Текст книги "Запертая в своем теле"

Глава 23

Три года назад

Учительница

Подготовив фотокопии для заданий на следующий день, Харриет пошла от одного рабочего стола к другому – всего их было шесть, хаотично расставленных по классу, – чтобы собрать листки с аппликациями из засушенных растений – сегодняшнее задание.

Это было ее любимое время дня – дети разошлись по домам, коллеги в основном тоже, в классах царит атмосфера безмятежности и покоя, как всегда благотворно действующая на нервы.

Домой она не спешила и никогда не могла предугадать, что именно ее там ждет, и, только переступив порог, наконец узнавала, в каком настроении сегодня мать.

Но в девяти случаях из десяти оно держалось на отметке «хуже некуда».

Взять, например, последнее лето – каникулы казались нескончаемыми. Впрочем, как и все перерывы в занятиях – Харриет неизменно оказывалась среди того меньшинства, кому возвращение в школу доставляло искреннюю радость.

В школе она чувствовала себя человеком. Коллеги уважали ее за опыт, многие охотно прислушивались к ее мнению.

Не то что дома.

Но, вопреки всем словам матери, мисс Уотсон знала, что делает важное дело: дети уязвимы, их нужно учить обходить ловушки, которые расставляет жизнь. От родителей они таких наставлений не получат, да и навыков, сколько-нибудь полезных для жизни, тоже. К тому же число детей из неполных семей растет год от года – похоже, что в обществе матери-одиночки стали нормой.

Взять хотя бы малышку Эви Коттер. С одной стороны, и мать, и бабка прямо трясутся над ней, а с другой стороны, они же злостно пренебрегают основными нуждами ребенка.

А ведь важнее всего сейчас сделать так, чтобы девочка свыклась с фактом скоропостижной смерти отца и заранее подготовилась к жестоким шуткам других детей, которые неизбежно последуют, как только она перейдет в среднюю школу, то есть всего через несколько лет. С детьми иначе и не бывает.

Дети жестоки, а по отношению к слабым так и вовсе беспощадны; вот почему к этому нужно готовить заранее, особенно тех, кто хоть в чем-то невыгодно отличается от своих сверстников, – а иначе жди беды.

Она застыла; мысли роились в голове, взгляд приковался к листкам с фигурками из палочек.

Как это страшно для ребенка – быть отверженным в своем классе, став мишенью для насмешек и издевательств. Такой опыт оставляет в душе глубокие, незаживающие раны, и они кровоточат всю жизнь. Мисс Уотсон почувствовала зуд в шраме на лбу. Так бывало всегда, когда она вспоминала ватагу одноклассниц, отравившую ей школьные годы.

Она кашлянула и сосредоточилась на настоящем, привычно взяв себя в руки. Сейчас не время вспоминать тот день, когда ее подстерегли после уроков, а одна из них зажимала в руке осколок бутылки.

Надо работать. В классе есть дети, которых необходимо уберечь от похожей судьбы. Это ее долг. Неопытные, впечатлительные, они нуждаются в ее руководстве, ведь больше им не на кого надеяться.

И одна из них – Эви Коттер.

Глава 24

Три года назад

Тони

Когда мама ушла, на меня вдруг навалилась такая усталость, что я даже задремала под мультики Эви. Никаких вопросов о том, что произошло в школе, я не задавала, по опыту зная – время придет, и дочка сама расскажет. Все равно не получится заставить ее говорить, если она этого не хочет.

Вдруг Эви, сидевшая рядом, выпрямилась и склонила голову набок, точно прислушиваясь.

– Мама, у тебя звонит телефон.

Я вскочила и помчалась на кухню. Аппарат лежал на столе, огоньком сообщая о пропущенном звонке. Номер неизвестный. Наверняка это Дейл. Насчет работы.

Черт, хоть бы сообщение оставили… И я тоже хороша – жду важного звонка, а трубку бросаю где попало! Нет чтобы положить его рядом с собой… Со злости я шлепнула ладонью по столу – и в этот момент телефон зазвонил снова.

– Алло?

– Тони? Это Дейл, «Агентство недвижимости Грегори». Вот, решил набрать вас еще раз, на всякий случай.

