Текст книги "Кока"

Глава тридцать четыре

Через пятнадцать минут к машинам подъехал уже знакомый «Патриот», остановился, и небо разразили пронзительные и злые долгие гудки. Марина тронулась вперед и проехала в самую глубь территории. Ей навстречу выскочили санитары, махали руками и ружьем, но «Поло» медленно и верно двигался, пока не уперся бампером в стену сарая. Вторая машина послушно проследовала впритык.

Марина вышла на улицу и быстро направилась к «уазику». Тот заехал следом, и из него выскочил сонный и злой Евсюков с двумя крепкими деревенскими маргиналами. Они бросились к Марине, но хозяин остановил их жестом.

– Марина, блядь! Че за цирк?!

– И вам доброе утро, Вадим Сергеевич.

– Ты че творишь? Это режимный объект! Пулю в лоб захотела?!

– Да я знаю, что у вас тут люди с дыркой в голове водятся. Я же помню, как в прошлый раз вы такого мне в ящичек с собой запаковали. Заботливый вы мой. Только это не Паша был, а ваш пациент, труп которого пытались скрыть твои отморозки. От тебя же. А еще я знаю, что сейчас ты уже в курсе этого недоразумения…

– У нас здесь много знает – тот долго не живет.

– Ну, ты же жив-здоров.

– Тебе че надо?! Нахуя приехала?

– Тебя обманули, «как Манечку», свои же холопы. И чтоб ты про бабки от государства за «головы» не запереживал, вместо пациента подстреленного моего друга упекли. Сам же знаешь, чего мне тебе рассказывать.

Евсюков захохотал.

– Мариночка… Ахахаха. Какая же ты дура! Просто дуууууура! Ты сама веришь в бред, который несешь?!

– Смотри. Вот машина, там сидят родители парня. Еще два свидетеля. Заявление о пропаже человека есть в отделах полиции и поисковых отрядах в Нижнем Новгороде и в Москве. Что труп там не его тоже все в курсе, считая тебя.

– Хрен че кто докажет.

– Уважаемый, Вадим Сергеевич, вы тут в своей вотчине живете, как в 13 веке. Вот мобильный телефон Паши.

Марина извлекла из кармана трубку.

– А вот мой телефон, на который я записываю все наши переговоры. По сигналу легко отследить все перемещения человека. И его мобильный телефон все эти десять дней был здесь, Вадим Сергеевич. У вас под носом. Тут ничего никому доказывать даже не надо. Обычная проверка из столицы. Просто приедут посмотреть.

– Да пусть приезжают! Ты че, сука, думаешь, ты тут самая умная? Лоха нашла? Да у нас рука руку моет, мне любые проверки – похую. Сто раз приезжали.

– Да. Только в этот раз на тебя тут столько дерьма! Которое разлетится по всей стране! Я об этом позабочусь – ты про YouTube и социальные сети слышал, абориген? У твоих же покровителей выбора не будет! Они с удовольствием устроят показательную порку мелкого чинуши, чтоб заглушить общественное негодование…

Евсюков на несколько секунд замолчал. Он смотрел на Марину глазами полными просто животной ненависти.

– Ты, мразь столичная. Угрожать мне вздумала? Да кто тебя отсюда сейчас отпустит, после всего того, что ты тут набазарила. Хочешь сама в клетку? Или в яму? Выбирай!!! Второе даже получше в чем-то.

– Да ладно?! Ты тут хочешь устроить кровавую баню? Я-то ладно, мне не страшно. Там вон сидят мама и папа пацана. И два их друга семьи. Всех хочешь в расход? Пять трупов? Уверен? При том, что все в курсе, куда и зачем они поехали. У каждого при себе телефон, который передает сигнал с точностью до пары метров прямо в эту секунду.

Марина подошла к председателю ближе, почти вплотную, взяла пальцами верхнюю пуговицу на его куртке и начала игриво покручивать ей, глядя Евсюкову в глаза.

– Ты в современном мире живешь, Вадим Сергеевич. 90-е закончились. Из любом ситуации для себя можно извлечь выгоду.

