Текст книги "Только одна ночь"

– Я пойду наверх, на палубу, налью нам вина. Надеюсь, когда ты оденешься, мы сможем поговорить.

– О, теперь ты хочешь поговорить? Значит, дело не только в сексе? – усмехаюсь я.

– Я же сказал тебе, я хочу узнать тебя во всех смыслах этого слова. Я поднимаюсь на палубу. Если ты выйдешь поговорить, я буду знать, что по крайней мере ты оставляешь мне надежду.

Он покидает каюту. Я слышу, как его шаги замирают, а потом вновь слышатся у меня над головой. Теперь для него пол – мой потолок.

Я потрясенно осознаю, что Роберт Дейд больше не принуждает меня ни к чему. Он не пытается соблазнить меня или ошеломить.

Роберт Дейд просто просит поговорить с ним.

Побеседовать, как с нормальным человеком? Делали ли мы это когда-нибудь? Нас всегда поглощала страсть, разрывало возбуждение. Сидели ли мы с ним когда-нибудь и говорили просто так, ни о чем, если не брать во внимание работу?

Нет.

Но вдруг у нас получится. Эта возможность захватывает меня и обретает мистическую притягательность. Мы можем быть большим, чем рев мотора спортивного авто, чем торопливая ночь в шикарном отеле.

Я прикрываю глаза. Проносящиеся мимо образы отличаются от фантазий, которые я лелеяла последние две недели. Я вижу, как мы с Робертом Дейдом сидим в кино и едим попкорн. Вижу, как мы склонились над журналами Wall Street Journal и LA Times во время воскресного завтрака. В моих фантазиях наши дикие порывы подкрепляются крепкой связью, прочной, как опоры, поддерживающие его дом на холме.

Роберт – мужчина, который сломал мои внутренние запреты и открыл двери. Но если в дополнение к этому он может также быть мои другом и партнером… если он может стать человеком, который добровольно пойдет со мной по твердой земле, тогда, может быть – только может быть, – это что-то изменит.

Роберт всегда обращался к моему дьяволу, но что, если я дам ему шанс подружиться с моим ангелом?

Если он сумеет, то, быть может – только может быть, – я смогу стать женщиной, у которой есть все.

Слабая искра надежды загорается в моем сердце, но звонок телефона отрывает меня от размышлений.

Он исходит из сумочки, брошенной на пол.

Рингтон Дейва.

Я вынула телефон, но отвечать не стала. Пусть его поприветствует мой автоответчик. Я не могу говорить с ним сейчас, только не в этом месте, к тому же сначала мне надо разобраться в себе и своих мыслях.

Звонок обрывается, но вслед за этим приходит СМС. Это ему вообще несвойственно.

«Я знаю, где ты, я знаю, что ты делаешь».

Я пытаюсь осмыслить слова. Он ведь не может на самом деле… как…

Приходит следующее СМС.

«Я собираюсь вскоре позвонить Дилану Фриланду.

Он не знает, что ты вытворяешь… пока.

Но если ты не сойдешь с этой яхты и не встретишься со мной у своей машины через пять минут, я сообщу Дилану, нашим родным, ВСЕМ».

Я, не моргая, уставилась на экран. Раньше Дейв никогда мне не угрожал, вообще ничем, не говоря уже о разрушении моей карьеры. Но с другой стороны, я тоже раньше никогда его не предавала.

Я осматриваю себя; брюки помяты, рубашка по-прежнему в руке. Я вся дрожу. Я погибла.

Еще одно СМС.

«Уйди от него, сейчас же. Я даю тебе один шанс.

Воспользуйся им. Воспользуйся им, или я заберу у тебя все».

Никогда я не была загнана в угол и так напугана. И дело не только в том, что он может стоить мне работы. Он может стоить мне всей профессиональной репутации. Он может стоить мне уважения родителей. Он может лишить их уверенности, что мы хорошая семья.

Я трясущимися руками надеваю рубашку, беру сумочку и выхожу на палубу.

