Текст книги "Случай из практики. Караванная тропа"

Глава 8

Молчание царило недолго.

– Расскажи, – попросила Фергия. – Мы не знаем ни начала, ни финала твоей истории, а это никуда не годится, согласись.

Я невольно взглянул на небо. Время близилось к полуночи. Дракон уже развернул одно сверкающее крыло, пробуя силы и готовясь отправиться в полет.

Джанная вздохнула, и ее украшения вновь отозвались долгим печальным перезвоном. Мне почудилось, будто она сделалась меньше ростом.

– Ты почти всё угадала, женщина с Севера, – произнесла она наконец. – Остального тебе неоткуда было узнать. Мадри – прежде его звали так – спас мне жизнь.

– Так он был магом? – не выдержал я.

– Нет, – ответила джанная. – Но и мы не всегда пребываем в подобном облике. Однажды я сошлась в битве с сородичем: он желал завладеть моими землями и мною самой. Мы сражались несколько дней и ночей кряду, песок и даже камни кругом оплавились, земля дрожала и извергала огонь, так сильна и неукротимы были наши ярость и жажда победы…

– Вулканический песок, – вставила Фергия, – бывает черным. Вот откуда он взялся!

Я кивнул, припомнив свое предположение.

– Он сокрушил меня, – проговорила джанная, – но сам оказался настолько истощен схваткой, что сумел лишь выбросить меня в пустыню, изувеченную и лишенную сил, а сам уполз зализывать раны в самые глубины огненных гор… Не представляю, сколько прошло времени. Трудно считать дни, когда умираешь и никак не можешь умереть…

– Мадри нашел тебя? – спросила Фергия.

– Да. Он подумал: кто-то бросил меня в пустыне в наказание. Такое случается. Удивился, потому что кругом не было следов. Если караван и прошел, то не вчера, а человек умрет под солнцем за один день.

– Хочешь сказать, он заподозрил, что ты вовсе не обычная женщина?

Джанная кивнула.

– Несложно понять это. Ни один человек не бросит другого в пустыне, не сняв с него золото.

– И правда… – пробормотала Фергия, от нетерпения перебирая кончик косы. – Но он все равно помог тебе?

– Помог. Я была совсем слаба и не понимала даже, где нахожусь. И, на счастье Мадри, не очнулась до самого оазиса.

– А иначе бы ты его убила? – спросил я.

– Если бы приняла за врага – несомненно, – ответила джанная. – Но враг не понес бы меня к воде. Не стал бы обмывать мои раны. Не накормил бы, словно несмышленого ребенка, – я и шевельнуться не могла. Я не тронула Мадри, а он лечил меня, как если бы я была человеком. Не слушал своих караванщиков. Не передумал, даже когда они ушли, хотя еще мог их догнать.

– То есть… они его бросили?! – поразилась Фергия.

– Да. Сказали: выбирай, с кем быть. Он выбрал меня. Они оставили немного припасов, его вещи и ушли. Так мы остались вдвоем.

«Тогда, должно быть, Мадри был не слишком-то богат и влиятелен, и верных людей при нем не имелось, – подумал я. – А случайно нанятые караванщики вполне могут бросить хозяина в беде. Вот только если он все-таки уцелеет и доберется до людей, им несдобровать!»

– Он написал, что они не виноваты, что он сам решил остаться, и дал им с собой это письмо, – сказала джанная, словно прочитав мои мысли. – Так было нужно, чтобы их не наказали. Он понимал – они боятся. Он тоже боялся, но у него было большое сердце.

– Вот как…

– В оазисе я скоро сделалась прежней, – продолжила она. – Это враг мой – потомок рода подземного пламени, никогда не осквернявшего себя связью с иными семьями, а среди моих предков были разные духи. Я слабее чистокровного джанная, зато умею черпать силу не только из огня, а еще из воды и даже воздуха.

– Почему же ты не могла сделать этого в пустыне? – тут же спросила Фергия.

– Ты сумеешь излечиться, если выпустить из тебя всю кровь, раздробить кости, содрать кожу, вспороть живот и бросить в костер? – вопросом на вопрос ответила джанная. – Или будешь умирать долго-долго?

