Текст книги "Дневник школьника уездного города N"
Автор книги: Кирилл Чаадаев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
25 декабря 2019. Среда
Объявили результаты контрольных по математике и физики – мы писали их на прошлой неделе. В обоих случаях обошлось четверками. Значит, угроза быть вышвырнутым из школы пинком под зад больше надо мной не висит.
Сегодня еще отвечал на географии – требовали углубленного понимания устройства сельского хозяйства Ставропольского края, потому что «мы здесь живем, это наш родной край, и мы должны его знать, чтить и уважать…» – и все такое. Я не знал, что отвечать: ну да, сельскохозяйственный регион, ну удобрения производим – отходами дышим, ну что-то там еще – короче, именно так я и отвечал. Учительница, немного потупив в журнал, поставила четыре с минусом «авансом в честь наступающего Нового года».
О Новом годе говорят все: кто, где и как собирается отмечать, куда поедет на каникулы, что будет делать в новогоднюю ночь. Стоит на перемене прислушаться к гомону голосов в аудитории или в коридоре, и ты узнаешь, что Арина поедет к дальним родственникам в Армению, Влад будет взрывать фейерверки на пустыре, Вадим собирается встретить Новый год за игрой в «Доту», Корнилова, разумеется, – как же иначе – отправится на каникулах кататься в Альпы.
Мне пока не удалось в «Тайном Санте» обменять ее на кого-то другого, но я активно этим занимаюсь. Хитрыми окольными путями, заговорив зубы Эдику, мне удалось выяснить, что ему досталась Арина, и он, в общем-то, не против поменяться со мной.
– Мне все равно, кому готовить подарок, – сказал он на мои осторожные расспросы.
Дима продолжает отнекиваться. Я к нему подходил и с одного бока и с другого – он не признается, что у него Саша, а я уверен – это так. Он только один раз бросил загадочную фразу, которая меня несколько озадачила. Он сказал:
– Ты, кстати, не единственный, кто хочет поменяться на Сашу.
– Что? – удивился я. – А кто еще?
– Не скажу, – невозмутимо ответил Дима.
– Ну что ты за человек!
Как я не пытался расколоть его, ничего не получается – он молчал и только смеялся на все мои упреки в его адрес. Я понял, что надо действовать быстрее, пока кто-то не перехватил мою Сашу. Тогда я закинул удочку наудачу – хотя кое о чем догадывался, но наверняка ничего не знал – я сказал Диме:
– Слушай, а ты бы поменялся на Арину?
Дима, пригнувшись, огляделся, словно хотел убедиться, что нас никто не подслушивает.
– Тебе досталась Арина? – спросил он.
– Может да, может нет, – уклончиво ответил я.
В голове рождался гениальный план, о котором я не осмеливался сказать вслух.
Мы с Димой поменялись ролями. Теперь он приставал ко мне. Втайне я ликовал, что попал в точку, но на лицо напускал невозмутимость и всячески старался сделать равнодушный вид, будто я потерял интерес к «Тайному Санте». Я думал только о том, что понятия не имею, какие подарки дарят девушкам на Новый год. Что вообще дарят одноклассницам? Это, оказывается, очень непростой вопрос…
27 декабря 2019. Пятница
Сегодня я осознал, как быстро летит время – как оно безжалостно крохотными песчинками ускользает сквозь пальцы. Казалось бы, еще совсем недавно я сделал свою первую запись в этом блоге-дневнике – тогда я ненавидел новую школу и мечтал только о каникулах… А сегодня наступил последний день второй четверти. Черт побери – именно так, по-голливудски, хочется свеситься наполовину в окно, будто из мчащегося на полном ходу автомобиля по дороге длиною в жизнь – и заорать во всю глотку: «Черт побери!» – и уже тише, совсем шепотом, добавить: «Половина одиннадцатого класса позади»…
А ведь так и есть: сегодня я миновал экватор – все мы, одиннадцатиклассники, его миновали. Каждый день маленькими шажками мы идем в страшное, неведомое, будущее. Но стоит остановиться, только подумать, что осталось так мало – всего полгода (!) – и накатывает волна ужаса. Черт… Ведь реально страшно!