– Кейси, – зовет меня Роберт, голос такой мягкий, что я могла бы закутаться в него, как в одеяло. – Нам просто нужно немного поговорить. Тебе не обязательно уходить. Нам не стоит играть в эти игры…

Но голос его замирает, когда я прохожу мимо, не повернув головы. Я чувствую на себе его взгляд. Он думает, что я сделала выбор. Думает, что я убегаю от него.

Но это не так. Меня даже не ведут. Меня грубо толкают в спину.

Мне приходит в голову, что раньше я никогда его не игнорировала. Возможно, отсутствие реакции на его примирительные слова удержит его от преследования. Возможно, это заставит его отступиться.

Эта мысль убивает меня, но я продолжаю идти, прочь от яхты, прочь от своего партнера и горизонта, обратно к парковке, где меня ждет Дейв. Даже с этого расстояния я вижу, что он просто в бешенстве, даже тротуар горит под ним. Он готов испепелить все на своем пути, включая мое чувство защищенности.

– Я могу заставить тебя заплатить, – шипит он сквозь зубы, кода я попадаю в пределы слышимости.

– Дейв, мне очень жаль…

– Заткнись. – Он протягивает руку. – Ключи от машины, пожалуйста.

Я без лишних слов отдаю ему ключи.

Он отпирает дверцы.

– На место пассажира.

Я подчиняюсь. Он садится за руль и с визгом колес уносится с парковки, прочь от Роберта Дейда.

И только Господь знает, что ждет меня впереди.

Часть вторая
Разоблачение

Глава 1

Одиннадцать дней назад я встретила мужчину с сильными, красивыми руками и волосами цвета перца с солью. Роберта Дейда. Мы были в Вегасе, и он привлек мое внимание улыбкой. Мы немного поболтали, сначала за игровым столом, потом в баре, а позднее в его номере.

Я должна была подумать о Дейве, когда Роберт садился рядом со мной. Дейв – мужчина, с которым я встречаюсь вот уже шесть лет, и он хочет, чтобы я стала его женой. Я должна была вспомнить о своих обязательствах, прежде чем открывать свое тело Роберту той ночью в Вегасе. Но Роберт… он выпустил на свободу спящего во мне зверя, который исцарапал ему всю спину и кусал за шею. Я не знала, что это за зверь. Не понимала, в какой хаос он способен повергнуть мою жизнь.

Но этот хаос был таким сладким. Как мороженое после долгих месяцев на диете.

Сколько раз я пыталась распрощаться с Робертом Дейдом? В Вегасе, в офисе в Санта-Монике, на экране компьютера… и каждый раз все заканчивалось тем, что я оказывалась задыхающейся, голой, обласканной его взглядом и руками. Ему надо всего лишь произнести мое имя, Кейси… так меня зовут. И я начинаю дрожать. «Кейси», – шепчет он, и я трясусь, словно в лихорадке.

Роберт считает меня сильной. Он говорит, что хочет освободить меня от самоограничений. Говорит, что хочет идти рядом по пляжу, обедать со мной, праздновать маленькие радости, из которых состоит наша жизнь… вместе.

Он говорит, что ценит меня, не ту женщину, которую я люблю показывать миру, а ту, которая прячется под покровами добропорядочности, женщину, которая отказывается задыхаться в границах условностей.

Он сказал мне все это, когда мы стояли на борту его яхты.

Душой я все еще на той яхте, в то самое мгновение. Да, в такую реальность я решила поверить. Я даю Роберту руку, и он шепотом подбадривает меня. Он утверждает, что мы можем быть вместе и при этом никто не должен страдать. Мы с ним просто два человека; не в нашей власти вызвать бурю столетия или вывернуть вселенную наизнанку. Мы просто два влюбленных человека.

Он говорит, что мы можем сбежать, ненадолго, и, когда мы вернемся обратно, все само собой утрясется. Я сохраню должность в крупной консалтинговой фирме, где я поднялась с самого низа; моя карьера не пострадает. Он по-прежнему будет возглавлять Maned Wolf Securities, а это самый крупный клиент моей фирмы. Мы будем вместе трудиться, вместе играть, просто будем вместе.

