Текст книги "Cемейные узы не в счет"

74.

Марк вернулся домой несколько часов спустя после ухода, так и не найдя Ксюшу. Оставалось лишь надеяться, что Ксю доберется домой без приключений.

Лешка уже приехал и, что удивляло, был здесь, а не у Светки.

– Привет, Марк. Как дела?

– Как в сказке. Чем дальше, тем страшней, – отозвался Марк.

– Проблемы?

– Вроде того. А ты чего не у Светлой?

– Да собираюсь, пойду скоро.

– А по-моему, ты не собираешься, а просто на диване валяешься, – заметил Марк. Леша скривился.

– Не занудствуй, Марк. Я что – не имею права отдохнуть? – спросил он.

– Имеешь. Только позволь спросить – от чего именно ты отдыхаешь? Уж не от Светки ли, случаем?

Вопрос был справедливым, потому что Марк знал – отношения брата с девушкой лихо катятся под откос. Встречаться Леша и Света начали около восьми лет назад, примерно за год до призыва Леши в армию. Затем на полтора года поссорились из-за Лешкиного недоверия. Алексей ушел в армию. Во время его отпуска на дискотеке он встретился со Светой. Их отношения возобновились. После службы Лешка поступил в институт, а Светлана добровольно согласилась ждать, пока он выучится и получит высшее образование, только тогда они собирались пожениться. Но то ли Света растратила кротость и терпение за пять лет, то ли просто из вредности решила отомстить за долгий «испытательный срок» – по окончании в этом году Лешей института, Светка отказалась выходить замуж. С милой улыбкой она сказала, что ей «нужно подумать» и если следующим летом ей захочется стать Лешиной женой, то, так и быть, будет свадьба. Если же нет…

Естественно, Лешка взбесился, услышав такие речи. Он поклялся, что найдет другую, если Светка не перестанет дурить, но девушка оказалась тверда как кремень, и не уступала. Пришлось Алексею проявлять покладистость, потому что, несмотря ни на что, его тянуло к Свете. Но терпения у Леши явно не хватало, поэтому он часто срывался и злился. Марк забавлялся, наблюдая за тяжелым периодом этой обычно дружной пары. Ни Лешка, ни Светка не могли долго прожить друг без друга, и все в семье настолько привыкли, что они вместе, поэтому теперь никто не мог представить, будто они расстанутся. Но шло все именно к этому.

– Что случилось? – спросил Марк у Лешки, надеясь отвлечься от собственных тяжких мыслей, но в этот момент в зал зашла мама и принялась отчитывать Марка.

– Марк, ты опять с Ксеней поругался? Сколько можно! – возмущенно говорила она. – Чего ты к ней цепляешься?

– Я вовсе к ней не цепляюсь! С чего ты решила, что мы поругались?

– А почему ты так резко ушла?

– Не знаю, это ты у Ксю спроси.

– Не отмахивайся! Я знаю, что без тебя здесь не обошлось! Я видела и слышала, как ты к ней цепляешься. Наверняка ты ей что-то сказал, и она обиделась, потому и ушла, не попрощавшись.

– Да не говорил я ей ничего! – без особого энтузиазма оправдывался Марк. – Ксюша просто взбалмошная, потому и ушла. А не попрощалась от излишка воспитания.

– Марк! Как не стыдно! Ты взрослый человек, а ведешь себя с Ксеней как маленький!

– Мама, я тебя умоляю, не занудствуй, – Марк почувствовал себя неловко, ведь на самом деле с Ксю он вел себя совсем не как маленький. Но тогда упрек относительно его «взрослости» еще более справедлив – так, что и возразить нечего. – Хорошо, мы с Ксю поссорились, виноват я, и посему завтра же поеду и извинюсь.

– А почему не сегодня?

– А сегодня Ксю еще зла на меня, и поэтому мы можем поссориться и сильнее. К тому же я устал. Так что исправление ошибок оставлю на завтра, когда мы с Ксюшей немного остынем.

– Ладно, завтра так завтра, – согласилась мама. – Но чтобы больше этого не было.

