Текст книги "Дневник школьника уездного города N"
Автор книги: Кирилл Чаадаев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
1 декабря 2019. Воскресенье
Вот и закончилась осень – наступил первый день зимы. Снегом пока не пахнет: ни одного намека – только ветер гнусаво воет в заводских трубах, которые неустанно плюют в бледное небо густым сизым дымом. Может, как в прошлом году, зима, сжалившись над южными степями, пошлет нам снежные завалы к Новому году. А может, – сразу вьюгу в середине января на одну недельку, и тут же отступит в неравной борьбе с весной. Зоя Алексеевна не раз повторяет, что раньше – ох это стариковское «раньше было лучше» – что раньше снежные зимы чуть ли не закапывали сугробами первые этажи.
Я все реже ее вижу на лавочке у подъезда, а когда мы случайно встречаемся – на лестнице или в магазине – она в основном жалуется на ноги. Ей все тяжелее спускаться по ступенькам со второго этажа.
На следующей неделе у меня день рождения. А еще через неделю – у Авдея. Вчера и сегодня мы собирались обсудить, как будем праздновать. Мама, скорее всего, подарит мне денег – специально чтобы я мог отметить. Думаю, тысячи три. У Авдея будет примерно столько же, так что мы сможем нормально закутить. Авдей чуть не дал заднюю из-за того, что ему придется отмечать ДР до его фактического наступления. «Плохая примета», – сказал он. Но мысль, что удастся выпить на неделю раньше, да еще и на приличную сумму, убедила его лучше любых слов.
Вообще-то я не очень люблю отмечать ДР. Больше всего мне не нравится сам процесс организации: надо позаботиться о том, чтобы все прибыли вовремя, чтобы всем было весело, чтобы никто не остался в обиде и все такое. Удобно Косте – у него ДР летом, и он просто собирал всех друзей на природе возле речки или озера – мы жарили шашлыки, пили пиво, водку или коньяк – кто что приносил с собой вместо подарка – и все оставались довольны.
ДР зимой – это проблема: куда звать людей, где праздновать? И самое главное – кого приглашать? Авдей, Сева, Игорь и Тарас – само собой, хотя с Тарасом я бы подумал… Раньше надо было бы звать Костю, но он ни с кем из моих нынешних друзей не знаком и вряд ли нашел бы с ними общий язык. А сейчас, может, стоит пригласить одноклассников? Мишу или Диму, например, или Сашу…
Я представил, как они будут чувствовать себя в компании Авдея и Тараса и тут же передумал.
Нет, не буду никого звать. Отметим только своими.
5 декабря 2019. Четверг
Сегодня мне исполнилось семнадцать… Накануне вечером я лежал в постели, дожидался сна и думал: семнадцать – это много или мало? И вообще, что такое – семнадцать лет? В каменном веке, когда в среднем человек едва доживал до тридцати, я бы уже перевалил за половину, а сейчас все убеждают меня, что жизнь только началась.
– Ты только начал жить, – заявил сегодня утром отчим, картинно поднимая чашку на манер бокала с шампанским. – У тебя вся жизнь еще впереди, – повторил он уже озвученную ранее мысль. – Эх, где мои семнадцать лет – на большом Каретном… – пропел он под конец своей, как он думал, вдохновляющей речи.
Из-за него я опоздал на первый урок. Шла география. Я тихо постучался, приоткрыл дверь, учительница закатила глаза – она терпеть не могла, когда кто-то опаздывал, но все же впустила, и я прошел на пустовавшее рядом с Димой место. Он, не отрываясь от своих задачек, коротко со мной поздоровался. На середине урока он подскочил на месте, будто ему под рубашку впихнули кусок раскаленного свинца.
– Надо тебе что-то подарить, – громко прошептал он.
Я понял, что не убрал дату со страницы ВК – а ведь хотел, даже поставил напоминание, но все равно забыл – теперь благодаря автоматическому уведомлению заботливого приложения все знают о моем дне рождения.
