Текст книги "Кока"

Глава восьмая

В кафе за столиком сидел молодой человек, худенький, симпатичный, очкастый. Марина почему-то сразу догадалась, что это и есть Паша, и уселась напротив.

– Привет, кум!

– Здравствуйте.

– Так, давай только без «вы», ок? Я еще не такая уж и старая.

– Вы совсем не старая…

– Че сказал?!

– Ты… ты не старая.

– Ну, спасибо. Какой изысканный комплимент!

Марина без макияжа в спортивных штанах, кроссовках и худи действительно выглядела значительно моложе.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать пять.

– Учишься?

– Нет, закончил. Работаю.

– Что делаешь?

– IT-специалист в компании.

– Хорошая компания?

– Нормальная.

– Сколько уже в Москве?

– Три года. В 22 закончил институт в Нижнем и переехал.

– Ясно. Ну, давай к делу. Что за дурка?

– Недалеко от районного центра на северо-западе Нижегородской области есть поселок – там территория. На ней деревянный барак, человек 50 пациентов, условия ужасные…

– Могу себе представить.

– Не можешь. Пара докторов, которым на все плевать, санитары-садисты и алкаши. Директор заведения – он же глава поселка.

– Ты с ним разговаривал?

– Пытался, но он вообще неадекват. Собаку на меня натравил.

– С бабулей что?

– С кокой?

– Да, с крестной. Нашей, как выяснилось.

– Я точно не знаю. Моя бабушка за ней ухаживала, говорила, что она как блаженная стала, все больше молчит и смотрит, но интересно, что все понимает. Но говорит редко.

– Что случилось? За что забрали?

– Я говорил с соседями. Вроде как Кока вышла погулять, хотя обычно никуда не выходила. Там дети играли на площадке, она к ним пошла. Дальше непонятно. Говорят, что кого-то толкнула, те нажаловались, приехала полиция, потом вызвали скорую, когда поняли, что она не в себе. А те уже увезли в барак.

– Она недееспособная. Опекунство кто-то оформлял? Бабушка твоя?

– Нет, просто к ней ходила.

– Святая простота. Сука.

Марина постукивала пальцами по столу и заказала кофе. Мальчик не врал, каждое его слово было правдой, она чувствовала это. Да и смысла в этом не было, подвоха Марина не ощущала. Хотя, может быть, и стоило, в свете всех последних событий. Но ей всегда легче и лучше жилось, когда она верила людям. Самой так было гораздо проще.

Крестная… Марина не верила в Бога. Недолюбливала РПЦ. Никогда не ходила в храмы. Никакого духовного мотива она не чувствовала, а тем более религиозного. Она смотрела на фото Коки и видела просто старого одинокого человека, который уже не в состоянии ни позаботиться о себе, ни тем более как-то защитить. Немощную бабулю со светлыми глазами, которая попала в беду. Которую жернова отечественных ебеней в скором времени превратят в пыль, если уже это не сделали. Чувство вопиющей несправедливости по отношению к себе было куда большим мотивом. Ведь корень их бед был абсолютно одинаковый – тотальное распиздяйство на всех уровнях управления в этой прекрасной несчастной стране. Абсолютная социальная импотенция, нежелание и невозможность сделать жизнь даже одного простого человека чуточку лучше, безопаснее и счастливее.

– Надо увидеть все своими глазами. Далеко это от Москвы?

– На машине?

– Ну, вертолета у меня нет.

– Километров четыреста…

– Нормально. Поехали.

Марина помахала официанту: «Посчитайте нас, пожалуйста». Паша сидел с удивленными глазами.

– Сейчас?

– А ты когда хотел? Когда нашу Коку там замучают?

– Мне на работу завтра… Да и ночь уже.

– Ясно. Слабенькие трусливые мальчики мне в напарники не нужны, я тогда сама.

Официант принес счет, Марина потянулась к терминалу телефоном… Но тут Паша схватил ее за руку и быстро приложил свой.

– Я сам. Кума.

Марина улыбнулась и пошла к выходу.