– Здравствуйте, Дейл. Извините, я просто забыла телефон на кухне, а сама… – Моя речь звучала как лепет. Лепет счастливой идиотки. – Ой, извините, что-то я разболталась.

– Спасибо, что пришли сегодня на собеседование, – начал он, а я мысленно закончила: «Решение далось нам нелегко, однако нашелся более подходящий кандидат на эту вакансию»… – Беседа с вами произвела на нас большое впечатление, и я решил предложить эту работу вам. Вы, кажется, говорили, что сможете начать прямо завтра?

– Что? Ой, то есть… как здорово, спасибо! Просто отлично. – Неужели работа и вправду моя? – Да, завтра и начну. Большое спасибо.

– Вот и отлично, – рассмеялся в трубку Дейл. – Примите мои поздравления. Ждем вас завтра, в час дня. Хорошего вечера.

От счастья кружилась голова. Колючие пузырики возбуждения щекотали скрытые под кожей нервы.

Со мной только что случилось что-то хорошее. Хорошее!

– Кушать хочу, – объявила Эви, возникая на пороге кухни, кутаясь в одеяло, словно в мантию. – Что у нас к чаю?

Я вытянула из-под стола стул, подхватила дочь на руки и села, усадив ее себе на колени.

– Послушай меня, обезьянка. У мамы есть отличная новость. Я только что получила работу!

– Работу?

– Ну да. Она начинается только во второй половине дня, так что это дает мне возможность провожать тебя в школу каждый день.

– Но я больше не пойду в Сент-Сейвиорз.

У меня упало сердце.

– Ну брось, малышка. Сегодня был твой первый день, неудивительно, что все кажется таким страшным… Завтра будет гораздо лучше, вот увидишь.

– Я не хочу туда идти.

Она соскользнула с коленей и теперь стояла, натянув одеяло до ушей и поджав губы.

– Тебе не понравилось в школе?

– Не понравилось.

– Кто твоя учительница? Бабуля сказала, что не мисс Уотсон.

– Мисс Уотсон не учительница. Она только помогает мисс Ахтар.

Очень странно. Я четко помню, что мисс Уотсон представлялась учительницей. Неужели ослышалась?

– Я ходила в библиотеку с мисс Уотсон и еще с другими детьми, – продолжала дочка.

– Ну и хорошо. Мисс Уотсон тебя знает. Наверняка ты уже ее любимица.

– Нет, не любимица!

– Ну хорошо, не любимица… А что вы делали в библиотеке?

– Она заставляла меня говорить. – Эви нахмурилась. – А я не хотела, потому что там были другие дети.

Я решила, что мисс Уотсон просто пыталась выманить ее из внутренней скорлупы, помочь наладить контакт с другими ребятишками; и была даже благодарна за это. Эви нужны новые друзья. Дома она болтает со всеми и никого не стесняется, но при незнакомых людях начинает замыкаться, молчать и даже дуться. Особенно в последние пару месяцев.

– Милая, это просто первый день. В первый день всем страшно. И у меня завтра будет первый день на новой работе. А у тебя в школе будет уже второй, и все пойдет по-другому, вот увидишь.

– Завтра я туда не пойду, – повторила дочь и выпятила подбородок. – Бабуля сказала, что мне не обязательно туда ходить.

Глава 25

Три года назад

Тони

Утром, едва открыв глаза, я почувствовала тяжесть на сердце и не сразу поняла отчего.

Потом вспомнила – Эви.

На часах шесть тридцать. Значит, еще есть время морально подготовиться к битве – моя дочь, конечно, малышка и милашка, но уж если упрется, то ее с места не сдвинешь.

При мысли о том, что отныне каждый день, кроме субботы и воскресенья, будет начинаться со ссор и ругани, все переживания о работе растаяли, словно дым. Нет, платить такую цену за добавочные средства к существованию я не готова, надо немедленно что-нибудь предпринять.

Рабочий костюм был приготовлен еще с вечера. Поэтому я встала, приняла душ и вымыла волосы. Это было просто. Спустилась на кухню, приготовила любимые хлопья моей малышки, налила стакан апельсинового сока – без мякоти – и приготовилась начать побудку через пять минут.