Я прихожу к мысли, что лучше не думать о будущем: жить сегодняшним днем – он так прекрасен! Если бы еще пару месяцев назад мне сказали, что к Новому году я буду жалеть об окончании четверти, я бы послал этого человека на три буквы. А сейчас я действительно не хочу, чтобы школа заканчивалась, потому что двухнедельные каникулы – это две недели разлуки с Сашей…
Я долго и мучительно пытался придумать, что подарить ей: я вбивал в гугл запросы типа «что подарить девушке на Новый год», я лазил по форумам – я даже ненароком, чтобы не спалиться, спросил у Игоря о его подарках своей девушке. Он ничем помочь не смог. Совершенно случайно, бороздя просторы Инстаграма, я наткнулся на магазин с женскими теплыми тапочками-сапожками. Они выглядели довольно мило, и – была не была – я решился их купить.
Надо признаться, не прогадал. Когда Саша увидела мой подарок (а я тайком, пока класс пустовал, подложил их на Сашину парту, предварительно обвязав подарочной лентой) она пришла в восторг. Ее глаза засветились лихорадочным блеском. Взглядом она забегала по классу, перескакивая с одного на другого, в поисках того, кто, по ее мнению, мог сделать такой подарок. Ее глаза остановились на мне. Я едва заметно кивнул и – о боже – она вся зарумянилась, смущенно опустила голову, потом вновь взглянула на меня из-под длинных ресниц, и я почувствовал, как паркет под ногами стремительно превращается в зыбучие пески…
После школы все мы разошлись не сразу. Нам хотелось растянуть тот сладостный момент, когда учеба уже закончилась, а каникулы еще не наступили. Мы беззаботно болтали о всякой бессмысленной ерунде, улыбались друг другу, постоянно говорили «теперь увидимся только в следующем году», и даже Корнилова меня почти не раздражала. Потом маленькими группками стали разбредаться кто куда.
Тут-то я и заметил, что Саша замешкалась в гардеробе. Я тоже подождал, пока все уйдут, и как-то само собой получилось, что мы вышли из школы вместе.
– Мне туда, – сказала Саша и неопределенно махнула рукой. – А тебе?
– Мне тоже, – ответил я, хотя мне нужно было в другую сторону.
Мы медленно и как-то нерешительно тронулись с места. Белесое мутное, как молоко, небо сыпало мелкими крошками мокрого снега вперемежку с дождевыми каплями. Саша натянула на голову шапку, но длинные волосы остались лежать на плечах. Снежинки почти ровными рядами, нежно ложились на ее золотистые локоны и сразу таяли. Мне захотелось прикоснуться к ее волосам, стряхнуть с них тонкий налет. Поддавшись внезапному порыву и плохо соображая, что делаю, я протянул руку – Саша обернулась – я отдернул руку.
Некоторое время мы шли молча. Окна пятиэтажек подмигивали новогодними гирляндами. Детские качели во дворах одобрительно кивали вслед. Я шел чуть сзади, поэтому не видел Сашиного лица – только покачивающийся портфель на спине и золотистые волосы на плечах.
– Это я был твоим «Тайным Сантой», – сказал я.
Она засмеялась, будто я остроумно пошутил. Я почему-то засмеялся тоже.
– Я так и поняла, – ответила она.
– Вообще-то мне сначала досталась Корнилова, – сказал я и тут же подумал: «Зачем, Кирилл! Зачем ты несешь такую чушь?»
– Ого. Вы же не переносите друг друга.
– Так и есть. Тебе должен был готовить подарок Дима.
Видимо, я был не в адеквате, потому что слова сами, помимо воли, вырывались изо рта, а мысли в голове беспрестанно кричали: «Заткнись, Кирилл! Закрой рот и не позорься!»
– Я узнал, что у Эдика Арина и обменял ее на Корнилову, – продолжал я вопреки рассудку.
– Вот как?