Дима засуетился, завертелся на месте, пытаясь разгрести парту от завала из учебников и тетрадок. Из бумажной кучи он выкопал черную ручку «Паркер» в футляре и торжественно немного неуклюже вручил ее мне. Я запротестовал. «Нет-нет, спасибо. Это совершенно лишнее. Не нужно было. Она же стоит кучу денег…» – лепетал я, хотя сам уже вертел ее в пальцах.
– Я ее дома случайно нашел, – пробормотал себе под нос Дима, вновь погружаясь в груду задачников и тетрадок. – Какой-никакой, а подарок.
Остаток урока я не мог избавиться от дурацкой улыбки. Я благоговейно держал ручку тремя пальцами, тремя сложенными вместе перстами, словно для совершения крестного знамения. В воображении я рисовал себя писателем позапрошлого века, когда еще не было компьютеров, текстовых редакторов и даже пишущих машинок – когда орудием словоблуда были перо и чернила.
А после следующего урока я вообще засиял, как небо над северным полюсом во время ураганного солнечного ветра. Возле кабинета математики, как обычно, на перемене толпились одноклассники. Внутрь не пускали – только дежурные раскладывали по партам задания контрольной работы. Я подошел ближе и в полумраке коридора – лампочка возле кабинета перегорела – увидел Сашу. Скрестив ноги и опершись плечом о стену, она стояла возле дверей боком ко мне. Я невольно задержался взглядом на ее обтянутых синими джинсами стройных ногах. Она повернулась. Время приостановилось – кто-то будто переключил скорость воспроизведения на 0,5х – и я видел все вокруг словно в замедленной съемке с приглушенными растянутыми звуками. Губы Саши едва заметно дрогнули, в глазах блеснуло – отразился случайно забредший с улицы лучик, уголки губ медленно потянулись вверх.
– С днем рождения! – услышал я ее голос.
Мгновенно включились все звуки: словно жужжание пчелиного улья, зазвенел гомон толпы. Кто-то толкнул меня сзади – портфель загораживал проход – я невольно сделал шаг к Саше. Расстояние между нами сократилось до невозможного. Я почувствовал аромат ее духов: запах полевого колокольчика и немного осенней сирени. Голова закружилась. Сердце сначала ухнуло куда-то к полу, но там его поймали и с сопровождающим хоровым пением, с игрой флейты и гобоя, на крыльях понесли к небесам.
– Спасибо, – с трудом выдохнул я.
Саша засмеялась. Дверь кабинета открылась, и ее вместе с потоком засосало внутрь, а потом туда же забросило и меня.
После уроков позвонил Авдей. Полушуточным-полусерьезным тоном он пожелал добиваться целей и удачи во всех начинаниях. Сева написал в Вотсап: «С др крч», – а следующим сообщением прислал видеозапись, на которой Жириновский (или успешно парадирующий его артист) поздравлял кого-то с днем рождения следующими словами: «… Что на день рождения хочешь? Машину хочешь? Жириновский дарит тебе машину. Любую. Какая понравится. Посмотри вокруг: видишь машину? Теперь она твоя. А водитель чего будет говорить, скажи, что машина твоя. Кто сказал? Жириновский сказал. Ну с праздником…» Игорь официальным серьезным стилем в сообщении в ВК пожелал «счастья», «любви», «семейного благополучия». Тарас под вечер написал просто: «Кирилл, с днем рождения!»
Самый главный сюрприз ожидал меня дома. Я, вставив ключ в замочную скважину, попытался повернуть его, но ничего не произошло. Дверь была заперта на второй замок, отпирающийся только изнутри. Он остался еще с тех времен, когда у меня был другой отчим…
Я нажал на звонок. Запертая изнутри дверь могла означать только одно – кто-то был дома. Мать обычно работала до семи-восьми, если не уходила еще и на вторую смену. Отчим возвращался около шести. А сейчас экран телефона показывал только «15:47».