– Ну, тогда догоняй, кум.

Глава девятая

Катькин синий «Солярис» после ДТП выглядел хмуро. Это было очень забавно. Как будто кто-то подошел и сделал ему вот так, вниз между бровей. Взгляд автомобиля стал очень недовольным, прямо нетерпимым. Словно выражал гражданскую позицию управлявшей им девушки.

Марина хорошо водила, большегрузы мелькали и оставались позади, Паша спал на переднем пассажирском сидении – ребята уже пересекли границу Владимирской и Нижегородской области. Далее нужно было уйти на север, дорога стала портиться. Не то, чтобы Марине было жалко Катькин авто, просто другого сейчас не было, поэтому она сбавила скорость. Паша почувствовал это во сне и открыл глаза, начав озираться.

– В шоке? Где это ты и с кем?

– Еще где-то часа полтора.

– По такой дороге где-то так.

– Мы глубокой ночью приедем…

– Значит, смотри. План такой. Ночью это даже хорошо – сможем аккуратно пробраться к зданию и осмотреться. Мне надо самой понять, с чем и кем мы имеем дело. Переспим в машине, сомневаюсь, что в такой дыре есть отели. С утра пойдем к главному, постараюсь с ним наладить диалог. Если не получится, то надо будет подключать юристов, оформлять опекунство и тогда закон на нашей стороне. Она недееспособная, удерживать ее силой они не имеют право, сама выразить отказ она не может, а мы сможем, если будем обладать достаточными для этого основаниями.

– Откуда ты все это знаешь?

– Паша, любое событие в жизни – это два пути, опыт или стресс. Если ты проживаешь его и делаешь выводы, то это опыт. Если ты рефлексируешь и не разбираешься в нюансах, то это стресс. В моей жизни было больше опыта.

– А чем ты занимаешься?

– Еду с кумом в ебеня на краденной машине подруги, которая спиздила у меня пять лямов, вытаскивать из дурки свою Коку. Как звучит?

– Как полнейший бред. Или сюжет современного сериальчика.

– Но это правда. Прикинь. Вот жизнь подкидывает сюрпризы.

– А если серьезно?

– Я абсолютно серьезно, Паша. Для меня сейчас ничего не имеет более важного значения.

– Что-то по телефону мне сначала так не показалось…

– Ну, так ты тоже 4 часа назад боялся пропустить работу. Сейчас не боишься?

– Нет.

– А почему?

– Потому что должен помочь.

– Паша, запомни, в этой стране никто никому ничего не должен. И чем раньше ты это поймешь – тем лучше для тебя. Суть в другом. Ты почувствовал свою силу, что есть кто-то слабый, кто нуждается в защите, и в твоих силах приложить к этому руку. Верно?

– Верно.

– Вот поэтому и я здесь. Ровно по этой же причине. Потому что чувствую силу и уверенность. И могу ей поделиться. С тем, кто не может себя защитить.

Дорога с ямами сменилась на откровенный щебень. Тоже с ямами. Синий хмурый автомобиль пробирался еще медленнее, периодически цепляя бамперами и днищем гальку.

– А ты хорошо знаешь Коку?

– Я давно ее не видел. В детстве часто общались.

– Какая она?

– Она очень добрая, всегда меня маленького в гости звала, чем-нибудь угощала. Муж у нее был строгий, выпивал и часто бил ее, но бабушка говорит, что она все равно его очень любила. Он от фашистов ее спас в войну. Ей лет 11 или 12 было тогда, она не любила это рассказывать. Знаю только, что детства у нее по сути и не было, она детдомовская, а какие детские дома были в предвоенные годы где-то под Смоленском… Потом немцы пришли, кто сбежал, кого расстреляли. Кока в лесах пряталась, с партизанами, там ее дед Андрей и нашел. А вернулся с войны – отыскал и с собой увез сюда в Горький.

– Так она ветеран ВОВ?

– Вроде нет. У мужа ее были какие-то даже награды, а она так всю жизнь, за ним.