– В плане?

– Весь расклад тут против тебя. Любое агрессивное действие его только усугубляет. Вляпался ты, конкретно, Евсюков. И я тебе помочь приехала… А ты мне клетку, яму, ружье в лицо.

На последних двух словах Марина отпустила пуговицу и резко ткнула Вадима Сергеевича указательным пальцем в грудь. Тот вздрогнул и отдернул ее руку.

– Да чем ты мне можешь помочь?

– А тем, что кипиш поднимать не буду. Заберем пацана. И ты спокойно дальше живешь. Даже «Солярис» твоей жене оставлю.

– А гарантии какие?

– Вадим Сергеевич, у тебя варианта сейчас ровно два. Всех порешить и сесть. Прям на бутылку сразу. Или вернуть родителям их единственного сына. О каких ты гарантиях говоришь? Они благодарны будут тебе и мне, потому что они его «похоронили» уже. А мы устроили им чудо.

– Есть вариант, о котором ты не подумала. Третий. Нет у меня пацана, и не было никогда, вообще не в курсе, о ком речь. Как тебе такой расклад, тварь?

– То есть Паша сейчас не здесь?

– Нет, дура!

– Ну, хорошо. Тогда извините за беспокойство, мы поехали. Только я двух человек оставлю, пока публикую материал и инициирую прочерку, тут неподалеку, они будут круглосуточно снимать территорию, вдруг кто-то захочет избавиться от трупа. Или сжечь тут все к чертовой бабушке!!! Потому что микроскопические следы ДНК конкретного, твою мать, человека можно теперь найти повсюду, где он только бывал!!! Баранья твоя башка!

Марина решительно отправилась к машине и села за руль. Завела двигатель. Деревенские перекрыли проезд, окружив машины, и закрыли ворота. Марина открыла окно, высунулась и крикнула Евсюкову:

– Думай, председатель. Дальше лезешь в залупу? Или живешь дальше богато, сыто и спокойно?

Но тут в зеркало заднего вида она увидела, как распахнулась водительская дверь машины, где сидели родители Паши. Оттуда с монтировкой выскочил тот самый живчик-друг и побежал на Евсюкова с криками:

– Ах, ты, сука, отдай пацана! Сейчас же!!!

Марина открыла дверь и рванула ему наперерез, но не успела… Выстрел уложил толстяка в грязь лицом. Девушка поскользнулась и упала, это спасло ее – следующая пуля просвистела выше. Тут же к ней подбежали те двое, которые приехали с Евсюковым – один встал на нее ногами и прижал к грязи, второй – начал скручивать руки… Мать и отец Паши заперлись в машине, двое санитаров двигались к ним и начали выбивать стекла.

Евсюков подбежал к Марине, схватил ее за челюсть рукой, плюнул в лицо и начал трясти:

– Теперь ты, сука, моя! Ты за все ответишь! Будешь, сука, молить о смерти! Я буду тебя сначала иметь, сколько захочу, потом закрою с психами, где ты окончательно тронешься, а потом закопаю!!! Живую!!!!!

Глава тридцать пять

Все произошло так быстро, что Марина даже не успела сообразить, как оказалась в лапах этих упырей, и как этот толстяк все испоганил своей несдержанностью… К слову, пуля попала ему в спину и прошла навылет, он уже через минуту очнулся и начал истошно вопить. Его оры вздымали птиц с веток, Гермес на цепи уже охрип, но все равно не замолкал, Евсюков осатанел и орал в лицо Марине, описывая в деталях, что он будет с ней делать, санитары безумно колотили окна и за ноги вытаскивали из салона родителей Паши… Во всем этом шуме и суете все как-то позабыли про двух человек. Один из них храпел в сторожке, а второй был «ятаган».

Он спокойно вышел из машины, поднял с земли ружье, брошенное санитаром во имя битья стекол и вытаскивания людей из окон, осмотрел его, перезарядил и выстрелил в воздух. Но все были так увлечены, что даже не обратили внимания, только Гермес замолчал.