Дверь открыла мама в испачканном мукой фартуке и в рукавице на левой руке. Она отпросилась на полдня, и поменялась с кем-то вечерней сменой. Она испекла мой любимый «Наполеон». Позже, дождавшись отчима, мы сели за стол. Мама украсила торт свечами. Отчим выключил свет. Семнадцать маленьких даров Прометея освещали наши лица в темноте. Я почувствовал, как в груди разлилось тепло. Вместо крови оно потекло по артериям к каждой клеточке тела. Отблески огня играли на стенах и потолке. Мама улыбалась. И глаза ее улыбались. Они будто говорили: «Ну давай же, чего ты ждешь – загадывай желание, и оно непременно сбудется». Я подумал, а если бы действительно исполнилось, что бы я пожелал. Поступить в универ? Уехать из города? Чтобы Саша в меня влюбилась? Или что-то для мамы? А может, чего-нибудь героически масштабного, типа счастья всем, чтобы никто не остался обиженным?
Я набрал полные легкие воздуха, подождал несколько секунд и, ничего не загадав, задул свечи. Кухня погрузилась в темноту.
8 декабря 2019. Воскресенье
Под конец первой зимней недели, к выходным, декабрь обрушил на город голые бесснежные колючие морозы. Грязь на разбитых дорогах абстрактными глиняными скульптурами застыла по обочинам. Люди на улицах, не успевшие переодеться в теплые зимние шубы, хохлились, как снегиря, пританцовывали на остановках и перебежками добирались от магазинов к магазинам. Точно такими же вчера были и мы.
Еще неделю назад мы решили праздновать мой и Авдея дни рождения в сауне – без всяких задних мыслей, исключительно из практических соображений: там тепло, там есть кухня со столом и там есть музыка. Решение оказалось удачным. Пока мы жались к дверям алкомаркета и заглядывали в лица прохожих, пытаясь уговорить кого-нибудь купить нам спиртного, наши мысли уже грелись у обложенной камнями печки.
Наконец, спустя полчаса поисков, совершенно околев, – я едва чувствовал кончики пальцев – мы упросили незнакомого двадцатилетнего парня купить коньяк и пол-литровую бутылку абсента (никогда раньше его не пробовали). Он согласился помочь в обмен на пиво. Самостоятельно докупив закуски и колы, мы поймали такси и поехали в сауну.
– Не будем терять времени, – заявил с порога Тарас и разлил по бокалам коньяк, а я добавил в них колы.
Выпив, полезли париться. Сева стеснялся своего толстого тела. Он как-бы ненароком прикрывался растопыренными пальцами. Тарас – наоборот, всячески выпячивал кубики на животе, пока Игорь его не осадил:
– Перед пацанам-то чего понтуешься. Педик, что ли?
Тарас сник. Рядом с широкоплечей фигурой Игоря он выглядел комично. На слова Игоря загадочно заулыбался Авдей, и вскоре причина выяснилась. Мы сидели в парилке, когда уже подвыпивший Авдей огорошил Севу словами:
– Сева! Сегодня ты станешь мужиком.
Оказалось, они с Тарасом заказали проституток. Сева заерзал на верхней полке. Его красное от жара лицо покрылось легкой синевой. Мне даже на мгновение показалось, будто его долбанул сердечный приступ. Он что-то пробубнил себе под нос и вылетел за дверь. Игорь отказался от продажной любви – не хотел изменять своей девушке. Его уговаривать не стали.
Остудившись в бассейне, мы продолжили пить. Сева робко пытался соскочить. Он жалобно блеял:
– Ребят, может, без меня?
Над ним ржали, говорили, чтобы он не ныл и что ему не удастся отвертеться. Растерянный, он выглядел жалко: держался за выпирающий живот, будто хотел подобрать его, но алкоголь внутри заставлял его надуваться. Серые глаза бегали из стороны в сторону, останавливаясь то на Игоре, то на мне, то на Авдее, будто искали защиту. Мы все по очереди смеялись.