– Ага. Дима согласился обменяться только на нее.
– Ничего себе.
Я наконец-то замолчал, жалея, что вообще когда-то научился говорить. Несмотря на холод, уши полыхали, словно их облили керосином и подожгли.
– Мне на восемнадцатый. А тебе? – спросила Саша, когда мы подошли к остановке.
– А мне на другую сторону.
Остановился автобус с номером «18». Двери разъехались. Саша замешкалась, словно передумала входить, но все же вошла. А может, мне только показалось, что замешкалась – на самом деле она просто споткнулась, или переступала через лужу, или еще что-нибудь в этом роде.
В автобусе Саша обернулась и сказала:
– Хороших тебе праздников.
Я не успел ничего ответить – двери захлопнулись. Еще какое-то время я видел ее лицо в окне. Она улыбалась. Я помахал на прощание. Она ответила. И автобус тронулся – увез ее от меня, а я остался стоять на ненужной мне остановке.
Мелко моросил снег вперемешку с дождем. Под козырьком прятались люди. Гудели мимо машины. Я развернулся и побрел обратно к школе, а оттуда к своей остановке. Я материл себя за то, что наговорил Саше полной ерунды, за то, что, видимо, все испортил. Пока автобус вез меня домой, я, как безумный, крутил в руках телефон, то открывая Сашин профиль в Инстаграме, то набирая ей сообщение в Вотсапе, которое так и не решился отправить. Она была онлайн. «Наверное, с кем-то переписывается», – думал я.
Как обычно, я вышел на остановке возле реки, поднялся к себе на третий этаж, не раздеваясь завалился в кровать. Внезапно у меня образовалась куча свободного времени: уроков на завтра не было, и я чувствовал какую-то пустоту внутри.
Так я пролежал, наверное, час, а может, два, пока телефон, завибрировав, не сообщил о входящем сообщении в Вотсапе. Сообщение было от Саши.
Сердце бешено застучало в висках. Я не мог дышать от волнения. Экран поплыл перед глазами. Трясущимися руками я разблокировал телефон, зашел в Вотсап, открыл переписку и прочитал:
«Знаешь, а я ведь специально задержалась после школы. Тебя ждала».
31 декабря 2019. Вторник
Как обычно говорят в таких случаях, вот и закончился еще один год. Точнее, закончится примерно через час – наступит две тысячи двадцатый. Сумасшедшая цифра! На девятнадцать лет позже, чем «Космическая одиссея» Кубрика, и на пять – чем «Назад в будущее 2».
Моя лента в инсте пестрит итогами друзей и одноклассников за уходящий год: кто-то чего-то добился, у кого-то исполнились мечты, кто-то строит планы на будущее. Сначала и я хотел выложить что-то похожее, но, когда сел писать, понял две вещи. Первое – выдающихся достижений я не совершил: не обнаружил признаки жизни на Марсе, не сфотографировал Черную Дыру, не открыл причину вымирания Неандертальцев и не достиг квантового превосходства, поэтому что бы я ни написал, получится скучно, однообразно и, как у всех, бессмысленно. Второе – вот уж странность, я привык считать год от сентября до сентября. Не то, чтобы я был каким-то старообрядцем, живущим по календарю допетровских реформ – нет, я обычный школьник, и я привык, что жизнь начинается с первого сентября. Кроме того, свой дневник-блог я тоже начал в сентябре – в сентябре следующего года я его и закончу. Видимо, тогда и наступит время для подведения итогов…
А вообще страшно шагнуть в две тысячи двадцатый. В нем, по всей видимости, многое для меня решится. Смогу ли я поступить в универ? Уехать из этой дыры? Начать новую жизнь и все такое? Если да, то какой она будет? Если нет, то… лучше об этом не думать.
О плохом думать не хочется – только не сегодня! В воздухе витает ожидание чуда. Незнакомые люди на улице поздравляют друг друга с наступающими праздниками. И ни на минуту не покидает ощущение, будто вот-вот произойдет что-то необыкновенное…
Я помню это чувство еще с детства: оно появлялось рано утром первого января. Проснувшись, я стремглав несся под елку за подарками, и долго их разглядывал, намеренно громко шурша подарочными лентами, – в этом звуке мерещился хруст снега, с каким Дед Мороз, должно быть, крался накануне, чтобы незаметно оставить подарки.