Это было в порядке вещей – такие вот мамины «чистки». И если отцу Марк под особо плохое настроение мог нагрубить в ответ на нотацию, то маме – никогда. Это женщина была для него священна, и даже если он ее не боялся, но все-таки слушал больше, чем кого бы то ни было в жизни. Конечно, крайне редко он кидался выполнять ее пожелания (те, что касались его личной жизни), делал обычно по-своему, но возражал тоже очень редко. В этом они оба – Марк и Алексей –были непреклонны – маму нельзя расстраивать, выказывать неуважение и заявлять, будто она ничего не смыслит в современной жизни. Маму нужно беречь. Лучше уж что-то скрыть или умело разыграть раскаяние в неприглядном поступке, если это успокоит маму, чем нагрубить ей, сказав не вмешиваться и заставив почувствовать себя совсем не нужной. Мама и так слишком тихая и добрая – зачем загонять ее в тень еще больше?

Но все-таки Марк был на взводе. И если матери он из принципа грубить не стал, то Лешке досталось очень конкретно – что тот почел за лучшее убраться из дома, подальше от злого старшего.

– Еще смеяться тут будут всякие Леши! – пробурчал сердито Марк, закрываясь в комнате и включая музыку. Он обычно так делал, когда злился и не хотел вымещать свое плохое настроение на окружающих. Словно желая отгородиться от всего мира, Марк запирался у себя в комнате, как в берлоге медведь, отключал мобильник, задергивал шторы и в полутьме наслаждаться любимыми мелодиями, думал. Так, в зависимости от степени плохого настроения, парень проводил день, два, три… в особо сложные моменты неделю, а потом возвращался к обычной жизни. Такое времяпровождение было вроде периода реабилитации.

Интересно только, сколько будет длиться период реабилитации сейчас? Похоже, не меньше недели, если не больше – после сегодняшних новостей-то! Сколько раз Марк, не понимая, для чего ему это надо, пытался выяснить, испытывает ли Ксю к нему что-то большее, чем чувства сестры к брату, и всякий раз убеждался – нет, не испытывает. А сегодня вдруг во время шутливого разговора он сделал такое открытие!

Запретный плод, как говорят, сладок. «Еще как сладок!» – подумал Марк, вспоминая, как несколько часов назад целовал Ксюшу. В те краткие мгновения он словно несколько жизней прожил, причем ярких и насыщенных жизней. И даже не помнил, что Ксю – его сестра. Он целиком отдавался силе страсти и был несказанно рад тому, что эти младенчески нежные губы полностью слились с его губами, что они отвечают ему, что движутся навстречу в едином порыве. Ладони Марка изучали изгибы юного, хрупкого, податливого тела, прильнувшего к нему, а тонкие руки девушки скользили по его плечам, спине, шее, лицу, груди, и словно впечатывалась в кожу память об этих прикосновениях. Ведь он давно хотел узнать, на что способна Ксю с парнем, который ей нравится, хотел узнать, что она умеет… Теперь узнал и нисколько не разочарован. Наоборот, девушка привлекла его еще больше. Эта инициатива, проявленная ею, на которую он сам не решился… Эта смелость в принятии его ласк и отдаче своих… Эта смелость в принятии его ласк и отдаче своих… Эта нежность, утонченность и страстность, не свойственные в такой степени ее возрасту… Марк искренне восхищался Ксюшей и понимал, что его «цепляет» еще больше. Еще немного, и он потеряет голову, забудет обо всем, потому что природная сексуальность Ксю непреодолимо влечет его.

Видимо, из-за этого самого влечения «период реабилитации» закончился для Марка гораздо быстрее, чем парень предполагал. Уже на следующий день он вышел из комнаты, немного сонный и заторможенный, правда, но вышел и, сев в машину, укатил к бабушке, собираясь поговорить с Ксю. Но Ксю у бабушки не было – она временно переселилась к тете Люде и эту ночь провела у нее.