– Гм… боюсь, я скончаюсь уже на первом пункте. Но спасибо за разъяснение, я поняла аналогию. А дальше?

– Я предложила отблагодарить Мадри за то, что спас мне жизнь. Я могла дать ему сокровища, горы золота и драгоценных камней, могла пригнать стадо лучших верблюдов и табун прекрасных коней, но он не пожелал ничего.

– Так не бывает, – не выдержал я. – Людям всегда что-нибудь нужно!

– Верно, крылатый, – кивнула джанная. – Я сказала ему, что не уйду, потому что долг жизни не позволит мне покинуть его. А Мадри ответил: жизнь бесценна, и мне никогда не придумать такой платы, которую он счел бы подходящей. И даже если придумаю, он всё равно ее не возьмет, потому что поступил так не ради награды.

«Сдается мне, этот Мадри был очень себе на уме», – подумал я, но оставил измышления при себе. Не хватало еще обозлить джаннаю!

– Но ты наверняка пыталась предлагать то одно, то другое, верно? – спросила Фергия.

– Да. Но всё было не то. Я даже не могла спасти Мадри жизнь в обмен на свою: в оазисе он не умер бы от жажды и голода, дождался бы следующего каравана, так зачем мне переносить его домой? И наконец он сказал, – джанная вздохнула, – чтобы я перестала стараться угодить, а просто осталась с ним.

– Но дух ведь не может долго оставаться в человеческом облике, разве нет?

– Не важно. Быть рядом я все равно могла. А когда спросила, зачем это нужно, Мадри сказал: вот ты прожила сотни лет, а что видела, кроме своей пустыни и гор? Мне пришлось сказать – очень мало. Когда я была юной, то хотела полететь в другие края, но это было опасно – тамошние духи могли убить меня или пленить и заставить служить им. А потом, – джанная развела руками, и драгоценные камни в перстнях сверкнули, – это желание остыло, как угли костра наутро.

Она умолкла. Мы тоже молчали, не желая сбить ее с мысли.

– Мадри сказал: хочу увидеть те края, где никто еще не был, о которых лишь ходят легенды, – продолжила она наконец. – Не за морем, здесь. Посмотреть, что там, за Полуденной пустыней. В древних книгах сказано, в тех краях течет река, огромная, как море. А еще дальше растут леса, в которых живут дикие люди. Там много опасных зверей, а в самой чаще прячутся давно потерянные города. Никто не знает, кто и когда их построил, а известно о них только от тех, кто наткнулся на развалины случайно и чудом уцелел… И я пошла с ним. Он говорил, куда. Сам выбирал людей, покупал припасы. Я помогала. Охраняла караван. Искала воду. Отгоняла зверей и злых духов. Те, лесные, боятся огня…

Джанная вновь замолчала, утомившись столь длинной речью. Фергия протянула ей кувшин с водой, и та напилась, а потом вновь заговорила:

– Мы нашли древние храмы и заброшенные города, а в них проклятые сокровища. Даже я не осмелилась потревожить их, чтобы не разбудить духов-хранителей.

Я заметил, как вспыхнули глаза Фергии при словах о проклятых сокровищах, и мне это не понравилось. Ее прадед, если я верно помню рассказы Флоссии, не гнушался прихватить какой-нибудь священный артефакт из заброшенного, а то и действующего храма, а Фергия явно удалась в него. Успокаивало лишь одно: в ближайшее время она вряд ли отправится в те края.

– Но и без того там хватало золота и самоцветов, – продолжала джанная. – Мы пересекли Полуденную пустыню и окунулись в воды Великой реки. Охотились на зверей в джунглях и саванне. Были даже на оконечности земли и смотрели, как волны бескрайнего океана разбиваются о каменные столпы, на которых держится наш мир…

Я взглянул на Фергию. Она слушала завороженно, приоткрыв рот, как ребенок, которому рассказывают волшебную сказку. Вот только у этой истории финал был явно не счастливым.

– Мы хотели отправиться за океан, – монотонно говорила джанная, покачиваясь из стороны в сторону. – На закат, чтобы самим увидеть, куда пропадает солнце по вечерам. Но Мадри сказал, что нужно подождать немного. Что он устал. Тогда мы прибыли сюда и построили дом, и я позвала воду и вырастила сад, чтобы Мадри мог отдыхать в его тени…

– Он, наверно, был уже стар? – осторожно спросила Фергия. – Столько странствий и испытаний с трудом умещаются в одну человеческую жизнь, пусть даже ты помогала ему!