Вечером, пока дочка смотрела телевизор, я вышла на кухню, позвонила оттуда маме и сказала, что, кажется, нашла причину расстройства.

– Мисс Уотсон уговаривала Эви рассказать немного о себе другим детям. Она же новенькая…

– Знаешь, Тони, я не удивлюсь, если на самом деле не всё так просто. Наша девочка общительная, и нет нужды выставлять ее на всеобщее обозрение, когда она этого не хочет. И она была так расстроена…

– Она не настолько общительная, как раньше. К тому же, по ее словам, ты сказала, что не обязательно идти завтра в школу, если нет желания. Это правда? Если да, то, пожалуйста, не говори так больше никогда – от этого будет только хуже.

– Если б ты видела, как она рыдала там, у школьных ворот… – Мама ответила ударом на удар. – Я просто не знала, как лучше отреагировать, чтобы ее утешить. Эта Уотсон переходит все границы!

– Ее зовут мисс Уотсон, и лично я не вижу ничего плохого в том, чтобы поощрять новенькую общаться с одноклассниками. Эви просто переволновалась – первый раз в первый класс и так далее… Завтра все как рукой снимет.

– Ну что ж, поживем – увидим, – холодно ответила мама. – Но я тебе вот что скажу: если завтра после уроков она опять будет вся в слезах, я пойду к ним и прямо спрошу, что они такое сотворили с бедной девочкой.

– Пожалуйста, не надо ссориться со школой, – попросила я, стараясь не повышать голос. – Эви не всегда может судить, что для нее хорошо, а что плохо. Ей всего пять лет!

Мама была невероятно раздражена. Она пробормотала какой-то надуманный предлог и повесила трубку.

Воспоминания о вчерашнем разговоре были не самыми приятными. Я стряхнула их с себя и глянула на часы. Семь тридцать. Эви еще не просыпалась, а значит, пришла пора побудки. Не самый лучший вариант. Когда она встает сама, с ней проще.

Поднявшись наверх, я немного постояла у двери, слушая тихое мерное дыхание, любуясь золотистыми кудряшками, так чудесно рассыпавшимися по подушке, ее ресницами, темными и длинными, как у Эндрю, и вспоминая, как порой она сама будила меня по ночам, когда приходила, напуганная страшным сном.

Что ж, ничего удивительного: после того, как из жизни внезапно и трагично исчез отец, девочка боится, как бы не пропала и мать.

Но пора было вставать.

Нам повезло, что прежние жильцы не забрали шторы, хотя проку от них, честно говоря, не было почти никакого – тонкая ткань свободно пропускала свет. Пусть пока повисят, но, как только я начну регулярно зарабатывать, клянусь, сделаю всё, чтобы у моей красавицы была спальня, как у настоящей принцессы.

При мысли о том, что пришлось пережить Эви, сердце болезненно сжалось. Сначала папа, который был-был – и вдруг исчез, потом еще и это – новый дом, новая школа… Разве непонятно, что после такого любой ребенок будет далеко не в восторге, что к нему привлекли внимание всего класса?

Это моя вина. Надо было лучше объяснить все Харриет Уотсон.

Хотя что я могла сказать? Попросить не помогать Эви, не пытаться интегрировать ее в класс? Оставить в покое? Не обращать внимания? Конечно же, нет. Мисс Уотсон права, и ее усилия окупятся сторицей – в этом я была уверена.

– Доброе утро, мамочка.

– Доброе утро, золотая моя. – Глядя на зевающее, сонно улыбающееся с подушки чудо, было невозможно не улыбнуться в ответ. – Моя умненькая, хорошая девочка, которая ходит теперь в настоящую школу.

По ее лицу скользнула тень, пальцы зарылись в одеяло.

– Любимый завтрак ждет ваше высочество внизу.

– «Фростед шреддиз»? – Дочка просияла.

– И апельсиновый сок БЕЗ мякоти.

– Ням!

Эви отбросила одеяло и кинулась обниматься.

– Ну как, будешь сегодня умницей, сходишь в школу еще разок? – рискнула я. – У меня сегодня тоже первый день, и я сильно волнуюсь. Как ты думаешь, вдвоем мы справимся?

