вид.

– Мать не успокоится, пока кто-то из ее детей не займет трон, чего бы это ни стоило.

– Разве может быть цена выше той, которую заплатил бедный Гвидион? – ахнул Баэл, отчаянно пытаясь сохранить серьезное выражение лица.

Я бросил на него укоризненный взгляд.

– Ты закончил?

– Нет. – Он хихикнул. – Могу я провести эту проклятую свадьбу?

Баэл снова засмеялся. Я нахмурился и сделал большой глоток вина.

Браки между двоюродными братьями и сестрами не были чем-то необычным, особенно среди знати – по крайней мере, именно об этом талдычила тетя Рэйвин почти каждый год, и теперь она снова взялась за старое. Я все еще не поддавался на ее уговоры.

– Что ж, мне все равно не видать трона, – категорично сказала Эйна, отпивая вина.

Я покосился на нее.

– Да?

Она нахмурилась, не убирая кубок.

– Да. Ты, конечно, красавчик, Сай, но я бы лучше трахнула скорпиона.

Я искренне рассмеялся.

– Хочешь, найду для тебя одного? Посмотрим, готова ли ты сдержать свое слово.

Она равнодушно подняла бровь.

– Отлично. Давай.

Мы оба посмотрели на Баэла, и он выпучил на нас глаза в ответ.

– Что?

– Раз Эйна не хочет занять трон, то разве ты не единственная надежда для Рэйвин стать королевой-матерью? – спросил я.

Баэл махнул рукой в воздухе, отказываясь это комментировать.

– А как же Гвидион?

– Кстати, где он? – спросил я.

– Без понятия, – отозвался Баэл. – Есть места, которые я не вижу, знаешь ли.

Я проглотил ответ, когда на его лице мелькнуло странное выражение. Будто он вспомнил, что должен где-то быть. Я прищурился, и меня охватило плохое предчувствие.

– Ладненько. – Баэл отошел от книжного шкафа и хлопнул в ладоши. – Пойдем вниз? Или вы двое, так сказать, задержитесь?

Я махнул рукой, и книга слетела с полки, ударив его по затылку. Он даже не уклонился, и это снова заставило меня задуматься.

– Я не пойду. Вы двое вольны делать что хотите. – Я отвернулся, намекая, что им пора.

С полминуты они молчали, переглядываясь.

– Сай, если сейчас все плохо, представь, насколько хуже станет, если ты не пойдешь…

– Я знаю, – оборвал я его.

– Тогда почему?

Я наклонился и выдвинул ящик тумбочки, извлекая кусок потертого пергамента.

Это письмо преследовало меня. Диктовало каждое решение с тех пор, как бабушка Силия оставила его мне и вошла в Исток.

Я протянул его Эйне и заглянул Баэлу в глаза.

– Давайте, – сказал я кузенам. – Прочитайте его.

Они погрузились в чтение, а мои мысли вернулись к слюа, заточенной под замком. Даже не присутствуя в моей жизни лично, она стала бельмом на глазу. Она была символом как восстания, так и всех тех, кто ненавидит нас, но не хочет из-за этого начинать войну.

За последний год силы Дуллахана утроились, в основном благодаря человеческой королеве. Она в одночасье стала легендой, а ее реальная история, кажется, переплетенная с историей ее сестры, стала лучшей основой для песен бардов.

– Что ж, – через минуту сказал Баэл. – Обожаю эти предсмертные признания.

Эйна уронила письмо, и я смотрел, как оно упало на кровать, будто осенний лист. Она повернулась к брату.

– Полагаю, у тебя есть план?

Раньше она бы спросила меня, но не сейчас. Раньше я бы разозлился, но последний год оказался слишком невыносимым. Я не мог винить ее за это.

Баэл посмотрел на меня поверх ее головы. Я еле заметно кивнул в знак согласия, и он ответил:

– Конечно, он у меня есть. – Кузен похлопал меня по плечу.

Кажется, это успокоило Эйну, а вот меня лишь сильнее встревожило. Предоставить Баэлу свободу действий еще хуже, чем разбираться с этим самому… все может пойти наперекосяк столь многими способами.

Баэл постучал длинными пальцами по рукояти ножа, висевшего у него на поясе.

