Текст книги "Красный Марс"
Автор книги: Ким Робинсон
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Они поехали на трех дальнопробежных марсоходах, Надя и пятеро геологов – Энн, Саймон Фрейзер, Джордж Беркович, Филлис Бойл и Эдвард Перрин. Джордж и Эдвард были друзьями Филлис со времен работы в НАСА и поддерживали ее, выступая в защиту «прикладных геологических изысканий», то есть поиска редких металлов. С другой стороны, Саймон был тихим союзником Энн, приверженцем чистых исследований и позиции невмешательства. Надя знала обо всем этом, даже несмотря на то что провела совсем немного времени наедине с любым из этих людей – не считая Энн. Но разговоры есть разговоры: она могла бы сказать, кто за кого у них на базе, если бы это было ей нужно.
Каждый из экспедиционных марсоходов представлял собой четырехколесный модуль с гибкой рамой, из-за которой они напоминали гигантских муравьев. Их собрала компания «Роллс-Ройс» совместно с мультинациональным аэрокосмическим объединением, и у них было красивое, цвета морской волны наружное покрытие. В передних модулях располагались жилые помещения, их окна были тонированы со всех четырех сторон. В хвостовой части находились топливные резервуары и несколько черных вращающихся солнечных панелей. Восемь широких колес со спицевыми дисками достигали двух с половиной метров в высоту.
Двигаясь на север через плато Луна, они отмечали свой путь с помощью маленьких зеленых ретрансляторов, расставляя их через каждые несколько километров. Им также приходилось расчищать дорогу от камней, которые могли привести в негодность автоматические марсоходы – те использовали снегоуборочные устройства или небольшие подъемные механизмы, прикрепленные к переднему концу идущего впереди марсохода. Таким образом, они, по сути, строили дорогу. Хотя на плато им редко приходилось использовать оборудование для расчистки камней, и они двигались на северо-восток почти с максимальной своей скоростью – тридцать километров в час, несколько дней подряд. На северо-восток – потому что требовалось обогнуть систему каньонов Темпе и Мареотис. Этот путь вел их по плато Луна к длинному склону равнины Хриса. Оба эти региона во многом походили на местность, окружающую их основной лагерь, – ухабистые и усеянные мелкими камнями. Но поскольку они двигались вниз по склону, им открывалось непривычно много разных видов. Для Нади это было новым удовольствием – ехать вперед и вперед, видя перед собой новые земли, постепенно открывающиеся из-за горизонта: холмы, провалы, огромные изолированные валуны, редкие круглые останцы, высившиеся за пределами кратеров.
Спустившись в низменности северного полушария, они двинулись прямо на север по просторной Ацидалийской равнине и снова несколько дней ехали по ровной поверхности. Следы колес тянулись позади, будто после первого прохода газонокосилки по траве, а ретрансляторы ярко мерцали и казались неуместными среди скал. Филлис, Эдвард и Джордж хотели совершить несколько второстепенных поездок, чтобы исследовать некоторые объекты, замеченные на фотографиях со спутников, – например, необычные обнажения минеральных пород возле кратера Перепёлкина. Энн раздраженно напоминала им о цели миссии. Надя с грустью замечала, что здесь Энн выглядела почти такой же отстраненной и напряженной, как тогда, на базе. Где бы марсоходы ни останавливались, она выходила наружу одна, а когда они ели в первом марсоходе, замыкалась в себе. Изредка Надя пыталась разговорить ее:
– Энн, почему все эти камни повсюду разбросаны?
– Метеориты.
– А где же кратеры?
– Большинство на юге.
– А как тогда сюда попали камни?
– Прилетели. Поэтому они такие маленькие. Только маленькие камни залетели так далеко.
– Но ты же вроде говорила мне, что эти северные равнины относительно новые, а большие кратеры – относительно старые.
– Так и есть. Камни, которые ты тут видишь, появились при падениях метеоритов, произошедших не очень давно. Всего камней, отколовшихся от метеоритов, скопилось гораздо больше, чем можно увидеть. Из них также образовался реголит. А он залегает до километровой глубины.