– Да, мамочка. – Она серьезно кивнула в ответ, и я мысленно возблагодарила великое и ужасное божество детских истерик за вовремя дарованную передышку.

* * *

Час спустя умытая, накормленная, одетая и причесанная Эви стояла в углу нашей крошечной прихожей, скрестив на груди руки, и отказывалась покидать дом.

– Эви, прошу тебя. Ты должна пойти в школу.

– Бабуля сказала, что это необязательно.

– Бабуля сказала так потому, что ты расстроилась, и она хотела тебя утешить. Но все девочки и все мальчики должны ходить в школу, иначе их мам посадят в тюрьму. Таков закон.

На целых две секунды Эви встревожилась.

– А я НЕ ХОЧУ.

Это уже становилось смешно. Если мы не выйдем из дома в ближайшие пять минут, то обязательно опоздаем.

– Ты должна ходить в школу, хочешь ты этого или нет.

– Я хочу ходить в школу, – возразила она, блестя глазами. – Только не в эту, а в другую. А в гадкий Сент-Сейвиорз я больше не пойду.

– Но другой школы здесь нет. Так что придется ходить в эту.

– Не хочу! – Детский голосок взлетел на целую октаву, когда я потянула ее за собой.

– А давай просто выйдем на улицу и пройдемся; заодно посмотрим, вдруг тебе захочется… Смотри, какой сегодня хороший день. Где-нибудь поблизости наверняка есть покемон. Если это так, то мы его поймаем.

Эви вытаращила глаза.

– Ладно, мама. А если, когда мы туда придем, я не захочу идти внутрь, ты разрешишь мне вернуться домой?

– Ой, гляди-ка, кто тут у нас! – воскликнула я, тарабаня по экрану телефона и прикидываясь, будто ничего не слышу. – Пойдем скорее, поймаем! – И я показала Эви телефонного монстра.

Мимо живых изгородей и скамеек для отдыха – любимых мест обитания покемонов – мы продвигались довольно быстро. Всё шло просто отлично, пока впереди не показались ворота школы.

– Знаешь, мамочка, я все же решила, что не пойду внутрь. – С этими словами дочка встала посреди дороги как вкопанная и снова сложила руки на груди.

– Я же тебе объяснила. Ходить в школу обязательно.

– Я не хочу. НЕ ХО-ЧУ! – И тут хлынули слезы, которые она так щедро размазывала по лицу, что намочила челку.

– Эви, прошу тебя!

Я тащила ее в одну сторону, она, упираясь, тянула меня в другую, а мимо шли родители с детьми и глазели: дети, как один, разинув рты, родители кто с осуждением, а кто с сочувствием.

– Гос-споди боже мой! – раздался громкий голос откуда-то спереди. – Что это здесь творится?

Я испугалась и выпустила руку дочери, а она перестала сопротивляться. Вместе мы повернулись к калитке и увидели Харриет Уотсон, стоявшую, уперев руки в бока и глядя на нас.

Эви застыла.

– Неужели это та самая Эви Коттер, которая вчера была такой хорошей девочкой? – Она покачала головой и посмотрела на меня с наигранным недоверием. – А вы знаете, что сказала мисс Ахтар? Что если Эви и сегодня будет вести себя так же хорошо, то наверняка получит наклейку.

Дочка удержала всхлип и вытерла глаза.

– Наклейку, да? – повторила я.

– Да, наклейку. Мы редко кому их даем. Только самым-самым лучшим. – Харриет сделала два шага вперед и протянула руку. – А ну-ка, мисс Коттер, пойдем со мной. Войдем в класс вместе, а мисс Ахтар ничего не скажем – ей не обязательно знать о том, что у тебя сегодня выдалось слезливое утро, правда?

Эви покивала и ухватилась за руку мисс Уотсон. Ее взгляд горел надеждой на обретение заветной наклейки.

Видя, что дочка больше не плачет, я выдохнула с облегчением.

– Пусть это будет наш маленький секрет, – сказала Харриет и со значением кивнула мне. Я развернулась и тихонько пошла прочь, вслушиваясь в доносящийся из-за спины разговор. – А еще у нас сегодня будет очень интересное задание. Ты вроде любишь рисовать, верно?