«Что ж, тем хуже», – подумал Марк, без труда разгадав мотивацию этого поступка девушки. Ксю чувствует себя неуверенно, она хочет избежать лишних встреч с ним, потому и решила пожить у тети. Конечно, там Марку труднее будет застать ее одну – рядом то Темка, то Юлька, то тетя Люда. Это переселение – своеобразная защитная крепость Ксюши, с помощью которой она рассчитывает обезопасить себя. Марк это понял. Ему бы остановиться, взять себя в руки и постараться избежать ловушки, в которую заманивало это наваждение, но парнем завладело упрямство. Он начисто забыл, что не далее, как вчера, когда Ксения признавалась ему в любви, он хотел сделать вид, что как девушка Ксю ему безразлична, чтобы спасти ее от себя. Но сегодня, поняв, что Ксю сама от него спасается, Марк вознегодовал. «Ты всерьез полагаешь, Ксюшечка, что своим бегством сможешь меня остановить? – зло думал Марк. – Нет, милая, ты ошибаешься и скоро это поймешь!»

Ксюша, конечно, не рассчитывала, что ей удастся сбежать от Марка на остаток лета. Так или иначе, они будут сталкиваться. Единственное, что Ксю может сделать – это свести до минимума количество встреч с ним. Девушка надеялась, что Марк поступит так же. И, перебравшись погостить к тете Люде, думала, что за несколько дней придет в себя.

Вчера, когда ей удалось спрятаться от Марка, после его ухода Ксюша стала добираться домой. Ей повезло – как раз ехал автобус, так что дома она оказалась быстро. Поплакав у себя в комнате, Ксения задумалась о том, как жить дальше, и решила держаться как обычно и во что бы то ни стало убедить Марка, что ничего к нему не чувствует кроме сестринской привязанности, а ее признание в любви – глупый каприз девочки-подростка. Накручивая себя таким образом, Ксю сама почти поверила в правдивость своего решения, но рассудила, что пока, все же не сумеет убедить в этом Марка, поскольку еще очень боится встречи с ним. И во избежание его неожиданного приезда (кто знает, что может выкинуть Марк!) укатила к тете. Там, в компании обожающей ее малышни, Ксю быстро обрела спокойствие и уверенность. Единственное, чего девушка так и не поняла – это что хотел сказать Марк, когда откликнулся на ее поцелуй, а во второй раз, на кухне, поцеловал ее сам.

Но какую бы уверенность ни обрела Ксю, неожиданный приезд Марка в дом тети испугал ее не на шутку. Да тут кто хочешь испугается – взгляд Марка обжигал хуже каленого железа. А когда он говорил тете Люде, будто приехал за Ксюшей, потому что ее зачем-то звала бабушка, на лице ясно проступала печать: «Вранье!» Но видела эту печать только Ксю, тетя Люда же и не подумала ничему удивляться или что-то заподозрить.

– Я отвезу Ксюшу, а потом привезу обратно, – пообещал Марк тетке, но смотрел при этом на девушку. Ксюшу охватила паника.

– Да не хочу я никуда ехать! – возмущенно заговорила она. – Почему бабушка не позвонила и не сказала то, что хотела?

– Это не телефонный разговор, – объяснил Марк терпеливо. – Она собиралась позвонить, чтобы попросить тебя явиться, а тут я приехал… Ну, бабушка дала поручение доставить тебя к ней…

– Что с тобой, Ксеня? – удивилась тетя Люда. – Съездишь с Марком к бабушке и вернешься?

– Меньше всего на свете Ксюша хотела сейчас куда-то ехать с Марком! Добровольно она не согласилась бы даже на лестничную площадку с ним выйти! Да разве кому-то скажешь? Марк вон стоит усмехается, зараза, словно говорит: «Ну, мелкая, не дрейфь! Можно подумать, ты меня боишься!» Знает, что загнал в угол, и что Ксю ничего не может поделать. И тетя Люда смотрит на нее, как на воспитанницу детского сада, вздумавшую покапризничать. Вот эти взрослые! Ничего не понимают, когда это необходимо! Тетка тоже не в состоянии понять, что сейчас испытывает Ксю. А Ксюше страшно, стыдно, горько, больно и… любопытно. Что задумал Марк, если явился сюда такой решительный? Куда он ее повезет? Что хочет сказать?

Узнать это можно было лишь одним путем – поехать с Марком. Что оставалось делать? Выбора Марк все равно не оставил.