– Даже поверить трудно, – сказала Надя. – Ну в том смысле, что так много метеоритов.
Энн кивнула.
– Прошли миллиарды лет. Этим Марс отличается от Земли: возраст пород колеблется от миллионов до миллиардов лет. Это такая значительная разница, что ее даже трудно вообразить. Но если все это увидеть, понять становится легче.
На середине Ацидалийской равнины им встретились длинные прямые ущелья с крутыми стенами и плоским дном. Как неоднократно заметил Джордж, ущелья походили на сухие русла легендарных каналов. Геологи называли такие образования бороздами, и они встречались целыми скоплениями. Даже самые небольшие из этих ущелий непроходимы для марсоходов, и, когда они поехали было по одному из них, им пришлось развернуться назад и выбрать путь по его краю – потому что у самого ущелья то возвышалось дно, то смыкались стены, а по краю можно было продолжить путь на север по ровной поверхности.
До горизонта впереди иногда было двадцать километров, иногда – всего три. Кратеры стали попадаться редко, а те, что попадались, были окружены невысокими холмами, которые расходились лучами от его краев, – это были всплесковые кратеры, образовавшиеся при падении метеоритов в вечномерзлый грунт, который от удара превратился в горячую грязь. Спутники Нади провели целый день, жадно изучая скошенные холмы вокруг одного из таких кратеров. Округлые склоны, как объяснила Филлис, свидетельствовали о том, что здесь когда-то давно была вода – так же несомненно, как окаменевшая древесина указала бы на то, что здесь росло дерево. По тому, как она это говорила, Надя поняла, что это было предметом очередного ее разногласия с Энн. Филлис придерживалась модели долгого водного периода, Энн – короткого. Или что-то в этом роде. Ученые могут спорить друг с другом из-за чего угодно, подумала Надя.
Севернее, в районе широты 540, они въехали на причудливого вида территорию термокастов – бугристую местность, усеянную множеством обрывистых овальных ям, называемых аласами. Марсианские аласы в сотни раз больше своих земных аналогов: многие из них достигали двух-трех километров в ширину и порядка шестидесяти метров в глубину. Это явный признак вечной мерзлоты – здесь геологи были единодушны. Сезонные промерзания и оттаивания почвы приводили к тому, что грунт проваливался в такой форме, какую они видели сейчас. Ямы такого объема, по мнению Филлис, говорили о том, что содержание воды в почве высокое. Но Энн добавила: если только это не было просто очередным показателем временных масштабов Марса. Слегка ледяная почва, чрезвычайно мелко обваливающаяся на протяжении эонов.
Филлис с раздражением предложила собрать воду из грунта, и Энн с раздражением согласилась. Они нашли гладкий склон между лощинами, чтобы установить там водосборник для работы с вечномерзлыми породами. Надя возглавила процесс с чувством облегчения: отсутствие работы во время поездки начинало плохо на нее действовать. Это была приятная работа, на которую ушел целый день: Надя вырыла десятиметровую траншею с помощью небольшой обратной лопатки, которой был оснащен марсоход, устроила поперечную галерею в виде перфорированной трубы из нержавеющей стали, проверила электронагреватели, расположенные вдоль трубы и фильтров, и, наконец, засыпала траншею вырытыми ранее землей и камнями.
Над нижним концом галереи находились дренажный насос и отдельная линия транспортировки, ведущая к небольшому резервуару. Электронагреватели работали на батареях, которые заряжались с помощью солнечных панелей. Когда резервуар наполнялся – если воды оказывалось достаточно, чтобы его заполнить, – насос должен был отключаться, и открывался соленоидный клапан, по которому вода попадала на линию транспортировки, а оттуда просачивалась в галерею, после чего отключались и электронагреватели.
– Почти готово, – объявила Надя в конце дня, когда начала прикручивать транспортную трубу к последнему креплению. Ее пальцы сильно замерзли, а изувеченную руку уже трясло.