Нам не обязательно испытывать боль или вину за наши поступки. Только удовольствие. И словно в доказательство этого он тянется ко мне. Гладит мою шею. Руки такие нежные, шершавые.

Этими руками он создает всякие вещи – от изящных работ по дереву до могущественных компаний. Он пробегает пальцами по моим волосам и легонько сжимает их, собирая в горсть.

– Кейси, – говорит он, и клетка открывается.

Я чувствую на своих губах его губы, его ладонь проскальзывает между моих ног и сжимает лоно… там, где клитор. Ткань – слишком неубедительная, слабая преграда на пути исходящего от него жара. Не уверена, успею ли я снять одежду, или она попросту растворится на мне.

Но Роберт прогоняет мои сомнения, когда снимает с меня рубашку, берет груди в свои ладони и проходит большими пальцами там, где соски трутся о ткань бюстгальтера. Мы на палубе его яхты, пришвартованной в Марина-Дель-Рей. Люди видят нас. Я чувствую на себе их взгляды, вижу, как они отрываются от океана и обращаются к огню. Они смотрят, как он раздевает меня, как ласкает меня, а мне все равно.

Потому что я с Робертом. Потому что я знаю: когда я с ним, я в безопасности.

Он притягивает меня к себе и впивается в шею. Возбужденный член упирается мне в живот; я намокаю в предвкушении большего. Я жажду почувствовать его плоть в себе. Люди смотрят, как я снимаю с него рубашку и являю взору его безупречное, словно вылепленное скульптором тело. Люди смотрят, как он расстегивает мой бюстгальтер и бросает его на палубу.

Я ложусь на шезлонг… Был ли он тогда на палубе?

Не важно. В моей реальности он есть, и я могу расположиться на нем, полуобнаженная, приглашая его взять меня прямо здесь, у всех на виду. Пусть смотрят. Пусть фотографируют, если хотят. Никто и ничто не имеет значения. Это мой мир; я выбираю, каким правилам следовать, а какие послать ко всем чертям. Я лежу в шезлонге и улыбаюсь, глядя на то, как пальцы Роберта сражаются с пуговицами на моем поясе, улыбаюсь, чувствуя, как он снимает с меня брюки, задыхаюсь, когда он проводит рукой по моим намокшим трусикам.

– Она восхитительна, – шепчет какой-то мужчина. Он стоит в конце пирса, но я прекрасно слышу его. Он никогда в жизни не видел такую, как я. Никогда не видел, чтобы человек настолько терял разум от обуревающей его страсти и силы.

Я смотрю, как Роберт расстегивает ремень, не отрывая от меня взгляда. Он не замечает зрителей. Он видит только меня, женщину, которую хочет, зверя, которого он выпустил на свободу.

У меня захватывает дух, когда он раздевается. Становится ясно, почему греки считали человеческое тело священным. Его страсть выставлена напоказ, я тянусь к нему, но он не торопится входить в меня.

Вместо этого он опускается передо мной на колени, снимает с меня промокшие трусики, открывает меня языком.

Я выгибаюсь дугой и кричу. Каждая моя клеточка стала гиперчувствительной: я готова. Аудитория ширится, подходят еще люди. Мужчины и женщины. Они ласкают меня глазами, как Роберт ласкает руками и ртом. Его язык продолжает играть со мной, сначала двигаясь медленно, потом все быстрее и быстрее, пальцы погружаются в меня, делая впечатление полным.

На этот раз я провожу рукой по его волосам, я вцепляюсь в его волосы, когда неодолимое желание сотрясает мое тело. Бедра поднимаются ему навстречу; приходит оргазм, я слышу, как зрители шепчутся, щелкают фотоаппаратами, когда я взрываюсь, не в силах сдерживаться ни минутой дольше.

А потом Роберт отрывается от меня и улыбается… Шезлонг, на котором я возлежу, теперь становится шире и устойчивее. Он садится на меня верхом, ложится поверх меня, прижимает свое копье к моему лону… но не входит, еще нет.