Тогда «Ятаган» прицелился и вышиб мозги одному из парней, который сидел на Марине. Кровь обильно оросила лицо Евсюкова. Он упал, отскочил назад и начал ползти к «Патриоту». Второй парень встал на колени и поднял руки. Санитары отпустили родителей, тоже подняли руки и отошли в сторону.

Марина быстро отошла от шока и что есть мочи рванула за Евсюковым. Поскольку лежала она в луже грязи, то выглядела, как пантера, настигающая добычу. Она одним движением ноги захлопнула дверь машины, которую уже успел открыть ползущий Евсюков и прищемила ему пальцы. Председатель завопил и упал. Марина хотела вытащить ключ из его машины, открыла дверь и обнаружила там старенький «ТТ». В одной руке с ключами, а в другой с «железом», она уже возвышалась над Вадимом Сергеевичем, который еще минуту назад так изощренно хотел ее насиловать. Приказав тому даже не шевелиться, она закричала:

– Шума много наделали, сейчас местные вызовут наряд. А это считай вооруженные бойцы вот этого. Валить нам надо срочно! «Ятаган»! Боже, я не знаю почему я тебя так называю! Ты, с ружьем, держи этих всех на прицеле в одном месте – будут рыпаться или убегать – стреляй!

«Ятаган» согнал всех сотрудников этой организации в лужу и поставил на колени. Марина навела пистолет в красное лицо Евсюкова: «Где он?! Быстро говори!» Но тот только заржал диким голосом:

– Я же говорил тебе, дура! Его тут не было никогда и нет!!! Сдох давно! Ахахаха!

Марина обратилась к родителям Паши:

– Так. Раненого грузите, повезем в районную, машины разверните, ворота откройте и будьте готовы быстро стартовать! Я была один раз внутри, я пойду пока за вашим сыном.

Санитары стояли в воде и смотрели в грязь. Марина подошла к ним.

– Ключи, сука, у кого? Я сейчас буду стрелять по яйцам, без предупреждения.

Евсюков блажил: «Молчаааать!» Но один из парней, тот самый, протянул ей связку. «Камеру знаешь?» – спросила она, тот взглянул на Евсюкова и помотал головой. Марина схватила ключи и побежала в корпус.

На ходу она вспоминала, что лазили они с Пашей на первый этаж, значит и побег, скорее всего был с первого этажа – на это место ее друга вероятно и засунули… Кока была тоже на первом этаже, географически она помнила расположение ее двери – значит ей нужно открыть все камеры на первом этаже барака…

Эта ужасная вонь, которую она так мечтала забыть, снова ударила Марине в нос! Девушка забежала в коридор и принялась судорожно открывать все двери, одну за другой. В каждую она кричала: «Паша! Паша! Это Марина, я за тобой» и мчалась к следующей. Так она открыла шесть дверей справа и пять дверей слева, еще был туалет… Никто не отзывался. Марина встала посреди коридора и начала снова кричать Паша – это явно была ошибка, ведь пациенты начали возбуждаться… Кто-то тоже начал кричать, кто-то плакать, кто-то смеяться…

За каждой дверью была еще металлическая решетка, их Марина пока не открывала, но уже начала понимать, что придется… Она открыла первую дверь, из нее сразу пулей выскочили две ужасного опустившегося вида женщины. Марина обошла койки и заглянула в каждое лицо. Теперь эти лица будут сниться ей всю жизнь. Перекошенные, изуродованные, потерявшие человеческий облик…

В первой комнате Паши не было, Марина открыла вторую решетку – тут же на нее набросился ужасно худой, словно скелет, старик – она оттолкнула его. Прошлась по койкам – никого похожего… Одна бабуля там была уже явно несколько дней мертва. Со стеклянными открытыми глазами, белыми зрачками, окоченевшая и скрюченная.

В третьей комнате абсолютно все были привязаны, кто-то пытался встать, кто-то пытался говорить с Мариной. Одно «существо» схватило ее за руку – девушка даже не поняла мужчина это или женщина, старое или молодое, абсолютно безволосое бледное почти прозрачное лицо…

На второй от окна койке лежал ужасно исхудавший молодой человек. Он также был привязан к кровати кусками грязных бинтов и ветоши, кроме того – нога была прикована наручниками. Паша спал.