– Думаю, можно приступать к ужину, – сказала она. – Я почти всё.
Транспортную трубу нужно было покрыть белой пенополиуретановой пеной, а затем поместить ее в более крупную защитную трубу. Удивительно, как сильно изоляция усложняла простую водопроводную систему.
Шестигранная гайка, шайба, шпонка, сильный рывок ключа. Надя прошла вдоль трубы, проверяя стяжные хомуты на стыках. Все держалось. Она затащила инструменты в первый марсоход, оглянулась на результат своей работы: резервуар, короткая труба на опорах, ящик на земле, длинная невысокая насыпь потревоженного грунта, поднимающаяся в гору и кажущаяся сырой, но все же достаточно неприметная в этой холмистой местности.
– На обратном пути напьемся тут свежей воды, – сказала она.
Проехав на север более двух тысяч километров, они, наконец, достигли Великой северной равнины, древней вулканической низменности, опоясывающей северное полушарие между широтами 600 и 700. Энн вместе с другими геологами каждое утро проводила здесь по паре часов меж темных голых камней, собирая образцы. Остальную часть дня они ехали дальше на север, обсуждая находки. Энн теперь казалась более погруженной в работу, более счастливой.
Однажды вечером Саймон объявил, что Фобос шел очень низко, прямо над холмами на юг, и, проехав следующий день, они должны были оставить его за горизонтом. Это наглядно показывало, насколько мала орбита этой луны – при том, что они находились лишь на широте 690. Но Фобос плыл всего в пяти тысячах километров над экватором планеты. Надя, улыбнувшись, помахала луне рукой, зная, что все равно сможет разговаривать с Аркадием с помощью недавно прибывших аэросинхронных радиоспутников.
Три дня спустя голые скалы закончились, скрывшись под волнами темного песка. Они словно вышли на морской берег. Достигли просторных дюн, опоясывавших планету между Великой северной равниной и полярной шапкой. Чтобы их пересечь, нужно было преодолеть около восьмисот километров. Песок здесь был угольного цвета с примесями фиолетового и розового и после красных валунов на юге казался отрадой для глаз. Дюны тянулись на север и на юг параллельными гребнями, которые лишь изредка прерывались или исчезали. Ехать по ним легко: песок плотно утрамбован, и от исследователей требовалось лишь выбрать крупную дюну и двигаться по ее горбатой западной стороне.
Так прошло несколько дней, дюны стали больше – такими, какие Энн называла бархатными. Они походили на огромные ледяные волны по сто метров в высоту, по километру в ширину и простирались вдаль на несколько километров. Как и многие другие особенности марсианского ландшафта, они были в сотни раз крупнее своих земных аналогов в Сахаре и Гоби. Экспедиция горизонтально двигалась по хребтам этих огромных волн, переходя от одной к другой. Марсоходы напоминали маленькие лодочки, которые гребли по черному морю, замерзшему на пике титанического шторма.
В один из дней, когда они одолевали это окаменевшее море, второй марсоход встал. Красный огонек на панели управления указывал на проблему, возникшую в гибкой раме между модулями. Оказалось, что задний модуль накренился влево, вдавив колеса с левой стороны в песок. Надя влезла в костюм и вышла посмотреть. Она смела пыль с того места, где рама соединялась с шасси модуля, и увидела, что все болты разломаны.
– Это займет какое-то время, – сказала Надя. – Вы, ребята, можете пока что тут как следует осмотреться.
Вскоре из модулей появились Филлис и Джордж в костюмах, а за ними – Саймон, Энн и Эдвард. Филлис и Джордж взяли из третьего марсохода ретранслятор и установили его в трех метрах справа от «дороги». Надя вернулась к сломанной раме, стараясь как можно меньше касаться деталей руками: день был холодный – около семидесяти ниже нуля, – и она уже продрогла до самых костей.