– А детей чего нет?

– Детская матка. Что-то не развилось там вроде как, мне бабушка рассказывала. Кока мужа просила: Андрюша, брось меня, я не рожу тебе, а он говорит: не брошу и лупил за это. И усыновить просила, тоже не согласился.

– Мда. Сложная судьба.

– Сложная. Но ты знаешь, всегда вот она улыбалась. Зрение у нее не очень было, просила меня ей сказки почитать. А они детские, но она с таким интересом слушала. Ей то никто не читал никогда и она их не знала.

– Серьезно? И ты читал ей?

– Читал. Как только научился, по слогам, но читал, а она мне то конфетку, то яблочко. Вот все, что помню про нее.

– А чего давно не видел то?

– Да как-то учеба, потом работа, друзья. Я и бабушку давно не видел, пока вся эта история не приключилась.

– Теперь чаще будешь бабушку навещать?

– Да.

– Я вот работала, как раб на галерах. Не так усердно, конечно, как автор цитаты, но тоже много. И не общалась со своими. Знаешь бы сейчас как с удовольствием со своей бабушкой поговорила…

– О чем бы говорила?

– Ты знаешь, на откровенные темы. Про любовь, секс, отношения. У тебя, кстати, есть девушка?

– Нет.

– А чего?

– Не встретил, наверное, еще своего человека.

– А какой он?

– Кто?

– Твой человек.

– Я не гей.

– Ахахаха. Я так и не подумала. Женщина же тоже человек. Или нет?

– Женщины другие.

– Ты сексист?!

– Нет!

– Ахахаха, я шучу, расслабься.

– Не очень-то и смешно.

– Я знаю, Паша, что ты добрый, интересный и смелый. И ты обязательно встретишь своего человека. Правда. И это будет WOW.

– Спасибо.

– Особенно, если он будет тезка)))

– Иди в жопу!

– Ахахаха. Ты милый.

– Стой!

Паша поднял руку вверх. Марина что есть силы вдарила по тормозам.

– Ты чего?

– Поворот проехали. С твоими шуточками. Разворачивайся.

– Сильно промахнулись?

– Нет. Метров пятьсот.

– Далеко барак от поселка?

– От поворота до поселка километра четыре. Перед въездом в поселок надо взять налево, я тебе покажу. И там еще минут десять.

– Хорошо.

Дальше спасатели ехали в тишине. Перед отворотом Марина выключила фары. К бараку они пробирались в полной темноте. Когда вдалеке показались несколько зданий за бетонным забором, машина остановилась.

«Все, дальше пешком», – сообщила Марина. Заговорчески приложила палец к губам и подмигнула.

Глава десятая

На въезде на территорию диспансера стояли ржавые покосившиеся ворота, рядом с ними небольшая сторожка, свет в ней не горел. Паша хотел заглянуть вовнутрь, но Марина поймала его за плечо, рукой обратив внимание направо – в пыле на дороге лежал и спал на цепи пес. Ребята не пошли на территорию, чтоб не поднялся лай, а начали двигаться вдоль забора, обходя диспансер снаружи. Бетонная конструкция обветшала, подкосилась и местами между плитами зияли большие дыры, колючей проволоки не было. Марина заглянула в один из таких просветов – вся территория была как на ладони. Глаза уже привыкли к темноте и позволяли хорошо осмотреться.

Посередине стояло небольшое двухэтажное деревянное здание, он же барак. Главный и единственный корпус, где жили пациенты. Поодаль стояли баня и деревянные туалеты. Еще одно здание было кирпичное, из трубы шел дымок. Там располагался персонал и кухня. Тусклый свет горел только в двух окошках барака на первом этаже – там скорее всего была дежурка.

Марина жестом подозвала Пашу и прошептала:

– Стой, жди здесь. Если что идет не по плану – беги до машины, закройся и жди. Придут – уезжай, они тут без колес.

– Подожди… Что ты…

Но Марина уже проскользнула сквозь забор.