Он заглядывает мне в глаза, пока я молча молю его о пощаде, и зрители замирают затаив дыхание. Они разделяют со мной предвкушение, потребность, и, когда он рывком входит в меня, я чувствую их одобрение.

Я двигаю бедрами в едином с ним ритме. Ногти впиваются в его нежную кожу, я чувствую его крепкие мускулы, чувствую, как он все глубже и глубже проникает в меня.

Он закидывает мою ногу себе на плечо и входит еще глубже. Его глаза не отрываются от меня. Я ощущаю его дыхание, аромат его лосьона после бритья впитывается в мою кожу.

Я едва сдерживаюсь; страсть слишком велика, но он удерживает меня, прижав мои руки над головой, как он иногда это делает, вынуждая меня получать удовольствие в чистом виде, пока весь мир смотрит на нас.

И вот уже каждая частичка моего тела вибрирует, пока он ведет меня в эротическом танце двух тел.

– Роберт. – С моих губ со стоном срывается его имя, единственное слово, которое я способна сейчас произнести, единственное слово, которое приходит на ум.

Он улыбается и увеличивает темп. Мне требуется последний толчок. И вновь моя спина выгибается дугой, голова мечется из стороны в сторону, соски тянутся вверх, трутся о его грудь, и я снова кричу, но на этот раз не одна – мы кончаем с ним вместе, прямо на палубе его яхты.

Люди смотрят, но не могут дотронуться до нас. Мы слишком могущественны, чтобы их интерес заботил нас. Мы вообще не обращаем на них внимания, стараясь отдышаться, крепко обнимая друг друга, обливаясь потом.

Люди смотрят, и они видят меня, видят ту женщину, которую видит Роберт, видят животное, его силу и уязвимость. Но я их не вижу. Весь мир для меня сжался в одну точку, а в ней – мужчина, который лежит на мне, тяжело дыша. Он заглядывает мне в глаза, и я знаю, что мы в безопасности.

– Я начинаю влюбляться в тебя, – говорит он.

И я улыбаюсь.

Вот реальность, в которую мне хочется верить, но я лежу в кровати Дейва, нетронутая, но изнасилованная, и фантазия слишком зыбка, чтобы я могла удержаться за нее. Она уплывает прочь, погружается в мое подсознание, ждет, пока я усну, чтобы дать мне возможность пережить ее вновь.

Но сон не идет. Дейв храпит у меня под боком, ему хорошо. Но как такое возможно? Как можно спокойно спать после всего произошедшего?

Потому что я не осталась на яхте. Я оставила Роберта стоять на палубе. Я ушла, а он звал меня вслед.

Дейв выяснил правду. Роберт этого не знает, но я покинула его из-за СМС Дейва. Он ждал меня на парковке и был готов воспользоваться новой информацией, чтобы унизить меня и на работе, и перед родными… он угрожал превратить мои ночные кошмары в действительность.

Я пошла к Дейву, чтобы остановить его, да. Но еще я сделала это потому, что должна ему. Я обязана компенсировать боль, причиненную тем, что я выбрала Роберта.

Сделала ли я это? Доволен ли он своей местью? Может, да, а может, нет. Дейв утверждает, что не собирался мстить мне. Он говорит, что помогает мне.

Несколько месяцев назад я слышала, как в одной программе по кабельному телевидению репортер берет интервью у террориста. Он взял заложников, но называл их «гостями». На это заложники кивали и возносили хвалу своему похитителю. Он был идеальным хозяином, говорили они. Они наслаждались каждым мгновением своего заключения.

Не царапали ли эти слова горло заложников?

Я не заложница на Ближнем Востоке. Я знаю, что Дейв не собирается убивать меня. Мое будущее не готовит мне физические мучения.