Куски болтов не желали выходить, и она взяла дрель, чтобы просверлить новые дыры. Она начала напевать себе под нос «Шейха Аравии»[34]34
Известная джазовая песня, написанная композитором Тедом Снайдером в 1921 году.
[Закрыть]. Энн, Эдвард и Саймон изучали песок. «Как приятно видеть, – думала Надя, – что земля не красная. Что Энн увлечена работой. И как приятно заниматься своей работой!»
Они почти добрались до арктического круга. Ls = 840, и до севернолетнего солнцестояния оставалось всего две недели, поэтому дни становились длиннее. Как-то вечером Надя и Джордж работали, а Филлис грела ужин, и после еды Надя снова вышла наружу, чтобы закончить дела. Солнце проглядывало красным из коричневой дымки, маленькое и круглое, даже когда садилось; атмосфера была слишком мала, чтобы оно казалось крупным и плоским. Надя закончила, отложила инструменты и открыла наружную дверь в первый марсоход, когда голос Энн зазвучал у нее в ухе:
– Ой, Надя, ты уже заходишь?
Надя подняла взгляд. Энн стояла на краю западной дюны и махала ей. Она представляла собой черный силуэт на фоне кроваво-красного неба.
– Ну, как бы да, – ответила Надя.
– Подойди сюда на минутку. Я хочу, чтобы ты увидела этот закат, он должен выйти красивым. Давай, всего минутку, не пожалеешь. На западе собрались облака.
Надя вздохнула и закрыла дверь.
С восточной стороны дюна круто обрывалась. Надя осторожно подошла по следам, оставленным Энн. Песок был плотный и в основном твердый. Ближе к гребню уклон был сильнее, и она нагнулась вперед, чтобы зарыться пальцами в землю. Затем вскарабкалась на широкий закругленный выступ и только тогда смогла выпрямиться и осмотреться.
Солнечный свет обливал лишь гребни самых высоких дюн – остальное оставалось черной поверхностью, изувеченной короткими серо-голубыми извилинами. До горизонта было километров пять. Энн сидела скорчившись, в руке у нее был совок с песком.
– Из чего он состоит? – спросила Надя.
– Из темных твердых частиц.
Надя фыркнула.
– Это я и сама могла сказать.
– До тех пор, как мы попали сюда, не могла. Это могли быть и соединения этих частиц с солью. Но оказалось, что это осколки камней.
– А почему такие темные?
– Потому что они вулканического происхождения. На Земле песок состоит в основном из кварца, потому что в нем много гранита. Но на Марсе гранита меньше. Эти песчинки, вероятно, не что иное, как вулканические силикаты. Обсидиан, кремень, немного граната. Красиво, правда?
Она протянула Наде горсть песка. Конечно, она была совершенно серьезна. Надя сквозь гермошлем всмотрелась в черные крупинки.
– Красиво, – согласилась она.
Они стояли и смотрели закат. Их тени накладывались прямо на восточный горизонт. Небо на западе, над солнцем, было темно-красным, пасмурным и непрозрачным. Облака, о которых говорила Энн, – яркими с желтыми прожилками, высоко-высоко в небе. Что-то в песке блестело на свету, и дюны приняли ясный фиолетовый оттенок. Солнце казалось маленькой золотой пуговицей, а над ним сияли две вечерние звезды – Венера и Земля.
– В последнее время, с каждой ночью, они все сильнее сближаются, – тихо проговорила Энн. – Совпадение должно стать по-настоящему великолепным.