Паша стоял у бетонки и вглядывался в темноту, время тянулось бесконечно. Когда очень долго и нервно что-нибудь ждешь, даже лифт – очень хочется по маленькому. Но Паша героически терпел, не мог же он подвести свою напарницу-куму по столь нелепому поводу. Когда его бабушка просила, буквально умоляла его отыскать Марину, он не понимал для чего. А сейчас понял. Та колоссальная уверенность и рвение, с которым она взялась за дело, вдохновляла. Заражала своей безбашенностью, которая не граничит с тупостью, а наоборот, при любом изменении исходных данных имеет новый план. Он не думал об исходе операции, он был погружен в нее и очень хотел ссать. Но он терпел, ради нее, ради Коки, ради своей бабушки.

Неожиданно на территории проснулась и залаяла собака. После абсолютнейшей тишины это казалось очень громко. Ее тут же подхватили «коллеги» в соседних деревнях и в поселке. Буквально через пару минут уже все вокруг лаяло, скулило, выло, тявкало и заливалось!

В сторожке рядом с воротами загорелся свет. Из нее буквально выпал очень сильно нетрезвый силуэт.

– Гермес, фу твою мать! Заткни свою пасть!

Но Гермес даже не думал, он следовал инстинктам.

В одном из двух горящих окон барака показалась голова, затем скрипнул замок, открылась дверь, и на улицу выпал точно такой же пьяный в зюзю персонаж.

– Генка, что там?

– Да хер его знает, лают блядь, поспать не дают.

– Угомони, застрелю нах.

Кого хотел застрелить тот, который не Генка, Паша так и не понял. Стрелок захрапел прямо на крыльце в барак. Второй еще пошумел на Гермеса, понял бесполезность своей затеи, ушел в коморку и выключил свет. Паша выдохнул с облегчением. Но время снова начало тянуться еще медленнее прежнего. «Господи, где ее носит… Не собирается же она красть бабулю… Я надеюсь».

Тут неожиданно ему в лопатку что-то уперлось и страшный голос прохрипел: «Стоять, бояться». Паша упал лицом вниз в траву и замер. Но только потом услышал сдавленный женский смех. Он обернулся, над ним стояла Марина, двумя пальцами одной из рук изображая оружие.

– Ахахаха. Ну, че разведка, чуть не обделался?

– Дура.

– Тише, алкашей разбудишь.

– Реально пока тебя ждал чуть не обоссался. Ты где была?

– Пойдем в машину, расскажу.

Глава одиннадцать

Сардор мечтал купить эвакуатор. На базе ISUZU, не очень сильно подержанный, чтобы гордо на нем рассекать по району, а знакомые видели, что кое-чего в этой жизни он уже достиг. Ведь эвакуатор – это не просто машина, которая может возить другие машины. Эвакуатор – это ЗАКАЗЫ. Которые сами тебя будут искать и больше ничего не придется делать. Можно стать падишахом своей жизни. Ведь помог ты одному хорошему человеку, денег много не взял – он другому рассказал, тот ещё… и начался бизнес. А таксистов сколько у Сардора знакомых? Да половина его родного села уже здесь возит москвичей!

Когда Сардор видел, как с улицы «загружают» очередную машину, он испытывал значительное волнение и трепет. Он с интересом наблюдал за процессом, качал головой, причмокивал языком… Но при этом всегда завидовал. Он жаждал быть на «его» месте, знал, что рано или поздно будет «там», настолько был уверен в своей цели, что даже возбуждался, когда в очередной раз предавался мечтам.

Сардор каждый день приближал себя к заветному, да он был ещё далёк, но никто и ничто не отвлекало его! Каждый день с раннего утра и до поздней ночи он в жёлтой куртке и с таким же жёлтым коробом за спиной, на велосипеде – развозил еду по московским улицам.

Он четко знал свои маршруты, коды подъездов, короткие пути… Он научился на огромной скорости ловко обходить прохожих – как лыжник на супер слаломе! Мастерски, четко. Ведь скорость – главное в его деле! Он мог сделать 35 или 40 заказов за день. Он знал, как за них бороться, отлично ориентировался в адресах и часто забирал попутные.