Но я знаю, каково это: хвалить человека, который собирается заставить тебя страдать. Я знаю, что такое унижение и бессилие. Я почувствовала это, когда говорила с родителями сегодня вечером перед их отлетом домой. С прижатым к уху телефоном я благодарила их за то, что они приехали на «чудесную» вечеринку-сюрприз в честь помолвки, которую Дейв устроил мне. Я смотрела на кольцо с красным рубином, когда-то такое желанное, и убеждала их, что жду не дождусь того дня, когда стану миссис Дэвид Бисли.

Все это время Дейв стоял передо мной и диктовал текст.

Я чувствовала это, когда посылала СМС своей подруге Симоне, в котором сообщала ей, что Дейв – мой выбор. Я написала сообщение, потому что не смогла бы без слез произнести слово «выбор». По правде говоря, никакого выбора у меня не осталось. Он исчез, когда я сошла с яхты, отдала Дейву ключи от своей машины и позволила ему увезти меня в тюрьму. Он вел автомобиль, а я сидела на пассажирском сиденье, заламывая руки, как заложница. Как лгунья.

Не только мои родители любят Дейва. Дейв – крестник Дилана Фриланда, совладельца фирмы, в которой я работаю. «Он мне как сын», – сказал мистер Фриланд на вечеринке в честь нашей помолвки. Это был тонкий намек на то, что мои карьера и любовь неразделимы, как бы мне ни хотелось обратного.

И Дейв знает тайны моей семьи… он знает о моей сестре, которая утратила над собой контроль, опрометчиво бросившись в танец саморазрушения. Он знает, что она воспользовалась своими безответственными импульсами так же, как Клеопатра – змеями, а Джульетта – кинжалом. Он знает, что я изо всех сил старалась не стать похожей на сестру.

И он знает, что мне это не удалось.

Поэтому он отвез меня к себе домой, и мы десять минут стояли в его гостиной, не проронив ни слова. Мне хотелось сломать молчание, но я не могла придать достаточного веса словам: «Мне жаль».

И вот мы стояли в гнетущей тишине в разных концах комнаты. Я попыталась поймать его взгляд, но бушующее в зрачках яростное пламя заставило меня опустить глаза. В нем всего пять футов десять дюймов роста, но в тот момент гнев делал его более высоким и грозным.

Он замер у очага, держась за каминную полку так, словно собирался вырвать ее из стены.

– Ты шлюха.

– Я допустила ошибку, – промямлила я. – Я… думаю, я просто испугалась. Я была не уверена насчет брака…

Он взял в руки стоявшую на полке вазу из уотерфордского стекла, посмотрел на нее и запустил через комнату. Она ударилась о стену у меня за спиной… слишком далеко, чтобы заподозрить его в том, что он метил в меня.

Но все равно.

– Ты шлюха.

– Дейв, мне так жаль…

– Я не нуждаюсь в твоих извинениях. – Он сделал шаг вперед. Пастельные тона его светлых волос и бледно-голубых глаз омрачила враждебность.

Это я сделала его таким. Это моя вина.

– Если тебе не нужны мои извинения, то чего же ты хочешь? – осторожно поинтересовалась я.

– Я хочу, чтобы ты признала это.

– Признала что?

– Что ты шлюха.

Он сделал еще один шаг вперед.

Последний раз я занималась любовью у Роберта дома. Потом он обнимал меня. Мы смеялись и делились деталями своей повседневной жизни. Он был добрым и нежным – идеальный баланс для дикой, безудержной страсти.

Мне было чертовски стыдно… но я не чувствовала себя шлюхой.

– Думаю, ты должен отдать мне ключи от машины, – мирно проговорила я. – Поговорим, когда ты успокоишься.

Мое хладнокровие еще больше разъярило его. Он схватил меня за руки и прижал к стене.

Когда Роберт прижимал меня к стене, это волновало кровь… но там пылала страсть.

Ненависть – совсем другое дело.

Я сама удивилась своей реакции на насилие Дейва. Я будто покинула свое тело. Словно не меня прижимали к стене, я как будто стояла и смотрела на все происходящее со стороны. Я видела Дейва, и чем больше он ярился, тем слабее казался. Я обидела его, предала его. Я была сильной.

Но его реакция натолкнула меня на мысль, что, возможно, у меня была на это причина.