– Да, Мадри был стар, но выглядел немногим старше этого крылатого.

– То есть своим волшебством ты поддерживала его молодость? Я так и думала, – кивнула Фергия. – Значит, вы обосновались здесь, и что случилось потом?

– Мадри искал пути на запад, покупал книги и карты. Мы по-прежнему водили караваны, иначе люди задумались бы, откуда у него богатства. Только далеко не ходили: я ведь могла принести что угодно и сколько угодно, к чему утруждаться? Теперь у него были верные люди, которые не выдали бы его, а чужих мы не брали. Так шло время… И однажды, – джанная вздохнула, едва не потушив костер, – Мадри сказал, что должен жениться. Я спросила: зачем? А он сказал: кому же я передам знания о тех чудесах, которые видел? Кому покажу их? Кто продолжит мои странствия, отправится за край мира, когда я умру? Человек может жить долго, но не вечно, вот почему так важно передать дело жизни детям.

Я подумал: далеко не всем потомкам по нраву занятие предков, иначе сыновья пекарей не становились бы моряками и учеными, а дети великих путешественников – домоседами, отроду не бывавшими дальше соседнего городка.

– И ты согласилась? – спросила Фергия. Ее-то такое заявление не удивляло, она сама происходила из династии, выпестованной старым Фергусом Нарен!

– Конечно, – ответила джанная. – Я тоже хотела сына от Мадри, но это невозможно. Наши мужчины могут делать детей вашим женщинам, но не наоборот. Наверно, ваши мужчины слишком слабы для этого. И я подумала: пускай Мадри возьмет женщину, а та родит ему сына. Он воспитает его, я стану помогать, и вырастет еще один человек, похожий на Мадри, который хочет узнавать больше и больше и не боится ничего. И даже если Мадри состарится и умрет – моё волшебство не может вечно продлевать ему жизнь, – останется сын, а потом внук. И они поплывут на закат и на восход, на край земли, увидят огромные, больше кораблей, льдины и гигантские сияющие полотнища в небе, о которых рассказывали путешественники…

– Я видела, – вставила Фергия, – Вейриш тоже.

– А мы нет. И не знали, смогу ли я помогать за океаном, будет ли там действовать мое волшебство, как встретят меня чужеземные духи? Мы с Мадри хотели проверить, пока ребенок будет расти. Но не успели… – Темные глаза джаннаи вспыхнули багровым пламенем, и это были не отсветы костра, ручаюсь. – Мадри встретил эту дочь шакала и полюбил ее. Он никогда никого не любил по-настоящему. Может быть, меня, и он говорил мне об этом, но я не человек! Он потерял голову…

– Седина в бороду, – проворчала Фергия. – С виду он был еще молодым, но на самом-то деле годился девчонке в деды. Бывает этакая… последняя страсть на закате жизни.

– Что, господин Нарен рассказывал? – шепотом поддел я.

– Нет, если с ним такое и случалось, то он в жизни в этом не сознается… А свидетелей, если они вообще были, подозреваю, и в живых нет, – ухмыльнулась она.

– Дальше ты снова угадала правильно, – не слушая нас, говорила джанная. – Мадри бросил все свои богатства к ее ногам. Выгнал своих шуудэ, когда она потребовала. И наконец открыл ей наш секрет…

– Как же она собиралась завладеть тобой? – спросила Фергия. – Ведь ты, если я верно понимаю, помогала Мадри по собственной воле? За столько лет ты, уж наверно, не раз спасала ему жизнь, а значит, о долге можно и не вспоминать!

– Он солгал жене, что держит меня в плену. – Джанная закрыла лицо руками. – Иначе как бы он объяснил ей, какие узы связывают нас и как долго? Мадри боялся, что если она узнает – он ровесник ее прадедушки, то больше не посмотрит на него. Он уже не думал о сыне, ему нужна была только эта!..

Она выругалась длинно и цветисто. Я постарался запомнить: никогда подобного не слышал, даже от дяди! Вот смогу его удивить… если уцелею.