«Привет, кум!» – громко сказала Марина, Паша приоткрыл глаза, сфокусировал на секунду взгляд, улыбнулся краешком рта и снова провалился в сон.

Марина побежала на улицу. Самой ей даже худого, но молодого мужика не вытащить… Родители Паши замерли, когда она появилась.

– Там. Живой.

Мама рухнула и зарыдала. Отец подхватил ее и спросил Марину:

– Где он?

– Нет, нет. Вам туда не надо, поверьте мне. Если вы не хотите потом всю оставшуюся жизнь лечить голову вашей жене. Ятаган!

Мужчина держал на прицеле персонал диспансера и ответил в воздух, даже не повернулся.

– Да, Вова я. Русский. Просто из Бурятии.

– Вот и познакомились. Володя, я тебя сменю сейчас. Третья комната по правой стороне, вторая от окна койка. Там он привязан и наручники. Выноси скорее. И едем. У нас еще раненый.

Евсюков успокоился и стоял на коленях в луже грязи, только изредка потирал пострадавшие пальцы. Марина окликнула его:

– Слышь, боярин. А говорил, нет его тут. Опять напиздел?

– Я найду тебя. И убью.

– Ну, тут уже твое право. Могу одно тебе сказать – я даже если не вывезу, кусочек от тебя откушу точно, мало не покажется.

Вова-Ятаган вынес на крыльцо спящего Пашу, парень был абсолютно голый. Родители бросились к нему, мать по дороге два раза пыталась упасть в обморок. Марина улыбнулась:

– Вот такая ты сука, Евсюков. Смотри. Таких людей простых и невинных хотел сына единственного лишить. За 5000 Р в месяц лишние…

– Там шестьдесят почти…

– Оооооо, как это меняет дело! Да тебя распять мало за все то, что я там увидела! Говна ты кусок.

Все погрузились по машинам. Ятаган сел за руль «Сорренто», мама села с Павликом назад. Раненого толстяка положили к Марине, с ним сел папа Евгений. Перед отъездом Марина и Володя упаковали Евсюкова с челядью в одну из камер прямо к их пациентам. Это была не месть, а мера – чтобы погони не было как можно дольше. Да и проще значительно – связывать было долго и муторно.

Глава тридцать шесть

Днем вышло солнышко. Вполне такое теплое для осени европейской части России. Через стекло автомобиля струилось тепло, и оно пригревало, пыталось разморить. Но только не Марину, она гнала что есть мочи в районную больницу. Единственное, что удалось лучам – это сделать из кожи Марины «слона». Ее руки, лицо, одежда – все было в грязи, а теперь она застыла коркой, стянула кожу. Даже в таком стрессе Марина сейчас мечтала о душевой кабине…

Толстячок Юрец потерял много крови, но был в сознании. Рану перевязали, но, конечно, срочно требовалась операция и наблюдение врачей. Пашин отец старался успокоить и приободрить друга, постоянно разговаривал с ним, не останавливаясь, но постоянно поглядывал на Марину в зеркало заднего вида.

Когда они «сдали» Юрика, Марина попросила Евгения выйти с ней на улицу.

– Евгений. Мне ехать надо срочно, там Кока в больнице. Ковид.

– Наша? Алена?

– Да. Ваша-наша. Клиника очень хорошая, я сейчас первым делом к ней, но возраст, сами понимаете…

– Да. Как она? Сколько ей уже?

– Восемьдесят девять. На ИВЛ, борются. Но не суть. Мне надо вам кое что рассказать. Я понимаю, что вы все, мягко говоря, в шоке от всего произошедшего, но есть еще три нюанса, о которых мне хотелось бы сказать.

Евгений стоял и смотрел внимательно-внимательно. Он, видимо, уже понял, что Марину лучше не перебивать. Она улыбнулась этому.