От выпитого в голове шумело, но даже сквозь бессвязный неразборчивый шепот алкоголя я слышал, как разгоняется в забеге сердце. Я заметил, что слишком часто поглядываю на круглые настенные часы с большими римскими цифрами на серебристом циферблате. Проститутки должны появиться с минуты на минуту. Сева закидывался абсентом. Авдей с Тарасом продолжали его подкалывать. Игорь молча взирал на происходящее.
Я вдруг почувствовал невероятно тягостное желание свалить оттуда, оказаться далеко от сауны, где-нибудь в лесу, например, лежать и слушать шум деревьев – как ветки трутся друг об друга, как шуршит листва, как птицы перескакивают с сучка на сучок. Я наполнил бокал и в одиночестве ушел в парилку.
От раскаленных камней давило жаром. Стены сочно пахли мокрым деревом. Я закрыл глаза. Мне, как и Севе, не хотелось участвовать во всей этой истории. Инициатива Авдея и Тараса мне не нравилась, но я не подавал вида, чтобы не оказаться на месте Севы.
Оперившись о горячую стену, я думал о проститутках, о том, зачем они приедут, о голом женском теле… Я ни разу не видел женщину голой. То есть миллион раз – в порнухе, и на картинках, и во всяких там фильмах, и я читал в интернете кучу интимных историй, романтичных и грязных, мерзких и возбуждающих, но вживую… Черт… Вживую никогда. Что надо делать с этими проститутками? То есть придет какая-то женщина, скорее всего, немолодая, ляжет на кровать, я – рядом, и что потом? Черт… Что потом? Как это вообще происходит?
Так я просидел довольно долго, пока последняя капля сладкой смеси коньяка и колы не провалилась в желудок. По всему телу катились крупные горячие капли пота. Голова кружилась. Пора было выходить, иначе я мог получить тепловой удар. И все же я бы не сдвинулся с места, если бы не пустой бокал. Мне требовался новый глоток чего-нибудь крепкого. Я решил напиться. «Нажрусь – а там, будет что будет», – подумал я.
Сева меня опередил. Когда я после бассейна вернулся к столу, он уже якорем свисал с кресла. Игорь, погрузив сознание в телефон, сидел рядом. Из соседней комнаты доносились голоса Авдея и Тараса. Слов я не разобрал, но по их недовольному тембру отчетливо понял: проститутки их обломали.
У меня отлегло. Я даже невольно засмеялся, чем отвлек Игоря от созерцания экрана. Он вопросительно уставился на меня. Я воодушевленно поднял пустой бокал и радостно объявил:
– А не пора ли выпить?
И мы выпили. Потом еще раз. И еще. Потом Сева блевал в коридоре. Я лежал на диване, закинув ноги на спинку, смотрел, как на потолке кружился узор из зеленых бабочек и думал, что жизнь прекрасна, пока бутылка не опустела. Вернулись злые Тарас с Авдеем, выпили абсента, я – с ними, потом они опять ушли звонить знакомым девушкам, бывшим и нынешним, настоящим и вымышленным, а я снова смотрел на зеленые узоры на потолке и думал, как из мерзкой гусеницы получается прекрасная бабочка, потом я залипал на фотографии Саши в Инстаграме, хотел написать ей в Вотсапе, криво набрал «Пивет. Как дела?», стер «Как дела?», удалил все сообщение и, выключив телефон, снова залип на потолок. Меня окончательно накрыло: чудилось, будто я герой чьей-то книги, чьей-то нелепо написанной истории, плохо продуманной и сочиненной наспех, и этот кто-то заставлял меня думать, что я мудрец, которому снится, что он бабочка, которой снится, что она мудрец…
Когда закончилось время, нас выгнали из сауны. Игорь тащил Севу на руках. Меня шатало. Авдей с Тарасом судорожно допивали остатки.