– Я думала, буду терпеть, – проговорила джанная. – Люди живут мало. Скоро жена состарится и умрет, и Мадри снова будет только моим. Но он…

– Потребовал долг? – перебила Фергия.

– Да. Ты правильно сказала – я давно его отдала, но он будто забыл об этом. Он захотел, чтобы я берегла его жену так же, как его самого, чтобы не давала ей стареть. Чтобы слушалась ее… Чтобы, – джанная снова начала увеличиваться в размерах, и выглядело это жутко, – служила ей! Но я сдержалась. Решила подождать – вдруг Мадри одумается?

– Но она, наверно, захотела проверить, станешь ли ты подчиняться, и позвала тебя?

– Так и было. Я как раз думала, что смогу украсть ребенка, унести на край света и воспитать, как своего, – созналась джанная. – Вот только, если у них родится сын, кто угадает, на Мадри он будет похож или на его жену? И не лицом, а нравом?..

– Но ты ее не убила! – перебила Фергия.

– Не убила. Она сперва выведывала, много ли сокровищ у Мадри. Все ли спрятаны в доме или есть другие. Я раздразнила ее жадность, говорила много и красиво, показывала ей украшения и горы самоцветов… Я думала: Мадри поймет, когда увидит ее лицо… Но когда он проснулся, понял, что жены нет рядом, и бросился на поиски, то уже не мог думать, – покачала она головой. – Он вбежал в комнату, увидел, как мы говорим, стоя лицом к лицу, и закричал на меня. Я хотела сказать ему, о чем выспрашивает эта женщина, но он не слушал. Он… – Джанная снова вздохнула. – Он приказал мне убираться прочь. И я послушалась его, как слушалась все эти годы!

– Ах вот почему в доме такой кавардак… – пробормотал я.

– Я приняла истинное обличье, – кивнула она, – и тогда эта ничтожная завопила от ужаса и кинулась прочь, не разбирая дороги.

– Однако она далеко убежала, – сказала Фергия, – и ухитрилась выжить. Но что случилось с Мадри? От него, если не ошибаюсь, только тапок остался.

– Я покинула дом. Я покинула Мадри. Я давно проникла в его плоть, и дух его тоже был связан со мной…

Джанная умолкла, а я сложил два и два и сказал:

– Наверно, ему давно полагалось умереть от старости? И когда ты улетела прочь и разорвала вашу связь, да еще сделала это со злостью и обидой, он… просто рассыпался прахом?

– Именно так, крылатый, – кивнула она.

– Неужели даже костей не осталось? – удивилась Фергия.

– Остались. Я похоронила их здесь, глубоко в земле… – Джанная покачала головой. – Дом разрушен. Сад умер. Здесь не живут даже мухи – в ярости я уничтожила всё живое, до чего смогла дотянуться, и воздух до сих пор пропитан моим горем и злобой. Этой ничтожной повезло, что она так быстро бегает, не то и ей бы несдобровать… А еще Мадри… – Она помолчала. – Перед тем, как умереть, он успел сказать мне: «Не трогай её…»

– Иначе ты догнала бы ее и убила?

Джанная кивнула.

– Ариш сказал – лошади целы остались, – зачем-то вспомнил я.

– Они же не виноваты, – удивленно ответила джанная. – Я их вырастила. Как их убить?

– Ты и сад вырастила, – напомнила Фергия. По-моему, от такого логического выверта у нее начал дергаться глаз, но наверняка утверждать не могу. Возможно, это был неверный отблеск костра. – Но ему повезло меньше. Только вон те деревья выжили. Почему, кстати? Потому что ты за ними присматривала? А зачем осталась? Не захотела покидать могилу?

– Именно так. Я думала, пройдут годы, и я забуду. Не самого Мадри, но его предательство. Останется только то, что было до той женщины… Но ничего не забывается.

– И ты никого не пускаешь сюда, чтобы не помешали тебе оплакивать Мадри? И тем более не потревожили его прах?

Джанная опять кивнула.

– Сюда многие приходили в поисках сокровищ. Все они сбежали с криками ужаса еще до того, как сгустились сумерки. Я умею напугать, даже не показываясь.

– А меня почему не стала пугать? – спросила Фергия.