– Во-первых, в доме вашей бабушки Оли в сарае стоит ящик. Там тело, которое мне подсунул Евсюков вместо Паши. Ну, и типа труп в доме… Все такое… Думаю, разберетесь.

– Кошмар. Может быть и хорошо, что моя жена туда не заходила и ничего не заметила…

– Я уверена, что лучше. Второе, приезжали менты же местные и эвакуация, причину смерти указали и справку выдали… Ваш Паша сейчас по записи гражданской как бы «неживой». Тоже бы надо порешать…

– Да, спасибо.

– И последнее… Говорите правду.

– В смысле?

– Ментам. Много будет расспросов, не раз вас будут вызывать. Подавать или нет на Евсюкова – решайте сами, у вас вон друг пострадал, там человек погиб. Все равно придется рано или поздно давать показания. Просто вам об этом говорю – все как есть. И каждому передайте. Правда на нашей стороне, ничего не утаиваем. Надо будет Володю «моего ятагана» защищать – я свидетелем пойду. Даже не вопрос. Да и вообще, телефон мой знаете, звоните-пишите. Как там Пашка поправляется.

Девушка подмигнула Евгению и воткнула в губы сигарету. Интеллигентный мужчина протянул ей руку. Марина показала свою: «Грязная». Но Пашин папа взял ее и очень душевно пожал.

– Я никогда еще, никогда в жизни не видел более смелого человека, чем вы, Марина. Вы спасли нашего сына, которого едва знали…

– Он хороший и добрый человек.

– Если бы не вы, ваше неравнодушие, смелость и выдержка… Мы бы никогда не нашли нашего мальчика… Мне страшно даже это представить… Спасибо вам!

– Я сделала это, потому что могла.

– Если когда-нибудь вам что-то понадобится… Что угодно. Знайте, я ваш должник.

– Человечка тут одного сможете для меня устранить?

– Ч-человечка?

– Я шучу. Извините.

Марина обняла Евгения.

– Все. Сообщите потом, как Пашка. Мне пора.

– Вы тоже. Напишите, как Кока.

Девушка села за руль, купила по дороге влажные салфетки и вытерла хотя бы руки и лицо.

«Все. Лечу к моей девочке!»

Когда человек длительное время находится без сна, а тем более испытывает при этом серьезную физическую и эмоциональную нагрузку, то создается некоторое ощущение нереальности происходящего. Ты понимаешь, что происходит, и отдаешь себе отчет о своей роли в событиях. Но, будто бы, не до конца веришь, что все это наяву. Как будто наблюдаешь за самим собой со стороны…

Вот и Марина мчалась по трассе в Москву и не могла до конца осознать всего произошедшего. Невменяемый Евсюков, этот кромешный ад в диспансере, эти жуткие лица и искалеченные судьбы, эти незнакомые люди из Нижнего, перестрелка и голый худой Пашка на руках «Ятагана». Последний вообще красавец: сказала будь, как Рэмбо – дяденька максимально в образ вошел, по сути всех нас отмазал. Главное, мужика правильно мотивировать.

Но главное это то, что Паша живой и сейчас едет домой… Марина не знала ничего о его судьбе, но разложила все по полочкам и по сути поставила «all-in» на эту версию, которая была только в ее голове. И она победила! Как она бегала между этими клетками, не зная, где искать, не будучи уверенной, что Паша вообще здесь. Но она чувствовала. И как же счастлива она была, когда увидела его привязанное к кровати тельце!

«Теперь только к Коке! Скорее! Девочка моя любимая… Мама скоро будет».

Марина взяла телефон посмотреть, сколько уже времени, чтоб понимать, во сколько она будет в Москве, и с ужасом обнаружила пропущенные вызовы. Пока они выгружали Костю, ей два раза звонили из клиники…

Вы верите в стопроцентную интуицию? Когда знаешь наверняка, о событиях, которые произойдут лишь через несколько минут. У Марины часто бывало так. Она сбросила скорость… По щекам побежали слезы… Набрала номер клиники.

«Марина Николаевна? Нам очень жаль…»