– Как там эту девчонку зовут? Верховная королева слюа, маленькое чудовище из Иноземья… Смертная королева. – Губы Баэла скривились, пока имена эхом разносились по комнате. – Вы должны признать, что в этом есть определенная поэтичность.

Грудь сжалась, а кровь похолодела.

– Нет! – рявкнул я, и кузены подпрыгнули из-за моей реакции. – Не давай ей никаких имен. Что бы ни случилось, это злобное существо никогда не станет одной из нас.

Глава 21. Лонни

Во тьме

– Эй! Девчонка! Вставай!

– М-м… – Я попыталась ответить, но изо рта вырвался только сдавленный стон.

– Ты меня слышишь? – спросил голос за дверью. – Вставай.

– Не могу, – ответила я, губы горели, как в огне.

– Принц хочет видеть тебя.

Жаль, что я разучилась смеяться. Принц хочет видеть меня. Подобное никогда не приводило ни к чему хорошему. С чего что-то изменится сейчас?

За последние одиннадцать месяцев у меня было много времени пофантазировать, что бы я сказала принцу, если бы еще раз увидела его насмешливые серебряные глаза. Но я никогда не думала, что это произойдет на самом деле.

Одиннадцать месяцев. Вот сколько я уже здесь – по крайней мере, так сказал Калибан. Он приносил мне побольше воды и хлеба, когда возможно, иногда даже немного мяса. Без него я бы точно умерла месяцы назад. Или сошла с ума от незнания времени. Но даже так я не могла оставаться тут вечно. Я умирала, просто медленнее.

Плевать, почему я убила короля Пэнвилля.

Плевать на то, что меня подставили.

Плевать на зашедшее солнце и правила охоты.

И Сайону, и тюремщикам было плевать на все, когда они бросили меня гнить под замком. И теперь ужасные серебряные глаза преследовали меня во всех кошмарах, пока я лежала и медленно умирала в темнице Вечных.

– Слюа!

– Я слышала тебя! – рявкнула я в ответ, и на это ушло слишком много сил. Я закашлялась. – Я не хочу никого видеть.

Стражник у двери хмыкнул и направился прочь.

– Ладно. Скажу ему, что королева отдала приказ. С нетерпением жду возможности увидеть, как он сожжет тебя заживо.

Желудок свело, но я ничего не сказала. За тюремщиком послышались другие шаги, и еще одна фигура – поменьше – быстро приблизилась к моей камере. Я прищурилась в тусклом свете, пытаясь разглядеть, кто это. Это оказалась женщина с синей кожей и волосами, похожими на змей, которые были подвязаны белым льняным платком. Она держала около лица свечу, придававшую ей жуткий вид, словно она находилась под водой.

– Встанешь ты или нет, он все равно придет, – сказала женщина, раздавая хлеб по камерам. Пленники кричали, беснуясь от каждой крошки. – На твоем месте я бы постаралась привести себя в порядок, но решать тебе.

В этот раз я даже смогла усмехнуться, хотя от этого заболели легкие. Выглядеть лучше для фейри – последнее, чего бы я хотела. Особенно для членов королевской семьи. Всю свою жизнь я страдала от внимания фейри, и в итоге, как и предполагала, оно меня и уничтожило. Я еще не мертва, но это убивает меня – просто медленно.

Женщина бросила в меня куском хлеба, и я набросилась на него не более элегантно, чем визжащие соседи.

– Эй! – окликнула я. – Сколько времени прошло?

– Будь поконкретнее, девочка.

Последний визит Калибана был будто месяцы назад, но, может быть, прошла лишь пара дней. Это место медленно и незаметно сводило с ума из-за незнания. Из-за отсутствия солнечного света и однообразия.

– У меня есть имя, – язвительно сказала я.

– У всех нас есть имена, – ответила она. – Никто не хочет знать твое, и ты не должна его называть.

– Ладно. Сколько я уже здесь?

Она поморщилась, оглядывая крошечную сырую камеру.

– Может быть, месяц, а может быть, год. Тебе в любом случае покажется, что прошло намного больше – это и есть чары замка. Они искажают время и сводят с ума.

Я уставилась на женщину, одновременно найдя утешение и новый повод для слез в ее словах. Быть может, я сходила с ума из-за обмана собственного мозга.

Возможно, действительно прошло всего несколько дней с последнего визита Калибана. И почти год с тех пор, как я убила короля Пэнвилля. В этом причина визита принца? Возможно, меня заставят предстать перед судом, чтобы я ответила за это преступление.