– Я пробовала, но ты колдунья. То, что заставляет обычных людей убегать, не помня себя от страха, тебя только немного встревожило. Тем более, – с неудовольствием добавила джанная, – ты пила вино, а оно делает людей храбрее.

Я ухмыльнулся: Ариш не солгал! И если Фергия хлебнула не местного легкого вина, а орты, то ей море было по колено… Вот ведь дурная голова! А если бы джанная напала на нее сонную?

– Потом я подумала, – продолжала та, – что не стану больше прогонять тебя.

– Почему?

– Я устала. Устала быть одна и только вспоминать, вспоминать без конца. Я пробовала вернуться в те края, где мы бывали с Мадри, но не ощутила ничего: ни радости, ни грусти. Солнце не греет, дождь не мочит… Так будет вечно, а целая вечность пустоты ничем не лучше смерти. Поэтому я решила…

Джанная вдруг поднялась во весь рост, и мы тоже встали, потому что смотреть на нее с земли было жутковато.

Так, впрочем, тоже, но зато у меня было пространство для маневра. Я ведь тоже немаленький… Не зашибить бы Фергию, если придется превращаться!

«Как бы она меня не зашибла, если разойдется», – тут же пришло на ум.

– А кто поставил условие? – спросила вдруг Фергия.

– Какое?

– О том, что тот, кто переживет три ночи в этом месте, сможет купить этот дом. Мне так сказала вдова Мадри, но вряд ли ты передала ей записку, не так ли?

– Я нашептала об этом людям, которые искали поживы, – созналась джанная. – Мне не хотелось, чтобы меня тревожили понапрасну.

– Ага! Значит, это они разнесли слухи, а вдова уже сообразила, как обратить их себе на пользу! Вот ведь хваткая, – фыркнула Фергия. – Другая со страху бы померла после такого приключения, а она ничего, жива-здорова, амму держит – самое подходящее занятие для почтенной вдовы, – да еще и норовит торговать проклятой землей!

– Или надеется, что кто-нибудь все же совладает с духом пустыни, а она откажется продать дом, как я и говорил, – напомнил я. – Она же знает, что здесь были спрятаны сокровища! Неужели позабыла?

– На кой они ей на старости лет? А хотя… таким всегда мало, – согласилась Фергия. – Детей у нее нет, зато племянников толпа, им тоже пригодится… Кстати о сокровищах! Куда они подевались? Тайники все пустые…

– Я забрала их и укрыла там, где люди не найдут, – мрачно ответила джанная. – Не для этих презренных Мадри выбирал красивейшее из красивого, ценнейшее из ценного, безупречнейшее из безупречного!

«Вот бы взглянуть», – читалось во взгляде Фергии, да я и сам не отказался бы полюбоваться добычей этой парочки. Правда, лучше об этом не упоминать…

– Но раз по-настоящему ты условие не ставила, – вернулась к основной теме беседы Фергия, – то по истечении третьей ночи с тобой ничего не случится, верно?

– Нет. Я умру.

– Не понимаю тебя.

– Ты, – громадный палец уперся в грудь Фергии, – меня убьешь.

– Что, вот так сразу? – Та пошатнулась, но устояла. – Мы же едва знакомы!

– Я хочу уйти насовсем, – глухо произнесла джанная. – Но не могу умереть. Сама – не могу.

– Так найди того огненного духа, который тебя едва не прикончил, и затей с ним драку! – вполне логично предложила Фергия. – Или другого какого-нибудь, раз их немало…

– Не выйдет! Стану сражаться с ним всерьез – могу и победить. Поддамся – он меня не убьет, а пленит, а это совсем не то, что мне нужно!

– Правильно ли я понимаю, что со мной ты сражаться не намерена?

Джанная кивнула.

– То есть ты, – Фергия развела руками, – будешь стоять и ждать, пока я нанесу смертельный удар? К слову, я даже не представляю, как тебя убивать. Не приходилось как-то прежде сталкиваться с подобными проблемами… То есть в пылу сражения я могу выкинуть что-то этакое, что отправит тебя в небытие, но для этого тебе придется на меня напасть. Но как быть, если ты не соразмеришь силу или я не успею отреагировать? Ты все-таки могущественная джанная, ты не один век живешь на свете… Я по сравнению с тобой – букашка! Пока я стану раздумывать, что из своего жалкого арсенала могу противопоставить твоей мощи, от меня мокрое место останется… А ты если и умрешь, то разве что от смеха!