Солнце коснулось горизонта, и гребни дюн погрузились в тень. Золотая пуговка опустилась за черную линию на западе. Небесный свод стал темно-бордовым, облака в вышине – розовыми, как цветы смолевки. Повсюду вспыхивали звезды, и темно-бордовое небо окрасилось в яркий темно-лиловый электрический цвет, который тут же переняли и гребни дюн – и теперь казалось, будто по черной равнине разливались жидкие сумерки. Вдруг Надя почуяла, как ее нервную систему вскружил легкий ветерок, поднявшись по позвоночнику и разойдясь по всей коже, щеки защипало, и она словно ощутила дрожь в своем спинном мозгу. Красота способна приводить в дрожь! Для нее это чувство физической реакции на красоту перетекло в потрясение, волнение, которое можно было сравнить с сексом. И красота эта была такой странной, такой чужой. Надя никогда не замечала ее по-настоящему или никогда не ощущала – сейчас она это поняла. Она наслаждалась жизнью в Сибири, когда у нее все было хорошо, и потом жила в огромной аналогии, оценивая все в сравнении со своим прошлым. Но теперь она стояла под высоким лиловым небом на поверхности окаменевшего черного океана, и все было новым, странным, совершенно не сравнимым с чем-либо из виденного ею прежде. И вдруг прошлое убралось из ее головы, и она стала бездумно кружиться на месте, точно маленькая девочка, пытавшаяся вызвать у себя головокружение. Вес перемещался из кожи вовнутрь, и она больше не чувствовала себя полой. Наоборот – твердой, собранной, уравновешенной. Как маленький разумный валун, кружащийся волчком.
Они соскользнули с крутого склона дюны. Оказавшись на дне, Надя возбужденно обняла Энн:
– О, Энн, не знаю, как тебя и благодарить за это.
Даже сквозь затемненный гермошлем было видно, как Энн улыбнулась. Это редко можно было увидеть.
С тех пор все казалось Наде другим. Да, она знала, что дело было в ней самой, что теперь она по-новому все замечала, по-новому смотрела. И пейзаж этому лишь способствовал: уже на следующий день они покинули черные дюны и очутились на такой местности, которую ее товарищи называли слоистой или напластованной землей. Это был район, где ровный песок зимой скрывала полярная шапка из двуокиси углерода. Сейчас, в середине лета он был виден, и вся местность складывалась лишь из криволинейных узоров. Они въехали на широкий ровный песок, ограниченный длинными извилистыми плато с плоскими вершинами. Края плато были крутыми и ступенчатыми, с крупными и мелкими слоями, напоминая дерево, которое спилили и отшлифовали, чтобы показать красивое зерно. Никто из них никогда не видел земли, такой удаленной, как эта, и по утрам они собирали образцы, скитались по ней, будто танцуя в марсианском балете, и наперебой перебрасывались словами. Причем Надя была возбуждена не меньше остальных. Энн объяснила ей, что каждую зиму мороз оставлял на поверхности новый слой. Затем ветровая эрозия разрушала стены арройо[35]35
Сухое русло в пустынной долине.
[Закрыть], оголяя их по бокам, и каждый слой оказывался оголен дальше того, что лежал ниже, и, таким образом, стены арройо составляли многие сотни узких террас.
– Это место похоже на собственную карту горизонталей, – заметил Саймон.
Так они ехали несколько дней и каждый вечер выходили к лиловым закатам, которые тянулись почти до полуночи. Они сверлили песчаные и ледяные породы, и те слоились вглубь настолько, насколько они могли сверлить. Однажды вечером Надя поднималась с Энн по ряду параллельных террас, вполуха слушая ее объяснение прецессии афелия и перигелия, когда посмотрела назад на арройо и увидела, как тот сиял, будто лимоны и абрикосы в вечернем свете, а над ним висели бледно-зеленые чечевицевидные облака, идеально имитирующие чертежные лекала.
– Смотри! – воскликнула она.
Энн обернулась, увидела и тоже замерла. Они стояли и смотрели, как низкая полоса облаков парит над их головами.
Когда звонок к ужину, наконец, вернул их к реальности и они спускались по извилистым террасам, Надя знала, что теперь все для нее стало другим – или просто планета становилась еще причудливее и красивее по мере их приближения к северу. А может, дело было и в том, и в другом.