Денег Сардор не тратил, жил у дяди, на работе им выдавали пай – если не есть много постоянно, то его вполне хватало на день. Единственной статьей расходов, которая очень расстраивала Сардора был мобильный телефон – каждый месяц его приходилось оплачивать, чтобы звонить друзьям и родственникам по видео и смотреть «приколы» и UFC. Ну, а что поделаешь – за удовольствия в этой жизни приходится платить.

В этот вечер Сардор, как обычно, нёсся по улице, резко объезжая прохожих, на своём велосипеде. Ему нужно было добить ещё шестнадцать заказов до своей «нормы», поэтому он воткнул наушники в голову и ещё прибавил скорости – так он ловил особый настрой. Сардор был настоящим «уличным оборотнем», ему нравилось так думать – ведь в одно мгновение он пешеход, тут же перемещается в поток машин и становится участником движения, а уже через пару секунд снова мчит по тротуару, только уже по выделенной для велосипедов полосе! Жаль только, что москвичи в основном тупые и прут по ней с колясками или неспешным шагом, не зная, что это отдельная часть тротуара для гонок велосипедов и электросамокатов.

Сардор свернул с центральной на узкую улочку, которая петляла далеко вниз, к набережной. Парень уже прилично разогнался под горку, когда обратил внимание на блеск на асфальте – недавно прошёл дождь, а ближе к осенней ночи лужи уже начали превращаться в маленькие катки. На такой огромной скорости затормозить на луже означало только одно – «юзом» пустить себя и велосипед с горы. Поэтому Сардор сильнее вцепился в руль и решил просто преодолеть отрезок тротуара со спуска до подъема, благо на нем было пустынно…

На самой пиковой скорости, уже в самом низу горки, слева из-за поворота резко выскочил электросамокат. Удар был такой силы, что Сардор буквально «вошёл» всем своим велосипедом и девяноста килограммами в человека на самокате… Утрамбовал его в тротуар на левый бок, перелетел через руль и сам приземлился всем своим весом на спину. Прямо на желтый квадратный короб, полный тёплых и уже не очень тёплых пакетиков.

Знайте, уважаемые, добавив в заказ «лишний» пирожок или воспользовавшись акцией, вы можете спасти от перелома позвоночника вашего будущего курьера! Так и произошло с Сардором… Он очень испугался за еду и короб, ведь заказы уже «горели» – всё было всмятку… Курьер схватился руками за голову.

«А что велосипед???» – он был ужасно искорёжен, переднего колеса даже не было в поле зрения… «Пиуздец» – прошептал Сардор. Вокруг не было ни души.

Только спустя минуты три он заметил лежащую на асфальте лицом вниз девушку, ноги ее были неестественно загнуты в разные стороны, она не двигалась… Чуть в стороне валялся треснувший небольшой чемоданчик и чёрная сумочка, из которой вывалились несколько стопок, перетянутых резинкой купюр… Рыженьких… Курьер ещё раз оглянулся по сторонам, быстро натянул капюшон, побросал деньги в жёлтую сумку и побежал.

Так Сардор стал близок к мечте всей своей жизни. Как никогда близок.

Глава двенадцать

Ночка в Нижегородской области выдалась уже по осеннему холодная, ребята замерзли. Марина отогнала машину подальше от диспансера, чтобы можно было спокойно погреться. Она потерла руки, закурила и начала рассказывать. Паша смотрел на нее заворожено, так она была почему-то прекрасна своем капюшоне, с сигаретой и горящими глазами…

– Так, из того, что ты не видел. На всех окнах первого этажа стоят решетки. Нижние части окон закрашены наглухо белой краской, внутрь не заглянуть. Но я заглянула – зацепилась за решетку, чуть подтянулась и посмотрела, что там. Койки, простыни, тела. Распознать кого-то невозможно. Решетка старая, ржавая, обломилась, когда я слезала – Гермес и проснулся. Он один тут честно выполняет свои обязанности. Думаю, ты заметил.