Потом я думал, что в следующем году не засну всю ночь – буду обязательно ждать этого хитрого старика с мешком за спиной, но каждый раз, не вытерпев, засыпал почти сразу после полуночи. Даже не вспомню теперь, когда и как я перестал верить в Деда Мороза. В детском саду еще верил, в школе до класса четвертого, наверное, тоже, а потом перестал. Видимо, когда перестаешь верить в Деда Мороза, начинаешь потихоньку взрослеть…
Мама уже приготовила на стол. Отсюда, из своей комнаты, я чувствую запах жареной курицы – слюнки текут так, что скоро закоротит клавиатуру. Отчим возится с телевизором – ищет «что-нибудь приличное, а то крутят всякую ерунду». Сегодня утром он притащил елку, и я полдня ее наряжал. Не знаю, что на меня нашло – сто лет не украшал елку, а сегодня вдруг захотелось, да с какой-то изощренной внимательностью маньяка, чтобы каждый блестящий шарик встал на свое место, мишура, как шуба, прикрыла колючие ветки, а гирлянда легла строго по диагонали ствола.
Вторую половину дня я переписывался с Сашей. Она с родителями уехала к родственникам в Краснодар и вернется только третьего января. Я думаю позвать ее погулять на каникулах. Видимо, надо идти в кино, или в кафе, или куда ходят в таких случаях? Черт… Я ведь правда не знаю, как это делается… Да и страшно – вдруг она скажет «нет»…
Ладно – это дело следующего года – тогда и буду бояться, а сегодня время просто насладиться праздником.
Сейчас допишу этот текст, выложу его в Телеграм и пойду к маме с отчимом. Они поднимут бокалы с шампанским, я – как прилежный сын – стакан яблочного сока. Президент повторит то же, что и в прошлый раз. Ударят куранты, и все, кроме меня, загадают желание, которое непременно должно сбыться в следующем году. Я же буду просто слушать тишину между звоном колоколов – мне кажется, в них весь смысл – в какой-то из этих пауз, в первой или последней, наступит Новый год. А желания сами по себе никогда не исполняются – не стоит впустую тратить такие мгновения.
Когда куранты замолчат, мы выйдем на улицу любоваться фейерверками. Потом вернемся за стол, посидим еще полчасика вместе, и я отчалю к друзьям.
Вот так я собираюсь провести ближайшую ночь, а дальше, на остальной год, я, пожалуй, не буду строить планы – они, как и желания, не сбываются. Если нет планов, любое событие – неожиданность. Пусть год будет полон сюрпризов.
С Новым годом!
Часть 2
2 января 2020. Четверг
Как же я вчера напился… Черт… Так сильно еще ни разу не было. До блевоты, до белой горячки – как свинья нажрался. Черт… Даже вспоминать противно. Похмелье накрыло такое, что весь день – первый день нового года (!) – не мог попасть пальцами по буквам на клавиатуре (а я пытался написать свою «исповедь» прямо в тот же вечер). Не смог – поэтому пишу с запозданием на день.
Вчера утром, я проснулся в не совсем знакомом месте. Как это? Сам не знаю. Тогда именно такая формулировка казалась наиболее правильной. Первые минуты после пробуждения я тупо хлопал глазами, озирался и совершенно неработающим мозгом пытался понять, куда я попал. Глаза застилал наполовину прозрачный, наполовину синий, наполовину твердый туман. Я попытался отогнать его взмахом руки, но, потеряв равновесие, повалился обратно на кровать. «По крайней мере я в кровати. Уже неплохо», – подумал я.
Любая мысль отдавалась болезненной вспышкой света где-то на дне глазных яблок. С предыдущего дня на зрачках сидели линзы – теперь они будто превратились в острые осколки стекла – беспощадно резали по глазам.