Некоторое время в машине ехали молча. Ксюша занервничала – Марк ее еще в неведении держать собирается? Или она ошиблась, и Марк вовсе ничего не думал ей говорить, а просто по доброте души своей взялся выполнить поручение бабушки? Ну, это тогда уже вообще наглость невозможная – если Марк после Ксюшиного признания будет притворяться, что ничего не произошло! Обидно даже встретить такое безразличие, лучше уж злость, презрение или избегание – хоть какой-то признак, что твои слова услышаны и поняты…

– А ты совсем не знаешь, что хотела сказать мне бабушка? – не выдержала и нарушила «молчанку» Ксю. Марк хмыкнул.

– Я-то думал, Ксю, что ты поняла смысл и догадалась, что бабуля тут ни при чем. А ты тоже повелась на мою легенду!

– Но ты же молчишь, вот я и решила, что ты бабушкину просьбу выполняешь… – задумчиво проговорила Ксюша, с удовольствием отмечая, что Марку пришлось схитрить, чтобы остаться с ней наедине. Но радость от этой мысли длилась недолго. Девушке стало не по себе, потому что Марк продолжал держать ее в «подвешенном состоянии».

– Я хотел поговорить с тобой… о том, что ты сказала вчера… – медленно сказал он.

– Забудь о том, что я сказала, – быстро перебила Ксю. – Это неправда. Я больше тебя не люблю.

– Это как? – опешил Марк, на мгновение купившись на Ксюшин твердый тон.

– Не знаю как. Вчера я тебя еще любила, а сегодня уже нет, – почти весело сказала Ксюша. – А что ты расстраиваешься? Наоборот, это хорошо. Если бы ты меня любил – было бы жалко. А так – фигня, наплевать и забыть.

Получилось убедительно. Марк не нашел, что сказать, сосредоточился на дороге.

– Я-то думал, что ты взрослый человек, Ксю, – с презрительной усмешкой произнес Марк. – А ты просто маленькая капризная девочка, даже связываться не стоит…

Жгучая обида захлестнула Ксюшу.

– Останови машину, – потребовала девушка.

– Зачем? – язвительно улыбнулся Марк, и не думая выполнять требования.

– Ты считаешь меня ребенком, называешь маленькой девочкой, а когда я ей была, то ходила пешком. Ни к чему тебе утруждать себя, отправляйся-ка к тем, с кем ты считаешь нужным связываться.

– Да ладно, не будем мелочиться, мне же не трудно…

– А я говорю, останови машину, я пойду пешком! Останови, а то я так выпрыгну!

– Сядь и сиди! – сурово сказал Марк, не останавливая автомобиль. Но он не чувствовал себя спокойно, прекрасно зная рисковую натуру Ксю. С нее станется, она может броситься из машины на ходу, а если поступить, как хочет она, и остановиться, Ксю тут же убежит.

Ксюша, напуганная неожиданным переходом Марка от шутливой язвительности к суровой строгости, примолкла. Правда, долго молчать не собиралась, и уже хотела было снова потребовать дать ей возможность идти одной, как Марк неожиданно свернул с улицы на старую площадь между небольшим сквером и какими-то полузаброшенными постройками. Доехав до конца площади, парень свернул еще раз – на дорогу, пролегающую за постройками. Это был почти самый берег реки, довольно высокий, со стоящими по обочине высокими деревьями и густыми кустарниками. Асфальта там не было – лишь изредка среди песка и мелких камешков попадались растрескавшиеся на несколько частей каменные плиты, обросшие травой и покрытые мхом – остатки старинной дороги в поместье какого-то графа или барона, который жил в городке или окрестностях будущего городка добрых два столетия назад. Замок, правда, давно сгорел, осталась только земля, и, поскольку у властей не было средств (да и желания) на восстановление графского обиталища, здесь просто стали селиться люди.

Машина некоторое время еще продвигалась вперед, отъехала достаточно далеко от сквера, и только тогда Марк остановился.

Здесь царила тень и прохлада. Стволы и ветки деревьев, которые были вокруг, почти не пропускали солнечных лучей. Ветер шелестел листьями, какая-то птичка чирикала, сбоку шумела волнами река.

– Можно узнать, зачем ты меня сюда привез? – спросила Ксю, наконец обретая дар речи.

– Хочу поговорить с тобой, – сказал Марк, закуривая. – Не бойся, я тебя не съем.

– Вот еще! – фыркнула Ксюша. – Не хватало мне тебя бояться!

– Тогда сядь спокойно и не дергайся!