Фергия выдохлась и умолкла, а я подумал, что прибедняется она очень уж старательно. Я хорошо помнил, что учинила ее матушка на том безымянном островке, а Фергия была явно не слабее Флоссии. Вдобавок еще и я рядом имелся. Уверен, Фергия рассчитывала на мою поддержку, иначе зачем пригласила коротать ночь вместе?

Вот только осознавала ли это джанная? Она, несмотря на свою древность, а еще сожительство с хитрецом Мадри-Маддаришем, казалась довольно-таки простодушной. В сказках джаннаи часто обманывают людей, это верно, но, если поразмыслить, те люди тоже не великого ума!

Одного я не мог понять: чего ради Фергии потребовалось затевать всё это? Неужели ради развалин и хилого родничка?

– Ты права, – неожиданно произнесла джанная. – Ты не можешь меня убить, но это сейчас. Если я научу тебя, как, тогда…

– Всё равно не выйдет! – воскликнула Фергия.

– Почему?

– Потому что я не хочу этого делать. Я же сказала – я не буду с тобой сражаться. Защищаться стану, если ты нападешь, но помогать свести счеты с жизнью – ни за что! – заявила волшебница и гордо подбоченилась. – Я все-таки независимый судебный маг, а не… какая-то там!..

Снова повисла тишина, только потрескивали догорающие сучья в костре, гулко вздыхал в рощице верблюд да фыркала моя лошадь.

До рассвета оставалось всего ничего: Дракон уже улетал: еще немного, и он отдернет длинный звездный хвост, чтобы не обжечь его о край показавшегося из-за горизонта раскаленного солнечного диска.

– И вообще, почему непременно нужно умирать? – добавила вдруг Фергия. Я видел, она тоже косилась на небо, значит, следила за временем.

– А зачем жить?..

– Думаю, многие люди спрашивают себя о том же, потеряв родных и близких, пережив предательство и обман… Тебя бы с моим прадедом познакомить, он рассказал бы… о многом, – усмехнулась Фергия. – Мы живем меньше вас, даже маги, но успеваем повидать всякое…

– Да. У вас век короче, но ярче, – согласилась джанная. – Мы горим и не сгораем, и так веками. А вы вспыхиваете и гаснете, как солома на ветру, ярко и быстро… Это я и так знаю, только никак не пойму, что ты хочешь мне сказать?

– Я считаю, – авторитетно заявила Фергия, – что ты просто еще не пережила горе. На это тебе нужно больше времени, чем нам, но вечно горевать невозможно, любого человека спроси… да хоть бы и дракона! Рано или поздно рана в сердце отболит, заживет, останутся шрам и память…

– Бывают неизлечимые раны, – обронила джанная, глядя в песок у себя под ногами.

– Конечно, – согласилась Фергия. – Но как ты можешь быть уверена в том, что твоя не заживет? Из людей ты знала только Мадри, верно? Я имею в виду, близко, его помощников и прочих не считаю… Так откуда тебе знать, что ты не встретишь кого-то другого? Не такого же, нет, и не лучше! Просто – другого! Может быть, не путешественника, а поэта или художника, а может, простого пастуха – судьба как только не шутит…

Она умолкла, поняла, что ответа не дождется, и добавила:

– Вот эти встречи – и есть настоящие драгоценности. Не камни и золото, их нельзя потрогать руками, зато они всегда с тобой – в твоей памяти. Я, хоть и молода еще, знаю, как это бывает у магов. А у драконов – тем более. Наверняка Вейриш, хоть по нему и не скажешь, уже кого-то терял, по кому-то скучает и тоскует, и рад был бы свидеться, но их нет рядом уже много лет, и даже память о них хранит только он один – больше некому!

Я невольно вздрогнул: Фергия умела попасть в больное место. Сразу видно, чья школа…

– И что же мне делать? – после долгой паузы выговорила джанная.