Обои на стенах вроде были знакомы: зеленый вдавленный в бумагу цветок. Я с детства видел их в комнатах соседки с нижнего этажа Зои Алексеевны. Я приподнялся, свесил ноги с кровати. На синих изодранных джинсах в нескольких местах выделялись черные пятна. Неужели я валялся в грязи?
Я попробовал покопаться в памяти – это оказалось сложно. И больно. Мозг будто говорил: «Кирилл, угомонись. Перестань думать. Просто расслабься и почувствуй себя растением. Уверяю тебя, сегодня это лучшая стратегия выживания». На какое-то время я поддался его уговорам, откинулся обратно на кровать и, кажется, даже снова заснул минут на пять.
Потом я в ужасе проснулся. Мне привиделось, будто за ночь после беспокойного сна я превратился в страшное насекомое. Я, лежа на спине, попытался дотянуться до своих тонких убогих тараканьих лапок – я совершенно уверился, что теперь жук, однако ноги оказались человеческими.
Почему-то я лежал босиком, без кофты, без майки, на бежевом покрывале. Постепенно, будто с океанских глубин, как-то само собой до меня доходило осознание моего местоположения. По всей видимости, я действительно оказался дома у Зои Алексеевны. Но как?!
Поле посиделок с мамой и отчимом я на такси поехал к друзьям. Они ждали за старой школой. Заранее, еще за день до Нового года, мы запаслись шампанским и коньяком с колой. Маме я, естественно, сказал, что мы всю ночь проведем у Авдея и там будут взрослые. Я даже позвонил ей перед тем, как начать пить и сказал, что у нас все отлично: смотрим на фейерверки, слушаем музыку и играем в компьютер. Она поверила. Потом мы откупорили шампанское – прямо на улице – идти нам было некуда. Авдей и Сева, сделав по глотку, отказались его пить и сразу перешли на крепкое. Мне пришлось одному всосать всю бутылку – не пропадать же добру.
– Будь осторожней! Шампанское коварно, – сказал Авдей, но я лишь отмахнулся.
Меня накрыло быстро. Помню, как пили. Помню, как кончилось шампанское, и я перешел на коньяк с колой. Помню, играла музыка на чьем-то телефоне. Было удивительно тепло, будто снег грел. Помню, пришел Игорь со своей девушкой. Ее лица уже не помню. Дальше – провал и какие-то всплески воспоминаний, будто взгляд со стороны, как в компьютерных играх, от третьего лица, или как во сне, когда утром просыпаешься и помнишь только смутные темные образы.
Я пошарил в карманах и с облегчением обнаружил телефон. На экране засветилось время: семь тридцать четыре – проклятая рань. Я сразу же полез в Вотсап. В два часа ночи от меня ушло сообщение на номер мамы: «Все ок. Собираемся ложиться спать». Как его отправлял, я более-менее помнил. В три часа пришло несколько сообщений от Авдея: «Ты где?!», «Ты куда делся?!», «Тебя брат встретил?» От него же я нашел несколько принятых звонков. Значит, во-первых, я с ним говорил, а, во-вторых, я был не с ними. Почему? И о каком брате он говорил? У меня нет никакого брата.
Дальше я открыл Телеграм, и сердце ушло в пятки. В четыре утра я писал Саше…
Идиот! Да за такое руки оторвать нужно!
Я читал свои корявые, с ошибками, с пьяными опечатками слова и не мог поверить, что их отправил. Надо было выбросить телефон перед пьянкой и залить его бетоном как ядерные отходы.
Я даже не хочу пересказывать, что я нес в сообщениях. Видимо, той ночью в меня вселился сраный поэт-романтик-трубадур воспеватель высоких чувств низкими словами. Из самого безобидного, что смогли вытерпеть мои глаза, я прочел сообщение с признанием в любви и восхвалением ее «прекрасных как утренний луч солнца локонов»… Что же ты за кретин, Кирилл! Как дальше жить после такого?