Было поздно. На улице стемнело, и мороз, больше не сдерживаемый слабым зимним солнцем, с остервенением накидывался на прохожих. Последние деньги я отдал в такси. Тепло салона после уличного дубака растопило коварно скопленный в крови алкоголь. Я чудом выбрался из машины, поднялся на третий этаж и с пятого раза открыл дверь – спасибо, что не заперлись на внутренний замок. Мама с отчимом уже лежали в кровати, поэтому я, собрав всю волю в кулак, крикнул насколько мог ровным голосом, что вернулся и, не дожидаясь ответа, прямо в верхней одежде завалился к себе в комнату.
Повезло – мать с отчимом ничего не заметили.
9 декабря 2019. Понедельник
Понедельник – день говно. Почему именно с него начинается неделя? Каждый раз, снова и снова, семидневный забег начинается именно с понедельника. Встаешь ни свет ни заря. За окном темно. Подушка тянет обратно в сладкую дрему. Потом, проклиная всех и вся, по холоду плетешься до автобусной остановки, чтобы затем весь день протупить за школьной партой, к вечеру вернуться домой и, сделав домашку, завалиться спать. Так каждый день – одиннадцать лет подряд, черт побери! Поскорее бы кончилась эта сраная школа…
Другое дело, когда неделя начинается, например, с воскресенья. Проснулся не в шесть утра, а в десять или вообще в одиннадцать, провалялся часок, залипая на видюшки из Ютуба, и в хорошем расположении духа вступил в новую неделю. Поскорей бы выходные…
Из-за того, что вчера весь день отходил от субботней тусовки – не то чтобы было очень хреново, скорее какое-то амебное состояние – теперь накатило похмелье в виде плохого настроения: раздражение на весь окружающий мир буквально сжигало меня изнутри. Его я принес с собой в школу.
Дима сегодня не пришел – видимо, заболел, и я просидел все уроки один. Даже поймал себя на мысли, что ужасно не хватает его полубезумного бормотания во время решения задачек по математике. От скуки я полез серфить по интернету и случайно наткнулся на статью про семнадцатилетнюю школьницу из Луизианы, которая проходит подготовку в НАСА для полета на Марс в 2033. Сначала я не поверил – ее Инстаграм меня убедил. Тогда я грустно поднял голову, печально заглянул в окно на кучу щебня возле дороги напротив школы, бессмысленно лежавшего там уже полгода, потом снова опустил взгляд на экран телефона, увидел рекламу ее книги, продающуюся на Амазоне, и настроение окончательно скисло.
Перед самым окончанием занятий – шел урок обществознания – Наталья Алексеевна сказала, чтобы я достал эссе, которое должен был сделать еще к прошлому уроку. Я ответил, что у меня его нет и не будет. От столь дерзкого ответа ее брови поползли вверх, на несколько секунд задержались над очками и бухнулись обратно. Она тут же раскрыла журнал и без слов нарисовала напротив моей фамилии двойку.
До конца урока я прикидывал в уме, насколько плохи мои дела. Одна двойка по обществу меня не пугала – остальные оценки в порядке, так что средний балл точно превысит тройку. Но вот физика и математика – в них я уверен не был. Мне нужно получить четверки хотя бы по половине предметов, тогда завуч скажет матери: «Вследствие позитивной динамики мы даем вашему сыну еще один шанс». А если человеческим языком, то меня не попрут из школы. Времени осталось мало. Видимо, придется поднажать…
Сегодня Корнилова окончательно выбесила меня перед дополнительными занятиями по истории после уроков. Я сидел за ней. Она очень громко и чересчур напыщенно – впрочем, как и всегда – рассказывала Арине, как здорово она провела выходные: в субботу днем ходила в кино, вечером ужинала в ресторане, а воскресенье посвятила шопингу в торговом центре.