– Угу.

– Сторожа пьяные в говнище. Но скорее всего это не персонал, а просто местные алкаши на подряде за три копейки. Из санитаров никто не проснулся. Ты видел сам Коку здесь?

– Нет. Я к председателю ходил, он в поселке.

– Понятно. Сортиры на улице видел?

– Да.

– Очень сильно сомневаюсь, что нашу бабулю регулярно выводят в туалет с должными почестями. Как впрочем и других бедолаг. Скорее всего они живут и спят в собственных испражнениях. Сколько она уже здесь?

– Два месяца.

– Ужасно. Методы работы местные я не знаю, но думаю, что все очень печально. Откуда информация про побои и издевательства? Ты мне писал.

– Да все это знают, Марина. В поселке знают, окрестностях. Не дай бог сюда попасть, все старики боятся. Лучше, говорят, сразу в могилу, чем к Евсюкову.

– Это начальник?

– Да. Он же и председатель в поселке.

– Ладно, завтра пойду к нему, знакомиться.

– Если охраны толком нет, получается – можно забрать Коку…

– Ты сдурел? Это уголовщина. Да и не знаем мы, в каком она там состоянии, да и жива ли вообще… Красть старушек, конечно, увлекательное занятие. Но хлопотное. Давай сначала попробуем зайти с парадного входа. Не против?

– Не против.

– Вот и славно, а теперь давай спать, завтра важный день.

Марина нырнула на задние сидения и свернулась там калачиком. Паша еще сидел какое-то время, ему было обидно, что она относится к нему с пренебрежением, как к маленькому. Он восхищался ее смелостью, но эти шуточки… Задевали его. Как мужчину. До самого нутра. И он твердо решил доказать ей, что он способен на поступок. Доказать, что он настоящий, взрослый, самостоятельный.

Он повернулся набок, улегся как можно удобнее. Но то ручник впивался в бок, то ноги мешали, то голова соскальзывала с кресла. Паша открыл дверь и вышел на улицу. Размял затекшие ноги и спину, посмотрел через стекло на спящую Марину. И скрылся в темноте.

Глава тринадцать

Марина проснулась с первыми лучами солнца. Печка натопила за ночь так, что она была вся мокрая насквозь. Девушка выключила печку, разделась до белья и развесила свою одежду по салону немного просушиться. Паши нигде не было… Марина не растерялась, может в туалет отошел или просто прогуляться. Она пробралась на переднее сидение, приоткрыла окошко и закурила. Дым наполнил салон, легкие, прочистил мозг. Безумно хотелось кофе. Марина набрала Паша, чтобы поторопить его, предложить найти в поселке вменяемые кофе и что то перекусить. Но… его телефон зазвонил рядом с ней.

«Значит тем более где-то недалеко», – успокоила себя она.

К ней снова пришли мысли про бизнес… Про Катю. Про бесплодие. И потраченные годы… Ей было грустно и так жаль себя, но почему-то забавило нынешняя ситуация. Она в Катькином пометом «Солярисе», на окраине Нижегородской области, с 25-летним Пашей, которого она еще вчера не знала… Спасает свою Коку Алену, про которую никогда не слышала… А ночью лазала по заборам и заглядывала в окна сельской психушки… Марина Николаевна… Но вот именно сейчас она почувствовала такой живой, такой настоящей, прямо собой-собой.

«Черт, где Паша?!»

Марина вышла на улицу, огляделась – вокруг только кусты, опавшие листья да березы. И поворот на диспансер.

«Да не мог он. Ну, это дичь! Чего ради он бы туда поперся один?» – размышляла она. «Сбежать тоже вряд ли, как бы он тут добрался до Москвы? Да и смысл? Ладно, ждем еще».

Марина закурила снова и включила музыку.

Прошло еще минут сорок, Паши не было. Марина оделась, достала из сумочки помаду, поставила на ближайшей березе красный крестик. Под дерево она положила Пашин телефон, накрыла его листочками, села за руль и поехала в поселок.