Но вдруг меня осенило: до отупевшего мозга дошло, что возле всех сообщений стояло по две серые галочки. Не зеленые! «Значит, – я соображал очень медленно, как умственно отсталый политик со спортивным прошлым, – значит, она не успела прочитать».
Я возликовал. Затаив дыхание, словно боясь спугнуть внезапно повернувшуюся лицом удачу, непослушными пальцами я удалил все сообщения у нас обоих из переписки, после чего облегченно выдохнул. Много позже, ближе к вечеру, Саша спросила меня в Вотсапе, не писал ли я ей ночью. «Мне сквозь сон казалось, что от тебя приходили сообщения на телефон, но я так хотела спать, что не смогла заставить себя открыть глаза», – пришло от нее вместе с кучей смайлов. К тому времени я немного отошел – голова стала соображать чуть лучше. «Нее, наверно, тебе приснилось», – ответил я и иронично добавил пару смеющихся желтых рож.
Но утром первого января я все еще сидел на кровати в квартире Зои Алексеевны, вытаращенными глазами пялился по сторонам и, прилагая нечеловеческие усилия, от которых вздувались вены на шее, пытался хоть что-нибудь понять в этой жизни. В первую очередь, как я все-таки там оказался.
Сквозь туман проступили образы «Зеленой гостиницы» – она находилась по дороге от дома Авдея ко мне на район. Как за спасательный круг, я уцепился за это ускользающее воспоминание. Зеленая крыша гостиницы… Острые шпили забора… Лысая голова в открытом окне на первом этаже… Постепенно по крупицам я собрал всю сцену.
Высоко задирая ноги, я вышагивал под окнами гостиницы взад-вперед, словно часовой караула на посту. Зачем – не знаю. Мне отчего-то мерещилось, будто я не в гостинице, а у стен настоящего средневекового замка. Над входом светил фонарь – в моем пьяном воображении факел. Окно первого этажа распахнулось, оттуда на меня смотрел бритый налысо мужик.
– Ты че тут ходишь? – спросил он.
Я остановился перед ним и объявил:
– Я внук Исилдура, сын Араторна, рыцарь круглого стола Дон Кихот Ламанчский. Я охраняю покой моей госпожи Дейенерис Бурерожденной.
– Ты че, обдолбался?
– Нет, – честно ответил я. – Просто бухой.
Видимо, я говорил не очень внятно, потому что в следующей сцене я несколько раз повторял по слогам:
– На-жрал-ся. На-жрал-ся!
Потом мы о чем-то мирно беседовали – совершенно не помню о чем. Помню только, в какой-то момент я предупредил его, что, если он будет мешать исполнять мой священный долг, я прикажу его высечь. Он немного опешил. А после заявления, что отныне я буду называть его Лысой башкой, он, видимо, не стерпел и полез на меня прямо в окно.
Тут надо отдать должное моему телу. Несмотря на беспомощное состояние мозга, рефлексы остались живы. Они вовремя отдали приказ ногам бежать. В следующем кадре расплывчато маячили прутья забора – я кое-как протиснулся меж них, и стены замка остались позади.
Потом я долго сидел на остановке – безнадежно ждал автобус, который не мог прийти – ночью общественный транспорт до моего района не ходит. Потом я брел мимо домов, мимо лесополосы на трассе Ростов-Баку, мимо гаражей, мимо заправки Роснефти – все это двадцать пятым кадром мелькало в памяти. Я не мог сказать, в какой последовательности надо расставить события, чтобы они линейно в единственно возможном правильном направлении по стреле времени отображали дорогу домой. Окончание моей космической алкоодиссеи, которое бы объясняло, как я оказался в квартире Зои Алексеевны, крепко терялось во мраке.
Тяжело, с кряхтением, будто дряхлый старик, я поднялся с кровати. Комната передо мной плыла в разные стороны, туман клубился в воздухе, мысли ворочались медленно, неохотно, с почти физической болью – я был еще пьян. Дверь в комнату заскрипела – показалось испещренное множеством мелких морщин добродушно улыбающееся лицо Зои Алексеевны.