Девушка села, но внутри у нее все колотилось, она не знала, чем занять руки.

– Обязательно было везти меня сюда, чтобы только поговорить? – спросила она снова. Ситуация Ксюшу нервировала, а тут она с ужасом отметила, что на ней надета довольно короткая юбка-шотландка. А Марк смотрел как раз в направлении ее открытых колен! Нехорошо это, особенно если учесть, с какой страстью он вчера целовал Ксюшу.

– Обязательно, – ответил Марк. – Потому что ты можешь начать скандалить, психовать или бежать бросишься… Зачем устраивать сцену на виду у всех? Лучше выбрать место поукромнее…

– Ну тебя, Марк! – отмахнулась Ксю. – Тебя послушать… так я неизвестно кто!

– С чего ты взяла? Наоборот, довольно милая девочка, немного нервная…

– Прекрати! – взвилась Ксюша. – Хватит надо мной издеваться!

– Я не издеваюсь. Я говорю правду, просто тебе почему-то не нравится ее слушать.

– Просто тебе нравится меня дразнить! Я для тебя бесплатная комедия с самого своего рождения, достаточно незаметная, чтобы не принимать меня всерьез, но все же не настолько, чтобы оставить меня в покое!

И тут Марк зажал ей рот неожиданным поцелуем, неожиданным даже для самого Марка – ведь он на самом деле хотел только поговорить. Но губы девушки, так мило изогнутые при произношении обиженных фраз, притягивали, и Марк не удержался.

– Что ты себе позволяешь! – возмутилась Ксю, вырвавшись и оттолкнув его. – Ты не имеешь права целовать меня, когда тебе вздумается, особенно когда я против этого!

– А ты разве против? – слегка улыбнулся Марк, погладив тонкие брови Ксюши, сердито нахмуренные. – То, что ты вчера сказала – правда?

– Нет, – ответила Ксю, отводя взгляд в сторону. – Я же говорила – это каприз! Да, я думала, что влюбилась в тебя, я даже плакала из-за тебя, но после вчерашнего все растаяло…

– Правда? – переспросил Марк, хотя не поверил ни единому слову. Слишком тоскливо звучит голос девушки.

– Конечно, правда… Марк, забудь, что я сказала, пусть все будет как раньше!…

– Ладно, – согласился Марк, хотя знал, что «как раньше» уже ничего не будет, просто не может быть так, как раньше. Слишком глубокие, подсознательные, чувства задеты. Но разговор не получается. Ксюша замкнулась в себе, и теперь жди-дождись, пока она станет по-прежнему открытой. – А ты уверена, что хочешь, чтобы все было как раньше? – попытался разговорить ее Марк.

– А разве может быть иначе? – Ксюша не выдержала той роли, которую для себя придумала. Поведение Марка сейчас вселяло в нее надежду, и было невыносимо больно оттого, что приходится лгать. Хотя Ксю знала – ничего не может получиться.

– Может, – сказал Марк, кладя руки ей на плечи и принимаясь легонько массировать. – Ты красивая девушка, Ксю, милая, нежная… Я не верю, что твои чувства прошли, и не верю, будто ты хочешь, чтобы все было как прежде. Я не хочу, чтобы ты страдала и был бы рад, если бы ты думала обо мне только как о брате, хотя мне приятно, что я нравлюсь тебе…

– А я? – тихо спросила Ксюша, совершенно «выходя из роли». – А я тебе нравлюсь? Хоть немного?

– Нравишься, – ответил Марк. Одна из его ладоней переместилась с плеча Ксюши на ее шею, а затем на лицо. Пальцы нежно гладили ее щеку и подбородок. – Пожалуй, даже слишком нравишься…

– Что ты хочешь сказать?

– Только то, что говорю. Ты мне действительно нравишься. Но мы с тобой из-за возраста по-разному воспринимаем и понимаем это слово.

– Почему все всегда цепляются к возрасту – по поводу и без него? – нахмурилась Ксюша. – Да, мне шестнадцать лет, но я от этого ничуть не глупее!