– В кино сейчас ничего не диет. Ну совершенно смотреть нечего. Пришлось идти на «Рождество на двоих». Фильм, конечно, так себе, но зато там играет Эмилия Кларк. Она просто прелесть. Попкорн, правда, был пересоленным. Пришлось выкинуть, – щебетала она.
В эту минуту меня прямо разрывало изнутри, высказать все, что я о ней думаю. Я с трудом сдерживался, чтобы не заорать: «Да всем пофиг на твои выходные». Арина поддакивала и кивала. Корнилова закончила вещать о своих выходных и перешла к новой теме:
– Мы с родителями проанализировали все возможности и решили, что мне надо сдавать историю. Мы колебались между историей и литературой. Потому что, например, на журналистику или филологию нужна литература. На лингвистику по-разному, но чаще история. Но вообще мои родители говорят, что надо идти на международные отношения. В принципе, я с ними согласна…
Тут я не удержался – из моей глотки вырвалось что-то среднее между смешком и звуком, с каким выходит отрыжка. Корнилова с Ариной обернулись.
– Можете обсуждать свои проблемы за дверью? – попросил я. – И отвернись, пожалуйста, ты мне мешаешь, – сказал я Корниловой.
Та сперва ничего не ответила – не могла: ее и без того большие глаза выпучились, она, как рыба, несколько раз открыла и закрыла рот, будто ей нечем дышать, – а потом на меня грязным зловонным потоком полились такие слова, о значении которых я мог только догадываться, будто она говорила на древнерусском вперемежку с французским.
На всякий случай я отодвинулся подальше – казалось, она сейчас, как гарпия, расправит крылья и своими ядовитыми накрашенными когтями вцепится мне в глотку. Тут в класс вошла учительница и волевым окриком остановила смертоубийство.
Что нашло на Корнилову? Я вроде ничего особо грубого не сказал – может, «женские дни». Я, правда, не знаю, что это такое, но, говорят, из-за них девушки звереют раз в месяц.
Вся эта абсурдная ситуация даже немного подняла мне настроение, так что, выходя из школы, я уже не чувствовал себя пропущенным через мясорубку унылым говном, хотя осадок все же остался.
Через три недели закончится вторая четверть. Половина учебного года… Черт… Три недели – так мало! Надо не нахватать двоек и изо всех сил постараться выровнять математику и физику.
14 декабря 2019. Суббота
Из-за бесснежного мороза улицы выглядят так, будто их сковало невидимое проклятие – ветки деревьев скрючились, кора покрылась тонким налетом инея, лужи стянуло хрупким стеклом. Все вокруг словно застыло: автомобили, будто впавшие в анабиоз, заторможено катились по дорогам, люди старались без лишней надобности не выходить на улицу, а те, что оказались снаружи теплых комнат, кутались в трехслойные шубы, в меховые сапоги, скрывали руки перчатками и, внутренне сжавшись, медленно ползли по тротуарам.
Идти сегодня гулять совершенно не хотелось. Утром я выглянул с балкона на улицу. Там вокруг печальной голой ивы гуляла женщина с коляской. Глядя, как она переступает с ноги на ногу, как ежесекундно поправляет маленькое одеяло в коляске, я понял, что никуда не пойду. На удивление даже Авдей, пытавшийся улизнуть из дома при любом удобном случае, ничего не написал. Я перебросился несколькими вялыми сообщениями с Севой, типа «Привет», «Как дела?», «Выйдешь сегодня?» Он обыденно отвечал: «Не знаю. А ты?» Он не горел желанием покидать нагретую дарами природы квартиру. А я не имел ни малейшего намерения его убеждать в обратном. Оставалось придумать, чем занять день.
На компьютерном столе и на полках рядом с кроватью возвышалось несколько неустойчивых башен из учебников. Они угрожающе шатались, когда я проходил мимо, но я изо всех сил старался не замечать их молчаливых угроз. Я знал, что мне нужно сделать кучу домашки на понедельник, еще больше на вторник и что-то совсем невразумительное на среду: по литературе я задолжал несколько стихотворений наизусть, по русскому – два теста, еще с десяток примеров по математике и геометрии и анализ нескольких исторических событий из типовых задачников к ЕГЭ. Немного поразмыслив, я решил отложить это до завтра. Отдыхать ведь тоже надо, разве нет?