– Встал? – спросила она хриплым голосом.
В нем слышалось столько теплоты, что от стыда я чуть не проглотил язык. Всем телом опираясь на палочку, она маленькими шажками осторожно прошла мимо меня, села на старенький хлипкий деревянный стул. Я так и остался стоять.
– Зоя Алексеевна, я не знаю, как так получилось, – выдавил я.
Она махнула рукой.
– Знамо, как получилось. Чаю хочешь?
Я кивнул. Мы пошли на кухню. Я постепенно приходил в себя. Зоя Алексеевна с трудом передвигалась по квартире – ноги болели, но она почти не жаловалась. Только один раз, когда попыталась встать со стула, чтоб достать чашку, и не смогла. Тогда она печально улыбнулась, пожала плечами и, указав на ноги, сказала:
– Предатели. Раньше как козочка скакала, а теперь вот…
Я помог накрыть на стол: вскипятил чайник, расставил посуду, достал варенье из холодильника, из шкафчика над плитой – печенье и вафли. Зоя Алексеевна руководила моими действиями. Потом мы сели пить чай. Она рассказывала, как лет тридцать назад с дочкой и мужем праздновала Новый Год, когда они жили в Туркмении. Я слушал ее вполуха. Меня занимали совсем другие вопросы.
Когда она закончила рассказ, и на кухне повисла глухая тишина, нарушаемая только потрескиванием холодильника, я робко промямлил:
– Зоя Алексеевна, а вы… как.. ну…
– Да? Что ты хочешь спросить?
– В общем… как я тут оказался?
– А-а-а, – протянула она и несколько раз глубокомысленно покачала головой вверх-вниз, будто я подтвердил ее догадки, – ты ничего не помнишь.
– Плохо… помню…
– Да как, – сказала она. – Под утро уже было. Слышу – звонит кто-то. Подошла, смотрю в глазок. А сама ж старая. Ничего не вижу. Андрюша, что ли, племянник мой, али кажется – не пойму. Ну, думаю, коли грабить пришли, так у меня все равно ничего нет. Открываю, а там ты. Батюшки, думаю. Стоишь еле-еле, шатаешься, весь обрыганный, с головы до ног в грязи…
Она снова покачала головой, а я закрыл лицо руками. Щеки пылали. Казалось, от их жара вот-вот расплавится кожа на ладонях. Захотелось, чтобы земля подо мной разверзлась, и я провалился прямиком в ад.
– Ну я с тебя куртку, да кофту стянула. Башмаки сам скинул. И прямиком в комнату тебя и отвела, – закончила она.
Тут я понял, что так и не натянул кофту – сижу по пояс голый. Тогда я подумал, что лучшим выходом из сложившейся ситуации будет достать бритву отчима, залезть в ванну и тихонечко вскрыться.
– Зоя Алексеевна, можете маме ничего не говорить? – жалобно попросил я.
– Само собой! – откликнулась она.
Мы допили чай. Я натянул кофту, взял под мышку измазанную куртку – видимо, я все же валялся где-то под забором – впихнул ступни в заляпанные каким-то говном ботинки и поплелся на этаж выше в свою квартиру. Мне открыл отчим. Он окинул меня мутным спросонья взглядом. Я боком втиснулся между ним и дверным проемом. Он, развернувшись, отправился досматривать прерванный сон. На цыпочках, чтобы не разбудить маму, вместе с вещами я прокрался в свою комнату. Спрятав вещи под кровать и открыв окно, чтобы заранее выветрить запах перегара, – им неминуемо пропитается вся комната – я завалился спать.
Под вечер созвонился с Севой. Хотел набрать Авдею, но тот не брал трубку. Сева пробубнил:
– Ты сказал, что тебя должен встретить брат и убежал.
– У меня нет брата.
– Ну, ты так сказал.
В уме не укладывается, зачем я придумал про брата. Видимо, так и выглядит белая горячка. Честно говоря, вся эта история с Новым годом сильно меня пугает. Больше никогда не буду пить. С этого дня ни капли алкоголя.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