– Ждать, – был ответ. – Время – лучший лекарь. А пока ты станешь заниматься самолечением, можно, я поселюсь в этом месте? Очень уж оно мне подходит! То есть, если ты возражаешь, я поищу что-нибудь другое, но…

«Но сюда уже привезли и камень, и какие-то доски, и припасы, но это явно не конец, – сказал я про себя. – Значит, ты уже придумала, как будешь восстанавливать дом».

– Пусть будет так, – согласилась джанная, и брови ее сурово сдвинулись. – Вдова продаст тебе землю. А не захочет, я напомню ей, как она бежала, теряя туфли и воя от страха!

– Я думаю, до этого не дойдет, – улыбнулась Фергия. – Хотя… если она заартачится, придется напомнить ей, кто здесь хозяйка.

Джанная посмотрела на нее с недоумением.

– Полагаю, правильно будет записать эту землю на тебя, – пояснила она. – У тебя есть человеческое имя? Мадри называл тебя как-то? Отлично! Тебя и обозначим владелицей, а я возьму у тебя землю в аренду. За какую плату – договоримся, наверно?

– Тогда я принесу золото, – обдумав предложение, сказала джанная. – Не наше с Мадри, только моё. Я знаю, где его взять. Чтобы земля вправду была моя по вашим законам!

Я уже отчаялся постичь женскую (тем более женскую нечеловеческую) логику, а потому лишь внимал диалогу, стремясь не упустить ничего важного.

– Ты только обещай не трогать могилу Мадри, – добавила джанная.

– А ты разве не останешься? – удивилась Фергия. – Я-то думала, ты будешь жить поблизости. Захочешь – заглянешь поговорить. Вряд ли у меня здесь будет много собеседников, а у тебя их вовсе нет! Я расскажу тебе о северных морях и их обитателях, а сама с удовольствием послушаю о дальних странах и крае света… Как знать, может, я сама туда отправлюсь однажды?

«Угадал», – подумал я, а Фергия смерила меня таким взглядом, что ясно стало – она примеривается, как ловчее меня оседлать. Я вовсе не собирался на край света, но решил, что сообщу об этом в более подходящий момент.

– Я могла бы сделать дом прежним, – после долгого молчания сказала джанная. – Как в нем теперь жить?

– Не нужно! – подняла руку Фергия. – Не хочу тебя обидеть, но я сомневаюсь, что наши с Мадри вкусовые пристрастия совпадают. Я хочу видеть дом таким, каким его задумала я, и если всё пойдет как надо, скоро я пригоню сюда рабочих.

Джанная только вздохнула, потом оглянулась – небо на востоке уже зарозовело.

– Рассвет… – сказала она. – И я все еще жива…

– Мы все живы, – пожала плечами Фергия и широко зевнула. – Только спать очень хочется.

Я сам сдерживался изо всех сил, но зевота заразительна…

– Езжайте отсыпаться, Вейриш, – весело сказала мне Фергия. – Вас Аю заждалась!

– А вы…

– Вздремну пару часов, сварю ойфа покрепче и опять поеду в город – уламывать вдову и искать работников. Дел тут непочатый край!

– Я могу… – прогудела джанная, но Фергия отмахнулась:

– Потом обсудим! Сперва надо землю выкупить… Но вообще, – тут же добавила она, – дом я обустрою по своему вкусу, а вот сад – на тебе!

– Сад?..

– Ну да, я мечтаю попробовать те знаменитые черные сливы! Старый Уриш так расписывал их вкус, что я знай облизывалась… Но об этом тоже после, – сказала Фергия и подтолкнула меня в спину. – А вы езжайте, Вейриш. Давайте я вас провожу?

Я чуть не сказал, что не заблужусь, но вовремя сообразил, что она хочет поговорить подальше от джаннаи, а потому кивнул:

– Не откажусь. У вас иначе лошадь застоится… Кстати, где она? Ариш сказал, вы купили что-то несусветное, но я еще не видел ваше приобретение… Куда вы ее подевали?

– Старуха, которая ее продавала, сказала – отпусти, пускай бегает. На зов придет. Ну или когда проголодается.

– И вы поверили? – изумился я.

Придет она, как же! К знакомым людям вернется, и плакали денежки… Знаю я этот фокус!

– Я проверила, – с достоинством ответила Фергия, отвернулась, сунула пальцы в рот и свистнула так, что я чуть не присел.