После завтрака я умостил свое тело в кресло возле окна, накрылся шерстяным, вязанным еще бабушкой, пледом, достал «Дом, в котором…» и принялся читать. Эту книгу вместе с вложенными тремя тысячами мама подарила мне на день рождения. Деньги я потратил на отмечание в прошлую субботу, а книгу открыл в начале этой недели. Открыл и сразу провалился в нее с головой. Она всерьез угрожала сорвать мне учебу – по вечерам я стремился как можно быстрее сделать ДЗ, иногда как попало, иногда не до конца, чтобы осталось время на книгу, и потом, в течение пары часов, до тех пор, пока набухшие от усталости веки не прятали от меня строчки текста, я проживал вместе с героями их удивительные жизни.
К обеду за окном разбушевался ветер. Он то яростно набрасывался на обнаженные деревья, заставляя далекие тополи у канала – я видел их в окно – трясти своими вытянутыми к небесам макушками, то затихал, вслушиваясь в собственное эхо, и, не дождавшись ответа, вновь неистово ревел от одиночества. Его заглушенный пластиковыми окнами голос усыпил меня с книгой в руках, как какого-нибудь уставшего от жизни старика…
Когда я проснулся, читать уже не хотелось. Я отложил книгу в сторону, бесцельно побродил по квартире, посидел возле телевизора, глядя, как отчим искал в шкафу рубашку. Они с мамой собирались в гости к его дальним родственникам – у кого-то случился юбилей – кому-то, по всей видимости, удалось дожить до пенсии. Они звали и меня, но я благоразумно отказался. В комнату вошла мама в длинном красном платье до пола. Она покрутилась на месте, поинтересовалась, идет ли ей.
– Выглядишь замечательно, – сказал отчим.
Мама засмущалась, а я вдруг подумал, что не могу вспомнить, когда в последний раз видел ее в платье. Кажется, лет пять назад, когда она водила меня на новогоднюю елку, устроенную от больницы, где она работает. Я тогда закатил истерику, типа уже не маленький и заниматься такой херней, как водить хороводы вокруг дерева, я не намерен. До елки мы не добрались – посидели в кафе возле ДК Химиков, поели пирожных и поехали домой.
Мама с отчимом ушли, а щемящее чувство ожидания чего-то неопределенного осталось витать в воздухе. Чтобы заглушить его, я включил стендап Поперечного, потом пересмотрел старые ролики Бэдкомедиана, Сатира, дальше просто не отказывался от того, что подсовывал Ютуб. Незаметно подступил вечер. После клипа с танцующими полуголыми девушками стало жарко. Я немного помялся, потом в поисковой строке Гугла набрал наизусть выученный URL всем известного порносайта – понятно для чего – по привычке выкрутил звук на ноль, но, вспомнив, что кроме меня в квартире никого, вернул громкость обратно. Через пять минут, вымыв руки с мылом, я отправился на кухню съесть пару бутербродов.
Вскоре вернулись мама с отчимом. Они из прихожей плавно перекочевали на кухню, сбежать откуда я еще не успел. Отчим был навеселе. Он достал из своего тайника бутылку вина, разлил два бокала, на мгновение замешкал над третьим.
– Хочешь? – спросил он у меня.
Я хотел. Слюна так и текла, как у собаки Павлова, пока красная жидкость, переливаясь, играя в свете тусклой кухонной лампочки, струилась в бокал. Я отказался. Пальцы вцепились в кружку с чаем.
– Владимир, ты в своем уме? – возмутилась мама. – Он же еще ребенок!