– Отпусти меня.

Дейв застыл в нерешительности. Ему хотелось причинить мне боль. Может, и себе тоже. Но в отличие от меня Дейв умел владеть собой.

Он отошел на несколько шагов и отвел взгляд, собирая волю в кулак. Я не могла не восхититься им.

– Ключи, – повторила я.

Он продолжал стоять и смотреть в пустоту… а может быть, в прошлое. Может, он рассматривал все наши ошибки, которые привели нас к такому итогу.

– Я сказал твоей матери, что это может случиться с каждым, – произнес он.

Я похолодела.

– Ты говорил с моей матерью?

– Это было много лет назад, – пояснил он. – Мы гостили у них в Кармеле во время автомобильного шоу в Пеббл-Бич. Ты, твой отец и я… мы все пошли на него, но мать не захотела. Сослалась на мигрень.

– Я помню.

– Я ушел где-то через час и оставил тебя с отцом. Я никогда не был большим поклонником машин, а вы и так редко проводили друг с другом время. Я вернулся в дом твоих родителей и застал мать, сидящую на кремовой кушетке в пустом доме с разбросанными по журнальному столику фотографиями. Она плакала.

– Что за фотографии?

– Твоей сестры.

– Они не существуют.

– Она и вправду сказала тебе, что уничтожила их все вместе со своими воспоминаниями? И ты ей поверила?

Я не ответила. Все, что касалось Мелоди, было сброшено со счетов. Одежду отдали бедным или выбросили на помойку, старые чучела животных последовали за кофтами в мусорный бак, дневники сгорели вместе с фотографиями… я видела это собственными глазами. Я смотрела в огонь, постепенно пожиравший ее память.

– Некоторые она оставила, – вздохнул Дейв. – Если бы ты была занята не только собой, то поняла бы, что твоя мать не настолько бездушна, чтобы сжечь все без остатка.

На некоторые оскорбления невозможно ответить. Это было одно из них.

– Твоя мать сказала, что призраки не дают ей покоя, – продолжил он. – Она хотела понять, где допустила ошибку, и я сказал ей: стоит только посмотреть на тебя, и становится ясно, что, какие бы демоны ни преследовали Мелоди, она сотворила их сама. Если бы вина лежала на родителях, ты бы тоже не могла держать себя в руках.

Я больше не хотела это выслушивать.

– Мать сказала мне, что твоя сестра была шлюхой. Я заверил ее, что ты не такая.

Вот тогда слезы вырвались наружу, покатились по моим щекам, и я почувствовала, как сотрясается фундамент моего мироздания.

– Как она будет жить с этим, Кейси? – спросил он. Его голос сделался вкрадчивым, хотя слова стали твердыми, как металл. Ощущение такое, будто тебя ласкают колючей проволокой.

– Ей не обязательно это знать, – взмолилась я.

– Если мы расстанемся, она узнает. Я не такой, как ты. Я не верю, что милая ложь лучше горькой правды. Может, твои родители не отступятся от тебя сейчас, как сделали, когда вы с сестрой были детьми. Может, они помогут тебе, потому что, видит бог, тебе нужна помощь… и если ты не получишь ее… я думаю о том, что случилось с твоей сестрой, Кейси…

– Это нечестно.

– По крайней мере, они должны знать, что не могут доверять тебе. Они должны знать, что ты лгунья.

– Я солгала тебе, – взвизгнула я, все мое хладнокровие как ветром сдуло – воспоминания о Мелоди, о боли в глазах родителей, о неразберихе вокруг ее смерти…

Теперь, лежа рядом с Дейвом, я с трудом могу вспомнить, что это ему надлежало быть жертвой, а мне – бандитом.

– Да, я обманула тебя, Дейв, – сказала я уже не так громко. – Но это не значит, что я собираюсь лгать всем остальным. Это не значит, что мне нельзя доверять.