– Бабуля говорит, что у меня получается, – услышала я голосок дочери. – Я много чего умею рисовать, даже лица.

Я остановилась, глядя на то, как они идут к школе. Эви кивала, отвечая на расспросы мисс Уотсон, и даже не оглянулась. Тяжкий груз упал с плеч, и я покрутила головой, разминая напряженную шею.

Пусть мама говорит что хочет, но отныне Харриет Уотсон – моя героиня.

Глава 26

Наши дни

Королевский медицинский центр, Ноттингем

Я отчаянно пытаюсь не спать.

Если засну, то они придут и выключат меня. Легко и просто: поворот рычажка, нажатие кнопочки, и бац – меня нет.

Никто их не остановит, никто обо мне не заплачет. Доктор Шоу подпишет нужные бумаги, их передадут коронеру[14]14
  Коронер – в некоторых странах англосаксонской правовой семьи должностное лицо, расследующее смерти, имеющие необычные обстоятельства или произошедшие внезапно, и непосредственно определяющее причину смерти.


[Закрыть]. Тело кремируют, свидетельство о смерти подошьют к делу, и всё – был человек и нет человека. Никто и не узнает, что я была жива. Что я жила в этой невидимой тюрьме.

И что тогда будет с Эви?

Ведь она, моя красавица, тоже живет где-то и никак не может найти дорогу домой. Не станет меня – ее также спишут в нераскрытые дела и забудут. Живая девочка превратится в мертвую статистическую цифру.

Вот почему нужно сражаться, даже если надежды больше нет. Нужно придумать способ показать им, что я еще здесь. Что за меня стоит побороться.

Ведь я знаю очень важные вещи, которые хочу рассказать. Которые, может быть, помогут спасти Эви.

Я начинаю вспоминать, в том числе самые простые, обыденные вещи, зная, что вот-вот докопаюсь до правды.

Бип, хис-с, бип, хис-с.

Это поднимается и опускается моя грудная клетка, когда аппарат искусственной вентиляции легких закачивает в нее воздух.

Тик-так, тик-так.

Это дразнятся часы на стене. Каждая отмеренная ими секунда приближает меня к неминуемой смерти от рук врачей.

Они убьют меня, если я не разобью стекло. Если не выйду из невидимой тюрьмы.

Я начинаю вспоминать школьные уроки анатомии.

Диафрагма – это мышца, которая обеспечивает дыхание. Она движется вверх и вниз и находится под ребрами.

Пытаюсь почувствовать ее, свою диафрагму. Представляю крепкую, мускулистую ленту, которая пересекает тело. Мышцы ведь движутся, иногда самопроизвольно. У них даже есть память – мышечная.

Забываю на время обо всем, кроме диафрагмы. Посылаю ей команды.

Вверх, вниз, вверх, вниз. Расслабься.

И снова: вверх-вниз, вверх-вниз.

Не получается.

Но это лишь начало.

Глава 27

Три года назад

Тони

Вернувшись из школы, я заварила себе чашку крепкого кофе. Настроение было хуже некуда: меня преследовало чувство, будто вот-вот стрясется что-то ужасное. Никаких реальных причин для этого не имелось. Тем более что все плохое, что только могло случиться, уже случилось.

Нужно надеяться на лучшее. В нашей жизни уже появились новые перспективы. Скоро Эви привыкнет к школе, а я обживусь на работе. Работе, которая нашлась невероятно быстро. Это просто нереальное везение!

И все же, несмотря на уверенность в том, что я справлюсь с любым заданием – а с моим стажем иначе и быть не могло! – руки тряслись при одной только мысли о том, чтобы войти туда сегодня.

Нелегко начинать с нуля в тридцать пять лет.

А Эви всего лишь пять. Стоит ли удивляться, что она так тяжело привыкает к новой школе?

Вот только, в отличие от нее, у меня оправдания нет, потому что я взрослая и должна принимать все, что подбросит жизнь.