Они катились по плоским насыпям желтого песка, такого мелкого, твердого и чистого, что могли двигаться на полной скорости, замедляясь лишь для того, чтобы перейти вверх или вниз на другую террасу. Лишь изредка закругленные склоны между террасами доставляли им некоторые хлопоты, а один-два раза в день им даже приходилось отступать назад, чтобы найти путь. Но чаще всего дорогу на север удавалось отыскать без труда.
На четвертый день пути по напластованной земле стены плато, примыкающие с обеих сторон к их плоскому пути, стали сужаться, и путешественники поднялись на более высокую плоскость. И перед ними, на новом горизонте, открылся белый холм, огромный и круглый, как скала Эрс-Рок[36]36
Природная достопримечательность Австралии, имеющая вид оранжево-коричневой овальной скалы.
[Закрыть]. Белый – потому что он был ледяным! Ледяной холм, в сотни метров в высоту и километр в ширину. А начав его объезжать, увидели, что он простирался и дальше к горизонту на север. Это был кончик ледника – возможно, даже язык само́й полярной шапки. Все закричали, и Надя во всеобщем шуме и суматохе сумела расслышать лишь Филлис, которая вопила:
– Вода! Вода!
Они в самом деле нашли воду. И пусть они знали, что она здесь есть, все же было крайне неожиданно – вдруг наткнуться на белый ледяной холм, который к тому же оказался самым высоким из всех, что они видели за пять тысяч километров своего путешествия. Они привыкали к нему весь день: останавливали марсоходы, показывали пальцами, переговаривались, выходили посмотреть, брали образцы с поверхности, трогали его руками и пытались на него взобраться. Как и окружающий его песок, ледяной холм имел горизонтальные слои, разделенные всего на несколько сантиметров полосками пыли. А между полосками был лед – щербатый и зернистый. Под таким давлением атмосферы он переходил в разные состояния почти при любой температуре, отчего пористые, слабые боковые стенки проседали на несколько сантиметров, открывая твердые, непробиваемые слои.
– Тут в самом деле куча воды, – повторяли они друг другу. Вода – на поверхности Марса…
На следующий день ледяной холм занял весь их горизонт по правую руку и теперь тянулся рядом стеной. Затем он действительно начал казаться горой воды, особенно когда в течение дня стена становилась все выше, вырастая примерно до трехсот метров. Это был белый горный хребет, огораживающий, по сути, их плоскодонную долину, лежащую на восточной стороне. А затем на северо-западе возник еще один белый холм – вершина другого хребта, высившегося над горизонтом, основания которого не было видно. Еще один ледник, стоявший стеной на западе, находился километрах в тридцати от них.
Таким образом, они оказались в Северном каньоне. Это была высеченная ветрами долина, врезавшаяся в полярную шапку примерно на пятьсот километров – более чем половину пути к северному полюсу. Плоские ледяные стены каньона были твердыми, как бетон, но часто оказывались ломкими из-за слоя застывшей двуокиси углерода. Стены каньона были высокими, но не вертикальными. Они имели уклон менее чем 450, и, как у склонов в напластованной земле, здесь были террасы, потрепанные эрозией и сублимацией – двумя силами, которые за десятки тысяч лет высекли весь этот каньон.
Вместо того чтобы подняться вверх по долине, исследователи направились к западной стене, к ретранслятору, который находился в упавшем грузе с ледорубным устройством. Песчаные дюны посреди каньона казались невысокими и привычными, и марсоходы перекатывались по бугристой земле вверх-вниз, вверх-вниз. Затем, поднявшись по песчаной волне, они заметили груз – он находился не более чем в двух километрах от подножия северо-западной ледяной стены. Громоздкие лимонно-зеленые контейнеры на скелетоподобных спускаемых модулях казались странным зрелищем в этом бело-коричнево-розовом мире.
– Какое уродство! – заявила Энн, тогда как Филлис и Джордж ликовали, радуясь находке.