Потом еще раз. И еще. И так до тех пор, пока в ушах у меня не зазвенело. А затем раздался глухой перестук копыт, и я увидел… это.

Ариш ничего не перепутал. Фергии продали дикую лошадь: это видно было по характерной песчаной (соловой ее назвать язык не поворачивался) масти, темным полоскам на шее, щетинистой темной же гриве, короткой шее и большой голове. Однако для дикарки эта кобыла была великовата, а судя по достаточно длинным ногам и сравнительно легкому корпусу, в родословной ее затесались благородные кони. Тот еще смесок вышел, надо сказать.

– У вас семейное пристрастие к такой масти? – только и смог я сказать, поглядев в недобрые темные глаза лошади. На морде, на шее и на боках у нее белели шрамы, одно ухо было порвано. Сразу видно, покладистым нравом тут и не пахнет…

– Да, пожалуй, – согласилась Фергия. – Вы лучше отвернитесь, Вейриш. Я попробую ее оседлать, а это зрелище не для слабонервных…

Я никогда не считал себя слабонервным, а потому с удовольствием наблюдал за тем, как волшебница пытается укротить бешеную тварь. Не знаю, сколько это могло продолжаться (помнится, лошади плохо относятся к магии, и эта не была исключением), если бы не вмешалась джанная. С ее произвольно изменяемыми размерами ей достаточно было немного увеличиться, протянуть руку и взять кобылу под брюхо, как щенка. Большего изумления в лошадиных глазах я отроду не видел, клянусь!

– Спасибо! – выдохнула Фергия и ухитрилась-таки затянуть подпругу. – Неплохая разминка с утра, согласитесь, Вейриш?

– Только не после бессонной ночи.

– Тоже верно, но надо же приручить это дитя саванны? – Она взгромоздилась верхом и еще некоторое время боролась с кобылой, которая норовила то откусить всаднице коленку, то опрокинуться на спину. – Бодрит, скажу я вам!

– Найдите ту бардазинку и потребуйте деньги назад – вас обманули, Фергия.

– Вовсе нет, – помотала она головой. Кобыла временно утихла, но косилась на моего коня так, что я предпочел отдалиться на приличное расстояние. – Мне обещали, что это будет неприхотливое животное. Чистая правда. Сказали, что она слушается свиста, – тоже не соврали, вы сами удостоверились.

– На этой скотине нельзя ездить, она вас покалечит!

– И о том, что к седлу она почти не приучена, я тоже знала, – завершила она, подогнав лошадь, и та неохотно перешла на рысь. – И видела, что покупала.

– Мало вам… – я осторожно кивнул назад, на джаннаю, которая так и сидела у потухшего костра и в лучах утреннего солнца казалась огромной тенью, заблудившейся в песках. – Еще и эта головная боль!

– Иначе скучно, – ответила Фергия. – Дел пока не предвидится, так у меня будет чем себя занять.

– Я и говорю: у вас теперь джанная есть.

– Но я же не могу ее дрессировать!

Я в этом очень сомневался, если честно.

– Как вы вообще решились на… на… – я не смог подобрать подходящего слова.

– А вы как думаете? Признаюсь, у меня до сих пор коленки дрожат, – ухмыльнулась Фергия, подумала, сняла с пояса фляжку и от души хлебнула. Мне не предложила, что характерно. – Я готовилась к серьезной драке. Порадовалась, что вы приехали: вдвоем все-таки сподручнее… А видите, как всё обернулось?

– Вы могли бы выполнить ее просьбу, – заметил я.

– Да что вы? – искренне поразилась она. – Взять и уничтожить уникальный источник информации о прошлом, о каких-то неведомых землях, о магических артефактах, самих джаннаях, наконец… Это просто немыслимо! Дед маму за упущенную тушу мертвого дракона чуть не убил, а тут живая джанная! Да я…

– Вам просто стало ее жаль, – подытожил я и улыбнулся. Все-таки представители семейства Нарен сентиментальны, хотя в жизни в этом не признаются.

– Будто это что-то плохое… – проворчала Фергия и хотела добавить что-то еще, но тут кобыла, до сих пор изображавшая смирение, вдруг лихо взбрыкнула и взяла с места в карьер, только песок полетел.