В письме, которое прислала Тара, есть ее имейл и телефон. Может, позвонить? Раньше мы так хорошо болтали, ее практичность и благоразумие всегда меня успокаивали…

К тому же в последнем письме она писала, что у нее плохо со здоровьем. Рассеянный склероз. Да мои проблемы – сущие пустяки в сравнении с этим! Нужно будет обязательно позвонить ей позже – и, уж конечно, не для того, чтобы пожаловаться.

Тут мысли начали путаться, и перед внутренним взором встал один-единственный образ – пузырек из коричневого стекла. Я поставила кружку на стол, встала, словно завороженная, поднялась наверх, думая о силе, заключенной в одной-единственной крохотной таблеточке. Силе, которая даст мне уверенность.

Хотя есть и риск – сонливость. Значит, надо принять только половину таблетки. Этого хватит, чтобы успокоиться и прийти на работу, излучая уверенность в себе. Уверенность – вот что мне нужно для первого дня.

Бриони Джеймс, занимающая пост моей непосредственной начальницы, кажется, не прониклась ко мне на собеседовании. Это надо исправить. Но если я буду трястись, как заячий хвост, вряд ли сложится впечатление, что команда пополнилась ценным сотрудником.

В ванной я открыла шкафчик и потянулась за вожделенным лекарством, дрожащими пальцами расталкивая пакетики и баночки с разными косметическими снадобьями. Добравшись до заветного пузырька, бережно сжала его в руке, словно невесть какую ценность.

Он оказался пуст лишь наполовину. За последние два дня я не взяла ни одной таблетки.

Честно говоря, это была одна из причин, по которой так долго тянулось дело с продажей дома. Было страшно: вдруг на новом месте откажутся продавать препарат по рецепту, выписанному на имя Эндрю?

Мне удалось скопить порядочный запас, припрятанный в обувной коробке с документами и фотографиями. Я не собиралась трогать его. Просто грела сама мысль о том, что он здесь, под рукой. На всякий случай.

Как-то раз мне на глаза попалась статья о лекарствах, на которые человек подсаживается так сильно, что организм требует новой дозы, как только сходит на нет эффект предыдущей. Так что если получилось прожить без таблеток уже два дня, то до настоящей зависимости далеко. Можно вздохнуть спокойно.

Правда, в инструкции сказано, что после приема нельзя садиться за руль, но я-то приму только половину пилюли и вряд ли потеряю способность соображать и контролировать свои действия.

Я открутила крышку и вытряхнула на ладонь таблетку.

Маленькая, невесомая, она была настоящим оберегом от злых чар.

Я покрутила головой, ища, чем бы разрезать ее надвое, – и, разумеется, не нашла.

И вдруг накатила волна самого настоящего оптимизма: мы переехали, дочка пошла в школу, мне повезло найти работу по профилю, да еще такую, которая позволяет отводить Эви в школу самостоятельно. Да, мой муж трагически погиб, оставив меня одну с маленькой дочкой и кучей финансовых проблем, но я-то еще жива, и свет в конце тоннеля, кажется, близок. Не всем так везет – взять хотя бы Тару.

Зря, что ли, я столько лет была менеджером агентства недвижимости? Да я с любой работой в этой сфере справлюсь играючи!

И вообще – справлюсь.

И не нужна мне никакая таблетка. Без нее обойдусь.

Я бросила таблетку в пузырек, закрутила крышку и сунула его в шкаф – до худших времен.

* * *

Дейл Грегори сказал, что если получится найти свободное место на парковке за зданием, то смело можно оставлять машину там. Мне повезло: въехав на разлинованный клочок асфальта позади агентства, я обнаружила местечко у самой двери.

И тут начался дождь. Занимая свободное место, я с тревогой отметила, что «дворники» моего «Пунто» слегка заедают, оставляя на ветровом стекле мокрые дорожки и пятна. Значит, ремонт – очередной пункт в списке услуг, которые пока не получится себе позволить.

Я прикусила губу. Сколько можно ожидать худшего? Сегодня, например, все идет по плану. И дальше все тоже будет хорошо.

Я потянулась за сумочкой и сунула ноги в мамины лодочки. Добежала до двери, подергала ее, но безрезультатно. Пришлось зайти с улицы. Мелкие капли дождя оседали на волосах. Кажется, теперь я буду выглядеть мокрой взъерошенной кошкой, особенно на фоне моей ухоженной и суперпрофессиональной начальницы, Бриони, для которой внешность, кажется, важнее всего на свете.