На протяжении долгого дня ледяная стена на западе принимала разные бледные оттенки: чистейший водный лед слегка отдавал голубым, но бо́льшая часть склона оказалась ослепительно яркой – кремовой, обильно испещренной розовой и желтой пылью. Беспорядочные вставки сухого льда имели яркий чисто-белый цвет; контраст между сухим и водным льдами бросался в глаза, благодаря чему можно было увидеть истинные границы склона. Но, глядя с их позиции, трудно было оценить, насколько высок холм на самом деле; казалось, он тянется вверх до бесконечности, но предположительно его высота составляла что-то между тремя и пятью сотнями метров над дном Северного каньона.
– Это куча воды, – воскликнула Надя.
– А под ней еще больше, – добавила Филлис. – Судя по тому, что мы получили при бурении, шапка, скрытая под напластованной землей, тянется на многие градусы широты к югу, дальше, чем мы видим.
– Значит, воды у нас больше, чем нам когда-либо понадобится!
И грустно сморщила губы.
Они разбили лагерь в том месте, где был сброшен груз бурильного оборудования. Это была западная стена Северного каньона, 410 долготы, 830 северной широты. Деймос совсем недавно опустился за горизонт вслед за Фобосом – теперь они не должны были его видеть до тех пор, пока не вернутся за 820 северной широты. Летние ночи состояли лишь из часа лиловых сумерек, все остальное время солнце ходило по кругу не более чем в двадцати градусах над горизонтом. Они вшестером провели много времени снаружи, передвигая оборудование к стене и затем устанавливая его. Главной его составляющей был автоматический проходческий комбайн размером с один из их марсоходов. Он врезался в лед и пускал в ход цилиндрические барабаны в полтора метра диаметром. Когда его включили, он издал громкий, низкий гул, который становился еще громче, если они прикладывались скафандрами ко льду или касались его руками. Некоторое время спустя белые ледяные барабаны пробили целую воронку, и маленький автопогрузчик перенес лед в перегонный аппарат, где тот должен был растаять и очиститься от большого количества пыли. Затем получившаяся вода застывала в виде метровых кубов – так их было удобнее складывать в грузовых отсеках марсоходов. Теперь роботы-марсоходы смогут приезжать на место, загружаться и самостоятельно возвращаться на базу. Так наладятся регулярные поставки воды, которой у них будет больше, чем им понадобится. Порядка четырех-пяти миллионов кубометров видимой полярной шапки, как подсчитал Эдвард, хотя такой расчет был весьма приблизительным.
Несколько дней они провели, тестируя бурильную установку и разворачивая ряды солнечных панелей, чтобы обеспечить ее питание. Долгими вечерами после ужина Энн взбиралась по ледяной стене, якобы чтобы собирать буровую стружку, но Надя знала, что она просто не хотела видеть Филлис, Эдварда и Джорджа. И, естественно, хотела подняться на самую вершину, на саму полярную шапку, осмотреться оттуда и собрать стружку с новейшего слоя льда. И однажды, когда их установка выдержала все тесты, вместе с Надей и Саймоном она встала на рассвете – в начале третьего часа утра – и, выйдя на сверххолодный утренний воздух, начала взбираться вверх. Их тени, будто огромные пауки, взбирались вслед за ними. Уклон льда составлял примерно тридцать градусов, время от времени становясь то более крутым, то более пологим, пока они поднимались по выступам на слоистой стороне холма.
Когда склон оказался позади и они попали на поверхность полярной шапки, было уже семь утра. На севере, насколько они могли видеть, до высокого горизонта в тридцати километрах от них, простиралась ледяная равнина. Оглядываясь назад, на юг, они увидели, как далеко до геометрического водоворота напластованной земли, – это самое далекое расстояние, какое Наде удалось окинуть взглядом на Марсе.
Лед на плато был разделен на слои подобно напластованной земле, его чистые участки рассекали широкие полосы грязно-розовых контуров. Другая стена Северного каньона уходила на восток, длинная, высокая, массивная, с их позиции она казалась почти вертикальной.
– Столько воды! – снова восхитилась Надя. – Больше, чем нам когда-либо будет нужно!