– А я уверен, что, когда Мелоди впервые застали за распитием водки в четырнадцать лет, она тоже настаивала на том, что перед наркотиками она уж точно устоит. Знаешь пословицу «мошенник однажды – мошенник навсегда»? Но дело не только в этом. Мошенники – это лжецы. Это психическое отклонение. Извращение, которое окрашивает в свои мерзкие цвета все, чего бы ты ни касалась. Ты лгунья, Кейси, и тебе никто не может доверять. Не только я, но вообще никто, потому что теперь мы знаем: когда это тебе выгодно, когда на кону твое… удовольствие, ты солжешь.

– Дейв…

– Твои родители должны это знать, – продолжил он. – И твой работодатель тоже. Команда, которая на тебя работает, определенно должна быть в курсе. Они должны знать, что ты трахаешься со своим клиентом. Они должны знать, что ты встала на колени и сосала его член, чтобы заполучить этот контракт. В конце концов, твои поступки влияют на их жизнь. Это и их контракт тоже. Они должны знать, что, когда клиент устанет от твоего внимания – а он непременно устанет от тебя, – они должны понимать, почему он прервал контракт и обратил свой взор в другую сторону.

– Господи, Дейв, прошу тебя…

– И если твои родители, работодатель, коллеги, если они все решат отвернуться от тебя, вычеркнуть тебя из своей жизни, как родители вычеркнули твою сестру, ты не должна злиться, Кейси. Они имеют право защищать себя. Они имеют право проводить время с людьми, у которых имеется понятие о чести и совести, не то что у тебя.

– Дейв, умоляю…

– Да что ты говоришь? – делано удивился он.

Он внимательно разглядывал меня, но его глаза оставались пустыми. Я не знаю этого человека, который стоял там передо мной и который спит сейчас рядом. Может, я и себя плохо знаю.

– Ты умоляешь меня, Кейси? – повторил он. – Тебе нужна моя помощь?

Я не знала, что сказать. Было гораздо легче, когда он бесился. Лучше уж вытерпеть удары кулаком, чем уколы словами.

– Я хочу помочь тебе, – говорит он. – Тебе не обязательно превращаться в Мелоди. Я помогу тебе найти дорогу обратно. Если ты позволишь мне помочь тебе, никто ничего не узнает. Ты хочешь этого?

Я киваю, не в силах произнести ни слова.

– Хорошо. Я тоже этого хочу.

Он подходит ко мне, гладит меня по лицу тыльной стороной ладони. Я стою, словно каменная. Мне дурно.

– Мне нужна женщина, которую я полюбил. Она все еще здесь, я это знаю. И ты тоже это знаешь, не так ли?

Еще один кивок, еще одна слезинка.

– Хорошо, хорошо. Потому что, если мы хотим вернуть ее обратно, ты должна признать, что проблема существует. Ты должна признать, кем ты стала.

Я крепко зажмурилась. Я думала о Роберте Дейде. О его улыбке, о его теплых руках и добрых словах.

– Мне нужно, чтобы ты сказала это, Кейси. Я должен знать, что ты осознаешь всю глубину своего падения. Ты должна увидеть, в какую пропасть ты свалилась, чтобы мы начали вынимать тебя из этой ямы туда, где я… где все хотят тебя видеть.

– Дейв, – шепчу я. Его имя жжет язык, как кислота. – Пожалуйста, не надо…

– Скажи это, Кейси. Скажи это, чтобы мне не пришлось выставлять все это напоказ. Скажи это, чтобы мы могли вернуться обратно.

Я открыла глаза. Мне снова хочется покинуть свое тело. Хочется стать сторонним наблюдателем.

Но теперь я застряла в нем и не вижу выхода.

– Скажи это. – На его лице застыло ледяное ожидание.

Боль, ненависть, абсолютно бесполезный гнев, воспоминания о поцелуях Роберта Дейда, воспоминания о мире и покое… все это осталось в прошлом. Я сделала это; я отдала свою силу, свою свободу, свой моральный компас.

Так зачем цепляться за гордость, когда практически все уже потеряно?

– Дейв… – Я запнулась и начала снова: – Дейв… я шлюха.

И он улыбнулся, а я сжалась в комок.