– Не сомневаюсь в этом. А что говорит по этому поводу Уголовный Кодекс? Что может быть мне за связь с несовершеннолетней? В себе я уверен и в своих намерениях тоже, а вот в тебе… У меня нет гарантий, что ты не бросишься потом маме жаловаться, что такой-сякой Марк совратил тебя. Все станут жалеть тебя ах бедную-несчастную, а я буду злым таким змеем Горынычем… Мне это надо?

– Думаю, нет… – тихо сказала девушка.

– Вот и хорошо. Я хочу, чтобы ты поняла меня и не обижалась.

– Я не обижаюсь. Мне кажется, нам следует об этом забыть…

– Ну, нет. Забыть – это значит проявить неуважение к твоему очарованию! Я этого делать не хочу.

– А что ты хочешь?

– Что хочу? Я много чего хочу – я до хорошей жизни жадный. Но в отношении тебя это несправедливо и нечестно.

Марк взял ее руки в свои, прижал к губам одну из ладоней девушки.

– Марк… зачем… зачем ты это делаешь? – спросила Ксю, растерянно глядя на него широко раскрытыми глазами. Марк отпустил ее руки и притянул Ксению к себе, с силой сжал ее. Их губы встретились, раз, другой, прикосновения стали более требовательными, более чувственными. Ксюша словно растворялась в Марке, но, когда он позволил себе что-то большее, чем поцелуй, Ксю воспротивилась.

– Тихо, тихо, Ксю, расслабься, – прошептал Марк, не обращая внимания на то, что девушка пытается его оттолкнуть. Его губы почти касались ее уха, дыхание опаляло кожу. – Я не сделаю ничего, о чем ты потом пожалеешь. Не напрягайся. Просто плыви по волнам…

Сопротивление было сломлено. Ксюша закрыла глаза, запрокинула голову, доверилась Марку. Ей было все равно, чем закончится это безумие, насколько далеко зайдет Марк. Страсть затмила все.

«Что за опасную игру веду я? – тщетно взывал в это время к рассудку Марк. – Ведь нельзя же…» Но сам продолжал целовать и ласкать девушку. Пальцы запутывались в длинных мягких волосах, скользили по плечам, локтям, шее; губы касались губ, щек, полуприкрытых век, бровей, висков, спускались ниже – к маленькой впадинке у горла, где пульсировала маленькая синяя жилка. Сейчас она пульсировала намного быстрее, выдавая быстрый ритм биения сердца. Все в Ксюше было словно создано для Марка: невинно-мягкие, чуть сладковатые на вкус губы, длинные и такие пушистые волосы, гладкая и нежная кожа, тонкие руки… Даже аромат Ксюшиных духов затрагивает определенные струны его души. Марк несколько раз наблюдал, как Ксю брызгает духи на ладони, а потом, уже ладонями, наносит ароматные капельки на шею и область декольте, растирает мочки ушей, и затем несколько раз проводит пальцами по волосам, как гребнем, чтобы аромат впитался и в них. А теперь, легонько прикусывая мочку Ксюшиного уха и покрывая поцелуями шею девушки, Марк вдыхал этот, так нравящийся ему дурман, и парня терзали мысли одна сладостнее и ярче другой. Больше всего в жизни ему хотелось заниматься сексом с Ксю здесь и сейчас. Прямо в машине – положить на заднее сидение и ласкать, ласкать, ласкать – пока Ксюша не станет кричать от наслаждения! Потом задрать ее юбку, и… Ох, а после всего отвезти Ксю на дачу или к себе на квартиру, где сейчас никого нет, и продолжать там, пока оба они не устанут…

Хотя, почему бы и нет? Ксюша не девственница – сама как-то призналась, к тому же она влюблена и, судя по поведению, тоже не прочь… Даже если потом вздумает вздурить и пожаловаться кому-то – пусть попробует доказать, что что-то было. Будет ее слово против его и, при этом, все видели – Марк к Ксюше относится, как к девочке-подростку – поэтому вряд ли кто-то на эту историю купится.

«Что-то тебя, чувак, не туда занесло! – мысленно сказал себе Марк, как-то отрезвляясь и выпуская Ксюшу из рук. – Она твоя сестра, а ты, мало того, что откровенный разврат задумал, так еще и стратегию без зазрения совести составляешь! Ну и гад же ты, однако!»

– Я думаю, что нам следует остановиться, – с трудом переводя дыхание, произнес Марк.