– Ну это как сказать, – рассеянно ответила Энн, вкручивая в лед небольшой бур. Ее затемненное забрало обратилось к Наде. – Если терраформирователи добьются своего, все это пропадет, как роса жарким утром. Испарится и превратится в милое облачко.
– Неужели все будет настолько плохо? – спросила Надя.
Энн пристально на нее посмотрела. За тонированным стеклом гермошлема ее глаза походили на пару шарикоподшипников.
Ночью за ужином она объявила:
– Нам необходимо дойти до полюса.
Филлис покачала головой:
– Нам не хватит ни еды, ни воздуха.
– Попросим сбросить нам запасы.
Теперь покачал головой Эдвард:
– Полярная шапка изрезана долинами почти такой же глубины, что и в Северном каньоне.
– Не такой же, – возразила Энн. – Туда можно доехать по прямой. Вихревые долины выглядят устрашающе из космоса, но это всего лишь из-за разницы альбедо[37]37
Характеристика отражательной способности поверхности.
[Закрыть] воды и двуокиси углерода. На самом деле склоны имеют не более шести градусов. По сути, это все та же напластованная земля.
– А если сначала подняться на шапку и ехать по ней? – спросил Джордж.
– Поедем по одному из пластов льда. Он взойдет к центральному горному массиву, и, как только мы окажемся там, доберемся прямо до полюса!
– У нас нет причин это делать, – сказала Филлис. – Там мы увидим все то же, что видим здесь. А значит – подвергнем себя еще большей радиации.
– Или, – добавил Джордж, – мы могли бы использовать те еду и воздух, что у нас есть, на то, чтобы исследовать места, мимо которых прошли по пути сюда.
Их не переубедить, Энн нахмурилась.
– Я руководитель геологической экспедиции, – резко сказала она.
Может, это и было правдой, но она была ужасным политиком, особенно в сравнении с Филлис, которая имела множество друзей в Хьюстоне и Вашингтоне.
– Но у нас нет геологических причин отправляться на полюс, – возразила Филлис с улыбкой. – Там будет такой же лед, как и здесь. Тебе просто хочется туда пойти.
– Ну и? – сказала Энн. – Что теперь? Все же есть научные вопросы, на которые там можно получить ответ. Например, имеет ли лед ту же структуру, что и пыль, – везде, куда бы мы ни пошли, мы собираем ценные данные.
– Но наша задача – добыть воду. А не болтаться почем зря.
– Не зря! – прикрикнула Энн. – Мы достали воду, чтобы получить возможность продолжить исследования. Но мы не исследуем лишь ради того, чтобы добыть воду! Ты все перепутала! Не могу поверить, сколько людей в колонии тоже этого не понимают!
– Давай посмотрим, что на это ответит база, – сказала Надя. – Может, им нужна наша помощь там или они просто не смогут доставить нам припасы, мало ли что.
Энн простонала.
– Бьюсь об заклад, это закончится тем, что нам придется просить разрешения в ООН.
Она оказалась права. Фрэнку и Майе идея не понравилась. Джону было интересно, но он особо не вмешивался. Аркадий поддержал ее, когда услышал об этом, и заявил, что вышлет помощь с Фобоса, если возникнет такая необходимость, – правда, с его орбиты сделать это было в лучшем случае затруднительно. Но Майя связалась с центром управления полетами в Хьюстоне и Байконуре, и спор зашел еще дальше. Хастингс выступил против этого плана, но Байконур, как и значительная часть научного сообщества, его одобрил.
Наконец Энн добралась до телефона. Она говорила отрывисто и нахально, хоть и выглядела напуганной.
– Я здесь главная по части геологии, и я говорю, что это нужно сделать. Нам уже не представится лучшей возможности получить данные с места об исходном состоянии полярной шапки. Это тонкая система, и любое изменение атмосферы окажет на нее существенное воздействие. А у вас есть такие планы, верно? Сакс, ты все еще работаешь над своими ветряными нагревателями?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?