Я приподнялась на дрожащих руках и поползла к куче соломы в углу. Мне остается только ждать. Если мне суждено умереть, то я гордо посмотрю в глаза своему убийце.

– Что ты сделала? – раздался мягкий музыкальный голос справа.

Я посмотрела на стену, отделявшую меня от другого заключенного, и нахмурилась, ничего не говоря. Нет смысла разговаривать с фейри, тем более с преступником.

– Я так понимаю, ты человек, – продолжил он. – И к тебе придет Вечный. Это любопытно. Что побудило его спуститься сюда?

– Ничего такого, чем я могла бы гордиться, – огрызнулась я и тут же пожалела об этом.

Фейри рассмеялся. Он пробыл здесь по крайней мере несколько месяцев, но на нем это как будто совсем не отразилось. И это очень раздражало.

– Знаешь, о чем болтают снаружи? – спросил он. – Все говорят о слюа, которая убила безумного короля. Не имею ли я честь говорить с пропавшей королевой?

Я фыркнула.

– Я не королева. Они об этом позаботились.

Он снова рассмеялся, и от этого звука по спине пробежали мурашки.

– Да, ты не королева. По крайней мере, пока.

Прошли минуты – или часы, – прежде чем в конце коридора наконец раздались шаги. Вероятно, это тюремные чары обманывали меня. Тени казались годами, а голоса – шепотом давно умерших родных.

Я попыталась посчитать, сколько времени прошло до того, как в коридоре раздались шаги. Если женщина права и время здесь тянется дольше, то сколько прошло до прибытия принца? Несколько дней? Я пыталась не заснуть в ожидании, но каким-то образом все равно задремала.

– Слюа!

Я вздрогнула. Решетка камеры задребезжала, и я приоткрыла один глаз. Каждая мышца тела напряглась. Дверь открывали очень редко, и это никогда не приводило ни к чему хорошему.

Фигура в дверном проеме оказалась не принцем, а уже знакомым стражником. Он возвышался надо мной, лежащей на полу, и оттого его фигура в броне с гербом дома Вечных казалась еще огромнее. Из-за темноты я не могла понять, человек он или фейри, хотя это и не играло никакой роли. Даже слабый цветочный дух из Низших фейри сейчас мог сбить меня с ног одуванчиком.

Он шагнул внутрь и протянул руку, собираясь схватить меня. Я вжалась в стену, ненавидя себя за страх, но была слишком слаба, чтобы что-то предпринять.

Тюремщик ухмыльнулся.

– Я с нетерпением ждал этого дня.

Его рука стиснула мое запястье и дернула вверх с такой силой, что я вскрикнула – жалкий всхлип, совсем не похожий на мой прежний голос. Он встряхнул меня, будто я весила не больше тряпичной куклы, и моя голова ударилась о стену с болезненным треском, который я одновременно и услышала, и почувствовала.

Из глаз посыпались искры, а боль с такой силой пронзила позвоночник, что пальцы ног онемели.

Затем искры одна за другой погасли, перед глазами потемнело.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – Гневный мужской крик эхом отразился от стен каменного коридора. – Почему она в таком состоянии?

Я почувствовала, что падаю, когда стражник отпустил мою руку, но удар об пол даже рядом не стоял с пронзительной болью в голове.

– Э-э-э… – Стражник приосанился. – Просто выполнял приказ, милорд. Мы обращались с ней пожестче, как вы и хотели.

– Что вы с ней делали? – Голос был низким и холодным.

Тюремщик хохотнул.

– Просто изредка ее избивали. Не давали еды. Мы могли бы и еще кое-что…

Он резко замолчал, и наступившая тишина оглушила. Любопытство заставило меня приоткрыть дрожащие веки и всмотреться в темноту вокруг.

Воздух в камере будто сгустился. Как перед грозой.

Затем резкий треск заставил меня насторожиться, и после характерного стука упавшего на камень тела я различила приближающиеся шаги.

Мягкой поступью кто-то пересек крошечное пространство камеры и подошел ко мне, лежащей на боку и дрожащей. Я почувствовала движение воздуха и задержала дыхание.

– Ну здравствуй, маленькое чудовище. Наконец-то я выследил тебя.