У сельского магазина она остановилась, зашла купила булочки и воду.

– Кофе есть у вас?

– Есть. Вам три в одном или баночку?

Продавщица была очень милая молодая девушка, только глазки немного косили. Марина улыбнулась.

– Нет, спасибо. Сегодня, видать, без кофе. А председатель ваш где живет? Евсюков.

– Вадим Сергеевич? Да рядом тут. В центре по правую руку дом, самый большой, сразу увидите.

«Не удивительно, что самый большой».

– Спасибо.

– Хорошего вам дня!

– Ой. И вам. Самого прекрасного!

Марина снова улыбнулась девушке.

– Слушай, а парня тут сегодня не видела? Худенький такой, симпатичный, в очках, не местный.

– Нет, не было таких. У нас тут с симпатичными не особо, я бы заметила.

– Понятненько.

Через несколько минут хмурый «Солярис» был уже у дворца местного князька Евсюкова. Дом был обычный кирпичный в три этажа, только сверху еще была сооружена нелепая деревянная беседка с балконом.

«Цыганское барокко» – подумала Марина.

У калитки был звонок, девушка подошла и позвонила два раза. Внутри залаяла собака, дверь отворилась, на пороге показалась дама, видимо княгиня.

– Вам кого?

– Здравствуйте. Вадима Сергеевича.

– А он на работе. Кто спрашивает?

– Я журналист, из Москвы. Собираем материал про лучших глав муниципальных районов.

– На работе он. Я, конечно, передам. Но можете и сами доехать. Знаете, где диспансер?

– Знаю. Спасибо.

– Не за что.

«Вот дура!» – ругала себя Марина. «Нет чтобы заглянуть к баракам, увидеть тачку, понять, что хозяин там, домой заявилась… Теперь она ему уже докладывает, что журналист приехал из Москвы… Ага, к ним в Пердяево… Ничего поумнее придумать не смогла…»

Марина подъехала к уже знакомым ржавым воротам, Гермес натянул цепь и принялся лаять. У ворот действительно стоял «УАЗ-Патриот» – директор был на месте. Девушка вышла из машины, навстречу ей из кирпичного здания сразу вышли двое крепких парней, один в белом халате и дяденька небольшого роста, с аккуратными усиками и лысинкой, зализанной сверху прядями сальных волос.

– Ааа, журналистка из Москвы?

– Здравствуйте, Вадим Сергеевич.

– Здравствуйте, здравствуйте. Ну, проходите, раз уж пожаловали. Как звать?

– Марина.

– Проходите, Марина. У нас тут скромно, но со вкусом.

Евсюков отворил двери в постройку и пропустил Марину вперед. Ребятам своим жестом показал оставаться на улице. Внутри помещения стоял большой обеденный стол, какая то старая мебель, шкафы, в которых лежали папки с делами, на стенах висели детские рисунки.

– Присаживайтесь. Вот у нас здесь и приемная, и ординаторская, и подсобка. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Чай, кофе будете?

– Кофе с удовольствием.

– А я для вас с удовольствием его и сделаю…

Евсюков зашел за шкаф, где, судя по всему располагалось что-то вроде кухни для персонала. Марина молнией рванула к шкафу, открыла его, вставила за стекло телефон, нажала запись и прыгнула на место.

– Вот, пожалуйста.

– Благодарю.

Вадим Сергеевич поставил кружку перед девушкой и сел напротив за стол.

– Ну, что, Мариночка. Рассказывай.

Вадим Сергеевич, честно скажу, думала вас дома застать, поэтому туда сначала заехала. Дело деликатное… Поэтому и ляпнула супруге вашей про журналистку. Не журналистка я, конечно. Простите за неудобство.

– Так… Интересно.

Евсюков подался вперед, заулыбался и начал поглаживать рукой усики и уголки тонких губ.

– И какое же деликатное дело вас привело ко мне?

– У вас находится пациентка, Дьякова Алена Романовна, 1932 года рождения. Это моя родственница, я бы хотела ее забрать.