Отчим пожал плечами и убрал бутылку под стол. Я попытался выскользнуть, но был пойман у самого выхода. Они стали пытать меня вопросами, типа «как дела в школе», «что новенького», «чем сегодня занимался» и так далее. Я отвечал с неохотой, односложно.
– Ну а что, девушка-то есть у тебя? – спросил отчим.
Я ответил, что нет, а если бы и была, то он бы об этом не узнал. Он задавал еще какие-то дурацкие вопросы. Я огрызался. Потом он снова завел свою галиматью о том, как важно в этом мире быть хорошим человеком, держаться правды, любить родину и все такое. Это продолжалось до тех пор, пока мама не сказала:
– Володь, иди спать.
Он еще немного побубнил для самоутверждения, потом тяжело, с отдышкой, поднялся и побрел в спальню. Через секунду оттуда донеслось бормотание телевизора.
– Ну я тогда тоже пошел, – сказал я и встал из-за стола.
– Ох, Кирилл, почему ты все время от меня бежишь?
Я сел обратно. Мы какое-то время молчали. Тускло светила лампочка. Громко тикали настенные часы. Из-за приоткрытой в ванную двери слышались редкие звуки разбивающихся об умывальник капель. Равномерно урчал холодильник. Я спросил, как дела на работе. Мама ответила, что все по-старому.
Она всю жизнь проработала медсестрой в хирургическом отделении Центральной Городской больницы, а около года назад устроилась еще няней в роддом. В детстве она часто рассказывала мне, что после школы пошла учиться в политехнический техникум, но, проучившись всего год, поняла – не ее, и стала медсестрой. На это вдохновила ее бабушка – моя прабабушка, которая с родителями в 30-е годы бежала из-под Тамбова от раскулачивания на юг, во время войны еще девочкой пошла медсестрой на фронт, где встретила своего будущего мужа. У них родился сын – мой дедушка. Он в двадцать четыре года женился на моей бабушке. Он буквально забрал ее из детского дома, когда ей исполнилось восемнадцать. У них родилась дочь, а через тридцать один год, скорее всего по залету, на свет появился я. Вот такая нить тянется из прошлого в настоящее и дальше, надеюсь, в далекое будущее.
У мамы с бабушкой были странные отношения, как в таких случаях говорят, неоднозначные. Мама больше любила дедушку – я ни разу не встречал более доброго человека, чем он. С бабушкой временами было сложно. Ее тяжелый характер мог дать о себе знать в любое время по любому пустяку. Она стала особенно ворчливой, когда заболела и слегла. Дедушка ухаживал за ней как мог – отдавал ей все, что от него осталось, и еще умудрялся сохранить немного своей доброты для меня. Когда ее не стало, он угас быстро – продержался еще три года на остатках былой воли – и ушел следом. Дом, который он некогда построил собственными руками, мы продали, чтобы расплатиться с ипотекой за квартиру. Тогда-то в нашей жизни и появился тот риелтор, который как-то слишком быстро стал моим отчимом…
Смерть деда стала одним из первых звеньев в цепочке событий, которые в четырнадцать лет, в мои «средние века», заставили меня сделаться из улыбчивого жизнерадостного ребенка хмурым замкнутым в себе интровертом. Мама иногда говорит: «Кирилл, где твоя улыбка? Ты раньше был таким веселым, а теперь из тебя смех клещами не вытащишь». На этом моменте она обычно замолкает, я вымученно улыбаюсь в ответ: мы оба знаем причину, и оба об этом не говорим.
Я допили чай. Бокал перед мамой тоже опустел. Она молча сидела за столом, пока я мыл посуду – наверное, со спины смотрела, как я неумело, нелепо натираю бокал моющим средством. Потом мы разошлись по разным комнатам.
Я не мог уснуть, поэтому сел писать этот текст. Я подумал – может, через пару лет, когда я буду жить совсем другой жизнью, будет интересно вспомнить, как проходил мой обычный, ничем не примечательный, скучный выходной день.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