У порога я остановилась, перевела дух, толкнула дверь и шагнула внутрь, постаравшись выглядеть максимально уверенно, словно работаю здесь уже не один год.

Но оптимизма хватило ровно на один шаг: офис был пуст – ни клиентов, ни, что гораздо хуже, персонала.

Сразу вспомнились тренинги для команды в Хемеле: «Пожалуйста, помните одну вещь: в офисе всегда должен кто-нибудь быть. Даже если вам страшно хочется в туалет или выпить чайку, не уходите, пока не оставите замену. Ничто не расхолаживает потенциального клиента сильнее, чем пустой офис». Это было моей политикой как менеджера с самого первого дня после получения должности.

Нужно будет намекнуть на это Бриони или Дейлу. Пусть видят, что мне не все равно. Когда новенький с первых шагов проявляет активность и вносит дельные предложения, это всегда производит хорошее впечатление.

Дверь коридора открылась, и в офис вошла невысокая пухлая женщина, обеими руками сжимающая большую кружку.

– Ой, здравствуйте; извините, что заставила ждать. – На ее лице расцвела широкая улыбка. – У меня обед. Вы что-то хотели?

– Я Тони Коттер. – Я улыбнулась в ответ. – Я теперь тоже здесь работаю. Сегодня мой первый день, и…

– А, Тони! Здравствуйте. Видела вас вчера, но была так занята с клиентами, что даже поздороваться не смогла. – Женщина небрежно шмякнула кружку на стол. Там оказался суп – это стало понятно, когда на стол упало несколько сухариков. – Джо Дикон, помощник агента по продажам.

Джо произвела очень приятное впечатление. Ее русые, волнистые от природы волосы свободно падали на плечи, искристые карие глаза смотрели тепло, на круглых, чуть тронутых румянами щеках плясали озорные ямочки. В общем, она выглядела и смотрела так, что я сразу почувствовала себя на своем месте и ощутила, как спадает напряжение и расслабляются мышцы шеи.

– Дейл уехал на коммерческую оценку, но Бриони скоро будет. Хотите пока чаю или еще чего-нибудь?

– Нет, спасибо. Я только что из дома. Вы не знаете, где я буду работать?

Джо подула на суп, глотнула и поморщилась – видимо, обожгла рот.

– Фиби, ваша предшественница, работала вон там. – Она кивнула на стол у самой входной двери, и я немедленно подумала о сквозняках. – Так что, наверное, на ее месте, хотя кто знает… Бриони любит иногда вносить перемены.

Было чувство, как будто мы сто лет отработали вместе. А Бриони еще вчера оставила впечатление человека, докапывающегося по поводу и без повода, по каждой мелочи.

– Дейл говорил, что вы в наших краях недавно?

Я кивнула и присела за стол Фиби.

– С семьей переехали?

– С дочкой. Поближе к маме.

Этого было достаточно. Не изливать же душу первому встречному.

– А вы давно здесь работаете? – Идеальный способ увести разговор из нежеланного русла.

– Даже слишком. – Джо улыбнулась и принялась делать вид, будто приводит в порядок разбросанные по столу бумаги. – Шесть лет будет на Рождество.

– А чем вы до этого занимались?

– А, всем понемногу…

Создавалось четкое ощущение, что ей не слишком-то хочется вспоминать и уж тем более рассказывать. Ну что ж, не хочет – и не хочет, имеет право. Кому, как не мне, знать, каково это – стремиться удержать на расстоянии собственное прошлое.

– Здесь вообще-то неплохо. График удобный, зарплата ничего себе – выше минималки, по крайней мере. Просто…

Входная дверь распахнулась, и Джо тут же умолкла.

В офис влетела Бриони, в безукоризненном черном костюме с серебристо-серой шелковой блузкой и в туфлях на высоченных красных каблуках. Ее лицо походило на грозовую тучу.

– Привет, Бриони, – жизнерадостно поздоровалась Джо.

– Что, хотела бы я знать, делает на нашей стоянке чей-то допотопный «Пунто»? И какой идиот впихнул эту развалину на мое место?